Поскольку семей казаки не заводили, то регулярное пополнение рядов их степного братства происходило на основе охочих добровольцев. Как правило, это были люди порвавшие с традиционным жизненным укладом - изгои, презревшие суету бренного мира. Среди них могли быть и мусульмане, и христиане, и даже язычники. Все они простились с прежней жизнью по воле случая: из-за войн, семейных неурядиц, нежелания мириться с несправедливостью государственных порядков, а иногда от досады на самого себя за то, что ни разу не посмел возроптать и изменить судьбу.
Что ещё, кроме отчаяния, служило причиной их отшельничества? Конечно, большинство людей, принятых в казаки, надеялись пожить вольной жизнью (т.е. ощутить «Божью благодать»), но в то же время все они были охвачены стремлением к наживе от войны. Само собой, хлеб насущный станичникам дарила степь, там паслись табуны лошадей и овечьи отары, всюду было полно дичи, а в речных тихих водах рыбное изобилие. Всего этого вполне хватало для обычного прокорма, но ощущения радости не приносило, поскольку вряд ли эту рутину можно было посчитать достойной компенсацией за скитание в диких и опасных местах. Оправдать личную «казачью одиссею» мог только изрядный куш, состоящий из ясыря и дувана.
*******
Справка! Ясырь - так казаки называли пленников, захваченных ими во время военных походов. Обычно среди ясырей были иноверцы, которых либо обменивали на русских полоняников, либо продавали работорговцам-посредникам (за возвращение православных на Русь станичники получали от Казны вознаграждение в денежной или натуральной форме).
Дуван - военная добыча, которую казаки обычно делили после удачных «походов за зипунами».
Поход за зипунами - разбойный набег.
*******
Объектами «похода за зипунами», как правило, были кавказские и причерноморские народы. Чтобы попасть на их земли нужно было преодолеть пространства Великой Степи. На равнинных просторах соперничать с наездниками от рождения - крымскими татарами и ногаями было чистейшим безумием и поэтому казаки того времени - прежде всего «люди воды», в совершенстве освоившие искусство управлять ушкуем, чайкой, стругом, чибисом, стругом. Их стихией были реки, но поскольку заманчивые, богатые дуваном, места большей частью находились на морском берегу, то им пришлось осваивать искусство мореходов. Первыми дорожку к морю «протоптали» запорожские козаки, что не удивительно, поскольку среди них было немало выходцев из крымских татар. Бывшие ханские подданные подсказали своим степным побратимам, как сподручней подобраться к крымским берегам, в каких местах можно разжиться дуваном и ясырями. В первую очередь козаки грабили прибрежные татарские деревни, но поскольку с местной бедноты много не возьмёшь, то более привлекательной целью для них были города. Гёзлёв (Евпатория), Кафа (Феодосия), Судак, Керчь - все вели «знатнейшую торговлю» (выражение османского путешественника-писателя Эвлия Челеби, жившего в сер. XVII века), их постоялые дворы были переполнены купцами, а базарные прилавки ломились от изобилия товаров. Только вот подобраться к этой добыче было трудно, ведь все портовые города полуострова находились под юрисдикцией султана. Только в Гёзлёве безопасность горожан и гостей обеспечивали двадцать четыре бастиона, ощетинившиеся пушками, и гарнизон в три тысячи янычар. Тем не менее, игра стоила свеч, ведь вероятный куш мог оправдать все жертвы участников набега.
*******
Заметки на полях! В 1575 году гетман князь Богдан Михайлович Ружицкий со своим войском высадился в Гёзлёве, и подверг его разграблению. В том же походе козакам удалось извлечь «многие корысти», опустошив предместья Константинополя. Между 1577 и 1581 годами гёзлёвский гарнизон с трудом отбился от набега черкас во главе с войсковым писарем Богуславцем, а через 10 лет сечевой атаман Захар Кулага привел сюда же отряд численностью 800 человек. Неожиданно, ночью ворвавшись в портовую гавань, козачья «эскадра» сумела захватить османский корабль и высадить десант в районе невольничьего рынка. Основательно разорив ближние караван-сараи и выгнав рабов из зинданов (темниц), запорожцы предпочли исчезнуть в предрассветной мгле, не давая османам и шанса организовать погоню.
В течение всего XVII века удачные походы запорожцев повторялись почти каждые десять лет. Подвижные козацкие отряды на суше, легкие быстрые лодки «чайки» - на море наводили ужас на крепостной гарнизон. Турецкий янычар и историк Мустафа Наима так оценивал морские походы казаков: «Можно смело сказать, что во всем свете не найдется людей более смелых ...Опытные в морском деле люди рассказывают, что эта голь казацкая своей ловкостью и отвагой в морских битвах страшнее всякого врага»[По материалам книги Тарасенко Д., Заскока В. , Ежов В. «Евпатория 2500». Изд.: Симферополь - Евпатория: Мир информации, 2003 г.].
