13. Остров надежды
Стефания на протяжении жизни менялась: она могла быть мудрой, если хотела того, прекрасной, щедрой… Но в чём она была всегда верна себе, так это в том, что была благоразумной.
Задаваясь вопросами о жизни, дальнейшей судьбе, она видела, что её коллеги, поклонники, по мере того как она достигала славы и получила своего рода титул звезды, стали как-то иначе относиться к ней: «Тебя возвели на пьедестал! Так чего же тебе ещё надо? Стой на нём и нежься в лучах славы!» Они уже как-то отстранённо смотрели на неё и уже не воспринимали как человека живого, развивающегося, ещё полного планов и готового к их реализации.
Во всём этом она усматривала тревожные симптомы. Стефания заметила, что на неё поставили своего рода мерку качества, и, поставив, тем самым зажали в тиски. Она видела, что её имя ценится дороже, чем её же творчество. Если в титрах нового фильма появлялось её имя, то этот фильм обязательно старались посмотреть. Был ли он хорошим, чтобы его действительно следовало посмотреть, она уже не была уверена, и это было плохо: она чувствовала опасность такого рода явления. Не является ли слава началом падения величия? Стефания всегда придерживалась того мнения, что всё хорошо только в небольших дозах.
Мучительно размышляя обо всём этом, она пришла к выводу, что пора сойти с пьедестала, на который её вознесли.
- Как?! – возмутились те, кто был с ней особо близок, когда она поделилась этими своими мыслями, - ты хочешь уйти тогда, когда находишься в зените славы? Разве так уж неприятно купаться в её лучах? К тому же твой творческий потенциал ещё не исчерпан!
- А зачем доводить до того, чтобы он был исчерпан? – парировала Стефания.
Ситуация, в которой оказалась дочь, придала ей силы отстоять себя, и она, взяв на вооружение своё благоразумие, добилась того, чего захотела.
- Ну, раз ты так категорически настроена, - твоё право оставить нас и зрителя без своего таланта, но, право, жаль, очень жаль!..
Через пару дней после этого разговора в кругу своих друзей – продюсеров, артистов и режиссёров – агент Стефании дель Соль созвал пресс-конференцию, на которой актриса сама заявила представителям масс-медиа о своём решении уйти из мира искусства, обосновав своё решение твёрдыми и аргументированными доводами, при этом ни на йоту не раскрыв подлинные мотивы этого шага.
Когда весь шум вокруг её ухода из кино начал утихать, Стефания почувствовала себя свободной. Она отдала киноискусству двадцать лет. Пора и честь знать! Пусть поработают молодые, а она не будет препятствовать им в росте и достижении славы.
Стефания подумывала о том, что было бы неплохо покинуть шумную столицу и вообще Старый Свет, купить островок в Карибском море и поселиться там с семьёй если и не навсегда, то надолго. Там будет тишина - плеск волн не в счёт - экзотическая природа и целительный морской воздух, столь необходимый для её не очень здоровых лёгких. К тому же и там она сможет заниматься творчеством – писать книги о киноискусстве и пособия для начинающих актёров.
Поразмышляв над всем этим, она пришла к выводу, что находится на верном пути. Остров надежды маячил где-то вдали, подхлёстывая воображение Стефании. Оставалось лишь убедить дочь.
К её удивлению, Летисия не только не возразила против такого решения матери – она поддержала его, хотя никогда не была фантазёркой или мечтательницей. Она вынашивала дитя и была очень спокойной. Раз уж нельзя соединить свою судьбу с судьбой Иньиго, она поддержала мать и в этом.
- Я стою на пороге сорокалетия, - говорила Стефания дочери и самым близким людям, - и не желаю шумихи вокруг этой даты. Моё лицо несколько пострадало от постоянного грима. Нужно прибегать к постоянному омоложению, возможно, к пластической операции, а я этого не хочу. Предпочитаю стареть естественным образом. Вдали от толпы и городского шума, на лоне природы мы обретём душевное спокойствие и будем сами собой.
И, когда Летисия пошла на очередной приём к гинекологу, её мать села за письменный стол и набросала финансовый проект переезда. Остров они выбрали среди выставленных на продажу и уже обжитых богачами до них, но необитаемых. Островок был одним из бесчисленных клочков суши, вкупе составляющих архипелаг Багамских островов и одноимённое государство.
Для жизни на острове им понадобится, как считали обе женщины, небольшой гидроплан, яхта и штат прислуги – садовник, две няни, гувернантка с высшим педагогическим образованием и хорошими рекомендациями, знающая не менее двух языков, помимо испанского и английского, повар, врач, медсестра, заведующий хозяйством и охрана из четырёх-пяти человек.
