ГЛАВА 2 НАЧАЛО ИГРЫ
Выпроводив Сергея, Косарь не сразу отправился к шефу. Он нюхом чуял, что это неспроста, раньше Марек его не вызывал, да ещё через референта. Если ему что-то было нужно, он заходил к Альберту сам, без всякого предупреждения. Это приглашение явно носило официальный характер, оно грозило или повышением или жёстким разносом.
Альберт застегнул все имеющиеся пуговицы, достал из стола дежурный галстук, раз навсегда завязанный рукой продавщицы, просунул в петлю голову, расправил узел. Порывшись в том же ящике, нашёл поломанную гребёнку, причесал свою буйную шевелюру, глянул в зеркало у входа, подумал, и, взяв бутылку с водой для полива чахлого кактуса, взлелеянного его соседкой по кабинету, спрыснул голову. Еще раз посмотрел на своё отражение и остался доволен. Приглаживая на ходу мокрые волосы, он двинулся к шефу. Его очень вежливо встретил референт, ранее относившийся к нему несколько свысока, белобрысая девица, также работающая в Системе и почему-то отиравшаяся сейчас в приёмной, тоже скорчила улыбку. Ободренный этими добрыми знаками, Косарь собрался было войти в кабинет с надписью «Директор», но его остановил референт.
- Не сюда! – ухмыльнулся он, - Тебе же не к директору, а к хозяину нужно!
И он указал на вторую дверь, такую же солидную, как директорская, только без таблички. Альберт никогда сюда не заходил, он с любопытством переступил порог и застыл на месте.
Ему показалось, что он попал в прошлое. В бывшем кабинете руководителя Краевой мелиорации ничего не изменилось. Те же дубовые панели в рост человека, тот же гигантский, обитый зелёным сукном стол, та же Т-образная огромная приставка к председательскому столу и массивные, с высокими спинками стулья, выстроившиеся в два ряда. Тяжёлые шёлковые портьеры на окнах, красная ковровая дорожка, орденоносное знамя, наградные вымпелы и грамоты в витрине под стеклом завершали убранство просторного помещения.
Всё было здесь точно такое же, как в тот день, когда Марек впервые вошёл сюда. Он не захотел ничего здесь менять, больше того, велел принести из красного уголка портреты членов последнего Политбюро и развесить их по стенам. Он получал странное удовольствие от присутствия среди этих артефактов прошлого. Такова ирония судьбы. Ему, совсем недавно бывшему мелким аферистом и подручным крестного отца, импонировало находиться в обстановке монументальной незыблемости, солидного спокойствия и гарантированной неизменности бытия. Все эти мнимые символы былого величия забавляли и тревожили его.
Ему нравилось наблюдать реакцию посетителей, ступающих на красную ковровую дорожку – все они, независимо от социального статуса и материального положения, вели себя точно так же как служащие, вызванные начальником на пресловутый ковер в прежние времена. Абсолютно все. Все как один человек. Одна и та же подобострастная улыбка, согнутая спина и опущенные плечи, тот же преданный взгляд. Эту неизменную реакцию можно было увидеть только здесь, и нигде больше: ни в супернавороченном кабинете миллионера, ни на бандитских стрелках. Одно и то же общее для всех, бессознательно возникающее выражение лиц у всех без исключения. Правда, длилось это недолго – мгновение - другое, не больше, но оно было! У всех, кто прошёл школу советской жизни, всех, кто вышел из СССР, как из гоголевской шинели. Это было неистребимо, это казалось, въелось в генетический код.
И сколько бы раз ни входил сюда человек, он всё равно каждый раз испытывал этот мгновенный шок, даже не замечая этого. И Альберт, как простой смертный, застыл на пороге, осторожно прикрыв за спиной дверь. Мгновенный паралич, охвативший его, не позволил ему прямо пройти к столу, где сидел его давнишний знакомый и шеф – Марек, по паспорту Марк Ларин.
Его колючие глазки и хищное худое лицо никак не хотели вписываться в солидную обстановку. Статусный костюм с тёмным галстуком на жилистом малорослом теле казался с чужого плеча, и только массивные золотые печатки и толстый браслет на худой руке с узловатыми пальцами были к месту. Конечно, ему по-прежнему привычней были спортивные костюмы, а кожаная куртка давно стала ему второй кожей, в таком виде он выглядел по-пацански шикарным и опасным. Его стихией оставались стрелки, разборки, наезды, а все эти костюмчики были ему не по нутру, эта вынужденная респектабельность тяготила, и это читалось на его лице.
На гостевом месте Альберт увидел Олега Ларина, похожего на брата, как оригинал на плохую копию, вернее даже шарж. В отличие от Марка он, словно был рождён для галстуков, пиджаков, заседаний и совещаний, а серый костюм сидел на нём с элегантной небрежностью. Он сидел в вальяжной позе, ростом был выше Марека и в плечах шире, а рядом с сухощавым братом выглядел даже слегка полноватым. Невыразительное лицо типичного чиновника казалось приятным, жесты спокойными и уверенными, а взгляд его серых глаз, направленных на вошедшего, скорее внимательным, чем жёстким.
Но в этой комнате присутствовало нечто особенное, остановившее Альберта на пороге. Это пара холодных, как синие стекляшки глаз роскошной блондинки. Легкомысленно усевшись на край председательского стола, она уставились на него в упор. Косарь едва не примёрз к порогу от этого ледяного взгляда.
- Проходи, Альберт, садись, - пригласил Марек, махнув рукой Виктории, чтобы она освободила стол. Та не сдвинулась с места, не пожелав замечать этот жест.
Под перекрестьем этих взглядов Косарь направился к Олегу, поздоровался с ним, пожал руку Мареку.
- Виктория, видишь – ты нам мешаешь. Слезь со стола, пожалуйста, - укоризненно, как к избалованному ребенку, обратился к девушке Марк.
Альберт поразился неслыханной мягкости и нежности его голоса, он не мог даже представить себе, что тот способен так говорить, даже лицо его в этот миг стало почти добрым.
Девушка фыркнула, как рассерженная кошка, глаза её брызнули синими искрами, мгновенно превратив эти холодные ледышки в сверкающие фейерверки, гибкое тело изогнулось с дикой грацией, и она спрыгнула на пол рядом с Альбертом. Зачем он оказался так близко к ней, зачем посмотрел на неё? Он не понял, как это произошло, но синие айсберги превратились в огненные вихри, полыхающие торнадо, полоснувшие его электрошоком.
«И такие обжигающие….»,- не подозревавший себя в сентиментальности, подумал Альберт, не имея сил оторваться от этого взгляда, он затягивал его в безнадёжный омут. Его обдало жаром пустыни, близость её тела, источающего страстный аромат порока, мгновенно опьянил его, лишив воли. Его охватило нестерпимое желание схватить девушку, сжать в объятиях это дивное тело, впиться губами в алый рот, повалить на пол, на ковёр, и прямо тут овладеть ею. Он почти с ненавистью подумал о присутствии в комнате ещё двух мужчин. Последним усилим воли, подавив стремление прикоснуться к ней, он засунул вспотевшие руки в карманы, но не мог и не хотел запретить себе смотреть на безумные полыхания молний в синих глазах. И он смотрел в них целую вечность, одно прекрасное мгновение.
