ГЛАВА 4. ОТКРЫВАЯ НЕИЗВЕДАННОЕ
Этот, необычно начавшийся день, и закончился необычно. Вечером у площадки, где кучковались обладательницы дублёнок, шуб, и пальто с ламой, Надю ожидала машина. Она уселась за заднее сиденье под одобрительные возгласы сливок управления.
- Поедем в «Нагасаки» - заявил Альберт, - Надо кое с кем встретиться.
- А твои подружки нас внимательно рассмотрели, пока мы тебя ждали, и, похоже, одобрили! – заметил Сергей.
- Ничего, пускай привыкают! – фыркнул Альберт.
- А ты слышала, что там вчера моряка замочили? - спросил Сергей.
- Как, замочили? – ужаснулась Надя.
- В стиральном порошке, - буркнул Косарь и полюбопытствовал у друга:
- А что там было-то? Я как-то краем уха слышал.
- Перестрелка случилась, одно стекло выбили.
- Так что, сегодня они закрыты?
- Нет, сейчас всё в полном порядке, окно вставили, кровь отмыли, работают, как всегда.
- А как туда этот мариман попал?
- Ну, как! Это же не закрытый клуб, пришли парни с рейса - захотели пописаться. Сняли столик, начали гудеть, старые привычки не забыли ещё, когда они хозяевами всех кабаков себя считали. Перепились, начали задевать всех. Наши-то этого не любят, пацаны их предупредили, мол, тихо себя ведите. Те – в амбицию, как же, им, морякам, кто-то указывает! Затеяли драку, ну, их слегка побуцкали и вывели из заведения. И побили-то несильно, а так, для порядка. А те не успокоились, обидно им, видишь, стало, собрали свою толпу с парохода, вломились, и тут началось! Они всё бы там разнесли, да Вася терпение потерял – ему вечер испортили. Он и стрельнул пару раз, первой пулей в окно попал, второй в лампу. Ну, они видят, такое дело, и всей толпой назад, а эти четверо дружбанов прут буром прямо на Васю. Вот он и пальнул в одного из них.
- И убил? – ахнула Надя.
- Случайно с сердце попал. Тут начнёшь отстреливаться, когда тебе об голову табуретку разбивают, - пояснил Сергей.
- Его арестовали? – сочувственно спросила она.
- Васю? Зачем, у него твёрдое алиби. Он в этот вечер вообще не заходил в ресторан, а в гостях сидел, пять свидетелей это подтвердят. Если их вообще спросят.
- Но его же все видели! – не успокаивалась Надя.
- Кто? Моряки эти пьяные? Они ничего не видели. Эти трое его дружков напугались сами до смерти, им и угрожать даже не пришлось сильно. Кто стрелял – не знают, говорят, с улицы какой-то бандит зашёл вместе с толпой, а дружок, мол, сам виноват, напился и драку затеял.
Машина подъехала к зданию-пристройке. Раньше здесь располагался ресторан «Горизонт». Надя вздохнула - когда-то её красавчик-муж, будучи студентом, подрабатывал тут вышибалой. Внешне здание изменилось до неузнаваемости. Большие матовые стёкла окон, молочным цветом напоминающие пергамент, разделённые на мелкие квадратики чёрными переплетами, дизайнер сверху донизу расписал иероглифами. Бумажные фонарики над входом освещались изнутри электрическими лампочками.
Сергей припарковался, с трудом втиснув свою «Мазду» между крутыми тачками, заполонившими маленькую стоянку. Он подивился плотному скоплению машин и людей.
- Вот это рекламу ребята сделали! – хохотнул он, - Можно рекомендацию дать – чтобы народ ходил, надо хоть раз в месяц по моряку мочить!
- На хрена здесь реклама! Клиентов и так хватает, тут все свои, чужаков редко пускают, а теперь, наверное, вообще перестанут, - заметил Альберт.
Большая группа у входа обречённо переминалась, тоскливо поглядывая по сторонам. Девицы с покрасневшими носами мёрзли в своих ламах, упорно не надевая шапок на залакированные причёски, мужчины нервно курили. Некоторые ждали своего шанса в автомобилях. Все встрепенулись при появлении новых лиц. Надя смущённо прошла через расступившуюся толпу, Косарь сказал несколько слов мордатому парню в чёрном костюме, видимо, исполнявшему обязанности швейцара. Тот кивнул и пошёл справиться. Они минуту ждали на крыльце среди замерзающей публики, потом заветная дверь перед ними распахнулась, и они вошли, сопровождаемые завистливыми вздохами и уважительными взглядами.
Альберт любезно помог своей даме раздеться, и они втроём заняли столик у окна. Надя не заходила сюда с тех пор, как «Горизонт» превратился в «Нагасаки». Она с любопытством оглядела интерьер. Здесь тоже поработал профессиональный дизайнер. Зал, выглядевший раньше как «футбольное поле», казавшийся огромным из-за высоких белых потолков и обилия столиков на пустом пространстве, совершенно преобразился. Помещение, разбитое низкими перегородками на маленькие кабинки, выглядело уютным и экзотичным. Свисающие низко фонарики и боковые светильники давали мягкий свет, создавая азиатский колорит.
Появление троицы не осталось незамеченным. Пока Надя разглядывала зал, её спутники обменивались приветствиями со знакомыми. Едва они сделали заказ и приступили к ужину, к ним подошёл крепкий парень в спортивном костюме «Адидас» с толстой золотой цепью на шее и золотым же браслетом на руке. Цепким взглядом оглядев незнакомую девушку, он обменялся рукопожатиями с мужчинами, и, опрокинув рюмку водки, удалился. Альберт вскоре тоже покинул их, начав путешествовать от столика к столику, со всеми беседуя и выпивая. Надя почувствовала себя покинутой.
- Не расстраивайся, Надюш, - успокоил её Сергей, - Он всегда так, здесь его все знают, почти все - его клиенты, это его работа. А мы с тобой давай покушаем в свое удовольствие, жаль, я выпить не могу – за рулём. Давай я тебе покажу кое-кого, тебе тоже нужно заводить полезные знакомства.
И Надя начала своё путешествие в незнакомый мир. Ей всё казалось странным, непривычным. Окружающие вели себя совсем не так, как обычные люди в ресторане. Впрочем, это и понятно – они и не были обыкновенными, и выглядели иначе. Мужчины держались сдержано, не пытаясь заигрывать с женщинами, не заводили фамильярных разговоров с официантками, не лезли к музыкантам с десятками наперевес, заказывая песню для «лучшей девушки города и его окрестностей». Да и не танцевал почти никто, только две-три пары деловито переговариваясь, двигаясь в такт музыки, и при самом беглом взгляде становилось понятно, что связывали их отнюдь не романтические отношения.
Пока Косарь бродил по просторам заведения, Надя сидела за столиком, довольствуясь обществом его водителя. Раньше она бы обиделась на невнимание своего любовника, но здесь, видимо, играли по своим правилам, потому что и мир вокруг неё выглядел другим, необычным. К тому же, она заметила, что другие мужчины так же надолго покидали своих дам, переходя от одной компании к другой. Они собирались группами по двое-трое и о чём-то беседовали. Надя прислушалась – очень непривычными показались ей эти разговоры, в них не слышалось ни слова об окладе, надбавках, должностных обязанностях, бюллетенях и получении компенсации за неиспользованный отпуск. Никто не хвастался льготным стажем и выслугой лет, ни один не жаловался на сверхурочную работу, речь шла о сделках, товаре, прибыли, процентах с продаж.
