ГЛАВА 13. ЖИТЬ БЕЗ ИЛЛЮЗИЙ
После этой странной ночи Надя впала в какое-то бесчувственное состояние, в полной безучастности к окружающему, как будто в анабиоз. Она потеряла интерес к жизни. Её красивый роман оказался разбит вдребезги. Она подумала, что попала в замкнутый круг, всё повторялось в её жизни по привычному сценарию: сначала удача манит, обещая счастье и успех, а после крах, кризис, катастрофа. И в любви, и в бизнесе она раз за разом терпела неизменное фиаско. Это надо было принять, смириться, пережить, привыкнуть, по возможности – забыть.
Дни её проходили в убийственном однообразии, в унылом, равнодушном течении времени. Утором она поднималась с постели, что-то ела, одевалась, отправлялась на работу, что-то делала в отделе в соответствие со своими должностными обязанностями, выполняла общественную нагрузку, занимаясь торговлей продуктами в управлении, но всё проходило как-то мимо, как будто не касалось её. Придя домой, Надя готовила себе ужин, потом тупо смотрела телевизор и в 23-00 уже лежала в постели. Сны её были такие же пустые и тупые, как будни.
Чем ей теперь придётся зарабатывать на жизнь, она не имела представления. Она лишилась сразу двух финансовых потоков – от налаженной работы в экспериментальном цеху училища и прибыли от продажи импорта, купленного на доходы от нелегальной переправки крабов за границу. Ещё недавно она думала, что всё это ей больше не понадобится – ведь её ждал статусный брак, когда сами мысли о фарцовке, контрабанде и незаконном предпринимательстве выглядели кощунственно. Теперь её обломали и в работе, и в любви. Просто вычеркнули из реальности. Надо же, как всё повернулось! Такие красивые встречи, такое взаимопонимание, да что там – такая любовь! И на тебе – всё пошло прахом из-за расчётливого шага какой-то официантки. Смешно – высокие отношения спасовали перед старым, но верным приёмом! Кто бы мог подумать, что даже такого высокомерного, тщеславного мужика можно поймать на подобную примитивную наживку! Не прошла ещё мода, выходить замуж по залёту…. Вот и Альберт как-то по пьяне перепихнулся с какой-то девицей – они с друзьями-ментами свершали набег на общагу пединститута, и он свою случайную подружку даже не запомнил. Она его тоже только по приметам вычислила, зато теперь – крепкая советская семья!
Ну, если её старпом так легко от неё отказался, значит, не было никакой любви, а может, её вообще не существует, этой самой любви? А есть только эта саднящая сердечная боль и обида?
После внезапного краха своего волшебного романа она никого не хотела видеть и слышать, и даже с куклой своей перестала разговаривать. Просто вечером меняла её дневной наряд на ночную рубашечку и укладывала в постель, а утром, нарядив в первое попавшееся платье, усаживала в кресло перед телевизором.
Но однажды воскресным утром, когда невыносимое одиночество и отчаяние переполнили душу, Надя вновь обратилась к своей малышке. Взяв её на руки, она принялась расчёсывать длинные шелковистые волосы игрушечной красотки, и как всегда в таких случаях волнение и беспокойство стали отступать, огонь в груди притухать, мысли, вначале сумбурные стали складываться в здравые вопросы и упорядоченные ответы.
- Да, да, моя маленькая, ты права, как всегда! Надо выбросить из головы всю эту романтическую чушь. Давно пора стать циничной, как говорится, сделать лицо попроще! И заняться, тем, что у нас с тобой лучше всего получается – коммерцией. Если кто-то решил, что меня сломили неудачи – очень ошибается! Мы с тобой найдём новый способ заработать, я всё равно не стану сидеть на одной зарплате, ведь трудиться и добывать деньги – моя жизнь, моя болезнь, мой азарт! Это затягивает, как наркотик, это – моё всё!
Надя открыла маленький шкафчик, стала перебирать одежду. Случайно ей в руки попался строгий костюм, и только надев его на Викторию, она сообразила, что в таком виде сам Бог велел вести бизнес. Эта мысль пришла в голову почти неожиданно и показалась ей весьма здравой и своевременной.
- А где добывать средства, куда следует приложить мои силы и способности – это ты мне подскажешь!
Она усадила свою подругу за столик, положив рядом маленькую стопку бумаги, крошечную авторучку и такой же калькулятор.
- Ну, что же, займись делом, дорогая, раз так вышло. Если ты не захотела помочь мне в любви, помоги создать новое дело!
Надя внимательно смотрела на наивное личико с круглыми щёчками и розовыми губками и ехидно ухмыльнулась. Ей показалось, что она слышит, с каким скрипом стали поворачиваться кукольные мозги под узеньким лобиком её недалёкой подруги, пытающейся решить непосильную задачу, поставленную хозяйкой.
- Что же, организуй! Попробуй, – заявила Надя.
И ведь попробовала! И ведь организовала! Не прошло и трёх дней, как у неё в доме сидел Сергей и увлечённо рассказывал о своём новом проекте - две фирмы подрядили его ездить на закупки в Китай. В последнее время у Альберта в делах наблюдался застой, и его водитель и компаньон, таким образом пытался раздобыть дополнительные средства, чтобы обеспечить семью. Завозили, в основном, канцтовары, поставки шли большие, партии переправлялись по железной дороге и оформлялись по всем правилам, и он мог засунуть в вагон нелегалом свой собственный товар. Заказчики не возражали против такого побочного приработка, платили они немного, а эта коммерческая самодеятельность давала ему возможность получить небольшую прибавку к официальной зарплате. Арбатский предложил Наде поучаствовать в деле деньгами и советом. Нужно было определится с ассортиментом, и он хотел у неё узнать, что сейчас пользуется спросом.
Бестужева знала. На рынке брали всё: колготки, лосины, мужские рубашки, детские костюмчики, нарядные польские блузки, кожаные турецкие плащи и куртки, китайские норковые шубки из кусочков, короче, то, чего не имелось в магазинах. А там не имелось практически ничего, ошибиться с выбором было трудно.
Надя давно задумывалась о новой области приложения своих сил. В городе осталось два вида прибыльной деятельности: переправка подержанных автомобилей из Японии и торговля ширпотребом на рынке. Первый вариант она даже не рассматривала - там требовалось участие крутого мужика, хорошая крыша и крупный капитал. А вот второй способ заработка – это как раз по ней. Некоторые активные горожане уже сумели получить загранпаспорта и таскали на своих плечах огромные тюки из Китая и Турции, продавая привезённые вещи на барахолке, в киосках, в магазинах и просто на улицах.
- Надя, ты не представляешь, как в Китае люди живут! - делился Сергей первыми впечатлениями от поездки, - Какие-то землянки, сарайчики, окошечки полиэтиленом затянуты, я сначала думал, там скотину держат: кур там или овец. А смотрю - люди выходят, да столько много, как они там все помещаются? А одеты! В тоненькие курточки какие-то, без перчаток, без шапок! Самая крутая одежда, у них знаешь какая? Шинель!
- Шинель? Простая шинель?
- Простая солдатская шинель! А если офицерская – так вообще, шик! Там же ткань хорошая, тёплая - сукно. Наши тётки все шинели туда перетаскали, да ещё эти бабские драповые пальто с маленьким норковым воротничком.
- Они же толстые, на вате, и бесформенные, как фуфайки!
- Зато тёплые, и драп крепкий, на 20 лет хватит! Ты заметила, что китайцы у нас все алюминиевые миски и кастрюльки скупили, утюги и кипятильники разобрали? А куда чугунные урны из города подевались?
- Что, тоже китайцы вывезли?
- Они. У них же металл страшно дорогой. Они даже алюминиевую фольгу с труб теплоцентрали посдирали.
- А на фига им урны?
- Не поверишь, они в них костры жгут, как в мангале, и свои блюда готовят. Всякую фигню, типа копчёных яблок или яиц с зародышами в извести.
- В извести? Как это?
- Ну, это у них своё национальное, но есть и нормальная еда, рестораны даже! Прикинь, вывеска на русском языке: «Ресторана заходи вкусна пельмени мясные овощи», прямо так – без знаков препинания. А сарайчик фанерный! Я зашёл: полы земляные, освещение – лампа керосиновая, туалета нет, воды нет. Не знаю, моют ли они вообще руки, я есть побоялся. Нас поселили в новый отель, с виду красивый, современный, а туалет вообще закрыт, потому что воды нет. Ну, и что делать? Собрались мы, челноки из Владивостока, нас там целая группа жила, один попался умелец - вскрыл дверь туалета, и все дружно по очереди сходили! Не на улицу же идти, под забор! Холодно же, зима. В номере вода в стакане замёрзла. Я когда спать ложился, только сапоги снимал, а шапку даже под подбородком завязывал, одеяла, правда, пуховые, но всё равно с ушей кожа слезла – обморозился. Как там они ходят в своих трикотажных шапочках? Вот поэтому наши ушанки у них на «ура» идут.
- Так ты там что, не ел совсем?
- Старался не есть и не пить, как все наши. Там все ели то, что с собой привезли. На завтрак в гостинице, правда, вышли, по булочке съели, кофе там поганый, что такое чай, они вообще не поняли. Другую еду брать побоялись. Они сами понимают, что можно инфекцию словить, поэтому на каждый стол по бутылке своей водки ставят – бесплатно! Но её никто не пил, эта дрянь даже краску растворяет, мы ею руки мыли. И всё равно я домой такой грязный приехал, прямо чумазый, никогда не думал, что можно быть таким зачуханным! Жена меня не узнала, морду вихоткой на три раза еле отмыл! А пить там можно только пиво и газировку в бутылках, ну, и ещё «Черри бренди» - очень вкусный. Я привёз, вот попробуй!
Надя попробовала – действительно, вкусно!
- Но что интересно, в такой нищете, а они работают! В каком-нибудь подвале поставили машинку – и шьют! Значит, дают им работать, а нашим не дают. Ты знаешь, отели строят, дороги асфальтируют, погранпереход сделали приличный. Товар у них, конечно, пока не очень, но некоторые уже новую технику закупают, передовые технологии осваивают. Так что через год-два они будут кожу выделывать не хуже, чем в Турции, а обувь – как в Японии шить. Вот увидишь, скоро китайцы компьютеры начнут собирать!
- Да ладно – компьютеры!
- Отвечаю!
- Ты ещё скажи – автомобили!
- И автомобили тоже! Сейчас у них на весь город штук двадцать частных машин, а дороги строят хорошие, рассчитанные на трёхполосное движение, бетонку кладут, значит, планируют на большой поток! А погранпереход! Когда я в первый раз проезжал, там стояли в фанерной будочке посиневшие от мороза погранцы, а теперь у них кирпичное здание с туалетом, тёплой водой и даже сумки не нужно таскать вручную – ленту транспортёрную пустили!
- Да ты что! Во дают, развиваются! – удивилась Надя, - А мы, русские в этом им помогаем, финансируем их, когда товар вагонами берём. А свою промышленность загубили, помнишь, как вначале кооперативы начинались? Тоже, вроде, товар не очень качественный выпускали, и тоже стали машины закупать, технологии новые осваивать. А потом весь частный бизнес налогами да отчётностью задушили, многие вообще забросили производство. Вот у моей подруги Аллы дочка работала на частника – они трикотажное бельё шили, вначале всё хорошо шло, а потом так придавили, что хозяин и цех вместе с оборудованием, и даже готовый товар - всё бросил! И много таких. А так, уже сейчас могла бы получиться вполне приличная лёгкая промышленность.