Не произнеся ни слова, девушка повернулась к нему спиной и пошла к выходу, а Альберт не мог оторвать от неё взгляд. Но боковым зрением вдруг заметил, каким жадным взором буквально пожирает стройную фигурку Олег, готовый, казалось, соскочить вслед за ней со своего гостевого кресла. Странно, что этого непристойного намерения не заметил Марек, впрочем, он был так поглощён своей подругой, что не видел ничего вокруг. Неожиданно вспыхнувшая ревность ослепила Альберта. Оба брата показались ему отвратительными, а их отношение к девушке оскорбительным. На мгновение он потерял голову, готовый схватить автомат и расстрелять их обоих. Громкий стук вернул его к действительности – это Виктории удалось хлопнуть бесшумной дверью.
Косарь в панике пытался сообразить, что это вдруг на него нашло, и как он раньше не замечал бьющую через край сексуальность девушки. Впервые он увидел её так близко, так опасно близко, что можно было попасть под горячую руку ревнивого любовника. Он был в смятении, не понимая, что происходит. «Я совсем дурак!»- выругал себя Альберт. Пытаясь скрыть опасные эмоции, он прокашлялся, громко поволок тяжёлый стул, долго усаживался за гостевым столом напротив Олега, затем пошмыгал носом в скомканный платок. И лишь после этого, придав лицу выражение глуповатого радушия, обратился к братьям.
- Простыл, что ли, от этой погоды…. У вас ко мне дело?
Марек медлил, уставившись на него своими змеиными глазками, казалось, он хотел залезть к нему в мозги. Косарь отвечал ему невинным детским взором.
- Вот что, Альберт, - начал Марек, - Пора тебе браться за настоящее дело. Хватит размениваться на всякую мелочь, не для того я тебя взял к себе, не для того от тюрьмы отмазал. Я к тебе присмотрелся, ты нам подходишь. Будешь разведкой заниматься.
- У Баринова?
- Нет, вместе с Бариновым, чуешь разницу? Формально станешь его замом, но подчиняться будешь лично мне.
- Не дурак, понял.
- Так что с повышением тебя, - добродушно добавил Олег.
Альберту ещё не приходилось так близко общаться с этим влиятельным чиновником, он попытался разобраться в нём, внимательно всматриваясь в его лицо. И он ему не понравился. Повадки барина, мягкие черты лица, невыразительный голос – всё это не шло к тому делу, которым они занимались. «А братик-то будет пожиже Марека, хозяин тут – он, а не Олег», - решил Косарь.
- Вот и лады, - продолжал Марек, - В общих чертах ты уже в курсе дел, не зря здесь столько времени толкался – что от меня слышал, что сам разнюхал. А с деталями тебя Виктория познакомит, она хоть и у Андреича числится, а тебе пока что поможет по совместительству. А себе секретаршу сам найдёшь, по своему вкусу, только одно правило – чтобы красивая была!
Братья засмеялись.
- А меня бы и Виктория устроила, - ляпнул Косарь и тут же понял, что сказал лишнее, потому что оба Лариных разом замолчали.
- Для тебя это слишком жирно! – недовольно сдвинул брови Олег.
- Шучу, - моментально среагировал Альберт, пытаясь загладить неловкость, - Мне, вообще-то пополнее нравятся, в некоторых местах.
- Ну-ну! – процедил сквозь зубы Марек, - Вот пусть они тебе и дальше нравятся! А к Виктории я тебе не советую подходить ближе, чем на два метра! Это моя девочка.
- Да ты что, Марек! Ты же меня знаешь, - взвился Альберт.
- И ты меня знаешь, - веско произнёс Марек. Угроза в его голосе поразила Косаря, здорово она его зацепила! Никогда раньше он не поднимал столько шума из-за женщины. Но эта - того стоила!
Косарь вспомнил шквал огня и страсти, пронёсшийся только что мимо него, этот жар только дохнул ему в лицо, слегка опалив душу, а он уже мечтал о том, чтобы сгореть без остатка в этом безжалостном пламени. Да, она того стоила. Внезапно он припомнил, что только пять минут назад доказывал Сергею, что эта девушка – кукла, и сам подивился своей глупости.
- Ну, ладно, - примирительно произнёс Марек, - Давай о деле. Твоя задача – сбор информации. Даю тебе Шустовых – Леху и Витька.
- Удавов? Для сбора информации?? – Альберт не мог скрыть удивления, он знал, что братья – патологические убийцы, - Значит, такая у меня будет работа?
- Ты зря удивляешься, это дело очень рискованное, и Удавы тебе скоро пригодятся. И забудь свои чистоплюйские привычки – большие дела в белых перчатках не делаются. Да что я тебя агитирую за Советскую власть? Ты что - девственница? Знал, куда шёл.
- Да нет, Марек, ты не подумай, просто я пока в курс дела вхожу.
- Вот и входи, - проворчал шеф.
- Базара нет! Марек, раз надо кого-то завалить….
Олег, казалось, поглощённый рассматриванием своих ногтей, на последнюю реплику Косаря поморщился и резко прервал его:
- А вот от уличной терминологии пора отказаться, мы не бандиты, мы представляем легальный бизнес. Забудь этот блатной жаргон, не ожидал, кстати, от тебя, Альберт, ты же человек с высшим образованием, юрист! Разные дела мы делаем, но говорить об этом надо корректно, у стен тоже бывают уши, - он поводил пальцем по сторонам, как будто призывая в свидетели членов Политбюро на стене.
Ларин старший, по-прежнему не глядя в глаза собеседнику, говорил негромко и уверенно. Альберту показалось, что он сидит на партсобрании, он покосился на портреты, понимающе закивал, Марек ухмыльнулся и продолжил тему:
- Сейчас для нас главная задача – подготовиться к приватизации. Чтобы никаких неожиданностей, возможные помехи нужно ликвидировать заранее.
Олег на мгновение оторвался от рассматривания своих рук и взглянул на Альберта. Тот был поражён мгновенным кинжальным взглядом. «Пожалуй, я был неправ насчёт него, он опаснее Марека».
- Ты же знаешь, мы не должны подпустить к акциям никого чужого, - в своем обычной неторопливой манере продолжал Ларин старший, снова опустив глаза, - Сейчас нам нужно нейтрализовать Петриковского. Ты должен узнать о нём всё, используй любые средства, бери людей Баринова, бери его информацию, собирай свою. Петриковский пока единственный претендент, и по информации Баринова не хочет отступиться.
- Как это, единственный? А Захаров? Его «Свифт» в расчёт не берёте?
Братья переглянулись.
-Ты слышал? В ваших официальных кругах об этом говорят? - спросил Марек брата.
- Был такой слух, я тебе ещё неделю назад сообщал, твоя задача была – узнать наверняка, - недовольно ответил Олег.
- Я Андреичу велел проверить – слух не подтвердился. А тебе кто рассказал, откуда инфа? – повернулся Марек к Альберту.
- Серёга сообщил, да это ни для кого не секрет, Захаров открыто об этом говорит, Арбатский от его ребят сам слышал.
- Тогда почему Баринов утверждает, что информация ложная? Захаров, мол, его специально распускает, чтобы цену себе набить.
