Ночью я бродил по территории завода, проверяя замки и хитрые лазейки. Играл с Мишкой мини–спектакль под названием «Героическое задержание преступников».
— Яша, слышал треск?!
— Воры! Выломали доски, теперь лезут через дыру в заборе!
— А мы их дубиной! дубиной!
— Дубина — лучшее оружие сторожа!
Я подобрал увесистую палку и стал подкрадываться к источнику шума. Вместо вора я увидел большущую собаку.
— Мухтар, Джульбарс! — я засмеялся и протянул собаке кусок хлеба, который перед тем жевал.
Собака завиляла хвостом и осторожно приняла угощение. Она устроилась на траве и съела хлеб.
Я увидал раскидистый лопух и давай дубасить его палкой. Собака удивлённо посмотрела на странного мушкетёра и побежала к дыре в заборе.
— Так тебе, ворюга! Так! — возбуждённо приговаривал я, повергая репей, но вместо радости испытал разочарование. — Не видать мне сегодня лавров победителя.
Снова я бродил от забора к воротам… Проверял замки. И думал, думал, думал…
— Миша, как избавиться от наваждения по имени Женька?
— Яша, чтобы потом не жалеть об упущенном счастье, придётся навестить заблудшую подружку.
— И правда! Не так много нужно. Один день да денег на билет туда–обратно!
— Посмотрим, как Женька тебя встретит, чаем напоит, как поцелует. Как приветит будущая тёща.
— Ты — молодчина, Миша! Едем! В первый же выходной.
Я много раз проигрывал варианты развития событий…
…Вот Женечка встречает меня распростёртыми объятиями… Мы гуляем по окрестным горам… Я без зазрения совести соблазняю… мою будущую жену.
…Или вот: мы всё бросаем, берём аптечку – ложку – кружку, несколько лучших книг да вдвоём сбегаем на необитаемый остров. Навсегда. Перед побегом вылечив её от постыдных болезней…
…Вдруг Женька признаётся, что без ума влюбилась в соседа, красавчика–атлета с крутым мотоциклом. Она грубо выставляет меня за дверь. Предательница!
…Тут выскакивает Женькина тётка и гонит меня метлой. И поделом!
Жаль лишь потраченного времени. Зато со спокойной совестью могу поставить на наших отношениях жирный чёрный крест!
В ту ночь воры не пришли. Подвиг я не совершил. С особой силой одолевали мысли о примирении с Женькой.
Утром весьма кстати пришёл напарник и предложил отдохнуть.
— В конце августа начнутся дачно–огородные хлопоты, тогда я буду просить тебя работать. Если хочешь, я подежурю, а ты отдохни два–три дня. Слышал я про твои подвиги. Ты заслужил отдых!
Я с готовностью дал себя уговорить.
— Миша, как ты думаешь, нужно ли ехать в Закулички?
— Не знаю, Яша, может, что-то тебе и светит. Но, вероятнее всего, больше мучений ждёт тебя от этой любви. Но ради большого жирного креста…
Я быстро собрался, забросил в рюкзачок флейту, книгу с лучшими стихами и поплёлся на автовокзал. Несколько раз порывался развернуться да пойти назад.
— Мишка, придётся ехать! Ради определённости. Иначе всю жизнь буду сожалеть об упущенных возможностях. Пока не увижу беглянку, пока она не скажет окончательного “пошёл вон!”, пока не укажет на дверь, не будет мне покоя до конца жизни.
— Успокойся, Яша. Сегодня просто выходной, прогулка выходного дня. Ты хоть раз был в Закуличках?
— Прогулка выходного дня? Пусть будет так! Говорят, в Закуличках живописные горы. Даже с края света едут туристы и художники.
В автобусе я задремал…
…В Закуличках во дворе меня встречает Женькина тётка. Визг и крик разносится по всему селу:
— Развратник, насильник! Вот кто заразил наивную девочку сифилисом!
Я молчу. При таком настрое любые доводы бессильны. Уезжаю, не повидавшись с Женькой.
