Глава 1
***
«Я сегодня подумал, что я всесилен. В отношении своей жизни. Ну как? Вот я завел наконец-то дневник (а ведь сколько себя уговаривал), и теперь могу распоряжаться историей как хочу. Захочу – создам себе счастливую жизнь, захочу – героическую, захочу – полную бед и проблем. Жизнь настоящая, правда, будет иной, но кто из потомков об этом узнает? Они будут читать дневник и думать: вот какой дед у нас был! Герой! Или: о, Господи, сколько он пережил!»
***
«Почему внуки? Детям родители малоинтересны. Сужу по себе, конечно. Мне почти восемнадцать. И раньше семья меня не интересовала. Мама, папа – рядом, хорошо. А какая у них может быть история, даже в голову не приходило. Потом – друзья. Сейчас бы с радостью расспросил своих дедушек и бабушек, чем они жили. Но никого не осталось, и я не знаю, что там - в нашем семейном прошлом. Mutter все время только воспитывает, на вопросы не отвечает. То ли не знает, то ли сказать боится. Vater постоянно занят. Когда дома, что-то пишет или читает. Я даже толком не знаю, кем он работает. В какой-то конторе. Спрошу как-нибудь... Хорошо, что хоть кот есть. С него ничего не спросишь, но поговорить можно».
***
«Да, писать буду все-таки только правду и ничего, кроме правды. По-моему, именно так когда-то клялись. Если я ничего не путаю. Только правду. Пусть внуки знают… Все, заканчиваю. Для начала хватит. Кто-то стучит в дверь. Дом большой, а спрятаться негде».
- Ты занят? – в комнату заглянула жена, и Сергей испуганно закрыл тетрадь, придавив ее сверху для верности учебником по криминологии, который давно не открывал.
- Да так, - он сделал вид, что листает учебник. - Дело одно надо посмотреть.
- Опять тебя загрузили? Ну, сколько можно?! – Маша махнула кухонным полотенцем, как будто погрозила тем, кто загружает мужа работой настолько, что ее приходится приносить домой. – Пойдем ужинать.
- Еще страничку гляну.
- Не засиживайся! Котлеты остынут, - жена вздохнула и притворила дверь, но неплотно, чтобы запахи из кухни донеслись и сюда, до самой дальней комнаты, переоборудованной в кабинет.
***
«Завел дневник, обещал себе писать каждый день, а вот уже целая неделя прошла, и я даже не доставал его. Хотя столько событий. Пытался поговорить с отцом. Попросил рассказать про его родителей. Хочется все-таки генеалогию проследить. Отмахнулся. Некогда ему. Или говорить не хочет? Мать тоже сказала: «Не мешай». Неужели они что-то скрывают? Какая-то тайна? Может, я вообще детдомовский? Часто думаю о смысле жизни и ничего не понимаю. Видимо, надо придумать его самому. У кого-то вычитал, что жить надо для других. А для себя когда?»
Сергей повертел тетрадь в руках. Когда-то их называли «общими». Листов на 90 или около того. Были они в клетку или в линейку. Он обычно брал в клетку – удобней писать. Тут неразлинованная бумага. «Творческая натура, - подумал Сергей. – И почерк как у бабы – ровненький, с завитушками». Сразу отметил, что тетрадь не прошита, - непорядок. Листы еле держатся, того и гляди разлетятся. На зеленой выцветшей обложке – ряд красных цифр в верхнем правом углу, на последней странице снизу четкими печатными буквами: «Дневник Клауса» и под этим мелкой прописью на разные лады «Меня зовут Клаус». Сергей слегка занервничал. Клаус? Это сам парень написал или «отдельские» рисовали? Хотя им это зачем? Штамп есть, бирка сверху наклеена, код прописан. Так что, сам, скорей всего, буквы выводил – и печатные, и прописные. «Ну, Клаус, так Клаус…» Дат в записях, он успел это рассмотреть, нигде нет. Текст разделен звездочками. В учебнике литературы так выделяли стихи без названия. «На севере диком стоит одиноко», - ухмыльнулся Сергей. Соблазн - почитать дальше – был велик, Сергей даже занес палец, чтобы хотя бы пролистнуть пару страниц, пробежаться по диагонали, как за спиной что-то скрипнуло: то ли дверь, то ли половицы в соседней комнате. Он ожидал увидеть жену, дверь, как ему показалось, вроде бы подалась назад и застыла, но ни Маши не увидел, ни шагов ее не услышал.
- Маша?! – окликнул он. Никто не отозвался.
Посматривая на дверь, Сергей быстро засунул тетрадь в ящик стола. Сбитыми костяшками зацепился за край, поморщился от боли и как в детстве лизнул выступившую из-под содранной корочки кровь. «Клаус-х…с, - выругался Сергей. - Что же ты такое натворил?». В голове, где-то на заднем плане, зудело: может, и не стоило брать? С другой стороны, а кто научит этого салобона жизни?
Глава 2
Перед службой Сергей бегал. Три километра до трассы, шлагбаум, пост. Караульный лениво отдает честь: привыкли уже к его забегам. Разворот и обратно. Дорога вылизана до бетонки. Зимой бежать удобно: снег забивает стыки, можно не думать, куда ставить ноги, тело несет себя само. Фонари редкие, тускло, но трассу подсвечивают. Их желтый свет всегда настраивал Сергея на позитив. Думалось о лете и отпуске, который они с Машей проведут где-нибудь на нашем юге. Пусть там и небезопасно сейчас, но других вариантов не осталось.
Бегать Сергей начал почти пять лет назад. Практически сразу, как его перевели с запада в эти восточные, а по климату все-таки северные, дебри. Вроде бы повышение, но выглядело как ссылка. Решил, что форму будет держать в любом случае. На большую землю обязательно перебросят через год-другой по выслуге, и он на сто процентов был уверен, что заслужит приличного назначения. А если возвращаться в цивилизацию, то только подтянутым и молодцеватым, а не брюхоногим, как многие сослуживцы его возраста. Столица, конечно, манила, но Сергей прекрасно понимал, что «у генералов свои дети есть», поэтому Hauptstadt из сознания вытеснял, а представлял себе любой мало-мальски крупный город. Чтобы машина под рукой, на дорогах асфальт ровный, тротуар мощеный, магазины-кафешки и парк в зоне пешего доступа, а не вот это все. Вокруг поселка, где стояла их часть, сплошные леса. Еще не тайга, но очень похоже. Часть – это семь жилых бараков на два подъезда, в основном семейные офицеры живут, три особнячка на отшибе, один из них чудным образом достался Сергею, общага для холостых и вольнонаемных, дальше зона отчуждения, колючка в три ряда, а за ней такие же бараки – внешне одинаковые что для заключенных, что для спецсостава. Сам поселок, где какая-никакая, но все-таки гражданка, километрах в десяти, а до ближайшей полноценной Zivilisation – все семьдесят. Не наездишься. Первый год еще старались с Машей выезжать в райцентр хотя бы пару раз в месяц, прошвырнуться по рынку и трем магазинам около, взять чего-нибудь вкусненького, тряпки какие-нибудь, сейчас надоело. Свою машину тут держать бессмысленно, по лесным дорогам разве что на вездеходе гонять, а всякий раз бегать к руководству на поклон, выписывать солдатика – спину сорвешь. Обращался только по необходимости, когда уже совсем невмоготу становилось или Маша просила. Последний раз месяц назад – все таким же морозным днем - к какой-то бабке на хутор ездили. Маше приспичило. Говорит, все подруги уже были, сильная бабка: и ясновидящая, и знахарка, все видит-знает. «А то дом сколько дней трещит, я боюсь. И еще эти шаги постоянные». Сергей посмеялся над ней. Дом, конечно, трещал постоянно, особенно ночью, но попробуй тут не трещи, если зимой мороз под сорок, а летом - жара за 30. И шаги, и шорохи – все оттуда, от разницы температур. Но поехал любопытства ради. Интересно стало, что наговорит старуха. Бабка оказалась вовсе не бабкой. Когда постучали, на крыльцо вышла крепкая тетка, лет пятидесяти, может, чуть больше-меньше, в камуфляже, рукава куртки подвернуты, на правом запястье черный кот набит. Сергей поймал себя на мысли, что, наверняка, после отсидки тут осела. Но та как будто мысли прочитала: «У вас не была и не буду, - спокойно сказала, - а вот ты там задержишься». «Надолго?» - усмехнулся Сергей. «Может, и навсегда. Когда кости срастутся, сам решишь». После этого интерес к Frau-хуторянке пропал: явно же голова не в порядке. Даже в дом заходить не стал. Стоял на улице, мерз, но и в машину почему-то не сел. Злился и нервничал все-таки. Чтобы согреться, курил одну за другой. Маша вышла через полчаса одновременно и напуганная, и окрыленная.
