К.Г. Часть первая Люська
Гл-2
Палаточный городок.
1950 год.
В городе еще многое напоминало о прошедшей войне, но уже ни что не могло задержать его второго рождения. Дома на центральных улицах упрямо и настойчиво вырастали из руин на своих прежних местах, зачастую сохраняя свой прежний облик. К этому времени восстановился и частный сектор – одноэтажные домики со своими дворами. Многие жили дворами – несколько семей на один двор – одноэтажные коморки из необожженного кирпича, но зато оштукатуренных и под крышей , образуя замкнутое пространство, собирались по периметру почти в итальянские дворики, и в середине двора - непременно дерево абрикоса, черешни, вишни или виноград.
Конечно, военных палаток больше не осталось, но многие пока жили в бараках. В память о палатках осталось разве что название одного из таких мест – Палаточный городок, откуда начиналось восстановление города.
Закончив институт с отличием, Люська заслужила право самой выбирать место работы. Из того, что ей предложили, она выбрала детский сад в Севастополе. Тем более, что немногим до этого в Севастополь по работе приглашали и ее маму Екатерину Николаевну, обещая со временем обеспечить жильём. Но у Люськи была для того выбора и еще одна причина, о которой она маме не говорила.
Так обе они попали в Севастополь и как раз в Палаточный городок. Жилье пообещали, но не сразу, а по мере восстановления города. А на первое время только барак.
Екатерина Николаевна, Люськина мама. С дочерью жили дружно, но доченька периодически получала нагоняи от мамы, за непослушание. У самой, с тех пор как осталась без мужа, не завелось ни друзей, ни подруг. У дочери имелись две постоянные подружки, Рита и Мая, а иногда появлялись и поклонники - ухажеры – так их называла Екатерина Николаевна. Мама доченьку крепко ревновала, как к ухажерам, так и к ее подругам. С подружками Люська бегала на танцы, в городковский клуб, а вот с кавалерами могла и на какое-то время исчезать. В городок кавалеров не водила - боялась маму, пряталась. Нет, ночевать, она, конечно, приходила домой, но вот с работы могла на долго и «задержаться» якобы на собрании. Тогда мать начинала крепко волноваться, готовая в любую секунду закипеть и взорваться, но как только дочь с невинной улыбкой возвращалась, мама, хоть и успокаивалась, но гасла не сразу. Какое собрание, если сердце стучит по вискам, да и разве сердце матери можно обмануть?
- И где была? – холодно спрашивала мама.
-На партсобрании в Гороно - Важно отвечала дочь.
-Минуточку! – это восклицание у мамы было как артподготовка.
Но дочь всегда к этому была готова и вопросительно посмотрела на маму. А та продолжила:
- А ты себя в зеркале видела?
-А что такое? - Спрашивала дочь с той же невинной очаровательной улыбкой.
- Это тебя на собрании так взлохматили?? – спрашивала мама, внимательно оглядывая дочь с ног до головы.
-Мама это ветер.
- А этот ветер тебе только голову взлохматил, или что-то еще?
- Ну, мама!!!
- О замужестве надо думать, а не о танцах! Будь добра прищеми хвост и сиди дома!
- Мама-а-а-а! - Почти стонала Люська - Где же я жениха найду, в своем садике, что ли?
- Не знаю где, но не на танцах – точно! Ужо лучше бы и на партсобрании…
- Мама, я честно была на собрании! По крайней мере сегодня. И там, на самом деле, мужики все противные занудные и лысые.
- Что-то у вас собрания зачастили. Интересно, и что вы там обсуждали до потемков? – Не унималась мама.
- Мамочка! Ты видела? – по Стрелецкому тянут провода? Представляешь, у нас будет троллейбус! Уже в ноябре будет торжественная церемония пуска первого троллейбуса! И первый маршрут с вокзала до Матюшенко. А в следующем году будут еще!
-Не слепая, видела. Только ты меня проводами не путай, и зубы то не заговаривай.
-Ты сама спросила, что обсуждали. Вот и троллейбус обсудили.
- Это что? Мы теперь сможем ездить на троллейбусе до центра? - Мама потихоньку остывала.
- Да хоть до вокзала!
-И я смогу ездить на троллейбусе на работу?
-Конечно! И уже в этом году.
-А где троллейбусы возьмут?
- Троллейбусы уже прислали из Москвы поездом, на платформах, прямо с тушинского завода.
- И проезд наверно будет дешевле, чем автобусом! Это мне нравится.
- А что еще интересного вам говорили!
- Да как обычно. Пока первый читал занудный доклад, все зевали, а проснулись только на международном положении. Американцы хотят подчинить себе весь мир. Они, желая запугать весь мир и добиться мирового господства, сбросили атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки. Но мы никогда им этого не позволим! У нас теперь тоже есть атомная бомба! А Коммунисты в Китае ввели смертную казнь за преступления, в том числе за саботаж и подстрекательство.
Екатерина Николаевна с тревогой оглянулась по сторонам и прошептала:
- Ну, это и нам знакомо. Только тише ты, балаболка! И во вообще, что ты от меня своих кавалеров прячешь, показала бы.
-Мам, пока и показывать нечего.
-Так вот и шастать с ними по задворкам нечего!
Зато если они обе с дочерью приходили с работы пораньше, то зачастую отправлялись на пляж, на Скалки, чтоб застать вечернее, уже не жаркое солнце. Но это летом.
Воскресными вечерами гуляли и подальше.