На очередном ухабе я открыл глаза и сосредоточил внимание на вершинах гор. Автобус поднимался на высоченный перевал. Вдали виднелись ледники. Глупые мысли прошли, как стихает головная боль.
Приближаясь к Закуличкам, я расспрашивал пассажиров, как найти Женькину тётку. Кто-то показал нужный дом.
— Да–да! Девочка–сиротка, в интернате жила. Недавно приехала и сразу заимела репутацию… недобрую.
Я прилип к окну, разглядывая дом. Особняк крепкий, огород ухоженный.
На автовокзале я изучил расписание автобусов и пошёл! Село большое, горы вокруг живописные и суровые — вот где раздолье художникам и альпинистам! Можно бы здесь пожить, по горам побегать… вместе с Женечкой.
Я проходил мимо маленькой провинциальной гостиницы. Зашёл. На всякий случай. Узнать цены. Цены были терпимыми даже на одноместные номера. Одноместные номера сейчас заняты? Можно и двухместный…
Минут через двадцать я был у Женькиного дома. В ограде я увидел мальчика лет десяти. Увидев, что я открыл калитку, мальчик запер собаку в будке.
— Хозяин, здесь живёт девочка Женя?
— Здесь. Но она сейчас занята. Просила не беспокоить.
— Даже так!?
— Она в летней кухне, у неё платный урок музыки. Пианино…
— У вас в летней кухне рояль стоит?
— Нет, она сольфеджио занимается.
— Ну–ну…
Мальчик поторкал дверь — закрыто.
— А–а, она впустила учителя через запасной вход, чтобы собаку не удерживать.
— Можно увидеть Женю? Хотя бы пять минут… — мой голос стал заискивающим.
— Она просила не беспокоить.
— Я специально ехал три часа. Так что: мне назад возвращаться?
— Сейчас я ей скажу.
— Без доклада не впускает?
— Эта связь… Этот урок с перспективой на будущее! Так она сказала.
Наконец, мальчик три раза стукнул в окно. В окне я заметил крупную голую задницу, мгновенно прикрытую большим цветастым полотенцем. Потом мелькнула такая же круглая ухмыляющаяся рожица. Резко звякнул замок, вышла Женька в белой сорочке, накинутой на голое тело.
— Зачем приехал? — равнодушно спросила Женька. — А, это ты…
— Женечка, я буду тебя ждать. Я люблю тебя! Свой адрес напишу, когда освободишься.
— Зачем мне твой адрес? За мной приедет принц на белом “мерсе”.
— Мне уйти?
— Яша, прости, у меня важный клие… учитель. С перспективой на будущее. Такого нельзя упускать!
— Мне ехать домой?
— Прости, придётся уехать… попозже. Хотя… я приму тебя через часок. А сейчас погуляй по улице или посиди на скамеечке в сквере.
— Что — очередь? Если уйду, то навсегда!
— И всё же, Яша, посиди… погуляй. Пожалуйста. Вечером будет ещё один автобус. До автобуса успеем пообщаться. Для тебя бесплатно… в благодарность за услугу.
— Какую услугу? Что за канцелярский стиль?
— Прости, дурная привычка. С кем поведёшься… Ну ладно, Яша, мне пора… на урок. Яшенька, ты — самый лучший друг! Самый прекрасный мужчина! У нас впереди романтическая ночь! Жди! Обещай, что подождёшь, — Женька развернулась, послала мне воздушный поцелуй и юркнула в приоткрытую дверь летней кухни.
— Ничего обещать не буду, — сказал я, когда остался один.
Звякнул замок. В окне опять сверкнула ухмыляющаяся рожица. Я хотел идти прочь, но откуда–то выскочила краснолицая толстая тётка.
— Парень, ты, это, того, деньги вперёд! — зашипела тётка.
— Какие деньги?
— Ну… За услуги.
— За какие услуги?
— Не прикидывайся, что не понимаешь! Вам, мужикам, только одно нужно! — взвизгнула тётка. — Плата вперёд! Строго по прейскуранту. Знаю вас таких! Товар получите, потом смоетесь!
Я развернулся, вышел за ворота и поплёлся на автовокзал.