- В общем, все в порядке будет, - сказала. – Но какие-то испытания придется пройти.
- Какие?
- Какие-то, - уклонилась она. – Точно ничего не сказала. Туман, говорит, не рассеялся.
- Туман? – удивился Сергей. – Самой не смешно? В башке у нее туман. Кота лучше бы завели. Мыши по головам ходят, а не туман. Зря только ездили.
Маша на эти слова не обратила внимания.
- Поехали, - тронула за плечо солдатика. - Надо успеть дом до заката освятить. Воды вот дала из источника, - показала Сергею пластиковую поллитровку.
На время, кстати, помогло, а потом дом опять затрещал, и как будто кто-то ходил на чердаке.
Глава 3
В часть Сергей шел не торопясь. От дома десять-пятнадцать минут со всеми остановками и досмотрами. До утреннего развода оставалось еще время покурить и перекинуться парой фраз с коллегами. Но сегодня не вышло: согнали в актовый зал. Замполиту вдруг приспичило. Из всего тридцатиминутного доклада, прочитанного по бумажке, в голове осталось только: «бдительность нужно усилить». Слова воспринимались как пустая формула. Чего ее усиливать, если до ближайшей границы полторы тысячи километров? Но все напряглись. Если «усилить», жди неожиданных проверок. Ладно еще, если свои подъедут – из области. А если окружные?
- В пятницу в баню пойдешь? – на выходе из зала к нему протиснулся подполковник Краснолуцкий.
- Да можно, - лениво ответил Сергей.
С Краснолуцким они, можно сказать, дружили. Если называть дружбой банные и изредка домашние посиделки со старшим по званию и фактически начальником. Поначалу Сергея это смущало, потом стало привычным, но сейчас он старался не частить. Благо, Краснолуцкий стал в последнее время всем друг. Жена у него полгода назад уехала на большую землю к родителям, вроде как за больной матерью присмотреть, и подполковник, оставшись один, пошел вразнос: каждый день подшофе, а по выходным – мертвецки. То к одним зайдет, то к другим. И главное – не выгнать. Его субботние, как правило, заходы в гости Сергея начали бесить. Спиться в «мордовских лесах» в его планы не входило. Поэтому с Краснолуцким он старался пересекаться как можно реже.
- Дам знать! – Краснолуцкий приставил указательный и средний пальцы ко лбу, как будто честь отдавал. – Кэпа возьмем?
Сергей не успел ответить, как Краснолуцкий уже с кем-то перетирал. Кэпом они прозвали Антона, летёху, недавно переведенного в секретку к Сергею. На «пятиминутке ненависти» тот сидел в первых рядах – выслуживался, не иначе, потому и Кэп, а Сергей развлекался. Закрывал поочередно глаза, всматривался в оттопыренные уши Антона: можно ли сквозь них увидеть замполита?
Входя в кабинет, Сергей вновь ухмыльнулся лопоухости Кэпа – и в прямом, и в переносном смыслах. Только подумал, заметил ли тот пропажу, как Антон, перебиравший папки на столе, тихо, оглядевшись по сторонам, хотя они сидели в кабинете вдвоем, спросил:
- Товарищ майор, вы вчера никакие бумаги не трогали?
- Какие бумаги? – Сергей закатил глаза.
- Я тут акт об уничтожении вещдоков готовил. Дело, - он потряс папкой в воздухе, - на утилизацию сдавать, а в нем по описи тетради не хватает. Начал сейчас пересчитывать – нет. А вчера была.
- Ты где служишь, лейтенант?! – повысил голос Сергей. – В секретной части или на х.. собачьем? Просрал?
- Кроме нас тут никого не бывает, - огрызнулся Антон.
- Ты что, меня подозреваешь? – Сергей повысил голос, с такими, как Антон, наезд – самая правильная тактика: сразу съезжают с темы.
- Виноват, товарищ майор! Спросил просто, - Антон вроде и потупил глаза, но потом снова посмотрел на Сергея. - Может, сам куда засунул. Поищу.
Сергей сделал вид, что разбирает на столе бумаги. Прислушался к сердцу: бьется ровно, значит, все правильно сделал. Переложил свои папки с одной стороны на другую, смахнул пыль.
- В баню пойдешь, лейтенант? – примиряюще поинтересовался. – Краснолуцкий зовет.
- Так не положено вроде, - обиженно ответил Антон.
- Тебя сам подпол… подполковник зовет. Кому не положено?
Антон поморщился, но кивнул. В части его как будто вежливо игнорировали, а тут впервые за все время позвали в коллектив.
Забрав тетрадь, Сергей хотел Антона не то чтобы проучить, а научить. Чтобы жизнь медом не казалась. Тут корячишься, по стране тебя кидают из одной крайней точки в другую, а этот приехал и сразу в теплое - ну почти - местечко. И явно на время, выслуги набраться. Папка потом в столицу заберет. О переводе Антона в их часть разговоры ходили за месяц, если не за два, как он тут появился.
- Генерал своего сынка к нам пристраивает, - шепнул ему как-то на разводе Краснолуцкий. – Как бы стукачком не оказался.
Стучал или не стучал Антон, Сергей за три недели сидения в одном кабинете определить не мог. Но уши подчиненного выводили из себя. «В бане с Краснолуцким накидается, - подумал, глядя на копавшегося в сейфе Антона. – Раскрутим на разговор».
- Все в порядке? – спросила вечером Маша.
