АНЕКДОТЫ ИЗ ЖИЗНИ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ
http://proza.ru/2023/03/27/322
ИНФРАСТРУКТУРА
Молодой композитор обратился к Россини с просьбой оценить его новое сочинение. Просмотрев партитуру, маэстро с улыбкой сказал:
-- Дорогой синьор, я увидел в вашем сочинении много прекрасного и нового!
-- Благодарю вас! -- обрадовался молодой человек.
-- Однако, -- продолжил свою мысль Россини, -- то, что в нем прекрасно, -- не ново, а то, что ново, -- увы, не прекрасно!..
Россини не выносил музыку Вагнера. Как-то на один из своих еженедельных роскошных обедов он пригласил несколько музыкальных критиков, которые, напротив, были страстными поклонниками Вагнера. Главным блюдом в меню на этом обеде значился "палтус по-немецки". Зная великие кулинарные способности маэстро, гости с нетерпением ждали этого деликатеса. Когда пришла очередь "палтуса", слуги подали очень аппетитный соус. Все положили его себе на тарелки и стали ждать основное блюдо... Но загадочный "палтус по-немецки" так и не был подан. Гости смутились и стали перешептываться: что же делать с соусом? Тогда Россини, забавляясь их замешательством, воскликнул:
-- Чего вы ждете, господа? Попробуйте соус, поверьте мне, он великолепен! А что касается палтуса, то, увы... Поставщик рыбы забыл его доставить. Но не удивляйтесь! Разве не то же самое мы наблюдаем в музыке Вагнера? Хорош соус, но он без палтуса!... Мелодии-то нет!
Живя в молодости в Болонье, Россини написал революционную песню, воодушевлявшую итальянцев на борьбу за освобождение от австрийского ига. Молодой композитор понимал, что после этого ему вовсе не безопасно оставаться в городе, занятом австрийскими войсками. Однако уехать из Болоньи без разрешения австрийского коменданта было невозможно. Россини пришел к нему за пропуском.
-- Кто вы? -- спросил австрийский генерал.
Композитор назвал первую попавшуюся фамилию и добавил:
-- Я музыкант и композитор, только не такой, как этот разбойник Россини, который сочиняет революционные песни. Я люблю Австрию и написал для вас бравурный военный марш, который вы можете дать разучить вашим военным оркестрам.
Россини отдал генералу ноты с маршем и получил взамен пропуск. На другой же день марш был разучен, и австрийский военный оркестр исполнил его на площади Болоньи. А между тем это была та же революционная песня. Когда жители Болоньи услышали знакомый мотив, они пришли в восторг и тут же подхватили его. Можно себе представить, как был взбешен австрийский генерал и как он сожалел, что композитор уже за пределами Болоньи.
Как-то Верди сказал:
-- Аплодисменты являются неотъемлемой частью некоторых видов музыки, их следует вписывать в партитуру.
Однажды Верди спросили, какое из своих творений он считает самым лучшим?
-- Дом, который я построил в Милане для престарелых музыкантов...
Закончив работу над оперой "Трубадур", Джузеппе Верди самым любезнейшим образом пригласил одного довольно бесталанного музыкального критика, своего большого недоброжелателя, чтобы ознакомить его с некоторыми важнейшими фрагментами оперы.
-- Ну, и как вам моя новая опера? -- спросил композитор, поднимаясь из-за рояля.
-- Откровенно говоря, -- решительно произнес критик, -- все это кажется мне довольно плоским и невыразительным, господин Верди.
-- Боже мой, вы даже не представляете, как я вам благодарен за ваш отзыв, как счастлив! -- воскликнул обрадованный Верди, горячо пожимая своему хулителю руку.
-- Я не понимаю вашего восторга, -- пожал плечами критик.
-- Ведь опера мне не понравилась...
-- Теперь я совершенно уверен в успехе моего "Трубадура", -- объяснил Верди. -- Ведь если произведение не понравилось вам, то оно несомненно понравится публике!
