Глава 29.
Судьба.
«Воображение возвращает утерянную возможность. Ваш дух готов подняться на новую ступень развития, которая станет результатом нового осмысления мира, людей, природы и самих себя. Начинайте также процедуру по избавлению от лишнего веса» — Света прочитала бывшим жильцом очерченные ручкой строчки в газетном гороскопе.
«Точно, пару килограммов не мешает сбросить. А то, как бедному духу такой туши в шестьдесят пять килограммов, воспарить над землей?» — Света привыкла мысленно прикалывать себя.
Это внутреннее равновесие между необходимостью выполнения постоянно нагромождающихся дел, бесцветной суетной работой и монологом внутри себя, с самой собой, ее молчаливость иногда раздражали ее коллег в кабинете:
— Ну, что ты все время молчишь? Девочки, давайте чай пить, я сегодня коржики, по новому рецепту испеченные, принесла, — и все шуршали пакетами, доставали свои чашки, включали электрический чайник, расхватывали коржики.
Три человека в одном кабинете, постоянные телефонные звонки и диалоги, настойчивые посещения директоров школ, возмущенных родителей, долгие совещания и планерки в кабинете заведующего районным отделом образования и, если честно, то даже разговоры ни о чем за чаепитием, начинали раздражать.
«Забудь о работе, — приказала себе строго, — она никуда не денется. Можно ведь на две недели отключиться полностью! Да, всего две недели, за которые заплатила приличные деньги. Плюс билет на поезд. Санаторное лечение — удовольствие не из дешевых. Собралась, вырвалась — отдыхай. И тут еще эта встреча с Иваном. „Воображение возвращает утерянную возможность“ — интересные слова».
В дверь раздался стук. Успела сунуть не разобранный чемодан в настенный внутренний шкаф, огляделась — вроде порядок. За дверью стоял Иван. Он решительно взялся за ручку:
— Света, нам нужно немедленно поговорить. Можно я войду? — и, не дожидаясь ее разрешения, хотел шагнуть через порог. Света решительно загородила проем двери.
Они стояли теперь так близко друг к другу — широкоплечий, раздавшийся в плечах, выше нее уже на полторы головы, словно еще успел подрасти за прошедшие годы, седовласый, сильный мужчина, и она, крепкая, подвижная, еще достаточно стройная женщина с золотисто- каштановой косой в виде короны на голове, в темно — синем строгом платье.
— Иван! Подожди меня, пожалуйста, внизу у входа. Я сейчас спущусь, — его рука касалась ее руки. Он не шевельнулся.
— Ну, честное слово, сейчас переоденусь, и пойдем, поговорим в парке. В комнате душно.
В номере не было кондиционера. Закрытая дверь на лоджию сдерживала июньскую южную жару, но эта пустынность и казенная обстановка выгоняли на улицу, в прохладу затененных аллей с большим количеством удобных скамеек.
— Хорошо, я жду тебя внизу! — он резко отпустил ручку двери, повернулся круто, по-военному, и пошел к лестнице, немного прихрамывая, с прямой спиной бывшего военного или спортсмена.
Эта встреча в обед в столовой ее взволновала, чего от себя она точно не ожидала. Прожитая жизнь после смерти Андрея, когда первые годы ходила, чувствуя свою вину перед ним, что не рожала детей еще, как он хотел, хотя могла, но ударилась в эту общественную жизнь со своим тщеславием и стремлением неудавшейся спортсменки быть всегда только первой, только победительницей.
Что предала их колхозный дом, который он так любовно переделывал, большой разросшийся сад, который он посадил для сына, будущих детей и внуков.
Вспоминала с непонятной тоской, как уставала от его ласк ночью и думала: «Все ему мало, вечно одна любовь на уме».
А сколько раз обижалась от его ревности на свадьбах и гулянках, куда их постоянно приглашали из уважения к его трудолюбию, знаниям, справедливости, как главного специалиста колхоза.
Потом боль притупилась. Но наползла тоска одиночества в четырех стенах двухкомнатной квартиры на четвертом этаже. Особенно, когда сын задерживался на занятиях. И тогда уезжала в центр города, бродила по ступеням набережной, по Аллее Героев, по многочисленным магазинам, ничего не покупая, чувствуя и тут свое одиночество среди шумной толпы.
