Жизнь – не более, как ткань из привычек.
А.Аньель
Они сидели в дорогом ресторане. Бокалы для вина стояли перед ними на столе. Официант регулярно подходил к ним, менял тарелки, подкладывал салфетки, приносил новые закуски… Одним словом, мельтешил, чем и раздражал. Он был какой-то прилизанный («Гель для волос», - подумала она), чистенький, вытянутый и угодливый до тошноты.
- Я хотела бы сегодня, Василий, расставить точки над i, - проговорила она, средних лет дама, одетая со вкусом, но без изыска. Драгоценностей и украшений – никаких. Разве что красивые фламандские кружева на воротничке и манжетах платья. На голове – маленькая изящная шляпка.
«И как она только держится у неё на голове, не ровён час – и упадёт в какое-нибудь блюдо», - подумал он, но, увидев, что дама пристально смотрит на него, улыбнулся широко и открыто.
- Ты меня слушаешь, Василий?
- Я весь внимание, - проговорил мужчина и отхлебнул из бокала.
- Почему ты всегда улыбаешься, какой бы вопрос я ни поднимала – серьёзный или очень серьёзный – ты всё сводишь к улыбке. Но на этот раз ты не отвертишься, не купишь меня больше своей улыбкой.
- Конечно, конечно, Сима, дорогая, - быстро проговорил мужчина и стал медленно отрезать кусочек от только что доставленной с кухни свиной отбивной.
Женщина тоже принялась за еду, но мысль, её тревожившая, не позволяла ей в достаточной мере насладиться запечённым карпом с травами. А ведь как благоухал он, какие запахи над столиком витали! Но Серафима, не обращая никакого внимания на ароматы, продолжала:
- Почему ты не хочешь устроиться на работу, Василий? Состояние моего отца не безгранично. Оно тает.
В это время официант принёс новую бутылку вина, откупорил её при них и сменил бокалы. Потом потянулся горлышком бутылки к её бокалу, но она нервным жестом отвела его в сторону, бросив «Не надо!».
- Может, я налью, дорогая? – и Василий, «не снимая» улыбки с лица, сделал то, чего не удалось халдею. Роза залпом выпила.
- Мне надоело, как ты смотришь на знакомых женщин, Василий. Это в конце концов неприлично в твоём возрасте.
- Но дорогая… Мне всего лишь сорок пять, я на два года моложе тебя. И потом, как я на них смотрю? – Обыкновенно смотрю.
- Нет! – вскрикнула дама, но тут же, прикрыв рот ладонью, осмотрелась по сторонам. – Ты смотришь на них плотоядно, - добавила она уже громким шёпотом, - ты как будто раздеваешь их взглядом.
- Ну, уж этого никак не может быть. Зачем они мне нужны, если я уже целых десять лет делю постель с тобой, милая! – И он опять улыбнулся. Василий хорошо знал, как действует эта улыбка на «его старушку» - раздражающе. И действительно: только он произнёс это, как её прямо-таки взорвало:
- Ты… делишь… со мной… постель?!. – прошипела она тоном прокурора на процессе об убийстве, - а ну-ка вспомни, когда в последний раз это было!
Василий поднял брови и напряг мышцы лица.
- Вот именно – не помнишь! А я скажу: месяца три тому назад.
- Не может быть. Ты преувеличиваешь, Сима, явно преувеличиваешь… Но даже если это и так, теперь вспомни ты, какой прекрасной была та последняя ночь!..
- За которую утром ты попросил у меня солидную сумму на ипподром.
Мужчина продолжал поглощать пищу со стола, смакующе запивая её вином.
- Официант, сигару, пожалуйста!
- Сей момент, сэр!
Серафима, только-только принявшаяся за остывшего карпа, снова вскинулась:
- И в этом прекрасном заведении ты будешь окуривать меня табачищем?
- Хорошо, хорошо, дорогая, не буду. Чего не сделаешь ради любимой! – он весь искрился улыбкой.
- И последний вопрос, Василий. Ты имеешь элементарное представление о том, во сколько обходится мне твоё содержание?
Василию показалось, что люстра, висевшая над ними, качнулась в одну, потом в другую сторону и вот-вот всей тяжестью обрушится на них.
- Что случилось, дорогой? - испугалась она, заметив, что вечная его улыбка вдруг куда-то исчезла с лица.
Он переводил глаза с люстры на неё, на её выцветшие глаза и седеющие волосы, потом опять на люстру, туда-сюда, туда-сюда. И поняв, что сейчас люстра всё же грохнется на стол, опрометью кинулся из зала.
- Похоже, переборщила… - пробормотала строгая дама.
- Стой, - кричала вслед беглецу Серафима, - я готова и дальше содержать тебя, потому что по-прежнему люблю. Стой! Куда?! – и она выскочила вслед за ним.