*******
Успехи запорожцев в крымских владениях серьёзно напугали султанский диван, что повлекло за собой строительство крепостей в устьях Днепра, Днестра и Южного Буга. Не бездействовал и османский флот - его корабли (каторги) денно и нощно стерегли акваторию Карадениза (Черного моря по-турецки). Казалось, что теперь с пиратством будет покончено навсегда, однако никакие преграды не могли сдержать морских охотников. Они довольно быстро освоили прорыв бонов с помощью плотов-таранов, а от грозного галерного флота им удавалось ускользнуть используя мелководье лиманов и быстроту манёвра. Конечно, жертвы при таких обстоятельствах были немалые, но и выигрыш того стоил: дорогие ткани, ковры, посуда, оружие, специи и, наконец, рабы.
Казалось бы, вольные черкасы должны были не особо интересоваться невольниками, ведь это товар специфический, заточенный на определённых потребителей (зачастую проживающих в недружественных краях). Инфраструктура работорговли в Причерноморье создавалась веками, поэтому случайных людей туда не пускали. Тем не менее людоловство среди запорожцев прижилось. К этому промыслу сечевиков приобщили выходцы из крымских татар, которые сызмальства знали, как выгодно пристроить «живой товар». Действуя через евреев, они наладили отношения с широкой сетью перекупщиков (армян, греков, итало-левантинцев) готовых купить любых (порой единоверных) невольников, ведь большая часть козацких ясырей принадлежала к магометанской вере.
Протоптанная черкасами-побратимами дорожка в султанские владения не могла не привлечь внимание донцов. Поначалу они охотно присоединялись к сечевикам, а потом и сами освоили свой маршрут через Азов.
*******
Заметки на полях! Между Войском Запорожским и Войском Донским к тому времени давно уже сложился тесный боевой союз, проверенный в непростых событиях второй половины XVI века и последующей российской Смуты. Донские «атаманы и казаки, - отмечали в 1610-х годах московские представители, - со всеми запорожскими черкасы меж себя ссылаютца... а ездят к ним в Запороги, а они к атаманом на Дон ездят». Курени в Сечи складывались по принципу землячества, и один из них именовался Донским.
«И мы, Великий Государь, — говорилось в царской грамоте на Дон, - тому дивилися, какими обычаи вы, атаманы и казаки... на турского царя городы ходите войною, сложася недруга нашего (польского короля) с людьми, с запорожскими черкасы, и городы его сжете, и воюете, и всяких людей со всеми животы их в полон емлете мимо наш указ ...» Поводом к высочайшему неудовольствию послужили переговоры российского посланника П. И. Мансурова с султаном Ахмедом I и великим везиром Халил-пашой, которые в 1616 году требовали «унять» донцов, чтобы они «с запорожскими черкасы вместе» «на море не ходили и торговых их людей не громили». Посланник отговаривался тем, что турок громят не донцы, а запорожцы. Находившийся тогда же в Стамбуле польский посланник Е. Коханский, напротив, уверял, что «разбойничают» на море не запорожские, а донские казаки.
Их совместные действия позволяли «перепихиваться» дипломатам, но главную роль на море тогда играли запорожцы, выступавшие в некотором роде учителями своих донских «корабельных товарищей» [Королев В. Н. Разгром Синопа // Донской временник. Год 1999-й / Дон. гос. публ. б-ка. Ростов-на-Дону, 1998. Вып. 9. С. 84].
*******
Турки, встревоженные усилившейся активностью казаков, построили в устье Дона весьма грозную Азовскую крепость, а саму реку перегородили тремя железными цепями. Чтобы преодолеть эти препятствия, станичники применяли испытанный метод - таранили боновые заграждения с помощью брёвен-плавников, если прорыв всё же не удавался, то волоком перетаскивали струги в мелководные гирла и уже оттуда добирались до большой воды. Могли и вовсе появится не там, где их ждали магометане, а севернее, воспользовавшись волоком из Северного Донца в Миус, который впадал в Таганрогский залив.
При появлении на море донской флотилии азовский паша отправлял в прибрежные селения гонцов с предупреждением о пиратской опасности. Собрав пожитки, подданные султана уходили в сторону степи, оставляя свои дома на разграбление злодеям. Однако чаще всего казаки оказывались расторопнее местных администраторов. Им удавалось застать врасплох беспечных обывателей, наивно уверовавших в непреодолимость янычарских заслонов. Донцы, следуя инстинкту охотников, ослеплённых жаждой добычи, не питали жалости к жертвам. Всех, кто попадался под их горячую руку, ждала либо смерть, либо увечье (мужчинам выкалывали глаза, женщинам отрезали груди, детей бросали в огонь)[Соловьев С.М. История России с древнейших времен. М., 1960-1963. Кн VI, 179]. Невольники станичников интересовали мало, потому что в тесных лодках места для них практически не было , да и с покупателями ясыря в Приазовье дело обстояло плохо.
