Николай Михайлович Карамзин родился в крымско-татарском роду Кара-Мурзы, который был известен с XVI века. Он провел детство в имении отца в Знаменском, Симбирской губернии, а затем был воспитывался в частном пансионе француза Пьера Фовеля в Симбирске. В 1778 году его отец отправил его в Москву, где он продолжил учебу в пансионе под руководством профессора Московского университета Иоганна Матиаса Шадена. Там он изучал французский и немецкий языки, а также английский, латынь и греческий. Он также посещал лекции масона И.Г. Шварца в университете. В 1782 году Карамзин начал служить в лейб-гвардии Преображенском полку, и в это же время началась его литературная деятельность.
После смерти отца Карамзин ушел в отставку в 1784 году и вернулся на родину в Симбирск, где вступил в масонскую ложу "Золотой венец". Однако через год он снова оказался в Москве, где познакомился с масонами из окружения Н.И. Новикова, известного просветителя. Под их влиянием формировались его взгляды и литературные предпочтения, включая интерес к идеям французского Просвещения, энциклопедистам и работам Монтескье, Вольтера и других мыслителей того времени. Карамзина привлекала просветительская и благотворительная деятельность масонства, но его отталкивали мистические аспекты и обряды.
В 1789-1790 годах он совершил 18-месячное путешествие за границу, которое стало одним из мотивов для его написания книги о Европе - "царстве просвещенного разума". Во время путешествия Николай Карамзин посетил Германию, Швейцарию, Францию и Англию. Во Франции, охваченной революцией, он неоднократно посещал Национальное собрание, слушал речи Робеспьера и заводил знакомства с политическими деятелями.
После возвращения из путешествия, Карамзин начал испытывать все больший скепсис к идеалам Просвещения, но все же придерживался западнических и космополитических взглядов. Он верил, что путь цивилизации единый для всего человечества и Россия также должна следовать этому пути. В своих "Письмах русского путешественника" он заявлял, что "все народное - ничто перед превосходящим человеческим. Главное - быть людьми, а не славянами".
Как литератор, Карамзин стал родоначальником русского сентиментализма и провел масштабную реформу русского литературного языка. Он ориентировал развитие языка на французские модели, но также приближал его к разговорной речи. Карамзин считал, что еще предстоит создать русский литературный язык. Сентиментализм в России был одной из разновидностей западничества.
В своих "Письмах" Карамзин признавал необходимость знания французского языка в русском обществе, но также утверждал, что русский язык не менее ценен для разговоров.
Карамзин также был заинтересован в русской истории и романтическом представлении о "русскости". Он считал, что история должна пробуждать чувство патриотизма. Карамзин порвал с масонством и выразил свое осуждение в отношении либеральных проектов императора Александра I. Он разделял аргументы в пользу самодержавия, приведенные в "Наказе" Екатерины Великой, но теперь подкреплял их результаты Французской революции.
Таким образом, Карамзин придерживался космополитических и западнических идей, однако одновременно выражал желание возвращения к "русским истокам" и уважению к русской культуре и языку.
Карамзин, в своих первых годах XIX века, начал основывать журнал "Вестник Европы", который выходил два раза в месяц. Это было одним из его самых значимых достижений. В этом журнале он выступал в качестве политического писателя, публициста, комментатора и международного обозревателя. Он активно вступал в острую полемику со всеми представителями просветительской традиции – от энциклопедистов до Жан-Жака Руссо. Еще в 1795 году, в "Переписке Мелодора и Филалета", Карамзин ярко выражал свое отрицательное отношение к идеям Просвещения в связи с революцией во Франции. Он писал: "Век Просвещения! Я не узнаю тебя - не узнаю тебя в крови и пламени, в убийствах и разрушении!" Кроме того, Карамзин стал все больше обращать внимание на значение традиции и косность в своем мировоззрении, что свидетельствует о его увеличивающихся консервативных установках. Он утверждал, что "Учреждения древности имеют магическую силу, которую нельзя заменить ни одной силой ума".
Он ясно выразил свою государственно-монархическую позицию, которую раньше считал "чудовищной". Он считал, что гражданственный порядок священен даже в самых маленьких или случайных его недостатках и что власть не является тиранством, а защитой от тиранства. Если народ отвергает эту благодетельную эгиду, то становится жертвой ужасных бедствий.
С учетом вышеизложенного, неудивительно, что в эти годы он резко выступил против галломании, воспитания детей за границей, западных мод и имитации всего иностранного и т.д. Он делал это, так как такое отрицание уже было укоренено в российской интеллектуальной традиции. Наиболее выдающееся произведение Карамзина того времени, в котором развиты подобные мотивы, это «О любви к отечеству и народной гордости» (1802).