Этим вопросов она встречала его теперь каждый вечер, как будто ждала испытаний, предсказанных татуированной бабой. Сергей понимал, что она измучилась тут. Но предложить ей пока было нечего. «Завели бы ребенка», - Mutter постоянно об этом твердила. Не объяснять же ей, что почти через день пытаются, а в течение недели строго по календарю овуляции так вообще несколько дней подряд, но что-то не выходит. Надо бы, конечно, провериться. Только где? «Время еще терпит», - успокаивал себя Сергей.
- Нормально, - отмахнулся он и, по-скорому закидав в себя ужин, закрылся в кабинете.
«Завтра отнесу, - подумал. – Подкину за сейф. Или уже в понедельник, - взвесил он тетрадь. – Да, в понедельник. Приду пораньше. Пусть выходные помучится».
***
«Гуляли с пацанами по Unter-den-Linden. Марк и Том схлестнулись по поводу политики: будет война или нет? Марк считает, что наши не рискнут, не готовы, а там мы нафиг никому не нужны. Том уверен, что скоро начнется. Бесят. Какая война?! Не варвары же мы. Прошли времена, когда вопросы так решали. Сказал им, чтобы заткнулись. Том почему-то заржал. «Знаешь фразу, - говорит. – Если ты не интересуешься политикой, то она заинтересуется тобой?» Хотел послать его, но день такой теплый был, липы цветут, не стал портить себе настроение. «Ладно, - говорю, - толку-то от ваших разговоров. Все равно ни на что не повлияете». Том начал доказывать обратное. Говорил про каких-то активистов, которых недавно взяли ни за что. (Ага, ни за что.) Про то, что сейчас время такое – нельзя молчать в тряпочку. Надо выходить на улицу. Иначе диктатура и тоталитаризм. «Вот вышел - и гуляй», - сказал я ему. Марк тогда стал рассказывать про свой университет. Про какого-то усатого Parteigenosse, которого к ним привозили в мае на встречу и всех студентов сгоняли, чтобы зал заполнить. Говорит, что мужик почти час истерил - выкрикивал только лозунги. Что-то про пушки и масло. Не запомнил. Что-то совсем несуразное. Студентам надоело, с задних рядов хотели потихоньку свалить, но у входа мужиков с красными повязками поставили. С собой привез. Типа охраны, что ли.
Ненавижу политику. Липы цветут. Голова кружится. У нас с Томом последние каникулы в школе, а они про политику и войну. Хорошо все-таки летом. Как представлю зиму, так передергивает всего».
***
«Видел Эльзу. Красивая до невозможности. Юбка короткая. И значок разноцветный на кофточке. Зря она его нацепила. Очень рискованно по нынешним временам. Представляю, какими словами провожают ее бабки у подъезда. Но за ее красоту ей можно все простить. Вчера попытался написать стихотворение. Эльзе посвятить. Глупость какая-то выходит. Как будто мне лет 15. Но вообще, если собираюсь писать (хотя я еще не решил ничего окончательно), надо тренировать воображение и, как сказал наш Lehrer, формировать лексический запас. Так вот, Эльза, она какая? Светлые волосы, голубые глаза, стройная фигура… И это все? Соломенные волосы? Фу… Соломенные… Глаза цвета неба? Банальности какие-то приходят в голову. Как писатели умудряются подобрать такие точные слова, что сразу картинка перед глазами? Смешно, но у меня еще не было девушки. Даже не встречался ни с кем. Обещал самому себе говорить только правду: я даже к Эльзе ни разу не подошел, хотя говорят, что она… Ну того… А Том говорит, что на раз-два любую уломает. Хотя он всего на полгода меня старше. Марк только посмеялся. Студент. Наверняка, на курсе много доступных девушек».
Глава 4
- Готовы? – довольный и, видимо, уже поддатый Краснолуцкий заглянул в их кабинет без пятнадцати пять.
Сергей кивнул, Антон оторвался от стопки папок.
- Чего глаза красные? – спросил у него Краснолуцкий. – Плакал, что ли?
- Не спал всю ночь, - ответил Антон, снова зарываясь в бумагах.
- Дупло в лесу нашел? – подмигнул Сергею Краснолуцкий и заржал: – Или так – «наши руки не для скуки»?!
- Не приставай к нему, - Сергей поглядывал на мгновенно покрасневшие уши Антона. – Там проблема.
- Нет, никаких проблем, товарищ майор! - Антон сразу выпрямился и еще больше покраснел. – Отставить проблемы! - он попытался выдавить улыбку, но Краснолуцкий как будто не услышал.
- В бане вас буду ждать, - сказал. – Sauna. Протоплю нормально к вашему приходу. Чтобы пришли и сразу в жар! Жратвы прихвати! – кивнул Сергею и исчез.
Перед баней Сергей заскочил домой, попросил Машу – собрать банное, предупредил, что будет поздно, пьяный и, возможно, не один. К этой шутке Маша вроде бы уже и привыкла, но всякий раз напрягалась: не дай бог, и в самом деле, притащит кого-нибудь, того же Краснолуцкого, и они продолжат за полночь перемывать кости штабистам и крыть почем зря тупых солдат, которые с каждым годом становились, по их мнению, все тупее и тупее. Пока Маша складывала в солдатский сидор полотенце, кусок мыла, сменные трусы, резала колбасу на бутерброды, вылавливала из банки склизкие огурцы (свои, между прочим. Небольшой огородик у дома по весне разбила), Сергей наблюдал за ее руками, отдавал короткие команды («огурцов побольше положи»), но думал о другом: надо ли спрятать тетрадь понадежней или до понедельника она и так долежит? Решил, что конспирация излишня. За выходные вряд ли что случится.
- Я спать лягу, - в дверях Маша ткнула Сергея носом в щеку, вроде как поцеловала. – Ключи не забудь.
У входа в бревенчатую, богато украшенную резьбой a la russe, баню, а строили ее по смете культурно-спортивного объекта для старшего офицерского состава, Сергей поежился, представляя себе будущую пьянку. Трезвым из бани он еще не возвращался, и степень опьянения всегда зависела от того, сколько человек соберется. Арифметика была проста: чем больше народу, тем пьянее Сергей приходил домой. Сегодня настроения на глобальный сабантуй не было, тревожность не покидала, но Сергей надеялся, что водка и березовый веник выбьют из него это состояние.
Краснолуцкий уже сидел в парилке со стаканом пива и щедро плескал из него на каменную печь.
- Чувствуешь дух какой? – подмигнул Сергею. – Пиндосам не снилось.
- Кэп где? – ушел от ответа Сергей.
- Намахнули с ним по стакану водки, решил на турнике повисеть.
- В смысле?
- В прямом. Сказал, что пойдет в спортзал.
«Повесится, сопляк, еще от переживаний», - промелькнуло у Сергея, но в этот момент в парилку ввалился Антон. Вслед за ним, обмотанные простынями, зашли «приемщики» - два майора из отдела новых поступлений - Кирсанов и Базаров.
- Здравьжелаю, - хмуро проговорили, увидев не своих, но подтаяли, когда Краснолуцкий предложил им по глотку пива, протянув свою кружку.
- Как дела, служивые? – Краснолуцкий, как обычно, молча наслаждаться не мог.