«Нужно уйти в школу, чтобы отряхнуться от мыслей о приближающейся старости, от надоевших телевизионных передач, женских романов», — ждала первое сентября.
Иван решительно взял Свету под руку:
— Так, не отпущу, пока все о себе не расскажешь. О себе кратко: более десяти лет свободен, жена вышла замуж за финна и живет в Хельсинки. Мои сыновья взрослые: один — в Санкт — Петербурге, другой — на Дальнем Востоке. Сейчас работаю в Москве, стою дома. Приехал подлечиться на три недели. В отпуске не был три года. Есть вопросы?
Света усмехнулась:
— Приехали вместе, будем чинно разгуливать по дорожкам парка, как все, спешить в назначенное время на водопой, потом в столовую. Идиллия! Кто бы мог представить такую картину когда-то в Кисловодске?
Иван схватил Свету за локоть:
— Так, девушка, ваша очередь. И будьте, пожалуйста, откровенны.
Через каждые сто метров вдоль аллеи, вьющейся вокруг горы, стояли стеллы, напоминая об известных произведениях Михаила Юрьевича Лермонтова.
— Давай присядем, здесь так прохладно.
Вершину горы не было видно, только вытягивающиеся к солнцу, стремящиеся перегнать друг друга в росте перемешанные деревья, заставляли поднять голову и догадаться, что где-то там, высоко завершится разбег этих густо зеленеющих великанов и сомкнется их стройный шатер.
Вниз от дорожки, по которым мчались велосипедисты, иногда проезжал электрокар с малышней и их мамами на прогулке, шел резко вниз обрыв с беспорядочным сплетением кустарников, молодой поросли, травы и гигантских деревьев, прилепившихся на склоне где-то под семьдесят градусов.
— Мой муж Андрей погиб, сын учится в медицинской академии. Живу в бабушкиной квартире. Одна. Приехала сюда на две недели. Все.
— Как погиб?
— В августе 1992 года трактор на поле зацепил неразорвавшуюся мину. Андрей только что подъехал на своей машине. Погиб мгновенно, вместе с молоденьким трактористом.
— Светик, девочка моя! Прости, идиота. Пристал к тебе со своими расспросами! Как ты все это пережила? Не представляю!
— Теперь все прошлое, словно в нереальном сне. Пойдем лучше двигаться, чем умирать на этих скамейках. «Мцыри»:
Ты видишь на груди моей
Следы глубокие когтей;
Еще они не заросли
И не закрылись; но земли
Сырой покров их освежит
И смерть навеки заживит.
О них тогда я позабыл,
И, вновь собрав остаток сил,
Побрел я в глубине лесной…
Но тщетно спорил я с судьбой:
Она смеялась надо мной!
Вот такая жизнь.
Иван шел рядом молча, потом остановился:
— Ты знаешь, Светик, я все помню, хотя прошло столько лет. Как мы стояли на перевале, гордые и глупые от счастья, что вместе дошли, не сдрейфили. Как тебя не могли вытащить в Дагомысе из воды, а ты все ныряла, как русалка.
- И эти три встречи — просто какой-то заговор вероятностей. Три раза в трех разных местах с таким сумасшедшим разбегом лет. Это же судьба давала и дает нам шанс быть вместе. Так просто в этом мире ничего не делается. А мы были глухи, слепы, нас гордыня заела. Сегодня, Светик, — это наш последний шанс. Будь моей женой. И давай, ничего не откладывать на потом. Я люблю тебя.
— Иван, иди, погуляй по тенистым аллеям парка один и успокойся! Может быть, тебе валерьянки дать выпить? У всех здесь в предгорьях Кавказа и так давление прыгает.
— Светик, я столько раз про себя повторял слова, которые скажу тебе, если вдруг встречу! Мы должны быть вместе, просто обязаны. И мы будем вместе! И у нас должны быть дети. Еще есть время. Только не говори «Нет!». Ты — моя судьба, а я — твоя. И я теперь тебя не оставлю одну даже на полчаса, чтобы ты не исчезла навек.
Они вышли на солнечную сторону горы и, не сговариваясь, повернули назад. Отдыхающие в это время встречались редко.
(Окончание следует)
Предыдущая глава 28. http://proza.ru/2020/04/07/1472
Заключительная глава 30. http://proza.ru/2020/04/07/1479