Когда Валентина проснулась, в доме было тихо и тепло. Пройдя на кухню, она увидела, что в печи ещё потрескивают дрова, а по дому разносится аромат свежеиспеченных булочек. На столе стояла крынка парного молока и противень со сдобой, прикрытый полотенцем.
Передернув плечами, словно стряхивая с себя остатки сна, девушка подошла к умывальнику. Несмотря на то, что она проснулась, душевная тяжесть за ночь не прошла. Она вспомнила вчерашний день, который оставил неприятный осадок в ее душе.
За день до этого, после работы, она забежала в промтоварный магазин, чтобы посмотреть обувь. За прилавком стояла ее школьная подруга Валька. Валентина встала в очередь и от нечего делать стала наблюдать за Валькой-продавцом.
Подбородок продавца был высокомерно приподнят, курносый носик тоже смотрит вверх, пренебрежительно приподнята правая бровь. Её бледно-голубые продолговатые глаза были наполнены безразличием к покупателям. Капризно изогнутыми полными губками она скупо бросала одно-два слова, словно боялась проронить лишнее.
Увидев Валентину, подруга оживилась, глаза её " забегали, заиграли". Картинно поправив, своими красивыми длинными пальчиками волнистую прядь рыжеватых волос, Валька улыбнулась.
— Что интересует? — игриво спросила она.
— Вон те туфли со шнуровкой, что на каблучке, кофейно-молочные, можно посмотреть?
— Туфли дорогие, но очень прочные. Будешь мерить?
— Буду, — кивнула Валентина.
Валька подала ей туфлю на правую ногу вместе с крышкой от обувной коробки.
— Я беру, сколько с меня? — после примерки спросила Валентина.
— Двадцать два пятьдесят, — ответила продавец. Валька. И Валентина протянула ей деньги.
— Завтра у моей дочери день рождения, приходи к семи часам вечера. Лариска у меня красавица, на меня похожа. Приходи, сама увидишь, — горделиво вскинув голову, произнесла Валька.
После репетиций Валентина взяла подарок для девочки, положила его в портфель и отправилась к подруге детства на день рождения её дочери. Жили они за школой, в проулке, рядом с дорогой, по которой Валентина ежедневно ходит на работу и обратно.
Войдя в коридор, она постучала в дверь.
— Да, входите, открыто, — услышала Валентина и открыла дверь. Навстречу выбежала белокурая девочка, следом в дверном проёме появилась Валька. Щёки её пылали жаром, глаза сияли, а в зале был слышен весёлый шум гостей.
Увидев именинницу, Валентина полезла за подарком в сумку. Что-то особенное купить она, конечно, не могла, но вот книжку-раскладушку со стихами Агнии Барто купить удалось. Перевязала её большим красным бантом.
«Девочка в любом случае бантики носить будет», — подумала Валентина, покупая ленту.
Достав подарок из портфеля, она протянула его девочке. Быстро взяв подарок, именинница убежала в зал.
Однако приглашать гостью к столу хозяйка не торопилась, а стояла и откровенно, в упор разглядывала подругу детства.
На полу квадратного коридора вдоль стены от одной двери до другой стояли разного цвета, фасона и принадлежности к сезонам погоды сапоги. Чтобы как-то разрядить непонятную обстановку, Валентина решила выразить свой восторг по поводу её обуви в надежде сделать хозяйке приятное.
— Ого, сколько у тебя сапог! А у меня всего одни. Продай, какие не жалко, у нас с тобой один размер ноги, — думая, что делает комплимент подруге, сказала Валентина.
Но подруга вдруг сделала серьёзное лицо, поставила руки в боки и, прищурив и без того небольшие глаза, горделиво тряхнув головой, выкрикнула:
— Что! Настало время, когда вы передо мной тут стелитесь! Выпрашиваете, кто сапоги, а кто плащи модные! Прошло то время, когда я ваши обноски носила! Теперь я решаю, кому что продать, а кому нет. Теперь моё время! Что продам, то и носить будете! Я…
Но Валентина не стала ждать, когда Валька полностью выскажется, и выскочила из дома.
— О, Господи, что это было? Какие обноски? Всегда всё новое у меня забирала, изнашивали с Галькой до дыр. Какая же она злая! Глаза так и искрились ненавистью, за что? Что я ей такого сделала? Бабушка всегда их жалела, то мёд, то сало носила им. Или матери Валькиной отдавала, когда та в гости приходила. А приходила она часто и никогда не уходила с пустыми руками. Как же, семья-то многодетная, — думала Валентина, когда бежала из гостей домой.
— Фу, — вспомнила она вчерашний день рождения и подумала: — Дочку не стесняется, пьёт, ругается, мамочка, тоже мне.
В это время в дом вошла Пелагея, гремя пустыми вёдрами.
— Нонча опять морок. По – строму взять, так тока един месяц осени-то прошёл, а уж холод какой. На Алтае в ето времечко утро ежли приморозит, так день-то такой настный, такой настный. Скотинка ходит, траву щиплет. А тут, то снег, то дождь, то приморозит. С августу месяцу всё ненастье, да ненастье.
— А батя где?— утирая мокрое лицо полотенцем, спросила Валентина.
— Да как де, кружится на разоре своём — ответила Пелагея внучке.
— Каком разоре, где?
— На пасеке, де ещё-то. Там самый разор и есть. Слав те Осподи, пока до дома не дошло — вздохнула Пелагея, наливая в ведро горячую воду.
— А чё там, с пасекой?— встревожилась Валентина.
— Да как чё, разор с пасекой. Вот он то и разбил батю. Как увидел, что пчела пала, так и хватил его етот удар треклятый. А он чё, тебе не сказывал? Не погорюнился стало быть?
— Ничего не говорил.
— А я думала, он тебе первым делом пожалобился. А ты, стало быть, ни сном, ни духом.
— Он говорить-то нормально неделю как стал. А ты чё мне ничего не сказала? Уж второй месяц, как я дома, а ты молчала.
— Дык, а чё сказывать, коли ничё не поменяшь. Пчелу то не воскресишь. Пчелу кто-то потравил. Остались тока колодки, которы батя на тебя нарёк. За ёлками их поставил, тем и спаслись. А которы на поляне, так все пали.
— А кто потравил?
— Да кто ж его знат? Ногу-руку не оставил, чомор бы его побрал. Нарушил пчёл, чуть батю со свету не сжил, проклятущий. Где-то Сарка посулился приехать, отпуск взять, да бате помочь с колодками.
— Может отпуск не дали.
— Можать. Стары колодки жечь надобно, а новы, делать не с чё. Сухостоину в тайге сыскать надобно. Сам-то он не в моготе боле по лесу ходить, на Сарку надёжа была. А без дела, затоскует батя и опять удар хватит. Суху лесину надо, он колодки долбить будет и надёжой жить, что пчёл опять разведёт.
— Баб, ну всё равно пчёл пока нет. Роиться они летом будут. За зиму наделает он этих колодок.
— Сил- то хватит ли? Предсядатель поссовету посулил пчёл вместе с ульями. А батя в уликах-то держать пчёл не хочет. Не глянуться ему енти улья. Колодки надо.
— Да, не любит он улья. Собачьими будками их обзывает. Говорит, что в этих ульях пчела страдает. Болезни всякие от тесноты у них заводятся, да и пчела мельчает, силу теряет, переводится. Знаю я, а что делать?
— Дык то-то и есть.
— Баб, а ты куда горячей воды набираешь? Второе ведро уже начерпала.
— Да малым телятишкам, кипятком комбикорм завариваю. Када заварится, я трухи сенной добавлю, они налопаются и спят-посыпохивают. Самое время жирком обзавестись. Стужа скоро, надо их подкормить, без жиринки они весной горбатыми, да волосатыми выходят. Быват что и не выправятся за лето, чахотными так в зиму и уходют. Рази это скотинка? Скотинка кавда она в зиму сыта идёт, ей и стужа нипочём. Вот тада и мясо, и молоко, всё будет! Да и душа радёхонька, када скотинка справна, шерсть гладка, лоснится. Любо – дорого посмотреть!
— Баб, давай я вёдра вынесу в коровник, а ты другое что-нибудь поделай.
— Всё друго я уже управила, а ты мне лучша двери отвори, да закрой за мной.
— А давай лучше ты будешь швейцаром. Открой дверь, — скомандовала внучка.
Валентина подхватила вёдра и вышла в сени, в это время в сенях двери распахнулись, и в дом вошёл Серафим. Был он, как всегда, в железнодорожной шинели нараспашку. Так Серафим ходил в любой мороз и по обыкновению с неотъемлемым спиртовым запахом.
— О, племяшка, привет.
— Привет, дверь подержи, я воду в коровник вынесу.
— Сарка. Лёгок на помин. Отпуск дали?— спросила Пелагея, увидев сына в сенях.
— Здравствуй мать. Нет, не дали мне отпуск. Раз такое дело, я заявление на стол и все дела! Уволился я мать!
— Уволился? И куды теперича?
— А сюда, мать! Батьке в помощь. Вот здесь устроюсь, и сюда все переедем. Хватит, наскитались мы мать!— он обнял худенькое тельце старенькой матери и спросил:
— Батя – то где?
— Дык, разор свой оглядыват. Ну, ты ступай в дом-то, а мы управляться пойдём. А батю я шумну.
Серафим вошёл в дом, а Пелагея с Валентиной отправились в коровник.
— Баб, вот скажи мне, люди с годами меняются или нет? — заливая комбикорм горячей водой, спросила внучка.
— Дык, как тебе поведать-то. Иной человек, всем хорош, добрый, не злобливый, а как встряску от жизни получит и озлобится. А другой злой, да ненавистный, а как его жизнь встряхнёт, он и образумится. За все свои злодеянья в церкви покается. А то и так быват, которы плохи, ещё хуже становятся, а хороши, ещё лучше станут. А которы - то, как жили так и живут. А пошто спрашивашь?
— Да про Вальку я. Ведь всё у неё есть: и дочка — ангелочек настоящий, и муж, говорят, славный попался. Работой она своей гордится. Одних сапог чёртова дюжина, а злая. Злая и злорадная. Я хотела показать, что я рада за неё, а она злорадствовать стала. Оказывается, она нам всё детство завидовала и ненавидела. А кому завидовать? У Людки тоже семья большая, у Любки родители развелись, мать на работе вечно в разъездах. Они с Витюшкой всегда одни. Одеты хорошо, но всё только то, что необходимо, лишнего платья не было.
Валюха вообще сирота, даже на школьные вечера ходила в школьной форме. Кому завидовать, мне?
Я думала, что замужем она лучше стала, семья ведь. А она всё такая же, скандалистка и сплетница.