- Да-а… производством стало вообще невыгодно заниматься, только торговля ещё теплится, да и то, если двойную бухгалтерию вести. Про Бальмона слышала?
- Это тот еврей, который решил работать честно?
- Ага! И полностью все налоги и обязательные платежи вносить!
- Он, кажется, двойную бухгалтерию не ведёт? Всё честно-прозрачно?
- Во-во! Решил доказать, что у нас можно честно жить и работать, и при этом прибыль получать! И все законы выполнять! – хмыкнул Сергей.
- Он же один из первых тачки начал таскать из Японии по-крупному, товар из Китая вагонами гнал, фирма богатая была, – припоминала Надя.
- Была! Сначала его введение НДС подкосило, потом, после очередного отчёта в налоговой начал сотрудникам зарплату задерживать, а теперь вообще – тряпками выдаёт! Народ стал увольняться, бухгалтерша его уговаривала, давай, мол, как все нормальные люди работать начнём! Но он – ни в какую, как не еврей. Она и ушла от него, не могу, говорит, деньги на ветер выбрасывать собственными руками.
- Он, говорят, оборудование закупил, чтобы переделывать праворульные машины на леворульные?
- Да! Кучу бабок вломил, когда начали по телевизору говорить, что запретят на правом руле ездить. Хочу, говорит, заранее подготовиться! Пока другие думают, у меня уже всё готово! Так, мол, надо конкурентов обходить, типа, дальновидный. А наши приморцы поехали в Москву, бабок, кому надо заслали, и всё! Пока запрет вводить не стали, типа, временно.
- Ну, у нас нет ничего более постоянного, чем временное. Он, вообще-то, правильно мыслит, но только не для нашей страны. У нас никакие экономические законы не действуют. Он что, Бальмон этот, с Америки, что ли приехал?
- Нет, наш, местный.
-Странно, чего это он? Прогорит ведь.
- Прогорит. Он газеты читает и тут же реагирует. Вот вычитал, что экологию беречь будут, и машины на улице мыть запретят - так он автомойку закупил и очистные к ней по цене в пять раз дороже неё завёз. По последнему слову науки и техники!
- Ну и как, отбил затраты?
- Ага! Все как мыли во дворах, так и моют!
- Странный он, Бальмон этот. Ну, ладно, давай о наших делах поговорим. Сколько денег на закуп нужно? Штуки баксов хватит?
- Ты что, на штуку я тебе вагон шмоток наберу! Там цены смешные, и лучше всего платить рублями, выгоднее выходит, и крупными купюрами – китайцы их уважают. А баксами только москвичи платят и хохлы. И вот что, ты мне списочек составь: что брать и сколько.
Чтобы разведать обстановку с учётом вновь открывшихся обстоятельств, Надя отправилась на толкучку. Всё-таки смена ассортимента требовала серьёзного внимания. Если раньше она работала с товаром повышенного спроса, дефицитным, практически элитным, то теперь придётся делать закупки для всех слоёв населения, так сказать, ширпотреб. На Школьной за последнее время произошли серьёзные изменения: барахолка перестала быть базаром, она становилась похожей на нормальный рынок. Теперь с рук продавали только случайные люди, так называемые воскресные торгаши, появлявшиеся тут чаще всего по выходным дням ради приработка, и имевшие не больше трёх-пяти вещей. А серьёзные люди, для которых эта торговая точка стала постоянным местом работы и настоящей профессией, арендовали прилавки или снимали киоски – там покупатель мог выбрать товар из обширного ассортимента, а также примерить одежду. В палатках хозяева ставили обогреватели, что в наступивших холодах стало приятным бонусом.
Тамару она нашла на прежнем месте, а валютой теперь занималась Ленка – маленькая, худенькая девушка, Надя обомлела, увидев на ней шубу из седых соболей.
- Ленка, обалдеть! Какая красота! А ну, подними руки, фасон посмотрю! – попросила она. Та, довольная развела руки в стороны. Рукава соединялись с подолом сплошным полотном, шкурки располагались по кругу хвостиками вниз, образовывая бахрому на рукавах, переходящих в полы.
- Дорого обошлась?
- А, плевать! Всё равно мне больше тратить не на что! Я же из-за своей работы ничего приличного купить себе не могу - шуба всегда при мне, а квартиру у меня воры уже четыре раза вскрывали и менты пять раз обыски делали. Думают, что я дома деньги держу или вещи дорогие, а там кроме дивана и старого телевизора с холодильником ничего нет. Я даже дверь железную не ставлю и замок не меняю – всё равно ведь вскроют, если захотят.
- А вещи где держишь? – вмешалась в разговор Венера. У неё за спиной на сетке висели рядами плащи, куртки лежали на столе - она почти монопольно торговала кожей, муж два раза в месяц мотался в Турцию за товаром.
- Вещи храню у друзей, а что? Сумка много места не занимает.
- Кстати, Лен, посмотри, со мной баксами расплатились, а я что-то сомневаюсь, - Венера протянула валютчице купюру.
Та взяла её, начала крутить, пропуская между растопыренных пальцев - банкнота как дрессированная сновала в руках. Это зрелище выглядело завораживающе, интереснее, чем фокусы иллюзиониста. Затем девушка провела соткой по раскрытой ладони одной стороной, потом другой, прислушалась к шороху трущейся бумаги и передала торговке.
- Не сомневайся, хорошие деньги.
- Круто! Тебе можно в цирке выступать! Как ты так сразу определяешь, на звук, что ли? – с восхищением спросила Надя.
- Ну, у каждого свой бизнес! – отмахнулась Ленка.
- Надь, а ты чего пришла? Товара у тебя, вроде, нет, может, купить что-то хочешь? Бери кожаный плащ, - пристала Венера, - Мой привёз новую модель – «Наполеон»! А то несолидно, в тряпочном пальтишке ходишь.
- Спасибо, мне ни к чему внимание к себе привлекать, я женщина одинокая, за меня некому вписаться, мне скромно надо выглядеть. Да и плащи у тебя все огромные, они по земле будут волочиться, если я надену.
- А ты пояском подвяжи, и нормально получится! Кожа ведь! Сама пойми, тут народ высокий, а мелких, как ты, только вон Ленка ещё! А мы закупаем так, чтобы всем подошли. Бери, не сомневайся.
- Нет, спасибо. Таких, как я на твой плащ двоих надо.
- А народу нравится! Сегодня уже пять штук продала. Так что ты всё-таки ищешь? Всё равно на рынке лучшая кожа – у меня!
- Да не нужна мне кожа, успокойся, Венера! И вообще, сейчас зима, зачем мне плащ? Я по холодам в варёной куртке похожу или в пуховике. Скажи лучше, кто мог бы поработать на меня, поторговать?
- А сама что? Западло уже?
- Товару будет много, мне надо на каждый день, сама я пока в конторе числюсь.
- Так бросай на фиг эту контору, тебе от неё пользы – ноль.
- Может, и брошу, а пока мне нужен постоянный продавец.
- Ольге предложи, она чужим товаром торгует.
- А сама что, на Китай не ездит?
- Как-то не сложилось у неё с этим, а продаёт хорошо.
- Это какая Ольга? Подруга Вани?
- Ну да, Ваня хоть и женился, а ей помогает. Он и сына её в английскую школу устроил. Я не смогла, мою дочку не взяли, а он смог.
- Это его, что ли сын?
- Нет, но ему от Вани пользы больше, чем от родного отца.
- А где её сейчас найти?
- Смотри во втором ряду.
Надя двинулась в указанном направлении и увидела её – хорошенькую кудрявую блондинку. Они поговорили совсем немного, как вдруг Ольга выскочила из-за прилавка, схватила за руку какого-то мужика и выдернула его из толпы.
- Ваня! Ты вернулся, я так волновалась!
Надя, едва взглянув на бритую, всю в шрамах голову мужчины, встала по стойке смирно, а он быстрым взглядом маленьких глаз, как бритвой полоснул вокруг, зацепив и её. Она вся подобралась, сделала постное выражение лица и, пробормотав: «Здрасьте», стала напряжённо ожидать, когда этот опасный человек отойдёт подальше – она не знала, как себя с ним вести. Ольга же обращалась с собеседником, как с домашним котёнком.
- Как брат? – по-семейному поправив ему воротник куртки, спросила Ольга.
- Убили брата, младшего. Но мы со старшим устроили такую резню, что они там все кровью умылись! Мы за брата пятерых положили, а скольких подранили, и не считали. Надолго нас там запомнят!
- Жалко-то как, Ваня! Брата жалко. А я смотрю, давно не заходишь, спрашиваю пацанов, они и рассказали, что ты в Ташкент поехал за брата разбираться.
- Разобрались! Мало не показалось! А ты как? Как школа, не обижают сына? Ты, если что, скажи.
- Да вот, Ваня, со школой! Ты же знаешь, какие на школу траты! Пришлось магнитофон для английского купить, потом форму на физкультуру, все в кроссовках, а моему что, в кедах, как нищему ходить? А спортивный костюм? Все одноклассники в фирменных «Адидасах», а мне хоть бы на китайский хватило, такие расходы, такие расходы!
Безмятежное лицо и бесхитростный тон девушки сделали жёсткое, если не сказать, жестокое лицо мужчины виноватым и по-мальчишечьи растерянным. Он понимающе кивнул, сунул руку во внутренний карман куртки и вытащил пачку долларов. Ольга быстро сгребла все купюры из его раскрытой ладони, пересчитала: «Тысяча баксов, на первое время хватит. Ваня, спасибо, ты – золото! Что бы я без тебя делала!» Она бросилась ему на шею, испачкав щёки помадой, потом принялась оттирать следы поцелуя, приговаривая: «Сотру, сотру, чтобы дома не было неприятностей». Мужчина удивлённо смотрел на свою пустую руку, вероятно, он не собирался отдавать всё, но спорить не стал. А после жарких объятий и многословной благодарности, совсем размяк и, виновато потоптавшись, растворился в толпе. Надя смогла, наконец, расслабиться.
- Ну, ты даёшь, подруга! За штуку баксов всему классу можно кроссовки купить!
- Да откуда он знает, что сколько стоит? И если бы я не забрала, он бы все бабки в кабаке спустил, а мне деньги нужны.
- И не страшно тебе у такого брать?
- А что страшного? Это он с пацанами суровый, а со мной добрый. Эх, жалко, женился Ваня, редко заходить стал. А раньше часто у меня бывал. Придёт, обычно, пьянущий, еле на ногах держится, иногда таксист его до дверей доводил.
- И какой тебе толк с пьяного?
- Большой толк! Я его спать уложу, а все деньги из карманов вытащу, оставлю только какую-нибудь мелочь.
- Не боялась?
