Увядшую мою ладонь
он зажимал коленями,
как будто мало близости
у нас, прижатых к стенке
непрочной электрички,
набитой до самых дверей,
с окраинной чёрной резиною.
Электрички, налитой до поручней
усталостью человеческой,
измученностью звериною.
Он мял мои холодные пальцы,
по одному перебирал их своими,
загибал: этому дала, этому дала...
Слишком многим, похоже, дала
надежду необоснованную.
Кашу варила, бедолаг кормила,
сорокой-вороной скакала перед ними,
обмякла и потеряла сердцевину.
Когда-то внутри меня, как в яблоке,
косточки просвечивали, обещали всходы.
Не ясно, чего, но прорасти должна была,
насквозь, через горло, навылет.
Теперь я бесплодная.
Он стучал по пластинкам моих ногтей,
словно барометр сбоил и показывал бурю,
а вокруг полный штиль.
Или наоборот, — буря вокруг, но стрелка уснула
на позиции "ясно".
Неужели не ясно, что меня нет рядом,
и нечего трепать мою руку, зверушку умершую.
Ни правую, ни левую не трогай.
Мы ехали в одной электричке,
только в разные стороны.
2022