— У него ничего нет, поэтому он и живет одним днем, удовлетворяя свои потребности по минимуму… Чтобы не сдохнуть, — продолжил Глеб, подытоживая образ жизни куратора. — Оттого и забот особых не имеет.
— Да, тяжело ему наверное живется в таком «Советском Союзе»… — вздохнула Чехова.
— На самом деле, Лер, он очень счастлив в своем мире. В отличие от нас самих. У него там каждый день происходит эклектика. Ты только себе представить: на даче Куратова он живет в «советские времена», а за её пределами попадает сразу в нашу эпоху. Такая вот резкая смена обстановки придает ему очень много сил, о чем мы в свои годы можем только мечтать.
— Не вижу в этом ничего смешного, — пожала плечами Чехова.
— Ну, почему же…
— На похоронах ты тоже смеялся.
— Тогда для этого действительно были причины, — отрезал Глеб, перенесшись на миг мысленно в прошлое, когда после завершения церемонии похорон её родителей, его отец с матерью умудрились оставить с гробами Дениску, из-за чего мальчик, когда о нем все-таки вспомнили и забрали с кладбища обратно, начал говорить лишь на третьи сутки.
— И ты ещё удивляешься, почему я ненавижу твою семейку! — негодовала Валерия, заметив, что он сделал над собой усилие, чтобы снова не засмеяться. — Да у Дениса после этого случая произошел сбой в психике и он не может теперь нормально взаимодействовать со сверстниками, а ему все смешно.
— Да ладно, я уже и не смеюсь, — сконфузившись, Глеб попытался придать своему лицу более серьёзное выражение, если её это могло успокоить. — Улыбнулся пару раз. С кем не бывает…
Он действительно не хотел её обидеть, но та как всегда восприняла его высказывание на свой счет.
По этой причине Чехова никогда не брала его с собой на кладбище, когда у неё возникала необходимость навестить надгробные плиты своих родителей, чтобы пообщаться с ними хотя бы мысленно, раз жизнь отобрала у неё возможность другого взаимодействия.
Для подобных случаев у неё имелся Рудаковский. Парень, которому независимо от ситуации, похороны это были или чей-то день рождение, всегда удавалось сохранять скорбное выражение лица и терять по дороге поминальный обед. От Глеба подобной признательности ожидать было нельзя.
Да, его мать заметно преуспела тогда на похоронах. Ведь это по её вине они забыли тогда на кладбище Дениса. Так что снова и снова перематывая в голове этот сюжет, он начал только сейчас понимать, почему она так и не сумела заменить этому мальчику родную мать.
А поведение отца и вовсе оставляло желать лучшего, потому что порядочно тогда набултыкавшись в честь памяти покойного друга, Лобов-старший был не в состоянии дойти до машины, зарываясь носом в снег при каждом следующем шаге. Глебу пришлось практически весь путь тащить отца на себе, хотя самому ему на тот момент едва исполнилось четырнадцать, и такой силой, чтобы возиться со взрослым мужчиной, на тот момент он не обладал. Так что если бы не его инициатива, Олег Викторович провел на кладбище целые сутки, обнимаясь с могилой друга.
Глеб сам не переставал удивляться тому, как он вообще умудрился справиться тогда с отцом и поднять его с замерзшей земли, которого до этого не раз успел уронить наземь, пока дотащил до машины, но Чехова запомнила другое.
В её памяти всплыла иная картина тех похорон. Рыжеволосая женщина-истеричка, надменным тоном разговаривающая с сотрудниками мужа; напившийся до безобразия Олег Викторович, который только чудом не додумался горланить песни на траурном событии, и их «чадо» — проницательный и шустрый черноглазый подросток, то и дело находивший повод лишний раз постебаться над собственными родителями, которых будоражила траурная обстановка…
Забившись в угол, Валерия созерцала представшую её взору картину с затравленным видом. Она была шокирована отношениями, которые царили в этой семье, но именно тогда она поняла, в какой среде им придется влачить свои деньки с Дениской, пока она не выучится и не найдет себе нормальную работу.