Неожиданно эти скучные слова зазвучали музыкой для уха, привыкшего слышать только о премии, повышении зарплаты за счёт категории, максимум - о выгодном рейсе. Незнакомые люди вокруг ничего не говорили об экономии – главном боге её мира. Это были какие-то особые люди. Казалось, они не придавали значения одежде – Надя видела, как одетый в старую клетчатую рубашку и растянутый свитер парень невозмутимо сидел за роскошным столом. А за его спиной круги нарезали холёные мальчики в отглаженных костюмах, робко приближаясь к нему только по мановению его толстого пальца с обгрызенным ногтем. Девушка рядом с ним, длинноногая и юная, разодетая в пух и прах скучала, ибо хозяин не обращал на неё никакого внимания, раскланиваясь, однако, с некоторыми невзрачными женщинами по соседству.
Надя вначале конфузилась своего скромного повседневного костюма, украшенного лишь нарядной блузкой из французского шёлка, да и туфли она не брала из дома, поэтому ноги в старых сапогах прятала под столом. Но постепенно освоилась и перестала об этом беспокоиться. Она крутила головой, прислушиваясь к словам Сергея, и пыталась запомнить, как можно больше новой информации.
- Кто это? – спросила она, указывая на странного парня в клетчатой рубашке и его молодую спутницу.
- Калиныч, крупный авторитет.
- А девушка – его жена?
- Её забудь, она – никто, через месяц другая будет. А вон там, у стены Кифа сидит,… извини, ушёл уже, жалко ты не увидела… Со своей подружкой пришёл, тоже – дура полная, смотри, сидит, башкой крутит, вид независимый делает. А сама боится, что Тамарка узнает, глазки ей повыцарапывает. Косарь под его крышей работает.
- Тамарка – это его жена?
- Больше, чем жена. Я тебя с ней как-нибудь познакомлю. Но не это главное. Посмотри на третий столик у стены, потихоньку взгляни, видишь, мужик сидит?
- В «Адидасе»? – спросила Надя, осторожно взглянув в ту сторону.
- Нет, это его охранник. А он - в сером костюме.
- Какая-то внешность у него уголовная, кто это?
Арбатский рассмеялся.
- Уголовная, говоришь? У него знаешь, сколько ходок? А вот вором в законе так и не стал, хоть и рвался - братва так решила….
- Так это что, должность такая? И кто-то на неё назначает?
-Ну, считай, так. По-своему ты правильно сказала. Кликуха у него – Самосвал. Долго здесь заправлял, год назад в Москву перебрался.
- А что он сюда вернулся, с москвичами не ужился?
- Да нет, там он крепко сидит, просто здесь у Самосвала дела. Вот бы на кого поработать! А в столице у него всё схвачено - легальный бизнес, сейчас золотой магазин открыл, туда товар из Италии гонит.
- А что, разве у них там золото дешевле нашего?
- И гораздо! А главное – изделия интересные, не то, что наши - ширпотреб, штамповка!
- Сколько же денег на это надо?
- Он знает, как деньги делать. А вообще-то, он на магазин деньги в банке взял – кредит, вполне официально. Во Внешторгбанке.
- Круто! И дали?
- Мне бы не дали, а ему - дали. Надо уметь просить, чтобы получить.
- Здорово! Торговля золотом – это же золотое дно.
- Да что золото! Он тут во Владике партию компьютеров толкнул, очень крупную, вот где золотое дно! Вот у вас в конторе, какие компы стоят?
- «Оливетти», у нас в каждом кабинете по компьютеру, а то и по два.
- И во всем городе также, только такие. А ты знаешь, что «Оливетти» - это очень маленькая фирмочка в Италии? В мире её вообще не знают, да и в своей стране эта марка не всем знакома.
- Ну и что?
- А почему, ты думаешь, весь Владик работает на этой, малоизвестной «Оливетти», когда полно других, престижных и популярных марок?
- Это что – он, значит?
- Его работа. Да за эту партию фирма ему такой откат должна была дать, что никакое золото с ним не сравнится!
- А что же другие фирмы не конкурировали?
- А для этого Самосвал существует – быстренько кислород перекрыл, где надо.
Надя ещё раз взглянула на невзрачного мужчину: короткая стрижка, неприятный взгляд исподлобья, локти на стол.
- Никогда бы не подумала, что он крутой бизнесмен. С виду – неотесанный, невоспитанный тип.
- Никогда не суди человека по наружности, - нравоучительно произнёс Сергей.
- Ты так хорошо разбираешься в этих делах, знаешь столько людей, это Альберт тебя с ними познакомил?
- Ещё чего! – Арбатский скривился. – Ничего плохого о нём говорить не хочу, но только у меня влиятельных друзей побольше, чем у него! Мой дядька меня с такими людьми свёл – Косарю до них не допрыгнуть! Ты думаешь, почему он меня к себе в долю взял? Он ведь следователем в прокуратуре раньше служил, знает, что у меня связи крутые – при случае прикрыть смогут. А бизнес у него нервный – всякое может случиться! Поэтому он и платит мне не как водителю. Я процент от сделок имею, и так же, как он варианты подбираю. Он продумывает всю цепочку, а я отдельные операции выполняю. Башка у Альберта, я тебе скажу, варит, он такие дела прокручивает! Только рисковый больно – по краю ходит всегда, но иначе нельзя – не рискнёшь, не заработаешь!
Новыми глазами смотрела Надя на публику в зале, на своего пьяненького друга, суетливо опрокидывающего рюмки, вразвалочку передвигающегося от одной компании к другой. За столами, заваленными яствами, восседали крупные и средние авторитеты, крутые бизнесмены и их дорогие подруги, просто братва. Мужчины с бритыми затылками и цепкими взглядами, уверенные в себе. Это странное общество, в котором она оказалась случайно, вызывало у неё смешанные чувства: и страх, и любопытство. Оказаться среди криминальных персонажей - это то ещё испытание! Но бежать отсюда со всех ног, в ужасе закрыв глаза, она не собиралась, наоборот, девушка пристально наблюдала за окружающими. Ей было страшно интересно – больше интересно, чем страшно.
Надя уважительно исподтишка разглядывала их, стараясь запомнить. Она видела, как крепкие руки этих парней в массивных перстнях и браслетах тянулись к Альберту для рукопожатий. Они нуждались в нём, принимали в свой круг. А он, ероша свою лохматую шевелюру, широко улыбаясь, подсаживался к ним, раскрывал записную книжку, делал какие-то пометки. Иногда тут же уходил, с кем-то задерживался, подолгу беседуя. Порой Надя ловила его совершенно трезвый взгляд, хотя передвигался он нетвердой походкой. Она поняла – он работает, и мнение о нём в её глазах всё возрастало и возрастало.
К их столику подходили молодые и не очень ребята, с ней никто не заговаривал, все только кивали ей, здороваясь с Арбатским. Она так же кивала в ответ, произнося иногда вполголоса: «Добрый вечер», не решаясь улыбнуться, прикидывая, что это здесь вряд ли уместно. Часам к одиннадцати ночи Косарь, изрядно нагрузившийся, окончательно вернулся к ним. Сделав последнюю пометку в неразлучной записной книжке, он, наконец, обратил внимание на свою спутницу.
- Надеюсь, ты не скучала? Я думаю, Сергей тебе тут разъяснил обстановку, показал кое-кого. Выпьем?
- Может, тебе хватит? Ты и так уже достаточно принял, и Надя обидится, – остановил его друг.
- Да, наверное, ты прав, устал я что-то.
Они поспешили домой, в машине Косарь уселся на заднее сиденье рядом с подругой.
- Вот видишь, с какими людьми я встречаюсь, где бываю. Я тебе ещё много чего покажу. Вот так я свои дела делаю. Кстати, Сергей, сегодня я два заказа получил! Работы полно!
- Очень хорошо, - ответил тот, - Если есть работа, значит, будут деньги!
