– Вот что значит – неподготовленность человека к этому моменту…
– Совершенно верно. И это только начало. И обдумав – а мысли очень быстро двигаются в этот момент, думаешь четко, ясно, быстро, буквально блестяще, – я начал понимать, что в этом мире уже, собственно, нечего делать, и развивать чувство одиночества дальше, до каких-то кризисов, не имеет смысла и не нужно. Мгновенно я вспомнил, что в детстве летал, что, бывало, в детстве хотел прилететь к Богу, и что когда я пытался улететь к Богу, я взглядом мерил расстояние от себя до земли, и в какой-то момент пугался высоты, что само чувство испуга наполняло меня каким-то грузом, который притягивал к земле – я тут же оказывался на земле.
Но оказалось, что это чувство весьма близко к сонному – только уж очень расширенно. В результате я решил, что мне нечего пока здесь делать – пока, может быть, по каким-то причинам, я не могу ничего сделать, – а вот к Богу лететь надо. Потому что в этой ситуации я понимал, что только высшее существо, и в первую очередь Бог может мне определить мое дальнейшее существование и действия. Я четко отдавал себе отчет, что на землю больше смотреть не буду. Потому что здесь, как и в детстве, действовало чувство самосохранения, которое не позволит мне оторваться от земли. Поэтому я понимал, что могу летать. Я устремил свой взор, волю, свое внутреннее чувство именно вверх и решил, что я буду лететь вверх и только вверх, и до тех пор, пока не долечу до Бога. Я протянул руки вверх, весь устремился вверх, не глядя никуда, я взмыл сквозь крышу, как какая-то ракета или снаряд, пущенный вверх.
– Это было осмысленно, что к Богу, или просто куда-то вверх, не зная, куда попадешь?
– Не совсем так. Я понимал, что Бог наверху, что Бог на небе, что мне нужно только чувство именно вверх летящего, чтобы долететь – это какое-то было особое чувство, которое убеждало. Поэтому я летел просто вверх, только к Нему, и с одной мыслью: «к Богу!» Довольно долго летел, и краем слуха, краем глаза я видел, что пролетаю некие обитаемые какие-то уровни, которые я вертикально пронизывал.
– Как слои?
– Да, и эти слои были не светлые, не темные, и на них кто-то обитал – даже показывали вслед меня: «Смотри, как летит!», кто-то говорил: «Лови, лови!», но я летел, совершенно не обращая никакого внимания – как пуля, как стрела пронзил эти слои, и дальше было чистейшее состояние пустоты, темноты и пространства. Я все наращивал и наращивал скорость, и в какой-то момент вдруг увидел, что наверху есть некая граница, что-то начало просвечивать. Я довольно быстро подлетел к этой границе и увидел, что это граница между светом и тьмой. Она была ощутима, реально видима: там свет, а здесь тьма.
Ворвавшись туда, подлетев, я остановился, потому что свет меня буквально пронизал насквозь, и я почувствовал совершенно другое состояние. Состояние прибытия домой – на какую-то свою родину, которую я раньше не знал, предполагая, что моя родина – это земля, земное существование, и более того – что родина – это тогда СССР, и конкретный дом, и конкретный город. Но оказалось, что есть другая родина, куда более могущественно действующая. Что это родина – область этого света. И настолько это было убедительно, ясно, что доказывать даже не надо ничего – ни себе, никому. Я только подумал: «Раз это так, то я здесь и останусь жить».
– Как бы в пространстве оказался.
– Да, я увидел, что стою на некоей земле, это был желтый песок, очень приятный на вид. Я сейчас куда-то пойду, и где-то что-то найду, но в этот момент вдруг я услышал голос, который задал мне вопрос в виде слова, это слово имело объемные конфигурации, формы объемные. Оно приблизилось ко мне и вошло в меня. Я увидел, что это слово наполнено глубочайшими смыслами. Я понял это и слухом, и глазами, и всем. Оно вошло в меня, оно имело колоссальный смысл внутренний и энергию к реализации этих смыслов.
