Отец и его старинный друг Натан зашли во двор дома на проспекте Мира и облегчались после пива в буфете Рижского вокзала.
И отец и Натан евреи-коммунисты.
Дважды не расстреляют.
Натана на фронт не послали, а отца бросали и в Сталинград, и в Крым и на Карпаты.
Натан -- директор кирпичного завода.
Его старший брат Арон Гиндин -- главный инженер Братской ГЭС. (Именно о нём стихослагал Евгений Евтушенко: "Я диспетчер света, Изя Крамер" в своей поэме о гидростанции на Ангаре.)
В послевоенные годы Натана как-то вызвали в МГБ.
Натан схватил со стола следователя тяжёлое пресс-папье и замахнулся на офицера: "Ты на Сталина! Ты на Сталина, гад!"
Следователь выбежал из кабинета, а Натан собрал бумаги, всю папку, и вышел.
Был Натан массивен и уверен в движениях Лицо красное, голос нервный .
Умер рано. Жена русская, комсомольская, один сын.
Отец говаривал: "Если бы была у Натана еврейская жена, прожил бы дольше."
"Из хорошей семьи должна была бы быть", добавляла мама.
Юдифь Донская, секретарь комитета МИСИ за отца не вышла замуж, в нашла русского парня
И что? И ничего.
Зашли в нашу хрущёвскую квартиру: "Жинка, мечи на стол!" З а б е' г а л а. Из кухни жар и пар.
А у Натана ведомственный дом, просторно, высокие потолки, жена в шёлковом халате. Ковры. Сервант.
У сына не радио, а мечта. Райончик, дай боже.
Отец ишачил в Управлении капитального строительства: сметы, технадзор. Не разгуляешься.
Построил каток в Сокольниках и туда бесплатно пускали. Овальный алюминиевый номерок с круглой дыркой, вдавлены чёрные цифры "295". Холодит, в ладонь помещается.