- Может, он и набивает цену, а только Серёга сказал, что Захаров с Дальрыббанком дружбу завёл, и большой кредит там берёт.
- Ты точно знаешь? А что же тогда мне Барин лапшу на уши вешает? Или работать плохо стал, или - …. - Марек откинулся в кресле, прикрыл глаза, - То-то мне пацаны в последнее время на него жалуются, гордый, мол, стал, братву не уважает, на стрелки перестал ходить…. Хвостом крутит, и мне намёки странные делает….
- Компромат на всех нас собрал, вот и осмелел, - высказал предположение Олег.
Марек вскочил, схватил телефонную трубку, тут же бросил. Прошёлся по кабинету, как зверь в клетке. Остановился против Альберта, ощерился, отборная ругань мелким горошком проскочила между его острых белых зубов. Немного успокоившись, уселся обратно в кресло.
- Так, Альберт, вот тебе и первое задание – узнай всё о Захаре, а заодно и Барина прощупай. Доверять ему больше нельзя.
Марек открыл ящик стола, достал авторучку, бросил Альберту.
- На, держи! Приказы будешь этим подписывать.
- Спасибо, конечно, но у меня есть свой «Паркер».
- У тебя «Паркер», а у меня – «Шмайсер»! – засмеялся Марек, - Смотри сюда! Это ручка-пистолет! Держи всегда при себе, может пригодиться. И вот тебе ещё три штуки – дашь Удавам и Орлову, он возить тебя будет и вообще – охрана, услуги.
Альберт с интересом рассматривал необычный презент, Олег скучающе тянул апельсиновый сок.
- Если нужно будет что-то ещё из оружия, обращайся ко мне, всё в наших силах, - добавил Марек, - А теперь – в «Пекин» ужинать! Теперь ты, Альберт, в руководстве, надо тебя братве представить. Машину тебе даю по твоему положению – джип «Нисан Патрол», новенький, только с конвейера, ещё целлофан не сняли! Как конфетка в фантике! Цени! Вон, у подъезда стоит, Орлов с неё, глянь, упаковку срывает!
Марек снял трубку внутренней связи.
- Сейчас Альберт придёт, сделай, как договорились, - он оглядел Альберта цепким взглядом с ног до головы.
- Пойдёшь к Виктории, она выдаст тебе одежду. Так будет всегда, ты должен выглядеть респектабельно, мы – не бандиты, у нас легальный бизнес. Орлов организует твой быт, поесть там, приготовит, одежду сдаст в стирку, парикмахерская, ну, в общем всё! В «Нагасаки» за тобой всегда будет столик, можешь приходить, когда захочешь. А вот ужинать всегда должен в «Пекине», каждый вечер. Там мы стрелки сбиваем. Таковы правила.
- Насчёт денег пусть у тебя голова не болит, на твой счёт уже пошла сумма, твоей семье содержание будем направлять сами. Одно условие – чтобы твоя благоверная не вздумала во Владик приехать, - добавил Олег.
- Почему? – опешил Альберт.
- Потому, что дура она редкая, прямо сказать – селекционная! Такую вторую ещё поискать! Так что это твои проблемы – как ты это ей скажешь и что, а только, чтобы духу её здесь не было!
Косарь пропустил мимо ушей нелестные замечания о жене и отправился к Виктории получать одежду. Двигаясь вслед за ней, он дрожал от нетерпения, мысль о том, что он хотя бы ненадолго останется с ней наедине, казалась ему фантастической. Он не отрывал глаз от её тонкой талии, узких бёдер, мерно покачивающихся в такт шагам, голова его горела, во рту пересохло.
Девушка открыла дверь гардеробной, вошла первая, пропустила его и стала спиной к двери, повернувшись к мужчине лицом. Он увидел белую фарфоровую шею, ровные кружочки румян на круглых щеках, устремлённый в пустоту взгляд ярко-синих эмалевых пуговиц - глаз с нарисованной чёрной точкой зрачка. Альберт отпрянул от протянутой к нему задеревенелой руки. Ярко - розовый бутон склеенных губ раскрылся, вытолкнув хохоток, маленькая тёплая ладошка толкнула его в плечо.
- Ты что так шарахаешься? Марека боишься? Или я тебе не нравлюсь?
Она нахально притянула его к себе, бесцеремонно разглядывая в упор, в то время как горячие руки шарили по его телу. Он обалдело уставился в бесстыжие глаза Виктории, чувствуя одуряющий запах молодого тела, сам он был не в силах пошевелиться, но готовый подчиниться любому её желанию. Он почувствовал, как напряглось его тело, как каждый кусочек кожи выдохнул капельку пота, каждый волосок на теле вздыбился, всё тело изнывало в сладострастном томлении, готовясь насладиться невиданным блаженством и предаться вселенским безумствам. Он потерял власть над собой и с восторгом отдал себя на милость победительницы.
- А ты мне нравишься, толстячок, - проворковала она, ему показалось, жар преисподней дохнул из её ароматного ротика. Она слегка укусила его за ухо, он застонал от блаженства, ощущая через одежду её пылающее тело, он чувствовал, что брюки его сейчас лопнут, не выдержав напора восставшей плоти.
Внезапно она оттолкнула его, отскочив в дальний угол, и принялась копаться в большой картонной коробке, безразличным голосом приговаривая:
- Мы с тобой сработаемся. Я думаю, Барина мы раскрутим, он мне надоел, вечно у него руки потные.
Внезапно дверь толчком распахнулась, на пороге стоял Марек. Оценив подозрительным взглядом расстояние между девушкой и Альбертом, он успокоено хмыкнул.
- Ты так неслышно ходишь, - томно обратилась к нему Виктория, - Ты неожиданный и непредсказуемый.
Лёгкая улыбка удовольствия исказила сухие черты её любовника.
- А ты что такой встрёпанный? – обратился он к Альберту, - Причешись, что ли! Хотя, рядом с Викторией всё дыбом встаёт.
Альберт пригладил волосы дрожащей рукой, механически взял предложенный девушкой пакет с костюмом, что-то отвечал Мареку, даже умудрился выдавить подобие улыбки, но действовал, как автомат. И только в ресторане, куда он отправился в сопровождении своего телохранителя Орлова, он смог немного расслабиться после нескольких стопок водки. Шок, в который его ввергла Виктория, постепенно проходил, он начал осознавать действительность и оценивать обстановку.
Банкетный зал «Пекина» не был похож на ресторан в привычном понимании этого слова с беспечным весельем, танцами и пьяными гуляками. Завсегдатаи в кожаных куртках и спортивных костюмах ели, пили, переговаривались, но оркестр не играл, никто не танцевал, да и пьяных не было. Негромко играл магнитофон, парни приходили, приветствовали друг друга, усаживались на свои места, делали заказ молчаливым, бойким официантам и спокойно приступали к ужину, поглядывая на своего шефа.
