Отец у Завьялова вернувшись с фронта, пошел трудиться не в колхоз, а устроился работать лесником. Особых привилегий у рядового лесника не было, но зато он был сам себе хозяин.
Лесничество находилось в полсотне километров от деревни, в районном центре.
Отец показывался на глаза своему начальству один раз в месяц, в день выдачи зарплаты.
Редкий день дом Завьяловых не пустовал. Приезжали лесорубы, лесоустроители, лесные техники. Заготовители древесины.
В лесничестве отцу выделили лошадь, дали обмундирование и ружье двадцать восьмого калибра.
В Завьялово у отца как у "лесного царя", был непререкаемый авторитет.
Еще его земляки уважали за справедливость.
Отец имел имел огромную усадьбу с хозяйственными постройками, в которой было много разной живности, начиная с коров и заканчивая гусями.
У пегой лошади, молодого жеребца, была отдельная конюшня.
Отец и мать Завьлова славились хлебосольством и гостепримством.
Каждый приезжий был накормлен и при необходимости,обеспечен ночлегом.
Как правило, приезжие хорошо поужинав, начинали долгими зимними вечерами вести разговоры за "жизнь" и Завьялов еще в раннем детстве узнал всю жестокую правду о кровопролитных боях в первые месяцы войны.
Задавал тон в разговорах обычно отец Завьялова, Михаил, который принял первый бой в районе Кандалакши, на Кольском полуострове.
- Подняли нас по боевой тревоге ни свет, ни заря, - рассказывал он. - В Заполярье ночи светлые. Наш горно - стрелковый полк выдвинулся к границе, занял заранее оборудованные позиции. Немцы не смогли сходу взять наш укрепрайон. Семнадцать дней мы отбивались от противника. Не раз сами поднимались в контраатаку. Однажды сошлись с немцами в рукопашной схватке.
Примкнутым штыком к винтовке мне удалось заколоть немца, примерно моего ровесника. Три дня после убийства фашиста я не мог не есть, не пить.
Убить человека, хоть он и враг, не так просто.
Спустя полгода, зимой, когда невозможно было найти укрытие, так как скальный грунт не поддавался саперным лопатам, делали себе бруствер из мертвых тел убитых солдат.
Отец Завьялова призывался и служил в одной роте с родным братом матери Егором.
- Мы с ним в разных взводах были, - рассказывал про Егора отец. - Вместе с ним в окружении были. Когда в сентябре вышли к своим, то Егора взяли к себе разведчики. Ровно через год, в сентябре 42 - го, возвращаясь из очередного рейда по тылам врага, Егор в темноте подорвался на противопехотной мине.
Из довоенного призыва отец в деревне отец каким - то чудом уцелел один, хотя был один раз ранен в живот и лежал три месяца в госпитале в городе Кирове.
- Была зима, - вспоминал отец, - на мне был добротный романовский полушубок. Теплое белье, гимнастерка. Врач сказал, что осколок от снаряда летом убил бы наповал. Полушубок сыграл роль бронежилета и ослабил скорость осколка.
Тогда же Завьялов узнал, что в середине зимы 42 - года запретили хоронить убитых солдат в полушубках.
- Немцы были одеты гораздо хуже, чем мы, - рассказывал Михаил своим слушателям.- Помню, однажды под покровом темноты мы незаметно пробрались в тыл врага и силами батальона нанесли удар по санаторию, в котором отдыхали после фронта немецкие солдаты. В том ночном бою с нашей стороны не было не одного убитого.
О знаменитых наркомовских граммах отец всегда говорил уважительно.
- Зимой водка спасала от лютых морозов. Во время ожесточенных боев, когда потери исчислялись десятками убитых, на долю уцелевших приходилось по стакану водки.
- Я пил водку только зимой, - признавался отец.- Летом водка притупляет бдительность. Можно наступить на мину или схлопотать пулю снайпера.
- Одно время на нашем участке вели боевые действия финские войска. Наши части как раз наступали. Финны оказывали нам ожесточенное сопротивление.
Дело было зимой. Финны - отличные лыжники.Обстреливали нас из засад из ручных пулеметов. Только мы их обнаружим, финны становятся на лыжи и перебираются в другое укромное место.
Среди многочисленных наград Михаил Завьялов особо выделял медаль "За оборону Советского Заполярья".
- Как враг не рвался к Мурманску, незамерзающему порту, - мы сумели остановить фашистов далеко от его подступов.
Отец всегда был занят работой в лесу. Он нередко весной и летом брал Виктора с собой. Эти поездки в деляны к лесорубам в его душе оставили очень яркий след.
Особенно нравилось бывать в деляне Феди Матюханова, прокуткинского мужика, который заготавливал дрова в лесу круглый год.
Отец с Федей дружили. Оба воевали. Правда, отцу повезло больше. Год службы перед войной закалил характер отца, сделал его крепким и выносливым.
- У нас во времена наркома Тимошенко в распорядке дня был сон час, - рассказывал он.- Кормили хорошо, зато физическая нагрузка была иногда чрезмерной. Совершали на лыжах зимой двадцатикилометровые переходы.
Когда началась война, мы с благодарностью вспоминали своих командиров, которые не учили не только по - настоящему воевать, но и никогда не падать духом в минуты опасности.