- Контора пишет? – съязвил Базаров, усаживаясь и освобождая от простыни выпирающий волосатый живот.
- Пополнения ждете? – проигнорировал Краснолуцкий, имея в виду скорее базаровское брюхо, чем работу.
- В час свежих подвезут, - Базаров сделал вид, что юмора не понял. - Пойдете смотреть?
Краснолуцкий радостно потер руки, ткнул в бок сидевшего рядом Антона.
- Пойдешь, малец?
Антон кивнул, хотя и не понимал, куда его зовут.
- Надо бы в Stadt съездить, - переключился вдруг Краснолуцкий. - Тебе хорошо, - кивнул он Сергею. - Жена под боком. А тут – хоть солдатиков используй.
Сергей поморщился, Кирсанов и Базаров заржали.
- Дневалит сегодня один, - сквозь смех проговорил Базаров. – Жопа зачетная. Иди, спинку ему потри.
- А, может, и он тебе! - прыснул Кирсанов.
- Пойдемте лучше пропустим от греха, - сказал, вставая, Сергей. За ним, все еще посмеиваясь и подкалывая Краснолуцкого, к столу потянулись и остальные.
Парилку чередовали с бассейном и застольем. Разок даже выскочили на улицу, повалялись в снегу. Вообще такое было запрещено внутренним уставом, но кто бы им что сказал? Устав для других пишется. Дневальный, коренастый сержантик, в одних кальсонах, облепивших крепкие ноги так, что прорисовывалась каждая деталь, в самом деле оказался хорошо сложен. Пока веник летал над покрасневшей спиной Краснолуцкого, Сергей, хоть и не был по этой части, оценил атлетические формы поверх кальсон, рельефные ноги и упругие округлости, просвечивавшие сквозь мокрую ткань. Пришлось даже выйти из парной, чтобы загасить фантазии.
За стол Сергей старался садиться напротив Антона. Все пытался уловить хоть какую-то реакцию на шутки, сплетни о коллегах и слухах о происходящем на большой земле. Даже специально вкинул тему, что, мол, многие говорят, что зря ввязались в этот проект. Кирсанов заявил, что таким говорунам сам бы языки резал. Антон молчал, глупо улыбался и невпопад кивал головой. Раскрутить на разговор не получалось. Всякая его фраза перехватывалась или Базаровым, или Кирсановым, на что-то реагировал Краснолуцкий, но только не Антон. Спрашивать напрямую про тетрадь при Базарове и Кирсанове не хотелось. Зачем лишние уши и длинные языки? Наконец майоры свалили готовиться к приемке, и Сергей, предложив тост за «нас с вами», и, выдохнув – после залпа - водочные пары, спросил Антона:
- Ну как тебе у нас?
И тут Сергей понял, что опоздал: от духоты и выпитого Антона уже повело. Состояние было хорошо знакомо: внешне ты вроде в норме, и лицо держишь, и даже ноги еще в состоянии тебя нести, а соображать и связно говорить не можешь. Антон пожал плечами – понимай, как знаешь: то ли нравится, то ли нет.
- Тетрадь нашел?
Антон, прищурив глаза, попытался сфокусироваться на Сергее. Губы у него неожиданно задрожали, и только Сергей подумал: «дитя», как Антон истерично зарыдал, причитая совсем по-детски:
- Отдай! Отдай! Отдай!
Краснолуцкий недоуменно посмотрел на Сергея.
- Истеричка! – Сергей пожал плечами: откуда, мол, мне знать, о чем он.
- Приплыли! – выдохнул Краснолуцкий. - В бассейн его.
Пока Антон орал и пытался выбраться из ледяной купели, Краснолуцкий отталкивал его ногой от бортиков:
- Пусть вся дурь выйдет, - объяснил Сергею. – А что за тетрадь-то?
- Заявил, что из дела что-то пропало.
- А что конкретно? – Краснолуцкий посерьезнел и даже перестал контролировать Антона. Тот выполз на бортик и уселся, уткнувшись головой в колени.
- Мне-то откуда знать? Вон у него спроси, - кивнул на Антона. - Что-то по описи не сошлось.
- Этого потом. Кто заходил к вам?
- Что за допрос? – взбесился Сергей.
- Чего кипятишься, майор?! – Краснолуцкий не отрывал взгляда от Сергея. - Не кипятись. У вас не секретка, а проходной двор. Ладно, - поменял он тон. – Если в понедельник не найдет, будем разбираться. Не порть вечер! – и вроде собирался похлопать Сергея по плечу, но толкнул его в бассейн.
- Остынь слегка! – зло засмеялся.
- Сука! – закричал Сергей, отплевываясь и размахивая руками. – Ледяная же!
Глава 5
В половине первого все трое уже стояли у санприемника, спрятавшись за угол. Не хотели светиться раньше времени. С собой прихватили бутылку водки, которую не успели оприходовать в бане. Чтобы и ожидание скрасить, и согреться нормально. То, что машину ждали к часу, ни о чем не говорило. Она могла подъехать по своему расписанию: как дорога сложится. Поэтому решили не рисковать. Сергей и Краснолуцкий сделали по глотку прямо из горла. Антон, который еще в бане порывался свалить домой, но все-таки пошел смотреть завоз , брезгливо поморщился, прикладываясь к горлышку, и, едва успев передать Сергею бутылку, согнулся пополам: стал блевать в сугроб.
- Бля, только продукт переводить, - отвернулся Краснолуцкий.
- Дай глотнуть, - подошедший Базаров был в тулупе и валенках. Сергей не сразу его узнал.
- Этот сдох? – Базаров кивнул на Антона.
- Сам видишь, - поморщился Сергей.
- Учить будете? – спросил Базаров.
- Кого? – не понял Сергей.
- Этих, - Базаров махнул в сторону леса. – Скоро должны подвезти.
- Посмотрим, - Сергей сделал еще глоток из бутылки, показал Краснолуцкому: пустая, мол, и, вспоминая курс молодого бойца, гранатой зашвырнул ее в лес.
- Тыдыщ! – прошептал. Как будто бутылка и в самом деле взорвалась.
Кунг подошел без пятнадцати час, гул мотора по морозу услышали издалека. Наряд поначалу засуетился, но как только Базаров, не отходя от Сергея, прорычал «стройсь!», вдоль дороги образовалась строгая линейка.
- Выходи по одному! – скомандовал, открывая дверь фургона сержант.
- Политические опять? – спросил Сергей у Базарова.
- Я тебя умоляю! Какие политические? – вполне искренне возмутился Базаров. - Враги. Госизмена.
- Много?
- Трое, слава богу. И так размещать уже негде. На головах спят. Когда только закончатся? Вот времена-то настали. Не думал, что их так много будет.
Из фургона в желтый круг фонарного света поочередно спрыгнули три молодых парня. Внешне – примерно одного возраста. Двадцать плюс-минус.
- В шеренгу становись! – прокричал сержант. - Фамилия, статья! По одному!
Парни молча топтались на месте, явно разминая затекшие ноги.
- В шеренгу я сказал! – сержант подлетел к белобрысому худому арестанту, по виду совсем пацану и дернул его за рукав телогрейки. – Не понял, что ли?! Фамилия!
- Квасов! – наконец ответил тот.