*******
Заметки на полях! В том, что у донских казаков не сложились отношения с работорговцами виноваты два обстоятельства. Во-первых, ценность ясыря для них заключалась не столько в функциональных свойствах (определяющих полезность товара, возможность применить его для конкретного дела), сколько в социальных (учитывающих значимость субъекта для общества). Казаки рассматривали полон как средство обмена («розмена»), позволяющее возвращать товарищей из басурманской неволи. Конечно, почти всегда количество «живого товара» превышало потребности станичников, поэтому они продавали его внутрь Большой Руси. Там среди покупателей были помещики, государевы люди (торговавшиеся для «розмена») и даже крестьяне, испытывающие дефицит рабочих рук в страдную пору. Во-вторых, у казаков были принципы: они никогда не торговали христианами, считая своим долгом вызволить единоверцев из неволи, а также жестоко наказывали тех, кто был причастен к охоте на православных. Обычных людоловов безжалостно продавали внутрь страны, а посредников (обычно армян и евреев) жестоко казнили, как «изменщиков веры Христовой» - сажали на кол.
*******
Главная казацкая цель - дуван! Боевая добыча долгое время была важнейшим источником существования на Дону, ведь собственных хозяйств большинство вольных казаков не имели, да и те, которые «обзавелись землёй» полностью прокормиться ни хлебом, ни скотиной не могли: то засуха, то татарский набег... Поход «за зипунами» обеспечивал станичников средствами существования на год вперёд, грабя южных соседей они не брезговали абсолютно ничем: подчистую выгребали зерно из ям-орузов, охотно разоряли рыбацкие станы с запасами солёной рыбы и икры, само собой не стеснялись прибрать к рукам хозяйский инвентарь и инструмент, заодно опустошали сундуки с одеждой и тканями, заворачивая их в домотканые ковры, ну и конечно переворачивали всё вверх дном в поисках тайников и денежных заначек.
Разумеется, предавая огню и мечу прибрежные деревеньки, казаки помышляли о более весомой добыче. Добраться до неё можно было, либо атакуя города, либо нападая на морские суда. В первом случае, трудно было избежать столкновения с турецкими гарнизонами (сторожившими покой практически во всех более-менее значимых черноморских гаванях), а в другом, важно найти добычу по зубам, ведь в открытом бою для османских галер (по-турецки: каторг) лодочная флотилия не представляла серьёзной угрозы.
Если турецкие корабли обнаруживали казацкие струги ясным днем, при свежем ветре и на открытом морском пространстве, то участь донцов была предрешена. Галеры на всех парусах таранили их лодки и расстреливали из пушек тех, кто пытался спастись бегством. В азарте боя магометане даже не пытались пленить молящих о пощаде пиратов, презрев выгоду ясыря. Единственным способом, позволяющим выжить при такой злосчастной встрече, было бегство врассыпную.
Успеху морского набега сопутствовали ночь и штиль, которые позволяли скрытно подобраться к заветной цели и внезапно атаковать её. Не случайно на Дону родилась пословица «месяц - казачье солнышко».
*******
Заметки на полях Отважные охотники не боялись во время полного безветрия открыто нападать на корабли, которые неподвижной армадой стояли посреди моря. В таких схватках им удавалось одерживать победу. При умеренном ветре, когда не поднималась большая волна, казаки брали прямо на абордаж безоружные купеческие суда, не предпринимая никаких предосторожностей. Они забирали деньги, негромоздкие товары, оружие, небольшие пушки и все то, что можно было легко разместить в их стругах. Ограбленный корабль со всем экипажем пускали на дно, прорубая его подводную часть. Так делали они потому, что управлять большим кораблем на море донцы не умели, да и провести его к Черкасску мимо Азова было трудно. Мешали не только крепость, но и мелководья. [Казачий Дон. Очерки истории. В 2 частях./Очерк 4: Донские казаки в боях, походах и на страже Отечества. (Захаревич А.В., Тикиджьян Р.Г., Скорик А.П., Лепилов А.Г.). Казачий Дон. Очерки истории. В 2 частях (в 2 книгах). Ростов на Дону, 1995].
*******
Общий масштаб казацкого пиратства на Азове и Черном море был весьма значителен. За первую треть XVII века, а точнее с 1602 по 1624 год казаки трижды грабили окрестности Стамбула, минимум четыре раза громили турецкие эскадры в морских сражениях, потопили сотни боевых и транспортных судов, высадили десятки успешных морских десантов, разграбили многие города. В 1631 году соединившись донцы и запорожцы действовали во владениях султана: штурмовали Керчь, Гезлев и татарские прибрежные селения, далее, соединившись с яицкими казаками, совершили несколько нападений на торговые караваны уже в Персии. В 1637 году донские казаки совместно с запорожцами захватили Азов. Сильно укрепленную турецкую крепость удалось взять в результате умелого подрыва части стены. Азов был объявлен вольным торговым городом. Пять лет казаки удерживали «азовский плацдарм», в одиночку противостоя тогдашней «супердержаве» – Оттоманской империи. Только сверх усилия Блистательной Порты (султан прислал к Азову 240-тысячную армию) и нерешительность Русского царства вынудили их оставить город врагу. Однако именно память об «Азовском сидении» станет для юного царя Петра Алексеевича побудительным мотивом к первой успешной кампании, нацеленной на завоевание выхода к южным морям.