Во время работы над оперой "Богема" сложился своеобразный кружок друзей Пуччини, именовавший себя "Клубом богемы". Композитор и его товарищи вечерами собирались в лесной хижине при свете керосиновых ламп, играли в карты или рассказывали комические истории. Здесь же стояло пианино, и нередко хозяин в присутствии своих партнеров принимался за увлекавшую его работу, спрашивая их советов по поводу той или иной музыкальной детали. Все было бы хорошо, но... наступил охотничий сезон и на рассвете композитор часто уходил на озеро с двустволкой за плечами, вместо того чтобы, садиться за рояль. Это вызывало немалое беспокойство у издателя будущей оперы и особенно у жены маэстро. Чтобы спастись от ее наскоков, композитор пускался на уловки: однажды был специально приглашен некий молодой пианист, который "для отвода глаз" должен был с утра играть мелодии из "Богемы", в то время как сам Пуччини пропадал на охоте...
ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ
Будучи знаменитым на весь мир композитором, Россини славился также своим кулинарным искусством. Однажды он признался, что плакал всего дважды в жизни: когда впервые услышал игру Паганини и когда уронил блюдо им самим приготовленных макарон...
Обеды, которые давали "щедрые" супруги Россини, не стоили им практически ни копейки, ведь каждый приглашенный должен был... приносить еду с собой! Одни несли изысканную рыбу, другие -- редкие фрукты... Ну а госпожа Россини без малейшего стеснения напоминала об этой "обязанности" гостям. Если же приглашенных было много (что было особенно выгодно в целях экономии), то количество принесенных блюд многократно превышало потребности одного обеда, и излишки с радостью прятались в хозяйский буфет -- до следующего званого обеда...
Однажды на карнавале в Риме внимание публики привлекла группа бродячих музыкантов, Особенно выделялась комичная пара -- неестественно толстый мужчина и худая женщина. Они виртуозно играли на гитарах, а их спутники распевали веселую песенку:
Слепы мы и рождены
Жить для страданья,
В день веселья не оставьте
Нас без подаянья.
Публика недоумевала: откуда у бродячих музыкантов такое мастерство? Но никто и не узнал тогда, что мужчина был Джоаккино Россини, увеличивший свою приходную полноту с помощью подушек, а женщиной нарядился Никколо Паганини. Друзья распевали песенку, которую Россини специально сочинил для карнавала.
Однажды у Россини спросили, есть ли у него друзья.
-- Конечно есть, -- весело ответил Россини. -- Господа Ротшильд и Морган.
-- Это которые миллионеры?
-- Да, те самые.
-- Наверное, маэстро, вы выбрали себе таких богатых друзей, чтобы в случае необходимости иметь возможность занимать у них деньги?
-- Напротив, -- засмеялся Россини, -- я называю их друзьями как раз потому, что они никогда не берут у меня денег взаймы!
Будучи человеком мягкой и доброй души, Мейербер всегда выражал искреннее соболезнование людям, страдавшим какими-либо недугами. Зная эту черту Мейербера, Россини при встрече всегда грустно сообщал ему о своем пошатнувшемся здоровье. Когда его спросили, зачем он это делает, Россини ответил весело:
-- Я чувствую себя отлично, но мой друг всегда так искренне и охотно выражает всем соболезнование, что я, признаться, не хочу лишать его этого удовольствия.
В високосный 1868 год 29 февраля Россини последний раз праздновал свой день рождения. В его парижской квартире был устроен грандиозный праздник. Кто-то его спросил:
-- Сколько вам лет, маэстро?
-- Разве теперь припомнишь? Годы -- как женщины. Их замечаешь, только когда они изменяют...
Знаменитые домашние музыкальные вечера Россини обычно проходили в зловещем полумраке. Огромную гостиную освещали всего лишь две жалкие свечи на фортепиано. Когда концерт подходил к концу, пламя уже лизало розетку подсвечника. Кто-то из друзей заметил композитору, что неплохо бы прибавить свечей, на что Россини, отличавшийся сверхэкономностью, ответил:
-- А вы посоветуйте дамам надевать побольше бриллиантов, они сверкают в темноте и отлично заменяют освещение...