Подобрать этот весьма приличный штат вызвалась кузина Хуанита, имевшая связи и опыт в таких делах. Её сыновьям было двадцать и двадцать два года, сама она давно развелась со своим мужем-художником и жила в довольно стеснённых обстоятельствах. Парни тоже перебивались случайными заработками, не имея особых талантов и хорошего образования. Они могли бы стать охранниками, а сама Хуанита возглавила бы весь персонал острова. Гувернантку и врача нужно было взять из Испании, а остальной штат набрать в Нассау, столице Багам, и на соседних обитаемых островах.
Подсчитав, во сколько ей обойдётся всё это, Стефания успокоилась: продав всю свою недвижимость, оставив на родине только семейное поместье Родригесов в Алькала-де-Энарес, она потратит на всё это меньше половины своего состояния. На зарплату персонала и на приличное питание всего населения островка, включая хозяев, никогда не отличавшихся излишествами в еде, с лихвой хватит процентов с банковских вкладов.
Остров Надежды, таким образом, приобретал реальные очертания. Оставалось только преодолеть себя. Это тоже было проблемой, но Стефания была уверена, что справится и с ней.
14. Уход актрисы
Пока Летисия готовилась стать матерью, Стефания сделала всё необходимое для переезда на остров, который был уже приобретён. Для жизни там были куплены гидросамолёт и яхта. Несколько нанятых мужчин занимались отправкой туда мебели и всевозможного оборудования как из Мадрида, так и из Майами.
Весной Летисия родила крепкого и здоровенького мальчика. Стефания была бесконечно рада внуку, которого назвали в честь знаменитого певца – Хулио.
Дав малышу окрепнуть, они вслед за уже переправленным на остров персоналом тоже отправились на Эсперансу, как окрестили этот безымянный островок. К их прилёту там всё уже было готово.
Остров Надежды, а Эсперанса по-испански и есть «Надежда», был чудо как красив. По площади он был в несколько квадратных километров. Сам особняк – если это слово применимо к большому многокомнатному дому на острове – находился на горе, окружённой со всех сторон пальмами и кустарником.
Морской воздух, необычная природа, тропические цветы, тёплая вода в полузакрытой бухточке – всё это и многое другое вызывало положительные эмоции и одухотворённые чувства. Летисия много гуляла, возилась с малышом, который рос, казалось, не по дням, а по часам.
Однажды, когда Хулио шёл уже третий год, Летисия отправилась в Майами – за покупками и просто переключиться на цивилизованный лад – она познакомилась там с молодым врачом. Несколько раз она приезжала к нему в гости, после чего тот сделал ей предложение. Посоветовавшись с матерью, Летисия решила принять это предложение.
В Майами у доктора было всё – он оказался богатым наследником, хотя его мать была жива.
Стефания, очень привязанная к внуку, попросила Летисию оставить ребёнка на Эсперансе: «Ведь у вас с Джереми могут быть свои дети, а у меня остался только Хулио. Для него здесь есть всё – и класс, и игровая комната, и няни, и гувернанты. А ты строй свою жизнь, доченька!»
Летисия не стала возражать матери и пообещала часто навещать остров. Согласилась на это она ещё и потому, что уже чувствовала зарождение в себе новой жизни, о чём не спешила говорить.
Через неделю после этого разговора Летисия покидала Эсперансу, чтобы поселиться с мужем во Флориде. Проводив её, Стефания подвела итог своей жизни. Ей казалось, что всё уже позади, и лично у неё не будет ничего экстраординарного. Да и сколько лет этой жизни ей оставалось?
Но Стефания ошибалась. Она ещё не пересекла порог пятидесятилетия, а на острове ей предстояло прожить ещё целых шестнадцать лет.
Несмотря на то, что она удалилась от большого света и мирской суеты, о ней не забыли. Журналисты, папарацци постоянно писали о ней, а наиболее дотошные всё-таки добрались до неё, точнее, до соседнего с Эсперансой крупного острова Большой Инагуа, откуда донимали её звонками, но высадиться на частное владение синьоры Родригес просто не рискнули, зная о её охранниках. Однако они наняли небольшой вертолёт и на бреющем полёте провели съёмки владений Стефании. Охранники открыли по вертолёту предупредительный огонь, и назойливые репортёры были вынуждены ретироваться. Один из самых настойчивых всё же добрался на моторной лодке до побережья островка, благо расстояние от Большого Инагуа до Эсперансы не превышало трёх миль. Скрываясь за скалой, он смог сделать несколько снимков Стефании, сидящей на берегу бухточки в широкополой шляпе, заслоняющей лицо, прежде чем охранники заметили его катер и выстрелами отогнали его подальше в море, но даже самый лучший объектив не дал на большом расстоянии хорошей чёткости.