И прекрасно понимая, что другого выхода у обоих пока не оставалось, тем более провести годы своего отрочества в приюте для сирот было не самым лучшим решением, ей пришлось принять предложение отцовского друга пожить в их семье, будучи вынуждена пойти на уступки ради брата.
— Из-за чего ты переживаешь? — неожиданно переспросил Глеб, обратив внимание на её задумчивое выражение лица.
И понимая, что сейчас она не в состоянии рассказать ему о том, что на самом деле её гложет, Чехова отмахнулась от него, посчитав свои прошлые воспоминания недостойными столь пристального внимания со стороны.
— Мне не дает покоя одна ситуация, — призналась она, поворачиваясь к нему и останавливая на нем вопросительный взгляд.
— Касательно чего? — спросил Глеб, вытирая насухо руки, когда с мытьем посуды наконец было покончено.
— Прошло уже столько времени, а я до сих пор не могу поставить диагноз своей больной Ахулии Дедюшкиной.
Валерия просто не представляла себе, что скажет Гордееву, когда тот снова примется расспрашивать её о состоянии пациентки, которую на днях должны были выписывать.
— Хочешь, я посоветую тебе, как раз и навсегда избавиться от этой проблемы, — бросил Глеб, протирая посуду и раскладывая её по местам. Чехова посмотрела на парня с удивлением.
Подобной предупредительности от него она не ожидала, но интуиция подсказывала ей, что полезность данного им «совета» окажется нулевой.
— И что же я должна сделать? — спросила она, пряча улыбку.
— Просто замочи её, — усмехнулся он, швыряя в сторону полотенце и приближаясь к ней.
— «Замочить» Дедюшкину? — ужаснулась Чехова, уставившись на него широко открытыми глазами. Глеб молча кивнул, не понимая, что её удивило в его ответе.
Невольно вздрогнув, Чехова от него отшатнулась. Она поверить не могла, что он мог посоветовать ей такое. Тем не менее подобное заявление не выглядело шуткой. Глеб говорил вполне серьёзно.
— Все с тобой понятно, — бросила она, отворачиваясь от него.
Нет, он совершенно не изменился. Все такой же, как раньше, а она в силу своей наивности считала, что он изменится и станет более терпимым к человеческим недостаткам.
На деле же он только прикидывался, что ему нравится медицина, ненавидя почти всех своих пациентов. А ведь она совсем успела забыть, что случилось с Латухиным, который пострадал, между прочим, из-за его намеренной халатности.
Воспользовавшись моментом её замешательства, Глеб внезапно притянул девушку к себе и усадив её на колени, зарылся носом в разлохматившиеся локоны. Не зная, как реагировать на столь быструю смену его действий, Чехова ненадолго замерла, отпихивая его слегка ладонью:
— А не слишком ли тебе? Я, по-моему, ни на что такое не намекала, — громко заявила она, — и если ты не хочешь, чтобы мы заново с тобой поругались, тебе придется научиться нормально себя вести и не быть такой скотиной!
Мягко усмехнувшись в ответ на её гневную тираду, он повернул к себе её лицо и завлек в долгий, развязный, и выбивающий все лишние мысли из головы поцелуй.
Оторвавшись от парня спустя какое-то время, Чехова тяжело задышала, прижимаясь лбом к его лбу, и опасаясь как бы все опять не зашло слишком далеко, вскочила с его колен, встряхиваясь. Но её это не сильно спасло.
Подойдя к ней вплотную, Глеб одним рывком усадил её на кухонный стол, и встав между её разведенных ног, начал медленно стягивать с неё кофточку, приговаривая при этом:
— Нам некуда спешить… До начала занятий времени более чем предостаточно. Можно ещё порезвиться…
Мгновенно залившись краской, Валерия машинально открыла рот, намереваясь запротестовать в ответ, но не дав ей возможности сказать ни единого слова, Глеб тотчас прижался своим ртом к её губам. Забыв о том, что она вообще хотела сказать, и вряд ли это касалось больной Дедюшкиной, Чехова охотно ответила на его поцелуй, проходясь языком по его губам и запуская свой язык в его приоткрытый рот.
