«Всякой своего счастья кузнец»
Пословица
Окончив первый сеанс лечения, Алексей Ильич пригласил Рощиных за стол и угостил дорогих гостей рыбным расстегаем; запивали его чаем с вишнёвым вареньем. И только тогда, в спокойной обстановке знахарь с готовностью ответил на вопросы Рощиных, и поведал им историю своего чудесного преображения из искусного кузнеца в целителя человеческих тел.
- Коли вам интересно, то я, пожалуй, расскажу про свою жизнь. – Начал неспешно свой рассказ Алексей Ильич.
Родился я в Утке слободе в конце 50-х прошлого века. Было нас у мамы с папой восемь детей: семь дочерей, моих сестричек значит, и один я – пацан. Рос, озорничал, учился, помогал родителям по хозяйству. Носился с ребятами по улице, играли в войнушку, в футбол, в лапту. Частенько забегал в мастерскую нашего слободского кузнеца дяди Проши – так с пацанами мы его звали. Не мешая работе, стою, значит, как заворожённый; гляжу на чудо превращения куска железа в красивое и полезное изделие. И шибко нравится мне, как раскалённый металл под ударами молотобойцев искрами брызжет, и насмотреться не могу. А уж если вижу, как прямо на моих глазах родилась новая вещь, то вообще в груди полный восторг! Так, по-малёху, я приобщался кузнечному делу.
Тогда, ещё пацаном, я думал про нашего слободского кузнеца дядю Прохора, что он немножко колдун. Да и как иначе деревенский мальчишка может по-другому воспринять чудо ковки? Сами посудите, на его глазах ржавый костыль с железной дороги превращается в красивый нож. Волшебство? Конечно. И какой ножичек! Мечта и одно загляденье!
Постепенно дядя Проша стал привечать меня. Поначалу - «Подай то, да принеси это». Потом - «Ну-кась, подержи заготовку, а я постучу», «Теперича, на-ка, постучи сам». Так потихоньку прививал он мне любовь к кузнечному делу, давал навык и обучал мастерству. Благо, что я и сам был рад, как слон, хватая всё на лету. Если что-то сразу не выходило или получалось коряво, то это, наоборот, заводило; тогда я терпеливо и упорно решал задачку многократным повтором.
Потом учёба в металлургическом техникуме. По окончании вернулся в нашу кузницу на место выбывшего молотобойца. Поначалу был помощником у Прохора Михайловича: овладевал профессией, познавал все секреты дела, ну, а со временем и накоплением опыта постепенно совершенствовал своё мастерство. С уходом старого кузнеца на покой я принял кузницу и стал главным кузнецом в нашей округе. Во-от, значит, так.
После сорока годков, ближе уж, поди, к пятидесяти, пришло ко мне вдруг да завладело мыслями чувство какое-то тревожное, непонятное. Исподволь стал точить меня червь жизненной неудовлетворённости. И работается, вроде как, хорошо и ладно, и заказчики все довольные, счастливые уходят от меня из кузни. Унося заказ, благодарят. Но негладко, неуютно на душе, рябь сомнения не даёт сполна напиться тем счастьем, что видится мне в глазах иного человека.
Продолжая трудиться в кузне, пробовал я одновременно опробовать себя в разных поприщах: то камень учусь точить, а то с деревом поработаю. То с глиной вожусь, гончарное дело познавая. Или вот купил карандашей цветных да стал рисовать, что душе угодно. Рыбалка, грибы, сад-огород, семья-дети-родные, близкие – всё это, конечно, прекрасно в жизни моей и необходимо, но … «маловато будет», как говаривал мужичок из одного мультика. – При этом упоминании целитель по-доброму рассмеялся.
Рощины тоже заулыбались; Даше было очень вкусно и уютно за хозяйским столом, а Егор, тихо радуясь про себя, отметил, что боль отпускает и постепенно уходит из ног. Наступало облегчение.
- Ну, вот так, значит. Помогло мне тогда очень посещение нашего старинного поселкового храма. Дарья, как местная, знает, но для вас, Егор Васильевич, обязательно отмечу тот факт, что церковь эта со дня своего возведения никогда не закрывалась. И даже в страшные для веры Христовой безбожные времена продолжали служить в ней пастыри; власти только колокола поснимали, чтоб они жителям душу своим звоном не бередили. И отовсюду шли сюда люди, со всех окрестностей, да и с самого Свердловска приезжали – помолятся молча, вдохнут веры и обратно домой. Н-да-а…
Именно тогда наш батюшка, видя моё боголюбие и усердие в молитве, дал мне послушание служить в чине алтарника. Так я стал у него пономарём.
Тогда же – пятнадцать лет тому назад, случилось событие, которое перевернуло всю мою жизнь; поменяло судьбу, изменив внутренний мир.
На Пасху это было. После пасхальной Литургии, я в восхищённом расположении духа зашёл в алтарь, чтобы перед уходом из храма, согласно своим обязанностям, прибраться и навести порядок.
