…- Вы что, дебилы!? Кто вам разрешил снять наблюдение с двадцать первого номера!? Я разрешал!?
Речкалов влетел в свой номер, где его помощники в это время играли в морской бой.
- Товарищ майор. Вы же сами сказали, что дело близится к концу, и мы решили…
Оправдываясь проговорил тот, с татуировкой на пальцах.
- Вы, вы решили!? Ты вообще кто такой!? Как тебя зовут?
- Сережа…В смысле Сергей Константинович…А что?
- Ты не Сергей Константинович…Ты ****ь, Баран Ослович! Решили они…
- А ты кто!
Вячеслав Олегович резко повернулся ко второму топтуну, который все еще держал листок бумаги с убитыми и ранеными кораблями.
- Я?
- Ай!- Махнул в отчаянии майор ФСБ.- Можешь и не продолжать…Итак понятно, что такой же осел, как и дружок твой, Сергей Константинович…Играем…Играем, мать вашу за ногу…Клиент смотался а они играют…
Вячеслав Олегович подбежал к окну и прижавшись лбом к стеклу, зачастил…
-Что делать? Что делать? Что делать?
Наконец майор успокоился и повернувшись к топтунам бросил устало.
- Я сейчас ложусь спать, а вы землю ройте, но писателя мне этого отыщите…Что бы завтра, к десяти часам утра, я знал, где мне его искать…
Работайте.
…Где-то часов в десять заработало радио…Мимо купе, почти обязательно задевая торчавшие из-под простыни ноги Веревкина, проходили пассажиры с полотенцами и зубными щетками в руках. Было шумно. Пахло туалетом. Проводница разносила чай в подстаканниках. Владимир вздохнул, потянулся и отбросил простыню. Исилькуль. Стоянка поезда, десять минут.
Послышался голос проводницы в начале вагона и пассажиры поспешили на выход: кто покурить на свежем воздухе, а кто прикупить пирожков с капустой и картошкой, которыми обычно торгуют на перронах местные бабули.
Владимир вернулся в купе с большим кульком пирожков. Пирожки, по словам старушки, продавшей их писателю, были трех видов: с капустой, с луком, рисом и яйцом и с ливером…
Какой из них с чем, придется разбираться самому…
Владимир сходил к титану за кипяточном, сел за небольшой столик и выудив из кулька первый пирожок, мысленно представил перед собой дедов дневник.
***
… Последние органные аккорды Токката и фуга ре минор, Иогана Себастьяна Баха, еще витали под расписными сводами кафедрального католического собора, построенного и освященного в честь Непорочного Зачатия Девы Марии, когда Иван Веревкин, с трудом открыв тяжелую, резного дерева дверь, вошел в прохладный полумрак костела.
- Здравствуйте Ваше преосвященство. - Проговорил Иван Веревкин, снимая шляпу.
- Вы хорошо играете. Говорят, что орган слушается далеко не каждого.
-Ерунда…- Мягко выговаривая слова, проговорил священник.
Орган под силу освоить практическому любому пианисту. Вот вы к примеру, учились когда-нибудь игре на фортепьяно?
- Да Ваше преосвященство…В детстве матушка приглашала ко мне учителя музыки…Но дальше к Элизе Бетховена, дело не пошло…Я не имел тяги к музицированию.
- Ну, хорошо, юноша,
Ксендз приподнялся в табурета, аккуратно накрыл клавиатуру органа куском тяжелого бархата желтого цвета, обшитого старой бахромой и, повернувшись лицом к Веревкину закончил, без особого к слову любопытства.
- Что вы хотели, придя сюда? Ведь не о музыке вы хотели со мной поговорить…Или я ошибаюсь?
- Штабс-ротмистр Веревкин, Иван Титович.
Молодой человек коротко поклонился и словно, между прочим, поинтересовался.
- Прошу прощенья, ваше имя случайно не Иосиф Сенвайтис?
- Да…Это я….- Ксендз похоже предвидя долгий разговор поманил офицера за собой, а сам приоткрыв практически незаметную дверь справа от органа, вошел в небольшую, полутемную комнатку, свешенной одной толстой свечой.
- Присаживайтесь, господин Штабс-ротмистр. Вот сюда, в это кресло.
Сам Иосиф Сенвайтис, присел на деревянную резную скамью с высокой спинкой.
- Вам привет от профессора Сохатого, Петра Григорьевича. Он говорил, что вы в свое время, с ним вместе учились в Сорбонне.
- Да…- священник неожиданно рассмеялся.
