Выбор

                Часть первая.
               




                Тень крысиного ложится на землю…
                Юрий Власов «Справедливость силы»

   Очередь в рентгеновский кабинет показалась Илье бесконечной. Сидя в кресле-каталке, он смотрел то на своего тренера, стоявшего рядом, то на разношерстную очередь из людей разных возрастов, которым так же, как и ему, не повезло в этот день. Спортивный костюм, накинутый поверх мокрой от пота самбовки, стал влажным, и сквозняк, возникавший при каждом распахивании ведущей в коридор двери, добавлял неприятные ощущения от озноба, постепенно начинавшего заставлять мышцы неприятно подрагивать. Правая нога, обколотая обезболивающим, бесчувственно касалась ступеньки кресла-каталки, прихваченная наскоро сооруженной шиной. Прикрыв глаза, Илья терпел этот леденящий холод, порой сменявшийся волной жара, проносящейся от травмированного сустава и делавшей наступавшие за ней конвульсии еще болезненнее. Момент поединка, когда уже после команды судьи об остановке его соперник по финалу продолжил движение, раз за разом возникал у него в памяти. Каждый раз за долю секунды до их совместного падения ему казалось, что можно все изменить, исправить и сейчас ехать домой, глядя в окно автобуса, как он делал тысячи раз, возвращаясь с тренировок и соревнований. Захват, движение, остановка, снова попытка провести прием… Соперник совсем не прост. На пару лет младше, но уже успел набраться опыта на зарубежных турнирах, почти не проигрывает, ни в захвате, ни в инициативе. Преимущество в пару баллов, полученное Ильей в самом начале схватки, может раствориться в любой момент. Прикосновение судьи, означающее сигнал к остановке схватки… вот здесь, здесь все должно было пойти не так. «Почему этот парень продолжил движение? Почему я это допустил?» — он снова и снова повторял сам себе этот вопрос, когда почувствовал, как кресло-каталка качнулось вперед, и они с тренером оказались, наконец, в кабинете. Потом началась обычная больничная рутина с ожиданием снимков, еще одной, правда, небольшой, очереди к хирургу и неминуемого приговора, которого они вместе дожидались в коридоре.
— Жить будешь, но в контактный спорт, наверное, лучше не возвращаться. Переходи на плаванье и лыжи, — сказал доктор, малюя какие-то каракули в только что заведенной на поступившего в больницу карте.
Илья, сидевший в инвалидном кресле, вопросительно посмотрел на тренера. Вообще-то он неплохо читал по губам, но сейчас доктор смотрел не на него, а на стол, и Илья ничего не смог разобрать.
— Все будет хорошо, — тренер ограничился только этими жестами.
— Он что, немой? — теперь доктор смотрел прямо на Илью, и тот хорошо понял, о чем спрашивают тренера. Когда-то он злился, видя такую бесцеремонность, но потом привык и вовсе перестал обращать на это внимание. Сейчас, после полуторачасового ожидания в разных очередях, продрогший до костей, он не сдержался и, не стесняясь, коснулся пару раз подбородка тыльной стороной ладони, выражая тренеру свое мнение о враче и текущем моменте в целом.
— Правильно говорить — человек с проблемами слуха, а не немой или глухой, — ответил тренер, повернувшись к Илье спиной.
— Ладно, ладно, прошу прощения, — доктор подтолкнул тренеру несколько листков, исписанных размашистым почерком. — Это обезболивающее и противовоспалительное, поставите печати у сестры. Госпитализировать не будем, сдадите анализы и запишетесь на операцию, — закончил он разговор.
Докатив кресло до припаркованного недалеко от корпуса внедорожника, тренер помог Илье забраться на переднее сиденье. Только сам сев за руль, он заметил бахилы, уродливо висевшие на ботинках и порванные в нескольких местах во время ходьбы от корпуса к корпусу. Сняв их и выбросив в стоявшую рядом урну, тренер посмотрел на грязные ладони, вытер их лежавшей на дверке салфеткой и подивился формальности подхода ко всему на свете, пропитавшей администрации казенных учреждений с головы до ног.
К вечеру воскресенья машин на Садовом кольце было совсем немного, и они довольно бодро поехали в сторону Красносельской эстакады, чтобы там, повернув к Сокольникам, выскочить на Щелковское шоссе.
— Сейчас не больно? — жестом спросил тренер, сняв правую руку с рулевого колеса.
— Терпимо, — показал Илья коротким движением ладони.
Ему хотелось спросить, что будет дальше, о чем еще говорил врач, а главное, когда ему можно будет снова вернуться к тренировкам. Все вопросы крутились в голове, наслаиваясь концом одной фразы на начало другой, повторяясь и раз за разом становясь все более страшными из-за очевидной невозможности получить на них правдивый ответ.
Возле подъезда белой девятиэтажки, растянувшейся на добрую сотню метров, их встретил отец Ильи. Вместе с тренером он помог сыну выбраться из машины. Ему, как и Илье, хотелось задать тренеру все те же вопросы, но сзади уже подъехала другая машина и нетерпеливо сигналила, требуя уступить дорогу.
— Там дальше есть площадка, где можно припарковаться, — сказал отец.
— Да нет, давайте я завтра позвоню, — ответил тренер, настроение которого совсем испортилось, пока он вез Илью из больницы. Получалось, что все надежды на успешные выступления на международных соревнованиях, за которые можно было получить призовые выплаты, оказались только мечтами, несбывшимися надеждами. Тренер сам смотрел снимки и даже без пояснений лепилы отдавал себе отчет в серьезности травмы. «Пара недель на подготовку к операции, это в лучшем случае, месяца три-четыре на восстановление двигательной функции в целом, а сколько уйдет на полную реабилитацию и возвращение на прежний уровень, неизвестно никому. Вон, Брумель так и не смог прыгать, как раньше, после аварии на мотоцикле», — размышлял он про себя. Нельзя сказать, что ему не было по-человечески жалко своего подопечного, которому теперь предстояло муторное путешествие по больницам и врачам, но главным чувством, владевшим им сегодня, безусловно, была досада. Из всех, кто сейчас у него тренировался, перспективной можно было назвать одну девицу, родители которой были не в восторге не только от ее увлечения спортом, но и от самого самбо, считая его противоречащим женской натуре. Не любивший откладывать дела в долгий ящик, тренер посмотрел на часы и, посчитав, что время еще не позднее, набрал домашний телефон Светланы. Трубку взяла ее мать, он представился и, объяснив причину своего звонка предложением от федерации, которое следовало принять или отклонить в ближайшее время, договорился о встрече через час. Уломать родителей оказалось делом отнюдь не простым. Главным аргументом обоих было опасение за слишком широкие плечи и вообще мужской тип фигуры, и без того явно выделявший их дочку из остальных знакомых им девиц. К счастью для тренера, такие возражения он слышал не впервые и хорошо знал, как с этим разобраться. Приехав домой уже с намного более позитивным настроем, он спокойно поужинал под футбол, транслировавшийся на «Матч ТВ» и, открыв на своем лэптопе график женских соревнований, принялся расписывать тренировочные циклы для своей новой ставки.

 
                ***
Утро понедельника выдалось дождливым и ветреным. Еще не полностью облетевшие листья на каштанах и кленах, пропитанные водой, бесшумно раскачивались на ветках и так же бесшумно падали вниз, когда приходил и их черед становиться частью неживой вселенной. Поздний осенний рассвет давно наступил, но в комнате Ильи царил полумрак, и мать, зайдя, включила электрический свет.
— Иди завтракать, отец с утра съездил, купил тебе костыли, — сказала она, ставя их возле его кровати.
— Сейчас, иду, — сделал он жест ладонью и тут же задал вопрос, звонил ли тренер.
— Не знаю, — показала ему мать, хотя точно знала, что никто не звонил, и отец сам все утро обзванивал друзей и знакомых, прося помочь с очередями на операцию.
При видимой простоте задачи решить ее было нелегко. Все мало-мальски известные специалисты по спортивной травме были загружены под завязку плановыми операциями, и найти даже малейший просвет в их расписании поначалу казалось невозможно. Выручил старый приятель отца, работавший в городских электросетях небольшим начальником. Электроэнергия нужна всем, и к его просьбе отнеслись с пониманием. Кому-то была передана чисто символическая сумма в сто тысяч рублей, и Илью прооперировали по федеральной квоте уже на следующей неделе. Через тридцать дней ему больше не требовались костыли, да и опираться на палочку можно было бы прекратить, если бы не настойчивые рекомендации оперировавшего хирурга не перегружать заживающий сустав. Дело шло на поправку, и, несмотря на нестабильную погоду ноября, Илья каждый день ходил в Измайловский парк, где по два, а то и три часа упражнялся на турнике и брусьях. Часто меняя темп и последовательность, количество повторений в подходе и количество самих подходов, он смог добиться отличных результатов, но он прекрасно понимал, насколько далека биомеханика этих примитивных упражнений от той, что требует соревновательная схватка. Молодой организм отлично откликался на нагрузки, и через некоторое время Илья смог добавить к тренировкам бассейн, где постепенно перешел к плаванью в ластах, увеличивая объем работы, выполняемой непосредственно мышцами ног. Отцу несколько раз за это время звонил тренер, интересовался здоровьем Ильи и каждый раз обещал как-нибудь заехать. Во всей семье только мать все еще переживала такую неожиданную отстраненность со стороны тренера, который до травмы считался для ее сына очень близким человеком. Самого Илью, в первые дни тяжело переживавшего такой неожиданный поворот в отношении к нему со стороны тренера, сейчас больше волновали вопросы получения хоть какой-то профессии, позволяющей заработать достаточно денег для независимого существования. Проблемы со слухом накладывали весьма серьезные ограничения. Даже на заочных факультетах есть устные экзамены, да и рассчитывать на бесплатное обучение ему не приходилось. Один из товарищей предложил ему попробовать работать в такси, где сейчас с навигаторами маршрутов и агрегаторами заказов можно вообще не общаться с пассажирами. Оставалось пройти медицинскую комиссию и получить водительское удостоверение. С этим вопросом приятель посоветовал не напрягаться, пообещав при положительном решении помочь с хлопотами.

