Перед тем, как приступить к репетициям, мы вдвоём с Галиванной внимательно прочитали пьесу. Пьеса называлась «Комната невесты» и написал её драматург В. Красногоров. Кто такой этот В. Красногоров мы не знали, как не знали тогда многих важных вещей, связанных с театром. Пьеса нам понравилась, но не совсем подходила: ролей в пьесе было пятнадцать, а нас – всего семь женщин. С этим нужно было что-то делать, потому что, как выяснилось, пьес исключительно для женщин почти совсем нет. Театр, как это ни странно, предполагает наличие мужчин больше, чем женщин. Потом, как вы помните, средний возраст учителей нашей школы приблизился на тот момент к милой отметке «пятьдесят и выше», а невеста предполагает белое платье и фату: без платья и фаты какая может быть невеста?
Мы стали прикидывать, кому может достаться роль невесты, и больше всех нас она подошла Леночке Кулик, учителю информатики. Лена замужем, у неё две прекрасные дочки, сейчас она уже бабушка, но над нашей Леночкой годы не поглумились: выглядит она замечательно и до сих пор, а 10 лет назад вообще смотрелась девчонкой, к тому же её фигурке позавидовали бы некоторые молодые девушки. Купив в магазине поношенной одежды абсолютно новое свадебное платье и фату, нацепив всё это на Лену, мы поняли, что спектакль готов: до чего хороша получилась невеста! Оставалось только выучить текст, который нужно было как-то «подогнать» под труппу. Всё остальное нас до поры до времени не волновало.
Суть пьесы «Комната невесты» такова: невеста, приехав с мамой в ЗАГС, весь день ждёт своего жениха, который задерживается по никому не известной причине. Там, в ЗАГСе, вместе с ней ждут жениха целая куча народа, причём все женщины: и будущая свекровь, и сестра, и совершенно посторонние люди, которые случайно попали не на ту свадьбу и, конечно же, лучшая подруга, которая, как оказалось, накануне свадьбы имела преступную связь с женихом. Всё заканчивается хорошо, жених приезжает, невеста его прощает, их брак регистрирует сама заведующая, поскольку все работники ЗАГСа уже ушли домой спать.
Прочитав пьесу, Галиванна сказала, что материала на целых два с половиной часа, а нашей совсем «молодой» и неопытной труппе держать зал в течении двух часов не представляется никакой возможности. Она, как всегда, оказалась права: самое оптимальное время для любительского театра – один час, в крайнем случае – час и десять минут. Это сейчас мы замахнулись на полтора часа, а 18 лет назад нам много было даже часа.
Мы вообще верили всему, что нам говорила режиссёр и даже не пытались спорить: актрисы только что созданного театра ничего не понимали ни в режиссуре, ни в актёрском ремесле, ни в мизансценах. Если честно, то мы и понятия не имели, что из себя представляют эти мизансцены.
«Не нарушайте мизансцен!» – кричала на нас Галиванна, а нам было стыдно спросить, что такого страшного мы нарушаем, если она так сердится и так орёт? Мы судорожно бегали по сцене, как ненормальные, стараясь запомнить текст, но эти чёртовы мизансцены всё же нарушали на каждом шагу. Потом, набравшись смелости и спросив, что же такое эти мизансцены, мы получили ответ от наимудрейшей: мизансцена – это размещение на сцене артистов, а так же декорации, если таковая имеется. Наша сценография была минимальна: две ширмы и четыре стула. Вообще, стулья – это бренд нашего театра. Во всех спектаклях у нас играют стулья. В крайнем случае, стол или тумбочка. Вру: в двух спектаклях играл старый-престарый диван, стоящий на сцене за задником и трибуна. Но всё это было уже потом, когда начались репетиции. А тогда перед нами лежала пьеса, для которой у нас не хватало актёрского состава.
«Так что же мы будем делать с пьесой?», – спросила я Галиванну, и получила категоричный и односложный ответ:
«Резать!»
Она так твёрдо и убедительно это произнесла, что придя домой и, прочитав пьесу, я стала безжалостно её "резать". Никаких угрызений совести я на тот момент не испытывала. А зря, дорогие мои, и вы поймёте, почему. Если бы я хоть на одну секунду задумалась о существовании авторских прав, о том, что драматург, написавший её, может оказаться живым и невредимым, я бы пересмотрела своё решение искромсать прекрасный материал.
«Резать» оказалось труднее, чем я себе представляла, и я начала переписывать пьесу, оставляя в ней сюжет и некоторых действующих лиц.
По ходу переписывания пьесы, мне почему-то захотелось изменить свою героиню, мать жениха, и я из замечательной русской женщины Антонины Ивановны становлюсь немного вульгарной, но искренней и потешной Розой Марковной со всеми вытекающими из этого имени-отчества проблемами. Так же возникла совершенно новая роль некой гражданки Павловой и была выписана мной с удивительной лёгкостью. Роль получилась комедийная, что, вкупе с Розой Марковной, сделало пьесу совсем уж комедией. Дальше настал черёд Галиванны, потому что как-то само собой у меня выписалась ещё одна роль – роль несостоявшейся свекрови невесты Нади. Я назвала её Светланой Эдуардовной. Галиванна сначала кочевряжилась, отказываясь играть, хотя по образованию она не режиссёр, а настоящая живая актриса, но потом мы воззвали к её патриотизму и она согласилась. Что из этого вышло, расскажу чуть позже.
Я принесла урезанную и переписанную пьесу и состоялась первая читка. Все просто взвыли от восторга, до чего им понравилось то, что получилось – мы были напрочь лишены вкуса и понятия о настоящей драматургии. Приступили непосредственно к репетициям через две недели после создания театра, когда утряслись все формальности: договор с администрацией, свободное место в расписании актового зала и своё, личное время.
В октябре 2007 года, на Дне Учителя, мы дали небольшой анонс – 20 минут спектакля, и теперь уже от восторга взвыл весь наш зрительный зал. Чужих в зале не было: только учителя, дети и их родители. Нас просто искупали в овациях, нам кричали браво, потому что видеть учителей в спектакле – это было неожиданно и ново. Тогда, уверовав в успех нашего «безнадёжного предприятия», мы с энтузиазмом бросили себе вызов: а поставим-ка спектакль к 8 марта 2008 года! Сказано – сделано! 8 марта 2008 года состоялась первая в жизни нашего театра «Перемена» премьера. Она состоялась впервой и в моей жизни, и в жизни всех нас.