- А чего бояться? Он же пьяный, ничего не помнит. Если спросит, я ему скажу: «Тебя, наверное, таксист обчистил, или в ресторане официантки обсчитали». А что делать? Жить как-то надо! У меня же ещё дочка есть, а кто её кормить будет? Она в Лесозаводске у мамы моей, пенсионерки. А какая сейчас пенсия, разве на неё проживёшь? Да ещё и болеет в последнее время. Я один раз даже золотую цепь с Вани сняла с крестом, очень срочно нужны были деньги маме на операцию.…Такой крест большой и цепь толстая, задорого сдала…. Вот за цепь я боялась, я её не сразу понесла продавать, спрятала под матрас и целую неделю держала, думала, если что, скажу – закатилась. Но всё обошлось. - Ольга вздохнула.
- Жалко, Ваня женился, где я теперь такого мужика найду? Лучше него у меня никого не было, - добавила она.
- Извини, Оля, хочу тебя спросить, что ты с таким связалась? Ты ведь такая молодая, хорошенькая, неужели не могла найти себе хорошего парня? – посочувствовала ей Надя.
- Хорошего парня? Были у меня двое хороших парней, оставили двух детей, а кормить их Ваня помогает! – желчно воскликнула блондинка, - Ты вот тоже, девушка видная, а связалась не с хорошим парнем, а с Альбертом, значит, по жизни тебе с ним лучше.
- А ведь верно, подруга! - Надя засмеялась, - Ты права, от хороших парней толку мало.
- Хорошие парни! Все козлы! Один Ваня порядочный. Я уже молчу о двух своих мужьях…. Был у меня один мальчик, такой классный! Вроде, ничего особенного, но что-то в нём цепляло, интересный такой! И похож на Ван Дама, я прямо влюбилась в него. Он видеосалон держал, а я тогда там работала, все фильмы пересмотрела, у нас такая любовь началась! А потом я его записную книжку нашла, он в неё всех своих женщин записывал, каждая под своим номером и с особыми приметами. Прикинь, я у него под номером46 стояла! Он с друзьями количеством баб соревновался, со мной жил, а в книжке уже 49 номер стоял! Про одну пишет - минетчица классная, про другую - горячая штучка, ну и прочее, особенности там разные, типа блондинка, брюнетка, задница супер, сиськи отпад, и за сколько дней её в постель уложил. Ну, я его и пропёрла! Так женщин унижать. Я в него влюбилась, а он со мной так – под номером 46! И пользы от него ни на рубль, да ещё и с работы пришлось уйти. А в видеосалоне хорошо было: тепло, пацаны красивые, все фильмы новые можно смотреть. Теперь вот на рынке стою, но здесь, зато заработки лучше.
Надя покачала головой. Да, жизнь у этой безмятежной с виду девушки совсем нелёгкая. И этот отмороженный с виду бандит для неё являлся благодетелем и лучшим в мире мужчиной.
Ольга легко согласилась продавать товар Нади, они сторговались по оплате.
Первую закупку компаньоны сделали на свой страх и риск, и, конечно, во многом промахнулись. Элегантные неброские свитера и джемперы классического типа долго не продавались, зато аляпистые мохеровые кофты с камнями и блёстками шли на отлёт. Особенно Надю поразил один особенно дикий кардиган ярко алого цвета с атласной аппликацией, аксельбантами, стразами и бусами. Спереди у него по всему полю нашили столько бисера, пайеток и стекляруса, что рябило в глазах. Когда Надя впервые увидела этот шедевр, она поморщилась: «Зачем ты взял этого попугая, Сергей? Кому нужен этот срам?» - попеняла она компаньону. «На сдачу дали, Надя, да ладно, купит кто-нибудь», - оправдывался Арбатский. Но забрали эту сомнительную вещь в первую очередь. Когда женщина примеряла кофту, она обратилась за советом к своему спутнику:
- Как тебе, нравится?
На что тот ответил, как истинный мужчина:
- Люся, главное, чтобы тебе нравилось! Красивый кардиган, если нравится, бери!
Но Люся закапризничала:
- Нет, какой-то он неяркий, ненарядный, что ли!
- Ну, что ты, он тебе очень идёт, бери!
Надя, присутствующая в этот день на рынке и наблюдавшая за торговлей, потеряла дар речи, она себе даже не могла представить, что ещё можно приляпать на кофту, чтобы она стала ещё ярче! В следующей партии она уже просила Сергея закупить как можно больше таких дурацких кардиганов «для Люсь» - с бусами, бантами и хвостами. Они быстро расходились и давали хорошую прибыль, так же, как детские костюмчики, ночнушки и махровые полотенца с девушками в купальниках - их брали пацаны для сауны и солдаты, особенно, дембеля.
Когда подсчитали прибыль, оказалось, что товар давал навар как минимум пятьсот процентов уже с учётом всех расходов на закуп и оплату работы Ольги. Через неделю в заначке у Нади лежала тысяча долларов - неплохо для начала. Но стало ясно, что это – потолок. Чтобы увеличить доход, требовалось нарастить оборот, а для такого дешёвого товара пришлось бы продавать вагонами, но тут возникало противоречие: для оборота требовалось постоянно обновлять ассортимент, то есть закупать небольшими партиями. Друзья уяснили простую истину: как бы это странно не звучало, но дешёвым товаром торговать невыгодно, даже при 500% прибыли на выходе будут рубли, а не десятки тысяч. Оставалось одно – переходить на дорогой ассортимент, пусть даже прибыль составит всего 80 или 100%, зато общая выручка возрастёт. На закуп нужно было отправляться в Турцию или Польшу, Надя сама хотела выехать за границу, выбор она не могла доверить никому, даже Сергею, но получение паспорта требовало времени и определённых усилий.
Неожиданное решение предложила Тамара. Когда Надя встретила её на рынке, та сообщила, что у подружки Ани срывается поездка в Турцию: уже и путёвка в агентстве оплачена, и билеты выкуплены, а она попала в больницу с аппендицитом.
- Пропадёт поездка! – сетовала Тамара, - Вылет послезавтра, деньги ей никто не вернёт, обидно! А она с таким трудом билеты на самолёт доставала! А может, ты съездишь вместо неё? Ей хотя бы цену за билет вернуть, если уж путёвка пропала. А маршрут такой хороший - через Вильнюс, там таможня либеральная….
- У меня же паспорта нет, как я поеду?
- Вместо Аньки, по её документам.
- А фотография? Я что, похожа на неё?
- Нет, не похожа, ты блондинка, она брюнетка, стриженая, ещё и с химкой!
- Ну?
- Да кто вас там сравнивать будет! Я же говорю, через Вильнюс полетите, там сквозь пальцы на всё смотрят: на паспорт, на товар….
- И куда самолёт прилетит? В Стамбул? Как я там магазины найду? Все ж по музеям разбегутся.
- Надюш, это шоп-тур, девчонки все за товаром едут, по музеям бегать некогда. Покажут тебе, где что продаётся. Да там просто всё! Так ты согласна? Поедешь?
- А что, можно попробовать!
Надя, недолго думая, согласилась на эту авантюру. Она забрала у Ани паспорт, узнала о времени вылета, договорилась в отделе, что берёт неделю в счёт отпуска, и стала готовиться к поездке. Едва взглянув на фотографию в паспорте, она поняла, что, как бы ни был лоялен пограничник, он ни за что не признает в ней Аню. Чтобы добиться хотя бы примерного сходства, требовалось приложить усилия.
Поразмыслив, Надя решила, что главное – причёска и цвет волос, они первыми бросаются в глаза. Ей не хотелось перекрашиваться, но делать нечего – необходимость диктовала стать брюнеткой. Она долго сидела перед зеркалом с тюбиком краски в руках, не решаясь приступить к делу. И тут она вспомнила, что в какой-то передаче один артист рассказывал, как можно быстро и на короткое время стать черноволосым без помощи парикмахерских процедур. Для этого требовалась обыкновенная копирка! Нужно всего-навсего натереть волосы копировальной бумагой, а потом их можно просто вымыть шампунем. Правда, у этого способа имелся один недостаток – причёска пачкала всё, к чему прикасалась, и под дождь попадать не рекомендовалось – чёрные потоки с головы гарантировались.
Но эти мелочи не смутили Надю, она приступила к преображению. Сначала она завила волосы на тонкие бигуди, потом копиркой тщательно натёрла крутые кудряшки.
После завивки волосы стали короче и лежали пышной шапкой, как пена на кружке пива, только чёрного цвета. Надя резинкой стянула волосы сзади и с боков, оставив пену на макушке, посмотрела в зеркало – в целом сходство было. Если не приглядываться. А если накрасить губы яркой помадой, как это делала Аня, то вообще – близнецы-сестры.
И она отправилась в поездку.
Всё вышло, как и обещала Тома: пограничник спокойно пропустил её по чужому паспорту, проблем в дороге не возникло. Вместе со своей группой челноков она заселилась в номер отеля, гостиница оказалась дешёвая, но никому до этого не было дела. Едва устроившись, все бросились на закупки, Надя прицепилась к соседке по номеру, и вслед за ней пошла по магазинам. Жанна, гордая своим опытом и вниманием к себе, провела новую подругу по местам своих постоянных приобретений.
Надя не знала, как ведут себя турецкие мужчины, отпуская товар молодым девушкам, и даже немного опасалась, вспоминая всякие газетные страсти. На удивление, в магазинах всё происходило до крайности прилично, продавцы как будто не видели в них женщин, они являлись для них только покупателями. И даже получив деньги, турки не теряли своих вежливых манер, ведь они рассчитывали на продолжительные торговые отношения: из месяца в месяц, из года в год. Жанна, к примеру, приезжала к своим поставщикам шестой раз, и они уже помнили её, и даже приготовили для неё особый заказ.
В каждой лавке клиентам предлагали прохладительные напитки и чай, его подавали в небольших прозрачных чашечках, напоминающих объёмом рюмки, а формой - песочные часы. Вначале Надя отказывалась, но после беготни по улицам в поисках нужных вещей ужасно хотелось пить, и она с осторожностью отхлебнула напиток, он показался ей приятным на вкус и слабеньким. Она осмелела и в следующий раз уже не стала отказываться от угощения, да и что могло с ней случиться от такого маленького стаканчика чая? Но после пятой порции она вдруг почувствовала, что сердце так сильно колотится, что того и гляди разобьётся о рёбра. Этот настой светло-жёлтого цвета оказался очень крепким, поэтому его и потребляли такими мизерными дозами. После этого она в торговых точках бесплатные угощения обходила стороной, да и вообще, мало ли чего они туда подмешивают?
Отправляясь в поездку, Надя заранее запланировала, что купит кожаные куртки и плащи, поскольку именно этот товар пользовался спросом на рынке. Да и зачем ещё ехать в Турцию? Венера торговала кожей уже давно с неизменным успехом, так что ничего нового Надя не собиралась выдумывать. Только вещи она решила взять для невысоких женщин, такие на рынок никто не завозил, все продавали одежду самых больших размеров, чтобы на любого налезли. Конечно, во Владивостоке народ в основном высокий, как на подбор, но что носить тем, кто ростом не вышел? О них Надя и решила позаботиться.
После нескольких дней беготни она закупила то, что запланировала, а на оставшиеся средства взяла немного текстиля – мужские рубашки в жуткую зелёную и чёрную полоску, они имели на рынке безграничный устойчивый спрос. В кондитерской она попробовала восточные сладости до такой степени сладкие, что от них просто тошнило! Её приятно поразило, что во всех магазинах, даже самых маленьких принимали любые деньги, а кассы устроены так, что когда платили американской валютой, сдачу давали долларами и центами, а с немецких марок - тоже дойче-марками. Но брали к оплате и рубли.