— Ну и плюнь на неё. Есть она, нет, тебе всё одно. А коли чё купить, так в городу всё есть. Были бы деньги, а купить всё можно. А тебе и билет не придётся брать, мать-то с отчимом кажен месяц проездные талоны получают .А када им разъезжать? Ну, за год раза - два съездят тока, да и всё. Во-от, деньги получишь, талон возьмёшь и чё тебе надобно, то и купишь! Ну вот, пусть пойло распариватся. Щас батю скликнем и в дом пойдём. А я попозжа , как всё схлынет, прибегу, накормлю их.
Телята, почуяв аромат пищи, забеспокоились, поднялись на ноги и стали наблюдать за хозяйками.
— Ну, чё уставились? Иш, оголодали. Сено ешьте. Схлынет, приду, напою — заверила телят Пелагея и подхватив пустые вёдра, вышла в двери.
Вернулись домой они втроем. Серафим сидел за пустым столом, а перед ним стояла бутылка водки.
— Ну что, батя, обмоем моё увольнение! — и, обратившись к Пелагеи, попросил:
— Мать, принеси нам стопки.
Пелагея достала с буфета стопочки и поставила их на стол.
— Миколай, садись за стол, щас щей налью. Время завтракать. Садитесь — направляясь к печи, говорила Пелагея.
Николай сел рядом с сыном.
— Ну, здорово, бать! — Серафим похлопал отца по плечу и продолжил — я к тебе приехал. Теперь жить вместе будем. Как ты?— облокотившись одной рукой на стол, глядя на отца, спросил он.
— Даст Бог, всё ладом будет. Не ходил, не говорил, Слава Богу, отступила хворь, направляюсь по – маленьку.
Серафим взял бутылку, распечатал заполнил две стопки и обратился к Валентине:
— Будешь?
— Нет. Бате тоже не наливай, он с того света вернулся.
— А пил бы и не случилось бы ничего. Ты знаешь, бать, мне один доктор сказал, что организму спирт необходим. Он его сам вырабатывает. А выпьешь грамм пятьдесят и организму трудиться не придётся — рассмеялся Серафим.
— Мне тоже не наливай. Вон мать ежли будет, так с ней — принимая от жены миску со щами, сказал Николай.
— Ну, смотри, наше дело предложить, ваше отказаться — опять рассмеялся Серафим и налил Пелагеи, и себе.
— Ну, давай мать, за наше здоровье и за всё хорошее! — он приподнял свою стопку и опустошил её одним глотком.
— Фу, гадость, горькая какая, но не пьём, а лечимся! — выдохнув, произнёс Серафим.
— А ты закусывай сынок, закусывай. Вон капусточки возьми, огурчик доставай, картошечку — предлагала Пелагея сыну.
— Я, батя, пошёл отпуск просить, говорю, что отец болен, к отцу ехать надо, старику помощь нужна, чтоб на ноги встать. А мне говорят, мол, отпуск ты отгулял, отгулы потратил, и отпустить мы тебя не можем. Ну, говорю, мне отец дороже вашей работы! Работа была и всегда будет! Её за всю жизнь не переделать, а отец один и он не вечен. Не отпустите, уволюсь к чёртовой матери! Вот такое моё слово! Написал заявление и уехал. Пана расчётные получит. Они там соберутся, пока я тут и к школе в самый раз переедем.
Тебе, батя, помощь нужна. Пожалеть себя надо. Я хозяйством займусь, а ты своим хозяйством занимайся, разводи пчёл заново. Ну давай по маленькой— он налил две стопки водки, жестом предложил отцу, тот отказался. и Дохлебав щи, Николай лёг на кровать.
— Мать, чё не пьёшь? — удивился Серафим, видя, что Пелагея не притронулась к стопке.
— Хватит мне сынок. Отпила видать своё. Если и меня чомор хватит, кому мы с батей нужны-то будем.
— Ну, как хочешь, мне больше достанется. Отпуск себе устроил, имею право погулять— одним глотком он опустошил ещё одну стопку и быстро закусил квашеной капустой.
— Ты, племяшка отпуск взяла?— обратился Серафим к Валентине.
— Нет, работаю.
— А-а, на выходных?
— Нет, я здесь в школе работаю. Сейчас уже ухожу, мне к девяти.
— Та-а-к. А где живёшь?
— Здесь, где ещё?
— Ты вот что, ты проси у Муратова квартиру, а сюда я Пану с семьёй перевезу. Дети большие стали, всем нам места здесь не хватит. Ну а если с квартирой сразу не получится, так ты к матери иди. Дом большой, места для родной дочери найдёт. Так ведь, мать? — обратился он к Пелагее.
— Так-то так. Да как на самом деле будет? Мать-то родна, а мужик её — дядя чужой Валентинке. Дети его, а она им никто. А тебе родна племянница, детей твоих вынянчила. Окромя вас у неё родней нет никого.
— Мать, чтобы дружно жить и чтобы родными быть, надо в стороне друг от друга жить. Со стороны и любить хорошо, и дружить надёжно. Я своё слово сказал. Вы немощные, вам поддержка нужна. Внучка ваша вам не помощник. Выскочит замуж — и поминай, как звали.
Валентина слушала это и ушам своим не верила, что её дядя так может сказать, а ещё хуже — так поступить. Переодевшись и накинув на себя плащ, она побежала на работу.
На улице моросил дождь, тропинка с берега к реке была мокрой и скользкой. Девушка привычно сбежала с берега, проскочила по мостику через реку и выбежала на грунтовую дорогу. Пробегая мимо дома матери, подумала: «Надо к мамке после работы забежать, посоветоваться, что делать, где жить?»
Окунувшись в работу, она забыла обо всех своих неприятностях, и только когда возвращалась домой, вспомнила и свернула к дому матери.
Мария сидела за столом и кормила трёхлетнюю Оксану.
— У-у кто к нам пришё-о-ол, тётя Валя. Поздоровайся с тётей — девочка рассмеялась и поздоровалась.
— Здрастуй. Я кушаю.
— Здравствуйте. Кушай, кушай. Приятного аппетита, — весело пожелала девушка малышке.
— Садись с нами, — пригласила Мария дочь к столу.
— Да нет. Я к тебе, нужно посоветоваться.
— Ну наелась? Молочка попьешь? — спросила Мария у маленькой девочки.
— Да! — ответила та и потянулась за пустым гранёным стаканом.
Мария помогла малышке пододвинуть ближе стакан и налила в него молока из трехлитровой банки.
— Раздевайся, проходи, чего стоишь, как неродная? — сделала замечание мать дочери.
— А где ребятишки?
— Да Иринку послала к Альке сказать, что её дочка у меня, а Серёжка за ней увязался.
— А что, Алька не знает, где её дочка?
— Откуда ей знать? Сошлась с мужичком, решили дочку сами воспитывать, ну и забрали. А позавчера приехали на электричке с города оба ни тяти, ни мамы не помнят, чуть тёпленькие, из вагона вышли, а малютку забыли. Хорошо проводницы запомнили, что я с ней поезда встречала, да провожала на переезде. Передали на станцию, что девочка трёх лет, дежурной с переезда, находится у них в вагоне. Просим передать на переезд, чтобы по возвращению поезда подошла к головному вагону. Вот ко мне сменщица и прибежала с переезда и передала. Я собралась, да скорей бежать к электричке, забрала девчонку-то. Да вот сёдня Иринку отправила. А ты про чё хотела посоветоваться?— Мария с любопытством посмотрела на дочь.
— Дядя Серафим семью сюда перевозит, говорит, что бате надо помочь. С Бискамжи уволился. Ну а мне сказал просить у Муратова квартиру. Я, конечно, заявление на квартиру подам, но ты же понимаешь, что сразу не дадут. А жить где-то надо.
— У-у, нашла о чём горевать. Собирай манатки, да приходи. Вот в этой комнате и будешь жить, а мы все в одной комнате поместимся. Комната большая места всем хватит. Как говорят, в тесноте, да не в обиде.
— А как твой муж? Он вроде сердитый такой?
— Это он с виду такой. Он к тебе хорошо относится. Он слова против не скажет, вот увидишь — уверяла Мария.
— Ну, я пока вещи не буду переносить, поговорить с ним надо, чё скажет.
— А ты приходи к нам в баню, вот и поговорим — приветливо улыбнулась Мария дочери.
— Да мы в субботу баню топили. Я вообще-то чистая.
— Ну, тАк приходи, посидим. Мы не топили, оба работали.
— Хорошо, приду часам к восьми, вы уже освободитесь?
— Освободимся, приходи.
Как и договаривались, к восьми часам вечера Валентина пришла к Марии.
Станислав сидел у печи и курил в открытую дверцу. Мария накрывала на стол.
— Оо, в самый раз поспела. Может, сбегаешь в баньку? Там и воды, и жара много осталось — спросила Мария.
-=- Нет, я не собиралась.
— Ну, тогда проходи, ужинать будем.
— А где Оксана? Я ей гостинцы принесла.
— Забрали Оксану, от гостинцев вон Серёжка не откажется — засмеялась Мария. Валентина прошла и села за стол. Иринка с Серёжкой сели рядом.
— Ну ты чё там, отец, давай к столу — позвала Мария мужа и поставила на стол две бутылки пива" Тажное"
— А можно мне пиво?— спросил Серёжка.
— Ага, счас! Вон лимонад пей — возразила Мария.
Накурившись, Станислав сел за стол и взяв бутылку пива, посмотрел на Валентину.
— Будешь?
— Буду — равнодушно ответила она.
Вообще-то пиво этой марки было очень вкусным. Производили его в Междуреченске. Ещё там же производили пиво" Бархатное", Валентине оно тоже очень нравилось.
— Ну, с лёгким паром!— поздравила всех Мария и выпила стакан пива. Станислав тоже последовал её примеру.
— Эх, хорошее пиво! Тебе ещё налить?— спросил он падчерицу.
— Нет, хватит. Я пить хотела, напилась.
— Ну ладно, захочешь, сама наливай. У матери родной, не у чужой тёте.
Мария говорила, что Серафим тебя из дома гонит, так ты переходи к нам и живи, сколько надо столько и живи. Хоть до замужества живи — засмеялся он — Мы завтра новую кровать принесём, к себе поставим и Серёгу переселим. Пусть с нами в комнате спит. Места всем хватит.
— Хорошо. Спасибо. Они через неделю переедут, можно пока там жить.
— А зачем ждать? Переходи завтра же и всё. Вот придёшь с работы и переходи. Мы всё приготовим. Мы завтра ещё дома будем, нам в ночь на работу. Мы сейчас в одну смену работаем. Ребятишки маленькие были, в разные смены работали, теперь подросли, в одну ходим. В разные плохо. Вдвоём любая работа по дому быстрее и лучше делается. Баню построили, сарайки. Дрова я рублю, она сразу укладывает, по двору не валяются — увлечённо рассказывал отчим, про свою семейную жизнь и было видно, что этой жизнью он был очень доволен.