- Только тогда, Петр Григорьевич Сохатый был еще далеко не профессор.…И даже не бакалавр. Боже, как давно это было…
Париж…Латинский квартал…Ну хорошо, чем я могу помочь молодому другу моего старого товарища…
-Я бы хотел попасть на крышу вашего собора…
-Прошу прощенья, не понял…
Ксендз даже привстал от удивленья.
- Все очень просто. Я хочу попасть на крышу вашего католического собора, освященного в честь Непорочного Зачатия Девы Марии.
- Зачем?
- Прошу прощенья Ваше преосвященство, но, к сожалению, я не могу вам сейчас всего рассказать…Уверен, вы еще встретитесь с вашим однокашником и он вам все обязательно расскажет…
- Ну и чем я могу еще быть вам полезен?
- Мне нужна лестница, небольшая, футов десять. И еще мерная лента…И еще хорошо бы посмотреть документацию на строительство собора, чертежи, план постройки…
Есть у меня мерная лента фирмы Гильдельбранда, да и лестница тоже найдется. С бумагами хуже: год назад, в библиотеке пожар случился…Все что было, включая святые писания и ноты певчих, все сгорело. А что не сгорело, то в воде погибло, когда пожар тушили. Так что все что угодно, но только не бумаги … Но и все остальное, ленту, лестницу, веревку с крюками если нужно, будет только завтра. А сейчас, сейчас уже вечер и мне нужно готовиться к святой мессе.
- До свидания, господин Штабс-ротмистр.
- До свидания, Ваше преосвященство…До завтра.
Напротив костела, возле толстой скрюченной как от подагры рябины, в ветвях которой еще остались сморщенные полупрозрачные ягоды, стояла скамеечка и Иван, слегка поколебавшись, присел на согретую ранним весенним солнышком доску.
Чтобы там ни было, а зима уже совершенно точно прошла, снег в центре города уже почти весь стаял, а с прозрачных, в руку толщиной сосулек, капала сверкающая в лучах вечернего солнца капель…
Может быть и не кстати, но штабс-ротмистру вдруг вспомнился его последняя встреча с Адмиралом Колчаком.
- Ванечка, мой мальчик,- Александр Васильевич был, как всегда идеально одет и причесан.
Несмотря на зиму , в распахнутой шинели и белой, адмиральской фуражке он казался даже выше ростом, чем был на самом деле.
- …Вы вчера присутствовали во время захоронения части золотого запаса России. Это конечно мизер и в обычных условиях на эту малость невозможно даже и пытаться возродить монархию в России. Но жизнь есть жизнь, в ней может быть все что угодно. Иной переворот совершался после всего лишь нескольких бочек с водкой, вовремя предложенных толпе. И вдруг под небом российским, случится что-то такое, une surprise, непредсказуемое одним словом, и это золото, поможет восстановлению фамилии Романовых на Российском троне.
А они, уцелевшие Романовы еще есть.…Я это знаю совершенно точно…
…Мария Федоровна, Ксения Александровна, Александр Михайлович, Николай Николаевич Младший, Ирина Юсупова…Одним словом: карта захоронения золота у вас в кармане, мой устный приказ и мое благословление, вы юноша уже получили и теперь, как знать, может быть именно от вас зависит будущее Отчизны.
На карте нет точных координат, и никто кроме нас с вами, и тех солдат, что закапывали ящики, золото это не найдет. Солдат опасаться не стоит, верст через десять они уже позабудут все приметы пейзажа того места, благо зима и снег сильно меняет окружающие виды. Меня скорее всего новая, рабоче-крестьянская власть казнит, дай Бог не повесят, а расстреляют, а вот вы и ваши потомки смогут повлиять на ход истории. Поэтому, пожалуйста, приехав домой вы первым делом обязательно зашифруйте и саму карту и все координаты, которые смогут помочь в будущем отыскать это золото. И еще.…Если уж для возрождения монархии в отчизне нашей золота этого будет мало, то хотя бы используйте его, для облегчения жизни сынов русских за границей. Одно это уже воздастся вам, мой дорогой вы мой штабс-ротмистр…
Ну, вот и все кажется. Дайте я вас расцелую.…Берите свою лошадь и, да поможет вам Бог.
Кстати, штабс-ротмистр, голубчик, передайте привет вашей матушке, даст Бог, мы еще с ней свидимся.
…Веревкин улыбнулся и только сейчас заметил, как перед ним стоят три пьяненьких солдата, в шинелях и с красными повязками на рукаве.
- Смотри-ка братцы, как барчук на солнышке-то поплыл…Ровно масло по сковородке.
Проговорил, скорее всего, старший по званию, хотя единственным его отличием от остальных солдат, был замызганный красный бант, пришпиленный к груди.
Вперед выступил худощавый, смуглый, жуликоватый на вид солдат.