В последний вечер перед отъездом уставшие челноки сидели в холле гостиницы, ожидая, когда руководитель группы сообщит время выезда. Они уже сделали все покупки, товар запаковали в большие чёрные полиэтиленовые пакеты в несколько слоёв, потом засунули в клетчатые мешки. Их всегда обматывали клейкой лентой вдоль и поперёк, чтобы не промокли в дороге, а все углы туго затягивали скотчем, как четыре уха, чтобы за них хватать и тащить. За эти уши их называли «зайцами», а на самих пакетах хозяева наклеивали яркие опознавательные знаки, чтобы издалека увидеть своего «зайца».
Все эти приготовления челноки уже выполнили, они сидели усталые, не сильно чистые, в помятых футболках, нестиранных джинсах, всё их внимание занимала странная парочка у бара. На высоком стуле, закинув ногу на ногу, расположилась красивая девушка в стильной рубашечке, фирменных джинсах и белых кроссовках. Её можно было бы принять за богатую иностранную студентку, если бы она не говорила на чистом русском языке с очень напряжённым выражением лица. И если бы рядом с ней не крутился шустрый турецкий паренёк, который внимательно слушал, что она говорит, и смотрел, что она делает - такой охранник и сутенёр в одном лице.
Девушка общалась с любопытным челноком из Надиной группы. Ещё нестарый мужчина глядел на красотку масленым плотоядным взглядом и спрашивал, где можно найти в Стамбуле бордель. Она смотрела мимо него, покачивала ногой и, как школьница на уроке, повторяла одно и то же, что в Турции борделей нет, проституток нет, проституции нет, а есть высокая нравственность.
Мужчина опять спрашивал, где можно развлечься и повеселиться, красотка отвечала, что есть ночные клубы, и, если есть желание, она покажет. Охранник, чутко слушавший разговор, навострил уши, почуяв добычу.
- Ну, всё, если поедет с ними - оберут до нитки, товар отнимут, и хорошо, если не убьют, - шёпотом поделилась с Бестужевой Жанна.
- Может, предупредить? – предложила Надя.
- У него своя голова на плечах, не мальчик! И ты не думай встрять, а то и тебе достанется! Видишь, хмырь этот и так зыркает по сторонам, чтобы никто не мешал! Пойдём в номер, хоть выспимся перед дорогой.
- Зря они к нему подсели, у него и денег совсем не осталось! Всё истратил,- не удержалась от реплики Надя, проходя мимо этой троицы. Неизвестно, услышал ли её турок, но наутро группа оказалось в полном составе, включая вчерашнего мужика - значит, вечером он никуда не поехал.
Вставать им пришлось в несусветную рань, как дояркам на утреннюю дойку – в четыре часа. Надя взбила свои слипшиеся кудряшки, чтобы они хоть немного походили на химзавивку, стянула резинкой хвост, мечтая добраться до дому и вымыть, наконец, голову. Вместе с остальными она стащила своих зайцев с крутой лестницы в холл в ожидание транспорта. Вскоре подъехал микроавтобус, в который им с большим трудом удалось затолкать свой товар, самим садиться пришлось уже по трое на двухместные сиденья. Наде места вообще не досталось, она устроилась прямо на полу, на ступеньках рядом с шофёром. Она ничего не смыслила в автомобилях, но приборная панель перед водителем показалась ей странной. Она долго не могла сообразить, что в ней необычного, пока, наконец, не поняла, что приборов на ней нет. Вообще никаких. Ни спидометра, ни шкалы, которая показывает уровень топлива, ни каких-либо ещё. Имелся только руль и всё! Хорошо, хоть ручной тормоз остался и коробка передач. Когда до Нади это дошло, она испытала настоящий шок и со страхом ждала, что случится.
Но ничего плохого не произошло, они благополучно добрались до аэропорта и выгрузились со своим добром. Было ещё темно, в здание аэровокзала их не пустили, Надя так и не поняла, по какой причине, вроде как они ждали своего чартера. Они стояли на улице, мёрзли, молча курили и ждали. Через каждый час кто-нибудь пускал информацию, что самолёт прибыл, и скоро начнётся посадка, тогда все вскакивали со своих мешков и начинали суетиться, но вскоре опять разочарованно возвращались на исходные позиции. Где-то в полдень пошёл дождь, мелкий и нудный. Все кинулись прятать свои тюки, пытаясь поднять их повыше над землёй и оттащить от луж. Надя раскрыла зонт, а на голову натянула капюшон, пряча свои кудряшки.
Дождь шёл весь день, то затихая, то вновь усиливаясь, а они всё стояли перед закрытыми дверьми. Все промокли и замёрзли, сигареты оставались единственным способом согреться. Челноки так измучились долгим ожиданием, что единственной мечтой осталось простое желание войти, наконец, в здание. Их запустили туда часа в четыре вечера. Надя вытирала с лица чёрные потёки - её кудряшки с краю промокли, а сверху примялись. Как могла, она попыталась восстановить свою причёску. Когда все высохли и согрелись, появилось новое желание – поесть, что было вполне естественно, ведь последний раз они ели накануне вечером, почти сутки назад. Те, у кого имелись деньги, гордо отправились в буфет, прочие принялись шарить по сумкам в поисках домашних припасов: доставали засохшие корки хлеба и сплющенные плавленые сырки. У Нади денег не осталось, еды практически тоже, она отыскала в кармане куртки какое-то засохшее печенье и сгрызла его, вытряхнула все крошки на ладонь и не постеснялась слизать их.
На посадку их позвали глубокой ночью, часов в одиннадцать. До Вильнюса долетели быстро, но, когда группа сошла с трапа самолёта, их встретила настоящая зима – стужа градусов пятнадцать и сугробы снега. Надя порадовалась тому, что они так долго просидели в аэропорту и успели высохнуть. Челноков провели в железный ангар, промороженный и продуваемый насквозь, где они очень долго ждали, когда перегрузят товар. Они бы все точно замёрзли до полусмерти, но к счастью, там имелся тёплый тамбур с обогревателем, но такой маленький, что кроме столика, за которым сидели литовский таможенник и пограничник, в него могли вместиться ещё только три человека. Вот так по трое они по очереди грелись, стоя вплотную друг к другу, как сигареты в пачке, оттаивая от состояния ледышки. А выйдя снова на холод, хватались за курево, чтобы хоть так прогреться изнутри.
Достали уже самые последние съестные запасы: на всю группу осталась одна банка свиной тушёнки, такой жирной, что в нормальных условиях никто бы не стал её есть, но в этой экстремальной ситуации она пошла на «ура». Это сало размазали по сухим коркам хлеба, завалявшимся у кого-то в сумках, и раздали всем. Если в аэропорту каждый питался сам по себе и никого не угощал, то здесь, в этом заледенелом металлическом сарае стали делиться уже действительно последним. Эта еда показалась Наде невероятно вкусной.
Когда перегрузили, наконец, зайцев, и все убедились, что ничего не пропало, группа отправилась в автобус. Казалось невероятным счастьем сидеть в тепле на мягком сиденье и ехать домой. Перелёт до Москвы прошёл без приключений, если не считать небольшую заминку на паспортном контроле. Надина соседка по номеру Жанна, услышав, что пограничник называет её Анной, подозрительно покосилась на новую знакомку и отошла подальше. Больше она к ней ни с каким вопросом не обращалась и опасливо держалась в стороне, посчитав её, видимо аферисткой. Но Надю это не беспокоило, она привезла товар, и её единственным желанием оставалось принять ванну и смыть с головы эту ужасную краску.
Когда она выложила на прилавок привезённые плащи и куртки, Венера, встревоженная вначале появлением нового конкурента, успокоилась - все вещи оказались небольшого размера.
- Надька! Не моё, конечно, дело, но продавать ты их будешь долго. Где ты наберёшь столько маломерных покупателей? – попеняла она.
К её удивлению, товар разошёлся очень быстро, хотя Ольга продавала его дороже, чем сама монополистка. Надя ещё раз сгоняла в Турцию по чужим документам, а потом ей сделали загранпаспорт, и она летала уже на законном основании, и освоила новый маршрут – на Варшавский рынок. И у Ольги на прилавке появился польский товар.
С появлением заработков Надя немного воспрянула духом. Она почти спокойно продолжила заниматься своими служебными обязанностями и общественной нагрузкой по продаже продуктов в управлении. Теперь, когда Полозкова отбыла в Корею, ей одной приходилось нести на своих плечах эту тяжёлую обязанность. Но она уже приобрела необходимые навыки розничной торговли и легко справлялась сама.
Иногда она заходила в гости к Аннушке, но из этих встреч выходило мало толку. В ветхом домишке подруги она не могла согреться, в наступающих холодах та скудно топила печку, экономя уголь. И разговоры вела на одни и те же избитые темы - о деньгах и как выйти замуж. Как-то Аннушка задала подруге вопрос, который, видимо, давно её беспокоил.
- Надя, я у тебя хочу спросить, ты не обижайся, но вот как это ты, инженер, человек с высшим образованием и вдруг – торговлей занимаешься? Ну, ладно, в управлении, а теперь ещё и на рынке? И твои отношения с бандитами… - она сто раз извинилась, но с любопытством ждала ответа.
- Знаешь, Аня, я поняла, что к жизни нельзя относиться слишком серьёзно, иначе она станет скучной, унылой, однообразной. Лучше, когда в ней случаются трансформации, которые надо воспринимать лишь как смену амплуа, жанра, роли. Это как в театре.
- Ну, ты скажешь тоже – в театре!
- Так оно и есть. Вот, к примеру, ты много лет подряд играешь Офелию, и всё вроде, хорошо, и во дворце, вроде, живёшь, и наследник престола как бы ухаживает, но как-то скучно. Да и принц за кулисами со служанкой флиртует, костюмершу тискает, тебя в упор не замечает, а на сцене тебе колкости да иронические насмешки с любезными поклонами выдаёт. Так что запросто с ума сойдёшь и даже с удовольствием в конце спектакля топиться побежишь. И так каждый вечер. А тут вдруг тебе навязывают роль маркитантки, и ты неожиданно открываешь в этой низменной роли новую сторону жизни. И оказывается, что именно этого тебе недоставало всегда: этой легкости существования, свободы, опасности, авантюр, приключений, этой соли с перцем, которые сдабривают наши пресные будни, скучную добродетель! Именно это и привлекает к себе сердца всех принцев на сцене и в жизни. И больше не хочется топиться, и жить становится интересно. И ты смело смотришь в глаза судьбе, и больше не стесняешься своих немолодых лет, и Гамлет не позволяет себе опаздывать на свидание, и не отпускает своих дурацких шуточек.
- Надька, ты прям, как в театре сама говоришь! Как по писаному, - Аннушка покачала головой - аллегорические объяснения её не удовлетворили. Но она с удовольствием принимала подругу у себя - всё-таки они обе по-прежнему оставались одинокими женщинами с неустроенной судьбой.
Однажды у Аннушки Надя застала весёлую компанию – рыбаки с плавбазы отмечали возвращение с рейса. За столом Бестужева забавы ради решила потренироваться в своём новом увлечении – хиромантии. Она с умным видом рассматривала линии на ладонях парней, и в одном из них разглядела секс-гиганта, как раз в том, на которого положила глаз подруга.