Надя впервые видела человека, довольного тем, что придётся много работать! И у которого уровень жизни напрямую зависит от результатов его труда. Она не думала, что такое возможно – все её знакомые не зарабатывали, а получали деньги строго в соответствии с окладом, поэтому не спешили нагружать себя лишними обязанностями, стараясь избежать дополнительными заботами. А нынешний вечер она провела среди удивительных людей, ищущих работу, и Косарь являлся одним из них. Она с обожанием глядела на него, не замечая больше грязных ногтей, лохматых волос, забыв о его невнимательности и нетактичности. Она видела перед собой нового идола – человека будущего, с удовольствием работающего и с удовольствием отдыхающего, этот человек наслаждался жизнью и трудом, как частью своего существования.
Она обняла лохматую голову привалившегося к ней задремавшего мужчины, с восторгом слушая его мерное сопение. В тёплом салоне машины звучала тихая музыка, за стёклами мелькали спящие дома. Невольные слезы потекли по её щекам, душа изнемогала от счастья. Внезапно в сердце вспыхнула страсть, подобная взрыву атомной бомбы, изменив всё вокруг, она заставила по-другому взглянуть на мир. Не то, чтобы она перестала замечать недостатки Альберта, просто эти изъяны стали казаться достоинствами, сделавшись необычайно привлекательными. «Мне нравится в нем всё», - млела она, глядя на своего друга, умудрившегося даже в новой рубашке выглядеть неопрятно. Ничто не могло оттолкнуть её в этом слепом преклонении, даже гипертрофированная резкость и грубость умиляли, как гигантские грибы-мутанты, радиоактивные порождения нежданно возникшей страсти.
«Господи, - взмолилась она, - Прости меня, Господи, но я люблю этого человека! Я знаю, что это грех – любить женатого, знаю, что у него дети, но ведь я не забираю его от них! Господи, мне ведь много не надо – пусть всё будет, как сейчас: он со мной, и я могу любить его, хоть ненадолго, но он мой. Господи, я так одинока, я никогда ничего у тебя не просила, но неужели ты не можешь сделать для меня такую малость? Неужели я так много прошу? Пусть я останусь только любовницей, но я буду счастлива хоть на время! Не откажи мне, Господи!» И так горяча оказалась эта молитва, что слезы её высохли, и самое чёрствое сердце не могло не дрогнуть. Но небеса молчали, и она не знала, услышана ли её молитва.
Ночь по-прежнему оставалась беспросветна, и тёмные силуэты домов, как раньше мелькали за стёклами машины. И душа девушки опять обратилась к Богу: «Господи, я знаю, что ты услышал меня, но я прошу тебя, дай мне знак, что ты не откажешь мне! Прости мою дерзость, Господи, но я прошу тебя, дай мне какой-нибудь знак!»
Она впилась глазами в небосвод, ожидая чуда. Внезапно чёрное небо Владивостока осветилось вспышкой гигантской молнии, и вслед за этим прокатился глухой раскат грома.
- Вот чудеса! Гром гремит, а ни дождя, ни снега не видно! – воскликнул Сергей.
«Спасибо тебе, Господи, спасибо!» – ликовала Надя.
- Зимой – молния! – не унимался водитель.
Но девушка его не слушала его, она была полна счастья и веры.
С появлением Альберта у Нади стали происходить перемены. На службе всё оставалось по-прежнему, а вот вне стен своего управления она проводила время совсем иначе, чем прежде. Часто её подвозил до конторы Сергей, а её любовник фактически поселился у неё, они жили по-семейному, хотя иногда он исчезал на два-три дня. Она не спрашивала, где он пропадает, когда говорил, что этого требуют дела.
У неё началась другая жизнь, казалось, всё, всё изменилось, ей открылся новый Владивосток. Она узнала, как красив он ночью, если смотреть с высоты фуникулёра. Угрюмые сопки, как ёлочными гирляндами опоясанные светящимися окнами домов больше не казались зловещими, они сияли огнями. И бухта Золотой Рог, украшенная огоньками кораблей, выглядела действительно золотой. Да и днём из окна машины улицы больше не производили впечатления каменного гигантского лабиринта.
Надя узнала, что за городом, на Седанке лежит снег, и там здорово кататься на лыжах. А если после зимней прогулки ждёт накрытый стол с горячим шашлыком из дикой козы, зажаренный тут же, во дворе уютной дачки, больше похожей на сказочный теремок, а водочка охлаждается в сугробе, а вечером – сауна и бассейн, то жизнь кажется восхитительной, а Владивосток – лучшим городом в мире. Надя была благодарна Альберту за эти праздники жизни, но всё-таки она стремилась к другому.
Она не хотела оставаться содержанкой оборотистого маклера и пользоваться бесплатными дарами, которыми осыпали его богатые клиенты в расчёте на выгодную сделку. Её тяготила роль любовницы, как её тут понимали – бессловесной дуры, одной из многих, которых время от времени меняют. На правах официальной подруги она познакомилась с некоторыми из крутых парней со стрижеными затылками в непременных «Адидасах», кожаных куртках и норковых шапках, с которыми они не расставались даже в ресторане. У всех них, на невыразительных лицах насмерть застыло одинаково независимое и одновременно настороженное выражение и тяжёлый взгляд. Надя понимала, что это – не авторитеты, а всего лишь мелкие сошки, подручные тех, для кого Альберт делал работу. Её друг слишком мелко плавал, чтобы проводить время в кругу серьёзных людей, с ними он встречался нечасто и ненадолго. В маклере они нуждались только на определенном коротком этапе. Иногда Наде становилось не по себе в окружении этих друзей-врагов. Она чувствовала себя постоянно настороже, не зная, как вести себя в их кругу, вначале от постоянного напряжения у неё болела голова.
Пообвыкнув, Надя поняла, что к ней не относятся, как к самостоятельной фигуре. Её воспринимали, как приложение к Альберту, она даже не могла понять, нравится она им или нет. Вначале её это устраивало. Имея весьма поверхностное представление о новом для неё обществе, почерпнутое из советских фильмов про героическую борьбу милиции с преступным миром, она боялась, что столкнётся с непристойными оргиями и домогательствами. К её удивлению, всё выглядело даже слишком прилично. С ней обращались вежливо и безразлично. Надя поняла, что она здесь – никто, просто вещь Косаря, а к вещам здесь относились трепетно, пока они кому-то принадлежат.
Ей стало обидно, что её воспринимают именно так. Она видела, что в этом кругу женщина может существовать только в двух видах: в качестве любовницы или делового партнёра. Для роли любовницы она была недостаточно молода и недостаточно глупа. Она осознавала, что не сможет долго выдержать конкурс на эту должность. Сейчас, пока Альберт ещё небогат, она его устраивает. Но как только он поднимется на следующую ступеньку благосостояния, то сменит её на более молодую и длинноногую, чтобы похвастаться перед своими крутыми друзьями. А бывшую подругу отправит в отставку. Надю эта перспектива не устраивала, ей до смерти захотелось утвердиться в новом кругу, стать среди них личностью, а не вещью. И она упорно пыталась узнать как можно больше об этом мире.
Теперь её жизнь не текла ровно и лениво, как прежде, казалось, она неслась, выпучив глаза, как угорелая кошка. Каждый день наполняли, заполняли и загружали события, которые происходили непредсказуемо, как будто само время плотно утрамбовывало, спрессовывало их. Проснувшись утром, она не могла сказать определённо, где проснётся завтра, а уж что случится ночью – тем более. Надя заранее готовилась к любым неожиданностям: в её сумочке рядом с парадными туфлями – на случай посещения ресторана, всегда лежал пакет с бутербродами – чтобы не остаться голодными, если предстоит долгая ночная поездка. Каждый раз, садясь на заднее сиденье «Тойоты-Короллы», Надя совершала прыжок в неизвестность, она не знала, что произойдёт в этот вечер и не спрашивала об этом.
