КАРТИНА 2
(Апрель 1943 г., деревня Клушино Гжатского района Смоленской области).
Продолжение ночи. Крохотная комната в деревенской избе. В центре стоит дощатый стол, вокруг грубо сколоченные табуретки. На стене – часы-ходики. В углу висит икона.
За столом при свече сидит Анна Тимофеевна, обхватив голову руками.
Раздается стук в окно. Слышится отрывистый голос немецкого оккупанта:
- Матка! Курка, яйко, млэко! Курка, яйко, млэко давать!
(Анна Тимофеевна подходит к окну).
АННА ТИМОФЕЕВНА (громко в окно). Нет ничего! Нихт! Нихт! (Идет обратно к столу, плюхается с досадой на стул).
- Черт, поганый! Ведь знает, что нет ничего. Чтоб ты провалился, Черт поганый. Белуху-кормилицу еще в сорок первом зарезали. Откуда молоко-то взять? Какие яйца?! Последнюю курицу отобрал, когда Валю и Зоюшку…(Всхлипывает). А теперь и Юрушка куда-то запропал… Неужто и его…? Малец ведь… (плачет навзрыд).
(Появляется Алексей Иванович, сильно хромая. Подходит к жене, гладит по плечам).
АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ (ласково). Мать, мать… Ну, чево ты…, чево ты… А я с хорошей новостью, мать. Синица на хвосте принесла. Сбежала наша Зойка. На первой же станции сбежала. У партизан она, Зойка-то. Вот! И Валька сбежит! Не сумлевайся! Как пить дать – сбежит. Не такая у нас порода, чтоб под немца…
АННА ТИМОФЕЕВНА (вскакивает со стула, всплескивает руками, крестится). Слава тебе, Господи! Слава тебе, Господи! (Опять плачет).
АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ (с нежностью). Ну, будя, будя… Ну, чево ты…
АННА ТИМОФЕЕВНА (вытирая слезы). Это я от радости… за Зоюшку. Токмо теперь наш Юрушка куда-то запропал вместе со щенком своим приблудным…, с Тобиком. Ночь-полночь – а его нет. Неужто и его аспиды проклятые схватили? Малец ведь… От горшка два вершка. На одной картошке, да на капусте…, да на лебеде… А как беженцы через деревню шли, так он вдоль дороги каждый день ведь стоял, помнишь? Кому морковку, кому картошку вареную, кому яичко… Душа ангельская. Как же мальцу-то вырасти, и какой из него работник? В чем только душа теплится? Неужто и его…?
АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ (строго). Ну, будя, будя причитать-то. Юрка - парень смекалистый. Его за «так» не возьмешь…
(Появляется Юрка. Сбрасывает грязные сапоги и куртку).
АННА ТИМОФЕЕВНА (всплескивает руками). Батюшки-светы! Юрушка! Слава тебе, Господи! Слава тебе, Господи! А рубаха, рубаха-то… И в крови весь…
АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ (грозно). И где тебя носит, паршивец! Мать совсем извелась…
ЮРКА (жестко). Военная тайна.
АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ (в сердцах). Я тебе покажу - тайну! А ну, скидывай штаны! (Снимает ремень и замахивается на сына).
АННА ТИМОФЕЕВНА (с мольбой). Отец!
ЮРКА. Батя, за что? (уворачивается и отбегает в сторону).
АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ. Я тебе щас покажу… тайну! А я-то думаю, куды-ить мои гвозди пропали…, а? А он, мать, смотрикась, концы заточил, шляпки поотбивал, ерша соорудил и Черту-Альберту шины попрокалывал… (Вытаскивает из своих штанов ерша из гвоздей). Погляди-ка, мать. На дороге нашел. Возьми, спрячь подальше. Я потом сызнова на гвозди разберу.
ЮРКА. Так я ж…, я ж этому Черту…
АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ. С умом надо, Юрка, с фрицами бороться. А ежели б Черт, скумекал, а? Гвозди-то на деревне только у нас в избе и есть… Всех бы расстреляли. И малого Бориску не пожалели б, ироды. С умом-ить надо, с умом, сынок.
ЮРКА (опустив голову). Так я…, так я вдругорядь уже с умом. Мы с Володькой Орленком в пыли возле склада битые бутылки понабросали. И еще одну машину у немцев из строя вывели.
АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ. Ну…, это вы молодцы, конешно… (Вновь сердито). А кто Черту в ак… в ентот …, как его, в кумулятор каустицкой соды, насыпал? А? А ну-ка, снимай портки!
ЮРКА. Батя, за что? Кумулятор-то – тютю… И машина у Черта не завелась…
АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ. Ишь, умник! А где порошок-то стырил? А ну, как прознают, что это ты с Орленком возле складов немецких вертелся…, а?
Маать! Слышь, Тимофевна, возьми застирай штаны, чтоб ни крупинки в карманах не осталось. Ох, подведет он нас всех под монастырь, как пить дать - подведет. С умом надо, Юрка, с фрицами бороться. С умом.
ЮРКА. Виноват. Не додумал. (Нехотя снимает штаны и передает матери. Из кармана выпадает командирская золотая звездочка).
АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ (в изумлении). А это у тебя откуда?
ЮРКА. Военная тайна. Тут уж умру, а не скажу. Мама, схорони пока что за образами.