                ***
Это был обычный осенний день, такой же, как сотни осенних дней, прожитых им за свои двадцать три года. Конец недели ознаменовался обычными вечерними пробками, и, попрощавшись с очередным клиентом, Илья подумал, что на сегодня можно и закончить. Навигатор вел к нему в Измайлово по Третьему транспортному кольцу, но ему, отлично знавшему город, показалось, что лучше проехать через центр. Выделенная полоса для общественного транспорта давала ощутимые преимущества на этом варианте маршрута, а может быть, он редко признавался себе в этом, просто именно эта дорога лежала мимо спортзала, где он всего-то два года назад проводил по несколько часов в день. После смены ему нравилось проехать мимо этого места с небольшим парком и старыми деревьями, напоминавшими о той жизни, когда все мечты еще могли стать реальностью.
Поток машин к концу рабочего дня становился все плотнее. Заметив свободное место на стоянке для такси, Илья повернул вправо и несколько минут смотрел на спортивный комплекс, терявшийся в глубине парковых аллей. «Что я теряю, если просто загляну туда?» — подумал он, отказываясь признаваться, что не может жить без самбистского ковра. Ему повезло со временем, детские группы давно закончили свои занятия, и коридоры были свободны от бесчисленных мамаш, ожидавших своих чад. Тренировка мастеров была в своей середине, когда разминка и борьба в партере уже закончились. Самбисты оттачивали комбинации со своими коронными бросками. Подсечки, обвивы, атаки и контратаки… Илья смотрел в зал, забыв время, обиду и боль травмированного сустава. Его тренер стоял с секундомером возле группы девушек, очевидно, спарринг-партнеров Светланы, которая за последний год показывала великолепные результаты. Каждый раз, моделируя задание, он записывал в тетрадку время, за которое новой звезде удавалось выполнить серию тех или иных бросков. Когда пришло время тренировочных схваток и спортсмены разошлись по ковру, подбирая себе партнеров, тренер, наконец, заметил Илью и, подойдя к нему, спросил, почему тот опоздал на тренировку. Илья показал, что он пришел сегодня просто посмотреть, что у него работа, его ждет такси и у него нет с собой самбовки.
— На! — тренер сунул ему старую, забытую кем-то в тренерской куртку, покопался в шкафчике и вытащил пару видавших виды борцовок. «Успеешь размяться и походишь немного на захватах, я посмотрю», — показал он Илье.
Так Илья вернулся в спорт. За время занятий на турниках он здорово нарастил мышечную массу, и надо было решать, в какой весовой категории ждать лучших результатов. Заметная прибавка в силе сказалась при этом потерей подвижности и чувствительности, но при условии перехода в более тяжелую весовую категорию это можно было исправить. Тренировки проходили по общей схеме. Фаворитом тренера была, безусловно, Света, которую он продолжал интенсивно готовить к большим стартам, однако тот факт, что Илья ни на тренировке, ни на проходных турнирах не проигрывал ни одной встречи, заставил тренерский совет обратить на него внимание.
Близился отборочный турнир к чемпионату Европы, когда у тренера произошел неприятный разговор с одним деятелем из лоббистской тусовки, присосавшейся к спорткомитету.
— Послушай, Петрович, — обратился к нему вальяжно развалившийся в кресле напротив холеный господин, — у меня есть к тебе деловое предложение.
— Весь внимание, коллега, — ответил ему тренер, перестав изучать меню ресторана, куда они приехали поговорить.
— Твой немой, он путает мне все карты, — холеный господин переместил свое туловище ближе к столу и холодно посмотрел в глаза тренеру.
— Это спорт, побеждает сильнейший! — сказал тренер, стараясь не выдать злобу, душившую его.
— Оставь лозунги для телогреек, – парировал холеный господин, незаметно поморщившись.
— Ладно, ладно. Предложение-то какое? — пробубнил тренер, снова уставившись в меню.
— Отдаем твоей Светлане все поездки, делаем ее первым номером на ближайшие три-четыре года. Взамен твой немой не отбирается на Европу. Он слишком возрастной, у нас есть помоложе. Сейчас он их повыбивает за счет своей бычки, а потом у нас будет дыра на несколько лет. Если сильно заартачится, скажи, что и в такси работать не дадим, — сказал лоббист. Он чуть замешкался перед тем, как высказать все до конца. Последнее предложение явно выходило за спортивные рамки и звучало скорее как угроза, чем как деловой разговор.
— Мне надо подумать, — сказал тренер, откладывая меню. Обедать он уже не собирался.
— Слушай, Петрович, все твои мысли мы знаем наперед. Поэтому мы подготовили для тебя маленький сюрприз. Вот уточненный календарь соревнований, — лоббист подтолкнул тренеру целлофановый файлик с вложенной в него таблицей.
— И что это меняет? — тренер принялся извлекать таблицу из файла.
— Отборочный турнир у глухих пройдет до окончательного решения по составу женской сборной, — лоббист самодовольно улыбнулся.
— А если он откажется? — спросил тренер.
— Тогда ты останешься без призовых, — сказал холеный господин, забирая листок бумаги из подрагивавших пальцев тренера и возвращая своему лицу надменное выражение.
— А если оба отберутся? — для очистки совести все же поинтересовался тренер.
— Ты не первый год в теме, не задавай глупых вопросов. Даже если немой станет первым, он не едет. Решение принято, не надо усложнять людям жизнь, — сказав это, лоббист встал из-за стола, добавив на прощанье, что у него пропал аппетит от такого душного разговора и он завтра ждет положительного ответа.
Вечером в зале тренер смотрел на обоих своих воспитанников, пробуя убедить себя, что ничего еще не решено и он будет думать всю ночь до завтрашнего утра, говорить об этом предложении с Ильей или нет. Три года, обещанные ему решалой, давали большие перспективы по официальным и коммерческим турнирам для его банковского счета, если Светлана будет все это время оставаться первым номером сборной.
На следующий день он продолжал тянуть с этим разговором, но, когда ему на мессенджер от вчерашнего визави пришло сообщение: «У тебя есть пять минут: нет, так нет», понял, что тянуть не имеет смысла. Попросив у решалы еще немного времени, он написал Илье, спрашивая того, где они могут срочно пересечься и переговорить.

                ***
В этот день стояла хорошая погода, и они устроились для разговора на лавочке в парке, недалеко от спортивного зала. Тренер долго объяснял ситуацию, мешая правду и вымысел, всячески подчеркивая свой нейтралитет к высказанному ему предложению. Зная, что Илья хорошо понимает его, читая по губам, он все же подкреплял сказанное известными ему жестами, стараясь оставаться как можно более хорошим в глазах своего ученика.
— Что думаешь? Каким-то процентом призовых я мог бы поделиться с тобой из своей части, — выложил тренер самый веский, на его взгляд, аргумент.
— Деньги — это хорошо, — произнося слова по слогам, ответил Илья. Он встал и, похлопав тренера по плечу, добавил, так же тщательно проговаривая каждую букву. — Я все равно бы не стал выступать под нейтральным флагом.

                Часть вторая.


                Занятия по самбо должны проводиться круглогодично.
                Анатолий Харлампиев «Борьба самбо»

   Вечерняя тренировка мастеров начиналась в шесть часов. Зал, до этого заполненный ребятишками почти всех возрастов, казалось, еще хранил гомон, создаваемый ими по окончании занятий. Спортсмены основного состава, ожидая начала тренировки, разбившись на небольшие группы, делились последними новостями; особо нетерпеливые показывали друг другу домашние заготовки и задумки по совершенствованию старых, как мир, приемов. Несколько самбистов не спешили выходить на ковер. Сидя на низеньких спортивных лавочках, они втирали разогревающие и обезболивающие мази в натруженные суставы. Вошедшие в моду цветные поддержки, наклеиваемые теперь вместо эластичных бинтов, украшали ноги и руки не менее трети присутствующих в зале.
Посмотрев на часы, которые показывали 18:05, тренер поймал себя на мысли, что делает это уже десятый раз. Обычно он и раньше, всегда не намного, только на одну-две минуты, задерживал построение, незаметно наблюдая за активностью своих подопечных. Иногда вялость и апатичность, проявляемая бессознательно, исподволь, когда у спортсмена нет привычного волевого усилия над собой, подсказывала ему лучше всяких анализов крови, что пора снижать нагрузку; но сегодня тренер думал не про это. Прошла еще пара минут, прежде чем, поняв и приняв, что Ильи сегодня не будет на тренировке, Виктор Петрович скомандовал построение. По установившейся традиции спортсмены строились не по росту и не по гендерной принадлежности. Вперед становились показавшие лучший результат. Тут, конечно, возникали некоторые разногласия, но чемпионы и мастера всегда славились великодушием, и, если кто-то очень уж хотел встать совсем первым, ему просто поручали провести разминку. Видя, что все идет своим чередом, по налаженному годами регламенту, Виктор Петрович вернулся в тренерскую забрать блокнот с индивидуальным планом для Светланы. Совсем недавно разменяв четвертый десяток, он был по-прежнему в форме. Многие из тех, кого он воспитал за восемнадцать лет тренерской карьеры, значительно превзошли его собственные результаты, но и они запросто могли улететь от его задней подножки и спины с колен во время тренировочной схватки. Сегодня, после разговора в парке со своим учеником, Виктор Петрович весь день чувствовал себя неуютно. Растить чемпионов гораздо сложнее, чем может показаться со стороны. Примирить в своем сердце две противоречащие одна другой ипостаси тренера-селекционера и тренера, способного сделать мастером малоодаренного в физическом плане человека, — задача не из легких; а с учетом того, что даже среди одаренных спортсменов уровень таланта весьма неоднороден, Виктору Петровичу уже не раз и не два приходилось решать, кому из учеников уделить больше внимания, а кому меньше. Впрочем, сейчас ему было не по себе совсем по другой причине. Слова Ильи про выступления под нейтральным флагом, сначала показавшиеся ему пафосной фразой, отдающей банальностью, не шли из головы. Разговоры про этот нейтральный флаг велись уже давно, почти десять лет, и до последнего времени, по крайней мере в спортивной среде, не вызывали особого интереса. Ну да, антидопинговый комитет, ангажированный западными политиками, заявляет о коллективной ответственности российских команд; ну что теперь, отдать им все победы? В конце концов, все же понимают, спортсмен какой страны стоит на пьедестале? Существует здравый смысл, подсказывающий даже самым неискушенным любителям спорта, что если среди европейцев и американцев такое количество больных астмой и другими заболеваниями, при которых прием запрещенных препаратов просто необходим, то это не случайно. Однако, как тренер ни убеждал сегодня себя, что с тех пор ничего не изменилось и все остается, как и раньше, поверить в такой расклад ему уже не удавалось.
По рабочему плану сегодняшняя тренировка для Светланы представляла собой несколько учебных схваток, смоделированных под одну из ее основных конкуренток. Разминка подходила к концу. Спортсмены разбились по парам и начали возиться в партере, потихоньку увеличивая нагрузку. Закрыв блокнот, тренер отложил его в сторону. Все запланированное лучше было перенести на другое занятие. Многие часы, проведенные перед монитором, на котором раз за разом в обычном и замедленном темпе тренер просматривал, как монгольская спортсменка выходила на свой коронный бросок, сейчас, когда у него не получалось организовать свои мысли, могли быть растрачены впустую. Всегда спокойный и даже немного циничный в отношении общепринятых норм морали, Виктор Петрович не мог выбросить из головы утренний разговор с Ильей. Почувствовав, что никак не может собраться, Виктор Петрович вышел из тренерской. Дав своим спортсменам стандартные задания на совершенствование индивидуальной техники, он вернулся к невеселым размышлениям. Как ни сильны были его убеждения в казавшихся непреложными истинах о том, что «хороший парень — это не профессия», и о том, что заботиться в первую очередь надо о самом себе, теперь все это представилось ему низким и пошлым.