Может быть, они окажутся в ресторане, и тогда ей до глубокой ночи предстоит сидеть за обильным столом, обжираться до отвала деликатесами, исподтишка изучая новое окружение, стараться выглядеть красиво и ждать, когда пьяненький Альберт завершит свой обход. А может, Сергей повезёт их в тёмный переулок к нищей развалюхе. Или в какой-нибудь захламлённой вонючей комнатёнке придётся общаться с пропойцей, и вместе со своими спутниками делать вид, что пьёшь вермут из грязного стаканчика от бритвенного прибора. А возможно, предстоит всю ночь дожидаться появления крутого заказчика в шикарной иномарке, безотлучно высиживая в промёрзшей машине без горячего ужина и сна.
Она не знала, зачем они появляются в этих экзотических местах, и кто, собственно, эти разные люди. Конечно, она понимала, что все они: и пьянчужки, и бизнесмены, и бандиты – клиенты Альберта, но сам процесс, механизм работы этой кухни оставался ей непонятен. Даже находясь в центре событий, она не могла постигнуть тайн и секретов работы своего любовника, эти беспорядочные поездки почти не давали ей информации. Хотя ей ужасно нравились эти странствия, этот прекрасный путь познания, упоение неизвестностью, шанс узнать тот тёмный таинственный мир, где героем и повелителем являлся Альберт. Сам он почти ничего не рассказывал ей, не обращая внимания на её заинтересованность, или просто отмахивался. А его партнёр и водитель Сергей на её вопросы уклончиво повторял одно и то же: «Тебе лучше этого не знать».
Иногда он просто отвозил Надю домой, сообщив, что Альберт приедет позже, возможно – через час, или – через пару дней. Он мог исчезнуть на несколько суток, а потом возникнуть вдруг среди ночи, её неразгаданный, непредсказуемый друг.
Появление его было всегда неожиданно и всегда - праздник. Однажды он пропадал где-то целую неделю, Надя уже начала волноваться, но потом раздался звонок в дверь. Она побежала открывать, на пороге стоял Альберт, выглядел он, как всегда: дублёнка распахнута, на взъерошенных волосах криво сидела шапка, одной рукой он держал бутылку шампанского, другой прижимал к груди разваливающийся пакет.
- Ну, что стоишь, давай помогай, - вместо приветствия заявил он. Она засуетилась, принимая у него упаковку.
- Ты хоть бы поздоровался! Орёшь вечно, - раздался голос Сергея. – Надюш, добрый вечер! Ты не обижайся, что мы так поздно.
Как всегда, предупредительный и внимательный, он внёс в комнату какие-то коробки.
- Кино щас будем смотреть! – победоносно воскликнул Альберт. Освобождая место на трюмо, он снял старый телевизор и поставил его на пол.
- С нами техникой рассчитались - бартер! Мы им квартиру организовали, они нам – видик с телевизором, всё новое, с нуля!
- Японский? – удивилась Надя, - Там же система другая - PАL, а нужно CEKAM, придётся перекодировать.
- Не-ет! Это Южно - Корейский «Самсунг»! У них такая же система, как у нас, всё в норме! Я такую кассету принес – класс! «Однажды в Америке» называется - пацаны посоветовали. Да брось ты пакет! – прикрикнул он на Надю.
Она послушно разжала сомкнутые руки, и из хилого свёртка на диван посыпались вперемешку дары для души и тела: вместе с уже привычными пачками чая, банками кофе, коробками конфет и палками колбасы выпали несколько видеокассет. Сергей быстренько настроил видик.
- Ну, вы смотрите, а мне пора домой, поздно уже, - и он ушёл, даже не выпив бокала шампанского. – Не-не! Я за рулём, тем более, целый день не ел, на голодный желудок развезёт!
Надя восторженно смотрела на заграничную новинку – такого не мог себе позволить даже сосед Паша, у того техника подержанная, а её друг достал новую, он оказался круче моряка - загранщика! Она уселась было на диван, в предвкушение просмотра фильма, но Альберт переключил телевизор на первую программу.
- Подожди! Сейчас новости будут показывать, узнаем, что в стране делается.
- Да что там смотреть? Битву за урожай? Тебе интересно, сколько зерна засыпали в закрома и картошки выкопали? Всё равно хлеб из канадского зерна пекут, колхозная картошка на базах и магазинах гниёт, а все её на рынке у частников покупают. А то ещё завод перевыполняет план по выпуску сапог, которые никто покупать не хочет, а все ищут импорт! Всё одно и то же!
- Не скажи! Надо уметь слушать. Даже из самой тупой болтовни можно извлечь полезную информацию.
Надя недоверчиво смотрела на друга, а он сидел молча, полностью поглощённый событиями на экране. И пока не закончилась программа Время, не обращал внимания ни на что вокруг, даже не спросил у подруги об ужине.
- Ну, и что ты узнал сейчас? – спросила она нетерпеливо.
- Война идёт…
- Какая война?
- В Ираке …
- Ну и что? Где Ирак – и где мы? Нам-то что от этого? – недоуменно пожала плечами Надя.
- Не скажи, все мы в одном мире живём, одним воздухом дышим, все связаны.
- Я политикой не занимаюсь!
- Знаешь, как говорил один умный человек? Если вы не занимаетесь политикой, политика займётся вами!
- Да? Ну, и что с того, что там война идёт?
- А то, что Ирак нефть продавал в Штаты и в Европу, причём больше нашего, а теперь – война. Значит, нефть оттуда не пойдёт. Деваться Америке некуда, будет брать у нас, а наши добывают не так много, чтобы всем хватило. Заграница платит баксами, им-то нефти всегда хватит, а нам в страну пойдут остатки.
- Плохо, значит?
- Мало, значит. Всем не хватит – нам не хватит. Цены на бензин взлетят, и его всё равно будет недостаточно. Надо срочно бензина прикупить.
- И это ты из новостей узнал? Класс! – она восхищённо смотрела на своего друга.
Польщённый Альберт расплылся в улыбке.
- Ты понимаешь, тут главное – услышать не то, что они говорят, а то, о чём молчат. Так сказать, услышать между слов. Я и газеты так же читаю – между строк. Мы в такое время живём, что могут произойти любые события, и я должен быть готов ко всему.
Надя приняла это к сведению, и с тех пор стала внимательно смотреть и слушать новости, пытаясь понять, что они на самом деле означают. Неожиданно, эта привычка оказалась полезной. В первый раз это помогло ей, когда в 6 утра по радио передали объявление об изъятии из обращения пятидесяти и сторублевых купюр с последующей заменой их на новые. Она тогда побежала к знакомой кассирше с пачкой денег, и та, пока никто не сориентировался, выдала ей всю сумму десятками. Это избавило от кучи проблем: ей не пришлось суетиться и нервничать, как другим, объясняясь в письменном виде, откуда накопилось столько наличности, стоять в очереди в сберкассе и ждать, когда выдадут эквивалент.
- Ну, ладно, дальше – погода, природа, спорт, здоровье, можно не смотреть. У них своё кино, у нас своё! «Деревенский детектив» у них, «Однажды в Америке» у нас. Давай, фильм посмотрим, а ты поесть что-нибудь сооруди!
Надя кинулась исполнять распоряжение. Она быстренько разогрела приготовленный ужин, стараясь не пропустить ни одного кадра. Жадно вглядывалась она в необычный сюжет.
- Глянь! То же самое и у нас будет! – Альберт тыкал вилкой в экран, прихлебывая из бокала шампанское.
- Что будет? Мафия? – недоверчиво спросила Надя.