Распахнув словно случайно лохматую шинель, он показал штабс-ротмистру сверкнувший воронением револьвер.
- Да часто ли тебе, мой революционный товарищ доводилось видеть, как масло на солнышке таяло? В то время, когда ты, как и весь сознательный пролетариат мерз и загибался во вшивых, сырых окопах на фронтах войны с мировой контрой, эта внутренняя контра наедала себе мозоль в Асториях и Метрополиях, вместе с надушенными, расфуфыренными ****ями.
-Неплохо рядовой…Впечатляющий монолог. Долго репетировал!?
Рассмеялся Веревкин и, приподнимаясь со скамьи, по привычке потянулся к плечу, дуда, где обычно чернел ремень карабина.
-Что барчук, ружьишко дома позабыл? Вот беда-то…
А лопатник, или положим котлы с цепочкой при себе, аль опять же дома, на рояле оставил. А ну ка мальчонка, сымай пальтишко.… Ну и все остальное, тоже скидывай.
- А патруль-то, похоже, из ряженых…
Явные урки…
Догадался офицер и резко развернувшись, локтем прошелся по носу говорливого грабителя.
Тот дернулся, отшатнулся и судорожно потянулся к револьверу, как вдруг, два хлестких выстрела, и следом еще один, нарушили тишину церковного двора.
Ряженые уголовники рухнули к ногам пораженного штабс-ротмистра, который хоть и присел от неожиданности, однако тут же резко повернувшись в сторону, откуда прозвучали выстрелы, пытаясь сквозь кусты можжевельника и сгустившиеся сумерки, рассмотреть своих спасителей.
Тщетно.
Откуда-то сбоку раздался громкий лай собаки и резкая трель свистка.
- Пора уходить…
Разочарованно бросил Иван Титович и, с сожаленьем кинув взгляд на новенький револьвер, упавший в лужицу возле скамейки, пошел прочь.
Домой, к Натальи.
***
…- Ну и как это называть, Шкворень!? Из-за какого-то недобитого офицеришки, фраера, мы сейчас с тобой замочили троих нормальных бродяг, гопстопников. Да нас местная братва на ножи поставит, коли узнает, как мы с ребятами этими распорядились.
Кромсая ножом горячий, отварный рубец в небольшом трактире возле «Зеленого базара», недовольно, вполголоса ворчал Аркадий.
Куски рубца получались неровные, что еще больше заводило его.
- Знаешь, Аркаша…
Шкворня красота и симметричность кусков не волновало, и он большой вилкой нанизывал сразу же несколько кусков сочного рубца и, не боясь обжечься, почти не жуя, глотал их, громко стуча вилкой по прокуренным, но крепким зубам.
Я за пятьсот килограммов рыжья всю местную братву на ножи поставлю…
Ты, похоже, запамятовал, дружок, что нам с тобой наказывал Петр Григорьевич? Так я напомню…Мы с тобой, Аркаша, должны оберегать штабс-ротмистра как родного, до тех пор, пока он карту рисовать не закончит…
Оберегать, корешок ты мой несмышленый, а не смотреть в сторонке, как его трое мазуриков берут на гоп стоп…
Так что кончай психовать, а лучше повтори по пиву.…У них сук, рубец основательно пересолен…
…- А если это будут настоящие солдаты или допустим чекисты?
- А ты Аркашка полагаешь, что чекисты из другого мяса сделаны? Сохатый сказал оберегать, значит оберегать…
Шкворень высморкался на пол, засыпанный влажными опилками.
- А скуксишься, Аркаша, то мне твои пятьсот килограммов рыжья совсем даже не помешают…Я ешо молодой.
***
…- Здравия желаю, Александр Иванович. Да, да.…Так точно товарищ генерал это я. Вынужден вас огорчить, Веревкин опять сбежал.…Ну, зачем же вы так!? Кто тупорылая? Я!? Я сука тупорылая!? Как же так, Александр Иванович, можно сказать одно дело де…Почему же? Мы были уверены, что писатель доведет нас до самого места закладки золота. Да-да…Мы установили в новые кроссовки Владимира Андреевича два маячка… Последняя разработка. Но кто мог знать, что он эти самые кроссовки обменяет у старшины Челябинского Высшего Танкового Командного училища, на армейский миноискатель ИМП-1!?
…Да…Совершенно новенький ИМП-1…. Ну что теперь?