                ***
   Рабочая смена подходила к концу. Кружа по городу весь день и расторопно ловя заказы, Илья почти не вспоминал об утреннем инциденте. Сменщик, длиннорукий сухопарый мужик, судя по наколкам, тертый калач, видавший виды, как обычно, разнылся про грязный, по его мнению, салон и полупустой бензобак. Когда-то в самом начале их знакомства мужику пришла в голову идея добавить к словам еще и действия, но, сбитый подсечкой, он сильно стукнулся затылком и теперь только ныл, обиженно шмыгая носом. Покончив с формальностями, Илья нырнул в подземку. Хотелось есть, он только сейчас вспомнил, что так и не остановился пообедать. Следовало признаться хотя бы самому себе в сильном аффекте от таких резких изменений в своих ближайших планах. Сумка с самбовкой, борцовками, бинтами и всякой спортивной мелочью, типа резины и растирок, в которой так и остались лежать нетронутые бутерброды с мясом индейки и термос с бульоном, висела у него на плече. В последние годы темп жизни молодежи настолько возрос, что многие жевали купленную в палатках провизию прямо на ходу, и никто не удивился бы его решению перекусить прямо сейчас. Какое-то время Илья колебался. За черным стеклом вагона мелькали бесконечные силовые кабели, закрепленные вдоль стен тоннеля и опоясывающие под землей, казалось, весь город, а с поверхности самого стекла на него смотрело его собственное отражение, словно ожившее «второе я», и спрашивало, как жить дальше. Отказавшись от бутербродов в пользу вечерней пробежки, он заметил, как улучшилось настроение от этой маленькой победы над собой. Перед остановкой поезд стал тормозить, вагон слегка качнуло, и, сильнее сжав кулаком поручень, Илья успел подмигнуть своему отражению, исчезнувшему, как только вагон въехал на станцию.
Поднявшись на свой этаж, Илья зашел в квартиру и невольно почувствовал облегчение, поняв, что родителей все еще нет дома. Неминуемые расспросы, почему он вернулся раньше, пропустив тренировку, заранее угнетали его. Быстро переодевшись, он сбежал вниз и легкой разминочной трусцой направился в сторону Измайловского парка. Намерение снять себе отдельную площадь и начать жить самостоятельно пришло ему так же неожиданно, как и многие другие сегодняшние решения, о самом главном из которых он еще и не догадывался.



                ***
Два тренера, Бубенцов и Васильев, проводившие вечерние тренировки для своих воспитанников в одном зале с Петровичем, вот уже почти полчаса как недоуменно переглядывались друг с другом. Время неумолимо бежало вперед, и наступала пора переходить к учебным схваткам, а старший в зале тренер отрешенно и как-то скукожившись стоял в стороне от ковра, полностью погруженный в свои переживания.
— Пора начинать борьбу, — сказали они почти в один голос, подойдя к Виктору Петровичу.
— Хорошо, — словно проснувшись и возвращаясь в реальность, ответил тот. — Давайте поделим ковер на две части. Мне с девушками нужно еще отдельно поработать.
Дело было решено, и спорить или перечить о справедливости такой дележки ни Бубенцову, ни Васильеву и в голову не пришло. Серега Бубенцов только взглядом выразил коллеге Васильеву свой сарказм и скептицизм.
Зал разделили, натянув полупрозрачную пленку, закрепленную у самого потолка на металлической струне. На своей половине тренер собрал девушек вокруг себя. Все знали, что Светлана не просто первый номер команды, а одна из фавориток сборной, и работа с ней в роли спарринг-партнера никого особо не напрягала. Не каждому дано взойти на высшие ступени пьедестала в большом спорте, но, спаррингуясь с лучшими борцами, ты и сам продвигаешься вперед намного быстрее. Эту аксиому Виктор Петрович доводил до сознания своих подопечных немедленно, в первый же день, когда брал их под свою опеку. «Не бойтесь падать на тренировке, — говорил он им, — все, к чему вы должны стремиться на занятиях, это выработка условных рефлексов; да, да, именно как у собаки Павлова, о которой вам наверняка рассказывали в школе. Если вы помните, то эта собака начинала реагировать моментально и бессознательно на самые простые сигналы. Схватки с сильным соперником научат вас реагировать на весьма сложные движения и не абы как, а давая возможность сначала просто защититься, а потом и контратаковать».
Сегодня тренер воздержался от каких-либо пространных пояснений. Голова его и так была забита не самыми приятными мыслями о собственной жизни и правильности совершаемых им поступков. Выбрав одну из спортсменок, по своим антропометрическим параметрам наиболее напоминавшую монгольскую самбистку, с которой Светлане наверняка придется бороться, он несколько раз показал, как та выходит на боковой переворот. Просматривая записи разных турниров, он понял, в какой момент можно перехватить инициативу в движении и провести оцениваемое действие. Подробно разъяснив все детали, тренер дал задание девушке уже самой проделать те же движения. Для спортсменов такого уровня, которые были собраны в его группе, это задание не составляло особого труда. Отлично координированные, все почти без ошибок ухватили главные фазы атаки и контратаки. Несколько минут они поработали с условным сопротивлением. Удовлетворенный качеством имитации стиля монголки, тренер оставил на ковре только одну пару спортсменок. Теперь Светлана должна была бороться с ними по очереди. Каждая выходившая против нее партнерша имитировала выход на коронку монгольской спортсменки и делала это в полную силу. Пару раз, пропустив выгодный момент для контратаки, Света упала, однако с каждой попыткой ей все проще становилось ухватить правильное и своевременное движение. Подумав, что при такой динамике перехода от умения к навыку они успеют проработать еще нескольких наиболее опасных конкуренток, тренер решил, что на сегодня для Светланы хватит. Дав всем спортсменкам отбороться в свободных поединках, он, присев на скамейке рядом со своей фавориткой, включил только что сделанные на смартфоне записи. «Посмотри, вот в этом моменте ты не успела развернуть корпус, в результате твоя правая нога оказалась загруженной», — пояснял он ей каждый кадр, когда раздался входящий вызов. Сейчас, когда любимая работа дала ему возможность отвлечься и даже как-то успокоиться, звонок от решалы был Виктору Петровичу особенно неприятен.
— Чего тебе? «Мы вроде все обсудили», — сказал тренер, даже не пытаясь скрывать своей неприязни.
— Есть нюансы, — голос говорившего человека звучал с приблатненными интонациями.
— Ты о чем?
— Немой должен выступить на отборочных соревнованиях.
— И что?
— Пусть ходит на тренировки.
Давно не испытывавший такой злости, тренер хотел ответить, не выбирая выражений, но мертвая тишина в трубке подсказала, что связь прервалась. Неприятная догадка, словно небольшая петарда, взорвалась в голове. Повернувшись в сторону Бубенцова и Васильева, он внимательно посмотрел на своих товарищей.

                ***
Уйдя с асфальта на грунтовую дорожку, Илья прибавил скорость. Выбрав темп на пороге анаэробной производительности, он побежал по большому кругу. После работы можно было не спешить и хорошо продышаться. Потом он долго занимался на турнике и брусьях, но так и не смог получить такого же удовлетворения, как от тренировки на ковре. Вернувшись в квартиру и приняв душ, Илья встал на напольные весы. Работа водителем такси, с ее постоянным стрессом и малоподвижностью, волей-неволей приносила проблемы с весом. Стрелка, покачавшись вправо-влево, замерла на отметке восемьдесят килограммов. Сойдя с весов, как с пьедестала, на который ему теперь, возможно, навсегда закрыт путь, он ногой задвинул их подальше под шкаф в прихожей. Решение больше не выступать было принято, и такая мелочь, как точное попадание в весовую категорию, теперь его не волновала. Гораздо важнее, несмотря на полную непредвиденность последствий утреннего разговора с тренером, становилась возможность пройти полное медицинское обследование, необходимое для установки кохлеарного имплантата. В целом этим обследованием следовало заняться уже давно. В случае положительного результата и отсутствия противопоказаний имплантат открывал перед ним совсем другие перспективы. Возможность быстро оплатить все врачебные издержки, не дожидаясь квоты, заработанная им абсолютно самостоятельно, только прибавляла решимости сделать этот шаг.
Поприветствовав жестами отца и мать, уже вернувшихся к этому времени с работы, он ушел в свою комнату и, растянувшись на кровати, включил телевизор. Ему не всегда нужен был сурдоперевод или субтитры. Если говоривший стоял к нему лицом и артикуляция губ была достаточно выражена, Илья мог довольно точно понимать смысл сказанного. Переключаясь с канала на канал, он все же сделал выбор в пользу фильма с субтитрами. Отвлекшись от своих размышлений и планов, просто отдыхая от всех навалившихся на него событий, Илья даже не заметил, как в комнату вошел отец, держа в руке телефон.
— Кто звонит? — спросил он, садясь на кровать и поворачиваясь к вошедшему лицом.
— Тренер, — ответил отец.
— Чего он хочет? — спросил Илья. Лицо его помрачнело. Он не хотел больше никаких разговоров. Все мысли его были в будущем, когда, пройдя все муки ада, связанные с долгим периодом обучения и адаптации к вживленным в его ушную улитку электродам, он впервые узнает то, с чем миллионы счастливых и не подозревающих о своем счастье людей знакомы с первых дней своего рождения.
— Виктор Петрович говорит, что он здесь рядом с нашим домом, и просит разрешения зайти.
Прежде чем ответить, Илья встал с тахты и подошел к окну. За окном стояли поздние летние сумерки. Часы показывали половину десятого. Приложив обе ладони к ушам, он сдавил голову изо всех сил. «А если промонториальный тест покажет, что у меня не проблема с улиткой, но полностью мертвый слуховой нерв?» — только сейчас он до конца осознал, что, оттягивая начало обследования и откладывая операцию, он просто боялся потерять последнюю надежду.
«Раз, два, три, четыре…» — отец решил отсчитать минуту, прежде чем, коснувшись пальцами плеча сына, повторить вопрос. Сегодня что-то случилось, что-то пошло не так. Самбовка, так и оставшаяся лежать в спортивной сумке, а значит, не пропитанная насквозь потом, уже сама по себе казалась чем-то неестественным. Неурочный звонок тренера только подтверждал его опасения. «Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь…» — следовал счет секунд, когда Илья повернулся к нему, и отец прочитал ответ в его глазах.
На улице посвежело. Легкий, почти незаметный еще пару часов назад ветерок усилился и, налетая короткими порывами, швырял на асфальт первые капли неминуемого дождя. Выйдя из двери парадного, Илья поежился и пожалел, что отказался взять ветровку, которую протягивала ему мать. Развернув ладонь внутренней стороной к небу, он, поймав совсем крохотную дождинку, посмотрел по сторонам, ища глазами машину Виктора Петровича. Сделав несколько шагов вперед и ступив с тротуара на проезжую часть двора, он заприметил потрепанный внедорожник, каким-то чудом втиснувшийся в пространство между бойлерной и металлическими штырями ограждения. Тренер, стоявший рядом с машиной, потыкал пальцем в небо, видимо, намекая на начинавшийся ливень, а затем махнул рукой, подзывая Илью к себе. Забравшись в салон, они молчали почти минуту, словно восстанавливая в памяти дневной разговор в парке, когда солнце еще пробивалось сквозь зеленеющую листву, было по-летнему тепло и ничто не предвещало ненастья. Ветер становился все сильнее, и вот уже тонкие ручейки дождевой воды, скользившие вниз по ветровому стеклу, сменили свое направление и устремились вправо вверх, словно машина, несясь по гоночной трассе, влетела в поворот. Тренер включил дворники. Ему было не по себе, и он не знал, с чего начать разговор. Двоякое ощущение, что одной из мотиваций к этому разговору может быть требование решалы о присутствии Ильи на тренировках, выбешивало его и заставляло сомневаться в себе самом.
— Смотри, — начал он, старательно артикулируя губами произносимые слова, — забудем дневной разговор. Я был не прав, когда повелся на этот шантаж. Тренируйся и выступай, никто тебе не сможет помешать. Мы тоже не пальцем деланные, и я решу все административные нестыковочки с этим умником и с теми, кто решил превратить спорт в крысиную кормушку.
— Я кое-что хотел объяснить. У вас есть время? — спросил Илья, по укоренившейся привычке обращаясь к тренеру на «вы».
— Для тебя есть, — ответил Виктор Петрович. Окна машины начали запотевать, и он, устроившись поудобнее и приготовившись слушать, переключил поток воздуха из кондиционера на стекла.
— Почему мы приходим в самбо? Мы приходим за медалями и славой, или нас донимает дворовая шпана, и нам надо как-то от нее отбиваться? Зачем люди вообще занимаются спортом? Что мы хотим доказать друг другу и всему миру? — задав сразу несколько вопросов, Илья внимательно посмотрел Виктору Петровичу в глаза. Сейчас он не ждал ответов, ему просто хотелось почувствовать, что тренер готов обсуждать темы, обычно остающиеся за скобками торжественных репортажей со стадионов.
«Ну ты и хватил!» — подумал Виктор Петрович про себя. Ему хотелось метким словцом перевести все в шутку, но он не сделал этого, внезапно ощутив, как важно услышать своего ученика именно сейчас, когда флер лицемерия и штампов может быть отброшен в пользу поиска межличностных связей, способных стальными обручами связать их жизненные пути. Или оттолкнуть навсегда. Как говорится, слово не воробей — вылетит, не поймаешь.
— Человек довольно часто меняет свои приоритеты. Однако существуют ценностные иерархии, на высших уровнях которых что-либо изменить довольно сложно, если вообще возможно. На этот счет написано много трудов по психологии, — произнес тренер и замолчал, поняв, что сейчас речь идет не об этом.
— На самом деле, я давно, наверное, с конца лета прошлого года чувствую себя скверно. У меня проблемы со слухом, но признаться, я никогда не ощущал себя инвалидом. Все как-то компенсировалось. Тренировки, соревнования, победы, мне нравилось знать, что я сильнее своих соперников. Я причислял себя к особой касте людей, способных в трудную минуту на нечто большее, чем другие. Вы наверняка знаете про спортсменов в самые первые дни немецкого нападения, пришедших на стадион «Динамо». Среди них были и знаменитые мастера, и простые перворазрядники. Они уходили в тыл к немцам, совершали диверсии и организовывали партизанское сопротивление. Когда мне было трудно, когда совсем не оставалось желания идти в зал и пахать «по-черному», я представлял себя одним из них. Я отдал бы все свои медали за такую судьбу… но оказывается, что это невозможно, — закончив фразу, Илья криво ухмыльнулся. Ему показалось, что он сказал больше, чем хотел.
— Что ты собираешься делать дальше? — спросил тренер, просто чтобы не молчать.
— Пойду в волонтеры, буду возить гуманитарку на Донбасс, делать все, что могу. Вставлю имплантат, надеюсь, это не займет много времени. Сначала так, а потом, может, на что-то большее сгожусь, этот имплантат, говорят, крутая штука, — сказал Илья как-то совсем по-простому.
— Что с финансами на этот твой прибор? Давай помогу?
— Да нет, спасибо, я нормально натаксовал, еще отцу с матерью будет что оставить перед отъездом.
— Да там вроде по квоте можно, — попытался возразить Виктор Петрович.
— По квоте так же платишь, только мимо кассы, — рассмеялся Илья. Ему не хотелось терять время на поиски «концов» и знакомых среди врачей, которых все равно было принято «благодарить».
— Значит, в зал больше не придешь?
— Приду, конечно, сразу, как победим.
Все слова были сказаны, и они оба замолчали. Ливень прекратился, но дождь все моросил и моросил. Тренер вышел из машины вместе с Ильей и дошел с ним до подъезда.
— Удачи тебе, и давай перейдем на «ты», — сказал он, протягивая руку своему воспитаннику.
— Договор! — согласился тот, следуя самбистской привычке пожимать протянутую ладонь сразу обеими руками.