Другими направлениями казацких разбойных рейдов являлись Волга и Каспийское море. Походы в эти места, как правило, устраивались без согласия войскового круга, по призыву отдельных атаманов. Подобные меры предосторожности не были излишними, поскольку весь волжский торговый путь находился под защитой Москвы. Препятствуя «воровским делам», царская власть активно обживала берега реки, застраивая их новыми крепостями, возле которых словно грибы после дождя росли слободы и деревеньки. Местные городовые стрельцы были, конечно, не чета московским - одеты и вооружены попроще, но всё же выучкой и духовитостью «государевых людей» они значительно превосходили разношёрстные казацкие ватаги. Чтобы успешно подуванить (поразбойничать) казакам приходилось постоянно передвигаться, меняя маршруты и оборудуя новые стоянки. Их сравнительно лёгкие и быстроходные лодки - струги позволяли перекочевывать из одной речной системы в другую (из Дона в Волгу, из Волги на Яик-Урал и обратно), оставляя в дураках стрелецкие засады. Самыми опасными участками для донских пиратских флотилий были волоки - места сухопутных переправ между притоками главных рек. Возле них царские воеводы строили крепости- городки, пытаясь с их помощью уберечь торговых людей от разбоя. Пожалуй, больше всего проблем для казаков создавал Царицын, который запирал выход из речки Камышинки в Волгу. Тут донцы чаще всего прорывались с боем, правда, иногда случалось, что в дождливое ненастье порох в зарядниках отсыревал и оставлял стрельцов с пушкарями в роли безучастных наблюдателей.
Вырвавшись на волжские просторы, казачьи флотилии спешили укрыться в засадах, чтобы оттуда внезапно атаковать торговые караваны. Наиболее подходящие места для разбойного промысла располагались вдоль берегов Самарской Луки. Здесь к Волге подступала довольно высокая горная гряда, подошвы которой были изрыты карстовыми пещерами и гротами. В этих природных убежищах казаки коротали время в ожидании желанной добычи, а также хранили здесь припасы и заначки «на черный день».
Помимо береговых утёсов пристанищем пиратов было устье реки Уса - правого волжского притока. Здешние острова, по макушку заросшие лесом, заслоняли собой казацкие струги от настороженных глаз караванщиков. Затаившаяся лодочная стая, получив условный сигнал от дозорных, неожиданно налетала на купеческие суда. Тактика разбойников зависела от соотношения сил: если караван был большой, то стремились ударить по задним неповоротливым дощаникам (дощаник - плоскодонное деревянное речное судно), а в противном случае атаковали головные суда. Бывало так, что казачья ватага не успевала осуществить задуманный манёвр и столь желанная добыча буквально ускользала из по носа. При таких обстоятельствах выручала география - верховья Усы близко примыкают к тем местам, где Волга прощается с утёсами Самарской Луки и течет к югу. Пока тяжелогруженные купеческие лодки огибали более, чем стокилометровую горную гряду, казаки по Усе добирались до волока и поднатужившись выталкивали струги на новую засадную позицию.
В общем, шансов на грабёж у станичников было предостаточно, однако помимо этих забот были и другие. Например, доставить дуван к родным куреням, выгодно продать его, а в случае опасности суметь уйти от погони царской стражи. Последний вариант предусматривал путешествие по левобережным волжским притокам к Яику (Уралу), откуда можно было спуститься к Каспию и вновь вернуться на Волгу.
*******
Справка! В начале ХХ века известный фольклорист Александр Иванович Мякутин подробно описал, как местная география выручала пиратов-казаков: два громадных водных кольца позволяли казакам легко уходить от погони и внезапно появляться для новых набегов. Одно из этих колец - вокруг Самарской Луки, где в районе современного села Переволоки можно было без особых усилий перебраться из Волги в реку Усу, через нее в Волгу у северной оконечности кольца, и наоборот. Второе кольцо соединяло в единую водную систему среднее - через реки Большой Иргиз и Самару - и нижнее - через Каспийское море - течение Яика и Волги [Мякутин А. И. Гнездо самарских казаков // Военный сборник (Санкт-Петербург.). 1911. № 4].
*******
Возникает вопрос: «Почему казакам не сиделось на волжских берегах?» До завоевания Казани и Астрахани в нижнем течении Волги русскому человеку было совсем неуютно. Практически всё левобережье облюбовала Ногайская Орда, а на землях вдоль правого берега издавна селились чуваши и мордва, повязанные шертными отношениями с местными татарскими царьками. Любой новосёл в этих местах долго не задерживался - чужака гнали взашей, уничтожая любые следы его пребывания. После падения «волжских царств» ожившую было казачью вольницу довольно быстро вытеснили с Волги, поскольку она мешала возрождающейся торговле с Персией и Кавказом. А уж когда в этих краях «государевы люди» заложили города и стали расселять православных, то разбойным казакам объявили настоящую войну. Тогда некоторые ватажники перебрались вглубь ногайских земель - на Яик, где поначалу организовали вольный казачий стан (общину), а затем преобразовали его по донскому примеру в целое Войско. Определённо большую часть «гулящих людей» с Волги поманили Урал и Сибирь. Туда по приглашению камских «олигархов» Строгановых выдвинулся Ермак. История покорения «Кучумова царства» достаточно хорошо освещена в историографии, а вот приключения атамана на Волге до сих пор остаются без должного внимания.