- Смотри, какой мощный бугор Венеры! – важно вещала она под одобрительный шумок рыбаков, с надеждой совавших ей руки, все рассчитывали услышать в свой адрес нечто подобное. Аннушка многозначительно взглянула на Надю, удовлетворившись одобрением её выбора.
С одним из матросов-обработчиков пришёл его брат – пожарный. Сначала Надя не обратила на него внимания, он показался ей очень заурядным: среднего роста, средней комплекции, да ещё с белёсыми, коротко остриженными завитками – она терпеть не могла кудрявых. И лицо имел самое обыкновенное, не отмеченное печатью интеллекта, и юмором в разговоре не блистал. Даже его имя Виктор показалось ей банальным, в общем, он ничем не выделялся из общей скучной массы. Она скоро потеряла всякий интерес к обществу и, поскучнев, собралась уходить, когда вдруг случилось это. Она допустила небольшую оплошность, приведшую к большим переменам. Вставая из-за стола, Надя зацепила тарелку с тортом, и кремовый кусок попал на рубашку пожарного. Извинившись, она взялась оттереть пятно, вдвоём с пострадавшим она вышла в кухню за ситцевую занавеску, заставила снять рубашку и взглянула на его оголённый торс. Вот тут-то это и случилось.
При очень среднем росте, где-то 175 см, парень имел удивительно гармоничное сложение. Его безупречная фигура напоминала античных богов, и даже светлые кудри наводили на мысль о греческих героях. Мышцы тела, не раздутые, как у бодибилдеров, но выпуклые и рельефные, скульптурной лепки выглядели жутко соблазнительно. Кожа цвета старой слоновой кости, без единого волоска и без признаков загара отсвечивала ровным матовым тоном, как будто светилась изнутри. Небольшая, идеальной формы голова горделиво сидела на удивительно красивой шее, одновременно крепкой и нежной. И даже невыразительное лицо обрело значение.
У Нади дух перехватило от созерцания такого совершенства. Она не смогла удержаться и прикоснулась к этому обольстительному телу.
- Атлас, чистый атлас, - восторженно пробормотала она, глядя, как вслед за её пальцами по коже пробежала дорожка мелких пупырышек, - Какой ты чувствительный….
Она с трудом перевела взгляд на его лицо, не скрывая восхищения.
- С твоей фигурой тебе нельзя носить одежду, я бы запретила! Это преступление – прятать такую красоту.
- Да? – растерянно проговорил парень, - А как же тогда?
- Мы засиделись здесь, пора домой, - сказала она севшим голосом, глядя ему прямо в глаза и не убирая рук с его груди, - Надеюсь, ты проводишь меня?
Он, молча, кивнул, её неприкрытое вожделение ошеломило его.
«Он будет моим уже сегодня», - решила она, чувствуя себя, как хищница на охоте, когти её уже были выпущены и готовы вонзиться в добычу - она не собиралась упускать из своих рук это роскошное тело. Надя не ожидала от себя такого всплеска чувственности, ей с трудом удалось овладеть собой, чтобы не наброситься на него прямо здесь, прямо сейчас, хоть за ситцевой занавеской, хоть на глазах у всех. «Мой темперамент меня погубит», - метнулась крамольная мысль. Усилием воли она оторвала руки от прекрасного пожарного и спрятала их за спину, подальше от соблазна, опустила глаза и как можно скромнее проговорила:
- Надо попрощаться с хозяйкой.
Виктор, явно польщённый её вниманием, всю дорогу до дома, как мог, развлекал спутницу разговорами. А у подъезда стал деликатно раскланиваться, прощаясь.
- Как? – театрально дрогнула голосом Надя, - И ты не зайдёшь ко мне выпить чашечку кофе?
- Но поздно уже, неудобно, - смешался провожатый.
- Ты хочешь меня обидеть, - Надя притворно вздохнула, сжав его тонкие пальцы.
- Не знаю, как мне теперь домой добираться, - посетовал Виктор уже в квартире.
- А я тебя никуда не отпущу, останешься у меня до утра, - как бы, между прочим, проговорила хозяйка, откупоривая шампанское.
- Да? Ты такая… решительная.
- Нахальная, хочешь сказать? Да, я такая! Ты мне нравишься – и я не собираюсь этого скрывать.
- И тебе неинтересно, нравишься ли ты мне?
- Нет! Достаточно того, что ты мне приглянулся, а я привыкла брать то, что мне нравится! И потом, я уверена, что хорошо выгляжу, неужели я некрасивая? Неужели ты не хочешь остаться?
- Ты слишком самоуверенная.
- И у меня есть для этого все основания, верно? - она в упор уставилась ему в глаза. Он недолго смог выдержать взгляд её пылающих глаз, ресницы Виктора дрогнули. Наполненный бокал прикоснулся к губам, блеск появился в его узких зрачках. Она поняла, что сломила его волю, подчинила себе, ну, как минимум, заинтриговала.
Надя также подняла фужер, в нос ударили лопающиеся пузырьки газа. Поверх шампанского бросила взгляд на гостя – он выглядел вызывающе добродетельным. Она налила второй бокал, шипучий напиток начал оказывать своё веселящее действие. Она протянула руку и провела кончиком пальцев по его щеке, подбородку, шее, почувствовала атласную кожу, и даже слегка отросшая щетина, пробивающаяся на подбородке, ощущалась как бархатный ворс. Пожарный смотрел на неё удивлённо и выжидающе. Она подсела к нему ближе, запустила руку в шелковистые кудри, весь он был так податливо нежен, что захотелось сделать ему больно.
Она пропустила между пальцев струящиеся пряди волос на затылке и вдруг, вцепившись в них, откинула его голову назад. Он упал на спину, она склонилась над распростёртым на диване телом.
- Что ты делаешь? – выдохнул он ей в лицо, его дыхание пахло яблоками. Её ноздри раздулись.
- Зачем ты так? – опять проговорил он, закрыв глаза. Своей пассивностью он провоцировал её к действию.
Её неудержимо влекло к его влажному ароматному рту, полуоткрытым губам, скрывавшим белые мелкие зубы, блеснувшим на миг. Она с трудом сдержала себя, чтобы не наброситься на его поверженное тело. Издав звук, похожий на подавленный звериный рык, девушка склонилась над ним. Не обращая внимания на его бормотание, она провела кончиком языка по его губам – они показались нежными, как лепестки роз. Дальше она скользнула по ровным жемчужинам зубов. Дрожь пробежал по её телу, она судорожно вцепилась пальцами в его плечо, ощутив под ногтями мягкую плоть, её желание передалось ему. Он с трудом пытался сопротивляться её безудержному напору, стараясь казаться безучастным, лоб его покрыл мелкий бисер пота, он кусал губы, повторяя: «Что ты делаешь, зачем ты так», но его тело стало горячим и влажным и отзывалось на её прикосновения.
Её губы впились в его рот, дрожащие пальцы быстро расстёгивали пуговицы рубашки, исследовали восхитительные рельефы тела, язык пытался пробиться сквозь жемчужный ряд плотно сомкнутых зубов. Она оторвалась от его губ и провела влажную дорожку трепещущим языком по его шее, медленно прошлась по выпуклым грудным мышцам, обтянутым гладкой кожей, дотронулся до маленьких розовых сосков, которые в ответ на это трепетное прикосновение мгновенно сжались, торчком уставившись в её лицо.
- Ты как Давид Микеланджело, - восхищённо пробормотала она, не в силах оторваться от него. Стала быстро срывать с себя одежду, он сопротивлялся из последних сил. Она добралась до его подмышек, ноздри её раздулись, вдыхая аромат его тела, зубы впились в белую мякоть плеча. Он метался по подушке, она застонала, неудержимо захотелось сжать, схватить, поглотить его в себе, слиться с этим роскошным телом в единое целое. Надя провела коленом по его бедрам – брюки готовы были лопнуть под напором взбухшей плоти. Она быстро расстегнула брючный ремень, решительно дернула замок молнии, освобождая от спеленавших одежд. Плавки парня стояли дыбом, трещали по швам, она сдернула их одним движением и впились взглядом в его лицо - глаза прикрыты, губы сомкнуты, нетерпение судорожно сжимало мышцы.
- Ну…- наконец прохрипел он, конвульсия исказила его черты, - Ну…
- Не-ет, - прошептала она, - Не сразу…. Я подразню тебя, подразню… и себя подразню…
Она продолжала ласкать его, извивалась змеёй, прикасаясь к его телу грудью, бёдрами, животом чувствуя его плоть, но не допускала проникновения, а губы ждали сигнала. Он больше не мог сдерживать себя, губы его разжались, и она впилась в его чувственный обкусанный рот. А язык, преодолев сопротивление зубов, прошёл между ними в тесную, влажную, сладострастную пещеру, где под самым корнем чужого языка таился самый сладкий мёд. Их тела забились в конвульсиях в бешеном темпе, нельзя сказать, что это был акт любви, скорее – борьба вожделений. Оргазм наступил слишком быстро, чтобы насытить их.
- Ну, что, получила? Я говорил, пока не надо, - злорадно проговорил Виктор, смиряя прерывистое дыхание, - Ничего у тебя не получится, пока я не захочу.
- Я получила, что хотела…. Я бы не смогла заснуть без этого, рядом с таким телом, мой сладкий… – она провела рукой по его рельефным мышцам, - Но я надеюсь, ты разбудишь меня до утра?
- Сама виновата, - продолжал упорствовать парень.
- Так ты это нарочно? Из принципа испортил удовольствие себе и мне? Врёшь ты всё! Ну, ладно, ты всё равно не выдержишь до утра, ночь долгая, я тебя раздразнила, ты не вытерпишь, всё равно ко мне приставать начнёшь!
- Ты меня просто изнасиловала.
- Да-а? Неправда, скорее – соблазнила, обольстила, совратила. И тебе это понравилось! Согласись.
- Такого со мной ещё не было.
-Не преувеличивай, ничего особенного не случилось.
- Никогда ещё женщина не домогалась меня так…
- Нагло? – она хохотнула, - Неужели никто не хотел твоего тела? Странно….
- Но так настойчиво – никто.
- Значит, одна я – настоящая ценительница прекрасного. И вообще, я привыкла брать то, что мне нравится, - она засмеялась.
Парень имел растерзанный вид: рубаха расстёгнута, брюки спущены до колен, взмокшие кудри прилипли к раскрасневшемуся лицу.
«Прибрать, разве, к рукам это красивое тело? Денег у меня для этого достаточно, хватит оставаться товаром на прилавке, пора становиться покупателем», - подумала она.
Неожиданно эта случайная мысль увлекла её. Надя пристальнее вглядывалась в свой объект, он ей всё больше нравился, и эта мысль уже не казалась такой глупой.
Новые отношения увлекли её, как азартная игра. Она сама удивилась, что у неё поднялся тонус.
- Надька, у тебя даже глаза заблестели, щёки вон румяные какие стали! Неужели так Витька понравился? - заметила Аннушка при встрече.
- Правда, что ли? – удивилась Надя. Неужели от такой малости мог появиться интерес к жизни, ведь это почти физиология. А, впрочем, проще надо быть!