                ***
      Вечером того же дня тренеры Бубенцов и Васильев шли к метро по той же самой аллее парка, где еще утром Виктор Петрович получил урок от своего собственного ученика. Приближавшаяся гроза заставляла посматривать на темнеющее небо и невольно ускорять шаг. Они шли молча, каждый по-своему недовольный попутчиком.
— Скажу тебе прямо, — неожиданно обратился Бубенцов к своему товарищу, — зря ты связался с этими решалами.
— Почему зря? — возразил Васильев и, словно надеясь избежать объяснений, ускорил шаг.
— Потому что Петрович авторитет, и наше сообщество его крепко уважает. Если вскроются затеянные против него козни, все встанут на сторону Строева.
— Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Если тебе не надоело подтирать сопли десятилетним детишкам, то можешь продолжать, а мне расти надо. Семью кормить, — закончил разговор Васильев.
Они уже подошли к подземке, и изредка покуривавший Сергей Бубенцов задержался у входа, обещая самому себе в ближайшее время покончить с этой вредной привычкой. Он был невысокого роста, широк в плечах и хорошо боролся на первых минутах, выигрывая у своих соперников, если превосходил их в классе. Те скромные достижения на региональных соревнованиях, которых ему все-таки удалось добиться, вместе с дипломом педагогического института позволили получить место детского тренера и как-то существовать. В отличие от остальных членов коллектива, он в долгосрочной перспективе никогда не связывал свою судьбу с тренерской работой. Все его жизненные амбиции ограничивались хорошим местом в каком-нибудь ЧОПе или службе безопасности банка. Частенько он сожалел, что не родился лет на десять пораньше и не успел примкнуть к какой-либо рейдерской группировке, наводившей ужас на собственников московской недвижимости. Оппортунист по своей натуре, Бубенцов присматривался к разворачивающемуся между Сашей Васильевым и Строевым конфликту, рассчитывая остаться при выгоде от любого исхода. Однако сегодня, заметив на себе во второй части тренировки мастеров вопросительные взгляды Строева, Бубенцов подумал, что каша, завариваемая Саней Васильевым, слишком крута и прожевать ее может не получиться вовсе.
Неприятные мысли только усилились от горечи во рту, вызванной курением табака. Не дотянув сигарету и до половины, Бубенцов загасил окурок о край некрасивой бетонной урны. Спустившись в метро, он минуты три поджидал поезд, думая ни о чем и обо всем сразу. Перегон до первой пересадки шел по направлению к центру города, и ему удалось найти себе свободное место. Последний разговор и нагловатые ответы Васильева заставили его посмотреть на ситуацию с другой стороны. «Кто этот человек?» — спрашивал он себя, пытаясь понять, как тому удалось втянуть его в авантюру.
Саня Васильев появился у них в команде совсем недавно, меньше года тому назад. Присланный откуда-то сверху, он покровительственно относился к Бубенцову и довольно часто решался возражать самому Виктору Петровичу Строеву. По всему было видно, что где-то там, в запутанных коридорах властных структур, есть кто-то, кто заботится о нем. Кто прикроет недочеты и ошибки и до небес раздует даже самый незначительный успех. При этом о спортивных достижениях нового тренера было известно совсем мало, а сам он, рассказывая о своих победах, использовал настолько абстрактные выражения, что понять, где и кого он уронил на всю спину, при этом оставшись на ногах, не представлялось возможным. Может быть, такое событие произошло в финале международного турнира, а может быть, на открытом ковре по первому разряду. Тем не менее базовую технику Васильев показывал не хуже других, и, говоря по правде, уже даже это было совсем не плохо. Внешне он представлял собой почти полную противоположность Бубенцову. Жилистый, немного выше среднего роста, Васильев походил скорее на бегуна-стайера, чем на представителя силового вида спорта. Однажды, выбрав подходящий момент, Бубенцов предложил ему «походить на захватах», но тот отшутился, сославшись на нежелание ради непонятно чего подвергать себя и кого бы то ни было риску получить травму.
Все началось довольно давно, когда никому до последнего времени не интересная Светка с необычной фамилией Эрис начала показывать результаты.
— Нет, ну ты посмотри на Петровича! — ни с того ни с сего сказал ему Васильев, пока они тряслись на стареньком автобусе, возвращаясь из области с детских соревнований. — Не успели глазом моргнуть, а самая симпатичная и перспективная девица оказалась у него!
— Да ладно, он старший тренер, ему решать, — ответил Бубенцов. Его собственные ребятишки показали сегодня хорошую борьбу, и даже теми, кто не оказался в призах, он в целом был доволен, видя, что те усвоили данные им установки.
— Вот увидишь, вся команда теперь станет работать на нее, как шахтеры на Стаханова! — не унимался Васильев.
Тогда Бубенцов не поддержал разговора, просто отвернулся к окну и стал смотреть на бегущие назад хилые придорожные постройки, припорошенные только что выпавшим снежком.
Увлекшись поиском точки невозврата, пройденной им во время того самого скользкого разговора в ресторане на берегу Москвы-реки, он чуть было не пропустил пересадку на Таганскую кольцевую линию. Выскочив из вагона, когда двери уже начали закрываться, Бубенцов чуть не потерял все пуговицы на пиджаке. Чертыхнувшись с досады на свою излишнюю задумчивость, он влился в бесконечный поток людей, спешивших каждый по своим делам. А задуматься действительно было над чем. Присутствуя на встречах Васильева с какими-то «деловыми», изображавшими из себя то функционеров от спорта, то меценатов, он волей-неволей получал информацию об их планах насчет Строева. Промолчав и раз, и другой, не возмутившись и не предупредив их о своем несогласии, он, по сути, незаметно для самого себя стал соучастником этой мерзости. Мысленно перебирая различные варианты выхода из сложившейся ситуации и не видя ничего более или менее подходящего, он чувствовал себя словно окутанным липкой паутиной, сплетенной Васильевым из лживых посулов и полунамеков на радужные перспективы карьерного роста. Особую злость и досаду вызывало понимание, что, по сути дела, он подкинулся на самую тупую разводку, когда сидевший с ними за столом в модном ресторане решальщик вскользь, как бы между делом, рассказал о своей дружбе с начальником безопасности одного из крупнейших банков. Подошедший с заказом официант, невольно прервавший их беседу, услужливо расставлял чайные чашки и розеточки с вишневым вареньем и фисташковым мороженым, а Бубенцов тогда изнывал от желания спросить у невозмутимо копавшегося в своем телефоне решальщика, нет ли у его друга-начальника вакансий с хорошим окладом. Поинтересовавшись, не желают ли господа чего-нибудь еще, официант удалился, оставив на белоснежной скатерти тысячи килокалорий, о которых Бубенцов, как все «мухачи», вынужденные следить за своим весом, в прошлом мог только мечтать. «Я продался, как “мальчиш-плохиш”, за банку варенья и пачку печенья и за ни к чему не обязывающее обещание поинтересоваться насчет теплого местечка. Дурак!» — обругал он самого себя. Находиться под землей стало для него невыносимо тяжело. Сменив направление движения, расстроенный от своих невеселых мыслей Бубенцов поднялся по эскалатору и, выйдя напротив легендарного Театра на Таганке, пошел по улице Верхней Радищевской вниз к устью Яузы. Когда он поравнялся с кинотеатром «Иллюзион», вспомнилось, как здесь шел «Гений дзюдо» Акиры Куросавы и они, несмотря на доступность любого кино на DVD, все равно пошли смотреть его на широком экране. Как пробовали посчитать, передерживает или нет Сугата Сансиро односторонний захват, отправляя на тот свет мастеров джиу-джитсу подхватом под две ноги.
Похлопав себя по карманам пиджака, Сергей Бубенцов достал свой смартфон и, разблокировав экран, нашел номер Виктора Петровича. «А что я ему скажу?» — в очередной раз впадая в ступор, подумал он. В это время непогода, шедшая с Востока, добралась и сюда, всего на пару минут позже, чем в Измайлово. Укрывшись под козырьком кинотеатра, Сергей попробовал вызвать такси, но в такую погоду данная опция общественного транспорта оказалась невозможной. Зайдя в фойе, он купил билеты на ближайший сеанс со старым французским фильмом. Времени для принятия окончательного решения у него было достаточно, чтобы все обдумать и более или менее достойно выскользнуть из расставленного для него капкана.


