Не так легко избавиться от непрошеных мыслей, нарушающих сон. Их бессмысленная карусель не приносит ни детского восторга, ни успокоения. Неспешно капают ночные минуты. Кажется, что именно эти капли к утру наполнят пузырь, и своей тяжестью он перетянет все мысли в нижнюю область живота.
Вот зашаркали тапки, перенося неуклюжее тело по привычному маршруту в сторону туалета. Но что такое? Тапки притормозили возле двери. Осторожно попинали какой-то тёмный волосатый конгломерат на полу. Это оказалась разодранная в клочья шапочка внучки, украшенная мехом.
Вот зараза! Это она, сумрачная охотница! Бестолковая кошка с втемяшившейся в башку блажью о ночном сафари.
Такое спускать нельзя никому! Знаю, что после звонка телефонного будильника животное исполнит привычный утренний ритуал. Прильнёт к моим ногам и будет ластиться, щедро источая показную любовь.
Что она получит сегодня вместо Whiskas? Тычки мордой в разодранную детскую шапочку: "Кто это сделал?! Кто?"
Кошка тут же окрысится, ощетинит шерсть, оскалит острые зубки и со змеиным шипением предъявит аргументы в свою защиту. Мысленно прокручиваю сценарий ранней встречи с домашней живностью. Кто-то ведь должен вразумить это исчадие глупости.
Всё-таки прав был Марк Твен, утверждая, что создание человека явилось вторым неудачным экспериментом Бога после разочарования в обезьяне. Не очень лестно осознавать себя мартышкой версии 2.0, но так притягательны заблуждения о собственной значимости и превосходстве над нашими меньшими братьями.
"Я накажу это тупое животное", – пульсировала в висках мысль о справедливом возмездии...
Мне следует успокоиться. Ведь месть — это блюдо, которое лучше подавать холодным.
В мозгу сложился парафраз на известную книгу Соломона:
“Что было, то есть, так и будет.
Не станет судим, кто не судит.
И тот, кто явился из праха,
В прах сгинет, мгновением стряхнут.”
На фоне вечности вся наша суета — мелкая рябь. Осознание этой истины должно было успокоить, но ... Придется воспользоваться средствами психологической саморегуляции: “Я спокоен... Я здоров... Я счастлив...”.
Тёплые волны окатывали тело изнутри при каждой паузе. Они отражались, ощутив его ничтожную конечность, и мирно стихали.
Где-то рядом на одеяло опустился в прыжке мягкий живой комочек. Было слышно его сопение, похожее на безмолвные извинения. Рука потянулась в поисках чужого тепла... Я уже спокоен. Злость иссякла.