- Видишь, сначала они – бандиты. Крадут, грабят, контрабанда и всё такое, даже убийства! А потом, когда накопят первоначальный капитал, становятся респектабельными бизнесменами и даже политиками.
- Бандиты???
- А кто спросит, где они деньги взяли, если у них бабок полные сейфы! Богатым всё прощают, победителей не судят!
- Ну, как же? Бандитов?
- Ха! А ты знаешь, что у Кеннеди отец был таким бандитом? Во времена сухого закона контрабандой поставлял в Штаты виски, бутлегерством занимался! И много грехов за ним числится, в том числе – убийства.
- Да???
- Да! Но! Не доказано! А капитал он собрал нехилый. Сам просто богачом стал, бизнесменом, типа. А дети – те вообще, типа, ни при чём. Образование, университет, высшее общество! Про папу ничего плохого не скажут!
- И все это знают? И молчат?
- Ага! Бабки – сила, против них не попрёшь. И потом – формально ничего не доказано. И вообще, у них такое время было – великий кризис, как у нас сейчас. Каждый, как мог, выживал. А кто смел, тот и съел! В такое время основные деньги делаются. Вот смотри, сейчас ни у кого ничего нет, все бедные, но через десять лет, нет, даже через пять кто-то так и останется нищим и будет гундеть, как сейчас про несправедливость жизни, а кто-то сумеет сколотить капитал.
- Но как?
- А кто как сможет! Я – мозгами своими, кто-то силой, кто-то руками заработает! И преград не должно стоять! Никто меня не остановит на пути к богатству! Чтобы дети мои уже не жили в убожестве, как я, чтобы….
- И по трупам пойдёшь?
- Что ты, как ребёнок? Да кто потом вспомнит, что я сейчас делаю? Ты «Крестный отец» читала?
Надя внимательно слушала и жадно всматривалась в чужую жизнь на экране, пытаясь сопоставить Америку тридцатых годов с окружающей действительностью, и по всему выходило, что Косарь кругом прав.
Так началось её путешествие в неизведанное. По вечерам, когда они оставались дома, Альберт доставал из своего портфеля 2 – 3 кассеты с новыми фильмами, и они смотрели их один за другим до глубокой ночи. Это стало почти традицией: едва войдя в комнату, они включали видик и под фонограмму очередной киноленты и комментарии Косаря проводили обязательную вечернюю программу: раздевались, умывались, ужинали, пили чай, и иногда засыпали. Надя с жадностью поглощала всю информацию, идущую с экрана и из рассказов Косаря.
Конечно, она могла бы смотреть иностранное кино в одном из видеосалонов городе, она и ходила туда иногда. Но не каждый же день! Да и выбирать там репертуар не получится – радуйся тому, что показывают! А дома совсем другое дело. Эти просмотры стали для неё настоящим, шокирующим открытием реальной жизни, той, что происходила по другую сторону приоткрывшегося железного занавеса. И не только она, вся страна запоем смотрела заграничные картины. В основном - американские боевики, часто низкопробные, но такие непохожие на то, что выдавал отечественный кинематограф! Всем давно надоело смотреть, как честный прораб возвращал незаслуженную премию, или с каким трудом удалось собрать рекордный урожай озимых. А то ещё, как в течение целого фильма расследовали хищения лаврового листа с консервного завода или мерного лоскута со швейной фабрики. Так что ничего удивительного не было в том, что взрослые мужчины, инженеры с высшим образованием с восторгом, просто взахлёб, рассказывали друг другу сюжет «Звездных войн». В советских кинотеатрах, если и показывали иностранные киноленты, то либо польские, или ГДРовские про войну, в лучшем случае югославские боевики – тоже про войну. Как большое счастье удавалось увидеть иногда ленты с кинофестиваля, чаще итальянские, в основном о том, как трудно живётся трудящимся в капиталистическом обществе. По телевизору кино вообще показывали один раз в день – сразу после программы Время, и тоже, в основном отечественного производства. Неудивительно, с какой жадностью, и с каким восторгом Надя поглощала информацию, просматривая все кинокартины подряд. В советских диетических фильмах она не могла получить и сотой доли той информации, которую выдавали в пиратских копиях американских боевиков и триллеров. Эти ленты, а также комментарии Альберта, открывали для неё новый мир, являясь настоящим процессом познания.
Там всё было другое, непохожее на привычное, многие годы скармливаемое населению отечественным кинематографом. В советском фильме герои – законопослушные, морально устойчивые бесполые люди настолько добродетельные, что из всех человеческих пороков позволяли себе только курение, да и то, исключительно в моменты раздумий о судьбе целого райотдела или квартального плана. Они много говорили о борьбе с несправедливостью, спасали от пьянства товарищей и от нечестных поступков коллег, не шли на компромисс, слушали свою совесть, помогали друзьям в трудовых буднях, поднимали целину, покоряли тайгу или строили плотины. А бывало, что честные следователи в застёгнутых на все пуговицы отглаженных костюмах искали три серии подряд стеклянную люстру.
Нет, в заграничных фильмах героями являлись весёлые авантюристы, обаятельные разгильдяи, а то и откровенные мошенники часто с плохой репутацией, которые обирали до нитки плохих богачей, что грело душу ввиду классовой неприязни, взращиваемой долгие годы любимой страной. Там неискушённый зритель находил то, по чему стосковалась придавленная дефицитом душа советского человека – настоящие путешествия. И это действительно путешествия в неведомые места – куда-нибудь в джунгли Амазонки, в пустыни Африки, к пирамидам Египта, а не из Воронежа к тётке в деревню на уборку картошки. Иностранные фильмы позволяли зрителю отправиться с героем в настоящее кругосветное плаванья на яхте, а не на байдарке по Сибирской реке среди комаров. И наслаждаться приключениями, преодолевая препятствия в виде землетрясений, цунами, штормов, бороться с крокодилами, анакондами, акулами, людоедами! По ходу сюжета герои заводили любовниц, иногда для пользы дела совершали мелкие правонарушения, чтобы, в конце концов, спасти мир, покорить сердце красавицы и найти сокровище. И это настоящие драгоценности: изумруды, рубины, дворцы и просто миллионы долларов, а не какие-то сомнительные ценности в виде хрустальных подвесок к бронзовой люстре или мифический клад, из железных монет.
И женщины там были другие, они совсем не походили на наших тяжеловесных героинь, пригодных для того, чтобы толкать вагонетки. От этих героинь не требовали, чтобы они коней на скаку останавливались и горящие избы тушили, от них не ждали, чтобы они терпели трудности, перевыполняли план, спасали умирающих, подставляли плечо спивающемуся мужу, пахали на трёх работах, чтобы прокормить семью. Единственным достоинством этих изящных девушек американской мечты считалась красота, и красота эта была совсем не такая, как у нас.
На экранах свободно жило запрещённое в СССР каратэ, а кроме него, как оказалось, есть ещё и другие невиданные ранее восточные единоборства, которыми смело пользовались герои фильмов, расчищая себе путь к намеченной цели. Впрочем, для своей цели они не гнушались и обычным мордобоем, и даже могли убить негодяя, что совершенно невозможно представить в отечественных лентах.
И ещё, в иностранных кинофильмах имелось то, чего никогда не показывали в советских кастрированных лентах, когда подразумевалось, что секса у нас в стране нет - там присутствовала любовь. Но не такая, когда герой смотрит на свою жену, сидящую на другой стороне кафе, и нервно курит сигарету. И никаких прикосновений, объятий, в лучшем случае – скромный поцелуй на свадьбе. Нет, там зрителю предъявляли любовь реальную, и даже говорилось о сексе, и даже на экране показывали нескромные части тел, и действия, подразумевающие, что вот сейчас и начнётся этот самый секс. Появились даже порнофильмы, очень разнообразившие скучные вечера супружеских и не только пар.