Как-то раз маэстро обедал у одной дамы, столь экономной, что ему довелось встать из-за стола совершенно голодным. Хозяйка любезно сказала Пуччини:
-- Прошу вас как-нибудь еще прийти ко мне отобедать.
-- С удовольствием, -- ответил Пуччини, -- хоть сейчас!
Кто-то из приятелей обещал угостить гурмана Россини индейкой, фаршированной трюфелями. Композитор долго и напрасно ждал приглашения... Однажды, встретив на улице приятеля, обещавшего накормить его изысканным блюдом, он напомнил ему о приглашении.
-- Ах, простите, дорогой маэстро! В этом году трюфели никуда не годятся.
-- Не верьте! -- ответил маэстро. -- Эти слухи распускают сами индюки...
ОБУЧЕНИЕ
Брать уроки у знаменитого Россини мечтали многие весьма состоятельные люди. Исключительно ради того, чтобы отпугнуть нежеланных учеников, ленивый маэстро имел обыкновение заламывать за свои музыкальные консультации невиданно высокие цены. Однако богатые стареющие дамы с радостью платили требуемую сумму. Россини по этому поводу говорил:
-- Хочешь -- не хочешь, а приходится богатеть... Но какова цена!
-- Да, деньги они вам платят огромные!
-- Ах, я не об этом! Что там их деньги!... Если бы хоть кто-нибудь знал, какие муки приходится мне терпеть, слушая голоса этих престарелых певиц, которые скрипят, будто несмазанные дверные петли!
Однажды к Россини пришел молодой человек с толстыми фолиантами музыкальных партитур под мышкой. Молодой композитор сказал:
-- Дирижер обещал исполнить одну из моих двух симфоний. Я хотел бы их проиграть, маэстро, и узнать, какая из них лучше.
Молодой человек сел за фортепиано, но после первых же тактов Россини встал, захлопнул партитуру и, похлопав автора по плечу, сказал:
-- Та, другая, молодой человек, та, другая -- лучше! -- и Россини быстро вышел из комнаты.
Как-то в застольной беседе один хороший знакомый рассказал Россини о том, что некий коллекционер собрал коллекцию орудий пыток всех времен и народов.
-- А было ли в этой коллекции фортепиано? -- поинтересовался Россини.
-- Конечно, нет, -- с удивлением отозвался собеседник.
-- Значит, в детстве его не учили музыке... -- вздохнул знаменитый композитор.
Когда Россини хотел избавиться от докучливых посетителей, он всегда старался сделать это с улыбкой. Однажды кто-то из друзей попросил его послушать молодую девушку, учившуюся пению.
-- Уверяю, маэстро, у нее сокровище в горле!
-- Зачем же вы хотите привести ее ко мне? Отведите к хирургу, пусть извлечет это сокровище, а потом -- к банкиру. Это же для нее большая удача.
Один начинающий музыкант долго добивался, чтобы Верди послушал его игру и высказал свое мнение. Наконец композитор согласился. В назначенный час молодой человек пришел к Верди. Это был рослый юноша, судя по всему наделенный огромной физической силой. Но играл он из рук вон скверно... Закончив играть, гость попросил Верди высказать свое мнение.
-- Только скажите мне всю правду! -- решительно сказал молодой человек, в волнении сжимая свои пудовые кулаки.
-- Не могу, -- со вздохом отвечал Верди.
-- Но почему же?
-- Боюсь...
ОРГАНИЗАЦИЯ ТВОРЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
Слава Россини была так велика, что ему решили поставить памятник при жизни: магистрат итальянского городка Пезаро прислал к Россини делегацию, которая известила его о решении установить на главной площади бронзовую статую композитора.
-- А сколько будет стоить эта статуя? -- спросил Россини.
-- Двадцать тысяч лир, -- сообщили делегаты.
-- Господа, лучше передайте эти деньги мне! Уверяю вас, за такую сумму я и сам охотно постою вместо памятника на постаменте, -- решительно заявил композитор.
