– А как ты попал в Лавру, в Духовную семинарию?
– Это уже когда меня рукополагали. Меня рукополагали без специального образования, я сдал в первый раз экзамен на пятёрки, но в семинарию не приняли, потому что оказалось, что в то время были специально поставленные люди – они назывались уполномоченными. «Это же ученый, у него не только институт, у него диссертация написана, он закончила аспирантуру – пусть работает дальше!» Я говорю: «Сколько же мне отрабатывать можно?» – «До конца дней своих». Рукоположили меня без его разрешения. Меня рукоположил митрополит Антоний. Ему пришлось довольно долго защищать меня от всех происков уполномоченного со своими помощниками – чтобы меня отовсюду исключили.
– То есть ты учился в семинарии, будучи уже дьяконом?
– Да. Потом меня вызвал митрополит Алексий и предложил быть строителем. Мне пришлось все оставить и заниматься только строительством, потому что объемы работы были большие. Но это уже не касалось моих дел с клинической смертью и возврата на землю. Я очень просил ангела – мне уже было разрешено вернуться на землю, – показать всё, что будет полезно для земли, и я дерзнул попросить, чтобы мне показали, дали хоть издалека, но посмотреть на одного из высших ангелов, на ангелов высших чинов. Мне не стали называть имя ангела. Они обратились и сказали: «Подождем».
Довольно долго мы занимались своими делами, и вдруг показался шум – не страшный, но могучий, и я оказался перед огромной высоты ангелом. Во-первых, он был поразительно красив. Он был красив своим могуществом, своей внешностью, всем, что он делал. Он был очень красиво одет, ростом он был где-то с 10–14-этажный дом, если не выше. Я был чуть-чуть выше пальца его ноги – это если бы мы были здесь, на земле. Но оказалось, что я с ним разговариваю лицом к лицу. Как это? Это там возможно. И он со мной разговаривал практически лицом к лицу, очень уважительно, уважение тоже там присутствовало, но там настоящая любовь была.
Когда я начал приглядываться к пальцу его ноги, я видел, что это и нога, конечно, неземная, и сандалия, и далее удивительное совершенство форм, красоты, жизнью это всё насыщено. Чем больше я смотрел даже на палец его ноги, тем больше я мог услаждаться этим удивительным совершенством, каким Господь сделал этого ангела.
Там можно, будучи очень маленьким, даже песчинкой, разговаривать практически лицом к лицу с Богом – если Бог благоволит это. Это особое свойство – его не назовешь демократией, но некое выравнивание этих свойств небесных братьев, как соработников Богу. Размер не довлеет над общением. Кроме одного – когда надо включить могущество, он начинает влиять, но могущество включается со сверхсправедливостью Божией, по воле Божьей. Мы с ним немного поговорили, он меня спрашивал, и сам немного что-то добавлял – очень любовно, любезно и благоговейно.
В одно мгновение он сказал: «Прости, дорогой» – повернулся и что-то очень властным движением указал куда-то – видимо, приказ какой-то послал. У него в этот момент шевельнулись складки одежды и с них слетели молнии, полетели туда, куда он пальцем указал. Это было с таким определенным могучим шумом. На нём были потрясающей совершенной красоты одежды, и нет таких слов на земле. Можно только одно сказать – они имеют прямое отношение к его состоянию и мысли. Каким-то образом это все выражают. Если он собрался идти, то они определенным образом складываются на нём, если он собрался думать, то они тоже определенным образом складываются. Цвета насыщенные, красивые, в них можно вглядываться всю жизнь, и все это переливается таким особым цветом, фактурой, если это бархат – то это бархат небесного происхождения, если это шелк – то это шелк небесного происхождения. Если это золотое шитьё – то ты будешь смотреть на эту вышивку тысячами лет и только удивляться.
– А как же их классические крылья?
– Да, они есть, они являются и не являются, они могут быть видимыми и невидимыми. Это как он пожелает. Может стоять без крыльев, в то же время крылья при нем есть. Они как бы служат для передвижения, они могут быть прекрасно явлены. Например, ангел, когда был на земле, коснулся краешком пера – и я плакал сутки от умиления, какая была небесная чистота!
Еще раз могу сказать, что на небе совершенно другие категории качества чистоты и святости. В то же время человек может быть приобщен в свою меру, и эта мера позволяет ему, приняв в себя эти капли благодати дальше, они его очищают и увеличивают меру общения. С архангелом мне пришлось говорить – разговор был недолгим. Потом он меня как бы благословил и пропал с неким шумом. Я думаю, что это и был один из архангелов. Кто – не знаю. Мне не назвали, я не стал спрашивать – просто даже не дерзнул.
Хочу еще особо сказать. Те кто видел Матерь Божию, если они видели без долгой аскетической жизни и не очищенными Духом Святым, то Матерь Божия является для всех людей загадкой – в том числе и для меня. Ее девственность и одновременно материнство у Неё на лице написано совершенно ясно, и во всем облике и во всех движениях – это Дева Чистейшая, это Дева Девственница, Царица Девственница чистых, святых – Она над ними Царица. Она чище и святее ангелов.
– В чём материнство выражается?
– У Неё в руках Младенец, и Она Его за руку может держать, и Он рядом стоять с Ней может. Совершенно очевидно ты видишь, что это Ее Сын, Ее родной Сын. Это у людей не укладывается в голове. Эти небесные свойства Царицы Небесной совершенно неприемлемы для людей, думающих мирским образом и думающих, что только так дети могут быть у людей, и многие вещи, которые связаны у людей – там вообще их нет – связанные с материнством с деторождением – там их нет, там совершенно другое. Когда я это все воспринимал, то у меня сердце и душа разрывались. Потом я начал даже думать, не какая-то ли там мистификация или обман существует, поэтому мне не позволено было приблизиться, хотя бы притронуться к земле, на которой стояла Матерь Божия. Потому что то, мирское – оно близко не подходит.
– Наше время подходит к концу, поблагодарим отца Сергия за приятную беседу.
– Спаси, Господи, мир всем и мир вашим домам!
Итак, мы беседовали с дьяконом отцом Сергием, в миру – Сергеем Евгеньевичем
Досычевым, вопросы задавал Владимир Якушевский, всего вам самого доброго.
30.04.24