Несмотря на то, что Валентина стала жить у матери, она была очень рада приезду своих родственников. В школе тоже было всё хорошо. Имея опыт комсомольской работы, она безболезненно переключилась на работу пионервожатой. Что-то помнила из своего детства, что-то привнесла из современной жизни, но свою работу она делала от души и с полным в неё погружением. Дети в школе также откликались на её внимание и с удовольствием принимали участие во всех мероприятиях. Вскоре в леспромхозе провели комсомольское собрание и выдвинули кандидатуру Валентины на должность секретаря комсомольской организации леспромхоза. На собрании кандидатуру Валентины утвердили, но новая должность не была для неё такой уж сильной нагрузкой. Она вполне справлялась и с этой должностью. Где-то в начале октября, когда морозы ещё не наступили, а были только утренние заморозки, пришла к Марии мать.
— Манька, ты телушку приди, забери. Ухайдокат её этот ирод — заплакала Пелагея.
Валентина не помнит в своей жизни, чтобы бабушка была когда – нибудь расстроена до слёз и очень удивилась.
— А что он с ней делает?— недоумённо посмотрев на мать, спросила Мария.
— Мартика заколол и эту зарежет — опять заплакала Пелагея.
— Так он чё полмесяца подождать не мог, когда скот резать будем? Морозов то нет ещё. Вот сумасшедший, Мартик – то нынешний, какое там мясо?
— Вот и я ему ето же сказывала, а он всё своё! Полный хлев, говорит, скота, а я ваши вареники с картошкой, да капустой жрать должен? Я ему говорю, что курица сварёна, и утка в духовке тушёна. А он, ето мол, не мясо, а детско баловство, а я мол, мужик, мне мясо жрать надо. Я говорит, весной тушёнку ел, летом птицу, сколь можно. Ну, вот пошёл и забил Мартика — опять заплакала Пелагея.
— Мам, ну чё теперь реветь-то? Ну, забил и забил. Вы ж всё равно это мясо уже не едите — постаралась успокоить Пелагею дочь.
— Да какжать не едим, а похлёбка? Мы жа похлёбку-то едим. Батю-то подымать надо. Он жа ещё не в своей силе. Опять жа пельмени ест, я тожать пельмени ем. Какжать без мяса? Мы за свою жизню напОстовались, нам тока щас и поесть всласть-то. Батя на фронтах морился, в плену голодовал и домой шёл пешков в голоде. Нет, нам щас похлёбку на голой воде нельзя, ноги протянем.
— Мам, ну не переживай, сахарную косточку я вам для бульона всегда найду. Не драться же с ним. Принимать не надо было, теперь уж чё поделать, жить надо.
— Дык, а он нас и не спрашивал. Сказал, всё, баста! Внучку выгнал — опять заплакала Пелагея.
— Баб, за меня не переживай, у нас всё хорошо. Приходите с батей почаще.
— Так ты всё у нас занята, чё ходить- то. Как ни приду, ты на собранье или с детишками в походе иль игре какой. Концерты опять жа. Разе тебе до нас?
— Меня нет, мама дома. Чего там с ним сидеть? Он приехал по хозяйству бате помогать, вот и пусть помогает.
— Уже напомогал. Решил телка. А ему бы ещё год выхаживаться надо бы. За неделю мясо съест и за телушку примется.
— Мам, заберу я тёлочку, сегодня же заберу. Вот только сена боюсь, что не хватит.
— Дык, на телушку-то корыстно ль надо? Дадим — пообещала Пелагея.
Жалко было Валентине и дедушку, и бабушку, одна надежда у Валентины была на тётю Пану.
— Она добрая, сама не обидит стариков и сгладит, если дядька обижать начнёт— думала девушка.
Но как оказалось, Валентина сильно заблуждалась на этот счёт. На самодурство её дяди уже и его жена не могла оказать своего влияния.
— Ой, батюшки! Да что ни дале то дурне — причитала Пелагея, когда Валентина забегала их навестить.
— Ране было тока строжился над Паной, а щас и руку можать поднять. А тут на днях совсем сдурел, давай из дому гнать. Пошла я во двор, взяла топор, принесла его домой. Положила голову на порог и говорю ему:
— Руби сынок голову матери, коли кровь тебе нужна, тока Пану не трожь!
А он уселся на стул, развалился как барин. А чё, говорит так-то? Ты ж сноху не любила, а таперь голову за неё на отсеченье даёшь. А я ему и сказываю, что потому и отдаю, что мать она внукам моим. Вырастила их не хуже других. Не бросила тебя дурака, а всё с тобой мается. Мизинца ты, говорю, её не стоишь. А ты ещё и руку на неё подымашь! А кого там бить? Тоньше тростинки, а ты её кулаком! Ты, сказываю, лучша о забор кулаки теши, чем об неё — Пелагея замолчала, потупив взгляд.
— А он что?
— А что с дьявола взять? Садись, говорит, мать, выпьем. Я встала с полу, да за стол села.
— Пила?
— Губы помочила, а всю стопку пить не стала. Сказала, что управы много и ушла. Он выпил, и спать лёг. Вот так мы таперь и живём.
На ноябрьские каникулы приехала сестра Людмила. Она поступила в строительный Новосибирский институт. Брат Юра осенью поступил в Новокузнецкое профтехучилище на автомеханика и тоже приехал на праздник в Балыксу. Брата Валентина не видела два года.
— А-ах ты, мой маленький, уже выше меня ростом!— обнимая брата, воскликнула Валентина. Да, Юра был и высоким и очень привлекательным молодым человеком. Очаровательная улыбка, вьющийся русый чуб, высокий лоб и открытые, голубые глаза, красавец и только! Сестрёнка тоже расцвела и как оказалось, её приезда ждал одноклассник Людмилы, Серёжа Гудин. Черноволосый, черноглазый красивый смуглый парень.
В клубе состоялся большой праздничный концерт. Валентина и сама принимала в нём участие и привлекла своих воспитанников. Дети показали красивые хороводные танцы, делали спортивные пирамиды, исполняли патриотические песни и читали стихи. Публика принимала их с большим восторгом. А как же иначе, ведь выступали их дети, племянники, внуки.
После концерта по обыкновению были танцы. Как всегда домой после танцев она шла в окружении молодёжи. И как всегда, все остановились возле башни, вспоминали концерт, шутили, смеялись, потом разошлись по домам.
Проснувшись утром, она вспомнила, что брат Юра в обед уезжает в Новокузнецк. В доме было тихо. Отчим не разрешал шуметь детям, если Валентина была на выходном дне, давал ей выспаться. Соскочив с постели, она быстро собралась и побежала в дом дедушки с бабушкой.
Поднимаясь на берег, она услышала шум, крик плач. Девушка заторопилась. Вбежав в дом, она ещё ничего не успела узнать и даже увидеть, как почувствовала такой удар в голову, что не удержавшись на ногах, мгновенно растянулась на полу в сенях. Очнулась от того, что Пелагея брызгала ей в лицо водой и что-то приговаривала.
— Мила, моя, очухалась, Слав те Осподи — вытирая лицо внучке полотенцем, причитала Пелагея.
— Баб, я шум слышала, плач и крик. Кто кричал? Меня Серафим ударил?
— Перед тобой, Пана с Юриком в двери убёгли. Юрик Сарку-то толкнул, тот хлестнулся на пол. Пока вставал, они и убёгли. А ты в двери, а он думал, что Юрик возвернулся. Кавда захлестнул, видит, ето не сын, ну и тожа в двери.
Пана, то дурнинушкой кричала, как жа не услышать? Вот сын-то и вступился за мать.
— А я их почему не увидела? Мимо меня никто не пробегал — поднимаясь с пола, сказала Валентина.
— Дык, могли за баней пройти. Ты во двор, а они по дороге и дале.
— Куда же они?
— Можа к Маньке. А там ему махаться-то не дадут, извергу. Было захлестнул девку, ах ты изверг, изверг. Пошто такой? В кого? Ох горе, горько — причитала Пелагея, помогая внучке пройти в дом.
— А Женька с Томой где?
— Да туда, к вам играть отправились. Ты чё не из дому?
— Из дома. Я по дороге шла, они обычно вдоль реки ходят, мы разминулись. А батя где?
— На лыжах в лес ушёл. Видно промышлять суху лесину пошёл. Дай Бог сыщет, всё заделье будет — помогая внучке, объясняла Пелагея.
Валентина прошла в дом, села на сундук.
— Ну как ты?
— Голова гудит, в глазах мошки летают.
— Давай – ка я проверю, можа сотрясенье доспелось от его кулака.
Она оторвала от платка ленточку, взяла простой карандаш.
— Смирёно посиди, я счас.
Пелагея перетянула ленточкой голову девушки, отметила карандашом точки. Тогда сняла ленту и попробовала все отмеченные на ленте точки совместить.
— Ах, ты истранди его – то, стряс мозги, изверг. Ну, ничё, счас поправим.
Она сдёрнула с крючка полотенце и, скрутив его в жгут, опоясала им голову внучки.
— Зубы сцепи.
Пелагея потуже затянула жгут на голове и ребром ладони ударила по жгуту, в месте соединения его в кольцо. Потом она вновь проверила точки на ленточке и осталась довольна.
— Ну вот, всё на местечке. Как, сильно больно?
— Сильно. Я с Юриком попрощаться хотела. Юрик если на новый год не приедет, то весной в армию уйдёт, и опять долго не увидимся — сожалела Валентина.
В это время Юрий заскочил в дом, схватил свою сумку и бросив на прощание:
— Ну, пока, я на электричку — выбежал во двор.
Пелагея кинулась следом за внуком, но парень, не оглядываясь, сбежал с берега на дорогу, там его ждала мать.
— Давай, с Богом, сынок — крикнула Пелагея вслед внуку и, перекрестив на прощание, вернулась в дом.
— Они там с Паной на вокзал пошли. Ах, язви его-то, а! Это чё за человек-то такой? Как чёрт всех рогами разбодал. Людамилочка бы ещё погостила, да рази он даст? Сына вот вынудил поране уехать. В кого тока такой народился?— причитала Пелагея.
— Баб, я тоже пойду на вокзал, скоро электричка, успеть, проводить брата надо.
— А ты как, обыгалась?
— Голова шумит, а так ничё — направляясь к дверям, сообщила внучка.
Выскочив на улицу, Серафим огляделся. Ни жены, ни сына, ни в какой стороне не было. Бросив взгляд на дом сестры, он метнулся туда.
Словно чёрный коршун, он влетел в квартиру.
— Где они? — взревел Серафим.
Дети, игравшие за столом в "крестики-нолики" удивлённо посмотрели на него.
— Кого опять потерял-то? — спросила Мария, хлопоча у плиты.
— Найду паршивца, на одну ногу встану, а другу дёрну — сообщил он и, открыв плечом дверь, выскочил на улицу.
Выбежав на дорогу, он всем встречным задавал один и тот же вопрос:
— Моих не видел? — наконец кто-то сказал, что видел и сообщил где.