Альберт ревниво осматривался, пытаясь определить, какое место в этом обществе ему предстоит занять. Высший командный состав устроился отдельно, в глубине небольшой ниши на невысоком подиуме, в тени чахлых пальм, где прежде играл ресторанный оркестр. Большой стол при желании мог вместить человек 10 – 12, но сервирован был на 6 персон, приборы расставили с одной стороны, другой край, обращённый к залу, оставался свободным. В центре восседал сам Марек, он был хмурым и мрачным, по левую руку расположилась Виктория. Справа от хозяина примостился референт Костик, рядом с ним Альберта, что указывало на его высокий статус, дальше сидел Влад, молчаливый суровый начальник спецназа, место Баринова оставалось свободным. Марек время от времени бросал взгляд на пустой стул и хмурился всё больше.
Телохранители и водители высшего руководства разместились за ближним к ним столиком отдельно от остальной братвы, все вели себя свободно, но спокойно.
Альберт обратил внимание, как было организовано их место ужина: Марек со своими приближёнными сидел спиной к глухой стене, им открывался прекрасный обзор всего зала, они видели всех, в то время как сами при слабом освещении оставались скрыты от посторонних взглядов стоящими рядом пальмами. Кроме того, бросив взгляд в сторону, Косарь заметил небольшую дверь, она была прикрыта, но по полоске света, выбивающейся через щель, он понял, что она не заперта. «Ага, вот и пути возможного отступления подготовлены, - удовлетворённо отметил Альберт, - Не иначе, это работа Баринова, как-никак, разведчик».
Время от времени он поглядывал на Викторию, она была совсем не похожа на бесстыжую потаскушку, час назад шарившую по его телу горячими руками. Но и на бесстрастную куклу тоже не походила.
Девушка вела себя тихо и отрешённо, казалось, она не замечала ничего вокруг – ни громких криков пацанов, ни пошлых разговоров. Тонкими пальчиками брала бокал, светлым взором оглядывала застолье, постороннему наблюдателю она могла показаться одухотворенным воплощением чистоты и непорочности. Виктория выглядела как орхидея на помойке, её можно было принять за герцогиню в изгнании, так она была изысканна и утончена и так чужда окружающим . Она жила среди бандитов, сидела с ними за одним столом, но, казалось, ни грязь, ни кровь не касались её милого облика. Она ни на кого не обращала внимания, никого как будто не замечала, словно витала где-то в высших сферах. Но сама она не оставалась незамеченной, парни смотрели на неё даже с каким-то страхом. Никто не лез к ней с разговорами, никто не смел обратиться к ней даже с простым вопросом. Это странное почтительное отношение братвы к девушке было непонятно Альберту, это не походило на обычный страх перед ревнивым хозяином, оберегающим свою любовницу.
Он начал что-то понимать, когда к столу Марека с докладом стали подходит пацаны. С тревогой поглядывая на Викторию, они сообщали о проделанной привычной работе: чаще всего обычном сборе дани с коммерсов, назначенной стрелке или прошедшей разборке. Хозяин внимательно выслушивал, но прежде чем принять отчёт, бросал быстрый взгляд на подругу. Если она кивала, он принимал сообщение благосклонно, если пожимала плечами – ожидался разнос, а когда она в упор уставилась на одного из бригадиров, Марек приказал посадить его под арест. «Продался, сука, придётся разобраться», - пробормотал он сквозь зубы.
«А ведь боятся они не Марека, они её боятся», - сообразил Косарь.
Он напрягся, когда в ресторан вошёл Баринов. Его невысокая сухощавая фигура в элегантном пиджаке внезапно возникла в толпе братвы в спортивных костюмах, резко выделяясь на их фоне. Он шёл упругой походкой спортсмена, о чём-то переговариваясь с телохранителем и следовавшим за ним парнишкой лет двадцати, который так же, как и начальник разведки не походил на публику в зале.
«Наверное, его сын,- решил Альберт, - Пристраивает парня к делу!» Косарь неприязненно смотрел на интеллигентное лицо Баринова, на его седеющую шевелюру, невозмутимое лицо. Нравятся такие бабам! «А ведь Виктория у него секретарём работает», - ревниво подумал он.
Баринов, также как другие подошёл к столу Марека, бросил взгляд на Косаря, удивлённо поднял брови и усмехнулся.
- Добрый вечер, - проговорил он, протягивая шефу руку.
- Здравствуй, Константин Андреич, заждались тебя, - ответил Марек неторопливо, он буквально впился взглядом в его лицо, ожидая ответа. В зале мгновенно воцарилась тишина. В среде, где принято называть друг друга по прозвищу, или, по крайней мере, просто по имени, официальный тон хозяина и его обращение по имени-отчеству прозвучало как сигнал тревоги. Это был дурной знак, практически – чёрная метка.
- Дела не терпят отлагательства, пришлось задержаться, - невозмутимо отвечал Баринов, не отводя взгляд.
Он смело и даже дерзко смотрел на своего шефу, тот в упор сверлил его взглядом. Эта дуэль продолжалась несколько долгих секунд, Марек всё это время не отпускал руку подчинённого. Бойцы напряглись, потянувшись к оружию, послышались характерные звуки – пистолеты снимали с предохранителей, парни ждали только сигнала к действию. Альберт почувствовал, что руки его вспотели, а по спине пробежал холодок, тишина звенела и готова была взорваться в любой момент. Никто не знал, чем разрешится эта минута.
Звон разбитого бокала прозвучал неожиданно, разрядив накалённую атмосферу. Все взгляды устремились на этот звук, Виктория лениво пожала плечами:
- Ну, бокал упал, разбился…..
Марек громко рассмеялся, запрокинув голову.
- Ну, проходи, Андреич, знакомься с новым сотрудником, хотя ты Альберта и так знаешь! Вместе работать будете, - он отпустил, наконец, руку Баринова, отвернулся от него и сел за стол.
Бойцы расслабились, послышался скрип сдвигаемых стульев, звон рюмок, негромкие разговоры. Альберт пожал протянутую руку Баринова, почувствовав, что она влажная. Начальник разведки прошёл за стол, с видимым спокойствием расположился на своем месте, окинул взглядом зал, усмехнулся, принялся демонстративно перекладывать салфетку, двигать бокалы, приборы.
Марек в это время внимательно смотрел на реакцию Виктории, Косарь последовал его примеру. Девушка впервые за весь вечер подняла взгляд и посмотрела прямо в глаза Марека, и этот взгляд не был взглядом живого человека, Альберту показалось, что он увидел два ствола заряженных и готовых к выстрелам пистолетов. Ларин младший задумчиво потёр щёку.
Вечер продолжался, Баринов влился в общее застолье, но держался отстранённо, как будто дистанцировался от общества. Ото всех, кроме Виктории. Альберт заметил, что он оказывал ей знаки внимания, это было неосмотрительно с его стороны, поскольку даже простое предложение воды воспринималось Мареком, как флирт. Странно, но в этом случае тот как будто ничего этого не замечал, он даже отвернулся от девушки, устремив всё внимание на братву и Косаря.
Альберт не знал, что и думать. Виктория всё больше притягивала его к себе, она занимала все его мысли. Кто она, Виктория? Неужели, и вправду кукла Нади, в чём он только что убеждал Сергея? Холодная кукла с пустым взглядом, неведомой силой могущественного чародея вырванная из игрушечного зазеркалья и отправленная зачем-то в мир людей? Или рафинированная аристократка волею судьбы заброшенная в бандитский притон? А может, просто потаскушка, сумевшая окрутить всесильного босса и вешающаяся на каждого встречного мужика? Ответа не было. Он налил себе большой бокал водки.