В результате в испанской и американской прессе и интернете появились статьи о нестареющей, но всё ещё прекрасной кинозвезде. Выдвигались различные гипотезы, почему и с кем прославленная актриса живёт в этом уединённом уголке планеты. В наиболее солидном из глянцевых журналов была напечатана статья под названием «Через преодоление славы – к величию». Этот журнал попал на остров - пресса, как и книги, в большом количестве доставлялись на Эсперансу. Автор статьи, серьёзный журналист-аналитик и знаток искусства, размышляя по поводу её раннего ухода, сделал такие же выводы о губительной и давящей на серьёзную артистку силу славы, какие за несколько лет до него сделала сама Стефания, и это очень растрогало её: о ней не только не забывали – её понимали!
В кинопрокате и на фестивалях продолжали показывать фильмы с её участием, их демонстрировали на разных каналах телевидения, в интернете каждый желающий мог найти их, а также прочитать статьи о ней и о Фернандо, и не только в Википедии.
Сама Стефания, всегда со вкусом одетая и причёсанная, принимающая массаж и купающаяся в бухточке своего острова, гуляющая по его тропинкам босиком, как любила в детстве, в свои 52 года была в отличной физической форме и вполне могла сойти за 40-45-летнюю женщину, при этом не прибегая ни к какой «пластике». А вот травяные маски она накладывала на себя постоянно и в еде придерживалась строгой, но не изнурительной диеты.
Она души не чаяла в своём внуке, которому исполнилось уже 12 лет. Она гуляла с ним по живописным местам, каталась с ним на яхте вокруг острова и ходила под парусом или летала на амфибии за покупками в Мэтью-Таун, город на Большом Инагуа, контролировала выполнение заданий гувернантов, когда те отдыхали, и сама проводила с мальчиком уроки по различным видам искусства и эстетике, играла с ним в шахматы и теннис. Она желала, чтобы мальчик был всесторонне образованным и развитым человеком. Оба гувернанта – испанка и американец - оказались настоящей находкой для неё и для Хулио: они развивали интеллект мальчика и давали солидный объём знаний по программам испанских гимназий, и даже намного шире их.
Хулио с удовольствием занимался различными доступными на острове видами спорта, особенно плаванием, помогал садовнику и даже, немного повзрослев, вёл с врачом беседы на различные медицинские и общебиологические темы.
В 14 лет он хорошо держался в седле, имел развитую греблей и плаванием мускулатуру. Но что более всего радовало его бабушку, так это то, что у мальчика всё более рос интерес к искусству вообще и к живописи – в частности. Он с детства хорошо рисовал на бумаге, а когда подрос, начал писать акварелью, пастелью и маслом в доме и на пленэре. Стефании пришлось выписать для него из Майами специального преподавателя рисования, который, работая с Хулио на острове по два месяца через один, возвращался на континент и отвозил его работы специалистам, всё более восторженно о них отзывавшимся. Главное же, что радовало бабушку, - это то, что Хулио рос здоровым, умным и жизнерадостным.
Сама Стефания с самого начала жизни на Эсперансе, работала над воспоминаниями, написала большую монографию о творчестве Фернандо Родригеса, а также несколько небольших пособий для студентов киношкол.
Годы летят быстро, если жизнь человека насыщена. И вот уже Хулио исполнилось 16 лет. На его день рождения на остров приехала из Майами Летисия с мужем и сводной сестрой Джулией, тёзкой своего брата. Хулио не раз бывал на континенте в гостях у матери и отчима, но последние четыре года увидеться с матерью не удавалось. Это стало двойным праздником и для парня, и для Стефании, впервые увидевшей вторую внучку не на фотографии, так как сама остров ни разу не покидала.
После этого радостного события прошло ещё четыре года. Хулио исполнилось двадцать лет. Его талант набирал силу, картины с успехом продавались по всей Флориде и даже за её пределами.
А Стефания достигла рубежа в 60 лет, но даже здоровый образ жизни не мог остановить старение, к которому добавились проблемы со здоровьем, видимо, генетические, хотя сказывались и те перегрузки, которым она подвергалась во время интенсивной работы в кино. Когда-то её называли трудоголиком, теперь же она с улыбкой сожаления вспоминала об этом. Однако, хотя её некогда прекрасные волосы были пересечены серебряными нитями, лицо актрисы по-прежнему было без морщинок и легко напоминало снимки её лучших лет.