Серафим бежал на вокзал так быстро, что его шинель развивалась, как бурка на всаднике. На вокзале было много людей. Одни ждали электричку из Междуреченска, другие — в Междуреченск. В Балыксе электрички должны были встретиться. Окинув взглядом присутствующих, он увидел своего сына.
— Ах ты паршивец — закричал Серафим и бросился на сына. Пана решила защитить сына, и кинулась вперёд. Властной рукой он отшвырнул жену. Она не упала, только потому, что было много народа и её успели подхватить.
— Не трогай мать! — вскрикнул сын.
— На колени! — взревел Серафим.
— Ради матери, перед родным отцом мне не стыдно встать на колени — сказал Юрий и опустился перед Серафимом.
— Вот так-то, сын, — гордо окинув взглядом присутствующих, он потрепал сына по голове и сказал:
— Вставай.
Юрий встал, забросил на плечо сумку, и пошёл к выходу. К станции приближался электропоезд. Валентина успела вовремя. Они обнялись с братом на прощанье и он вскочил на подножку вагона.Двери вагона сомкнулись, электричка быстро тронулась с места.
-- Сыно-о-к, сыно-о-к -- кричала Пана, бежав вслед за вагоном.
Весной Валентина была выдвинута в депутаты района, и затем было проведено настоящее голосование, в котором она набрала наибольшее количество голосов. Теперь нагрузка оказалась очень значительной. Ей приходилось разбирать жалобы избирателей, проводить с ними встречи, писать протоколы и вовремя отправлять их в район.
Время ни на что не хватало, надо готовиться и к комсомольско-молодёжным, и пионерским сборам, и собраниям, а так же к занятием в институте, а тут заявления сыплются, как из рога изобилия. Не успеваешь на них реагировать.
— Вот опять женщина из района обратилась. Научный сотрудник, между прочим, умница невероятная, а уж какая красавица! И вот такой вот женщине муж изменяет. Ну или ей так кажется. В доме её он совсем не замечает, да и на выходные старается сбежать куда-нибудь, — вспоминала Валентина разговор с заявительницей.
Предстояла встреча с мужем заявительницы и девушка очень волновалась.
— Задача. Как мне, не имеющей опыта в браке, решать такие вопросы? — раздумывала она, торопясь на электричку.
У входа в Дом Советов стоял незнакомый мужчина и нервно курил. Валентина быстро поднялась по ступенькам и вошла в здание. Мужчина вошёл в здание следом за ней.
— Вы районный депутат?
— Да.
— Тогда я к вам. Вот, пришёл по заявлению жены.
Валентина предложила ему пройти в один из кабинетов в здании Дома Советов, но мужчина отказался.
— Давайте не будем это оглашать на весь район. Давайте пойдём в парк. Сядем где-нибудь на лавочке и побеседуем, а вы птичку поставите, что работу с неверным мужем провили.
— Вы шутите? Я приехала к вам на электричке, что бы беседовать на лавочке?
— Ну, хорошо, давайте пройдём в кафе. Вот, рядом. Согласны?
— Хорошо, давайте посидим и поговорим в кафе. А я всё запротоколирую, вы подпишите, вот тогда и будет нам с вами" галочка"— усмехнулась Валентина.
Кафе было напротив, они пересекли площадь и вошли в здание.
— Что будите пить? Я угощаю — галантно предложил мужчина, когда Валентина села за стол.
— Можно кофе с молоком.
— А сдобу взять?
— Нет, не надо. Я есть не хочу.
Мужчина быстро принёс кофе и как-только он сел за стол, Валентина достала заявление и зачитала его вслух.
— Что вы на это скажите?— она подняла на мужчину свой любопытный взгляд, но на его лице не дрогнул ни один мускул. Он сомкнул веки, вздохнул, и широко открыв глаза, сказал:
— Всё верно. Жена не лжёт. У меня действительно появилась любовница. Но разводиться с женой я не собираюсь. Во-первых, мы прожили двадцать пять лет, и у нас уже внуки. Во-вторых, любовница — молодая женщина, и я ей лет эдак через пять не буду интересен. Такая перспектива меня не устраивает. Ну и самое главное: никто не сравнится с моей женой ни в красоте, ни в разуме. Просто захотелось встряхнуться. Закостенел. Понимаете? Он смотрел на неё с надеждой на понимание.
Валентина не понимала, но мужчину ей стало, почему-то жаль.
— Вы любите свою жену?
— Конечно. Я без неё не представляю своей жизни. Но мы стали близкими родственниками, а то, что было между нами пятнадцать лет назад, куда-то ушло. А так хочется почувствовать то же состояние, что было раньше!
— А с любовницей удаётся это почувствовать?
— Лиля очень простая девушка. Она красивая, но совсем безграмотная. В слове «шоколад» она делает три ошибки, но с ней легко. Она заводная, весёлая. Словом, хохотушка. С ней я забываю, сколько мне лет. У Лили было трудное детство. Пьющие родители её обижали, и в четырнадцать лет она ушла из дома. Скиталась по родственникам, потом подругам, но не утратила радости и всегда задорная, весёлая. Хочется для неё сделать что-то такое, чтобы она почувствовала заботу, внимание, защиту.
— Знаете, я думаю, она встретит своего ровесника и всё это почувствует. А вы ей только медвежью услугу делаете. Вы занимаете рядом с ней то место, которое мог бы занять тот, кто бы сделал вашу Лилю счастливой. Она будет надеяться на вас, ждать вас и не заметит того, кто ей действительно нужен. Хуже того, ещё и родит от вас, и будет мать-одиночка. А вас будет мучить совесть, что вы сделали её несчастной. Да вы уже сейчас сделали её несчастной. Она, не видя любви от родителей, привязалась к вам. Разрыв между вами неизбежен, и он уже принесёт ей горе. — А что делать? — Расстаться, и как можно быстрее. Она всё выдержит и быстро вас забудет. — А что с женой? — А жене вашей я скажу, что она ошиблась. А вы сбегали из дома от скуки и были где-нибудь на шахматном турнире, или на боксе, или и там и там, только бы не дома. — Жене сказать, что я про её заявление знаю? — Да. Скажите и расскажите ещё и то, что дома вам скучно, грустно, и решите с женой, как будете проводить выходные. Сами подумайте, что для вас лучше, её выслушайте. Возьмите палатку и куда-нибудь в тайгу на выходные. — А это идея. Мы по молодости любили с ней в походы ходить. — Вот и хорошо. Я сейчас всё запротоколирую, вы подпишите, что работа проведена. Хорошо? — Хорошо. — А мне нужно ещё в одно место попасть, там ребёнок нуждается в помощи. Вот здесь распишитесь. Вы же понимаете, что я ещё раз должна с вами встретиться? — Всё понимаю. Постараюсь к следующему вашему визиту исправить положение, — уверенно сказал мужчина. — Я очень на это надеюсь. До свидания, — Валентина спрятала протокол в портфель. — Теперь нужно посетить больного ребёнка в Шоре, а там и пешком можно домой пойти, а может, и повезёт доехать. Да. Но прежде надо забежать в библиотеку. Книги сдать и посмотреть, есть ли что-то по теме «Культурное наследие славян». Может, какие легенды, былины или даже сказки старинные найдутся, — подумала она, отправляясь в районную библиотеку.
— Добрый день. Вот я книги вам привезла. Спасибо — выкладывая из портфеля книги перед библиотекарем на стол, говорила Валентина.
Библиотекарь, уже не молодая женщина, хакасской национальности, внимательно рассматривая возвращённые книги, сказала:
— Что – то ещё будите брать?
— Да! Мне нужно по теме о культурном наследии славян.
— Возьмите Гоголя. Там очень красочно описываются традиции и обряды перед Рождеством — предложила библиотекарь.
— Это я знаю. Мне нужно что – то что я не знаю — улыбнулась девушка.
— А знаете что, возьмите Александра Афанасьева.
— Я все его сказки знаю. Нет.
— А это не сказки, смотрите — она взяла с полки книгу и зачитала:
" Поэтические воззрения славян на природу" Не знали ?
— Нет, не знала. Беру.
— Знаете, я вам посоветую книгу под таким названием:
АКАДЕМИЯ НАУК СССР, ИНСТИТУТ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ (ПУШКИНСКИЙ ДОМ)
РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА XVIII ВЕКА И СЛАВЯНСКИЕ ЛИТЕРАТУРЫ. ИССЛЕДОВАНИЯ И МАТЕРИАЛЫ. ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАУК СССР. МОСКВА, 1963, ЛЕНИНГРАД.
Вы поищите эту книгу в других местах, у нас этой книги нет. Это очень хорошая книга. Как раз по вашей теме. Сейчас я вам запишу на листочек, как книга называется.
Женщина написала на листочек название книги и подала его Валентине.
— Она должна быть в библиотеках гуманитарных вузов. Поищите там. Это то, что вам нужно.
— Спасибо. — Взяв книги, что предложила библиотекарь, девушка поспешила на железнодорожную станцию.
Она вышла на станции Шора, идти нужно было в посёлок. Валентина шла от станции до посёлка между густого леса. День был хороший, солнечный. Шагать по грунтовой дороге было легко и даже радостно. Она сразу попала на нужный адрес и подошла к калитке. Увидев незнакомого человека у охраняемой зоны, неистово завопил пёс. Это была лохматая дворняжка, но очень злая. От охватившей её остервенелой злобы она даже не могла лаять, а только вопила неприятным голосом.
— А чтоб тебя, чего разорался! Цыц! — закричал на пса очень пожилой мужчина и пригрозил псу палкой. Тот не прекращая вопить,юркнул в свою будку. Мужчина подошёл к калитке.
— Кого-то ищите?— спросил он.
— Да. Я по заявлению, поступившему от матери больного ребёночка, — Валентина назвала имя и фамилию матери.
— Это здесь. Постойте, я этого чёрта закрою. Злющий гад, спасу нет, — мужчина взял лопату и вставил её в уже приготовленные из проволоки фиксаторы. Пёс лаял, грыз металл, но проход в дом был безопасен.
Мальчик на вид был лет пяти. Диагноз ДЦП. Валентина выслушала мать мальчика, записала все её пожелания и претензии.
— Что смогу, постараюсь для вас сделать, — заверила девушка и вышла из дома. Пёс ещё долго лаял ей вслед, но она о нём уже не думала. Она думала о том, чем сможет помочь бедному мальчику.
— Надо посоветоваться с Сосниным. Он подскажет, к кому нужно обратиться с депутатским запросом, — размышляла девушка, возвращаясь на железнодорожную станцию. Весна. По дорогам журчат снежные весёлые ручейки. Солнце светит ярко, на душе радостно. Она уверена, что сможет помочь мальчику. Она всё для этого сделает.
На станции она встретила бригаду путейцев из Балыксы, они закончили работу и ждали дрезину. Домой девушка вернулась с рабочими.