*******
Заметки на полях!Сибирские летописи сообщают, что в 1577 году Ермак стал старейшиной волжских атаманов [Есиповская летопись по Головинскому списку./ Сибирские летописи. СПб, 1907, с. 308]. Его слово было решающим при разработке операций по нападению на караваны (купеческие и посольские). Отлично владея тактикой «судового боя», он практически никогда не допускал промашки. В 1573 году дерзкие нападения Ермаковой дружины сорвали торговую экспедицию англичан в Персию. Подданные королевы Елизаветы, измученные атаками ватажников, вынуждены были для спасения своих жизней отдать суда со всеми товарами [Г. Красинский. Покорение Сибири и Иван Грозный. — «Вопросы истории», 1947, № 3, стр. 92.]. Помимо этого, среди жертв разгулявшихся пиратов были персидские купцы, ногайские послы и даже орлёные (царские) струги.
Размах казацкого разбоя приобрёл угрожающие размеры. Почти вся нижняя и средняя Волга от Астрахани до Казани находилась под контролем «самовольных» станичников. Их лёгкие ушкуи (так в народе называли пиратские лодки) то и дело появлялись на Оке и на Каме. Летописец отмечал, что Ермак «на Волге из Астрахан в Московское государство в проезде путь всякого чина людям со всяким товаром возбраниша и проезду не даша»[Описание Сибири./Сибирские летописи. СПб, 1907, с. 368].
Не удовлетворяясь добычей на Волге, казаки выходили на судах в Каспийское море и там встречали караваны персидских послов. По словам кунгурского летописца, Ермак с 7000 казаков одно время намеревался плыть в Кызылбашскую державу (Персию) «для своей власти», т. е. чтобы завоевать страну и утвердиться на шахском троне [Ремезовская летопись по Мировичевому списку/Сибирские летописи. СПб, 1907, с. 313]. Однако вряд ли этому сообщению можно безоговорочно верить: во-первых, сомнительно, что численность казаков-разбойников в те времена достигала собрать столь большого значения («кормовая база» речного пиратства была существенно ограничена); во-вторых, для православных южные кызылбашские земли были малоизвестны и для оседлой жизни малопривлекательны; и в-третьих, сам Ермак в облаках не витал, предпочитая журавлю в небе синицу в руках.
Тем временем, подвиги низовой вольницы вынудили Грозного царя отправить на Волгу большое войско под командой казанского воеводы стольника Ивана Мурашкина «на судах и по суше на конях». Было бы безумием для казаков выступить против вооруженного пищалями и пушками стрелецкого войска. Ермак со своими товарищами поднялся по Волге до Самарской луки и укрылся в лесах неподалеку от устья речки Самары. Часть казаков со своими атаманами ушли на Яик и Дон. И всё же несколько ватаг попали под каток царских репрессий. Казаков безжалостно истребили, а их атаманов Ивана Юрьева и Митяя Бритоуса доставили в Москву и прилюдно казнили. Для тех кому удалось избежать кары Московские власти вынесли приговоры заочно.
Казакам стало ясно, что теперь на Волге житья не будет. Ермак созвал «большой круг», на котором убедил товарищество в целесообразности обосноваться на Каме у границы Каменного Пояса, где нет царских воевод и можно разжиться дуваном за счёт местных татар и их подясачных народов. «Думайте думу, братцы, с целого ума, чтоб нам не продуматца, - передает его речь летописец, - на Волге нам жить - ворами слыть, а на Дону нам жить - казаками слыть, а на Яик итти - переход велик, а се добычи нет» [Строгановская летопись по Толстовскому списку/Сибирские летописи. СПб, 1907, с. 56]. Привлекательность нового местоположения состояла прежде всего в том, что за Камой не было царских воевод, а с местных племён можно было стрясти «мягкую рухлядь» (пушнину). Поэтому большинство казаков встали на сторону атамана. Те же кто не поддержал смелые планы Ермака либо вернулись на Дон, либо перебрались на Яик.
*******
С уходом Ермака на отроги Большого Камня (Урала) пиратство на Волге несколько приутихло, но вскоре возродилось с новой силой. Голштинец Адам Олеарий, путешествовавший по Волге в 1636 году в составе герцогского посольства в Персию, в своих записках неоднократно упоминал о казаках-разбойниках, пытавшихся подступиться к немецкому чудо-кораблю «Фредерику». Весь путь, вниз по реке, ватажники следили за иноземцами, но взять на абордаж корабль, скроенный на европейский манер и ощетинившийся пушками, так и не решились. Нижегородский воевода предположил, что скорей всего казаки отступились по причине бытующей в народе легенды о «храбрых немцах». Однако на обратном пути Олеарию выпало побеседовать с одним казачьим атаманом, который собирался их ограбить. Тот с кровожадной непосредственностью сообщил, что всякие народы в жизни грабил, а вот немцев пока ни разу и ему любопытно попробовать. Так что казаки храбрых немцев точно не боялись.
*******
Заметки на полях! Очень эта «сказка» похожа на современную быль, происходящую в рамках СВО на Украине. Менталитет нынешнего русского воина таков, что каждый образец нового западного «чудо-оружия» вызывает не страх, а желание поскорее его испытать на прочность, т.е. завалить.
