Он был очень удивлён, когда, открыв глаза, увидел у своего дивана, куда он прилёг отдохнуть от чрезмерного стояния за мольбертом, розовую с мороза, чуть запыхавшуюся Наденьку. Он привстал на локте, не зная, что и сказать на это, начал в упор рассматривать непрошенного гостя. Может быть, её выражение лица что-нибудь ему скажет. Но, кроме милой улыбки младенца, он так ничего и не увидел.
Влад постоянно, чтобы ему никто не мешал, приезжал на дачу. Главная цель — спокойно работать, не слушая навязчивых советов друзей, так мечтавших протолкнуть его в знаменитости, о постоянных критиках и злопыхателях говорить не приходится. Те с периодичной монотонностью посещали его, чтобы вставить очередную палку в колёса, которые только-только начали набирать ход.
Она, стыдливо опустив глаза, нервно теребила свои перчатки, изредка бросая взгляд на застывшего от удивления молодого художника.
- Влад, это я... вот... приехала, - смогла выдавить из себя Надя. – С лета от тебя ни звука. Хоть бы позвонил?! Это мне друзья твои рассказали, где ты прячешься.
- Ну-ну... Да что ты... – спохватился Влад. – Я сейчас встану, дай минутку, а ты раздевайся, чего ты в пальто? Тебя никто не выгоняет. Чувствуй себя, как дома. Я надеюсь, ты знаешь, где вешалка. Да, а как ты умудрилась сюда войти?
- У тебя открыто там. Ты же у нас не боишься никого, даже если медведь ввалится в дом и будет стоять у тебя за спиной, когда ты работаешь, ты на него внимания не обратишь.
Не прошло и минуты, как Влад сидел напротив Наденьки и вопросительно смотрел на неё, ожидая хоть каких-то объяснений причины столь внезапного визита.
— Я же обещала приехать... Вот и приехала. Меня девчонки с дежурства пораньше отпустили. Домой ехать не захотела, потянуло к тебе. В электричках большой перерыв. Пришлось на последней...
Влад молчал. Часы показывали два ночи. Хотелось спать. Да и вообще, Наденька никаким боком не вписывалась в его планы, даже самые пессимистические. Если он входил в работу, то уже ничего не должно было мешать этому процессу. В свои двадцать три он хорошо знал, какой тяжёлой обузой настоящему делу может служить существо женского пола.
Вспомнилось прошлое лето здесь, на даче. Пару встреч под луной, и романтическое настроение. Пустые разговоры ни о чём. Правда, целовались до боли... Вот и всё... И что, теперь можно вот так заваливаться в два часа ночи и ставить его в неловкое положение? Тем более завтра должна приехать натурщица и надолго, может, даже с ночёвкой. Решил последние деньги, что от покупки красок остались, в неё вбухать. А тут?
Кофе был выпит. Тихо играла музыка. Нужно было что-то делать и предлагать. Не сидеть же так в полном безмолвии до утра.
- Влад, а ты знаешь, я тут чуть замуж не выскочила.
- Да ну…
- Вот тебе и «да ну». Мы даже кольца успели купить.
- Ну ты знаешь?
Молчание.
- А ты помнишь, как мы с тобой первый раз поцеловались? – почти шёпотом, нагибаясь к Владу, произнесла она.
- Угу, – Влад уже не смог ответить что-то вразумительное. И он обнял её.
Они целовались. Руки Влада скользнули вверх по Надиным ногам...
- А где я буду спать? – произнесла она.
- На моей кровати, а я здесь на диване размещусь.
- Ну я тогда пошла. Приходи «спокойной ночи» сказать.
- Обязательно, – не на шутку разгораясь, произнёс молодой человек.
В доме стояла гробовая тишина. Только и слышно было, как мёрзлые ветки скребут по оконному стеклу. Свет был погашен, но уличный фонарь бросал на стены свои бесформенные блики, которые тут же перечёркивались чёрными полосками от веток, которые по-прежнему теребил неугомонный ветер.
Через минуту жаркие объятья Наденьки покончили с нерешительностью Влада, и произошло то, что и должно было произойти. Ведь мужчина и женщина созданы для этого, и никто на свете не сможет оспорить эту истину. А сегодня или завтра, с этой или другой — всё равно этот процесс неотвратим, и он рано или поздно, но обрушится на нас со всей обнажённостью происходящего.