Войдя в дом, она сразу почувствовала какое-то напряжение. Вся семья была в сборе. На кровати сидела заплаканная маленькая Оксана и грызла сладкий пряник.
— Что-то случилось?
— Случилось. Горе случилось, Оксанка совсем осиротела — с горечью произнесла Мария.
— Что-то с Алькой, что с ней?
— Ох, о покойниках плохо – то не надо б, но вот как тут? Ох, не сказать, да скажешь! Ой, Господи, Господи — причитала Мария.
— Чё случилось?
— Чё, чё, убили Альку, вот чё. Помнишь, на той неделе мужик бородатый у нас был? Крепкий такой, как сбитень. Ещё мёд приносил, хвастал, что пасечник?
— С рыжей бородой?
— Он самый. Ну вот, этот мужик отец Алькиного сожителя.
— Да? Хоть и бородатый, а выглядит моложе своего сына. Он что – то с Алькой сделал?
— В том-то и всё дело. Отец жил всю жизнь на природе да на пчелином мёде, здоров, как бык. А сын его то по тюрьмам, то по лагерям. Сухой, как чёрствый сухарь, серый да сморщенный. Устроился шофёром на лесовоз, работал хорошо, старался, семью завёл. Тут и папаша прикатил. Ну пожил бы недельку-другую и хватит. Ан нет, этот кобель старый целых два месяца у сына жил.
А сегодня утром Алькин мужик поехал за лесом, заехал за село и встал, сломался. Пришёл в контору, сообщил, что его машине ремонт нужен, и домой. Дверь дёрнул, на крючке. Он ножичком крючок откинул и туда. А там отец на Альке. Он отца-то сбросил, а её давай ножом в живот тыкать. Отец-то бежать. На вокзал прибежал, да вот с электричкой убрался восвояси. А Оксанка-то спала ещё. Алька кричать стала, Оксанка и проснулась. Бедный ребёнок, страху-то сколь натерпелась, батюшки мои. Алька-то по комнате так металась, что все стены в крови. Я уж прибежала, когда его мужики скрутили. Забрала девчонку, да еле успокоила.
Они посмотрели на малышку, та, сжав в кулачке остаток пряничка, дремала на подушке.
— Задремала. О, Господи, Господи. Даст Бог, успокоится и забудет всё. Страшное дело — Мария подошла к девочке и прикрыла её покрывалом.
К девятому мая готовился большой концерт. Валентина привлекла к этому мероприятию пионеров и комсомольцев леспромхоза. Она предложила директору Дома культуры начать концерт с небольшой пьесы на военную тему, которую она написала сама. Прослушав сценарий, он быстро согласился.
На мужские роли героев пьесы ей предложили пригласить комсомольцев автогаража. Не теряя времени, Валентина поспешила в гараж.
В лёгком белом шарфе, белом пальто и белых сапожках она очень осторожно, стараясь не наступить в мазут, подошла к воротам ангара, где трудилась бригада слесарей. Трудились потенциальные актёры очень увлечённо, не скромничая на выражения и не обращая внимания на мазут, технические масла, ржавчину и незваных гостей.
— Это что тут за Снегурка, к кому пришла? — услышала она голос за своей спиной и обернулась.
— Валюха, ты чего сюда? К кому? — задал вопрос её бывший одноклассник, Антон Золотов.
— Тоха? Ты здесь работаешь? А я не знала, что ты в Балыксе — удивилась встречи девушка.
— Ну да. Вот с армии пришёл и завгаром поставили.
— Когда пришёл?
— Неделю назад.
— А что так поздно служить пошёл?
— Техникум окончил и призвали. Я хотя и после восьми классов поступал, но не сразу после школы, отработал вот здесь два года слесарем. В семнадцать только поступил. В двадцать один призвали. Два с половиной года отслужил. А ты к кому?
— К комсомольцам. Я секретарь комсомольской организации леспромхоза.
— Ух, ты, а я ещё на учёт не встал. Проверяешь, как твои комсомольцы несут трудовую вахту?
— Мне нужно выявить желающих сыграть в пьесе мужские роли. Пьеса военная, надо чтобы хоть кто-то был после армии.
— Я подойду?
— Было бы здорово. Поговори с ребятами, может без уговоров согласятся. Мне ещё человека три надо.
— А ты дай им комсомольское поручение участвовать в пьесе, и пусть попробуют отказаться — засмеялся Антон.
— Когда я могу поговорить с бригадой? После работы можно?
— Не-е-ет. После работы все злые и голодные. Давай так, я передам бригаде, зачем ты приходила и вечером, часам к девяти мы придём в клуб.
— Не поздно? Может к семи?
— Да ты что?! Надо и помыться и поесть и матери помочь. Там, воды наносить, дров или что ещё по хозяйству сделать. К девяти будем, жди. Да, а сколько человек надо?
— Человека четыре точно нужно.
— Понял, явимся. До вечера.
— До вечера — и Валентина, проявляя осторожность, покинула мазутную территорию.
В девять часов вечера, как и обещал Антон, он пришёл в клуб с ребятами.
— Как хорошо, что желающих пришло больше, для всех подберём роли, если понадобится — весело сообщила она.
— Я специально больше привёл, не все же смогут быть артистами, у кого лучше получится, тот и артист! — засмеялся Антон.
— Кто хорошо знает немецкий? – спросила Валентина у ребят. Они стали смущённо переглядываться.
— Да у нас всё равно нет немецкой формы — заметил Антон.
— Мы можем голос немца сделать только по микрофону, а полицай будет переводить — предложила девушка.
— Тогда вообще просто. Попросим Зою Фёдоровну написать текст на немецком, русскими буквами и всё. Дадим каждому прочитать, у кого лучше вех получится тот и будет читать немецкий текст — предложил Антон.
— Это идея. Спасибо, Антон. А сейчас о пьесе. Речь идёт о матери, которая проводила на фронт двух сыновей. Один танкист, другой лётчик. Начинается с того, что она получила письмо от сына с фронта. Она его читает, а содержание письма озвучивает актёр в микрофон. Потом она станет вспоминать в микрофон, какими были её сыновья до войны, и достанет из шкатулки ещё письмо от другого сына и станет его перечитывать. А вам озвучивать. Тот, кто будет играть второго сына, тот в микрофон зачитает текст его письма.
— А мы, что так и не появимся на сцене?— спросил Иван.
— По сценарию, во-первых, они придут с войны к матери живыми. Появитесь конечно. Все появитесь и сыновья, и полицейский, и крестьянин. Давайте я лучше прочту сценарий.
Когда она прочла пьесу, они долго обсуждали, что-то убирали из текста, что-то дополняли, но пьеса всем понравилась.
— А как мы изобразим, что лётчик упал в снег и ползёт, и замерзает? На сцене снег растает — спросил будущий актёр, Пётр.
— Простыней белых настелем и всё. Это просто. Мы даже сани настоящие на сцену притащим — сообщила Валентина.
— А лошадь? Можно и лошадь изобразить. У меня дома хвост от лошади есть. Шкуру какую – нибудь найдём и хоть зад лошади, но сможем изобразить — предложил Иван.
— Нет. Это уже карикатура какая-то. Крестьянин на себе дрова возил — возразила Валентина.
Домой пошли уже в двенадцатом часу ночи. Пока шли по Центральной улице попутчики прощались и сворачивали к своим домам. Антон не свернул, он пошёл провожать Валентину до дома.
— А помнишь, как мы с тобой ездили в лес на мотоцикле? — спросил Антон.
— А, это когда на выпускной за цветами ездили. Я тогда огоньков набрала столько, что еле-еле их удерживала, а ты черёмухи целую охапку вёз.
Мы не одни ездили, ты что, забыл? У нас все ребята где-то достали мотоциклы и вместе с девчонками за цветами ездили.
— Ну да, не одни. А на мотике-то ты со мной за цветами ездила, — рассмеялся Антон.
— Ну и что! Какая разница, кто с кем ездил, главное, мы так красиво зал украсили! Цветов было столько, что все вёдра у техничек под букеты заняли! Спортзал просто утопал в цветах! А запах черёмухи и в школе, и возле школы слышен был!
— Да. На стенах из листьев бадана целые орнаменты выкладывали. Руки листья приколачивать уставали, — добавил Антон.
— Зато есть что вспомнить. Всё очень красиво и празднично было. Сейчас так не украшают. Спасибо, Антон, что проводил. Давай до завтра!
— До завтра. А завтра в это же время репетиция?
— Давай на восемь вечера сделаем, поздно закончили. А вставать утром рано.
— Идёт. В восемь, значит. Ну, пока.
— Она юркнула в калитку, а Антон свернул на соседнюю улицу, чтобы сократить обратный путь.
На репетициях пьеса очень сильно преобразилась, стала ярче и выразительней. Участники проявили такой интерес, что сами приготовили свои костюмы. В ход пошли и формы лесника, и солдатские формы.
Валентина играла роль рассказчика, читала текст. Всё, что нельзя было показать на сцене, отражалось в повествовании.
Концерт на День Победы начался с Валентинкиной пьесы.
На сцену с солдатским письмом-треугольником в руках вбежала пожилая женщина — мать. Быстро развернула конверт, села за стол и стала читать.
Тот, кто играл роль сына-танкиста и сына-лётчика, читали в микрофон свои письма из-за кулис.
Сыновья рассказывали, как бьют фашистов, и в конце заверяли, что наше дело правое, победа будет за нами!
А потом небольшие очерки о каждом сыне. Лётчик был сбит и попал на территорию, занятую врагом. Нашёл его крестьянин, который пришёл в лес за дровами. Они разрыли на болоте снег и утопили в болоте парашют. Дождавшись ночи, крестьянин погрузил лётчика в сани, закидал дровами, и они отправились в село. Небольшое повествование о том, как жил лётчик у крестьянина. Потом очерк о брате-танкисте, о его подвигах, он и освободил село, где скрывался его брат — лётчик. Братья встретились.
В конце пьесы по рупору объявляется победа. Звучит песня «День Победы!» и к матери с разных сторон выходят на сцену её сыновья.
Они снимают свои головные уборы и склоняют свои поседевшие головы перед матерью. Она прижимает каждого к сердцу и гладит каждого по голове.
Затем на сцену с разных сторон выходят члены вокальной группы с песней «Баллада о красках». Вокальная группа прикрывает мать и её сыновей, и они незаметно покидают сцену.
Всё получилось отлично. Концерт прошёл замечательно. После концерта были танцы.
— У меня скоро день рождения, придёшь? — спросил Антон, провожая Валентину домой с танцев.
— Если приглашаешь, то приду, а когда?
— Через десять дней.
— Я не смогу, у меня праздник — День пионерии.
— Ну а в воскресенье, двадцатого, сможешь?
— Думаю, да! А где будем справлять, на природе?
— Да. Побудем на природе, потом дома продолжим. Как думаешь, нормально будет?
— Думаю, да. На Скалке будем?