В этом произведении присутствует сильный патриотический пафос: "Я считаю, что мы чрезмерно смиренны в своих мыслях о нашем народном достоинстве, и смирение в политике вредно. Тот, кто не уважает сам себя, без сомнения, не будет уважаем другими. Я не говорю, что любовь к отечеству должна ослеплять нас и заставлять считать, что мы лучше всех во всем, но русский должен хотя бы познавать свою ценность. Давайте согласимся, что некоторые народы в общем являются более просвещенными: потому что обстоятельства были для них благоприятнее. Но давайте почувствуем и все благодеяния судьбы в размышлении российского народа. Давайте смело стать рядом с другими, назвать наше имя открыто и повторить его с благородной гордостью".
Это изменение общественно-политических и культурных установок можно оценить только если знать, что в "Письмах русского путешественника" Карамзин утверждал, что после России для него нет более привлекательной страны, чем Франция, и что французы являются самым дружелюбным из всех народов.
В своей статье «О любви к отечеству и народной гордости» Карамзин призывал прекратить слепое подражание Западу и отвергал рабское копирование безделок. Он выступал за национальную самодостаточность и самостоятельность, утверждая, что человек и народ должны со временем найти свою собственную индивидуальность. Он также выражал беспокойство по поводу преобладания иностранных преподавателей и воспитателей в России и предлагал заменить их «природными русскими», указывая на то, что иностранцы не понимают русского народного характера и не могут воспитывать его соответствующим образом. В своих статьях в «Вестнике Европы» Карамзин представил свои консервативные взгляды в систему, и начал интересоваться русской историей, написав пять томов «Истории государства Российского» с использованием ценнейших исторических источников. Он стал последователем консервативной партии и часто посещал салон великой княгини Екатерины Павловны, где читал отрывки из своей «Истории» и познакомился с императрицей Марией Федоровной, которая стала его покровительницей.
По инициативе Екатерины Павловны, историограф написал и представил императору Александру I в марте 1811 года, во время чтения в Твери следующего фрагмента из «Истории», задумчивую записку о политической и гражданской России в прошлом и настоящем. Помимо обзора русской истории и критики государственной политики, «Записка» содержала цельную, оригинальную и очень сложную концепцию самодержавия, понимаемого как особый тип власти, тесно связанный с православием и православной церковью.
По мнению Карамзина, самодержавие представляло собой разумную и долгоэволюционирующую политическую систему, которая сыграла уникальную роль в истории России. Она была «великим творением князей московских», начиная с Ивана Калиты. Она возникла путем объединения автохтонной политической традиции единовластия, исходящей из Киевской Руси, и некоторых традиций татарско-монгольского ханства. Большое влияние на нее оказало сознательное подражание политическим идеалам Византийской империи.
Самодержавие возникло во время тяжелой борьбы с татарско-монгольским игом и было полностью принято русским народом, поскольку оно уничтожило не только иностранное владычество, но и внутренние конфликты. В этих условиях «политическое рабство» не казалось русскому народу слишком большой ценой за национальную безопасность и единство.
Вся система государственных и общественных институтов, по Карамзину, проистекала из монарших прав. Монархическая власть пронизывала всю политическую систему от верхушки до основания. В то же время, самодержавие представлялось ему предпочтительнее, чем власть аристократии. Аристократия, становясь самодовлеющей, могла стать опасной для государства, как это случилось в удельный период или во время Смуты. Самодержавие включало аристократию в систему государственной иерархии и жестко подчиняло ее интересам монархической власти.
Карамзин уделил особое внимание роли православной церкви в этой системе. Он рассматривал ее как совесть самодержавной системы, задающую моральные координаты для монарха и народа в стабильные времена и особенно в случаях их «случайных уклонений от добродетели». Историограф подчеркивал, что духовная власть тесно сотрудничала с гражданской властью и давала ей религиозное основание. В своем произведении «История государства Российского» Карамзин писал: «История подтверждает истину, что Вера есть особенная сила, сохраняющая государство».
По мнению Карамзина, самодержавная система политической власти также основывалась на общепризнанных народом традициях, обычаях и привычках, которые он называл «древними навыками» и, обще говоря, на «народном духе», «привязанности к нашим особенностям».
Николай Михайлович Карамзин строго отвергал идею о том, что "истинное самодержавие" равносильно деспотизму, тирании и произволу. Он считал, что такие отклонения - дело случая (например, в правлении Ивана Грозного и Павла I). Он утверждал, что традиция "мудрого" и "добродетельного" монархического правления была настолько сильной и эффективной, что даже при отсутствии верховной государственной и церковной власти (как во время Смуты) она способна была на восстановление самодержавия в короткое время.
Исходя из всего вышесказанного, Карамзин считал самодержавие "стражем" и главной причиной мощи и процветания России. По мнению Карамзина, основные принципы монархического правления должны оставаться неизменными, лишь дополняться разумной политикой в области образования и законодательства, которые способствовали бы укреплению самодержавия. Согласно его пониманию самодержавия, любая попытка его ограничения рассматривалась им как преступление против русской истории и народа.