У дяди Феди Матюханова была другая война. Он был мобилизован летом 41 - го и сразу же отправлен на фронт, чтобы залатать очередную брешь нашей обороны.
- Бросили нас почти безоружных под немецкие танки, - вспоминал дядя Федя. - Одна винтовка на трех человек, бутылка с зажигательной смесью.
Самолеты с черными крестами, как вороны, над головами кружатся. Бомбят безнаказанно наши позиции. Немецкие танки легко прорвали оборону и всех бойцов,кто уцелел, фашисты захватили в плен.
- С первого дня в плену нас заставили мостить гати в калининских болотах, - рассказывал дядя Федя. - Немцам было скучно наблюдать за работающими военнопленными, поэтому они иногда для развлечения выдергивали из толпы изможденного и начинали над ним издеваться.
- Однажды немецкий фельдфебель выдернул из строя моего соседа, двухметрового мужика. От постоянного недоедания он так ослаб, что кое - как держался на ногах. Фельфебель подвел бедолагу к воронке от бомбы,наполненной до краев водой и жестами показал,что он должен выпить содержимое воронки.
Пленный думал, что после нескольких глотков из воронки, фельдфебель его оставит его в покое. Не тут то было. Когда пленный поднял голову от воронки, фельфебель подскочил к нему и схватив крепкой рукой за ворот гимнастерки, окунул несчастного в воду. Когда через три минуты фельфебель ослабил хватку, пленный выдернул голову из воды и ошалевшими глазами посмотрел на окружающих.
Фельфебель не дал ему отдышаться и снова повторил экзекуцию.
Через полчаса пленный был мертв.
- Ночью с земляком из Ишима мы из лагеря совершили побег, - продолжал дядя Федя. - Лагерь был сооружен на скорую руку, мы без труда преодолели проволочное заграждение и под покровом темноты бросили к лесу. К своим вышли через месяц. Таких окруженцев, как мы, тогда много бродило по калининским лесам.
Мы прибились к отряду капитана Самойлова, который выслушав наш рассказ, приказал нам выдать трофейное оружие.
Накануне отряд Самойлова совершил удачное нападение на немецкий автомобиль на глухой дороге.
- Через месяц во главе с отважным командиром с боями выбрались к своим. Радость наша была недолгой. Наш отряд отвели в тыл и разоружили.
Запомнилось, что мы когда бросали в кучу немецкие автоматы, стоявший недалеко комиссар кричал нам, что воевать вражеским оружием - позор.
В одном из боев дядя Федя был тяжело ранен и его комиссовали.
Почти год отходил от увечья. Стал потихоньку ходить на речку, в лес по грибы.
Потом устроился в сельпо сторожем. Спустя немного времени председатель сельпо Архипов, тоже инвалид войны, ему оторвало руку, предложил мне штатную должность лесоруба. Я согласился.
В сторожке дяди Феди висела самодельная книжная полка, на которую Виктор смотрел с нескрываемым любопытством. Федя Матюханов, заметив интерес сына лесника к его книжному богатству: - Посмотри, сынок, мои книги и журналы. Может что - нибудь себе интересное найдешь?
Тогда Виктору пришлось впервые подержать в руках журнал "Литературное обозрение". Еще Виктор взял у дяди Феди почитать роман Константина Седых "Даурия".
Виктор Заьялов любил литературу так сильно, что его увлечение стало настораживать родителей. А между тем он читал книги не только русских писателей, но и переводы иностранных писателей. Его внутренний мир наполнялся историей других эпох и стран.
В четвертый класс Виктор пошел учиться в новое, только что построенное здание восьмилетней школы. Три года он учился в бывших кулацких домах, которые после высылки их хозяев на Север, были превращены на два десятилетия в очаги образования для маленьких детей.
В те времена в деревне Кривощеково царил демографический бум, и пять - семь ребятишек, было нормой для крестьянской семьи. У Виктора было три родных сестры и два брата.
В новой школе оказались совершенно незнакомые преподаватели и Завьялов первые дни путал их имена. Большинство из них были недавними выпускниками педвузов и они с увлечением занялись обучением своих питомцев.
Впрочем, у Завьялова первым классным руководителем оказался самый старший по возрасту среди педагогического коллектива, учитель трудового обучения Пирожков Дмитрий Захарович.
Ему, как многодетному отцу, отдали в личное пользование один из кулацкий домов, в котором была начальная школа.
Этот учитель Завьялову показался странным человеком, потому что на уроках пения и труда, говорил не о предметах, а о своих испытаниях, выпавших на его долю. Этому человеку с войлочными бакенбардами, в восемнадцать лет пришлось встать ряды защитников Москвы.
Во время легендарного наступления он был тяжело ранен в ногу пулеметной очередью во время атаки на знаменитое село Петрищево.
- Я так до Петрищево и не добежал, - рассказывал Дмитрий Захарович. - Вдруг мне ударили ломом по ноге и валенок мгновенно из белого превратился с красным. Хорошо, санинструктор бросился мне на помощь. Перетянул жгутом ногу и вынес с поля боя.
На уроках пения Дмитрий Захарович отдавал предпочтение песням героического содержания. В частности, самой первой песней, который исполнил четвертый класс, была песня про героический крейсер "Варяг".
Строчка "Врагу не сдается наш гордый Варяг!" стала девизом Виктора Завьялова,
который он несет по жизни, как оберег.
Художник Игорь Кравцов