— Нет, секрет. На Скалке ещё холодно.
— Ага, ты знаешь место, где Ташкент?
— Нет. Увидишь, — рассмеялся Антон.
— Та-а-ак. А что одевать, спортивный костюм с курткой или бальное платье?
— Что хочешь, там всё равно будем мы, да Сашка с Колькой со своими девушками.
— Понятно, одежда спортивная. А к скольки быть при параде?
— Как решим. Хочешь, в восемь, хочешь, в десять утра.
— Хорошо, в воскресенье к десяти часам буду готова, — смеясь, отвечала девушка.
В течение недели молодые люди виделись редко, а если и удавалось, то ненадолго, буквально перекидывались парой фраз. То у Валентины сессии да семинары с выездом, то у Антона командировки. Но в воскресенье Антон, как обещал, утром в десять часов уже был у её дома.
Валентина уже была одета и поджидала парня, услышав шум мотоцикла, она сразу выбежала на улицу.
Как только они въехали на Центральную улицу, за ними сразу двинулись ещё два мотоцикла. Антон ехал первым. Выехав за посёлок, они немного проехали по дороге, а потом свернули в узкое межгорье. Дорожка шла вдоль быстрого ручья. Следуя по берегу ручья, мотоцикл поднимался всё выше и выше в горы. Густой пихтовый лес закрывал небо, а горы скрывали солнце, но ветра не было. Даже встречный от движения мотоцикла не был сильным и холодным. Аромат хвойной смолы, парной земли и прелой травы смешался в один густой лесной запах.
Мотоцикл быстро набирал скорость и вскоре выскочил на открытое солнечное место. Небольшая полянка была залита солнечным светом. На ней буйно цвели огоньки, у небольших кустов красовались малиновые Марьины коренья, а на склоне, на самом скалистом выступе, цвели синие первоцветы на пушистой ножке. Словно белые снежные шапки среди деревьев, стояли цветущие кусты черёмух.
— Красиво-то как! Здесь всё благоухает и цветёт! Помнишь, мы на выпускной черёмуху ломали в июне? — сказала Валентина, восхищённо оглядываясь по сторонам.
— Здесь круглый день солнце. Здесь тепло даже вечером. Скалы нагреваются за день, а вечером от камней теплом веет, — сообщил Антон.
В это время подъехали Саша с Колей и девушками. А девушками оказались десятиклассницы.
— Вот это сюрприз, — сказала Валентина, увидев школьниц.
— Ты о чём? — поинтересовался Антон.
— Да я о школьницах.
— Они закончили, теперь к экзаменам готовятся. В общем, взрослые уже. Не обращай внимания. Всё нормально. И, обратившись к друзьям, сказал:
— Костёрчик сообразите, а я пока мясо достану. Он пошёл к ручью, отвалил большой камень и достал восьмилитровый подойник, в котором были куски мяса.
— Матушка на ночь в сыворотку замачивала, говорит, что оно тогда вкуснее.
— А как оно здесь оказалось? Ты утром привёз?
— Ну да, привёз сюда, а потом к тебе поехал. К ребятам заглянул, чтобы наготове были. Всё как надо! — подмигнул он.
Но не только мясо хранилось в ручье, но и вино и пиво. Когда Антон выставил на скатерть на траве вино и пиво, Валентина предупредила:
— Ребята, я спиртное не пью, у меня на него аллергия. Даже от глотка лицо опухает. А если больше выпить, так сознание теряю или даже совсем могу умереть. — Отведя взгляд в сторону, сказала она.
— А пиво? Пиво же не спиртное. У нас самое лучшее, «бархатное», — смеясь, сообщил Коля.
В другой бы обстановке от пива Валентина не отказалась, но не пить же ей при школьницах!
— Какая разница, я даже домашний квас не пью, — сказала она неправду, глядя на разгорающийся костёр.
— Так, а что мы будем пить? — спросил Антон.
— Выходит, только родниковую воду. Кстати, а вы же за рулём, и ты, товарищ завгар, отвечаешь за состояние своих водителей.
— Ты чего, это же просто вино! — засмеялся Коля.
— Да от половины стакана ни в одном глазу, а ещё и лес, и горы, здесь вообще хмель не берёт, — смеясь, добавил Саша.
— А пиво? От него тоже пьянеют, — заметила Валентина.
— А пиво девчатам, — утвердительно отметил Антон и стал развешивать куски мяса над костром.
— Сань, ты понаблюдай за мясом, я на стан сбегаю. Там у нас котелки есть, мы чай сделаем, — сказал Антон и отправился на край поляны. Потом он вошёл в густой лес и скрылся из вида.
Саша старался крутить куски мяса над огнём, они шипели, с них на горящие угли капал жир. Поворачиваясь к Валентине, Саша сообщил:
— Свеженький поросёночек. Специально Антошке на день рождения забили. Молоденький. Мясо нежное.
— Вкусно пахнет, — определила девушка. Над поляной действительно поплыл аромат жареной молодой свинины.
— Чё как тут у нас дела с мясом? — спросил Антон, подвешивая на треногу котелок с водой.
— Да, слюнки уже бегут, не слышишь, что ли, какой запах? — спросил Коля.
— Ещё немного, и готово будет. А к этому времени и вода закипит. Я тут чай индийский принёс.
— Он что, с прошлого года остался? — удивилась Валентина.
— Нет. Мы ходили сразу, как снег сошёл, покос чистить. Та сторона ветреная. Бывает, даже деревья ветром валит. Не вычистишь — потом одна мука косить. Вот и ходим каждый год его чистить.
Девчонки-десятиклассницы, Оля и Наташа, ушли собирать цветы. А Валентина насыпала в кипяток заварки и стала ждать, когда заварится чай. Антон отрезал кусочек мяса, попробовал и сделал вывод, что всё готово.
Из сумки он выложил на скатерть пряники, конфеты, хлеб, банку солёных зелёных помидор, кружки. После чего свистнул ребят, которые ушли помогать своим девушкам собирать букеты.
Когда ребята подошли, Антон снял несколько кусков мяса, разрезал на кусочки поменьше и сложил в миску.
— Приступайте, разливайте, пейте, закусывайте за моё здоровье! — рассмеялся Антон.
В отличие от Валентины, девчонки совершенно никого не стеснялись, пиво пили с удовольствием.
Когда со спиртным было покончено, ребята подбросили дров в костёр и стали «травить анекдоты». Анекдоты были разные: и скромные, и с картинками. Все дружно смеялись. Всем было весело, потому что выпили и осмелели, а Валентине весело оттого, что она наблюдала за выпившими. Смеялась больше их самих.
Как и говорил Саша, спиртное быстро выветрилось. Валентина тоже решила собрать себе немного цветов, Антон помог ей набрать букет. В это время ребята, всё убрав за собой на поляне, приготовились в обратный путь.
Когда Валентина и Антон подбежали к месту отдыха, то у костровища остались только покосные принадлежности. Все подождали, когда Антон спрячет их, и стали спускаться вниз.
Друзей и родственников Антон пригласил к шести часам вечера. Валентина пришла без опоздания, но друзей ещё не было. Мать Антона, Мария Фёдоровна, уже накрыла стол холодными блюдами. На верхнем ярусе печи, где обычно зимой сохнут валенки и рукавицы, стояли небольшие противни с котлетами, тефтелями. На краю печи стояла кастрюля с картофельным пюре. К застолью всё было готово.
— А ты проходи вот в комнату Тохи, там у него на этажерке есть школьные фотографии, посиди, посмотри, подожди всех, — провожая девушку в комнату, говорила хозяйка.
Валентина подошла к этажерке и взяла первый попавшийся альбом, обшитый красным плюшем. Она села на стул возле стола и открыла альбом. На первой странице была её фотография. Никогда Валентина не видела этого фото, кто и когда его сделал, она даже не знает.
На второй странице тоже её фотографии. Ей стало любопытно, и она принялась лихорадочно листать тяжёлые страницы альбома. На каждой странице были её фотографии.
Столько своих фотографий она никогда не видела. Фотографировали и тогда, когда она была на сцене, и тогда, когда просто шла по улице, и когда стояла с подругами у клуба или у школы. Были даже такие, когда высаживали деревья, и когда бегали на лыжах на уроках физкультуры, и везде она крупным планом. Как-то стало неловко почему-то. Такое было чувство у девушки, что за ней просто шпионили. Когда хотели, тогда и фотографировали, не предупреждая. Она пролистала альбом со своими фотографиями и со смешанным чувством вернула его обратно на полочку этажерки. Немного помедлив, она взяла другой альбом, ожидая увидеть самого Антона, но и во втором альбоме были её фотографии, только более раннего возраста, класса шестого, седьмого. И тоже до самой последней страницы.
Со страхом она взяла третий альбом, думая, что здесь вдруг тоже она с самого первого класса?
В третьем альбоме фотографии были пятого класса.
— Какой альбом интересный, почему Антон молчал, что делал эти фото? Вот мы в тайге высаживаем рассаду кедра, а вот пионерский сбор. А это собираем металлолом. Вот мы на «Ёлке» в школе. И всё, а дальше меня нет. Я после новогодних каникул была уже в Асино. Но когда Антон это делал? Ведь невозможно сфотографировать скрыто! Совсем не понимаю, как он мог это делать, — удивлялась девушка.
В это время в доме раздались голоса друзей Антона. Вскоре дом заполнили и друзья, и родственники. Валентина всех знала, да и её знали все, поэтому знакомить и знакомиться не пришлось.
Зная, что Валентине нельзя пить спиртное, Антон приготовил для неё лимонад. Но, находясь среди весёлых выпивших людей, она себя тоже ощущала навеселе. Шутила вместе со всеми, смеялась. Кто-то пришёл с баяном, и взрослые родственники стали петь свои старинные песни, а молодёжь собралась в клуб на танцы.
Антон не любил танцевать, но на медленный танец он всегда приглашал Валентину. Когда он провожал её домой, она спросила:— Скажи, эти фото в альбомах, ты делал сам?
— По разному, где сам, да и у друзей брал.
— А мои фотографии кто делал?
— О, если расскажу, не обидишься?
— Постараюсь понять.
— Когда ты уехала в пятом классе, то я понял, что без тебя стало скучно учиться. Тогда же взрослые приходили в школу и делали фотографии, чтобы заработать, а ты уехала и фотографии не взяла. Вот я и стал их собирать. Старший брат вычислил, что я собираю фото с тобой, и стал надо мной смеяться. Я назло ему научился сам фотографировать и научил младшего брата. А когда ты приехала, то младший подсуетился и решил на мне подкалымить. Бегал, тебя фотографировал и потом делал фотки и мне продавал. Я в столовку не ходил, на фотки деньги тратил..