*******
Пиратскую дорогу на Каспий, в своё время, хорошо знали новгородские ушкуйники. Они не только разоряли татарские городки на Волге, но и успешно разбойничали на побережье Хвалынского моря (старое название озера-моря), где процветала торговля между Средней Азией, Персией и Кавказом. Когда Золотая Орда развалилась, то воцарившаяся в Поволжье анархия прервала прежние экономические связи и отвадила новгородских молодцов от старых «хлебных мест». Только после присоединения Казани и Астрахани к Русскому царству купеческие караваны вновь потянулись с севера на юг и в обратном направлении. Весной вереница груженных дощаников в сопровождении стрельцов держала путь из Нижнего Новгорода в Астрахань, а ближе к осени торговая флотилия спешила до ледостава прибыть к нижегородским пристаням, откуда товар санными обозами развозился по всей Руси. Присмотревшись к новому порядку на Волге, иностранцы (англичане, персы, индийцы, хивинцы, бухарцы, каспийские татары) опять появились на базарах поволжских городов и стали использовать реку для доставки товаров в Европу и Азию. Ожившая торговля стала приманкой для нового поколения разбойников.
*******
Заметки на полях! С разрешения русского правительства торговлей на Волге и Каспии решили заняться и англичане. В 1558 г. англичанин Дженкинсон купил в Астрахани бус, погрузил на него свои товары и отправился к полуострову Мангышлак. Там он перегрузил товары на верблюдов и добрался до Бухары. В следующем году он возвратился, а в 1562 г. приехал опять и на этот раз торговал в Персии. После этого англичане ходили через Каспийское море в 1564, 1565, 1568 и 1569 гг., пытаясь пробиться в Индию, но безуспешно.
В мае 1572 г. отряд из 150 казаков напал на английский корабль, который возвращался из Персии и стоял на якоре близ устья Волги. Англичане, по их словам, убили и ранили почти треть казаков, но в конце концов сдались. Товары были разграблены, а капитана и команду казаки отпустили в Астрахань. Отправленные в погоню стрельцы на стругах изловили этих казаков и перебили их. [Широкорад А.Б. Великий волжский путь. Большая нефть и большая политика. Серия: Неизвестные войны. Издательство: АСТ. 2007 г. электрон. версия].
*******
Карательные меры воевод Ивана Грозного против волжских ватаг вынудили казаков присмотреться к новым местам, где разбойному делу противостоять особо было некому. За Ермаком на Урал ушли не все, оставшиеся несколько сотен станичников избрали на круге атаманом Богдана Барбошу, который предложил товариществу поселиться на берегах Яика под самым носом у разрозненных ногайских улусов. В устье этой реки донцы и раньше нередко зимовали, там же сбывали захваченную добычу (дуван) местным кочевникам (калмыкам и ногайцам) или караванщикам из южных ханств, получая от них всё необходимое для вольной казачьей жизни. Утвердиться на новом месте казакам помогли быстрота и натиск. Выбрав удачную минуту, они врасплох напали на город Сарайчик (ставку ногайского бия), взяли его после жестокой сечи и разорили дотла. Случилось это в 1580 году. На пепелище кочевой столицы казаки строиться не захотели, поднялись по реке чуть выше и поставили острог, названный ими Яицким.
Слухи о привольном проживании станичников на Яике быстро разнеслись по русским окраинам и вскоре туда потянулись вереницы смельчаков, жаждущих славы и богатства. Правда, реальность здешнего существования была несколько иной: забравшись вглубь ногайских земель, казаки разворошили степной улей, за что поплатились беспрестанными войнами с соседями. Однако отсиживаться в обороне новосёлы не желали и каждый год отправлялись в поход за зипунами.
*******
Заметки на полях! В 1591 году Яицкие казаки по призыву царя предприняли далекий поход на Кавказ для усмирения сильного владетельного князя Шамхала Тарковского, отстаивающего интересы персидского шаха в ущерб русской выгоде. Объединенный поход стрельцов и станичных ватаг окончился удачно, и Шамхал был разгромлен, и казаки с богатой добычей возвратились на Яик. Между прочим, благодаря той войсковой операции они на долгое время привадились дуванить на кавказском побережье.
Другой заманчивой стороной для яицких казаков были земли Средней Азии. О богатстве их городов слагали легенды. Однако добраться до сказочных мест было не просто, путь к Хиве и Бухаре лежал через безводные степи и пустыни. В истории сохранился эпизод, связанный с походом атамана Нечая к Хорезмской (Хивинской) столице Ургенчу в 1603 году. Пользуясь внезапностью и тем, что хан увел войско в набег, казачий отряд (около тысячи человек) захватил старинный караванный город и начисто ограбил его. Лёгкая добыча вскружила голову ватажникам и они потеряли время «во всяких забавах». Собрались домой только тогда, когда дошёл слух о возвращении хана из похода. Обременённые ясырем (до тысячи невольников) и телегами, загруженными дуваном, казаки уйти далеко не смогли. Хорезмская конница перерезала им путь на север к Аму-Дарье. Случившийся бой был жарким, «Нечай с казаками своими, хотя и храбро оборонялся», но силы были неравны, и атаман «со всеми имевшимися при нем людьми, побит, кроме трех или четырех человек, кои, ушед от того побоища, в войско Яицкое возвратились, и о его погибели рассказали» [Рычков П.И. Топография Оренбургской губернии. Оренбург: Типография Б.Бреслина, 1887, с. 288].