- Ну вот, тебе повезло! Витька оказался нормальным мужиком, а я, как всегда на бобах осталась! А всё ты виновата! «Бугор Венеры, бугор Венеры!» А я тебе поверила, оставила у себя этого мужика на ночь.
- И что, не понравился?
- Ну, если в деталях… легли мы в койку, он на меня залез и лежит, придавил, как плитой могильной. С виду худой, а тяжёлый. Я подождала, подождала, а он не двигается, думаю, может, помер? Я ему говорю: «Ты или слезай, или делай что-нибудь».
- Ну, а он?
- Ну, он задергался как-то и всё! Я ничего даже не почувствовала!
- Совсем ничего?
- Только, как тёплая струйка по животу побежала! Я поняла, что он уже кончил, и так разозлилась! Уматывай, говорю, быстрей, чтобы я тебя больше не видела. Вот тебе и бугор Венеры!
- Кто бы мог подумать! Аннушка, ну, извини! А с виду – вполне нормальный мужик.
Посочувствовав подруге, Надя обратила всё своё внимание на прекрасного пожарного. Она прибрала его к рукам, наслаждаясь обладанием бесподобного тела. Он был полностью в её власти, она считала его своей собственностью, и уже стала привыкать к своей красивой игрушке, не слишком заботясь его мнением по этому поводу. Новый друг совсем не походил на энергичного Альберта или самоуверенного старпома. Он не претендовал на роль твёрдой руки и надёжной опоры, скорее, сам нуждался в опеке. Из них двоих Надя была мужественной, а он - инфантильным и мягким, она сразу взяла покровительственный тон. Виктор показался ей, в общем-то, недалёким, но не лишённым здравого смысла и житейской мудрости. Ей нравилось признание им её превосходства и восхищение её деловой хваткой, бизнесом и квартирой. Его собственное жильё в доме гостиничного типа выглядело вполне прилично для холостяка – большая восемнадцатиметровая комната и маленькая кухонька с горячей водой и сидячей ванной, всё чисто прибрано и обустроено хоть и нежными, но умелыми руками Витеньки, как она его называла.
Она умилялась самодельным полочкам и расписным досочкам на кухне, а уж от прекрасно приготовленных и разнообразных блюд, которыми потчевал её любовник, и вовсе пришла в восторг. Особенно ей понравилась угощение из крабов, которыми пожарного в изобилии снабдил брат, пришедший с промысла. Она запомнила рецепт и потом сама делала себе такую быструю, горячую и очень вкусную закуску. На сковородку одновременно нужно выложить все ингредиенты: картошка с морковью, порезанные брусочками, мелко нарезанный чеснок, мясо краба и сливочное масло.
Закрыть крышкой и поставить на огонь – и всё! Через 15 минут изумительное, лёгкое и сытное блюдо готово. Главное, чтобы всех компонентов оказалось поровну, и они бы лежали не навалом, а просторно. Набор продуктов простой и доступный, во всяком случае – ей, и самым трудным для этого блюда, было, как ни странно, купить хорошие овощи. За ними она отправлялась на рынок. За отборную картошку Надя платила 5 рублей за ведро, хотя в магазине она продавалась всего по 22 копейки за килограмм, но годилась только на то, чтобы сразу выбросить это гнильё на помойку вместе с вялой, ссохшейся морковью. Чтобы раздобыть хорошую морковку приходилось заказывать её заранее, потому что колхозники редко возили её на продажу. А вот с крабами проблем не возникало - несколько брикетов крабового мяса всегда лежали в её морозилке.
Витенька любил порадовать свою подругу и дефицитным тортом «Птичье молоко» - его выпускала городская кондитерская фабрика, достать его стоило большого труда даже для Нади, а она его так любила!
Какое-то время она наслаждалась идиллией в духе пасторали, воскрешающей в памяти забытые радости скромного быта: тёплый свет ночника, свежая скатерть на кухонном столе, горячий ужин, поданный любящей рукой и восхищённый и просительный взгляд серых глаз. Она начала привыкать к его обожанию и даже стала подумывать о том, чтобы узаконить их союз. Надя уже прикидывала, как приспособить Витеньку к своему торговому бизнесу – он вполне мог ездить за товаром в Турцию или в Польшу, как муж Венеры. Ну, и товар привозить на рынок, а то Сергей не всегда оказывался свободен для этого, а Ольга обрывала руки, таская тяжёлые сумки каждый день. Надя уже и машину для себя присмотрела, а любовника подбивала поучиться на курсах вождения.
Она рассказывала о своих планах кукле, спрашивая её совета. Виктория по обыкновению молчала, но стоило взглянуть на её язвительную улыбочку, и становилось ясно, что она не одобряет предстоящий альянс.
- Много ты понимаешь в мужчинах! А я вот возьму и выйду за него замуж – назло тебе! Ты его не любишь потому, что он тебя вообще не замечает, и ты мне просто завидуешь!
Но недолго, совсем недолго продержались эти нереально сентиментальные отношения. Однажды любовник позвонил ей в управление, попросив зайти к нему на службу - он как раз заступил на суточное дежурство. Надя не придала этому особого значения - Витенька, тщеславный, как все мужчины, любил похвастаться своей нарядной подругой перед коллегами, приглашая её иногда к себе в рабочее время. Поэтому она совершенно спокойно забежала к нему в обеденный перерыв, благо пожарное депо располагалось рядом. Она застала Витеньку в сильном волнении, глаза его беспокойно бегали по сторонам, руки суетливо и беспорядочно двигались.
- Что случилось-то? – приступила она к расспросам, не встретив обычного радушного приёма.
- Да так… – мялся он, - Случилось….
- Ну, хватит ломаться, выкладывай! - его нерешительная манера вести разговор раздражала её, – У меня обеденный перерыв скоро закончится.
- Знаешь, я раньше встречался с одной женщиной, то есть девушкой…. Но это ещё до встречи с тобой было! – неуклюже оправдываясь, продолжал он мямлить.
- Ладно, я не ревнива, что дальше? - нетерпеливо продолжила она расспросы.
- Ну вот, вчера она приходила ко мне и сказала, что беременная, – решительно выдохнул Витенька.
Надя взглянула на него удивлённо и вдруг закатилась истерическим смехом. Она смеялась долго, держась за живот и хватаясь за голову.
Парень с досадой смотрел на неё.
- Я не ожидал такой реакции, думал, ты рассердишься! Даже обидно.
Надя отёрла выступившие слёзы.
- Извини, просто совсем недавно…ну, это тебя не касается. Нет, это просто традиция какая-то порочная! Как только мне мужик приглянулся, так обязательно у него официантка с пузом! Так это что – шутка такая глупая? Или розыгрыш?
- Да нет, это серьёзно, она действительно беременна, – неловко отговаривался он.
- И действительно от тебя!
- По срокам, вроде, сходится. Что же делать?
- Она что, не знает, как проехать на Патриса Лумумбы? Там отличный абортарий, причём бесплатный. – Надя вызывающе смотрела на него, цинично улыбаясь.
- Поздно уже, сроки вышли, – удручённо ответил он.
- Так что же она хочет от тебя?
- Чтобы я женился.
- Из-за такой ерунды? Никогда не думала раньше, что среди пионервожатых настолько популярен такой способ выходить замуж.
- Она воспитательница в детском саду.
- Какая разница! С её дошкольным образованием! – Надя не пыталась выглядеть деликатной.
- Ты её за человека не считаешь, ты такая грубая! – Витенька выглядел растерянным.
- Может быть, но не настолько дура, чтобы позволить собой манипулировать!
- Ты так презрительно к ней относишься, ты такая высокомерная!
- Так я не поняла, что ты от меня хочешь?
- Я не знаю, как мне поступить… она беременная, а тут – ты….
- Так ты что, ещё думать будешь, кого из нас выбрать?! Ну, давай, сравнивай нас! Дожилась! С кондукторшей конкурировать буду ради пожарника! – она не сдерживала своего раздражения.
- Я не пожарник, а пожарный.
- Какая разница! И вообще – у кого из нас высшее образование?
- У тебя.
- Ну вот, и нечего тогда учить меня! Раз я сказала пожарник, значит – пожарник! – она не выбирала выражений.
- Ты меня презираешь?
- Да что ты, наоборот, предлагаю тебе самому сделать выбор, выбирай! – она демонстративно развела руки.
У неё всё кипело внутри. Господи! Неужели даже этот примитивный мужичок и тот хочет её кинуть? Не может быть, чтобы какая-то бабёнка, явно дура неимущая, отняла у неё - богатой, красивой и деловой мужчину. Не директора, не старпома, не иностранного дипломата, а простого пожарного! Обыкновенного, только что симпатичного молодого парня, которого она считала всего лишь восхитительным телом, причем, практически своим! Да что же это такое? Просто проклятие какое-то! Она не верила своим ушам.
- Ну, что же ты решил? Кого выбираешь? Подозреваю, у неё ничего нет, кроме проблем, а со мной всё наоборот.
- Да, это правда, у неё ничего нет. Живёт она в общежитии, сама приехала из Дальнегорска, зарплата маленькая, а тут еще ребёнок….
- Так ты хочешь жениться на ней из сострадания?
- Она пропадёт без меня…. А тебе я не нужен, у тебя и так всё есть – квартира, деньги, вещи разные.
- Странно, никогда не думала, что материальное благополучие помешает мне создать семью. Раньше мне бедность мешала, а теперь – достаток.
Надя удивлённо вглядывалась в лицо любовника, пытаясь разгадать, что прячется в его красивой голове. А ведь он не так глуп, как она думала! Со своей продавщицей он всегда будет царём и Богом, сможет всю жизнь помыкать ею, попрекать, что женился только из жалости, упиваться своим великодушием и обвинять жену, что она испортила ему жизнь.
- Не-ет! Зря ты пытаешься изобразить тут благородство! Бедную женщину пожалел, провинциалку решил облагодетельствовать, великодушие проявить? Об ребёночке распереживался! Фигня всё это! Просто ты хочешь быть хозяином положения, главным в доме, непререкаемым авторитетом! Тебе не нравится, что я умнее и удачливее тебя, ты хочешь смотреть на женщину сверху вниз. И весь этот разговор затеял, чтобы меня сломать! Но со мной этот номер не пройдёт! А может, ты всё это придумал, и нет никакой кондукторши, а?
- Зря ты так, Надя. Я понимаю, тебе обидно, но нельзя же так презирать людей, - пожарный выглядел искренне возмущённым.
«Видно, не судьба», - решила она. Вздохнула, и вяло и почти безразлично продолжила.
- Итак, тебе решать свою судьбу. Учти, сейчас тебе выпал шанс, единственный шанс в жизни выйти в люди. И этот шанс для тебя – я. И по-хорошему, ты должен вцепиться в этот вариант зубами и когтями. Упустишь момент – останешься навсегда в своём болоте, второй такой возможности больше не представится.
- Что значит – выйти в люди? Ты меня что, и за человека не считаешь? И чем плоха моя жизнь?