- Альберт, я вижу, водка тебя не берёт! – заметил Марек с одобрением, - Мне говорили, что ты пьёшь, вижу - пьёшь, но как воду!
Косарю было не до шуток, за минутное опьянение он был готов заплатить остатком своего имущества, но хмельной бес издевался над ним, не давая успокоительного забвения. Ум его был трезв, неотступная мысль терзала, не давая забыться, не покидая ни на минуту. Он жаждал Викторию, как ни одну женщину мира, он вспыхивал от одного её взгляда, ревновал ко всем мужчинам, и он боялся и ненавидел её. Так начались его смертные муки, ежеминутно терзавшие его душу, и так началось его стремительное падение в Ад.
Альберт познакомился с братвой, войдя в круг высшего руководства, у него появились новые связи и обязанности, он натягивал на себя новую жизнь, как новый пиджак. Он начал работать в тесном контакте с Бариновым и Викторией, и вынужденный общаться с ней почти ежедневно, он так и не смог понять её. И, пытаясь уйти от терзавших его вопросов, он с головой ушёл в работу.
Утром 17 августа, хорошим летним днём Сергей сдавал пост на автостоянке. Смена прошла спокойно, особых проблем никогда и не случалось – маленькое частное предприятие пользовалось милицейской «крышей». Хозяин, бывший полковник милиции Владимир Мануйлов двадцать один год оттрубил в краевой прокуратуре, занимаясь особо тяжкими преступлениями. Все местные крестные отцы прошли через его руки, он мог рассказать «творческие» биографии многих авторитетов, начиная с первых приводов. Но в отличие от Баринова, он не стал с ними сотрудничать, считая это ниже своего достоинства. Он организовал автостоянку и открыл при ней продуктовую палатку – небольшой бизнес для прокорма семьи.
Работали у него в основном бывшие милиционеры, так же как он, не сумевшие смириться с лицемерием и продажностью бывших коллег. Основные увольнения из их структуры произошли после подавления ГКЧП, некоторые оперативники оказались чересчур честными или просто несообразительными. Им было непонятно, почему начальник, только три дня назад публично поносивший правительство и восхищавшийся путчистами, после их ареста на общем собрании с пеной у рта восхвалял демократию и обещал «железной метлой вычистить из органов прихвостней и сочувствующих врагам правопорядка». Достаточно было в частной беседе подивиться политической гибкости руководства, или промолчать при обсуждении текущих событий, когда все били себя пяткой в грудь, расписывая, как они «сражались на баррикадах», и ты уже «враг демократии» и тебе не место в рядах милиции. Ну, правда, обошлось без репрессий, не 37 год всё-таки, не был никто заинтересован в этом. Неугодным просто предлагали уйти самим «по-хорошему», а кто упирался, находились причины для увольнения «по-плохому». Вот такие изгои находили себе пристанище на стоянке Мануйлова.
Владимир Сергеевич, или просто Сергеич, как его называли коллеги и подопечные в среде преступного мира пользовался уважением, как человек исключительной честности и порядочности. Авторитеты, уважая его старые заслуги, не обкладывали его данью, напротив, они за честь считали встречи с ним, советуясь с ним. Он был как бы почётным консультантом по юридическим вопросам, что и было, видимо, его вкладом в «общак». Спросить у Мануйлова совета приезжали высшие представители часто враждующих группировок, они знали, что у него бывают их враги, но не боялись, что он продаст кого-либо. Его высокий профессионализм и репутация гарантировали им дельную рекомендацию и тайну исповеди. Не раз Сергеичу предлагали вступить в ряды той или другой бригады, но он, столько лет боровшийся с преступностью, неизменно отказывался, и его оставили в покое. Его ум, его знания стоили много, слишком много, чтобы у кого-то поднялась на него рука. По негласному уговору бывшему полковнику дали неслыханную в крае привилегию - жить свободно и работать на себя, он получил свою нишу. В конце концов, его мелкое предприятие не приносило миллионы и не делало погоды в краевом бизнесе.
Так что опасаться организованных наездов Мануйлову не приходилось, разве что какой-нибудь вольный стрелок решит закосить под крутого, но эту мелочь никто из охранников не боялся, в том числе и Сергей.
Обычной его обязанностью было принять на охраняемую территорию машины постоянных клиентов по квитанциям согласно санитарно-пожарных норм, и вдвое большее число завсегдатаев, но уже без оформления и в нарушение всех и всяческих правил и постановлений. Эти, формально никак не учтённые автомобили ставили не раньше 23 часов, а забирали не позднее 7 утра. Конечно, это было не слишком удобно – тащиться на стоянку среди ночи и бежать за своей тачкой ни свет ни заря. Но зато можно оставшуюся ночь спать спокойно - любимое транспортное средство почти гарантировано не украдут. «Почти» - это потому, что полную безопасность в эти непростые времена не мог бы дать даже Господь Бог - угон являлся самым распространённым способом заработка. Поэтому огороженные места парковки со сторожами оставались очень востребованными и содержание таких точек являлись неплохим бизнесом.
К нулю часов стоянка становилась похожей на гигантскую черепаху, крыши машин составляли сплошной панцирь, пробираться от входа к вагончику сторожей приходилось, бочком протискиваясь в узкие, не более 15 сантиметров зазоры. Постороннему показалось бы непосильной задачей постановка и разъезд такой массы автомобилей на такой ограниченной территории, но охранники проделывали эту операцию ежедневно и не считали её высшим пилотажем.
Требовалось только четко отрегулировать график разъездов, и Сергей буквально по минутам расписывал время каждой машине. Когда площадка забивалась до упора, он опускал шлагбаум, закрывал сетчатые ворота и спускал с привязи двух беспородных тощих и злобных псов. Чтобы они не заленились, их держали постоянно впроголодь, кормили раз в день утром, в конце их рабочей смены. Тогда их привязывали рядом с будкой, и они дремали весь день, иногда вскакивая и заливаясь громким лаем на случайных прохожих. Жизнь этих дворняг была лишена радостей, короче, собачья жизнь!
Но, несмотря на суровое к ним отношение, эти псы демонстрировали пример удивительной верности и преданности хозяевам, эти странные существа рьяно исполняли свой долг, не помышляя о побеге за лучшей долей, которая, быть может, ждала их за забором. На этих верных служак можно было полностью положиться, признавали они только сторожей, всех остальных готовы были разорвать в клочья. Зная это, охранники ночью, после заполнения стоянки, могли спокойно подремать или посмотреть телевизор, в полной уверенности, что о приближении опасности собаки известят их заранее. Но с пяти утра начиналась работа - разъезжались самые ранние клиенты.
В основном все соблюдали график, но случалось, кто-то запаздывал, и тогда машина, как пробка закупоривала узкое горлышко выезда. Тогда взрывоопасную ситуацию разрешали просто – высказав об автомобиле и его хозяине всё, что только выдумал словарь матерных выражений, тачку вскрывали, снимали с тормозов и вручную выкатывали на дорогу. Если её владелец в это время подходил к стоянке, то предпочитал за благо подождать, пока участники конфликта разъедутся. Тогда он извинялся перед сторожем за неудобство, божился, что этого больше не повторится, и отправлялся по своим делам. А вечером, как ни в чем не бывало, возвращался опять к стоянке.