Сергей почувствовал, как по спине пробежал холодок: ему послышалось «Клаус». Не отпустило и после повторного сержантского «громче!», хотя «Квасов» прозвучало уже отчетливо.
- Что сказал?! – подлетел Сергей к парню. Тот смотрел испуганно, втянув голову в плечи. – Повтори!
- Квасов!
От напряжения Сергей не удержался и впечатал ему кулаком в челюсть. Парень упал, Сергей хотел наподдать ногой, но Краснолуцкий остановил:
- Стопэ, братан! Не порть товар. Ты тут не один. Хочешь руки размять? - Краснолуцкий повернулся к Антону. Тот смотрел на происходящее с недоумением.
- Вмажь вон тому разок, - Краснолуцкий подтолкнул Антона к заключенному. – Да не боись. Этих учить надо. Враги.
Антон споткнулся, но удержался на ногах. Не спеша подошел. Постоял, как будто раздумывал. Занес кулак и ударил по скуле, снизу вверх, отточенным движением. Почувствовал на короткий миг, как чужие кости срывают кожу на родных костяшках, хотел зайти еще с левой, правую стало жаль, но руку перехватили. Он не сразу понял кто. Один из зеков – высокий смуглый – смотрел сверху прямо в глаза.
- Хватит! – сказал.
Шеренга тут же заволновалась, раздался свист и на троих заключенных налетел весь наряд. Краснолуцкий сплюнул и, повернувшись к Сергею, шепнул:
- Пора валить.
Дома Сергей заглянул в спальню: Маша спала, мягко светил ночник на тумбочке. Он потихоньку прокрался к кровати, выключил свет и на цыпочках добрался до кабинета.
***
«Лето пролетело, как будто его не было. Вчера все старшие параллели собрали в актовом зале. Сказали, надо писать заявление. Новая молодежная Partei. Вступить должны все. Выступал Emissar, блондинчик с косой челкой. Призывал, почти приказывал. Я пока думаю. Не решил еще: надо ли мне? Так-то я не против, но мне этот командный тон не нравится. Не люблю, когда всех сгоняют в стаю. Или даже – стадо. Неожиданно рассказал об этом отцу. Он оторвался от книги, он всегда читает, даже за завтраком, показалось, что зубами заскрежетал. Начал говорить, что это неправильно, что мы опять возвращаемся в прошлое и строим империю от моря до моря. Что будущего нет. «На прошлом будущее не построишь. Ты понимаешь?!» - прокричал он. Я ничего не понял. И так ведь – страна от моря до моря. Куда больше? Зачем? Какое прошлое он имел в виду? Нам же есть чем гордиться. С такой историей. И чего орать? Было ощущение, что он сам себе что-то доказывает. Замолчал, когда мать увидел. Она так строго на него смотрела, что я сам испугался. Отец – нервный - встал, отшвырнул книгу и вышел из комнаты».
***
«Видел днем Марка, пересеклись на площади. Он говорит, что их (его и еще двух парней с курса) вызывали в деканат. Грозят отчислением. Куда-то они там выходили. То ли в пикет, то ли на митинг. Полиция на сутки задержала. Чего добивались – уточнять даже не стал. Марк из тех людей, которым вечно что-то не нравится. Его в рай помести, он и там начнет критиковать порядки. Слишком скучно, например».
***
«Я хочу, чтобы обо мне осталась какая-то память. Что для этого надо сделать? Набросал несколько вариантов: подвиг, открытие, книга, преступление. Последний вариант не для меня. Открытие? Сомневаюсь. Подвиг, мне кажется, специально не придумаешь. Остается книга. Да, книга. В ней должна быть идея. Придумаю идею и напишу роман, который потрясет всех».
***
«Пора бы уже определиться (это я про себя сейчас), куда поступать. Том сказал, что пойдет на юридический. Адвокатом хочет стать. Говорит, что идеальная профессия. И людей защищаешь, и заработать можно неплохо. Я пока не знаю, хотя учиться осталось совсем ничего. Думаю, может, исторический выбрать? Так хочется разобраться, что там в нашем прошлом. Der Lehrer говорит, что надо знать сами факты, а не их трактовки. По факту, факт один, а толкователей много. В итоге у каждого – своя история. Хорошо, что хоть в школе этим голову не забивают. Дают выверенное».
***
«Смотрю на нашего кота и немного завидую. Учебники зубрить не надо. Куда захотел – туда и пошел. Дома не накормили, на улице наелся. Захотел спать – лег. Вот она, свобода. Пропадет на несколько дней, все бегают, ищут, как будто он главный в доме, и без него никак. Если есть реинкарнация, я бы хотел котом стать».
***
«Да, на исторический, скорей всего, пойду. Нашел репетитора, понял, что школьного курса не хватает, да и половину забыл уже. Чем дальше от нашего времени, тем больше мути – и в учебниках, и в голове. Репетитор дал список литературы. Ходил в библиотеку. В нашей вообще этого нет, говорят: только беллетристика. В научной начали читать список и таааак странно посмотрели. Попросили Pass. Сказали, что рановато мне такое. Восемнадцать исполнится – приходи. С ума, что ли, сошли? Я почти два месяца потеряю. А мог бы уже начать готовиться».
Глава 6
В понедельник Сергей заспался. Две выходные ночи, пришедшиеся к тому же на выходные, по-хорошему утомили. У Маши начинались нужные дни, и надо было постараться. В последнее время Сергей стал воспринимать секс как скучную возню и даже как утомительную работу: хочешь не хочешь, а делай дело. Желание убивало всё: и заданность времени, и строго определенная поза, и какой-то холодный расчет Маши, который он начинал считывать нутром. «Часики тикают», - как-то сказала мать. А тут, видимо, похмелье или его остатки сказались: обе ночи провели, как никогда, бурно. Сергей даже про себя не без гордости отметил, что в эту ночь - два полноценных раза. Зашел бы и на третий, но пока ходил курить, пока ждал, когда Маша належится, по советам врачей задрав ноги на стену, расхотелось.
Уже на подходе к части Сергей, чуть не проспавший и потому собравшийся, как настоящий солдат, за 45 секунд, понял, что забыл про тетрадь. Потоптавшись у ворот КПП, решил, что принесет после обеда. Пусть лопоухий еще помучается, пороется в бумажных завалах. Антон как будто ждал его: стоял у крыльца, поглядывая на окна их кабинета. На входе в барак дежурили два старших сержанта с автоматами.
- Живой?– козырнул Сергей, вопросительно поглядывая на караул.
- Живой, - Антон ответил так, словно жалел, что не умер еще в пятницу.
- А чего здесь?
- Краснолуцкий с утра затребовал документы, - Антон скривился: вот-вот заплачет. – Думал, время еще есть, найду. Не могла же она сама уйти?! – и посмотрел на Сергея.
Пока Сергей думал, как отреагировать: послать или пожалеть, бежать домой или задержаться, в дверном проеме показалось отечное лицо Краснолуцкого: видимо, с пятницы не просыхал.
- Сюда идите! – бросил он сверху.
Сергей ожидал увидеть перевернутый вверх дном кабинет, но порядок остался неизменным. Только за их столами сидели капитан и старший лейтенант из службы внутреннего надзора и внимательно сверяли содержимое папок и подклеенные к обложке описи.