Потом освобождённые от груза нетерпения. Они лежали и каждый думал о своём. Как всё просто, и почему в молодости так много придаёшь значения близости с женщиной и наоборот. Так спокойно на душе и радостно, вот только ему всё время казалось, что в соседней комнате кто-то ходит, изредка перебрасываясь неразборчивыми фразами. Под утро он ушёл на диван.
Спали долго. В полдень пили кофе и ели яичницу. Влад нервничал — ждал натурщицу, которая должна была приехать с утра... Как нарочно или специально, кто разберёт, — её не было, а Надя не уезжала.
Наконец, когда солнце село так низко, что его лучи практически горизонтально ложились на снег, а, проникая в комнату напрямую, накрывали багряным тряпицу, которой была прикрыта картина, Надя смущённо заулыбалась и произнесла те слова, которые так ждал Влад.
— Владюш, мне пора?!
Влад негодовал: зачем произносить фразы в виде вопросов. Нет, резко встать и выпалить: «Всё, у меня ни минуты времени. Я спешу. У меня важная встреча!» А потом добавить: «Влад, ты меня проводишь? Ну ладно, я и так засиделась, а тебе работать надо. Я и сама дойду». И, почти хлопнув дверью, освободить мастерскую…
— Надь, давай только без обид, мне действительно нужно работать. Я тебя обязательно провожу…
Долго собирались, забывая то одно, то другое… Дорожка была хорошо натоптана, отчего приятно скрипела прессованным снегом. Шли молча. Каждый думал о своём. Влад считал шаги до платформы, а ещё изучал цвета. Заходящее солнце устраивало багряный пир. Тени ложились тёмно-синими блямбами, а каждая минута добавляла своё, но больше всего зеленоватого с фиолетовым…
- Я не знаю зачем, но я должна тебе рассказать, — вырвалась из длительного молчания Надя. — Ты должен меня выслушать. Не знаю почему, но именно тебе я хотела всё рассказать, и ты меня поймёшь.
Влад напрягся, поскольку эмоциональный всплеск Нади уже никак не вписывался в мирную концовку этого вечера, как предполагал он.
— Ты знаешь, — продолжала она. — Я полюбила одного парня. Это было ещё там, в Саратове. Он был очень хороший! По крайней мере, мне так казалось…
Она говорила быстро, отчего постоянно запиналась, и Владу приходилось самому уже складывать оборванные фразы. Она замялась, видно, подыскивая нужные слова, и продолжала:
- Мы должны были пожениться, но это всё произошло намного раньше похода в ЗАГС. Я всегда мечтала показать своему мужу или будущему мужу много крови как доказательство чистоты и преданности. Ты знаешь, как я была потрясена... Я напоминала собой подстреленную птицу. Стояла на кровати, а кровь, как из раны, бежала по моим ногам...
Она говорила, жестикулируя руками. И Владу казалось, что она разговаривает не с ним, а с кем-то другим, а может, с собой. Ведь главное для неё было высказаться, а если её ещё кто-то и услышит, то совсем хорошо.
- А он на это даже не обратил внимания, заставив меня уйти в ванную, а когда я пришла, он сидел одетый, пил кофе и смотрел футбол.
Она повернулась к Владу, вглядываясь в его глаза в поисках выражения сочувствия или других каких эмоций, но тот, превратившись в молчаливый камень, боялся сказать слово, чтобы не вызвать у неё новый поток слов, который мог бы привести к совершенно ненужным последствиям.
— Мы расстались, и я возненавидела его, — уже более сдержанно продолжила она. — Он принёс мне столько боли, и трудно понять, какой больше: физической или душевной. Как неожиданно раскрываются люди. Такое безразличие к страданиям ближнего редко у кого встретишь. А он оказался таким…
Отсутствующим взглядом Влад смотрел на подходящую электричку, недоумевая: «Но почему у него так получается, что все идут со своими проблемами к нему?» Он не помогает, да и помочь толком не может, если только выслушать, и всё…
- Когда мы с тобой теперь увидимся? — успела крикнуть Надя, прыгая в электричку.
Влад молчал. Двери закрылись. Она поцеловала свою руку в знак воздушного поцелуя, сдувая его с ладони в сторону Влада.
Электричка обдала холодом и, чуть покачиваясь, стала уползать в сторону города.
Подняв воротник, нахлобучив шапку на брови, Влад двинул домой, погружённый в свои мысли... Весь следующий день он не прикасался к кистям, а всё размышлял о чём-то, вот только о чём, он и сам не знал, а главное — зачем и кому это надо?..
Февраль 1975г)