— Услуги, товар по прейскуранту, — бормотал я. — Любовь тоже по прейскуранту…
— Э–эй! Клиент, ты куда? Вернись! — кричала тётка вдогонку.
Тётка резво побежала за мной, но быстро выдохлась. Я ускорил шаг.
— Так-то, Миша, прейскурант! Зато теперь я уверен! Здесь меня не ждут. Определённость много стоит. Я — всего лишь очередной клиент. Очередной проситель.
Я оглянулся. Женькина тётка всё ещё плелась за мной. Я пошёл быстрее. И, пока тётка не остановилась, я продолжал идти скоро настолько, насколько хватало дыхания. Потом тётка махнула рукой, развернулась и поплелась назад.
Когда тётка скрылась за калиткой, я пошёл совсем медленно, останавливался, разворачивался, делал несколько шагов назад и снова шёл. К автовокзалу.
— Яша, не гоже тебе в очередях стоять! Кто последний? Ты должен быть первым и единственным!
Я ещё раз посмотрел расписание автобусов и без сомнений решил, что поеду ближайшим рейсом.
— Миша, будем ждать последний рейс? Или едем сейчас? Наверное, не стоит здесь штанами скамейки протирать!
— Да, Яша, слишком всё ненадёжно и хлипко. И оскорбительно! Не сомневайся. Едем домой! Только чур! потом не жалеть! Так что решай!
— Миша, как тебе идея выйти на перевале и гулять по горам до последнего автобуса.
— Прекрасная идея! Тогда точно не будем жалеть о потерянном времени.
Я запасся пирожками на обед, купил билет до перевала и сел в автобус. Автобус выехал со стоянки. Путь назад отрезан! Хотя, что мешает попросить водителя остановиться?
Автобус ехал медленно. Я смотрел на знакомую усадьбу, надеясь в последний раз помахать Женьке рукой — чтобы знала! Дверь летней кухни открылась. Вышел лысенький толстячок… с довольной ухмылкой, без флейты, без гитары… Он не торопясь шёл по тротуару. А возле летней кухни уже припарковалась белая иномарка. Из машины вышел высокий атлет… принц. Я не конкурент!
Женька суетилась вокруг принца. Увидев автобус, она выбежала на тротуар, заметила меня и замахала руками. Потом бежала за автобусом… упала, плакала, сидя на траве… Тут же к Женьке подскочила тётка и принялась кудахтать, хлопая руками по бёдрам.
— Шофёр, там девочка голосует, на автобус опоздала, — сказал кто-то из пассажиров.
— Опоздала… Остановка запрещена. Видели запрещающий знак? Полный автобус пассажиров! Не буду же я возвращаться из-за гулящей девки! Сегодня будет ещё один рейс в девятнадцать ноль–ноль, — равнодушно ответил водитель.
Я приоткрыл окно и услышал тёткины причитания:
— Яша, Яшенька! Вернись! Женечка любит тебя! Она жить без тебя не может! Никаких денег не нужно! Это я виновата! Прости старую каргу! Прости нас! Вернись! — голосила тётка. Она махала руками, словно раненая птица. Она резво бежала по дороге вслед за автобусом и продолжала кричать.
Пассажиры смотрели на меня. Наверное, на моём лице написано, что Яша — это я? Я ощерил свои кроличьи зубы.
— Что? Хотели цирк увидеть? — хотел сказать, но не сказал я.
Я ещё раз оглянулся. Женькина тётка махнула проезжающей красной легковушке. Машина остановилась. А как же запрещающий знак? Крутые, что ли? Тётка побежала сначала к машине, потом к Женьке. Девчонка всё ещё сидела на траве.
— Сейчас будет погоня, — сказал я. — Мы будем биться! За свободу!
Кто-то из пассажиров захлопал.
— Молодец, Яша! Свобода — величайшая ценность! — сказал дед–ветеран.