- Вот переучет у вас проводим, - ухмыльнулся Краснолуцкий, отодвигая бумаги и садясь на край стола. – Сводим, так сказать, дебет с кредитом. Ну?
- Что «ну»? – Антон растерянно смотрел, как на его столе растет стопка уже проверенных им и подготовленных к уничтожению дел.
- А вот что «ну»! - Краснолуцкий подлетел к Антону и как-то совсем по-бабьи отвесил ему пощечину. - Понял теперь?
- За что, товарищ подполковник?! – Антон прикрыл рукой место удара, вместе со щекой красным вспыхнули и его уши. «Разгорается костер», - подумал Сергей.
- Ты куда, сука, секретный документ дел? – подтянул его к себе за пуговицу мундира Краснолуцкий. – Просрал?
- Его проверьте! – закричал Антон, показывая пальцем на Сергея. – Больше тут никого не было.
- Совсем уже? – как можно спокойней сказал Сергей.
- Выйди, товарищ майор! - Краснолуцкий даже не взглянул в его сторону. – Позовем, когда потребуешься.
- Покурю пока, - Сергей, выравнивая дыхание, вышел из кабинета.
На крыльце Сергей зачем-то показал караульным пачку сигарет, демонстративно закурил, спускаясь с крыльца, и не спеша двинулся к курилке за углом. Сигарета тут же полетела в снег, и Сергей рванул. Пулей долетел до дома, только у КПП перешел на шаг, и ни слова не говоря, пронесся в кабинет, вытащил тетрадь из ящика – кинул Маше.
- Срочно сожги! Чтобы ни следа не осталось!
Напуганная и растерянная Маша, не глядя, бросила тетрадь в топку, но дрова еле тлели и толстую обложку не схватили. Тогда Маша вытащила документ и стала вырывать по листу.
***
«Наконец выдали книги. Но читать их можно только в читальном зале. Три учебника – три разных истории. Как это – не понимаю. Как будто историю разных стран читаю».
***
«Заходил Марк, попросил подержать у себя какой-то пакет. Временно. Почему-то постеснялся спросить, что там. Марк сам сказал: «Так, ерунда. Das Buch. Безопасно. Просто у меня сосед не в себе, не могу держать». Поверил. Том с ним заходил. Постоял на крыльце. Молча. Обиделся, что ли, на что-то? На что только? Неделю не показывался. На занятия не ходил, дома я его застать не мог. И главное, учитель у меня спрашивает: где Том? Я что, сторож ему? Сказал, что болеет».
***
«Отца второй день нет дома. Мать плачет. Обзвонила все больницы. Не может же он просто пропасть?»
***
«Вот про что напишу. Исторический роман. Разные периоды - и про то, как все повторяется. Спираль времени. На каждом витке - вроде все то же самое, но с каким-то обновлением. Или наоборот – откатом».
***
«Мать сказала, что отца задержали. За что - не знает или не говорит. Только плачет».
***
«Пришел Том, сказал от Марка. В дом не заходит, стоит на крыльце, озирается нервно. Выношу ему пакет, а Тома нет. Что за дурацкие шутки? Все никак не наиграются».
***
«Вчера – странные звонки в дверь. Пока дошел, никого. И так несколько раз в течение дня. В последний – сорвался, побежал к двери. Распахиваю – крыльцо, сад, улица. Соседские пацаны, что ли, балуются? Или дом начинает чудить? Не верю во всякий Poltergeist, но тут явно что-то не то».
***
«Если бы не случившееся с отцом, Марка даже искать не стал бы. Пошел к нему с пакетом. Зачем он мне? Дверь опечатана. Поcтучал в соседнюю. Тетка какая-то прошипела: ничего не знаю. Выбросил пакет по дороге. Кто знает – что там? Поймал себя на мысли, что действую, как шпион. Огляделся, прежде чем выбросить. Смешно даже стало».
***
«Кот улегся на подоконнике. Смотрит в окно. Как будто дом сторожит. И всегда несется к двери, если кто-то приходит. Еще не позвонили, а он уже бежит. Кстати, сейчас только понял: он же на те странные звонки, что были неделю назад, никак не реагировал. Еще одна странность. Не могло же это быть галлюцинацией?... Этот момент тоже в свой будущий роман включу… Пусть будет немножко мистики. Опа, кот опять побежал. Значит, идет кто-то».
***
«Меня зовут Клаус. Ich heisse Klaus. Меня зовут Клаус. Меня зовут Клаус…»
Как только последний лист догорел, Маша потыкала кочергой в пепел, разбивая обуглившиеся листы, подбросила поверх поленьев и плеснула немного керосину, хотя Сергей запрещал ей так делать. В печке вспыхнуло, она снова ожила и загудела. Маша сняла кофточку. В доме было невыносимо душно.
Глава 7
Когда Краснолуцкий показался на крыльце, Сергей, как ни в чем не бывало, курил у барака.
- Много куришь, - сказал Краснолуцкий, спускаясь. - Вот не могу понять – как? – он пристально посмотрел Сергею в глаза и помолчал. - Бегаешь и куришь. Не бывает же так.
- Я во время пробежки не курю, - пожал плечами Сергей.
- Шутишь. Молодец. Ну, дай и мне закурить.
Сергей протянул пачку, руки у него дрожали, и он понял, что и Краснолуцкий это заметил. Подполковник затянулся и выпустил дым Сергею в лицо.
- Вспотел ты что-то? Жарко?
- Волнуюсь.
- А есть из-за чего?
- Первый раз на моей памяти такое.
- Да, за последние пять лет ни одного косяка. И надо же. Как объяснишь?
- Это у лейтенанта надо спрашивать.
- У тебя-то версии должны быть.
- Даже не предполагаю.
- Ладно, гражданин Клаус, - Краснолуцкий указательным пальцем отщелкнул окурок. – Пойдем побалакаем.
- Уже гражданин?
- Тренируюсь пока. Вдруг пригодится. Ты же из немцев будешь?
- Я русский.
- Русский? – усмехнулся Краснолуцкий. – Клаус?
- Отец из поволжских немцев вроде был. Точно не знаю. Не интересовался.
- Ну пойдем пошпрехаем тогда. Тебе так удобней?
Сверка в кабинете еще не закончилась. Капитан и старший лейтенант продолжали копаться в бумагах, пересчитывая подшитые листы и сверяясь с цифрами, проставленными на обложке.
- Сходите разомнитесь, - скомандовал Краснолуцкий и, как только проверяющие вышли, обратился к Сергею: – Говорить будем или как?
- Мне нечего сказать.
- Серьезно? Лейтенант поразговорчивей будет. На тебя валит.
- А где он?
- Лейтенант Иванов? Сейчас… сейчас… Минуточку, - Краснолуцкий замолчал и поднял указательный палец вверх, призывая вслушаться.
Сергей услышал глухой удар, стон, снова удар и стон.
- Вооот, - протянул Краснолуцкий. – Ты тоже слышишь? Странно, да?
Через пару минут в кабинет ввели Антона. Он держался за живот и все норовил завалиться на бок. Лицо его было перекошено, но цело – ни синяка, ни кровоподтека.