Как они будут реализоваться, я тогда совершенно не понимал. Оно вошло в меня, и я сразу понял весь смысл слова – я могу сейчас пересказывать до бесконечности, варьируя, перебирая эти смыслы, но четкость восприятия была абсолютная для моего существования, абсолютно исчерпывающая. Это: «достоин ли ты быть здесь, а можешь ли ты быть здесь, а хочешь ли ты быть здесь, а что ты хочешь, что у тебя есть для того, чтобы быть здесь, кто за тебя поручится, чтобы ты был здесь?» – и множество других вариантов, которые все время говорили о том. Я подумал о том, что я останусь здесь, и это слово спрашивало все поводы, по каким я решил быть здесь.
– И нужен ли ты там.
– В итоге – да, и это ставилось. Когда я задумался, понимая, что на большинство этих поводов ничего и близко не могу, ничего сказать конкретного, тогда, помогая мне, кто-то и какое-то слово открыло передо мной всю мою жизнь. Я вдруг увидел вокруг себя одновременно все. Как это объяснить? Это было все вне времени. Я мог разглядывать любое событие, погружаясь в него не как действующее лицо, а как ангел, который наблюдает за всем этим. Я увидел себя и в раннем детстве, и в позднем детстве, и перед самой своей смертью. Чем больше углублялся, тем больше понимал, но я понял, что исследование моей жизни может довольно затянуться, и я буду думать, пока не найду что-то.
Свет окружающий, куда я попал, явил это слово в меня. Тот голос, который появился немножко дальше, сзади и справа – я оглянулся – там никого не было. Но Свет говорил со мной, Свет был золотой, в прозрачной золотой атмосфере. Он начал говорить со мной как лучший мой друг, которого я никогда не знал, но оказалось, что Он самый лучший мой друг. Я в принципе чувствовал всегда, что Он есть – любой человек это чувствует, но просто привыкает к Его существованию и совсем не спрашивает, когда сам решает что-то.
Но тут Он стал сам мне рассказывать всю мою жизнь, сказал: «А давай Я тебе Сам покажу – ты видишь, что Я знаю твою жизнь даже лучше, чем ты, давай, Я тебе покажу конкретные, самые значимые события в жизни». Я согласился, конечно, и Он мне стал показывать самое значимое, и Он в них мне все рассказал – во много раз лучше, чем я бы это сделал, и доброжелательнее, чем я бы это сделал. В итоге, после всего рассказа и всего проявления я был полностью удовлетворен – лучше никто бы не рассказал мне о моей жизни и о конкретных событиях, наиболее значимых. Однако ничего того, что бы помогло мне ответить на вопросы, я не нашел. Поскольку я был парень довольно сообразительный, я сказал: «А другие люди, которые сюда попадают – они могут что-то найти?» Свет говорит: «Да, вот, например» – и показал молодого человека, который тут же появился и начал мимо меня идти.
Он был в удивительно потрясающих по красоте одеждах – не наших, не земных, а в неких царских, средневековых или чуть-чуть ближе к нам, это была какая-то потрясающая мантия, потрясающей красоты вышитая рубаха, которая у нас в Церкви иногда используется – может, и такого рода. Он шел, полный жизни, сияющий, распространяющий вокруг себя очень приятное жизненное чувство, ничем не напрягающее мое чувство самосохранения, мне захотелось к нему приблизиться и обнять его как самого дорогого лучшего брата. Я понимал, что он намного лучше меня. Он в руке нес граненый бриллиант размером где-то 25 см в диаметре, и этот бриллиант сиял совершенно удивительной красоты преломленным светом. Я увидел, что бриллиант играет цветами сам по себе – как бы внутреннее состояние этого молодого человека и внутреннее состояние бриллианта было одно и то же, бриллиант как бы отображал состояние души человека.
Потом, через много лет мне один батюшка сказал – так это и есть образ его души, почитай в Апокалипсисе: «И дам тебе камень драгоценный». Это образ его души, но какой души? Души, прощенной Богом. Свет объяснил мне, что этот молодой человек прожил жизнь, похожую на твою, и тут же показал мне уже не так близко жизнь, которая – да, во многих моментах очень походила на мою. Так же в 20 лет умер – расстался с телом, предстал перед Богом, и Бог его простил. За что же Он его простил? Оказалось, за то, что у него была бабушка верующая, которая ему перед смертью сказала: «Внучек дорогой, что бы ты ни делал на земле, ты помни, что Бог есть, и когда будешь проходить мимо Церкви, мимо нищих, которые там есть, хоть копеечку, но дай, и скажи “во славу Божию”. Вспомни Бога – хотя бы так».