Ну а дальше — больше. Его друзья тоже научились пользоваться фотиками и тоже бегали тебя снимали. Впрочем, так до сегодняшнего дня. Я учился, а они, когда ты приезжала, фотографировали тебя. Потом я в армию ушёл, а они всё продолжали тайно тебя фотать. Я пришёл из армии, а у них этих фоток ворох! Ну, я повзрослел и стал выбирать фотографии, а не как в детстве, скупал все подряд. Сейчас выбираю только те, которые понравятся, — засмеялся он.
— Они что и сейчас фотают? Они уже взрослые, зачем им это?
— Наверное, хотят меня подразнить. Развлекаются, ну и я развлекаюсь, придираюсь к фоткам — усмехнулся он.
— Надо прекратить это развлечение. Такое чувство, что за тобой шпионят.
— Хорошо, я им так и передам, они больше не будут это делать.
— Слушай, а зачем тебе это надо? Ну, в пятом классе скучно стало, а потом?
— Потом тоже скучно было. У тебя друзья, ребята с твоей улицы, попробуй тут подойди! Да и стеснительным очень был. Почему- то стеснялся, что ты про всё узнаешь.
-- Всё ясно. Ну как, день рождения удался?
— Ты знаешь, это мой первый день рождения, который отмечали. А раньше проходил как обычный день. Конечно удался. Чем завтра будешь заниматься?
— Завтра выезжаю в одно село, оттуда пришла жалоба на имя депутата, должна отреагировать.
— И на кого там жалуются, на соседей?
— Нет, всё серьёзней. Муж умер, а семью с детьми выселили из дома, который они вмОн с женой построили. А выселила первая жена, с которой он зарегистрировался до армии, а пока был в армии, она вновь вышла замуж и уехала в Литву.
Он получил чистый паспорт и не сообщил о первом браке. Понадеялся, что первая жена в Литве сменила паспорт и уже на другой фамилии. А эта женщина уехала из Литвы и благополучно рожала детей от сожителей и всех записывала на первого мужа по российскому паспорту. А тут возьми и приехала к родителям с тремя детьми. Узнала, что муж умер, и подала на суд о присвоении имущества. Суд второй брак не признал и присудил ей дом.
— А что ты сможешь сделать, суд ведь так решил?
— Не знаю, но уверена, что как-то смогу. Разобраться нужно, потом будет видно, что делать.
Утром с электричкой она уехала в село к заявительнице. Пообщавшись с ней, посетила другую вдову.
— Это все дети Василия. Все! Он приезжал ко мне часто, все отпуска проводили мы вместе. Это его дети, и мы с ним не разведены. Я законная жена. Мне юрист сказал, что первая жена — настоящая, а остальные — нет. Вот так. Даже если бы дети были не его, а я не разведена, значит, я и унаследую его дом. По закону! Понятно?
— Понятно-то понятно, а вот дети его почему на улице? Они тоже на его фамилии. Дом в таком случае делить на всех надо. И на вас, и на его детей.
— Знаешь что, депутатка, ты мне никто! Не судья и не Бог! Мне этот дом суд присудил. А ты иди отсюда.
Валентина вышла из дома и, пока шла на станцию, всё думала, что делать?
— Я ничего не придумаю, надо ехать в Абакан к юристу, что занимается такими вопросами. Детей не должны оставлять без крова, это неправильно.
Она отпросилась у директора школы и поехала к юристу в Абакан. Муратов подсказал, куда ей обратиться, и где ей помогут найти нужного юриста.
Юрист ответил на все её вопросы, оказалось, что от второй жены не было встречного заявления, поэтому никто ни в чём и не разбирался. Он подробно объяснил, что нужно сделать, каких найти свидетелей и какие достать документы. Оказалось, это совсем несложно. Валентина на обратном пути посетила заявительницу. Написала ей, что нужно сделать, какие взять документы и куда с этими документами следует обратиться.
Домой девушка вернулась с уверенностью, что все получится. Дети получат свою долю, и она не ошиблась. Первая жена не смогла доказать родство своих детей с умершим мужем, но руководство леспромхоза, где работала вторая жена, предоставило документы, подтверждающие, что вторая жена покупала строительные материалы для строительства этого дома. Таким образом, семья смогла вернуть себе дом.
Когда начались летние каникулы, Мария с мужем решили переехать жить в областной город Кемерово. Сначала уехала Мария, устроилась дворником и получила квартиру. Вскоре она вернулась за семьей.
После отъезда матери, Валентине пришлось вернуться к её родителям. Квартиру в скором будущем не обещали.
— Выходи замуж за нашего механизатора и сразу квартиру получишь — говорили ей в леспромхозе.
А Валентина подумала:
— Какой тут замуж? Столько работы! Учёба! Тут не до личной жизни. Для себя сил не хватает, а ещё и муж в нагрузку. Надо хотя бы институт нормально закончить.
Работа ещё эта депутатская всё свободное и несвободное время забирает.
С первого июня ее назначили ответственной за пионерский лагерь при школе. В здании, которое было интернатом для школьников из других сел, на время летних каникул был организован пионерский лагерь. Дети проводили там дни, а на ночь возвращались домой.
Приходили дети рано утром, делали зарядку и шли в столовую. Потом играли в разные игры на спортивной площадке или ходили в поход на какую-нибудь гору. Были даже на горе, где Скалка. В основном дети были после третьего и четвёртого класса, поэтому в походы на дальние маршруты с ними идти Валентина боялась. После обеда вместо сончаса она сама читала пионерам книги или они разучивали какую-нибудь пьесу и ставили для себя спектакли. Домой дети уходили в семь часов вечера.
Девушка очень уставала. После пионерского лагеря она шла в клуб, то по поводу каких-то комсомольских дел, то депутатских, то на репетицию.
— Лето так быстро пролетело, что даже не успела отдохнуть.
— Антон, пошли на мост. Хочется надышаться свободным порывом свежего ветра. Я так устала, еле ноги волочу — призналась она парню.
— А давай я тебя на мотике покатаю, тут тебе и свобода, и ветер, и всё что захочешь — предложил Антон.
— А давай — согласилась девушка.
— Тогда подожди, я прямо к клубу подъеду — сообщил он и отправился домой. Ждать пришлось недолго. Как только Антон остановил мотоцикл, Валентина села сзади, обхватив парня за талию и они помчались по дороге на выезд из посёлка.
Он долго катал её по горным грунтовым дорогам, потом остановил мотоцикл и спросил:
-- Ну, как? Ещё?
-- Не-е-ет, поехали домой.
-- Хорошо -- он дал газу и они въехали в посёлок. На дворе уже было темно, в домах горел свет.
-- Спасибо тебе Тошка, чтобы я без тебя здесь делала? Ну пока? -- она как всегда быстро юркнула в калитку, не дожидаясь ответа.
Первое сентября для Валентины не был каким-то особенным днём, слишком много сил было вложено за лето в школьные дела. Но ей видеть отдохнувших за лето ребят, их улыбки, торжественные костюмы и букеты было очень радостно.
Так, без всякого перехода от летнего труда, она включилась в школьную работу.
В воскресенье Антон пригласил Валентину посмотреть фильм «Баллада о солдате».
Валентине нравились все фильмы, в которых играли Жанна Прохоренко и Владимир Ивашов, и она с радостью согласилась. После просмотра фильма на танцы они не остались, Антон пошёл провожать Валентину. Много говорили о фильме, а когда подошли к дому, Антон сказал:
— А я женюсь!
У Валентины дрогнуло сердце. Ей хотелось спросить: «На ком?», но она не могла. Стало душно и некомфортно. А он ждал реакции и, конечно, вопроса. Но девушка молчала.
— Пошли завтра в поссовет, подадим заявление, пусть нас распишут — сказал он после некоторого молчания.
— Что? — не поверив своим ушам, спросила Валентина.
— А ты не согласна?
— Не знаю – еле слышно произнесла она.
— Мы всю жизнь друг друга знаем, чего тянуть? Там ещё два месяца дадут на размышление. А что тут размышлять? Я ещё в пятом классе решил на тебе жениться, — улыбнулся он.
— А я о тебе совсем никогда и не думала. Да и был ты до армии одного со мной роста и такой же щупленький, как я. Мы тогда на одноклассников не обращали внимания, мы на старшеклассников заглядывались, — приходя в себя, сказала девушка.
— И на кого ты заглядывалась? — лукаво спросил Антон.
— Ну не то чтобы заглядывалась, просто был такой случай. Мне тогда лет девять было. Тётя сшила мне красивое платье, и я побежала за речку к подругам хвастаться. Деревянный мост через Томь тогда весенним паводком унесло, все ходили по подвесному мосту. Возвращалась после обеда. У моста мальчишки в войну играли. Получилось так, что я как бы проникла на чью-то территорию. Несколько мальчишек схватили меня как нарушителя и, затащив на гору, моим же пояском привязали к сосне.
— Это что, привязали на горе, где кладбище? — удивился Антон.
— Да, рядом с крестами. Мальчишки эти заигрались и про меня забыли. Был уже вечер, я замёрзла, да и привязанная устала стоять, скулю, как щенок. Почему-то стыдно было плакать или громко звать на помощь. Стало смеркаться. Люди мимо с работы возвращались, никто меня не увидел. Потом куча пацанов шла с какого-то спортивного занятия, они меня увидели. Ну так, между делом, двое подбежали, разговаривают между собой, развязали меня и дальше пошли.
Один парень был старше, другой помладше. У старшего возле губ была родинка. Когда они меня отвязывали, я не могла и слова вымолвить, так замёрзла и перепугалась. А поблагодарить — это я уже дома решила, когда в себя пришла. Запомнила только того, что постарше был, с родинкой. Нашла его класс, не помню, то ли шестой, то ли седьмой класс, но я его увидела и побежала благодарить. Смотрю, а родинки нет. Я растерялась. А потом на улице в кругу мальчишек увидела и того, что с родинкой.
— Это ты что, про братьев Сураевых говоришь?
— Да. Только тогда я не знала их фамилию. Узнала только, что они переехали из Неожиданного и поселились за речкой недалеко от Людмилы. Вот так со стороны и наблюдала за братьями, точнее, за одним, за тем, что с родинкой.
— И что, так и не призналась?
— Нет, конечно. А потом его с девушкой увидела и тем более не захотела ничего говорить.
— А сейчас?
— А сейчас они оба женаты.
— Ясно. Так я завтра жду от тебя ответа.
— Хорошо.
Валентина долго не могла уснуть, всё думала о предложении Антона. Взвешивала все «за», а против и не было.
«Надо же, с детских лет мечтал жениться на ней, а она даже и не подозревала. Вот чудак, фотографии выкупал. Сам голодовал, а фотографии выкупал. Да и собой хорош, что тут скажешь. Ростом Бог не обидел, и внешне мне нравится. Руководителем работает, значит, что-то из себя представляет. Кого попало руководителем не поставят. Надо соглашаться», — думала она, засыпая.
