КАРТИНА 4
(апрель 1947, г. Гжатск Смоленской области)
Небольшая, бедно обставленная комната городской квартиры. В центре стоит дощатый стол, вокруг - грубо сколоченные табуретки. Над столом – черный репродуктор. На стене – часы-ходики. В углу висит икона. На полу кругом набросаны модели самолетов.
За столом сидит Алексей Иванович в шапке-ушанке, обхватив голову руками. Из-за кулис (как-бы из соседней комнаты) доносятся громкие нестройные звуки начинающего музыканта-трубача и истошный плач младенца.
АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ (ворчливо, с иронией). Ну все таперича! Труба дело! Где он только ее нашел? Железяку ржавую. Ай да композитор… Как пить дать – Чайковский… Хоть святых выноси и из дому беги. И Томку малую разбудил. Скажу Зойке, как с работы вернется, чтобы Юрке ремнем... Родную племянницу не пожалел, разбудил, горе-музыкант. Токмо девка заснула…
(Выбегает Юрка с трубой в руках.).
ЮРКА. Ну, как батя, хорошо получается, а?
АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ (громко, со смехом). Куда лучше! Вишь вон, девка надрывается. Просит, значит, чтобы еще сыграл, очень ей по нраву енто бу-бу-бу пришлось. А я глуховат, так мне уж способней с улицы послушать… (Встает и собирается уходить. Спотыкается). Тьфу, скоко раз сказывать – в углу складывай свои модели… Не пройти. Бориска, вон, половину переломал…
ЮРКА (с некоторой обидой). Ладно, ладно, уберу... Ты погоди, батя, не уходи. Я тебе тут сыграю. У меня уже лучше получается. Ты ушанку-то сними. Вот сейчас все хорошо расслышишь. (Подносит старый инструмент к губам и делает несколько ужасающих трубных звуков).
АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ (комкая шапку в руках). Юрка, и зачем ты не за свое дело берешься, а? Тебе же, видать, при рождении медведь на ухо наступил. Над тобой вся школа, весь город смеяться будут.
ЮРКА (запальчиво). Ты думаешь, не за свое? А если у нас трубача в духовом оркестре нет, тогда как? Должен же кто-то играть.
АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ. Но почему, именно ты?
ЮРКА. А потому что я, батя, всегда своей цели добиваюсь. Если сказал, что к выступлению на школьном вечере на Первомай научусь, значит научусь. И днем, и ночью тренироваться буду, и по выходным.
АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ. О, Господи… (крестится). А куды ж нам бедным таперича деваться от твоей какафоньи?
ЮРКА. Ладно, батя, не бойся - я в школе репетировать буду. Никому мешать больше не буду. Давай тогда, стихи, что к вечеру приготовил, почитаю. Послушай. Садись. (Бережно кладет трубу на стол, становится в центре комнаты и декламирует, став по стойке смирно).
- Я хочу, как Водопьянов,
Быть страны своей пилотом,
Чтоб летать среди туманов,
Управляя самолетом...
- Ну как, а?
АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ (одобрительно). А что…? Ничего... Ничего... Стихи-то сказывать у тебя получше получается.
ЮРКА. А МариИванна, говорит, что надо бы лучше Пушкина… (читает быстро второе стихотворение).
Была та смутная пора,
Когда Россия молодая,
В бореньях силы напрягая,
Мужала с гением Петра.
Суровый был в науке славы
Ей дан учитель...
АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ (приставив руку к уху). Да не тараторь ты, ради Бога. Ведь о Петре Великом! читаешь, понимать надо. А у тебя ентот… Торопыжка был голодный… Как там дале-то?
ЮРКА (понуро). Проглотил утюг холодный... Ладно… Учту, бать. Исправлюсь. (Снова с воодушевлением). Знаешь, батя, я хочу на вечере все три прочитать.
АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ (настороженно). Какие-такие три?
ЮРКА. Третье - мое любимое, из Маяковского. «Летающий пролетарий» называется. Тоже классика. Только гражданской войны. (Декламирует с выражением третье стихотворение).
Где не проехать коннице,
Где не пройти ногам, —
Там только летчик гонится
За птицами врага.
Вперед! Сквозь тучи-кочки!