Надя пожалела, что ей не довелось увидеть эти кинокартины в своё время, и она не смогла познакомиться с другим взглядом на жизнь. Получи она раньше подобную информацию, она бы иначе смотрела на события, и судьбу свою строила бы по-другому. Жаль, что эти знания пришли к ней слишком поздно.
Ещё больше пользы она получала от комментариев Альберта во время просмотров, для неё это стало своеобразным ликбезом. И одновременно – заочным, хотя и поверхностным знакомством с правилами и методами его работы, однако ничего конкретного о своих секретах и технических приёмах он не говорил, наглухо перекрыв доступ к своей деятельности. Её влияние распространялось лишь на бытовом уровне. Но Надя терпеливо ждала своего часа, исподволь приучая любовника к себе, к домашнему уюту, тихому голосу, вкусной домашней пище. Она забрала из его квартиры и перестирала все рубашки, прикупила белья, носков, сводила к своей парикмахерше, маникюрша привела его руки в порядок, и вскоре Косарь приобрёл ухоженный вид семейного человека. Но пить меньше не стал и о делах своих помалкивал.
На работе Надя стала приобретать некоторое влияние, она уже не боялась высказывать собственное мнение. Как-то раз она, вернувшись в отдел из рыбного порта, застала своих коллег озабоченными серьёзным делом - делёжкой видеомагнитофона, выделенного профсоюзом по разнарядке. После долгих дебатов решили, что бросят жребий между пятью сотрудницами, чей морской стаж превышал 10 лет. Оставшаяся за бортом Люба обиделась, уверяя, что это несправедливо, у неё стаж 9 лет, а её отстранили наравне с Харьковой и Бестужевой.
- А я бы и не взяла этот видик, - неожиданно заявила Надя.
- Это почему же? Нет денег, чтобы выкупить? - повернулась к ней Рита Францевна.
- Просто у меня уже есть видеомагнитофон, зачем мне второй, когда другие нуждаются? К тому же, у меня «Самсунг», а ваш «Шарп» - устаревшая модель.
И в установившейся тишине она с триумфом покинула кабинет. Её больше не интересовали эти люди с их мелкими разборками, перед ней стояла другая цель – получше узнать Альберта и его работу и самой стать деловой женщиной.
Теперь, когда они познакомились ближе, она стала открывать в своём друге неизвестные стороны характера, к сожалению, многие его качества оказались дурного свойства. Быстро привыкнув к Надиной уступчивости и принимая её заботу, как должное, он перестал с ней церемониться, часто проявлял раздражительность, позволял себе покрикивать, срывая на подруге плохое настроение. Ей всё труднее становилось терпеть его тяжёлый характер и оправдывать грубость трудностями работы. Она молчала и терпела, но образ светлого рыцаря, преданного работе душой и телом, который она построила в своём сердце, и которому поклонялась, начал тускнеть, созданные ею иллюзии стали стремительно разрушаться. Всё реже глядела она на Альберта влюблёнными глазами.
Он не церемонился не только с ней, но порой срывался на Сергее, хотя и получал от него отпор, иногда девушка становилась свидетелем таких стычек. Арбатский спорил с шефом о проведённых сделках, отстаивал собственные права, требуя свою долю, а тот, в свою очередь, жаловался Наде, что партнёр ему слишком дорого обходится. После одной крупной ссоры водитель бросил ключи от машины и заявил, что больше не будет на него работать.
Альберт не стал уступать, уверенный в своей правоте, он обозлился на компаньона и не захотел с ним мириться. Но поскольку без машины работать невозможно, он решил сам сесть за руль. Не имея навыков вождения, но уверенный, что это плёвое дело, он взял несколько уроков у знакомого, а права просто купил. И вечером, посадив Надю рядом, отправился в свою первую самостоятельную поездку. Знакомый с правилами движения лишь приблизительно, он попал в плотный поток машин и долго не мог перестроиться. Он просто не знал, как это сделать, ему пришлось ехать до конца проспекта. И только на разворотном кольце, когда на дороге почти не осталось машин, он рискнул припарковаться к обочине с мокрыми от пота ладонями и лбом, покрытом испариной.
- Да, не так это просто, оказывается, водить машину, - признался Альберт, раскуривая сигарету, - Когда на светофоре я тормознул и чуть в бампер той крутой «Мазды» не въехал, так поверишь, чуть не обгадился со страху!
- Да, когда эти амбалы вышли посмотреть, я подумала – убьют, если что. Слава Богу, ты не задел их, обошлось, - Надя, сама натерпевшаяся страху, пыталась его успокоить.
- А ты чего? Тоже мне, штурман – могла бы подсказать, что красный цвет горит! Я- то кроме руля ничего не видел! Я для чего тебя взял? – принялся выговаривать он.
- Ну, я же не думала, что ты даже светофора не заметил! – огрызнулась девушка. –Штурмана нашёл! Откуда я правила могу знать?
Так, вяло переругиваясь, они кое-как добрались до дома, совершенно без сил. На следующий день Косарь отправился к Сергею мириться, но по вечерам продолжал учиться водить, по-прежнему используя Надю в качестве штурмана и громоотвода.
Напряжённость в их отношениях накапливалась по капле, и однажды произошёл взрыв. Случилось всё в одну из суббот. Примчавшийся к Наде с утра пораньше любовник буквально вытащил её из постели. Посадив подругу в новую, только что купленную Мазду и ничего не объясняя, он сам повёл автомобиль на площадку ГАИ. Водить он толком так и не научился, поэтому психовал, матерился и покрикивал на Надю, которая сидела тихо, как мышка, стараясь вообще не произносить ни слова, чтобы ещё больше не раздражать своего нервного друга. За рулём это опасно.
Кое-как припарковавшись на площадке, Альберт схватил пакет документов и спешно ушёл, велев ей сидеть и никуда не отлучаться. Она и сидела в холодной машине, как кукушка в часах. Надя озябла и не знала, зачем она тут, и долго ли ещё ей мёрзнуть. Прошел час, на неё никто не обращал внимания, не зная, чем себя занять, она наблюдала, как на маленьком пятачке толкались парни с папками, как у Альберта. Сержант ходил между рядами, заглядывал под капоты, которые ему открывали хозяева, делал пометки в блокноте. Обойдя весь стоявший транспорт, он удалился. Потом появился Косарь, он просто взбесился, узнав, что гаишник уже ушёл, не осмотрев его автомобиль.
- А какого хрена ты тут сидишь? Ты что, не могла показать? – заорал он на Надю, выкатив глаза.
- А я откуда знала, что делать? Мог бы и объяснить! – совершенно опешила она.
- А ты что, совсем идиотка, не понимаешь сама?
- Ты бы хоть ключ от машины оставил! Я тут замёрзла совсем!
- Я не для того тебя сюда посадил, чтобы ты грелась и бутерброды жрала! А для дела!
- Ну, вот что, прекрати орать на меня! Я не собираюсь слушать твои вопли!
- Да пошла ты! Я из-за тебя теперь тачку не смогу зарегистрировать до понедельника!
- Я тебе не жена, чтобы ты на меня орал! И я на тебя не работаю! И вообще, видеть тебя больше не желаю! Отдай ключи от квартиры и проваливай к чёртовой матери!
Альберт швырнул ей ключи, она хлопнула дверцей машины. Надя была взбешена беспардонным поведением друга, он словно плюнул ей в душу, обида душила её, она чувствовала себя оскорблённой.
- Никогда! Никогда не прощу ему этого! – громко восклицала она вслух, не обращая внимания на прохожих. Трясясь в троллейбусе, она посылала ему тысячу проклятий, решив расстаться с ним навсегда.