                Часть третья.
                Подготовив заранее слова, которые, по моему мнению,
                должны были убедить комиссара зачислить меня в число
                курсантов, я наконец постучал в дверь.
                Константин Градополов «Воспоминания боксера»

    Как часто бывает в больших городах после сильного летнего ливня, на автомобильных дорогах образовались неслабые заторы. Водители, стараясь, не пробив баллоны на колесах и не поцарапав корпус своей машины, объехать упавшие на проезжую часть сухие ветки, перестраивались в одну полосу. Огромные лужи порой полностью перекрывали целую улицу, заставляя снижать скорость до пяти километров в час. Тренер принял все эти неудобства со спокойным стоицизмом человека повидавшего и пережившего вещи и посерьезнее. Дорога его домой из Измайлова лежала через самый центр Москвы, и он невольно залюбовался иллюминацией преобразившейся в последние годы Первопрестольной. На Садовом кольце машины побежали быстрее. Тренер сделал звук радиоприемника погромче. Музыкальная передача сменилась новостями. Первым желанием Виктора Петровича было переключиться на другую волну, но он почему-то не сделал этого, а продолжил слушать о происходящих вокруг него событиях, которым раньше не уделял почти никакого внимания. Первые годы его жизни совпали с последними годами существования СССР, когда символом успеха считались вареные джинсы, а вся воспитательная работа с молодежью незаметно переместилась в видеоклубы, где плохо двигавшийся по рингу качок-любитель побеждал советского монстра в исполнении широкоплечего блондина. Тотальный индивидуализм, ценности мещанского быта, пропитавшие сладким ядом ментальность незащищенных твердыми принципами людей, правили свой бал на радость новым «друзьям» России. Впервые сомнение в нормальности происходящего кольнуло его сердце, когда «добрые» лидеры Европы, злобно ощерившись, не поддержали совершенно законное возвращение Крымского полуострова в юрисдикцию России. Разве не с Россией воевали они в середине позапрошлого столетия? Разве не они называли СССР империей зла, подхватив ловко ввернутую фразу актера второго плана Рональда Рейгана, иронией судьбы вознесенного на место президента США? Но тогда, извините, господа хорошие, передача Крыма в административное подчинение УССР — такое же преступление, как и те, о которых вы любите трубить направо и налево! Или преступление для вас все, кроме передачи земель Крымского полуострова, да и не только их и не только в УССР? Как раздували пропагандисты значение падения Берлинской стены и объединения Западной и Восточной Германий! Воссоединение одного народа! Высшая гуманитарная ценность! Как быстро эта ценность потеряла свое значение в их речах, когда разговор зашел о воссоединении Русского народа! Эти мысли, появившиеся у него тогда, в четырнадцатом году, не сильно поменяли его мировоззрение в целом, просто оставили зарубку на память, определили его генетическую принадлежность к своей нации и стране. Личное благополучие, комфорт и размеренность существования продолжали оставаться у него на первом месте. Слушая радио по дороге в спортзал и обратно, он не задумываясь менял радиостанцию, как только на ней появлялась новостная программа. Даже реклама принималась им более толерантно, ибо не всегда, но довольно часто рассказывала о новых продуктах и событиях. Сегодня, после уже второй встречи со своим учеником, тренер начал воспринимать окружающий его мир по-другому. Оказывается, есть люди, и не абстрактные персонажи, глядящие на тебя с плакатов и листовок, а те, с кем ты жил все это время, общался, обменивался впечатлениями, просто разговаривал на важные и не очень темы, которые переживают происходящее с вашей общей страной совсем по-другому. Люди, считающие необходимым положить свои умения и талант на алтарь общей победы. Разве не это самое важное в жизни?
 За размышлениями и воспоминаниями дорога к дому пробежала незаметно. Шлагбаум, установленный советом дома при въезде во двор, открылся автоматически, просто считав номер внедорожника. Успехи в применении радиоэлектроники, широко применяемой в коммунальном хозяйстве Москвы, были очевидны. Припарковав машину, тренер поднялся к себе в квартиру. Ужинать не хотелось. Повертев в руках смартфон, Виктор Петрович несколько раз спросил себя, не поздно ли звонить в такое время человеку, с которым давно не виделся. Махнув рукой на правила вежливости и прочие условности, при определенных обстоятельствах только мешающие делу, он все же нажал кнопку вызова. Ответили почти сразу. Это был хороший знак.
— Добрый вечер, Виктор, какими судьбами? — приветствовали его на другом конце линии хорошо поставленным голосом, привыкшим отдавать распоряжения.
— Добрый вечер, Михаил Андреевич, простите, что поздно. Хотел посоветоваться. «Мы могли бы завтра увидеться?» — спросил Виктор Петрович.
— Мы вроде договорились на «ты»? — напомнил ему человек, названный им по имени-отчеству.
— Да, Михаил Андреевич, извини. Время бежит. Это я по неизбывной привычке обращаться на «вы» к старшим товарищам, — пояснил Виктор Петрович.
— Хорошо, сможешь подъехать завтра пораньше, часам к восьми тридцати утра, прямо ко мне на службу. Адрес военкомата помнишь?
— помню.
— Только сразу хочу предупредить, если вопрос о том, что кому-то нужна бронь или что-то типа этого, не трать ни свое, ни мое время, — посоветовал Михаил Андреевич.
— нет, речь не об этом.
— Добро, до встречи.
— До встречи, — повторил за собеседником Виктор Петрович и, коснувшись пальцем красного кружка на дисплее, отключился от абонента.
 Первый шаг был сделан, а с первого шага начинается любой путь, каким бы длинным он потом ни оказался и какие преграды ни пришлось бы преодолевать для его завершения. Впервые за много лет утром следующего дня тренер решил встать раньше обычного. По расчетам дорога до военкомата займет не менее часа, плюс разогреть двигатель и потом найти место для парковки. После несложных подсчетов пришлось установить таймер смартфона на шесть пятнадцать.
Вообще-то, Виктор Петрович еще со времен своей спортивной карьеры не любил пользоваться будильником и вставать ни свет ни заря. Весь распорядок дня спортсмена подчинен режиму, нацеленному на достижение результата. Процесс гиперкомпенсации от тренировочных нагрузок не может идти без внимания к максимально быстрому восстановлению. Тренировка — отдых — тренировка — эта формула, на вид такая же очевидная, как и товар — деньги — товар, предложенная Марксом, несет в себе столько нюансов, что над ее решением бьются целые армии ученых в самых разных научных заведениях, от институтов биохимии и фармакологии до исследователей, изучающих загадки человеческого сна. Еще учась в физкультурном институте на Сиреневом бульваре, Виктор Петрович усвоил как «Отче наш» непреложную истину, что спорт больших достижений требует жертв побольше, чем любое искусство. Однако сегодняшний вечерний разговор с его собственным питомцем, такой неожиданный и такой яркий по своему нравственному заряду, подсказал ему, что пришло время для целей совсем иных масштабов.
 Любое общение нелинейно. Личность Михаила Андреевича Обухова всплыла в памяти у тренера в тот самый момент, когда его воспитанник Илья признался ему о тех чувствах, которые вызывает в нем история батальонов Особой группы при НКВД под командованием майора государственной безопасности Павла Анатольевича Судоплатова. Назвать это простым совпадением, случайностью или провидением, сложно. Поняв, что, предаваясь воспоминаниям и переживая столь сильные эмоции, заснет он сегодня вряд ли, Виктор Петрович, дабы отвлечься от этих мыслей, вскипятил себе молока и, выпив пару стаканов, сумел переключиться и все-таки заснуть.


                ***
 Сделав пару кругов по заставленным машинами улицам вокруг военкомата, тренер не преминул похвалить себя за дальновидность. Выехав с запасом времени, он мог позволить себе такую роскошь, как поискать место парковки как можно ближе к пункту назначения. Возле старого здания, стоявшего немного в глубине двора, уже собирались группы мужчин разных возрастов, пришедших сюда кто по повестке, а кто добровольно. Пользуясь привилегией, что ему назначено, Виктор Петрович попросил дежурного пропустить его к военкому. В приемной на втором этаже было чисто и свежо. Дверь в кабинет полковника Михаила Андреевича Обухова была распахнута настежь, и оттуда доносился тихий звук включенного телевизора. Подойдя поближе, Виктор Петрович вежливо постучал костяшками пальцев по дверному косяку.
— Заходи, заходи, — навстречу ему шагнул человек в военной форме, радостно протягивая правую руку для приветствия.
— Здравия желаю, товарищ полковник. Старший лейтенант запаса по вашему приказанию прибыл, — пожимая протянутую руку и широко улыбаясь в ответ, отрапортовал вошедший.
— Ну положим, прибыл ты без всякого приказания и даже без приглашения! — не замедлил поправить военный комиссар — Но все равно рад тебя видеть, Виктор. Проходи, садись. Давай сразу к делу, о жизни расспрашивать не буду и чаем не угощу, не до того мне сейчас, сам понимаешь.
— Помните, вернее, помнишь, Михаил Андреевич, как ты рассказывал мне однажды, что был лично знаком с командиром четвертого батальона легендарного отряда Судоплатова? — с надеждой в голосе, что собеседник вспомнит этот разговор, спросил тренер.
— Помню, как же не помнить. Прокопюк Николай Архипович. Герой Советского Союза. Храброго сердца был человек. В Испании с фашистом бился. Потом давил упырей из бандеровского УПА на Волыни. Повезло мне с ним пересечься и переговорить. Я тогда совсем молодым курсантом был, многое мнилось ушедшим из нашей жизни навсегда, казалось, с нацизмом покончено, тем более с бендеровщиной. Своя страна, один народ. Рано им простили, заигрывать стали. Теперь исправлять надо, — комиссар как будто с извинением улыбнулся собеседнику и, почувствовав, что сам увлекся воспоминаниями, снова сосредоточившись, поинтересовался: – А тебе зачем?
— Понимаешь, парень у меня есть, давно его тренирую, вчера во время разговора он мне и напомнил про то, как спортсмены в трудный час для своей страны пошли служить в диверсионные отряды Павла Анатольевича Судоплатова, — тщательно подбирая слова, сказал тренер.
— В каком контексте? — уточнил военком.
— Мечтает оказаться среди них.
— Ну и в чем проблема, если спортсмен, да еще хороший?
— Проблема со слухом. С детства.
— Совсем не слышит?
— Ну не совсем, что-то слышит, что-то читает по губам. В такси работает сейчас, — с надеждой в голосе добавил важное пояснение Виктор Петрович.
— Смотри, к нам в Министерство обороны он, конечно, медкомиссию не пройдет. Здесь ничем не помогу. Подожди секунду, — остановил Виктора Петровича военком, заметив обескураженное выражение, появившееся у того на лице, — есть у меня один спецназовец, звания и должности называть не стану, у него есть группы из добровольцев, принимающих самое непосредственное участие в СВО. Хочешь, рекомендую ему посмотреть твоего парня. Если подойдет, то сбудется его мечта, по-настоящему пригодится он своей Родине.
— Телефон дадите? — от волнения тренер незаметно для себя невольно перешел опять на «вы».
— Нет. «Леонид» — это его позывной, сам наберет, когда будет в Москве. Давай телефон парня и предупреди его, чтоб брал трубу. Десять раз набирать ему никто не станет, — беря из стоявшей на столе подставки карандаш и приготовившись записывать, сказал Михаил Андреевич.
— Пишите, — тренер продиктовал номер Ильи и встал, собираясь прощаться.
— Сам-то как, не хочешь в строй? — поинтересовался напоследок военком.
— Да староват я вроде, да и большие турниры на носу. Будущую чемпионку мира надо готовить. Там свои интриги и все такое, — пожаловался Виктор Петрович.
— Да? Ну смотри, ты во время срочной в моей роте лучшим замком  был. Сколько у тебя прыжков с парашютом? — гнул свое военком.
— Сейчас уже больше шестидесяти, — по-мальчишески похвастался тренер, но тут же осекся, вспомнив ожидавшие перспективы в случае удачного завершения проекта с его воспитанницей Светой Эрис.
— Ладно, иди, не забывай своего ротного, — потянувшись к зазвонившему телефону внутренней АТС, попрощался Михаил Андреевич. И, прежде чем поднять трубку, добавил: — Насчет Ильи твоего все передам. Не переживай.