Екатерина Николаевна никогда не считала себя большим любителем дальних прогулок, но ради дочери была готова пешком идти от Палаточного городка до Приморского бульвара. На Приморском слушали музыку – по воскресеньям там играл флотский духовой оркестр. Люська конечно порывалась танцевать, но при матери несколько стеснялась. До этого, на танцы Екатерина Николаевна вообще никогда не ходила, а и не понимала – зачем люди танцуют? Но музыку любила. Иногда кавалеры приглашали на танец и Люську и Екатерину Николаевну одновременно. Екатерина Николаевна ёжилась и всегда диковато сторонилась. Но дочь отпускала, но это потому, что твердо была уверенна, что домой они пойдут вместе. Назад возвращались на автобусе. Риту, Люськину подругу, на Приморский не пускала ее бабушка. А вот на Скалки иногда ходили вместе, порою чуть не целым бараком. По субботним вечерам, Люська с Ритой в городковский клуб, а Екатерина Николаевна за «Роман-газету» – все книги были именно там. Послевоенная «Роман-газета» - наверно для многих любимый журнал, еще и не так просто достать, если заранее не подписаться. Все подписчики с нетерпением ждали новый номер, а получать ходили на почту. Екатерина Николаевна еще любила шить на машинке и вязать на спицах. Вязала шарфики, носки, шапки, и даже кофточки, чтоб обменять на рынке на продукты. Доченька же любила свою работу и гулять.
Когда музыка в клубе утихала, Екатерина Николаевна мчалась на улицу. На встречу ей, как правило, вылетала подвижная интеллигентная старушка - соседка, Софья Марковна, Ритина бабушка,:
- Екатерина Николаевна, Вы же тоже слышали – в клубе больше не играют, танцы закончились. Скажите на милость, и где же наши дети?
Обе женщины нетерпеливо прогуливались под фонарями, пока подруги –внучка Софьи Марковны -Рита и дочь Екатерины Николаевны не появлялись на улице. Рита нападала на бабушку:
- Ну Бусь! Мы же не маленькие.
- Вот потому и боюсь, что не маленькие! И вообще, вы что, совсем не видите, что уже темно, а мы просто гуляем?
Осенью и зимой, когда дожди и ветер, гулять не ходили, только Люська с Ритой убегали в клуб на танцы или посмотреть новый фильм. Екатерина Николаевна ворчала – не нравилась ей близость этого клуба, хотя иногда, чтоб послушать музыку даже открывала окно. Но с другой стороны, думала – хорошо, что он так близко. Так спокойнее. Риту, хоть немножко и ревновала, но любила. Рита, года на три младше ее дочери, но, не смотря на возраст - серьезная. Жили они вдвоем с бабушкой, совсем рядом, в соседнем бараке. До войны жили в Белоруссии, в Могилёве. Пережили и оккупацию, и концлагерь, а Рита и работу в плену. Каким-то чудом вернулись на Родину, где пришлось пережить еще и советский распределитель бывших пленных.
Когда Люська уходила с Ритой, Екатерине Николаевне было спокойно, даже если они уходили на танцы. Иногда с ними на танцы ходила Мая, самая первая Люськина подруга по Севастополю. По началу, Екатерина Николаевна полюбила и Маю, за ее любовь, и может в некотором смысле материнскую заботу о Люське. Мая была несколько постарше ее дочери. Иногда с дочерью они ходили к Мае в гости. Но, когда Екатерина Николаевна узнала, что Мая одна бегает от мужа на танцы в Дом офицеров, быстро ее разлюбила. Вот уже после этого всячески старалась оградить дочь от ее старшей подруги.
Однажды, в один из таких осенних вечеров, Екатерина Николаевна с Софьей Марковной, как обычно, в ожидании своих девчонок прогуливались по ночному городку. И тут, как гром среди ясного неба, Рита с Люськой появились на улице в сопровождении двух молоденьких лейтенантов. Не просто появились. Они шли под ручку!
-Софья Марковна! Ущипни меня скорее! Это действительно наши девочки?
- Николавна это не просто наши девочки, с ними еще и совсем не наши мальчики!
Соседки стояли посреди улицы, как два линкора на якоре, а точно к ним по курсу выруливали два крейсера при параде, только с гражданским экипажем.
Люська, очевидно понимая, что такие кавалеры придутся по нраву родителям, всех представила. И не дав маме ни вставить ни слова – мало ли чего – тут же ласковым голоском исполненным дочерней любви, продолжила:
- Мамочка, мы только проводим лейтенантов на остановку, они здесь первый раз, а им уже срочно пора в часть в Камышовую бухту. А сами сию секунду и вернемся.
Оба ошарашенных линкора, даже не успев опомниться, и так и не снявшись с якоря, согласно кивнули головами. А крейсеры, доверившись гражданским лоцманам, отчалили в сторону автобусной остановки. Когда они совсем скрылись из света фонарей, первой очнулась Софья Марковна:
-А чтобы поговорить?
За ней очнулась и Екатерина Николаевна:
-В следующий раз. Мы приготовимся.
-Николавна, а сорви меня с якоря, а то так до утра и простоим.
Екатерина Николаевна загадочно улыбнулась:
-Соседка! А кавалеры то хороши!
-Ну да… -задумчиво согласилась Софья Марковна:
- Я вот всё боялась, что это когда-нибудь произойдет. Вот и произошло. А мне больше не страшно. Соседка! Жизнь то продолжается!