- Прости, но ты просто ничего не видишь дальше своей заурядной гостинки, скучной службы и копеечной зарплаты. В мире есть много всего, чего ты пока даже представить себе не можешь, но скоро ты это увидишь – у других! Дорогие машины, роскошные шубы, красивых женщин – но это будет чужое, а у тебя останется то же, что сейчас: бедная гостинка, самопальная мебель, дешёвая одежда, нищее жалованье. Только получку свою ты станешь делить с женой - такой толстенькой тёткой в полинялом халате и бигудях! Ты будешь выпрашивать у неё десятку на пиво и всю оставшуюся жизнь жалеть об упущенной возможности. Такие шансы два раза не даются.
- У тебя одни деньги на уме, а где же чувства?
- Так ты что, влюблён в эту официантку? У вас, значит, высокие отношения? А, что же тогда я тут делаю? Ну, хватит с меня, – ей надоел этот бесполезный разговор, - Даю тебе три дня сроку – разбирайся, как хочешь со своей пионервожатой, а вопрос этот реши. Я тебя жду ровно три дня. Если не придёшь в срок, можешь вообще не появляться.
Она оставила его в раздумье, но сама не сомневалась – он для неё потерян. Она приняла это с горечью и сожалением, но достаточно спокойно – как дождь, как снег, как ненастную погоду, неприятную, но неизбежную. Эта утрата стала для неё обидной, но не такой болезненной, как разрыв со старпомом. Не такой Витенька ценный подарок, чтобы за него стоило бороться, или сильно переживать, во всяком случае, ей, чего не скажешь о его воспитательнице. Припёрлась она из своего захолустья, где нет никакой работы и перспективы, кроме как стать проституткой на трассе. Для неё выйти замуж за пожарного с жильём – предел мечтаний, так пусть она получит свой жалкий приз!
Она не жалела, что рухнули отношения с Витенькой, наверное, она бы его сама бросила через месяц-другой, с ним бы она наверняка заскучала. Это только вопрос времени. В общем-то, разрыв являлся неизбежным и разумным шагом – этому простенькому мужичку для гармоничного существования требовалась такая же незатейливая, как он сам, женщина. Надя подумала, что, пожалуй, эта продавщица станет для него идеальной парой. Всё равно Витеньке вряд ли удалось бы допрыгнуть до неё, Нади. Чтобы оставаться рядом с ней, ему потребовалось бы приложить серьёзные усилия, всё-таки на одном сексе отношения долго не могут продержаться. Хотя и в этом необходим интеллект, и даже тут Наде приходилось думать за двоих. Их отношения оставались улицей с односторонним движением - это она сейчас поняла. Витенька не обладал теми качествами, которые она ценила: ни тебе куража, ни авантюризма, это не Альберт с его фантастическими планами и бьющей через край энергией! Но было обидно потерпеть фиаско в нехитрой комбинации.
- Знаешь, Алла, это просто проклятие какое-то! Только подумаю, что пора семью создавать, как тут же нарисуется очередная официантка с пузом! Хоть объявление в газету давай: кто хочет в брак вступить по залёту, знакомь меня со своим друганом, и будь спок, марш Мендельсона обеспечен! Прямо, хоть отхожий промысел на этом открывай! А мне, как видно, не судьба цепи Гименея примерить, как заколдовал кто! – делилась Надя своими проблемами с подругой за бутылкой коньяка у неё в подсобке.
- А может, тебе и вправду ничего этого не нужно? Может, это не для тебя - быть женой? Вся эта бытовуха, супружеский долг и прочая скука? Занимайся бизнесом, у тебя это хорошо получается, а на фига тебе эта роспись официальная? Всё равно ведь это ненадолго, оно тебе надо? Носки стирать, да у плиты стоять, а потом вылавливать своего благоверного у любовницы – они ведь все гуляют! Ты уже имела такое счастье, тебе не хватило? Вспомни! Разводиться потом придётся…. Живи для себя и брось эти глупости!
- Вот и Виктория так считает, она думает, что мне нельзя в Загс идти, это меня убьёт.
- Правильно мыслит твоя подружка! Кстати, кто такая, познакомь. Знаешь, наверное, у каждого своё предназначение: одни созданы, чтобы жить в семье, рожать детей, готовить ужин мужу и по вечерам тупо смотреть телевизор. А другие – чтобы наслаждаться жизнью.
- Ага, и быть никому не нужными!
- Слушай, брось ты эту суету! Знакомься с мужиками только для секса или бизнеса, зачем тебе это замужество?
- Я ребёнка хочу, - виновато пробормотала Надя.
- Ну, так роди для себя! Для этого необязательно штамп в паспорт ставить! Любой мужик с этим за полчаса справится совершенно бесплатно! Так что заводи себе ребёночка, прокормить его сможешь, садик тебе дадут, с работы уволить не смогут как мать-одиночку.
- Нет, не хочу, чтобы он стал таким же одиноким и никому не нужным, как я сама. Ребёнок должен расти в полной семье, я не собираюсь рассказывать ему сказки про папу лётчика, чтобы все его безотцовщиной дразнили.
- Ну, ладно, а почему ты не родила от своего красавца Бестужева, всё-таки, какой-никакой, а муж был!
- Он не хотел детей, говорил, что после заведём, когда он институт окончит, работать пойдёт…
- Зря ты его послушала, сейчас бы уже малыш подрос, а он бы алименты платил!
- Что теперь-то говорить, поезд ушёл, – горестно вздохнула Надя.
- А может, тебе с Альбертом опять сойтись? – предложила Алла, - Ты с ним бойкая была, энергичная, а сейчас раскисла, тебя, как заклинило: замуж да замуж! Косарь, конечно, не подарок, зато ты про него всё знаешь, и без иллюзий обойдёшься.
- Ты это всерьёз? – фыркнула Надя. - Ну, нет! С этим гадом у меня ничего не может быть. И, наверное, вообще ни с кем из мужчин.
Витенька появился у неё спустя пару недель – неожиданно, а скорее - нежданно. Он всё ещё не принял никакого решения. Надя встретила его холодно, даже не пригласила в комнату. Полюбовавшись прекрасной фигурой парня, она довольно равнодушно выслушала его жалобы прямо в прихожке - для неё он остался в прошлом. Ей было неприятно, что отставной любовник ищет у неё сочувствия, он показался ей неискренним и неинтересным. Надя видела, что Витенька пребывает в смятении, частое общение со своей воспитательницей выбило его из налаженной колеи. Груз забот, свалившихся на его хрупкие плечи, оказался для него непосильным. Его благородный поступок с женитьбой и предстоящая добродетельная жизнь не представлялись больше такими привлекательными, как прежде. Его тянула к себе беззаботная роскошная жизнь без проблем и материальных трудностей. Витеньке быстро наскучили постные объятия будущей жены, неуклюже добросовестно выполнявшей супружеские обязанности, его изнеженное тело затосковало по ненасытным ласкам своей самоуверенной подруги – Надя это сразу поняла.
- Ты что же, собираешься постоянно бегать от семейных щей к сладким пирожкам? А меня, значит, определил на роль штатной утешительницы? Ты слишком плохой актер, чтобы играть мной, а я слишком дорого стою, чтобы быть тебе игрушкой для развлечения. Не много ли ты на себя берёшь? Чтобы манипулировать такой женщиной, как я, надо быть, по крайней мере….
«Альбертом, - чуть не сорвалось у неё с языка, но она вовремя спохватилась, - Хотя и Косарю я не позволила подмять себя …»
- Ну, ты что так… ты даже не пригласишь меня в комнату? Уже поздно, я теперь до дома добраться не смогу, уже и транспорт не ходит, - пропуская мимо ушей обидные слова, Витенька откровенно набивался на ночёвку. Он, как бы невзначай распахнул куртку, пуговки рубашки оказались расстёгнуты слишком глубоко для зимнего времени, и как приманка в мышеловке выглядывала голая грудь. Эта наживка явно предназначалось Бестужевой.
Надя видела все неуклюжие уловки парня и усмехнулась. Она провела ладошкой по нежной коже щеки, вдоль шеи, зацепилась за воротник рубашки и остановила бег своей руки. Там дальше, за тонкой тканью пряталось чудное тело, атласное на ощупь, цвета топлёных сливок с упругими буграми мышц и упоительным ароматом молодости, там ждало обещание чувственного наслаждения. «Он восхитителен, как пирожное, сладкий мой тортик…» Пальцы её вернулись назад к подбородку, не скользнули дальше, не нырнули в ворот, открывая дорогу к блаженству. Томление горячей волной прокатилось вдоль тела и стихло запоздалым сожалением. Впервые вожделение не взяло её за горло, не раздуло ноздри, не открыло губы к поцелуям.
- Сладкий, сладкий мой, медовый…- проговорила она вслух. Совершенно несвоевременно вспомнился Альберт, его грубое мужицкое тело, ласки без причуд, без изысков, секс, простой, как чёрный хлеб, необходимый, как ежедневная пища. Эклеры хороши только по праздникам, а то можно обожраться ими до рвоты, а хлебушек надобен всегда, его хочется каждый день, от него не устанешь…. Она разозлилась на себя за то, что опять вспомнила своего неверного любовника. «Надо же, рядом с таким красавцем этого грубияна не забываю, сравниваю их, видно мозги для меня дороже смазливой мордашки».
Витенька, с готовностью подставив своё тело, выжидающе смотрел на неё. Она скользнула ладошкой по его плечам, груди и легко опустила руки – это только тело, всего лишь плоть, упакованная в красивую оборочку.
- Так что мне делать, я же до дома не смогу доехать, можно, я у тебя переночую? – без обиняков спросил он, продолжая свою игру.
Из чистого человеколюбия, или из любопытства, а может, из изощрённого садизма Надя оставила его у себя, но спать положила отдельно, постелив на диване. И на его эротические ночные притязания ответила холодным отказом. Он не ожидал этого от горячей поклонницы своей красоты, и до утра проворочался без сна, мешая ей скрипом пружин и громкими вздохами.
Выпроваживая после пробуждения отставленного обескураженного любовника, она сказала ему на прощание:
- Не приходи больше. У тебя был шанс, ты его упустил, теперь уже поздно что–либо менять.
Красавец пожарный ушёл из её дома и из её жизни навсегда, почти не оставив воспоминаний. Только ей было жаль немного, что он замёрзнет, пока доберется до дома в своей тонкой вязаной шапочке. Потому что уже наступала зима, и ветер и заморозки по утрам чувствовались очень ощутимо.
А у неё было тепло и уютно, но возвращаясь, каждый вечер в свою светлую квартиру, она всё чаще чувствовала себя одинокой и невостребованной, как вышедшая из моды плюшевая жакетка, висевшая в дальнем углу шифоньера какой-нибудь ветхой бабульки. Пересыпанная нафталином, завёрнутая в чистую холстину, почти новенькая, красивенькая, но никому не нужная. И лишь единственная верная подруга – Виктория разделяла её одиночество.
В выходные дни ближе к вечеру они вместе сидели каждая в своем кресле и смотрели в окно на залив, но как только солнце скатывалось к западу, на Надю наваливалась тоска, жестокие приступы отчаяния охватывали её. Она не могла оторвать взгляд от заката, и тогда ей казалось, что пылающий шар, свалившись за край земли, никогда не поднимется вновь, и весь мир обречён навечно оставаться во мраке. Потому что дневное светило умерло, его там, за линией горизонта убили, зарезали, не зря же полнеба окрашено красным. Отчаяние хватало её за горло, и уже ничто не могло заставить её оторвать взгляд от умирающего божества. Она неотрывно смотрела на разорванную простыню неба, забрызганную кровью убитой звезды, и из её сердца капля за каплей уходила жизнь. Казалось, они вместе истекают кровью.