                ***
Заехав на территорию спортивного комплекса, Виктор Петрович оставил машину на закрепленном лично за ним парковочном месте, очерченном по периметру тремя белыми линиями. До начала дневной тренировки оставалось больше часа. Можно было пройтись по парку, размять ноги и, купив стаканчик кофе, никуда не спеша выпить его, сидя на удобной лавочке под старинными липами. После вчерашнего дождя, смывшего разом все пылинки, так или иначе накапливавшиеся в большом городе, каждый шаг по пешеходным дорожкам отзывался приятным похрустыванием недавно насыпанного покрытия. Тренер подошел к той самой скамейке, где они вчера почти в это же время разговаривали с Ильей. Подробно написав ему о своем утреннем визите к военкому и о достигнутых договоренностях в «Телеграме», он посчитал первую часть составленного вчера плана исполненной.
 Вторую часть, а именно расстановку правильных приоритетов в общении с околоспортивной тусовкой, отложив на середину дня, Виктор Петрович допил кофе и, выбросив стаканчик в стоявшую недалеко урну, отправился в зал для тренировок по самбо.
 Днем в зале всегда было посвободнее, чем на вечерних занятиях. Не все могли себе позволить режим, исключающий ежедневный труд за порой довольно скромную зарплату. Спортивный комитет, федерация и просто спонсоры ориентировались, прежде всего, на спортсменов, имевших хорошие перспективы или уже давно и стабильно входивших в состав элиты. По-своему такой отбор мог считаться справедливым. Хочешь быть в первых рядах, докажи это самозабвенным трудом. Если, наоборот, предпочитаешь спокойную жизнь, без риска травмировать опорно-двигательный аппарат или перегрузить сердце, милости просим на тренировки любителей, борись в свое удовольствие без пиковых нагрузок, сгонки веса и строгого режима. Конечно, всегда встречаются и исключения, к примеру тот же самый Илья, умевший совмещать работу в такси с фанатичной преданностью спорту, но это, и тренер это прекрасно понимал, был особый случай.
 Во время утренних тренировок Виктор Петрович старался больше внимания обращать на вплетение в ткань уже изученной и адаптированной под свои морфологические и физиологические особенности техники и тактики самбо новых движений. За годы собственной спортивной карьеры он не раз замечал, как порой действие, над которым работали совсем немного в тренировочный период годового цикла, вдруг однажды приносит победу в важной схватке на соревнованиях. Без особо долгих часов повторений оно, это техническое действие, после успешного применения закрепляется на уровне приобретенного рефлекса и продолжает затем приносить заветные баллы в самых трудных поединках. Конечно, бывало и наоборот, не приживался какой-то прием, хоть ты тресни. На спортсменах классом пониже вроде все получается, а выводишь своего ученика против равного соперника, и все крутится вокруг технического багажа, запасенного еще в подростковом возрасте.
 Многие спортсмены вообще выигрывают большинство соревнований совсем не большим техническим арсеналом, а так называемыми «коронками», шлифуя их из года в год и доводя до такого автоматизма, что сами затрудняются понять, где, как и в какой момент начинается основное движение. Строев знал, что в этом таилась и сила их, и слабость. С одной стороны, подготовку к соревнованиям можно было ничем не ограничивать и не спешить с адаптацией нового арсенала, с другой — все мало-мальски амбициозные соперники, давно изучив их однообразную манеру бороться, могли заранее отработать контрприемы и блокирующие захваты, напрочь отнимавшие любые шансы на победу.
 Знакомый со всеми этими парадоксами из собственного опыта, Виктор Петрович подолгу раздумывал о том, какое новое движение, новую комбинацию начинать готовить в качестве сюрприза соперникам своих воспитанников. Не сильно любивший разные афоризмы и меткие выражения из-за свойственной им апокрифичности, в данном конкретном случае он был полностью согласен с метким наблюдением великого русского полководца Александра Васильевича Суворова «Удивить — значит победить!».
 В этом сезоне они со Светланой сосредоточились на нескольких вариантах выхода на болевой прием «рычаг коленного сустава». Оттачивание техники нападения одновременно позволяло рассмотреть и варианты оптимальной защиты от этого грозного технического действия, все чаще берущегося на вооружение самбистами. Одной из причин все более растущего профессионализма и частоты применения этих приемов в схватках тренер видел не только их эффективность, но и более кардинальное разделение правил поединка между самбо и дзюдо. Раньше спортсмены, выступая и там и там, пользуясь сильной схожестью этих правил, старались не тратить время на изучение технических действий, не пересекающихся в обоих видах боевого искусства. В этом была своя логика, как говорится, больше площадок для выступления, больше шансов оказаться в призах. Стать твердым «зачетником» для своего спортивного общества с вытекающими отсюда привилегиями, а после уйти на тренерскую работу для некоторых было вполне объяснимой мотивацией. Нельзя сказать, что Виктору Петровичу пришлись по душе те изменения, которые навязала Международная федерация дзюдо олимпийскому виду спорта. Однако сюда его компетенция не распространялась.
 После разминки, объединив своих учеников с подопечными Бубенцова и Васильева, тренер дал задание на отработку рычага коленного сустава с постепенно нарастающим сопротивлением.
— В пятницу, на дне борьбы, хочу устроить несколько прикидочных схваток — после свистка, означавшего начало выполнения задания, обратился Виктор Петрович к Бубенцову и Васильеву.
— А есть смысл? — как обычно начал ставить под сомнение решения старшего тренера Васильев.
— Думаю, есть, надо посмотреть, кто в какую категорию влезает, вон у тебя Никифоров и Галкин, они вроде как в легких весах должны бороться, а посмотрел на них в раздевалке — оба килограммов пять, если не шесть перевес имеют. Чего нам на них рассчитывать? Я не призываю гонять вес, но, если они перейдут в другие категории, нам легкие веса все равно закрывать надо. Вот так-то, — сказал Виктор Петрович, словно не обращая внимания на несколько вызывающий тон собеседника. Сегодня у него уже был намечен персонаж, которому следовало пояснить некоторые жизненные правила и указать морально-нравственные ориентиры, о которых тот или вообще не имел понятия, или благополучно позабыл.
— Да провес у всех почти будет, — вступил в дискуссию Серега Бубенцов, у которого, в силу его собственного представления о том, где куется победа, большинство питомцев проводило больше времени в качалке, чем на борцовском ковре.
— Ну вот и посмотрим, у кого какой. Только не надо сейчас бежать «сушиться», я же все вижу, а то вы ребят загоните, мы с регулярных призов уйдем в середину, и ты, Бубенцов, первым останешься без надбавок, — подвел итог Виктор Петрович. Посмотрев на секундомер, он дал свисток и предложил занимающимся поменять пару. Отдав блокнот и электронные девайсы насупившемуся Бубенцову, он опустился на ковер и позвал парнишку покрупнее ассистировать ему при демонстрации тончайших деталей захвата и геометрии во взаимном расположении тел. Одновременно с непосредственной демонстрацией этого приема он стал объяснять сопутствующие нюансы обступившим его мастерам.
— Вот так больно? — тренер неуловим смещением своего туловища изменил угол атаки на коленный сустав.
— Сдаюсь-сдаюсь! — парень отчаянно застучал ладонью по ковру.
— А так? — Виктор Петрович занял немного другую позицию и хотя и заметно усилил давление, парень непонимающе смотрел на него и молчал.
— Нет, не больно, просто нога сдавлена в бедре и все, — ответил ассистент.
— Возвращаюсь обратно, — тренер снова занял изначальное положение.
— Сразу боль чувствуется, — признался парень.
 Закончив показ, Виктор Петрович встал на ноги.
— Теперь подвигайтесь сами, поищите выгодное положение. Сопротивляться пока не надо. И поаккуратнее, ноги очень травмоопасны, атакующий следит за своим усилием, — дав разъяснения, тренер забрал у Бубенцова свои принадлежности. Закончили тренировку набрасыванием на низком пульсе. До второго занятия оставалось достаточно времени, чтобы спортсмены немного отдохнули и восстановились, а сам тренер, не откладывая дел в долгий ящик, набрал номер решалы и договорился с тем о встрече в том же самом ресторане, где недавно между ними состоялся разговор о перспективах Ильи и Светланы.

                ***
 Сообщение, пришедшее Илье от тренера на «Телеграм», застало его в дороге. Очередной заказ, такой же как тысячи других исполненных им за последний год. Крутя баранку, Илья настойчиво гнал от себя мысли, что с тренировками на ковре придется попрощаться на неизвестный срок. Привыкший следовать по избранному пути, он старался поддержать свое настроение обещанием обязательно вернуться в спорт, как бы тяжело ему это ни далось. Просто сначала нужно сделать то, что должен каждый по-настоящему сильный человек, быть там и с теми, кто делает сейчас действительно важное дело.
 Услышав сигнал пришедшего сообщения, Илья посмотрел на экран смартфона, прикрепленного на лобовом стекле. Дождавшись остановки на красном сигнале светофора, он, сначала не поверив в такое везение, несколько раз перечитал присланный ему тренером текст. Только увидев в зеркало, что сзади ему моргают дальним светом, он отпустил педаль тормоза и рванул вперед. Следующие насколько часов, беря заказы, сажая и высаживая клиентов, он постоянно смотрел на телефон и проверял, включен ли звук. В середине дня раздался звонок с неизвестного номера, но, к его разочарованию, звонили из какого-то банка, предлагали микрокредит и выгодное обслуживание. Незаметно устав от ожидания, Илья переключился на более спокойные мысли. Как всегда бывает в таких ситуациях, нужный звонок раздался совсем не вовремя, в тот момент, когда он подвозил женщину с двумя детьми, которые всю дорогу ссорились и галдели, нисколько не обращая внимания на все ее просьбы вести себя потише. Испугавшись пропустить в самом начале разговора что-то важное, Илья, моментально сориентировавшись, заехал двумя колесами на тротуар и, выскочив из машины, ответил на входящий вызов.
— Илья? — голос в трубке звучал словно из далекого подземелья.
— Да, слушаю вас, — немного растягивая каждое слово и старясь говорить как можно понятнее, ответил он.
— Это Леонид.
— Да, я ждал вашего звонка.
— Завтра в семь утра будь на этой локации, — Леонид назвал улицу в подмосковном городке.
— Хорошо, спасибо, я буду, — ответил Илья на всякий случай, хотя ему показалось, что связь разъединилась сразу же, как Леонид закончил говорить.
 Вернувшись в машину, он посмотрел в зеркало заднего вида на притихших сорванцов. У него было настолько хорошее настроение, что, моментально простив все их выходки, он, приветливо подмигнув, спросил у мальчишек разрешения продолжать движение.
— Я сказала им, что вы пошли звонить в полицию, — призналась сидевшая рядом с ними женщина.
— Так и было. Сказали ехать прямо к ним, если все это продолжится, — изо всех сил стараясь не сбиться на нечленораздельную речь, пошутил Илья.
 Профилактической беседы хватило ненадолго, и Илья вздохнул с облегчением, доставив маму с детьми по их адресу. Получив от агрегатора очередной заказ, он было поехал его исполнять, но неожиданно понял, что работа в такси закончилась для него если не на всегда, то на ближайший год точно. Илья сообщил агрегатору об отказе и написал сменщику, что тот может забирать машину. В подмосковный город, указанный ему Леонидом, можно было добраться на электричке с Ленинградского вокзала. Один выбранный им путь обуславливал другой.