«Как он мог! Как он смеет так обращаться со мной! Как будто я – прислуга! Так унизить меня! Он совсем меня не любит. Сейчас же соберу его вещи, и пусть проваливает! Да пошёл он к чёрту, жила столько лет без него, и ещё проживу! Нормально жила!» - в сердцах Надя собралась рубить под корень эту порочную связь.
Но когда она поднялась на четвёртый этаж по заплёванной лестнице, вошла в свою маленькую бедную комнату, сердце девушки ёкнуло. А когда она открыла забитый продуктами холодильник, её решимости заметно поубавилось. Совсем недавнее одинокое тоскливое существование встало перед ней во всей своей неприглядности, а впереди ждала ещё более безнадёжная унылая старость. Надя испугалась, что, вспылив, упустила возможность изменить свою жизнь, обмануть судьбу и избежать предназначенную ей безрадостную участь. Она стала упрекать себя в своей несдержанности.
«Боже, какая я дура! Как я могла прозевать свой шанс? И из-за чего? Из-за своей глупой надежды на любовь!» - говорила она себе. Вместо того чтобы получить от мужчины конкретную помощь в своём квартирном вопросе, она умудрилась в него влюбиться! И как это её угораздило? Что хорошего смогла она найти в этом грубом неблагодарном человеке, чтобы полюбить его? Но вот нашла же!
Она винила себя за свою сентиментальность: «Идеалистка хренова! Любви ей захотелось! Ну, да, да! Не любит он её. Он и не говорил ей об этом, да и она ему такого никогда не говорила. Но ведь он должен был это видеть! А он не видел, не хотел видеть, он воспринимал их отношения, как связь, удобную для своей жизни и только».
Надя поняла, каким хрупким, каким кратковременным оказался альянс с Альбертом, и она ругала себя за то, что не смогла им воспользоваться. Ей казалось нетактичным часто напоминать ему о своих проблемах. Она надеялась, что он сам об этом помнит и уж конечно поможет ей, близкому человеку без лишних напоминаний. А выходит, никакой она не близкий человек, и плевать ему на её любовь. Для него она - всего лишь проходной эпизод, он ею совсем не дорожил, поэтому так легко разорвал их связь. Она уныло размышляла о том, что он не вернётся, и уже жалела о своей вспышке гнева.
Только бы он вернулся! Если всё обойдётся, она не станет больше рассчитывать на его милость, а начнёт добиваться своего! Только бы он вернулся.
Она аккуратно повесила на плечики шубу, погладила пальцами пушистый мех. Никогда она не имела такую роскошную вещь, и вряд ли сможет когда-нибудь приобрести. Расставаться с ней не хотелось.
Поразмыслив немного, Надя пришла к выводу, что Альберт возвратится к ней. Не сразу, конечно, через неделю, через две, но возвратится! Ему тоже есть что терять! Надоест питаться столовской едой, захочется домашней пищи, и он придёт к ней, к накрытому столу! В ресторане он только пьёт и работает, а себе дома не в состоянии даже лапшу быстрого приготовления заварить. А чтобы случайная девка ему нормальный обед приготовила, она должна быть такой дурой, как Надя. А вторую такую дуру ещё надо поискать! Ничего, она правильно сделала, что не сдержалась, наорала на него, пусть знает, что она не позволит себя оскорблять! Надя решила, что пока рано собирать вещи любовника, она, может быть, помирятся с ним при условии….
Девушка разогрела чайник, высыпала в заварник две ложечки цейлонского чая, положила в чашку дольку лимона, а на кусочек хлеба добрый ломтик сыра. Нет, она ни за что не откажется от своих любимых, но таких дефицитных продуктов. «Ничего, проголодается – придёт!» - она почти успокоилась и готова была помириться уже без всяких условий.
И он вернулся. Но не через неделю, а в тот же вечер. В руках неизменная бутылка шампанского, на лице широкая покаянная улыбка.
- Надюшка, ну, прости! Ты же знаешь мой характер! Ну, вспылил, был не прав, подлец-негодяй!
Пробка ударила в потолок, шампанское пенной струей полилось из горлышка, Надя спешно подставила стакан.
- Ну что, мир? – заглядывая ей в глаза, спрашивал Альберт.
- Ладно, мир, - твёрдо ответила она, - Только запомни, общаться с собой таким тоном я не позволю.
- Конечно-конечно, ну, я же просил прощения, ну вот! – он спешно снял ботинки, сбросил дублёнку, шапку, прошёл к дивану.
- Что сегодня по программе? - как ни в чём не бывало, спросил он, - Надюш, как у нас с ужином?
Не так она представляла себе их примирение! Как-то обыденно оно произошло. Как после мелкой размолвки из- за разбитой тарелки, как будто она, Надя, имела для него такую же дешёвую цену, как копеечная посуда. А ведь ей казалось, что рушится мир, значит, действительно по-разному они оценивают их отношения. Ну ладно. Она больше не станет миндальничать и продавит свою проблему, нравится ему это или не нравится. Проглотив обиду, она пошла резать колбасу на закуску.
- Альберт, давай всё-таки поговорим про мою квартиру, - начала она разговор за ужином, - Почему бы тебе не поискать мне вариант, вон сколько объявлений в газете!
- Какая ты всё-таки глупенькая! Ты думаешь, на этих обменах я что-нибудь заработаю? – как обычно он попытался отмахнуться от неудобных вопросов. Но девушка неожиданно проявила твёрдость и продолжала расспросы.
- А как же ты зарабатываешь?
Он поморщился, но взглянув на её решительное лицо, понял, что придётся поговорить.
- Ну, как: у меня полно знакомых ментов, участковых и других информаторов, потом в ЖЭКах тоже свои люди сидят. Ты думаешь, почему я им коробки конфет разношу, духи там разные, да и деньгами всю эту свору прикармливаю? Они мне нужные сведения в клюве приносят.
Альберт сидел на диване, развалившись по привычке. Надя, стараясь не проронить ни слова начавшего откровенничать друга, глядела на него, не мигая. Такое внимание польстило ему, и он продолжал.
- Вот находят мне какого-нибудь алкаша с квартирой, и я начинаю с ним знакомиться. Прихожу в гости, желательно, перед получкой, когда он уже всё пропил, и чтобы бутылка у меня из кармана торчала. Предлагаю выпить. Вот раз я приду с бутылкой, два, три – и становлюсь ему лучшим другом. Потом он меня уже сам ищет и просит взаймы. Я даю.
- Так с ними же пить надо!
- Приходится. Но для этих дел у меня есть специальные люди – Ваня, например, он ведро выпьет - и как стекло. Я чаще его посылаю. Ну вот, пьют они, пьют, а потом – бац, я больше не даю. Он ходит, просит – я начинаю разговор о квартире, предлагаю поменьше и на окраине. А сейчас я их за город выселяю, у меня там готовые домишки стоят, уже купленные, поэтому я и комнаты в коммуналках скупаю. У меня обычно пять-шесть таких хибар всегда в запасе. Ну вот, спьяну-то он на всё согласен, даёт мне доверенность – у меня для этого свой нотариус имеется, я ей тоже деньги плачу. Беру я, значит, у моего алкаша паспорт, ордер, доверенность и быстренько готовлю обмен с каким-нибудь моряком, вроде твоего соседа, желающих всегда полно. Они в очереди у меня стоят и кроме гонорара сумки с подарками таскают.
- Это столько дополнительных расходов, а вдруг алкаш откажется в последнюю минуту?
- А для этого Ваня есть, он с ним в эти дни перед обменом вообще не расстаётся, поит до потери сознания, иногда мы в водку снотворное подмешиваем, чтобы спал и никуда не рыпался. В бюро обмена тоже свои люди, они не обращают внимания на то, что клиент пьян в стельку, ему только дают расписаться.
- А потом, когда проспится?