Кольнула мысль: срочно остановить автобус, вернуться. Идти пешком, бежать, ловить попутки, ползти! Радость встречи перевесит любые обиды и подозрения. Я прикинусь учителем музыки. Флейта с собой! В запасе ещё два дня… Но я ничего не сделал для возвращения. Лишь радовался, что с каждой минутой удаляюсь от горького и ненадёжного счастья…
Я каждую минуту оглядывался, с тревогой ожидая момент, когда покажется красная машина. Машина нас догнала и обогнала, но не остановилась.
— Не договорились? — засмеялся дед–ветеран. — Яша, держись от них подальше. Вся семейка с подвохом.
Я заставил себя расслабиться и почувствовал лёгкость от того, что остался в своём обычном статусе изгоя. Что не надо возвращаться, ловить попутки, придумывать, почему не подождал… Что не нужно выяснять отношения с очередным принцем или “учителем музыки”. Что завтра не придётся бежать в кожный диспансер… сдавать анализы.
Полностью я успокоился, когда мы проезжали над бурным потоком. Я любовался водоворотами и представлял себя буревестником над седой равниной моря… И радовался свободе. Пусть даже в статусе изгоя.
За окном мелькали однообразные заросли ивы. Я закрыл глаза и расслабился. Открыл глаза, когда стало закладывать уши. Перевал? Моя остановка!
— Ты — Яша? — спросил водитель. — Гони ты эту Женьку взашей! Вся деревня плачет из-за этой малолетней потаскухи. У кого-то в семье ссоры из-за неё не прекращаются. Кого она позорными болезнями наградила. Про дорожный знак я придумал. Чтобы не останавливаться, — признался шофёр.
Я вышел из автобуса на перевале и с наслаждением вдохнул прохладный горный воздух.
С высоты я обозревал безбрежное горное пространство. Вдали видны ледники. Множество ледников на горизонте создают впечатление неспокойного океана.
Надо мною не было ни единого облачка. Зато облака плыли там, внизу, цепляясь за серые скалы и верхушки лиственниц.
Я шёл по хребту выше и выше. С каждым шагом открывались новые красоты… Поросшие лиственницей горные долины. Лента реки, каменистые осыпи. Бесконечные освещённые полуденным солнцем стены серых скал.
Я впитывал впечатления с алчностью изголодавшегося путника. В пучине горного океана моё влечение к Женьке выглядело пустой суетой.
— Да, Миша, оно и есть суета.
— Яша, почему–то мне думается, что приедем домой, ты будешь жалеть, что не повидал Женьку.
— Ты прав. Но это не значит, что нужно возвращаться в Закулички.
— Не забывай, что у нас прогулка выходного дня!
— Да. Отъехали недалеко. Можем вернуться в Закулички, переночевать в гостинице. Завтра побегаем по окрестным горам… Может, стоит предоставить волю случаю. Если после покорения горных вершин случайно встретим Женьку, если она проявит полную покорность… Если прогонит заморских принцев… Тогда посмотрим!
— Посмотрим.
В лицо дул нешуточный ветер. Я парил на гребне горы, зачарованно обозревал далёкие ледники и пел:
— Над седой равниной гор… Оксиморон… — я уже кричал, всё равно на много десятков километров ни одного человека. — Невинная обольстительница… Тоже оксиморон.
— Яша, в чём её вина? В том ли, что она так некстати подслушала болтовню развращённых старшеклассниц? В том ли, что недетские вожделения несвоевременно овладели её незрелой душенькой?
— Миша, она невинна! Как ребёнок! Невинная обольстительница? Я вернусь! Я скажу девчонке, что она… Что можно начать жизнь с чистого листа!
— Э–эх, Яша, премудрый пескарь… на что надеешься.
Я бродил по каменистым осыпям. Хотел спуститься в ущелье, откуда вырывался бурный поток, но поспешил выйти на трассу к последнему автобусу в Закулички.
Я сидел на камне возле дороги и высчитывал время, когда ожидать автобус. Высчитал, что автобус будет в ближайшие сорок минут.
После бессонных ночей клонило в сон. Я прилёг на траву и расслабился. Не забывая смотреть на часы.
— Пора! — сказал я, поднялся с земли и вышел на дорогу.