В это утро разъезд проходил спокойно, казалось, ничто не предвещало беды, только у Сергея почему-то ныл палец левой руки, как будто на ней висела пудовая гиря. Арбатский взглянул на перстень – черный оникс казался мутным и тусклым, а глазки жука зловеще блестели. Охранник озадачено потёр его гладкую спинку, соображая, что за проблемы ожидают его. Как всегда он отпускал машины, переговариваясь со знакомыми ребятами, и встревожено ждал. Накормленные псы мирно спали в своей конуре, Сергей протирал ветровое стекло своего Ниссана чистой тряпочкой. Было 7 часов, сменщик запаздывал. Он появился уже в начале восьмого, едва въехав в ворота на своей старенькой «Тойоте», он выскочил из салона, возбуждённо размахивая руками.
- Ты слышал? Дом взорвали!
- Какой дом? Здорово, Аркадий.
- Привет! – тот пожал протянутую руку, - Дом на Сахалинской взорвали! Целый подъезд рухнул, четыре этажа, только первый остался под развалинами! Как ножом отрезали от здания, только перекрытия торчат!
- Когда это?
- Да с час назад! Я же там живу, наш дом прямо рядом стоит. Я, значит, в 6 утра встал, пошёл в туалет, только уселся, вдруг как загремит! Я выскочил на балкон, в чём дело, думаю? Ничего не пойму, гляжу – а подъезда-то нет! Только пыль стоит!
- Да ты что! Там же народу…. Погиб кто?
- А ты думал! Утро же, почти все спали или на кухне завтракали, конечно, погибли…. Ну, на первом этаже живые, наверное, остались. Кто-нибудь, наверное, выжил. Не знаю точно, менты понаехали, «скорая», оцепление…. Развалины разгребать начали….
- И что говорят?
- Говорят – взорвали, из гранатомёта стрельнули, или бомбу подложили.
- И что, весь подъезд снесло?
- Ну, не весь, конечно, а угол, который на дорогу выходит, его срезало, поэтому и думают, что из гранатомета долбанули. Там как раз трехкомнатные квартиры, у них две комнаты и кухня на дорогу выходят, они и рухнули. А третья во двор смотрит, она осталась, только стена полностью обвалилась, и всё, что там стоит, мебель, вещи там, разные – как в кино видно. И однушки, которые рядом с трёшками тоже полностью рассыпались. Только двушки по центру остались, но у них тоже стены снесло. А ступеньки кое-где ещё держится, но того гляди рухнут, пожарные со своими лестницами людей снимали, кто жив остался, сейчас завалы разбирают. Говорят, разборки.
- На кого же там охотились? Какой, говоришь, дом? Крайний от дороги? А номер какой? Ну, точно, там же Петриковский живёт! Или жил…. Значит, в него метили…. убит?
- Нет! Он-то живой, только оглушён и поцарапан слегка, а вот жену его в клочья разорвало, говорят, она как раз к окну подошла, и сына в реанимацию отвезли, вряд ли жив останется….
- А как же Петриковский уцелел?
- А он как раз в той, дальней комнате спал. Повезло мужику….
Сергей рассеянно размял сигарету, закурил.
- Как сказать – повезло…. Значит, его убить хотели, больше некого, там одни пенсионеры и учителя живут, никого из крутых. Поэтому он туда и поселился….
- Поедешь? – поинтересовался сменщик.
- Зачем?
- Посмотреть, там как раз завалы разбирают, может, кого вытащат.
- Нет, спасибо, я не любитель кровавых зрелищ.
Сергей поехал, но не на Сахалинскую. Он отправился на улицу Арсеньева, в старинный особняк, где раньше размещалось краевое управление мелиорации.
В коридорах, застеленных красными ковровыми дорожками, было пусто. В кабинете, где Сергей пил с Альбертом коньяк, сидела бойкая дамочка средних лет, которая разъяснила, что его приятель теперь имеет отдельный кабинет и личного секретаря. И указала, в каком направлении его искать.
Телохранитель Альберта, сухощавый парень с рысьими глазами, Сашка Орлов, или просто «Орёл», не был знаком Сергею. Он цепко оглядел его, как прощупал, сходил справиться к шефу и лишь затем впустил в кабинет. Причём сам при этом остался стоять в дверном проеме, и когда Сергей протискивался мимо него, он как бы невзначай качнулся и, извиняясь, подхватил его под руку, пройдясь цепкими пальцами по спине и оттопыренным карманам Арбатского. Того покоробило от этого спонтанного обыска.
Косарь в отличном костюме, но как всегда взлохмаченный, сидел, сгорбившись, за столом, разглядывая какую-то скомканную бумажку. Он поднял на Сергея красные воспалённые глаза, не посчитав нужным улыбнуться и предложить сесть.
- Привет, - бросил ему незваный гость, без приглашения устраиваясь в мягком кресле, - Как жизнь?
Тот пожал плечами, глядя на него в упор.
- Ты слышал, дом взорвали на Сахалинской? – начал Сергей, - Целый подъезд снесло.
- Да? На Сахалинской? – рассеянно ответил Альберт, пряча в стол свою бумажку.
- Есть жертвы. Говорят, из гранатомета стреляли, столько людей погибло! – продолжал Сергей.
Альберт смотрел на него исподлобья, никак не реагируя на его слова.
- Ваша работа? – теряя терпение, напрямую спросил Сергей.
- С чего ты взял?
- Про Петриковского – это же я тебе рассказал, где он живёт! Ты для этого его искал?
Альберт лениво поставил локти на стол, подпёр руками небритый подбородок.
- Ты что думаешь, кроме тебя никто не знал его адреса? И кроме меня никто им не интересовался? Он много кому перешёл дорогу кроме нас! Да и вообще, может, не на него охотились, он-то остался жив, как я слышал.
- Да там никто из крутых не живёт, одни пенсионеры!
- Неужели? Значит, ошибочка вышла.
- Ошибочка? Ты что, не понимаешь? Целый подъезд разрушили!
Альберт всё так же невозмутимо смотрел на него воспалёнными глазами, поигрывая авторучкой.
- Тебе что надо? Ты зачем пришел? Новости я и без тебя узнаю, - он откинулся в кресле, достал опять свою замусоленную бумажку, положил на стол, принялся разглаживать её ладонью, - Я ведь тебя ещё по старой памяти пустил, вообще-то я сильно занят. У меня теперь другой уровень – два телохранителя, секретарь, шофёр. Я же говорил тебе, что поднимусь.
- И поднялся! Людей теперь убиваешь целыми подъездами! Какая же ты сволочь! Сволочь со светлым будущим! Начал с того, что Надьку на тот свет отправил, а теперь дома взрываешь!
Альберт вскочил, перегнувшись через стол, одной рукой схватил Сергея за ворот куртки, другой шарил по столу в поисках авторучки, не вовремя вылетевшей из его дрожащих пальцев.