Как-то, просматривая испанскую прессу, она узнала о преждевременной смерти Хосе Васкеса, друга её детства и юности и второго деда Хулио. Так ли он был виноват в главной трагедии её жизни? Сейчас он представлялся каким-то принцем из милой и наивной сказки. Как же он был красив! А тогда, на берегу полноводной Гвадианы? Их же просто толкнула друг к другу какая-то неведомая сила, и Хосе получил то, что и должен был получить! И уж теперь она могла признаться себе, что тоже любила его. Но мечты, амбициозные цели, желание стать актрисой, встреча с Фернандо – здесь их пути разошлись. Но зачем был нужен этот бунт? Ведь они могли жить в дружбе и согласии – Фернандо ушёл раньше, а их с Хосе так много связывало, в том числе и общий внук! Почему она тогда посчитала, что в случившемся виновен только он? Сейчас она склонялась к тому, что была неправа.
Однажды Стефания почувствовала себя плохо. Она послала за доктором Мачадо и за Хулио. Когда внук вошёл в её спальню, её поразило, насколько он похож на Хосе. И тогда Стефания рассказала парню о его отце и деде и сказала:
- Когда меня не станет, Хулио, покинь Эсперансу. Надежды живут в нашей душе и, пока они там гнездятся, как птицы, человек может достичь всего. Можешь поселиться в Штатах или Испании, а остров сохранить за собой. Но обещай мне, что обязательно посетишь Европу и найдёшь там своего отца, Иньиго Васкеса,познакомишься с ним и покажешь ему фотографию мамы. И постарайся быть счастливым. За славой не гонись, но в любую работу вкладывай душу. Вот тебе адрес отца (Стефания узнала его из редакции газеты «Эль Паис», в которой и прочитала о смерти Хосе. В последние годы Хосе и Иньиго жили в одном доме).
Когда Хулио вышел из комнаты, Стефания подумала: «Может, я зря рассказала ему. Он, конечно, отыщет отца, но как его примут в Испании? Нет, пусть всё-таки ищет. На острове ему делать уже нечего – разве что приезжать сюда на отдых, а в Майами селиться тоже не стоит – ведь он испанец и сын своего отца».
Эспрансу она завещала внуку, так как Летисия была очень обеспеченной и не нуждалась ни в чём.
Через несколько недель после этого разговора с внуком Стефании Родригес не стало. Надпись на её памятнике гласит: «Отказавшись от Славы, она сохранила Величие. С любовью к великой актрисе, которая покоится здесь».
15. Хулио обретает отца
Через три месяца после смерти бабушки Хулио отправился в Европу, по дороге заехав к матери в Майами. С обитателями замка на острове он договорился, что все они пока останутся на месте, выполняя свои обязанности, как будто бы Стефания была жива. Никому особенно не хотелось уезжать с Эсперансы, к которой они за многие годы привыкли, тем более, что их труд хорошо оплачивался.
Управляющим замком и всем островом на время своего отсутствия Хулио назначил доктора Фелипе Мачадо, который недавно перевёз на остров свою молодую жену, а хозяйством продолжала заведовать, несмотря на солидный возраст, верная тётя Хуанита. Охраной командовал один из её сыновей. Остальные обитатели острова, помимо служебных обязанностей, занимались каждый своим хобби. Они все так долго жили на Эсперансе, что утратили связь со своими родными и близкими на обоих континентах, некоторые были одинокими, и остров стал для многих оплотом жизни.
Хулио пообещал всем, что если он, найдя отца, договорится с ним обо всём и его по-настоящему примут в семье Васкесов, то он сможет не продавать остров до тех пор, пока хотя бы два-три из старых обитателей Эсперансы, которые верой и правдой служили его дорогой бабушке, продолжат жить в замке или его пристройках. Все поблагодарили молодого хозяина и вышли на причал, у которого уже был пришвартован новенький гидросамолёт, сменивший тот, что был приобретён Стефанией, чтобы проводить его.
Спустя неделю Хулио вылетел из Майами в Мадрид.
Долетел до столицы своей родины Хулио без проблем. Через некоторое время он на такси подъехал к кварталу, где, по его сведениям, обитал Иньиго Васкес. На всякий случай пообедав в небольшом ресторанчике поблизости, он пешком отправился по адресу, оставленному ему бабушкой. И вот он звонит в дверь.
Открыла ему женщина лет сорока, с удивлением всматривавшаяся в черты его лица. Это была Долорес, жена его отца, о чём он узнал несколько позднее. Из соседней комнаты выбежала девочка лет десяти и тоже с интересом стала рассматривать гостя. «Что это с ними? – подумал Хулио. – Может быть, годы, проведённые на острове, наложили на меня какой-то особый отпечаток?»