Теперь мы знаем и домашний старшины, и адрес его любовницы, и адрес. …Куда мне пойти? В жо…
…Товарищ генерал…Мои сотрудники сейчас шуршат в аэропорту и на вокзале…Есть еще правда Челябинский автовокзал, но мне кажется Веревкин туда не сунется…Во-первых автовокзал небольшой и там труднее оставаться незамеченным, а во-вторых, практически все маршруты крутятся в районе области…Сибирь захватывает только один рейс: Челябинск-Омск, но мне кажется это не наш случай…Так что мне кажется, уже в ближайшее время я буду знать точно, куда и как ринулся наш подопечный. Спасибо за доверие, товарищ Лютый. Буду стараться!
Речкалов положил трубку и подошел к стойке портье.
- Э…- Чекист зашевелил пальцами, пытаясь вспомнить имя той самой крашеной блондинки, коей далеко за пятьдесят.- Елизавета Петровна…
- Елизавета Ильинична…- Мстительно скривившись, поправила его портье.
- Что вы хотите?
- Да, да…Конечно Ильинична…- Примирительно улыбнулся Речкалов и придвинувшись к женщине тихо поинтересовался.
…- Скажите, милая…Где в городе можно купить хороших сигар?
Похоже, женщина нисколько не удивилась вопросу.
Нагнувшись, она достала из стола пачку сигарет и положила их перед чекистом.
- Сигар в Челябинске давно уже нет. Вот кубинские сигареты из сигарного табака. «Ligeros" рекомендую.…У нас его называют Смерть под парусом»…Денег не надо…Дарю…Добрая я и совсем не дура, а тем более старая дура.
-Да ты не дура, ты сука!
Вытирая выступившие слезы и задыхаясь от кашля, простонал Речкалов.
- Большей драни мне еще не приходилось курить…Вот уж точно, смерть под парусом!
-Товарищ майор.- К Речкалову подбежал один из топтунов.
- Ну что тебе Валера? - Кое-как отдышавшись проговорил чекист отбрасывая недокуренную сигарету в сторону. – Чего разорался. Нашел никак?
- Так точно, похоже, нашел!- Валерий вытянулся и даже попытался отдать честь…
- Это к фетровой-то шляпе?
Устало усмехнулся Речкалов и опустился на скамейку, ярко-зеленую, с литыми бетонными ножками.
-Похожий по описанию на нашего писателя человек, через вокзального алкоголика приобрел билет в седьмом вагоне поезда Адлер – Красноярск…Билет был станции Тайга.
Филлер вытер пот со лба и машинально опустился на скамейку рядом с шефом.
Майор Речкалов казалось, даже и не заметил подобного нарушения субординации.
- А где твой напарник?
- Серега что – ли? Так он еще с утра в аэропорт умотылял…Скоро подъедет.
- Не Серега, а Мухин Сергей Сергеевич, между прочим лейтенант Федеральной Службы Безопасности.
- Так я тоже как бы лейтенант Федеральной Службы Безопасности. Молодой офицер явно обиделся.
-Да не обижайся, ты, лейтенант…
Речкалов понизил голос и поинтересовался как бы про между прочим.
- А вот как думаешь, а не кинуть ли нам товарища генерала,
дорогого нашего ,Александра Ивановича Лютого, через хрен?
-То есть как это через хрен?
Зловещим шепотом прошипел молодой чекист, испуганно озираясь.
-А вдруг он, они узнают?
-Да как же они узнают, если мы им не скажем?
Речкалов рассмеялся, но не громко и тоже оглянулся.
- В конце концов, дорогой ты мой Валерий Михайлович, что нам по большому счету дает дружба с генералом Лютым? Да не хрена она нам не дает!
Речкалов неожиданно озлобился.
- Он там, в кабинете на Лубянке, на своем велотренажере катается, пенсию себе заслуженную зарабатывает, а я здесь в Челябинске, курю мерзкие сигареты и гоняюсь за безбашенным писателем с его призрачным золотом, находясь к тому же в официальной отставке.
…- Вы сказали за золотом!?
Подался вперед лейтенант.
- Да мой мальчик…Именно за золотом и к тому же за очень большим золотом… А ты полагал мы врагов Советской власти здесь ищем?
-…Ну, где-то так.…
Выдохнул лейтенант и, выудив сигарету из пачки, брошенной майором на скамейку, не торопясь, картинно отставив мизинец, закурил.
Пока Речкалов радостно и счастливо смеялся, а лейтенант надрывно кашлял и вытирал слезы, подошел второй филлер и, непонимающе глядя на товарища, сообщил майору о неудачи в поиске.
-В кассы аэропорта ,Владимир Андреевич Веревкин, не обращался и в объективы видеокамер аэропорта так же зафиксирован не был.
Ладно, лейтенант. Бери своего дружка , поезжайте в кассу железнодорожного вокзала и приобретите три билета в купе до станции Тайга на ближайший поезд.