- Ты зря это сказал! Я ведь помню, как ты меня избил и пистолет отобрал! Но сейчас я не тот! У меня охранник в приемной, только слово скажу…. Да я и сам могу…. – он нашёл, наконец, своё замаскированное оружие и вцепился в него.
Сергей перехватил его руку, выкрутил кисть, миниатюрное стреляющее устройство упало на пол.
- Ну и тварь! Ну, можешь ты меня убить, можешь! И телохранителя у меня нет! А только как жить дальше будешь? Совесть не замучает? Бессонница у тебя не прошла? Глаза, смотрю, красные! Спишь, поди, плохо!
Он развернулся и, не торопясь, двинулся к выходу.
- Ну, почему, почему ты меня не боишься? – прошипел ему в спину Альберт.
- Я тебя никогда не буду бояться, - обернулся Сергей, - Потому, что ты – слабак. Сам по себе ты – ноль! И ты это скоро сам поймёшь.
- Стой! – крикнул Альберт. В кабинете тотчас возник охранник, мгновенно оценив обстановку и не увидев прямой угрозы шефу, он выжидающе уставился на него. Тот махнул рукой.
- Все в порядке, иди пока, - Альберт поднял с пола безобидную с виду ручку, повертел в пальцах и аккуратно положил на стол. Пригладил волосы, сел на своё место. Сергей наблюдал, как быстро он успокоился, обретя уверенность.
- Значит так. Про свои идиотские домыслы забудь, - бесцветным голосом начал Альберт, - Я знаю, ты с прокуратурой дружишь, у нас там тоже есть свои друзья, поэтому не советую там делиться своими бреднями. Где ты живёшь – известно, дочка у тебя – просто красавица! В какой садик она ходит? Ну, это нетрудно узнать! Ты слышал, детей стали похищать? Такие сволочи, продают их в Гонконг, там мода на детские публичные дома…. Так что – сам решай…. А вообще-то насчёт совести, если от тебя пошла информация об адресе Петриковского, значит, это ты виноват, что дом взорвали! На твоей совести кровь невинных людей, вот так- то!
- Ну, ты и дерьмо! Угрожаешь? Потому, что боишься! Да ты не бойся, не стану я на тебя стучать, ты и так своё получишь. Я подожду, пока ты сам себя в могилу загонишь! Я надеюсь, что так и будет, а надежда умирает последней!
- Надежда? Она давно умерла! Нет её больше, не рассчитывай! – фальцетом выкрикнул Альберт. Сергей засмеялся.
- Так вот ты о какой Надежде заговорил? Помнишь её? Помни! Кукла придёт! – стараясь придать своему голосу как можно больше пафоса, проговорил Сергей, не зная, чем ещё можно досадить Альберту.
На последних словах дверь беззвучно отворилась, на пороге возникла Виктория. Мужчины ошеломлённо смотрели на мертвенную бледность её лица с яркими пятнами румян, безжизненный взгляд эмалевых немигающих глаз был направлен мимо них куда-то в пространство.
- Ты звал меня? – глухой голос прозвучал откуда-то изнутри неестественно прямо стоящей фигуры, кроваво-красные навечно спекшиеся губы были сложены в инфантильную улыбку.
Мужчины застыли на месте, прикованные взглядами к ожившей игрушке. Она механически, рывком, подняла руку, согнув её в локте, им показалось, что они слышат скрип шарниров. Кукла поднесла несгибаемую ладошку к синтетическим волосам. Этим прикосновением она разрушила фантом, стряхнув оцепенение. Склеенные губы раскрылись.
- У меня что, пуговицы на блузке расстегнулись? Или дырка на чулке? Вы что на меня уставились? – мелодично проговорила она.
Косарь громко выдохнул, плюхнулся в кресло, промямлив что-то нечленораздельное.
- Познакомь с другом, Альберт, я его не первый раз вижу, такой симпатичный, - промурлыкала девушка и, не дождавшись ответа, сама протянула руку.
- Сергей, - представился тот, с опаской дотронувшись до неё. Прикосновение маленькой ладошки успокоило его, пожатие получилось крепким и тёплым. И неожиданно приятным.
- И перстень у тебя такой интересный, - промурлыкала девушка, прикоснувшись к спинке скарабея.
Арбатский почувствовал, как ослабили хватку ножки жука, кольцо перестало давить палец.
- У нас деловой разговор, Сергей, тебе лучше уйти, - процедил Альберт.
- Заходи, когда будет время, - ласково проговорила девушка вслед гостю.
«Шалава! Ни одного мужика не пропустит!» - злился Альберт.
Сергей торопливо покинул негостеприимный кабинет. Едва за ним захлопнулась дверь, Виктория по своей привычке уселась на край стола, демонстрируя при этом выглядывающие из-под пышной юбочки шикарное кружево белья и не менее шикарную ножку.
- Ну, что, Альбертик, тебя можно поздравить с успешной операцией? - она вытащила тонкую чёрную сигаретку и выжидающе уставилась на него, - Что, и прикурить не дашь?
Тот не отрывал глаз от точёных ножек, положенных одна на другую, и в особенности, на узкую извилистую дорожку между ними, уходящую ввысь в бездну тёмной шуршащей ткани. Она усмехнулась, проследив его взгляд, но позу менять не стала. Достала дешёвую розовую зажигалку, прикурила, откинув голову.
- Ты бы хоть юбку одёрнула, - проскрипел Альберт.
- Зачем? Ноги у меня красивые, а бельё – вообще блеск! Ты знаешь, сколько оно стоит? Это тебе не Сингапур какой-нибудь! Бельгия! Натур - продукт, ручная работа!
- Марек, что ли подарил?
- Представь себе, нет! Баринов приволок, а Марек мне зажигалку обещал фирменную.
- И что, Андреич дорого взял?
- Ну, дорого бы я не дала, ты же меня знаешь…. Так, потискались немного в кабинете.
- Потрахались, хочешь сказать!
- Ну-у, для него это слишком! Пара поцелуев вполне достаточно.
- И что, он успокоился на этом? Не верю!
- Ты же успокоился! А кстати, почему ты мне ничего не презентуешь? Я люблю подарки!
- Как, это - ничего? А косметичку на той неделе?
- Да? Точно, а я и забыла! Это уже давно было…. И вообще, что это за подарок – набор косметики? Такие только таксисты своим жёнам подносят, ты же не таком уровне! Я уж, во всяком случае, стою дороже! Подари мне золотую цепочку или колечко. А, лучше – дай денег, я сама куплю, что мне нужно, а то ты опять принесёшь какую-нибудь дрянь или дешёвку. А то вообще можешь притащить цацку, снятую с какого-нибудь коммерса, мародёр! Знаю я твою скупость! А мне не надо чужого, тем более какого-нибудь секанд- хенда.
- Хорошо-хорошо! Будет тебе подарок, только будь ко мне поласковее…. – он протянул к девушке руку, обхватил её талию, пытаясь обнять.
Она сползла со стола на колени к Альберту, как кошка, принялась ласкаться. Одно прикосновение её горячего тела оказало на него своё обычное взрывное действие.
- Господи-господи, как я тебя люблю, как я тебя безумно люблю, я всё-всё для тебя сделаю…. А ты, ты, ну хоть немножечко любишь меня?- бормотал он, лаская её дивное тело, она молчала.