Знаменитый балетмейстер Вигано придумал не заказывать музыку для своих балетов, а воспользоваться мелодиями из прославленных опер Россини. Балеты получились отменными и имели потрясающий успех. Однако после этого оперы Россини с той же музыкой перестали пользоваться популярностью...
-- Этот негодяй Вигано убил мою музыку! -- возмущался Россини. -- Теперь публика не желает слушать мои оперы, ей больше нравится глазеть на ножки балерин, причем под мою же музыку!
Однажды в провинциальном театре Россини слушал довольно скверную оперу малоизвестного сочинителя. В одном месте он вдруг засмеялся и, достав из кармана листок нотной бумаги, быстро набросал несколько нот.
-- Что вы написали, маэстро? -- с любопытством просил у него сосед.
-- Записал эту арию. Прелестный, знаете ли, мотив! Для этой оперы он, пожалуй, слишком хорош. Мне кажется, я мог предоставить этим милым дамам, -- Россини лукаво подмигнул мелким ноткам на листке, -- более подходящее окружение...
Несмотря на то что Россини писал очень быстро, бывали случаи, когда он не успевал закончить музыкальную партитуру в срок. И так было с увертюрой к опере "Отелло": премьера на носу, а увертюры все еще нет! Директор театра "Сан-Карло", не долго думая, заманил Россини в пустую комнату с решетками на окне и запер композитора, поставив ему всего лишь тарелку со спагетти, и пообещал, что пока не будет последней ноты увертюры, Россини из своей "тюрьмы" не выйдет и еды не получит. Сидя взаперти, Россини очень быстро закончил увертюру. Так же было и с увертюрой к опере "Сорока-воровка", которую композитор сочинял в тех же условиях, запертым в комнате, причем сочинял ее в день премьеры! Под окном "тюрьмы" стояли рабочие сцены и ловили готовые листы с нотами, затем бежали к нотным переписчикам. Разъяренный директор театра приказал людям, охранявшим Россини: если листы нотной партитуры не будут выбрасываться из окна, тогда из окна вышвырните самого композитора!
Россини был в гостях у одного барона. Среди приглашенных находился также Альфред де Мюссе. Его попросили прочитать что-нибудь, и Мюссе прочитал свое новое стихотворение "Не забывай". Тогда Россини, обладавший феноменальной памятью, решил подшутить над поэтом и как бы невзначай спросил:
- Чьи это стихи? Я что-то не припомню автора...
- Ваш покорный, слуга, -- ответил Мюссе.
- Да полноте, -- лукаво сказал Россини, -- я их еще в детстве знал наизусть.
И без малейшей запинки, слово в слово, повторил только что услышанное стихотворение Мюссе.
Верди всегда носил при себе нотную тетрадь, в которую ежедневно записывал свои музыкальные впечатления от прожитого дня. В этих своеобразных дневниках великого композитора можно было найти удивительные вещи: из любых звуков, будь то выкрики мороженщика на жаркой улице или призывы лодочника прокатиться, возгласы строителей и прочего рабочего люда или детский плач, -- из всего Верди извлекал музыкальную тему! Будучи сенатором, Верди однажды очень удивил своих друзей по сенату. На четырех листках нотной бумаги он весьма узнаваемо переложил в осложненной длинной фуге... речи темпераментных законодателей!
Однажды к Верди, проводившему лето на своей небольшой вилле на побережье в Монте-катини, пришел в гости один из друзей. Оглядевшись, он был несказанно удивлен тем, что хозяин хотя и не слишком большой, но все-таки двухэтажной виллы в десяток комнат постоянно ютится в одной комнатке, причем не самой удобной...
-- Да, конечно, у меня есть еще комнаты, -- пояснил Верди, -- но там я храню очень нужные мне вещи.
И великий композитор повел гостя по дому, дабы показать ему эти вещи. Каково же было удивление любознательного гостя, когда он увидел великое множество шарманок, буквально заполонивших виллу Верди...