Летим, крылом блестя.
Мы — летчики республики рабочих и крестьян!
- Ну как?
АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ (сурово). Третье, значит? И на трубе, значит…? Все ты, и ты, значит…?
ЮРКА. Ага. Я еще ведущим хочу. Володька Орленок вроде как заболел… А я заместо него хочу - самым главным…
АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ. А ну скидывай, штаны! (Снимает с брюк ремень и грозится Юрке).
ЮРКА. За что, батя!
АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ. А вот как получишь по одному месту, что пониже спины…, так сразу и скумекаешь, что сидеть на всех табуретках – седалища не хватит…, а своих друзей-товарищев тоже уважать надо. Не все тебе, да тебе …
(Юрка уворачивается, хватает со стола трубу и пытается убежать из дома. В дверях сталкивается с учителем физики).
ЛЕВ МИХАЙЛОВИЧ. Юра, здравствуй. Куда это ты?
ЮРКА. Здрасьте, Лев Михалыч. На репетицию оркестра опаздываю. А опаздывать никак нельзя. У меня все по плану. По четко составленному расписанию.
ЛЕВ МИХАЙЛОВИЧ. Правильно, Юра. Молодец! Четкость и аккуратность для будущего летчика очень даже важны. А я вот, шел мимо - решил тебе книжки кое-какие занести. Помнишь, ты про Циолковского у меня спрашивал? Для доклада на нашем кружке. Я и закладки тебе сделал… Посмотри.
ЮРКА. Спасибо. Спасибо, Лев Михалыч. Оставьте, на столе, пожалуйста. Вернусь – все внимательно изучу. Ну..., я побежал. Опаздывать никак нельзя!
ЛЕВ МИХАЙЛОВИЧ. Постой, постой Юра, я что хочу сказать… Я ведь, как и ты…, полностью разделяю мнение нашего великого ученого, что заатмосферные дали могут быть доступны человеку…, и что реактивная авиация, пришедшая на смену винтовой, еще не предел творческой мысли…
ЮРКА (переминаясь). Ага. Точно. Я тоже так думаю…Только мне бежать надо… (убегает).
ЛЕВ МИХАЙЛОВИЧ (вдогонку, громко). И я уверен, Юра… Слышишь? Что скоро в нашей стране появятся сверхмощные ракеты, способные ввинтиться в околосолнечное пространство. Слышишь? А человек- аэронавт будет не куклой, не манекеном — ему придется управлять космическим кораблем, подчинить его своей воле! Слышишь, Юрааа?
ГОЛОС ЮРКИ (за кулисами, будто с небес). Слышу, слышууу…
(Лев Михайлович проходит в комнату и кладет на стол книги).
ЛЕВ МИХАЙЛОВИЧ. Здравствуйте, Алексей Иванович. Вот, я тут кое-что для Юры принес. Мне нравится его увлеченность. Парню прямой путь — в авиацию. АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ. Здравствуйте. (С ехидцей). Так уж и в авиацию. У нас отродясь никто высоко не залетывал. Вот кончит семилетку, плотничать со мной пойдет. Топор по руке я ему уже приготовил.
ЛЕВ МИХАЙЛОВИЧ. Напрасно вы так спешите. У него же талант!
АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ. В плотницком деле тоже без таланта, на тяп-ляп, не обойтись. Зря вы парня-то с панталыку сбиваете.
ЛЕВ МИХЙЛОВИЧ. Да Вы, не обижайтесь, Алексей Иванович. Безусловно, в каждом деле талант нужен. Кто ж спорит? Только у вашего сына особый талант. И ум пытливый, и характер железный – все есть… Это не каждому дано. А главное увлеченность. Одержимая увлеченность… (Пауза). Вы на звезды давно смотрели? Пойдемте, пойдемте к окну.
(Лев Михайлович подводит отца Юры к окну).
ЛЕВ МИХАЙЛОВИЧ. Глядите, глядите. Вверх! Выше, выше! Видите? Какая красота…! Вот, о чем ваш сын мечтает.
АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ (с придыханием). Мать честная… А может…, может и впрямь, наш Юрка-то полетит…
(Свет гаснет. В темноте появляются спецэффекты – звездное небо.)