- Проспится не скоро, несколько дней Ванятка его поит в новой хате, потом мы оставляем ему пару ящиков «вермути» и привозим толпу его дружков-алкашей, при них расплачиваемся и оставляем деньги. Ну, конечно, немного, да и те потом забираем втихаря. Когда клиент проспится, приходит иногда ко мне или к Ванятке с претензиями. А мы что, разве виноваты, что его собутыльники обокрали? Ну, даём ему кое-что, вроде, как из жалости, и на этом – всё! Если ещё придёт, Ваня с ним по-другому поговорит, у него кулаки крепкие. Да и участковые у нас купленные – быстро призовут к порядку. А если заупрямится, может и в тюрьму загреметь, а тогда вообще всё потеряет.
- Но это же нечестно!
- Зато прибыль даёт хорошую. И потом, что значим нечестно? Я же ему даю какое-то жилье – другие совсем ничего не дают. Просто прессуют клиента, пока сам не откажется и остаётся вообще на улице. А я – нет! Прессовать - не моё правило, я наоборот, может, даю ему раз в жизни напиться, как ему хочется! Может, я ему рай двухнедельный обеспечиваю!
- И вот так ты делаешь обмены?
- В основном так, таким способом самые выгодные сделки проходят. Вот смотри, неделю назад я был нищий, а теперь у меня и машина, и деньги, и квартиру из залога выкупил, а всего один обмен провернул!
- Наверное, это опасная работа.
- Опасная, только не из-за пьяньчужек. Конкуренты – вот кто может бизнес перебить. Бывает, работаешь с алкашом месяц, другой, потом – трах-бах, пропал мой пропойца! Глядь, а он уже бомжует, ко мне приходит, жалуется, что его об…, это самое, обманули. Короче, кинули его, а значит и меня, а я расходы понёс, начинаешь разбираться – а это конкуренты. Поэтому я с крутыми дружу, чтобы в случае чего прикрыли.
- Фактически ты получаешь жильё бесплатно.
- Не скажи! А накладные расходы? Я оплачиваю выпивку, людям в ЖЭКах, нотариусу, в обменном бюро, ментам, Ване. Вот, Сергею тоже плачу я.
- Мне платишь, - неожиданно для себя вставила Надя.
- Тебе тоже, - автоматически продолжил Альберт, потом остановился, уловив иронию.
- Ты не сбивай меня, что ты как девочка! Обижаешься, что ли? Это я так, по запарке брякнул.
- И поэтому ты не хочешь мне обмен делать? Тебе неудобно с меня деньги брать?
- Почему неудобно? Просто невыгодно! – простодушно воскликнул он и тут же осёкся. И тут же поправился, - Ну, в общем, да. Конечно, много с тебя не возьмёшь, у тебя и нет много, а задёшево мне невыгодно.
«Я о нём лучше думала, какая я всё-таки дура!» – Надя разочарованно смотрела на своего друга, ей стало стыдно за свою наивность.
Он заметил её расстроенное лицо, вспылил:
- А ты что, хочешь, чтобы я на тебя задаром работал? Я и так всем крутым почти бесплатно хаты делаю – за крышу! А сам живу – ты видела где? А у меня, между прочим, семья есть! Я им каждый месяц должен высылать содержание!
Надя сжала кулачки.
- Я тебя не прошу на себя работать. Я сама себе зарабатываю на жизнь, и у твоей семьи кусок не отрываю! И впредь прошу не повышать на меня голос, я тебе не жена, и от тебя не завишу. Мне твои подачки не нужны!
Альберт неожиданно для неё вдруг успокоился, резкость и высокомерие исчезли, он схватил её руку, обнял за плечи и, заискивающе заглядывая в глаза, начал нашёптывать:
- Ты что, Надюшка, обиделась? Ну, прости, прости, дурака! Я понимаю, ты для меня много делаешь, я у тебя душой и телом отдыхаю, ты всегда поддерживаешь меня, не выгнала, когда у меня денег не было, я понимаю! Ну, ты потерпи, сделаю я тебе квартиру, сделаю. Вот только немного на ноги встану, денег подзаработаю – и сделаю!
«Не сделает», - поняла Надя. Она высвободилась из его объятий, подошла к окну.
- Не нужно мне твоих подарков, они слишком дорого мне обходятся. Я у тебя куплю квартиру на общих основаниях – за полную цену.
- А где ты столько денег возьмёшь?
- Заработаю, - пожала она плечами.
- А мне что, значит, уходить? – мужчина исподлобья смотрел на подругу. Губы надутые, волосы взъерошены, пуговица на воротнике опять оторвалась - он был похож на обиженного мальчишку. Надя раздумывала. Провела пальцем по его небритой щеке:
- Ну, зачем так? Оставайся, только без этих истерик, я не люблю этого.
Примирение состоялось, скрепленное страстными объятиями и жаркими обещаниями. Утомлённый безудержным сексом, Альберт быстро заснул, а Надя долго лежала с широко раскрытыми глазами. Она никак не могла подумать, что сможет броситься в объятия ненадёжного любовника после такого скандала, но она смогла. Желание вспыхнуло внезапно, как протест на его лживость, неистовая страсть охватила её, она хотела секса, и она его получила, восхитительный секс! Настоящие военные действия, атаки и отступления, когда каждый хотел доказать свою правоту и силу, она почувствовала такой восторг от упоительной битвы, что заплакала. Только что она собиралась выгнать Косаря из дома, потом решила терпеть для своей пользы, и вот – сама бросилась к нему и безоглядно предалась страсти. Эти метания казались ей чем-то неприличным, безнравственным, лишённым достоинства. «Порядочные люди так не поступают», - стыдливо шептала добродетельная часть её души, дружившая с совестью. «Значит, я непорядочная», - легкомысленно отмахнулась другая часть, изнемогая от блаженства.
Надя с нежностью смотрела на пухлые щёки своего любовника, прислушиваясь к его мерному сопению, потом потихоньку встала с постели и направилась к своей куколке. «Ну, ты-то хоть меня не осуждаешь?» - шёпотом спросила она подружку. Она принялась расчесывать ей волосы, сняла платье и облачила свою красавицу в ночную рубашечку. Эти мелкие заботы успокоили, мысли потекли ровные и благонадёжные, как армейский устав. «И чем, собственно, моя жизнь хуже любой другой семейной жизни? Косарь по-своему симпатичный, ну, хамоват, зато с ним нескучно. Ну, не любит Альберт меня, так он и жену свою не любит, да и вообще, не во всякой семье муж свою благоверную любит. Но он всё-таки заботится обо мне, хоть и по-своему».
Их связь случилась по расчёту, потом в душе Нади внезапно вспыхнула любовь, но её друг ежедневно и ежечасно уничтожал по кусочкам её чувства. Тогда она просто смирилась с ним, как с суровой необходимостью, казалось, любовь убита навсегда, и она просто терпит своего капризного любовника для собственной пользы. А теперь неожиданный всплеск страсти – что это? Она не могла объяснить происходящее, видно, не всё так просто в этой жизни! Казалось, они вернулись к началу их знакомства, к неопределённости, а судьба готовила им новые сюрпризы. Так начался следующий этап их отношений.
Надя вздохнула, успокоенная общением с подругой, она поцеловала её нежную щёчку и уложила на пуховую перинку, устроенную сбоку от телевизора. Ей теперь приходилось прятать игрушку от Альберта и его насмешек, прикрывая маленькую постельку стопкой книг. Эти тайные манипуляции оставались одним из неудобств, причиняемых ей и Виктории чужим мужчиной. Но эту очень незначительную помеху она легко преодолевала. Ей был нужен и этот мужчина, и эта кукла, и Надя как могла, совмещала обе привязанности. Пока ей это удавалось.