И он, любя бабушку и доверяя ей, всегда это делал – хоть копеечку, но давал, всегда говоря «во славу Божию». И когда он предстал перед Богом, грехов у него было не меньше, чем у меня. Но Бог ему сказал: «Поскольку ты на земле в это время, когда никто практически так не помнил Бога, помнил Меня, Я тебя здесь не забуду» – и, простив ему грехи, сделал его душу вот такой, какую сейчас мы видим. К нему слетались ангелы, люди, которые там живут, и все его как брата принимали возлюбленного, и все хотели посмотреть в этот бриллиант, как бы внутрь него погрузиться, это наслаждением было, все смотрели и удивлялись такой красоте. Оказалось, что есть такие люди, которые приняты.
И тогда Бог мне сказал: «Посмотри, если у тебя нет в одеждах, может, вокруг себя что-нибудь найдешь». Я посмотрел вокруг и на песке увидал такое маленькое зернышко – жемчужину – не морскую, а речную. Они неправильной формы, как бы пожеванные немножко. Я, увидев ее, говорю: «Так вот, у меня есть тоже!» – наклонился, и схватил вместе с песком эту жемчужинку – вот она! «Ну, процеди песок-то и давай жемчужинку свою – посмотрим, что она стоит».
Жемчужинка каким-то странным образом проскользнула между пальцев и вместе с песком упала. Я начал искать – ее нет в песке. Уже не стесняясь, я встал на колени и давай там все разгребать в радиусе метра. Нет, просто нет! Я спросил: «А как же это так произошло?» «А ты вспомни, – и показал мне событие, – ты идешь в Лавру Александро-Невскую, ты зашел в храм – тебе интересно стало по какой-то причине. Вот нищие стоят, ты имеешь рубль в кармане, и ты думаешь: нет, рубль я не дам, на обратном пути разменяю и дам. А когда ты вышел, ты куда пошел? В другую сторону. Ты ничего не дал. Вот, видишь».
Я говорю: «Так что же мне полагается, я хочу здесь остаться?» «Надо отработать – отработать твои неправедные действия». «Каким образом?» «Вот, посмотри» – и я оказался примерно в той же самой области, потому что кругом был приятный красивый песок золотистого цвета, где-то в стороне были деревья. Я увидел перекресток дорог – смотрел как бы с некоторой высоты. На этом перекрестке дорог была насыпана куча камней – огромная куча, диаметром где-то 500-600 метров, а высотой метров 300. Камни были и с кулак, и с эту комнату, а может, даже и с дом – целая гора камней. Я был удивлен – что делать? Голос вдруг говорит мне: «Как написано в Писаниях: очистите путь пред Господом, выровняйте пути Его, прямыми сделайте дороги».
«Так что мне делать, камни эти растащить?» «Да, и растащить». «А что еще?» «Надо их разбить, куда же их девать». «До гравия разбить?» «Нет, видишь песок?» Я начал мгновенно прикидывать, сколько мне это надо делать, и чем, и какими механизмами. «Никаких механизмов – руками!» Я сразу понял, что где-то 600-800 лет нужно будет это делать — с утра до вечера. «А кто-то здесь работает?» «Да, работает» – и показал мне – уже в другой местности гору камней поменьше, мужчину постарше меня, лет под 40, который старательно разбивал камень о камень. Летели мелкие, подобно пыли, осколочки, потом он встал, прекратив работу, откуда-то вытащил палку, где-то взял кусок материи и начал привязывать продолговатый камень, сделав из него подобие топора или здоровенного молотка.
И когда он привязал и уже собрался было опробовать, чтобы бить с размаху, вдруг из-за скалы вышел охранник – воин, ростом где-то метра 3-4, но совершенно спокойно разговаривая с ним, сказал: «Ну-ка, дай сюда». Развязал тряпку, выкинул палку, камень отдал. Повернулся, ушел и снова пропал за камнем. И этот человек, весь покрытый серой каменной пылью, взял этот камень и понял, что больше ему попыток делать не надо.
Продолжение следует: http://proza.ru/2024/04/28/1680
30.04.24