- Ну? – протянул Краснолуцкий, обращаясь к Сергею. – Появились версии?
- Я-то причем?
- Не причем? Вообще?
- Вообще.
Удар сбил Сергея с ног. Падая, он ударился о сейф. Голова загудела, по виску побежала струйка крови.
- Как не аккуратно… - Краснолуцкий деланно сморщился, подошел к Сергею и ногой въехал по ребрам - раз: – Это для профилактики. - И другой: - А это контрольный! Понимаешь, товарищ майор, - Краснолуцкий присел на корточки. - Мы тут все одно дело делаем. И я, и ты, и ребята наши. Мы Родину от врагов спасаем. И если страна тебе это доверила, ты гордись этим, неси службу как положено, товарищам помогай, а не крысятничай. Дошло до тебя?
Сергей моргнул, не столько соглашаясь, сколько пытаясь стереть нереальную картинку происходящего.
- Вот и славно, - Краснолуцкий поднялся, снял с вешалки форменный шарф Антона, кинул Сергею. – Утрись.
- А с этим что делать? – спросил капитан, кивнув на Антона.
- Думаю, вы товарищ лейтенант, тоже все осознали? – с ехидцей обратился Краснолуцкий к Антону.
- Так точно.
- Так точно, товарищ… - Краснолуцкий показал ладонью: ну, продолжи, мол.
- Так точно, товарищ подполковник!
- Вот. Сегодня же все, что к списанию, уничтожить. Понял? И – ничего у тебя не пропадало. Ничего. Все по описи прошло. Это понятно?
- Так точно… товарищ подполковник!
- Зачем нам сор из избы выносить? – развел руками Краснолуцкий. – Правда же? Вот и товарищи подтвердят, - он кивнул в сторону капитана и старлея, - что комиссия удостоверилась. А в следующий раз… Ну, думаю, следующего раза не будет. Не будет же?
- Никак нет! – выкрикнул Антон.
- А чего это товарищ майор молчит? - уже в дверях Краснолуцкий неожиданно развернулся и подошел к Сергею. – Язык прикусил? Или прокусил?
Сергей вновь промолчал.
- Стойко переносишь тяготы военной службы, - усмехнулся Краснолукий. - Тебе помочь до дома добраться или сам дойдешь?
- Дойду, - выдавил Сергей.
- Ну, смотри. На службу не торопись. Больняк тебе пока на недельку оформим. А там, глядишь, и голова заживет и ребра срастутся. Дневальных сюда отправьте, - обратился к капитану. – Пусть замоют тут все.
Глава 8
Маша едва успела разворошить пепел, как постучали в окно, а через мгновение в дом, выбив дверь, ввалилась группа солдатиков. Какой-то незнакомый майор, наставив автомат, как будто Маша – опаснейший преступник, приказал ей сесть за стол и не двигаться. Дом перерыли весь: вывернули шкафы, заглянули в каждую кастрюлю, выдрали пару половиц, долго топтались на чердаке, напоследок вспороли подушки и матрац. Скарб был нехитрый, переезды научили не обрастать вещами, поэтому и обыск закончился быстро. Но от такого привычного, неказенного и почти уютного дома, который Маша худо-бедно обустраивала пять лет, не осталось ничего.
Уходя, майор с издевкой сказал:
- Извините за беспокойство.
Маша, оглоушенная происходящим, с трудом оторвалась от стула и все-таки заставила себя собрать посуду, сгрести в кучу белье и одежду – все это хотелось тут же перестирать, взяла веник и стала сметать разлетевшийся по комнатам ватин. «Хорошо, - подумала она, - не купила тогда пуховые. Сейчас бы весь дом в перьях был».
Когда она услышала странные звуки в сенях, относительный порядок в доме был восстановлен: кастрюли расставлены, белье и одежда рассортированы – что в первую очередь постирать, что подождет, порванные подушки собраны в мешки. Матрац пришлось перевернуть разрезанной стороной вниз. Как не было противно его трогать, прагматизм победил: не будешь же спать на голой железной сетке. В сени Маша вышла с опаской. Зачем-то взяла с собой скалку, хотя и понимала, посторонних тут быть не может, а если опять вернулись эти, скалка ей никак не поможет.
- Господи, Сережа! – Маша едва сдержала слезы, увидев мужа с окровавленной головой, сидящего у стены.
- Что это?
- Да вот упал неаккуратно, - усмехнулся Сергей. – Помоги подняться. Что-то голова кружится.
Только уложив Сергея на матрац и осторожно подсунув под голову драную подушку, Маша спохватилась:
- Да тебе врача надо!
- Не надо, - сказал Сергей. – Посплю, все пройдет.
- Я хоть до лазарета добегу. Дома ни зеленки, ни йода.
- Коновала только еще не хватало. Не светись.
Маша и сама понимала, что к «коновалу», так в части прозвали лазаретского фельдшера, идти смысла нет. Тот все болезни делил на х…ю и п….ц и исходил из принципа, что первое само пройдет, а второе неизлечимо, поэтому незачем лекарства переводить. Маша пробежалась по соседям, слава богу, никто еще пока ничего не знал, хотя слухи в части расходились со скоростью света. Ей повезло, что капитанша Ибрагимова собиралась в обеденный перерыв доскочить до деревни, у мужа была увольнительная, и они согласились подбросить ее до хутора, хотя и делали серьезный крюк.
- Что за срочность такая? – по дороге спросил Ибрагимов.
- Не лезь. Это по женскому, – вступилась капитанша, поглядывая на Машу. Та кивнула в знак согласия и признательности.
Добрососедство по дороге пришлось отрабатывать. Маша наскоро сочинила историю про какой-то отвар, который она заказала знахарке, да вот забыла про него, а сегодня надо срочно забрать, потому что эти дни приближаются. Ибрагимова внимательно слушала, сочувственно кивала и даже неловко приобняла Машу – как будто решила поддержать. Маша злилась сама на себя, но вранье выходило таким убедительным, что в какой-то момент она и сама поверила, что едет решать исключительно свои женские проблемы. «В принципе, - подумала она, – врать даже легко и приятно». Врала же она и себе, но, в первую очередь, мужу, что его служба и эти бесконечные перемещения по стране – из одной части в другую, похожие друг на друга до степени смешения, ей нравятся. Не так она себе представляла свое будущее. Мечтала быть женой генерала, жить в столицах, а пока выходило, что она все еще вроде как жена лейтенанта.
Изба знахарки выглядела безжизненной. Труба не дымила, тропинка не расчищена. Маша долго стучала в дверь, потом в окно, другое, нервно поглядывала на стоявшую у ворот машину: как бы Ибрагимов не распсиховался и не стал подгонять. Покричала в огороженный двор: «есть кто?» и только, отчаявшись, собралась уходить, Ибрагимов все-таки посигналил, как в глубине двора показалась знахарка. Она вышла из дальней сараюшки, выплеснула в снег ведро. С той встречи она как будто не переодевалась: была все в той же камуфляжной форме, только сейчас поверх нее надела черный мясницкий фартук.