Глухо рыкнув, парень вплел свои пальцы ей в волосы, заставляя запрокинуть голову назад и тем самым открыть себе доступ к её шее. Руки Чеховой плавно взлетели вверх по его напряженным плечам и обхватив его за шею, тесно прижали его к себе.
Словно не собираясь терять попусту время, Глеб довольно скоро пробежался ставшими такими привычными поцелуями-укусами по её шее, замирая на ключице и оставляя на ней очередной засос. И ещё сильнее застонав под влиянием его ласк, Валерия выгнулась в спине, готовая отдаться ему чуть ли не здесь и сейчас, прямо на кухонном столе, когда в помещение ввалился запыхавшийся от быстрого бега Дениска.
— Извините, я всего лишь хотел … — пролепетал подросток, застукав этих двоих в неоднозначной позе.
Благо, они были хотя бы одетыми, не считая стянутой кофточки с Чеховой, которую она тут же поднесла к своей груди, прикрывая бюстгальтер и моментально выпрямляясь.
— О, привет! Ты где был? — обрадовался его возвращению Глеб. — А мы уже собирались с Лерой сдать тебя в детдом…
— В детдом?! — мальчик застыл на пороге, не решаясь ступить дальше.
— Денис, тебя стучать не учили? — вознегодовала Валерия, резко поднимаясь со стола и отталкивая от себя Глеба, который и не думал от неё отрываться, забыв обо всем на свете.
— Куда? — удивился тот, стараясь понять, что здесь произошло и не привиделось ли ему это все.
— В дверь!
— Особенно если учесть, что у нас здесь её никогда и не было, — процедил Денис, швыряя свои вещи на стул и располагаясь между двумя «любовниками».
Одет он был по-весеннему, в свои спортивные штаны и толстовку с надписью посередине: «Однажды рискнув, можно остаться счастливым на всю жизнь».
Глеб потянулся к Чеховой, пытаясь поправить на ней кофту, но та ударила его по руке с такой силой, что ненадолго успокоившись, ему пришлось отказаться от этой идеи и оставить её в покое. Но подросток все понял без слов, отличаясь несвойственной для его возраста сообразительностью.
— Денис, прошу тебя, выйди отсюда! И оставь нас с Глебом наедине! — попросила Валерия брата, не зная, как вообще будет переодеваться в его присутствии, но тот лишь отмахнулся от неё, радуясь втайне, что она все-таки воспользовалась его советом и переспала с их сводным братцем, как он ей предлагал.
— Я уже не маленький, Лер, — уклончиво бросил подросток, заметив, с каким укором посмотрела на него сестра. — И если бы я знал, что вы здесь с Глебом…
— У нас с Глебом ничего не было… Тебе показалось! — отрезала Чехова, соскальзывая со стола и отталкивая от себя сводного братца, который, в отличие от неё самой, имел более приличный вид.
Тот с недоумением покосился на «сестренку». Ничего не было? А проведенная вместе ночь уже не считается? Чехова не переставала его удивлять…
— А ведь я сюда уже приходил. Ночью, — почесав макушку, признался Денис. — Только никого здесь не видел.
— А кого конкретно ты искал? — подозрительно уставился на него Глеб, окончательно разочаровавшись в его сестре.
— Её, — кивнул подросток в сторону Чеховой, все ещё прижимавшей к груди свою кофточку. — Хотел предупредить, что буду поздно…
— Ты мог бы мне позвонить, — сказал она.
— Мой телефон разрядился, — я играл на нем в игры, — развел руками подросток, — поэтому нигде тебя не обнаружив, я поднялся к Глебу, вот только дверь в его комнату оказалась запертой. Я понял, что вы уединились вдвоем, но явно не для того, чтобы приготовить доклад Гордееву на тридцать страниц, поэтому не стал вам докучать и вернулся снова на кухню.
Чехова с удивлением дослушала повесть брата, сделав определенные выводы об уровне его умственного развития.
Глава 72
http://proza.ru/2024/04/21/810