- Ну, что тебе стоит, ну, обмани меня! Я на всё согласен, ну, почему ты не хочешь стать моей? Ты так мучаешь меня….
Неожиданно девушка змеёй выскользнула из его объятий, скромницей присела не краешке гостевого стула, самого дальнего от хозяина кабинета.
- Извини, Альберт, не о том ты думаешь. Ты лучше делом займись, мне успешные, деловые мужики нравятся. Прояви себя – тогда и поговорим.
И она удалилась, вильнув юбочкой и оставив после себя неподражаемый запах – запах женщины. Косарь, раздув ноздри, вдыхал полной грудью, впитывая этот аромат, упиваясь им, наполняя лёгкие живительным воздухом любви.
Виктория вышла от Альберта аккуратная и задумчивая, ни один волосок не выбился из её прически, ни одна складочка на юбке не помялась. Она делала пометки в блокноте, как отличница, покидая читальный зал университетской библиотеки. Телохранитель Косаря с рысьими глазами, не отрываясь, смотрел на неё, провожая взглядом. Орлов как-то раз заходил в библиотеку в МГУ, он тогда охранял одного чокнутого профессора, который считал, что его хотят похитить. Там он видел много таких умных девушек, которые читали толстые книжки. Он уважительно посторонился.
После разговора с Косарем, Сергей всерьез задумался о том, что его семье может угрожать реальная опасность. Он знал, что Альберт трусоват, но после гибели Нади и в особенность после взрыва дома, ему стало ясно, что он ещё и очень опасен. Арбатский стал больше времени проводить с семьёй, сам отводил дочку в садик и забирал её. Вечерами, если он дежурил на стоянке, то обязательно звонил домой, чтобы убедиться, что дети дома, и всё в порядке. Он устроил жене страшный скандал, когда та однажды оставила Веронику у подружки, а после того, как пропал одноклассник сына, вообще запаниковал.
Он знал, что Альберт прав, утверждая, что в городе пропадают дети: мальчики и девочки от пяти до двенадцати лет. Некоторых из них, вернее, то, что от них оставалось, иногда находили, обычно по весне, когда сходил снег, или их маленькие истерзанные тела выбрасывали на берег океанские волны. В криминальных кругах Владивостока детская проституция считалась грязным бизнесом, и педофилов и торговцев малышами преследовали не только милицейские чины, но и уголовники. Поэтому дельцы скрывали эти сферы деятельности, прикрываясь содержанием обычных борделей. И только постоянные клиенты, в основном высокопоставленные извращенцы и восточные гости, падкие до запретных утех, имели доступ к тайным притонам, скрытым в секретных, часто сменяемых местах, где они могли предаваться своим мерзким порокам.
Поговаривали, что существовал канал переброски похищенных детей в дорогие публичные дома в Гонконге, их предварительно накачивали наркотиками и чаще всего переправляли через Китай. Эти слухи об использовании исчезнувших мальчиков и девочек в порно индустрии за границей были оправданными, потому что, если посчитать всех пропавших и вычесть найденные трупы, то оставалось ещё очень большое число, которое невозможно было ничем объяснить.
Однако правоохранительные органы придерживалась другой версии: детей считали сбежавшими из дома, поскольку потеряшки чаще всего были из семей алкашей, и их исчезновение обнаруживали не сразу. Участие родителей в их судьбе ограничивалось заявлением в дежурную часть о пропаже, там заводили дело и тут же закрывали его, и в дальнейшем никто милицию не беспокоил.
Хуже, если пропадал ребёнок из благополучной семьи у любящих родителей. У всех на памяти была трагедия, случившаяся в городе, когда пропала десятилетняя дочь владельца нескольких автостоянок и торговых точек. Отец девочки, близкий к высоким криминальным кругам, не думал, что его может коснуться что-то подобное. Он поднял на ноги всех своих друзей и врагов, милиция дни и ночи прочёсывала все известные им притоны. Взяли нескольких посредников - мелких сошек, они знали мало, но сказали даже больше, чем могли, вот тогда-то и удалось хотя и схематично проследить путь работорговли малышами. По подсказке наводчиков удалось выйти на два тайных дома свиданий, но слухи об облавах распространялись слишком быстро, поэтому эти гнёзда разврата оказались пустыми. Квартиры носили следы поспешного бегства, всё было брошено: огромные кровати, застеленные шёлковыми простынями, множество дорогого белья и детского платья, использованные и новые одноразовые шприцы, упаковки презервативов, всё это не оставляло сомнений в назначении этих жилищ.
Одно из школьных платьев, обнаруженных в куче грязного и окровавленного белья, показалось знакомым несчастному отцу. В отчаянии он поклялся убить каждого, кто хоть как-то причастен к похищению его дочери. Милиционеры с трудом вырвали из его рук наводчиков, но лишь потому, что надеялись выбить из них дополнительную информацию. Разъярённая братва начала громить дома торговцев живым товаром, пытаясь через сутенёров выйти на крупных заправил детской проституцией. Досталось в основном рядовым сутенёрам, специализирующимся на обычных борделях.
Этот бессмысленный террор очень быстро дал результаты. Буквально на второй день, спасаясь от разорительных погромов, сутенёры и владельцы притонов, поставив на уши всех своих осведомителей и мелкую шушеру на побегушках, сдали двух китайцев, причастных к переправке детей за границу. Они оказались только посредниками, и от них удалось узнать немного, звенья цепочки оказались разорванными – на тех квартирах, которые указали задержанные, никого обнаружить не удалось. Вернее, никого живого. В одном из тайных мест нашли труп, в котором опознали некоего Лёвку, дважды судимого, недавно вышедшего с зоны. Он был заколот собственной финкой, этой же финкой к телу прикололи объяснительную записку, написанную его рукой, представлявшую собой, если перевести с блатного языка чистосердечное признание с клятвенными извинениями, что «перепутал девчонку». Не хотел, «век воли не видать» обидеть такого человека. Поперёк этой бумажки шёл размашистый росчерк: «Получи своего обидчика»!
Больше ничего найти не удалось, если не считать того, что в бухте Тихой через несколько дней выловили десять детских тел. Как все поняли, последнюю партию, подготовленную к переправке и уничтоженную из-за непредвиденной ситуации. Среди них оказалась та самая девочка. На какое-то время похищения прекратились, но потом всё пошло по-прежнему, уж больно доходный был промысел. Только поставщики стали лучше прятаться и более тщательно выбирать свои жертвы.
Вот об этом думал Сергей, когда шёл забирать дочку из садика. Он не знал, насколько больно наступил на мозоль Альберту, и последует ли от него ответный удар. Он стал внимательно следить за деятельностью бывшего шефа, стараясь предугадать угрозу.
Он не заходил больше к нему в офис, но связи имел достаточно обширные, чтобы следить за ним со стороны. Он узнал, что тот активно работает в Системе, и если о деятельности Баринова ему ничего не было известно, то Альберт частенько упоминался в разговорах его друзей как участник кровавых разборок. Сергей понял, что Андреич делает чистую работу, вот именно по разведке, а Косаря Марек использует для грязных дел. Это тревожило Арбатского, он понимал, что почувствовав вкус крови, тот уже не сможет остановиться.