- Корова второй день растелиться не может, - сказала, подходя, с недовольным видом. – Быстро только говори. Времени в обрез.
Сбивчивый Машин рассказ она как будто и не слушала. Поддакивала невпопад, а в итоге заключила:
- Не жилец он.
- Кто? – испугалась Маша. - Сережа?
- Телок, - отмахнулась баба. – Твой-то жить будет. Зачем только? - развернулась и пропала в избе.
Через пару минут вынесла пузырек с какой-то черной жидкостью.
- Перед сном в воду или в теплый чай ему добавляй. Только не горячий. Пол чайной ложки на стакан хватит. Будет горько, но пусть пьет.
Всю обратную дорогу Маша думала о словах знахарки, проговаривала в голове злые ответы на ее «зачем», с каждым разом они становились все жестче и жестче, в конце концов она даже поругалась с этой бабой. Ибрагимова, чувствуя Машино напряжение, сидела молча, только искоса поглядывала на нее.
- Может, не в тебе дело, а в нем? – не удержалась в итоге, прошептала в самое ухо. – Говорят, так сейчас часто бывает. Или семя негодное, или мужик не твой. Может, тебе с кем другим попробовать? – игриво толкнула Машу в бок.
Маша вспыхнула, хотела нагрубить, но вовремя осеклась.
Глава 9
После снадобья Сергей проваливался в сон, растворяясь в нем, как ложка той самой черной жидкости, размешанной в стакане. Всю ночь ему снились цветные сны. Проснувшись, он тут же забывал их, в голове оставались только смутные образы. Но было три сна, детали которых он запомнил настолько отчетливо, что мог пересказать почти все целиком, как недавно просмотренный фильм.
***
«Степь, желтое пространство уходит до самого синего неба. Ее прорезает большая, но спокойная река. Мальчик рыбачит. Забрасывает удочку, терпеливо ждет, когда задергается поплавок. На другом берегу маленькая фигура мужчины. Это отец, во сне он знает это точно. Подходит мать, в ярком коротком платье. Отчитывает за что-то. Что-то вроде «почему ушел без разрешения»? Обнимает потом и плачет, глядя на едва различимого мужчину на той стороне. Мальчик на мгновение закрывает глаза, а когда открывает, отца уже нет. Мальчику страшно, он вжимается в мать. «Будь сильным, мой герой», - говорит она и растворяется в воздухе».
***
«Белый лист бумаги. На нем появляются строчки. Как будто сами собой. Их никто не пишет. Похоже на стихи, но без рифмы. Звучат красиво. Чьи-то губы проговаривают. Лист со стихами в руках у девочки. Она смеется. «Тут нескладно». Клочки бумаги ветер несет вдоль улицы. Мальчик пытается их догнать, но они разлетаются в разные стороны. Злость. Он плачет. «Я напишу еще, - кричит девочке».
Сергей помнит, что на этом месте проснулся, повторил сквозь сон написанные стихи, они показались ему полной белибердой, и он засомневался: так ли красиво было стихотворение? Но ему очень хотелось увидеть, чем закончится эта история. Он закрыл глаза. Продолжения не случилось. Или случилось, только Сергей его не запомнил.
***
«Женская рука, запястье мощное, совершенно мужское. Морда черного кота у самой ладони. Знахарка. Руки вдруг покрываются кровью. Она течет прямо по кошачьей морде. Но кровь чужая. Баба отирает ее снегом. Набирает горстями. Смотрит прямо на Сергея. «Ты этого хотел, герой?» - спрашивает».
В ночь, когда Сергей принял последнюю дозу бабкиного снадобья, во сне явился Краснолуцкий. Сон был мучительный, Сергей несколько раз просыпался от собственного крика, но из всего ночного кошмара запомнил только последние фразы, сказанные подполковником: «Это универсальная картина мира. Борись не борись с ней, ничего не изменишь. Бабы вечно ноют, мужики воюют».
- Ты кричал ночью, - Маша подошла к постели, как только он открыл глаза. – Болит еще?
- Нет, все нормально, - Сергей приподнял подушку, сел в кровати. – Видишь, здоров совсем. Кошмар приснился.
- Сереж, - осторожно начала Маша. – Может, расскажешь, что все это было? Я же прочитала несколько листов.
- Не лезь не в свои дела, - отрубил Сергей.
- Все-таки, он тебе кто?
- Никто.
- А фамилия? Он же Клаус. Кто-то из родственников? Поэтому?
- Сказал же – никто. И Клаус – это имя. У него. Если вообще реальное.
- Странное совпадение, - Маша пристально смотрела Сергею в глаза. – Не находишь?
- Не нахожу.
- Скажи хоть, когда его…?
- Не знаю. Отстань. Древнее что-то. Двадцатые-тридцатые.
Сергею показалось, что в сенях как будто хлопнула дверь, заскрипели половицы. Он привстал в кровати:
- Кто-то пришел?
- Лежи, - Маша погладила его по руке. – Ветер. Дверь надо будет починить. После этих. Неплотно закрывается, - она помолчала. - А к нам кот прибился. Это он, наверное, по потолку шастал. Кс-кс, - позвала.
Из-за печки вышел угольно-черный котяра, уселся посреди комнаты, обвил лапы хвостом и нагло посмотрел на Машу: чего, мол?
- Здоровый, - оценил Сергей. – Явно хозяйский. Соседский, может?
- Да вроде всех обошла. Из деревни, скорей всего.
- Наглый какой-то. Гляди, как смотрит! Кормила?
- Кормила. Это у него вид такой. Оcтавим?
- Оставляй, если хочешь. Назвала как?
- Никак пока. Тебя ждала.
- Nur nicht Klaus, - всплыло откуда-то.
- Нет, не Клаус, - Маша не удивилась. – Не Клаус, - повторила она и, помолчав, спросила: - Кота с собой заберем?
- Куда?
- Мы же уедем отсюда? Ты уволишься? Вот это все, - она обвела рукой комнату, - мне кажется, что лучше…
- Мало ли что тебе кажется?! – оборвал ее Сергей. – Чего погонами разбрасываться. Посмотрим еще, - хотел добавить: «кто кого», но удержался. – Послужим…
Маша едва сдержала слезы. Подошла к окну. На улице разгулялась метель. «Скоро весна, - подумала. – Огород разобью. Опять».
- После этого всего? – сказала она, глядя на заснеженный лес.
- А что случилось, Маш? – вспылил Сергей. - Что случилось? Штатная ситуация. Я бы даже сказал: штатная воспитательная работа. Сам виноват. Краснолуцкий мужиком оказался. А мог… И лопуха на зиндан отправить, и меня с ним заодно. Ладно, хватит уже. Дождемся перевода. А там и дембель близко.
- Да, хватит. Конечно. И дотерпим, и ситуация штатная. Наверное… - не оборачиваясь, сказала Маша и тихо заплакала, уткнувшись в холодное стекло. Сдерживая всхлипы, она добавила: - Мне кажется, я беременна.
Сергей отвернулся к стене. Последних Машиных слов он не услышал. Как и не увидел кота, который бросил на него презрительный взгляд, потянулся лениво, не спеша подошел к Маше и стал тереться о ее ноги.
СПб, 24 января – 28 апреля 2024 года