*******
Степные набеги казаков окончательно отвадили торговых людей от старых караванных путей из Азии в Астрахань. Теперь все товары грузили на бусы (каспийские торговые суда) и отправляли морем. В поисках дувана яицким казакам пришлось активней осваивать мореходное дело. Впрочем, начавшаяся на Руси Смута заставила их на время забыть о разбое в каспийских водах. В «лихие шестисотые» они облюбовали московские предместья, содействуя воровским делам Самозванца. Однако вовремя опомнились и в момент избрания нового царя (Михаила Романова) поддержали его сторону, за что получили прощение и пожалование «на реку Яик с сущими при ней реки и потоки и со всякими угодья, от вершин той реки по устья, и чтоб им на той реке жить и владеть»[Савельев Е. Племенной и общественный состав казачества./Донские областные ведомости № 160/24.07.1913 г. с. 3].
В 20-30 е годы XVII века, воспользовавшись ослаблением Русского государства на южных рубежах, яицкие атаманы вернулись к пиратскому разбою на Каспии, нанося серьёзный вред здешней торговле. Конечно, случившийся беспредел заставил Москву прореагировать: в устье Яика был заложен острог, который закрыл казакам путь к морю. Такой «сюрприз» от царя станичникам не понравился и однажды они даже захватили крепость, но долго её удерживать не стали, чтобы не обострять и без того натянутые отношения с Белокаменной.
Царское правительство, более-менее сладив с волжскими пиратами, до яицких добраться не могло - не хватало ресурсов. Вот и приходилось мириться с печальной «сводкой» каспийских происшествий.
*******
Заметки на полях! Интенсивность казацкого пиратства на Каспии впечатляет. В течение пяти лет, с 1631 по 1636 годы, практически все более-менее крупные города и посёлки на кавказском и кизылбашском (персидском) побережье были неоднократно подвергнуты разорительным набегам. Там, где ещё недавно шумели базары воцарились разруха и уныние.
В 1631-1632 гг. на Каспии грабили сразу несколько крупных групп донцов, запорожцев и яицких казаков. Они атаковали, в частности, Баку. Для отражения нападений в Низовой и Баку даже начали строить каторги, однако, судя по всему, создать боеспособный флот кизылбашам не удалось [Шорохов В.А. «…И они добра никакова не делают кроме дурна»: «Воровские» казаки в русско-сефевидских отношениях 1620–1630-х годов/ «Новое Прошлое» №2 2021, с.35].
В 1634 г. нападения на Ширван и Гилян возобновились при ведущей роли донцов, нарушавших, таким образом, царский запрет на походы против крымцев и азовцев. По свидетельствам очевидцев, на Дону «у казаков многие казылбашские товары продают всяким людем дешовою ценою» [Там. же].
В 1634-1636 гг. прошли в непрерывных казачьих вторжениях в окрестности Дербента, Шемаху и Гилян. В последнем были штурмом взяты крупные торговые центры Фарахабад и Решт [Там. же].
*******
Тревожная ситуация в Хвалынском море стала предметом переговоров между персидскими и русскими дипломатами. В 1641 году персидский посол подал царю Михаилу грамоту от шаха Сефи, где говорилось: «С вашей государевой стороны всякие набродные, худые люди безыменные, беглые, собравшись, приходят на гилянские и на мазандеранские места, воюют, людей бьют, грабят, в полон берут, то же делают и над торговыми людьми, которые ходят по морю» [Соловьёв С.М. История России с древнейших времен. Том 9. М., 2001, с.165]. Шах призывал царя совместно извести казаков на Каспии.
Бояре отвечали послу, что «давно отправлен царский указ воеводам – посылать на казаков ратных людей, побивать их, а взятых в плен казнить; пусть и шах в своей земле этих воров велит ловить и побивать, великий государь за них стоять не будет» [Соловьёв С.М. История России с древнейших времен. Том 9. М., 2001, с.228].
Посольства обменивались грамотами, а морские разбои по-прежнему продолжались. В 1647 году флотилия казачьих стругов вошла в устье реки Куры и поднялась вверх на несколько десятков верст. Естественно, что все селения на обоих берегах были разграблены.
В 1649 году персидское посольство настойчиво потребовало от Москвы навести порядок на море. На сей раз новый царь Алексей Михайлович явил свой гнев и направил на Каспий стрельцов с наказом извести «татей». Государева судовая рать шороху навела, заставив станичных пиратов попрятаться по плавням, но принципиально изменить положение дел разовая акция не могла, тем более, что через пару лет между Персией и Россией вспыхнула война за Терек и Москве опять понадобилась лояльность казацких ватаг. Неожиданный конец беспределу был положен в тот момент, когда Русское государство объявило войну Польше (1654 год) и наказало станичникам «явиться конно, людно и оружно» в царское войско. Лишь после этого в каспийских водах стало тихо и вновь ожила торговля.