Но это было не так. Просто и мама, и дочка почувствовали, что этот молодой человек – не обычный визитёр, а предвестник чего-то нового в их жизни.
- Что же мы стоим и смотрим друг на друга? – хозяйка первой нарушила молчание и представилась: - Долорес Васкес.
- Хулио Родригес. Я только что прилетел в Мадрид. Если не ошибаюсь, здесь живёт Иньиго Васкес?
- Не ошибаетесь. Проходите в гостиную и присаживайтесь, он скоро должен вернуться с работы, он проводит вечернюю тренировку в своём клубе. Карменсита, займи чем-нибудь нашего гостя, а я пойду на кухню. Может, вы голодны и уже сейчас перекусите, не дожидаясь, пока я приготовлю ужин?
- Нет, спасибо, я не голоден.
Женщина удалилась на кухню, а Карменсита стала показывать сводному брату (о чём пока не догадывалась) свои детские коллекции и семейные альбомы. Минут через двадцать раздался звонок в дверь, и девочка с криком «Папа пришёл!» побежала открывать.
Хулио огляделся: обстановка квартиры говорила о достатке семьи, да и расположена она была не в самой бедной части испанской столицы. Много книг, фарфора. Многочисленные кубки и прочие призы, гроздья висящих на стене медалей свидетельствовали о богатом спортивном прошлом её нынешнего а, возможно, и предыдущего хозяина.
«Как жаль, что мой дед не дожил до сегодняшнего дня, - подумал Хулио, - хотел бы я и с ним поговорить сейчас. Но внимание! Я сейчас увижу своего отца!»
И в этот момент в гостиную вошёл очень высокий красивый мужчина лет сорок двух на вид. С минуту отец и сын смотрели друг на друга. «Где я видел этого юношу?», - думал Иньиго. И тут он стал догадываться, что в чертах стоящего перед ним молодого человека он узнаёт что-то от себя, и одновременно это лицо чем-то неуловимо напомнило ему черты его возлюбленной Летисии, которая так неожиданно исчезла из его жизни двадцать три года назад и которую он так и не смог за это время забыть. Однако озвучить свои мысли он не решился, не зная доподлинно, с какой целью явился к нему молодой человек, назвавшийся только по имени.
И тогда Хулио шагнул ему навстречу и произнёс:
- Отец, моя фамилия Родригес. Я твой сын. Я приехал к вам, выполняя последнюю волю моей бабушки Стефании. Мать тоже благословила меня на эту поездку. Она живёт в Америке, в Майами.
Иньиго крепко сжал Хулио в объятьях.
- Так тебя воспитала Стефания дель Соль! Это поистине великая женщина! Ты прости, сын, но я до сегодняшнего дня даже не знал о твоём существовании, ведь мама не потрудилась тогда мне сказать об этом.
Наблюдая встречу мужа со вновь обретённым взрослым сыном, Долорес плакала, а радостная Карменсита подпрыгивала на месте, возбуждённо приговаривая:
- У меня есть братик! У меня есть братик!
***
Хулио стал жить в семье отца, предварительно сменив ставшую тесноватой для четверых квартиру на более просторные апартаменты. Через некоторое время, необходимое Карменсите, чтобы уйти на летние каникулы в школе, а Хулио сдать экзамены за первый курс академии, они с отцом и сестричкой улетели обычным маршрутом «Мадрид – Майами – Нассау – Эсперанса», где на острове Надежды их уже ждали Летисия и её взрослая дочь.
Обитатели острова, число которых уменьшилось вдвое, встретили их со всем присущим им радушием.
Решено было не продавать Эсперансу и закрепить сократившийся персонал в том количестве, до которого он «усох».
Пробыв несколько недель на острове и вместе с Летисией вернувшись в Майами, все трое Васкесов – а Хулио теперь именовался Родригес-Васкес, вылетели из Америки в Испанию.
Хулио продолжил учёбу в Королевской академии искусств, которую, как мы помним, заканчивала и его двоюродная тётка Хуанита. Уже к последнему курсу он стал настоящим профессионалом, чей талант был признан по обоим берегам Атлантики. В его творчестве преобладали пейзажи далёких экзотических островов, а также портреты.
По памяти он написал портрет своей покойной бабушки, а мать написал с натуры, когда та навестила родовое гнездо Родригесов в Алькала. Как-то Хулио заметил, как отец, стоя в его мастерской у незаконченного портрета Летисии, прослезился…
18.12.2013