На следующий день Валентина и Антон подали заявление в ЗАГС, регистрацию назначили на шестое ноября, а через несколько дней Антона отправили в командировку в подшефный колхоз на уборку урожая. Первый раз он приехал домой через месяц и только на один день. Дело в том, что он и там руководил бригадой механизаторов, без него «никак». Обещал приехать совсем в конце октября, за две недели перед регистрацией. Письма он писать не любил, а открытки посылал часто. Валентина ждала, она «рисовала» в своих представлениях их регистрацию, мечтала о собственном жилье, которое обещали дать в леспромхозе. Ждала, но не скучала, не было на это времени.
Серафим прогулялся, работал на прежнем месте, Пана пока не работала. Дома было тихо и спокойно. Николай не только полностью восстановился, но даже летом ходил на покос. По-прежнему держали две коровы. Пасеку свою он тоже почти восстановил, правильнее сказать, что помогли восстановить пасечники села. Отдавали пчёл вместе с ульями. Вот только колодок заготовить не удалось, поэтому часть пасеки была в ульях.
Когда Валентина переехала из Черногорска в Балыксу, то первое время не обратила внимания на новых соседей. Тогда не до этого было. Новые соседи, семья военного, работающего на Ортоне. Жена работала на складе приёмки грузов для Ортона. Глубоко в тайге, в селе Ортон, проживали заключённые, отбывая большие строки наказания за тяжкие преступления. Сосед, Валентин Юрьев, и его зять Павел Левин работали в этой зоне.Точнее, вся территория вокруг этого села входила в их зону контроля, в том числе и посёлок Балыксу.
Это были очень общительные и жизнерадостные люди. Возле их дома, а точнее, возле забора Скударновых, на поляне, собирались подростки, и сосед выносил волейбольный мяч и все принимались играть в волейбол. Когда это занятие утомляло, то подростки рассаживались прямо на траву и слушали байки Валентина.
ЕгО, жена Зина, синеглазая красавица, очень любила играть в настольные игры, особенно в лото. По части изложения баек или анекдотов она превосходила своего мужа. Рассказывала их с аппетитом, зажигательно и озорно.
Пока позволяла погода, то в настольные игры соседи играли на полянке, а с наступлением осени соседи стали собираться друг у друга дома.
Игры проходили дружно, азартно и без выпивки. Даже пиво не употреблялось.
Валентина с соседями подружилась, и, когда они приходили к ним в дом со своими картами и «бочонками», этому очень радовалась.
Дом сразу оживал, много смеялись, шутили.
— Завтра у нас собираемся — заявила однажды Зинаида, собирая свои карточные лото в торбочку.
— Придём, придём, — заверил Серафим, ему такое общество тоже понравилось.
Валентина обычно по гостям не ходила, но вечер следующего дня у неё оказался свободным, и они все отправились к соседям играть в лото. У хозяев было двое детей, старшая девочка была одного возраста с дочерью Серафима, Тамарой. Дети уходили к Скударновым, часто к ним присоединялись приёмные дети Марии, все играли под бдительным присмотром Пелагеи.
Когда закончили играть в лото, хозяйка пригласила всех к столу на чай с пирогами. Не успели гости встать из-за стола, как в дом ввалилась ещё одна группа гостей.
Первой порог переступила сестра Валентина, Раиса. Увидев подругу юности, Зинаида радостно рассмеялась, Раиса кинулась с ней обниматься, так же весело смеясь. Её муж, офицер Павел Левин, со всеми поздоровался за ручку. Следом за ними в дом вошли ещё два молодых человека, Валентина их уже видела в селе, они не один раз бывали и у них дома, так как работают в одной организации с Серафимом. Это брат хозяина, Анатолий и его друг Николай. Кроме того, Анатолий подружился с дедом Николаем и часто бывал в его мастерской.
Видя, что компания образовалась не маленькая, Валентина быстро выскочила из-за стола и, наскоро попрощавшись, вылетела в двери.
— Чё уж всё, закончили играть-то? — спросила Пелагея, увидев внучку.
— Закончили. Там гости к ним приехали.
— А наши почё не идут?
— Придут скоро.
Услышав, что в дом приехали гости, дети Юрьевых быстро собрались и убежали домой.
Всё чаще брат Валентина Юрьева, Анатолий и его друг Николай стали появляться в мастерской у деда Николая, всё чаще стали они засиживаться под окном на лавочке.
— Зин, а чего это твои гости у нас на лавочке прописались — спросила как-то Валентина соседку.
Зинаида громко рассмеялась, потом ответила.
— Колька – то у Серафима работает, ну как-то зашёл к нему в дом по работе и тебя увидел. Ну и давай сюда ездить по делу и без дела. А наш-то, Анатолий, его спрашивает, кого это он в Балыксе нашёл, что мчится туда в любую погоду. А тот возьми и скажи:
— А тебе скажу, так сам в Балыксу ездить начнёшь.
Вот теперь эти друзья соревнуются, кого ты из них выберешь. Но я тебе так скажу, Кольку не выбирай. У него там, где он служил, сын растёт. Хотел к ним уехать, да тебя увидел.
— Да не нужны они мне оба, есть у меня парень.
— А я им так и сказала. Но наш настырный, молчит и ходит, то к деду твоему, то просто на лавочку под вашим забором — заливалась весёлым хохотом Зинаида.
Соседи очень полюбили эту веселую и разговорчивую женщину. Когда она шла на свой пост, то успевала поговорить со всеми, кого встречала на улице. Она всегда интересовалась здоровьем, а если это был школьник, то успехами в учебе. Всех она знала по именам и даже по отчеству. Для каждого у нее находилось доброе слово или пожелание. Все, кто общался с этой женщиной, уходили с радостью в глазах и улыбкой на устах.
Валентина тоже полюбила Зинаиду и доверяла ей свои сердечные секреты.
Антон приезжал всего один раз и на один день. Обещал приехать в середине октября Но очередной встречи в октябре она не дождалась. Открытки тоже больше не приходили и девушка пошла к матери Антона узнать, что случилось?
— Ой, не знаю. Говорят, что в больницу положили, поеду, узнаю, что с ним и тогда тебе всё расскажу.
— Передайте от меня привет, скажите, что я его очень жду.
— Да. Да. Передам — пообещала она .
В понедельник, как только Валентина вошла в учительскую, директор школы объявил:
— Сегодня всем, кто у нас до тридцати пяти лет, сдать кровь на анализы. А тем, кто не замужем, пройдите осмотр у гинеколога. Подменяйте друг друга, но медкомиссию должны сегодня же пройти все. Срочно!
Валентина, вместе с другими учителями сдала кровь и пошла в кабинет гинеколога.
— А можно не у Соснина проходить осмотр? — спросила она в регистратуре.
— А сегодня Муратова Вера Ивановна.
— Хорошо, спасибо— ответила девушка и смело пошла в кабинет.
— Вера Ивановна — обратилась она к врачу— мне нужен осмотр гинеколога, но я вас попрошу, пожалуйста, не пользуйтесь зеркалом, этого не нужно.
— Да? Хорошо. Раздевайся, ложись и ничего не бойся.
— Просто у нас был такой случай, когда девушку не осмотрели, а сразу поставили зеркало, а она ещё и замужем не была. А я замуж выхожу. Шестого ноября регистрация — готовясь к осмотру, объясняла девушка.
Через две недели учитель истории попросил Валентину подменить его в пятых классах.Чтобы подготовиться к урокам, она зашла в школьную библиотеку, за необходимой литературой.
— Ой Валюша, ты бы только знала, как обрадовался Пётр Назарович твоим результатам! Кровь чистая, а результаты осмотра в гинеколога, он в первый же день по телефону получил. Собственно, в основном он этот медосмотр и устроил- то из-за тебя.
— Почему из – за меня? — удивилась девушка.
— Ну как, у нас же двадцать два человека заразились сифилисом. Какая-то Вера Волошина приехала с Абакана и жила у нас в посёлке четыре дня. А потом с нашими ребятами поехала в подшефный колхоз. Все кто был с ней в контакте, все попали в больницу. Не поверишь, даже женатые попались. Ох как мы все за тебя переживали.
— А за меня – то почему? — ничего не могла понять Валентина.
— Так ты с Антоном гуляла. На мотоцикле с ним раскатывала. Замуж за него собралась. До регистрации – то осталось пол - месяца. Вот и подумали, что вы уже живёте — доложила библиотекарь.
— Ну и что? Могли бы и жить, это наше с ним дело — недоумевала девушка.
— Да ты что, ничего не знаешь?
— Вы про что?
— Да как про что, пол месяца назад в нашу больницу сообщили, что все наши механизаторы, что в подшефном колхозе, все попали в больницу с сифилисом.
У Валентины под ногами закачался пол. Голова закружилась, и она, опираясь одной рукой на стену, поспешила побыстрее выйти на улицу. Не хватало воздуха, сдавило грудь. Выйдя на крыльцо школы, она остановилась, откинулась на стену и постаралась отдышаться. В висок стучало: «Домой, скорее домой, только бы никого не видеть, никого не слышать». Впившись глазами в дорогу, Валентина устремилась домой. С каждым шагом она шла всё быстрее и быстрее, и вот уже поворот на её улицу, знакомая с детства тропка вдоль домов. Не помня себя, она побежала домой со всех ног.
Подбегая к дому, она увидела соседского брата на лавочке. Валентина резко остановилась.
— Чего сидишь?— спросила она.
— Тебя жду — ответил парень.
— Зачем? Что тебе от меня нужно?
— Не знаю. Нравишься. Очень-- признался он.
— А дальше что?
— Женился на тебе хочу.
— Паспорт с собой? — не ожидая от себя, спросила девушка.
— Да, с собой. Только в доме у Валентина.
— Неси, в поссовет пойдём.
— Я буду. Я сейчас! — вскочив с места, скороговоркой проговорил молодой человек и убежал. Она села на его место и стала ждать. Ждать почти не пришлось, парень не успев скрыться, как вновь появился с паспортом в руке.
— Пошли!
Она шла впереди, твёрдо ставя на снежную тропу свои ноги. Когда подошли к поссовету, она открыла дверь и скомандовала:
— Заходи! — сама зашла следом.
— Мне нужно кое-что изменить в заявлении на регистрацию брака— обратилась она к секретарю поселкового совета.
— Что изменить? — спросила та.
— Фамилию жениха, Золотова на Юрьева.
— Так не делается.
— Всё делается. Перепишите, пожалуйста — требовательно, голосом, не допускающим никаких возражений, сказала Валентина.
— Мне нужен паспорт жениха — сдалась секретарь.
— Пожалуйста! — девушка положила на стол перед секретарём паспорт Анатолия.
— Срок менять? — почти заикаясь, спросила секретарь.
— Нет. Регистрация шестого ноября. Мы придём. До свидания — и обернувшись к Анатолию, бросила:
— Пошли!
— Вам тут депутатские письма пришли — выкрикнула секретарь вслед, но Валентина даже не оглянулась.