-- Видите ли, -- со вздохом разъяснил композитор таинственную ситуацию, -- я приехал сюда в поисках тишины и покоя, имея в виду поработать над своей новой оперой. Но многочисленные владельцы этих только что виденных вами инструментов почему-то решили, что я прибыл сюда исключительно для того, чтобы послушать собственную музыку в довольно скверном исполнении их шарманок... С утра до ночи они услаждали мой слух ариями из "Травиаты", "Риголетто", "Трубадура". Причем имелось в виду, что я должен был еще и каждый раз платить им за это сомнительное удовольствие. В конце концов я пришел в отчаяние и попросту скупил у них все шарманки. Это удовольствие мне обошлось довольно дорого, но зато теперь я могу спокойно работать...
Как-то раз один молодой композитор спросил у Пуччини:
-- Какого вы мнения о моей опере "Пустыня"?
-- Опера весьма недурна, -- с улыбкой отозвался Пуччини, -- но на вашем месте я дал бы ей название "Бульвар". На каждом шагу знакомые.
Премьера оперы Пуччини "Принцесса Турандот" состоялась уже после смерти автора, хотя он изо всех сил работал над нею свои последние дни. По оставшимся записям ее кое-как скомпоновал друг композитора. Однако во время премьеры дирижер Тосканини, доиграв до места, где кончались прописанное Пуччини, положил палочку, повернулся к публике и со словами: "Здесь опера кончилась. Маэстро умер", покинул пульт. А то что люди заплатили за полное представление, ему, похоже, было наплевать. Да и уважения к человеку, который постарался хоть как-то довести дело до конца, было маловато.
СЛАВА, УСПЕХ, ПРИЗНАНИЕ
В последние годы жизни Россини настолько устал от музыки и славы, что перестал играть на рояле. Когда его спрашивали, что случилось с его руками, Россини отвечал:
-- Ничего удивительного, я уже сыграл все, что можно, и начал все сначала. Теперь я пианист четвертого класса...
Нелюбовь Вебера к чужой славе была поистине беспредельна. Особенно непримирим он был к Россини: Вебер постоянно рассказывал всем, что Россини совершенно бездарен, что его музыка -- всего лишь мода, о которой забудут через пару лет...
-- Этот выскочка Россини вообще не заслуживает даже того, чтобы о нем говорили! -- сказал как-то Вебер.
-- Передайте ему, что меня бы это очень устроило, -- отозвался на это Россинни.
Послушав "Героическую симфонию" Бетховена, Россини с восторгом воскликнул:
-- Написав такую музыку, можно согласиться стать глухим, чтобы больше ничего уже не слышать, потому что услышать что-либо более прекрасное все равно уже невозможно!
-- Маэстро, вам все в жизни дается легко: слава, деньги, любовь публики!.. Признайтесь, как вам удалось стать любимцем фортуны? -- задал однажды Россини вопрос какой-то журналист.
-- Действительно, фортуна любит меня, -- с улыбкой отвечал Россини, -- но лишь по одной простой причине: фортуна -- женщина и презирает тех, кто робко клянчит ее любви. Я же не обращаю на нее внимания, но при этом крепко держу эту ветреницу за подол ее роскошного платья!..
Как-то раз Верди, уже убеленный сединами и знаменитый на весь мир, беседовал с одним начинающим композитором. Композитору было восемнадцать лет. Он был совершенно убежден в собственной гениальности и все время говорил только о себе и своей музыке. Верди долго и внимательно слушал молодого гения, а потом с улыбкой сказал:
-- Мой дорогой юный друг! Когда мне было восемнадцать лет, я тоже считал себя великим музыкантом и говорил: "Я". Когда мне было двадцать пять лет, я говорил: "Я и Моцарт". Когда мне было сорок лет, я уже говорил: "Моцарт и я". А сейчас я говорю просто: "Моцарт".