Карамзин одним из первых поднял вопрос об отрицательных последствиях правления Петра I, поскольку его стремление преобразовать Россию в соответствии с европейским образцом подрывало "народный дух", то есть основы самодержавия - "нравственную мощь государства". Карамзин фактически обвинил Петра в насильственном уничтожении древних традиций, создании глубокого социокультурного раскола в российском обществе, ослаблении веры, переносе столицы за пределы государства. В результате русские, по его словам, "стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России".
В "Записке" Карамзина также изложены классические принципы русского консерватизма: необходимость сохранения мудрой хранительной политики, ограничение нововведений в государственном устройстве до необходимости, предпочтение подавления людей для обеспечения государственной стабильности перед предоставлением свободы.
Работа Карамзина над "Историей государства Российского" была временно прервана Отечественной войной 1812 года. Историк вступил в ряды московского ополчения и только перед вхождением Наполеона в Москву покинул город. Некоторое время он провел в эвакуации в Ярославле и Нижнем Новгороде. В июне 1813 года Карамзин вернулся в Москву и продолжил работу над "Историей", несмотря на то, что его библиотека сгорела в пожаре.
В начале 1816 года Карамзин приехал в Петербург, чтобы просить о публикации первых восьми томов "Истории" за государственный счет. Александр I предоставил ему аудиенцию, и необходимые средства были выделены. В том же году Карамзин получил титул статского советника и орден Святой Анны I степени. Главное же, император отдал распоряжение печатать "Историю государства Российского" без цензуры. Первое издание в 3000 экземпляров было распродано за 25 дней.
Значение этой великой работы ясно выразил поэт П.А. Вяземский, говоря, что "Творение Карамзина есть единственная у нас книга, истинно государственная, народная и монархическая". А.С. Пушкин также высоко оценил эту работу, считая, что "Историю русскую должно будет преподавать по Карамзину". Работа Карамзина представляет собой не только великое произведение писателя, но и подвиг честного человека. Однако, необходимо понимать, что труд Карамзина является консервативной версией российской истории и его невозможно объективно интерпретировать, не учитывая процесс развития русского консерватизма.
В 1816 году Карамзин переехал из Москвы в Петербург, где прожил последние 10 лет своей жизни, участвуя в общении с выдающимися личностями того времени, такими как В.А. Жуковский, А.С. Пушкин, С.С. Уваров, Д.Н. Блудов, П.А. Вяземский и многими другими. Благодаря предложению Александра I, каждое лето он проводил в даче на Царском Селе, что укрепляло его связь с императорской семьей. Александр Павлович проводил много времени в беседах с Карамзиным во время прогулок по парку Царского Села, писатель часто обедал у него, а император читал рукопись "Истории государства Российского" и обсуждал с Карамзиным текущие политические события. Однако, несмотря на доверие, которое император испытывал к Карамзину, последний оставался убежденным консерватором.
Несмотря на некоторое приближение к либеральному кругу литературного общества "Арзамас", Карамзин оставался явным консерватором. В его записях последних лет жизни можно найти такие выражения: "Либералисты! Чего вы хотите? Счастья людей? Но есть ли счастье там, где есть смерть, болезни, пороки, страсти? Основание гражданских обществ неизменно: можете низ поставить наверху, но будет всегда низ и верх, воля и неволя, богатство и бедность, удовольствие и страдание. Если государство при известном образе правления созрело, укрепилось, обогатилось, распространилось и благоденствует, не троньте этого правления: видно оно сродно, прилично государству и введение в нем другого было бы ему гибельно и вредно".
Важным элементом монархических и консервативных взглядов Карамзина был отрицательный относительно конституционализма. В своем письме к брату Василию Михайловичу от 22 мая 1817 года он явно выразил свое мнение по этому поводу: "…шумят о конституциях. Сапожники, портные хотят быть законодателями, особенно в ученой немецкой земле. Покойная французская революция оставила семя, как саранча: из него вылезают гадкие насекомые. <…> Я презираю дерзость глупости, наглое шарлатанство, подлость лицемерия…".
"Хорошо и нужно учиться; но плохо для народа, который всегда будет вечным учеником!"
Особенно наглядно это проявилось в реакции Карамзина на события 14 декабря 1825 года. В письме к поэту И.И. Дмитриеву, датированном 19 декабря, он рассказывал о "ужасных лицах", "ужасных словах" "безумцев с "Полярной звездой", Бестужевым, Рылеевым и достойными их компаньонами". "Я, мирный историк, испытал ужас от звука пушек, будучи уверен, что не было другого способа остановить мятеж. Ни крест, ни митрополит не могли остановить их. <…> Вот нелепая трагедия наших безумных либералов! Пусть их среди них найдется меньше истинных злодеев! Солдаты были просто жертвами обмана". Таков окончательный вывод Карамзина о деятельности русских либералов.
Смерть Александра I сильно потрясла Карамзина, а восстание 14 декабря окончательно сломило его физическое здоровье: в этот день он простудился на Сенатской площади, заболевание перешло в туберкулез, и весной 1826 года он скончался.