А вот для казачества настали трудные времена. Годами длившаяся война серьёзно отразилась на благополучии станичников: царёво жалованье и дуван, собранный с обнищавших от лихолетья территорий, ещё как-то позволяли сводить концы с концами домовитым казакам, а вот голутвенным приходилось совсем плохо - своих хозяйств у них не было, в «разрядах» их не жаловали и в дело не брали. «Голодные годы» на Дону и на Яике нанесли удар по старому укладу, державшемуся на «разбойной экономике». Некоторые казачьи станицы (те, чья доля в государевом жалованье была поменьше, а доходы от промыслов несущественны) осознали, что в окружении крепнущих государств одними набегами сыт не будешь, поэтому постепенно стали оседать на земле (заводить свои хлебопашенные хозяйства). Конечно это было против правил! Ведь веками казачество культивировало идею мужского братства, свободного от привязанностей иных мирян к собственному очагу. А тут хозяйство! Значит и жена, и дети, а вместе с тем отличные от общества «интересы». Процесс был настолько болезненный, что ему сопротивлялись не только казаки, но и царская власть, которой на южных рубежах нужны были быстрые на подъём вояки, а не привязанные к дому, и к сохе землепашцы. Известен случай, когда на казачьем круге 6 февраля 1689 года, созванном по поводу участия Донского Войска в Крымском походе, обнаружилась проблема - верховцы не поддержали низовцев по той причине, что скоро весна и надо сеять хлеб. Тогда атаман Фрол Минаев напомнил казакам, что государево жалованье они получают не просто так, а за службу ратную, и потребовал от них: «чтобы никто и нигде хлеба не пахали и не сеяли, а, если станут пахать, и тогда бить до смерти и грабить, и кто за такое ослушание кого убьет и ограбит, на того суда не давать, а кто хочет пахать, и те бы шли в прежние свои места, где кто жил» [Дружинин В. Г. Раскол на Дону в конце XVII века/ Фонд им. свящ. Илии Попова. — Репр. изд. — Ростов-на-Дону: Антей, 2015, c.16].
Успех русской власти в деле приручения вольного казачества был обусловлен несколькими факторами. Во-первых, правительство, действуя через Русскую православную церковь, внушало станичному сообществу идею общей духовности между окраинами и Большой Русью; во-вторых, не стремилось оспорить у казаков занятые ими земли, признавая их права на владение и пользование юртами (юрт - земельное владение); в-третьих, проявляло уважение к статусу автономии Войсковых товариществ, терпеливо ожидая, когда те созреют для присяги; в-четвёртых, регулярно оказывало материальную поддержку, снабжая каждое Войско провиантом, военными припасами и прочими необходимыми вещами; в-пятых, не стремилось жестко опекать хозяйственную деятельность станичников, допуская в отношении их некоторую вольность, неприемлемую в самом Русском государстве.
Зависимость казачества от результатов разбойных походов серьёзно вредила их мирным занятиям. Рыбалка, охота, соляная добыча и, наконец, торговля - требовали сил и соблюдения определённого режима воспроизводства. Всего этого военная демократия обеспечить не могла. Её цели и задачи, зачастую, шли вразрез со здравым смыслом, лишая казачество очевидной выгоды. Например, обладая богатейшими залежами соли по берегам рек Бахмутки и Тор, Войско Донское никак не могло устроить здесь нормальные солеварни, ограничиваясь кустарной добычей сезонных старателей. Развернуть прибыльное дело на широкую ногу не позволяли, то татарские набеги, то собственная алчность, мешавшая увидеть в южных соседях (на Кавказе, и в Средней Азии) не жертв дувана, а выгодных покупателей. Такое положение дел весьма устраивало конкурентов из Слобожанщины и Поволжья, которые обогащались, улаживая дела с теми, от кого отвернулись станичники.
Другим сдерживающим фактором в развитии казацкого хозяйства был общинный характер труда, который был нацелен не на личную выгоду, а на общее благо (необходимый минимум). Артельное рыболовство (яркий пример – багрение у уральских казаков), коллективная охота (иногда охотничий загон устраивался всем войском), совместный выгон скота, воинское «односумье» (питание и снабжение в походе десятком казаков «из одной сумы»), совместная обработка земли («супряга», «складничество» и различные «помочи») - все эти виды работ являли собой пример простого воспроизводства, обеспечивающего текущие потребности. Поэтому, походы за зипунами, царское жалование, подарки, «замирные» оставались основными источниками развития донского казачества вплоть до конца XVII века. Сами донцы в «Повести об Азовском сидении» про своё житьё-бытьё говорили так: «…Кормит нас, молодцев, небесный царь в степи своей милостью, зверем диким да морскою рыбою. Питаемся словно птицы небесные: не сеем, не пашем, не собираем в житницы. Так питаемся подле моря Синего. А серебро и золото за морем у вас находим. А жен себе красных, любых выбираючи, от вас же уводим»[«Поэтическая» повесть об Азовском осадном сидении//Лунин Б. В. Азовская эпопея 1637-1641 годов. Ростов н/Д., 1988. С. 92].