Врал, должно быть: всю жизнь Верди мог говорить только "Верди"
Однажды к дирижеру Миланской консерватории явился девятнадцатилетний юноша и попросил проэкзаменовать его. На вступительном экзамене он играл на рояле свои сочинения. Через несколько дней молодой человек получил суровый ответ: "Оставьте мысль о консерватории. А если уж вы так хотите заниматься музыкой, поищите себе какого-нибудь частного учителя среди городских музыкантов..." Таким образом бесталанный молодой человек был поставлен на место, и случилось это в 1832 году. А через несколько десятков лет Миланская консерватория со страстью добивалась чести носить имя некогда отвергнутого ею музыканта. Это имя -- Джузеппе Верди.
Джакомо Пуччини был большим оптимистом. Однажды он сломал ногу и попал в больницу. Через пару дней его навестили друзья. Поздоровавшись, Пуччини весело сказал:
-- Я так счастлив друзья! Мне уже начали сооружать памятник!
-- Ты очень несерьезен! Не говори чепухи, что за глупые шутки?!
-- Я вовсе не шучу, -- ответил композитор и показал ногу в гипсе.
Прочитав очередную ругательную статью о себе, Пуччини обычно говорил:
-- Пусть дураки бесятся. Аплодисменты на моих операх весят куда больше, чем ругань всех критиков!
СТИЛЬ И ЖАНРЫ. ХУДОСОБЕННОСТИ
Россини был шутником не только в жизнй, но и в музыке. Мало кому известно, что он написал такие популярные в свое время произведения, как "Маленький вальс касторки", "Четыре закуски и четыре десерта", "Прогулка из Пасси в Курбевуа, которую следует совершать гомеопатически"; "Болеутоляющая музыка -- прелюдия для рояля".
В Милане напротив знаменитого театра "Ла Скала" есть трактир, в котором издавна собираются артисты, музыканты, знатоки сцены. Там под стеклом давно хранится бутылка шампанского, которая предназначена тому, кто сумеет последовательно и понятно пересказать своими словами содержание оперы Верди "Трубадур". Бутылка эта хранится более ста лет, вино становится все крепче, а "счастливчика" все нет и нет.
РАЗНОЕ
Однажды под окнами дома, в котором поселился в Париже композитор, раздались в высшей степени фальшивые звуки старой шарманки. Только потому, что одна и та же мелодия повторялась несколько раз, Россини вдруг с изумлением узнал в ней невероятно искаженную тему из увертюры к своей опере "Вильгельм Телль". До крайности рассерженный, он открыл окно и хотел было приказать шарманщику немедленно уйти, но тут же передумал и весело крикнул уличному музыканту, чтобы тот поднялся наверх.
-- Скажи-ка, приятель, не играет ли твоя замечательная шарманка что-нибудь из музыки Галеви? -- спросил он у шарманщика, когда тот появился в дверях.
-- Еще бы! "Дочь кардинала".
-- Отлично! -- обрадовался Россини. -- А ты знаешь, где он живет?
-- Конечно. Кто в Париже этого не знает?
--Прекрасно. Вот тебе франк. Пойди и сыграй ему его "Дочь кардинала". Одну и ту же мелодию по крайней мере раз шесть. Хорошо?
Шарманщик улыбнулся и покачал головой:
-- Не могу. Это ведь месье Галеви послал меня к вам. Однако он добрее вас: просил сыграть вашу увертюру только три раза.
Однажды Россини присутствовал ни представлении знаменитой оперы Моцарта "Дон Жуан", где одну из главных партий исполнял знаменитый тенор Рубини. Рядом с Россини сидел какой-то молодой человек, который довольно громко подпевал артистам, мешая соседям слушать оперу.
-- Какой все-таки мерзавец! -- довольно громко возмутился Россини.
-- Это вы по моему адресу? -- обиженно спросил юноша.
-- Нет-нет, что вы!.. -- язвительно отозвался композитор, -- это я по адресу глупого Рубини, который мешает нам слушать ваше чудесное пение!
[прочее] [Россини] После смерти композитора Мейербера его племянник сочинил в его честь траурный марш и обратился к Россини с просьбой выслушать и высказать о нем свое мнение.