Даже не видя захода солнца, в рабочие дни, когда она сидела в кабинете управления, Надя чувствовала закат, как собаки чуют смерть, цунами, пожар и другие катастрофы, это невидимое, но осязаемое ожидание беды мучило её, вгоняя в депрессию. Она изнемогала от душевной боли, и чтобы загасить эту тоску, рюмку за рюмкой вливала в себя утешительную влагу.
- Видишь, пью! Может, я сопьюсь вообще – а всё из-за тебя! Это ты всех мужиков от меня отвадила, ты во всём виновата! Ты хочешь, чтобы я только твоя была, денег мне насовала сверх меры, а на что они мне, если я одна, всегда одна! – упрекала Надя куклу. Она чокалась рюмкой с её носиком и наливала ещё.
- Ну, ладно, Альберт не любил меня, знаю, он совсем не ценил мою заботу и внимание, часто обижал, согласна! Но зачем ты отняла у меня старпома? И чем тебе Витенька не угодил? Ну, да, он не сильно умён, ну и что? Моих мозгов на нас двоих хватило бы, зато какое тело!
Кукла не отвечала, она презрительно смотрела куда-то в сторону.
- А! Ты думаешь, что он тоже не любил меня? Ну и что? Меня никто не любил, я знаю…. Ты что, хочешь, чтобы я ждала принца сказочного, который бы меня на руках носил? Я не дождусь этого до пенсии…. Значит, мне придётся вечно сидеть одной…. Уж лучше тогда помереть…
В один из таких зимних унылых вечеров к ней неожиданно заявился Альберт. Он терпеливо ждал, пока она долго-долго разглядывала его в глазок, раздумывая, отворять ли дверь. Потом она всё-таки открыла почему-то дрожащими руками, а сердце её предательски колотилось, несмотря на героические усилия унять волнение.
Разговор получился неприятный. Альберт был бледен и держался за грудь, он жаловался на одиночество, проблемы в работе, на её предательство и неблагодарность. Она не слушала его упрёков, только с жалостью смотрела на заросшее щетиной лицо с ввалившимися глазами.
- Знаешь, сердце в последнее время болит, - заявил он в заключение.
- Я принесу тебе валидола, - ответила Надя. Она подала ему таблетку и стакан холодной воды.
- Ты ведь всё равно меня любишь! – воскликнул он, приняв лекарство.
- Тебе пора побриться, и рубашка вон грязная…
- Так я могу остаться? – с надеждой в голосе спросил он.
Она покачала головой.
- А как поживает твоя жена? Уже уехала в Москву?
- Ты опять за своё! Не трогай мою жену!
- Жалко мне тебя…
- Себя пожалей лучше! – он вскочил и опять схватился за сердце.
- Альберт, не приходи больше, не трави душу….
Он пошёл к выходу, сутулясь и шаркая ногами. Уже в дверях обернулся, ткнул пальцем в сторону игрушечного домика.
- Что, всё ещё нянчишься со своей куклой? Сергей говорил мне, что ты носишься с ней, как с родной дочкой, смотри, как бы тебе не было от неё горя!
- Большего горя, чем ты, мне никто не причинит! – в сердцах воскликнула она.
- Ты всё равно не сможешь жить без меня! – на прощание бросил он.
После его ухода Надя долго плакала, прижимая к груди свою маленькую подругу. Она не могла понять, отчего ей так больно? Это казалось странным, ведь их совместная жизнь оставила после себя неприятные воспоминания, Альберт совсем не заботился о ней, не собирался на ней жениться, и не добавил ей материальных благ.
К чему же тогда эти рыдания, эта истерика? Почему так горько на душе? Зачем отчаяние душит её? Отчего она не может его забыть, как забыла Витеньку - красавца пожарного, да и в память о старпоме у неё осталась только досада о потерянном шансе. Их жизни прошлись по касательной к её судьбе и потерялись где-то в параллельном мире, их существование совсем не беспокоило её, а вот Альберт….. Жить с ним было невыносимо, невозможно, но и забыть его она не сумела. Она поняла, что до конца не смогла смириться с его потерей, он так и не стал ей чужим. Может, она всё ещё любит его? Надя гнала от себя эту мысль.
Раньше она думала, что сможет стать счастливой, если разбогатеет, но деньги не смогли дать ей ни любви, ни радости. Теперь она поняла, что это в принципе неосуществимо. Счастье невозможно ни купить, ни заслужить, ни заработать. Оно даётся просто так – как дар, и необязательно достойному, а, похоже, первому встречному. Ни за какие-то особые заслуги, а тому, кто изначально для этого сотворён. А она, Надя, видимо, создана для работы. Неужели Алла права, и у каждого – своё предназначение? Один рождён для семьи, другой для одинокой жизни. И никто не в состоянии изменить этот порядок вещей.
Она с горечью осознавала, что её существование лишено смысла. Кукла по-прежнему оставалась единственным другом, с кем Надя делила свой досуг, ни одна живая душа не согревала её своим вниманием и заботой.
Ничто не развлекало её, и ежедневные хождения на службу вызывали приступы тошноты и невыносимой скуки. Ей опротивело видеть знакомые лица, с виду любезные и даже заискивающие, но готовые в любой момент продать и предать даже не ради своей пользы, а просто из удовольствия унизить. В отделе она по-прежнему оставалась чужой, только, если раньше коллеги не скрывали своего презрения, то сейчас ненавидели за спиной, и лишь до поры опасались проявлять неприязнь, и, казалось, только ждали, пока она оступится. Тогда горе ей – затопчут. Единственный способ выжить – быть сильной, оставаться сильной. Она ни от кого не ждала пощады, но тяжко, горестно и сиротливо приходилось жить, как во вражеском лагере.
Особенно после неудач на любовном фронте Надя совсем пала духом. Кое-как она высиживала в конторе рабочий день, потом тащилась домой, забредая по пути во все подряд магазины. Раздражаясь от увиденного, совершенно разбитая, заходила в квартиру, сгребала в раковину грязную посуду, доставала из холодильника коньяк, что-нибудь из съестного, чаще колбасу и, включив видик, принималась пить. Она забывалась тяжёлым сном, а утром, как на подёнщину опять плелась на работу. Единственным отвлекающим событием оставалась торговля на рынке и поездки на закуп за границу, это вносило живую струю в мёртвую зону, окружившую её – коммерческая деятельность возвращала девушку в родную стихию, делая вновь активной и предприимчивой.
Совсем некстати устроили очередную выставку, очень рядовую и никому не интересную, большого внимания у руководства она не вызывала. Надя по инерции готовила экспозицию. Стенд от подсобной комнаты отделяла жидкая перегородка, с парадной стороны располагались витрины с экспонатами, а в рабочей зоне на столике высились стопки тарелок, лежали вилки, стояли образцы для дегустации. Высокое начальство, совершив дежурный обход, удалилось, сотрудницы остались, предоставленные сами себе, и провели собственную пробу продукции. Не пропадать же, выложенным на тарелки и украшенным зеленью консервам! Они выглядели как очень аппетитная закуска и недвусмысленно намекали на застолье, а главным провокатором выступала селёдка - жирная, вкусная, очищенная от кожи и косточек, присыпанная кольцами лука и окружённая кружочками отварного картофеля. И конечно, там, где водится закуска, просто обязана появиться бутылка, и она появилась к концу дня. Сначала - шампанское, потом сухое вино, следом водка, и в завершении всего – «Чёрные глаза». Это десертное сладкое доконало Надю. Не в пример прошлому, она не пропускала ни одного тоста. По мере того, как она опустошала рюмки, ноги её становились ватными, а руки непослушными, но мысли оставались ясными, и она озлобленно наливала себе снова и снова.
- Ты не много пьёшь? – пыталась остановить её Светлана.
- Да что ей, молодой, сделается? Оставь её, - отмахнулась Люба.
- Я всё контролирую, - еле шевеля языком, проговорила Надя и тут же отключилась.
Когда смутное сознание возвратилось к ней, она как сквозь сон увидела брезгливую мину разбитного шофёра Толика.
- Ну и куда мы её теперь денем? Кто её потащит?
- Я сама могу идти, - подала голос Надя.
- Ну вот, она сама пойдёт, только ей помочь надо, - примирительно сказала Светлана.
- И что? Всё равно её одну нельзя отпускать, она же не дойдёт до дома!
- Я её к себе заберу, - заявила Светлана.
- К себе, такую пьяную?
- Со всяким может случиться, надо помочь человеку.
- Ну-ну! - недоверчиво протянул Толик.
В следующий раз Надя очнулась на мягком диване, раздетая до комбинации и укрытая чем-то мягким и лёгким. Она присмотрелась - надо же! Светлана не пожалела для своей пьяной коллеги нового импортного покрывала с тигром. Такие покупали в валютном и берегли на приданое детям. Надя пригрелась под этим подарочным пледом, в комнате царил полумрак, из-за дверей раздавались позвякивания посуды и приглушённые голоса – хозяйка на кухне кормила сына. От этих простых негромких звуков веяло покоем и тихим семейным счастьем. Надя вздохнула – так не хотелось покидать этот уютный дом, где её совсем неожиданно искренне и по-доброму приняли. «Есть все-таки, люди на свете», - вздохнула она.
Наде стало стыдно оттого, что она так дурно думала обо всех без исключения. Какое она имеет право осуждать других, и чем она лучше них? Надо, наверное, добрее быть и к людям терпимее относиться, да и вообще - чего она хочет от посторонних? Они же ей не родня, и ничем не обязаны, а вот, поди, ж ты – «подобрали, обогрели», в дом привели и в постель уложили, не побрезговали. После этой выставки она стала как-то спокойнее и мягче. И перестала бесконтрольно уничтожать запасы спиртного, оставляя алкоголь для редких застолий или принятия рюмочки другой вечером перед сном для снятия напряжения. И неожиданно открыла для себя новое занятие – она вдруг увлеклась выпечкой, освоила приготовление пирогов с различными начинками от сладких до сытных. Ей понравилось возиться с тестом, наблюдать, как сначала расходятся в молоке дрожжи, потом мука превращается в мягкую послушную массу, как дышит, поднимаясь на тёплой батарее под полотенцем. Когда она мяла руками податливый кусок на столе, ей казалось, что она гладит пальцами упругое тело языческого божества. Эта магия рождения живой плоти из высушенных перемолотых зёрен давала ей умиротворение, спокойное и добродушное принятие окружающего мира.
- Ты думаешь, я не понимаю, что это всё ты подстроила? – спрашивала Надя свою подругу.
- Что, спасаешь меня? Да ладно! Я знаю, что это всё ты придумала, чтобы я занялась этой ерундой. И как ты это делаешь? Ты хочешь сделать из меня идеальную домохозяйку? Тогда тебе придётся найти мне того, для кого я тут парюсь, - объясняла она Виктории, закладывая в духовку очередной пирог.
– Хотя, это бесполезно, наверное, я не создана для семьи, нужно просто согласиться с этим.
Эти хлопоты и прописные истины, которые она пыталась принять, помогали ей заполнить пустоту, образовавшуюся в разбитом сердце.