                ***
 В отличие от прошлого раза на вторую встречу решала заявился в сопровождении двух хорошо прокачанных верзил. Видимо, нутром уловив опасность, ловкач решил подстраховаться. Парни, оба молодые, не старше тридцати лет, были одеты в тенниски с коротким рукавом и сосредоточенно возились с телефонами, не скрывая своего безразличия к происходящему. Пренебрежение к окружающим сквозило в каждом их жесте, в манере развалившись сидеть на диванчике и даже кивком головы не отвечать на приветствие, сделанное подошедшим к их столу Виктором Петровичем.
— Чего звонил? Этот твой Илья, будет сегодня на тренировке? — даже не предложив присесть за стол, спросил решала, ковыряясь зубочисткой у себя в зубах.
— Отойдем? — предложил тренер, не особо надеясь на благоразумное согласие.
— Не стесняйся, говори как есть. Петрович, ну что у нас с тобой за секреты? — отказал ему решала.
— Ну, будь по-твоему. Мое дело предложить, — сказал Виктор Петрович, отодвигая ближайшее кресло, и, садясь за стол, продолжил: — Слушай сюда, умник, если увижу тебя еще раз рядом с Бубенцовым или Васильевым, вообще рядом с моими учениками, поломаю тебе руки и ноги.
— А чего ты так разговариваешь, — не меняя своей расслабленной позы и не отрываясь от экрана смартфона, встрял в разговор один из верзил.
— Не нравится? — поинтересовался тренер.
— Тя чего, не учили вежливости? — второй парень, наоборот, убрал телефон в лежавшую рядом сумку и, положив мускулистые предплечья с набитыми татухами на стол, с вызовом уставился в упор на Виктора Петровича.
Без всякого замаха выбросив вперед кулак правой руки, тренер попал ему точно в нос. Движение было настолько молниеносным, что никто из окружающих людей, сидевших за соседними столами, его даже не заметил.
— Ты чего творишь? — зашипел первый здоровяк, отвлекшись, наконец, от своих важных дел.
Рассчитывавший до этого момента вероятность решительных действий со стороны крепышей как пятьдесят на пятьдесят, тренер даже немного разочаровался. После утренней встречи со своим бывшим ротным ему вспомнилось удовольствие от побед в настоящей драке, когда после многокилометрового марша десантники захватывали поставленную перед ними цель.
— На вот, возьми салфетку, воспитатель. Иди, умойся, а то загадишь все здесь своими соплями, — презрительно сказал тренер, протягивая салфетку потерпевшему.
— Ты об этом пожалеешь, мы еще встретимся, — погрозил ему товарищ пострадавшего, уводя его в уборную.
— Ну это уже слишком, Строев! — возмущенно подал свой голос решала. Поняв, что продолжения экзекуции в данный конкретный момент не намечается, он немного воспрял духом.
— Я предлагал тебе отойти и поговорить как подобает мужикам, но ты же не мужик? Ты гнида, присосавшаяся к спорту и сделавшая себе из него кормушку, так ведь? — продолжил свою мысль Виктор Петрович. Он сделал паузу, давая возможность собеседнику возразить, хотя не очень рассчитывал услышать что-то похожее на правду.
— Посмотрим, как на это посмотрят там! — выпалил решала, тыча пальцем в потолок.
— Да, кстати, насчет федерации и спорткомитета, ты это, лучше перестань туда ходить. Для меня и для многих самбо — это святое. Остерегись, — решив, что все сказано, Виктор Петрович встал из-за стола и направился к выходу.
— Ну это мы еще посмотрим, кто куда ходить перестанет, — вполголоса, неслышно для Строева буркнул себе под нос околоспортивный делец.


                ***
           Утро следующего дня выдалось холодным и пасмурным. Ранняя электричка тронулась из Москвы полупустой, видимо, основной поток пассажиров в это время стремился в обратном направлении по делам или на работу. Выйдя в Солнечногорске, Илья сверился с построенным загодя маршрутом и бодро зашагал в сторону конечного пункта своего путешествия. Ветер, казавшийся не по-летнему злым и холодным, словно озорничая, налетал то с одной, то с другой стороны, заставляя поплотнее запахивать плащи и куртки шедших навстречу Илье людей. Несколько раз ему почудилось, что он сбился с пути и заблудился, но все обошлось. Почти два года работы таксистом научили его отлично ориентироваться даже на абсолютно незнакомой местности. Пройдя КПП и далее следуя по маршруту, указанному ему дежурным офицером, Илья подошел к отдельно стоящему двухэтажному строению из серого кирпича. Здесь он остановился и набрал номер телефона, с которого ему вчера поступил вызов. Телефон оказался отключен, но, справедливо рассудив, что раз его пропустили на территорию, значит, все договоренности в силе, он присел на ближайшую лавочку и приготовился ждать столько, сколько необходимо. Прошло минут пятнадцать-двадцать. Из дверей строения никто не выходил. Внезапно Илье послышалось, что кто-то его окликнул по имени, но, решив, что это ветки качавшихся от ветра деревьев, он не обратил на это никакого внимания, продолжив смотреть на входную группу двухэтажного домика.
Только почувствовав легкое похлопывание по плечу, он повернул голову и вскочил на ноги. Перед ним стоял, улыбаясь, невысокий человек средней комплекции. Одет он был по гражданке, лет сорока пяти, и первой мыслью у Ильи промелькнуло, что это отец какого-нибудь срочника, приехал справиться о сыне.
— Илья? — спросил мужчина, протягивая руку для приветствия.
— Да, здравствуйте. Вы от Леонида? — неуверенно поинтересовался Илья, пожимая протянутую руку. Он представлял себе вчерашнего собеседника несколько иначе.
— Я и есть «Леонид», только это позывной, но пока называй меня так. Я звал тебя несколько раз. Ты слышал хоть что-то? — горькие для Ильи слова спецназовец постарался произнести как можно аккуратнее.
— Мне показалось, да, но я подумал, вы должны появиться оттуда, — Илья кивнул в сторону двухэтажного домика.
— Ладно, так мы вроде друг друга понимаем. Сейчас пойдешь проходить тесты, потом поговорим, — подвел первый итог их встречи мужчина.
 Лично проводив Илью к месту, где несколько групп молодых ребят готовились к сдаче нормативов, «Леонид» передал его инструктору, заполнявшему какие-то мудреные таблицы. Здесь с Ильей никто особо не церемонился, и он делал все то же самое, что и ребята из группы, в которую его определили. Несколько раз он пропустил команду к началу выполнения задания и по итогу показал худший результат. Илья был тем более обескуражен этим обстоятельством, что многие из соревновавшихся вместе с ним курили и вообще внешне совсем не походили на атлетов. После окончания всех испытаний инструктор выдал ему листок с показанными результатами, не преминув отметить красным фломастером те строчки, где они выходили за нижнюю границу требуемых показателей. Обескураженный таким итогом, Илья не знал, возвращаться ли с ними к улыбчивому человеку или просто уехать домой. Спортивная злость и выработанная привычка бороться «до свистка» взяли свое, и он сжав сердце в кулак пошел обратно на то же место, где несколько часов назад его окликнул «Леонид». Настроение у Ильи было под стать погоде. Устроившись на той же самой скамейке, что и утром, он всячески напрягал все свои чувства, стараясь не пропустить момент, если у загадочного человека с позывным «Леонид» снова появится желание окликнуть его со спины. Ожидания его не оправдались; в этот раз ему просто пришло сообщение все в тот же «Телеграм».
— Мне сказали, ты самбист, мастер спорта? — поинтересовался «Леонид», просматривая таблицу сданных и несданных нормативов.
— Все верно, — подтвердил Илья, предпочитая не распространяться о своих достижениях в смежных единоборствах. Ему показалось, что в интонации вопроса крылась какая-то насмешка.
— Отличные результаты, — было непонятно, смеется «Леонид» или серьезно.
— Там почти у всех лучше, чем у меня получалось, — желая прояснить все до конца, возразил Илья.
— Эти парни — элита армии, они занимаются этим всю жизнь. И кстати, многие из них тоже мастера спорта по различным дисциплинам.
— Я этого не знал.
— Ладно, хватит лирики. Завтра в это же время жду. Пойдем постреляем. Что у тебя со зрением?
— Зрение отличное.
— Это хорошо, — сказал «Леонид», вставая и показывая, что разговор окончен.

                ***
 — Ну что, «бубенец», — окликнул Васильев Сергея Бубенцова, когда в пятницу они вышли из спорткомплекса после прикидок, проведенных в рамках дня борьбы Виктором Петровичем, — может, по пиву?
— Не, не хочу, я курить бросил, а выпью — опять сорвусь, да и настроения нет, — угрюмо начал отказываться Бубенцов.
— Конечно, какое уж тут настроение, всех твоих даже с незначительным перевесом наш «гуру» запихнул в следующие категории, они у тебя и попадали! А чего ты от него ждал? Ему только он сам интересен, мы так быдло; молодняку технику поставь, тактику расскажи, бороться научи, а там уже Петрович медали и бонусы соберет, можешь не сомневаться! Пошли по пиву, — хватая Бубенцова под локоть, не отставал Васильев.
— Да не хочу я! Жене обещал, что все, — освобождая локоть, воскликнул Бубенцов.
— Слова мужчины! — засмеялся в ответ искуситель.
— Будь здоров, — сделал еще одну попытку попрощаться с Васильевым Бубенцов.
— Ну, как знаешь, только смотри, мне тут просили тебе передать, что в банке заинтересовались твоей анкетой, — выложил Васильев один из козырей, припрятанных на такой случай у него в рукаве.
— А чего ты молчал?
— А чего ты не спрашивал!
— Ну знаешь, ты ведь знал, как это для меня важно.
— Так вот сейчас сказал. Пошли по пиву, — не унимался Васильев.
— Ладно, но по одной маленькой. Жена ждет, обещал ей.
— Жена — это святое, представь, как она обрадуется, если начнешь домой нормальные деньги приносить, — не уставая, плел Васильев свои сети.
 Часа через полтора, выпив достаточно пива, чтобы перестать ощущать увеличение пьяной эйфории, Васильев предложил заказать немного водки. Разговор, без устали крутившийся вокруг несправедливого распределения призовых выплат внутри тренерского коллектива, оживился еще сильнее, подсказывая новые и новые детали возможного надувательства. Щедро подливая Бубенцову водки и пива, Васильев, наконец, решился перейти к сути интересовавшего его вопроса.
— Да я вообще уверен, что Эрис сидит у Строева на фарме, — заявил он таращившему глаза от таких открытий Бубенцову.
— Да ее б давно дисквалифицировали, не может быть!
— Выводят, все выводят специальными препаратами. Съел таблетку — и концы в воду. А в межсезонье комиссаров подкупают, пробирки с чужими анализами. Вот и весь фокус-мокус.
— Что делать? Как до правды докопаться? — захмелевший Бубенцов стукнул кулаком по столу.
— Надо у Эрис бутылку с водой, которую она на тренировку носит, взять на пробу, — с видом человека, решившего сложнейшую головоломку, предложил Васильев своему товарищу.
— Да в чем проблема? Она «Шишкин лес» покупает? В понедельник скажу Милке Одинцовой, она поменяет, и установим истину, — завелся Бубенцов.
— Эээ… Серега, простак ты, простак. Строев ей бутылочку-то метит особым знаком. Я спрашивал его зачем, отшутился наш Виктор Петрович, мол, боюсь, подменит кто, — продолжил свою работу Васильев.
— Что делать? Как до правды докопаться? — повторив вопрос, Бубенцов опять треснул по столу.
— Дам тебе с таким же значком, он его на донышке гвоздиком царапает, — пообещал Васильев.
 Все шло по плану. Васильев рассчитался, скупо оставив на чай какую-то мелочь, и отвез Бубенцова домой к жене. Утром, не зная, куда засунуть гудящую голову, Бубенцов помимо всего «хорошего» о самом себе узнал, что такие друзья, как Васильев, теперь редкость, и если человек довез тебя до дома и не бросил, то на него можно положиться.