-- Ну как? -- нетерпеливо спросил автор марша, едва окончив исполнение.
-- Ну что вам сказать? -- вздохнул Россини. -- Я полагаю, что было бы гораздо лучше если бы дядюшка сочинил траурный марш в вашу честь...
Немецкий пианист Калькбреннер чрезвычайно гордился не столько своим музыкальным дарованием, сколько древностью своего рода. Как-то, разговаривая с Россини, он сказал:
-- Мои предки отличались еще во времена крестовых походов, а один из них сопровождал в походах самого Фридриха Барбароссу!..
-- На рояле? -- вежливо спросил Россини.
В опере Пуччини "Чио-Чио-сан" есть эпизод, в котором Шарплес, обращаясь к ребенку Баттерфляй, спрашивает: "Милый, как зовут тебя?" Лет десять тому назад в одном из украинских театров немую роль ребенка Чио-Чио-сан исполнял сын костюмерши. И вот однажды шутники из театра пристали к мальчику:
-- Послушай, милый, ты уже совсем большой, а поступаешь нехорошо. Раз к тебе дядя обращается с вопросом, ты должен ему ответить. Только нужно сказать это громко, отчетливо, во весь голос, чтобы тебя все услышали.
Юное создание блестяще справилось с новой ролью. Когда на очередном представлении Шарплес задал ему традиционный вопрос, мальчик, набрав побольше воздуха, звонко крикнул: "Алеша!" Успех был феноменальный!
На премьере в Ла Скала солисты пели вяло и маловыразительно. Особенно унылое впечатление производил тенор. Когда дело дошло до его арии, начинавшейся словами "Они бросили меня в сырую и холодную темницу", Пуччини, автор оперы, наклонился к соседу и шепнул ему на ухо:
-- Кажется, не только бросили, но и долго там продержали беднягу: он совсем потерял голос!..
Однажды молодой знакомый композитора Пуччини, весьма посредственный музыкант, сказал:
-- Ты уже стар, Джакомо. Пожалуй, я напишу траурный марш к твоим похоронам и, чтобы не опоздать, начну завтра же.
-- Что ж, пиши, -- вздохнул Пуччини. -- Боюсь только, что это будет первый случай, когда похороны освистают.
Однажды, сидя в театре, Пуччини сказал на ухо своему приятелю:
-- Певец, исполняющий главную партию, плох невероятно. Такого ужасного пения я еще не слышал ни разу в жизни!
-- Тогда, может быть, лучше отправиться домой? -- предложил приятель.
-- Что ты, ни в коем случае! Я знаю эту оперу -- в третьем акте героиня должна убить его. Я хочу дождаться этого счастливого момента, -- мстительно отозвался Пуччини.
Однажды, узнав о приезде в город молодого, неизвестного и, разумеется, бедного композитора, доброжелательный и хлебосольный Пуччини отправился к нему в гостиницу и, не застав хозяина, оставил на двери надпись: "Уважаемый господин музыкант, прощу вас покорно завтра прийти ко мне обедать". Молодой человек не заставил себя ждать -- знакомство состоялось, и обед прошел весьма приятно. Однако когда и на следующий день Пуччини увидел нового знакомого за своим обеденным столом, то несколько удивился... Неделю молодой человек -- каждый день! -- как на работу, являлся на обед к маэстро. Раздраженный этакой бесцеремонностью Пуччини наконец сказал ему:
-- Ваши постоянные посещения, дорогой мой, чрезвычайно для меня приятны, но все-таки я несколько удивлен тем, что вы позволяете их себе без всяких приглашений с моей стороны.
-- Ах, маэстро, я вам так благодарен! -- воскликнул гость. -- Ничего не понимаю! Объясните, наконец, за что же? Каждый день, возвращаясь в гостиницу, я читаю на двери приглашение, начертанное вашей благородной рукой. Я не могу стереть его, потому что сохраняю как драгоценный автограф. И не могу также не появиться в вашем доме к обеду: ведь приглашение такого знаменитого и замечательного композитора -- закон для бедного музыканта!..