20. Ментальные особенности Кубанских казаков в аспекте отношения к иногородним.
Армия, дом и школа формировали особое сословное положение казаков, что оказывало влияние на их менталитет. Гордыня, желание властвовать и чувство превосходства проявлялись во всех сферах их жизни. Казаки акцентировали свою отличность от других граждан страны в социально-экономическом аспекте, и к концу XIX века это становилось все более заметным и распространенным. На вопрос о своей национальной принадлежности они немедленно отвечали: "Я не русский, я - казак". В станицах и хуторах по сей день можно услышать фразу: "Он - наш, а жена у него - русская". Многие офицеры, не являющиеся казаками, не пользовались доверием казаков, так как считались "чужаками" по происхождению и традициям. Начальство казачьих подразделений не рекомендовало назначать офицеров из регулярной кавалерии на службу в казачьи конные части, так как они не обладали достаточным авторитетом в глазах казаков. В первые годы Черноморского и Линейного войск на Кубани не существовало понятия "иногородний". Приезжающие на Кубань считались желанными гостями, которые присоединялись к казачеству. Это могли быть представители свободных сословий, торговцы, ремесленники, рабочие, беглые крепостные крестьяне или даже преступники, если они были подходящими для службы и совместной жизни с казаками. Такие приезжие люди вскоре становились казаками, а ненужных или опасных элементов казачье начальство передавало российским властям, чтобы избежать проблем с приемом беглецов. Такая политика казаков была применена с момента занятия края и продолжалась до освобождения крестьян от крепостной зависимости. Однако, с укреплением казачества на Кубани и ростом численности казачьего населения все меньше иногородних принимались в казачье войско. Когда потребность в заселении края уменьшилась и возникли проблемы в землепользовании, значимость иногородних снизилась. Например, в 1879 году в Кубанском казачьем войске было зачислено всего 460 человек, но восточные станицы края являлись более благоприятными, поэтому там принимали больше иногородних. Термин "иногородний" стал употребляться в конце XVIII века в обычной и официальной речи. Людей, не принадлежащих к казачьему сословию, но проживающих на территории войск, называли иногородними и пришлыми. До 1861 года официально не разрешалось постоянное проживание не военного населения на кубанской территории. Однако, указ Александра II от 24 июня 1861 года разрешил людям не казачьего сословия иметь в собственности дома, сады и т.д. В 1861 году было зарегистрировано 5243 человека-иногородних, а через 12 лет их число составляло 250 тысяч, и эта тенденция продолжалась. Согласно переписи 1897 года, казачество составляло 41% населения области, а в станицах преобладали казаки, составляя 76%, в то время как иногородние составляли только 24%. Взаимоотношения между казаками и иногородними были сложными: казаки не признавали равных прав иногородних и оскорбляли их. Ян Малама, руководивший кубанской администрацией с 1892 по 1904 год, признавал пользу умелых работников для развития хозяйства области, но отмечал, что это достигается за счет интересов казаков.
Преобладающая казачья элита не могла принять тот факт, что рост капитализации крестьянского хозяйства неизбежно утягивает казачье подворье в этот процесс; они были беспокойным по поводу потери отличительных черт казачества в сравнении с другими сословиями. Они очень опасались, что казачество может исчезнуть как военно-сословное явление. Именно поэтому местная администрация пропагандировала идею о сословной исключительности казачества и полностью поддерживала правительственную политику, направленную на замедление процесса нивелировки.
С с целью сохранения отделения социальных классов, кубанские казаки постоянно выражали презрительное отношение к приезжим. Официальная пресса способствовала формированию негативного представления о приезжих. Например, в статье в "Кубанских областных ведомостях" от 27 августа 1911 года говорится: "У нас больше всего приезжих акушеров, врачей, юристов - русских, даже суды заполнены приезжими. Мы не раз слышали, что если польский судья, то казаку будет особенно трудно. Сейчас персы (чужеземцы) живут в России легче, чем русским людям...". Казачье общество и интеллигенция старались сохранить сословный менталитет казачества. Публицист П. Орлов даже предлагает специальную программу в газете "Кубанские областные ведомости": "Сохраняйте и защищайте казачество, потому что его разрушение это одно из скрытых желаний врагов России, особенно внутренних врагов... Повторяйте ему, объясняйте, что смысл казачества заключается в сохранении воинского образа жизни во всех его аспектах... Укрепляйте в нём осознание того, что казак - не просто солдат, что станица (казачье поселение) не просто деревня, что он всегда должен иметь воинский дух... Утверждайте в его сознании, что в войсках он хозяин, что он всегда должен занимать первое место, ему принадлежит почет... Пропагандируйте в казаке любовь к своей традиционной одежде черкеске". Кубанские казаки, особенно в западных станицах, говорили на своем диалекте, который был смешением украинского и русского языков. В 19 веке деятельность атамана и писателя Я. Г. Кухаренко и других представителей интеллигенции Кубани была посвящена развитию и сохранению родного диалекта и пропаганде его использования в литературе. На сегодняшний день представители казачьих обществ, стремясь подтвердить свою казачью природу, общаются на кубанском диалекте. Среди коренных жителей Кубани все еще существует полушуточный способ отличить "своих" от "чужих" по способу говорить, состоящий в произнесении фразы "биленьке тылятко". Казаки очень не любили, когда приезжие подражали им. В статье газеты "Кубанские областные ведомости" 1911 года рассказывается история старого казака П.П. Булавинова: "Я помню, как еще ребенком, в нашей станице перед свадьбами целую неделю боярины (казаки) гуляли по улицам ..., сопровождая повозки, загруженные девушками, которые поют и собираются перед свадьбой для работы ... А теперь! Где это все исчезло?". Автор далее описывает свадьбу одного казака: "Было больно наблюдать, когда четыре-пять повозок, заполненных девушками, сопровождались небольшой группой казачат-бояр, двигающихся медленно перед или за повозкой. Не мог не задуматься, где энергия, где был прежний задор? И когда узнал, что невеста была приезжая и что в числе "бояр" были половина приезжих, которые носили казачью одежду, я все понял".
Таким образом, кубанское казачество стремилось сохранить свою сословную идентичность, поддерживая презрение к приезжим. Это отражалось и в официальной прессе, где создавался отрицательный образ инородцев. Казачье общество и интеллигенция активно работали над поддержанием этой сословной ментальности. Кроме того, казаки говорили на своем диалекте и отличались внешне, что отличало их от остального населения. Им не нравилось, когда другие люди пытались копировать их образ жизни. Они стремились сохранить свое отделение от приезжих и проявляли гордость за свою казачью принадлежность.