                Часть четвертая.



                Ведь, если звезды зажигают — значит — это кому-нибудь нужно?
                Владимир Маяковский «Послушайте»

         К выходным в Москву, к радости ее жителей, вернулось лето. Весь трудовой люд, обитавший в городе, потянулся на Москву-реку, в Серебряный Бор и другие места общедоступного отдыха. После такой непростой, полной эмоциями и важными событиями недели Строеву хотелось лениться. Заварив себе крепкий колумбийский кофе, он долго стоял на балконе, рассматривая соседние дома и решая, что лучше — поехать к старому другу на дачу или в одиночку рвануть на пляж. Постоянно окруженному большим количеством людей тренеру хотелось иногда побыть в полном одиночестве. Выбросить из головы все, что являлось предметом его пристального внимания почти каждый божий день. Даже сейчас, глядя с высоты десятого этажа на притихший по- выходному город, Виктор Петрович нет-нет да и цеплял непослушным сознанием то, о чем сегодня ему думать совсем не хотелось. «Тебе надо отвлечься», — сказал он самому себе. Достав смартфон из кармана домашних шорт, он написал другу сообщение о том, что может быть у него через три-четыре часа и уточнил, какое мясо лучше купить для шашлыка. Ответ пришел почти сразу. Старый друг ждал его в любое время, а что лучше — купить свинину или осетрину, оставлялось на его собственный вкус. Тренер постоял так еще несколько минут, маленькими глотками цедя горячий кофе. Вчерашняя борьба Светланы его немного насторожила. В целом все у нее получалось, но Строев опытным глазом подметил начинающую копиться усталость. А ведь они еще не подступали к пиковым нагрузкам, которые он планировал на следующий тренировочный период. Приняв соломоново решение дать ей отдохнуть на следующей неделе, а заодно и пройти обследование в спортивном институте на Елизаветинском переулке, тренер быстро переоделся и поехал на Усачевский рынок закупиться провизией для шашлыков.
Выходные прошли как нельзя лучше. Вечером воскресенья Строев вернулся в Москву. За окном еще светило медленно опускавшееся к горизонту солнце. Со двора доносились крики игравшей детворы. Виктор Петрович прикрыл дверь на балкон и, задернув занавески, включил телевизор. Пощелкав пультом и не найдя ничего достойного внимания, он перестал обманывать себя, откладывая на рабочие дни просмотр того, что по-настоящему его интересовало. На экране замелькали соревновательные и тренировочные схватки его учеников и их возможных соперников. Увлекшись работой, тренер не сразу услышал входящий вызов. За телефоном пришлось идти в прихожую и доставать его из спортивной сумки. Когда он посмотрел на экран, звонок уже прекратился. Пропущенный вызов был от Ильи. Вернувшись в гостиную, тренер поставил на паузу запись тренировок самбистов, присланную ему из Буркина-Фасо одним близким другом по имени Василий Олегович. Несмотря на отставание в классе от лучших мировых школ самбо, тамошние ребята тренировались с энтузиазмом, который, вместе с инструкторами из России, должен был однажды привести их к неплохим результатам. Задумавшись на мгновенье, тренер решил выключить телевизор вообще. Шестое чувство подсказало ему, что Илья звонил не просто так. Прежде чем перезвонить ему, Виктор Петрович сварил себе крепкий кофе. Ответ на его звонок последовал не сразу, только после пятого гудка. Значит, вызываемый абонент не сидел без дела, а был чем-то занят.
— Привет, набирал? — спросил он Илью, как только увидел на экране, что контакт установлен.
— Да, хотел поблагодарить и сообщить, что собираюсь в командировку, приму участие в Специальной военной операции. «Леонид» взял меня к себе в одну из групп, — сказал Илья, как обычно немного растягивая слова на средних слогах.
— Удачи тебе. Связь будет?
— Пока не знаю. Смотря где.
— Родители как?
— Они все поняли.
— Будем молиться за тебя.
— Спасибо.
— Подвезти не надо?
— Нет.
— Тогда до встречи.
— До встречи.
Тренер посмотрел на часы. Ближайшая церковь еще была открыта для прихожан. Одевшись, Виктор Петрович спустился вниз и, сев в машину, поехал в храм. Нельзя сказать, что он был религиозен в известном понимании этого слова, но сейчас, отдавая себе отчет в серьезности всего происходящего, он должен был постоять перед святыми иконами и попросить победы для Ильи и для всех, кто сейчас выполнял свой долг перед Отечеством.

                ***

— Да что ты маешься? Обещал ведь мне не курить больше! — жена Сереги Бубенцова не переставала браниться на него с того самого момента, как он был доставлен Саней Васильевым под ее светлые очи.
— Последняя, — отговорился Бубенцов, выходя из квартиры, чтобы спуститься вниз на лавочку.
Кошки скребли у него на душе, да так, что становилось совсем невмоготу. Половину из их разговора с Васильевым он не мог вспомнить, как ни пытался. Ясно было только одно, его опять обвели вокруг пальца, заставив пообещать сотворить какую-то мерзость. Пришедшая в город жара только усиливала последствия пятничного загула. Ему было плохо, и спустившаяся за ним следом жена только добавляла копившееся раздражение и неудовлетворенность своей жизнью.
— Ну чего с тобой? — повторила она свой вопрос, но уже по-другому, видимо, жалея его своим женским сердцем.
— Все хорошо, Рита, ступай домой, мне надо подумать, — ответил он, отстранившись от присевшей с ним рядом на скамейку жены.
— Чего ты все время думаешь-то? Надо совета спросить, так посмотри, какой у тебя друг есть! — воскликнула она.
— Какой друг? Какой еще друг?! — взорвавшись от злости и отчаяния, Бубенцов вскочил на ноги и двумя руками взъерошил свои и без того непослушные волосы.
— Саша Васильев. Он тебя не бросил. Возится с тобой, — испуганно возразила Рита, немного растерявшись от столь неожиданной реакции Бубенцова.
— Все, пошли домой, я тебе расскажу, какой он друг, — вскрикнул Сергей, хватая ее за руку.
— Не пойду я никуда с тобой, Бубенцов, ты совсем ненормальный. Отпусти, — взвизгнула Рита, тщетно пытаясь освободиться от захвата.
— Ну слушай здесь, ¬— сказал, успокоившись Бубенцов, и, начав сразу с главного, а именно с допинговой провокации, предложенной ему Васильевым, выложил все, что терзало его последние месяцы.
— Ну ты даешь, Бубенцов! — признала Рита свое удивление от всего сказанного.
— Что теперь делать?
— Поговори со Строевым, в конце концов, ты ведь ничего не сделал. Так разговоры да посулы, никакой конкретики.
— А допинг?
— Так ты же ничего не подменил.
— А если не простит?
— Да какая разница? Ты-то тяжесть с души снимешь. Знаешь, поехали прямо сейчас, я ему сама все расскажу. Так лучше будет, — Рита решительно встала с лавочки и, не оглядываясь на мужа, пошла наверх собираться.

                ***


      Выйдя из церкви и забравшись в свой внедорожник, Строев поискал рукой оставленный здесь, на переднем сиденье, смартфон. Несколько неотвеченных вызовов от редко звонившего ему Бубенцова заставили его удивленно нахмурить брови. С этим парнем в последнее время творилось что-то не то. Занимавшиеся у него ученики сползли с хороших результатов на посредственные. Кто-то вообще перестал ходить на тренировки. Виктор Петрович, сам вовлеченный в непривычный ему водоворот событий, подумал, что, может быть, зря все откладывал и откладывал с ним на потом серьезный разговор. Тем не менее Строев не стал перезванивать Бубенцову, решив перенести дела на завтра. После посещения церкви он чувствовал себя умиротворенным и спокойным. Ломать и портить это возвышенное состояние не хотелось. Строев выруливал на главную дорогу, раздумывая, где ему лучше поужинать, дома или в кафе, когда опять зазвонил телефон. Звонок был от Бубенцова.
— Привет, Сергей, — сказал тренер, приняв вызов.
— Это его жена Рита, здравствуйте, Виктор Петрович, — женский голос, услышанный им вместо привычного сиплого баритона Бубенцова, звучал бойко и молодо.
— А, это ты, Рита, добрый вечер. Где Сергей? С ним что-то случилось? — насторожился Строев.
— Да чего ему будет, здесь он рядом, но нам нужно срочно встретиться и поговорить, — объявила Рита.
— Хорошо, я подожду вас обоих в фуд-корте на Усачевском рынке, — предложил Строев, подумав, как причудливо ему пришел ответ на вопрос, ужинать дома или в общепите.

                Эпилог
   

      После разговора с четой Бубенцовых последний элемент хитроумного пазла занял свое место. В отличие от простодушного Сергея, тренер прекрасно знал, кто стоит за Васильевым. Этого человека он не боялся. Следуя неписанной спортивной этике, Виктор Петрович Строев не стал выносить сор из избы, а решил все вопросы в кулуарах. Бубенцова как человека он простил, а как тренеру дал срок в полгода вернуть прежние результаты или действительно уходить в охрану. Светлана Эрис завоевала все возможные титулы в любительском спорте. Спортивные журналы и производители спортивной одежды стали предлагать ей участвовать в рекламных акциях с оплатой, иногда более высокой, чем чистые призовые. Строев яростно сопротивлялся таким событиям и не раз разговаривал с ее родителями, убеждая, что малейшее отступление от программы тренировочных циклов может пагубно сказаться на будущих результатах. Только когда он увидел, как Света Эрис ушла со стадиона под руку с вернувшимся в краткосрочный отпуск Ильей, ему стало понятно, что жизнь не стоит на месте и надо начинать готовить новую звезду самозащиты без оружия.