Только-только успел разложить всё по местам, как вдруг увидел, что крест престольный светится. Да всё ярче и ярче, так что уж и невозможно было на него смотреть. Постепенно это свечение креста слилось с лучом, идущим от купола; получился огненный столп. Откуда-то издалёка доносился тихий звон-перезвон, как будто молоточки били по наковаленке. И ещё: вначале, чуть слышно, а потом по нарастающей возник звук, схожий с жужжанием пчелы. И вдруг всё остановилось, наступила потрясающая тишина, а затем … безмолвие.
Я не скажу вам, что мне стало в тот миг страшно, неведомо мне это чувство, но такое благоговение меня охватило, что я замер и стоял, как вкопанный.
Из-под купола по этому столпу сошла вниз светящаяся фигура и нависла над престолом. Я не мог рассмотреть и понять, кто это, потому как глаза от столь яркого света могли видеть лишь контуры сошедшего.
Потом свет как бы смягчился, рассеялся, стал не слепяще ярким, а таким, что я отчётливо и ясно смог увидеть, того, кто предстал передо мною. Бессловесно пришло понимание, что я стою перед нашим храмовым святым – великим мучеником Григорием Победоносцем. Я опустился на колени.
- Встань с коленей, кузнец! Не для того я пришёл, чтоб ты падал да кланялся. – Я встал, и он продолжил. – Пришёл я для того, чтобы объявить тебе, что молитвы твои услышаны. И вот, передаю волю Пославшего меня: «Отныне ты получаешь талант лечения людей. Приумножать полученный талант придётся беспрестанным исцелением всех, идущих к тебе с разными костно-мышечными болезнями».
- Батюшки мои, да как же я людей смогу лечить, коль медицины совсем не знаю и не ведаю ничегошеньки?!
- Ничё-ничё – обучишься. Ты сильный – справишься. Ишь, как всё быстро схватываешь на лету, вон даже и горшки научился обжигать. – Святой улыбнулся и продолжал. - Невозможное человекам возможно Богу. Для обучения и проверки даю тебе такое задание: в три дня испытай себя и исцели. Ощути и прочувствуй всю боль приходящих к тебе с надеждой на помощь. Распознай своё призвание, раскрой полученный талант. Тогда в должной мере, поймёшь, какую ответственность несёшь перед Творцом. – И немедленно коснулся моих ног своим огненным мечом.
В тот же миг меня, словно током ударило, а ноги до колен жаром опалило.
- Как излечишь свои ноги, Алексий, так явишься сразу на Егорьев Камень – там я тебя ждать буду; тогда и поглядим, какой из тебя целитель вышел.
Сказал и, воспарив вверх, растаял под куполом.
Ровно три дня я промучился со своими ногами, пробуя и так, и этак избавиться от страшных болей. В первый день ноги распухли, стали горячими и налились тёмно-вишнёвой сукровицей. Ни прикоснуться к ним, ни ступить без боли было невозможно. Я их только осторожно поглаживал да охлаждающие компрессы прикладывал. На второй день мне предстала страшная картина – мои ноги, вплоть до колен, были усеяны копошащейся красно-чёрной массой паучков, похожих на мизгирей, но очень мелких. Выбрав свободное место, паучок на секунду замирал, потом прокусывал плоть и, впрыснув яд, начинал сосать кровь и грызть плоть.
Тут уж я не выдержал, конечно, и, несмотря на боль, начал пальцами ловить насекомых и давить их. Лопались они с треском, брызжа кровью, потом их останки превращалась в пыль и исчезали. Легче мне от этого, в общем-то, не становилось, ибо насекомых было очень много. Давил их и ночью. И хотя на место уничтоженного прибегали два-три новых паразита, я, всё ж, приобрёл сноровку.
Утром третьего дня неожиданно снова пришло состояние внутреннего безмолвия и тишины, … и тут я вдруг узрел. Было видно откуда паразиты берутся. Всего было пару очагов на каждой ноге. Под кожей, в мышечных тканях, в едва заметных уплотнениях находились крохотные яйца пауков. Потом кожа в этом месте надрывалась, возникали свищи, через которые мизгири лезли нескончаемым потоком. Вот к этим «гнёздам» я и приложился пальцами рук. Было очень больно! Но, что поделаешь: надо было заразу эту изничтожить в зародыше. Около часа я только тем и был занят, что давил паучьи яйца в «гнёздах» и, когда окончил с ними, боль в ногах стала стихать, а потом и вовсе сошла на нет – задание Учителя было выполнено!
- И что же было потом? – Рощины с волнением слушали рассказ Алексея Ильича. Переживали за него, вместе с ним восхищались чудом встречи с Посланником, чувствовали его боль от напасти, облегчение, победу.
- Потом… Дале, как мне было велено, так я сразу и пошёл на Егорьев Камень. Святой был уже там: улыбаясь, смотрел, как течёт Чусовая. Любовался на поросшие лесом и уходящие вдаль увалы, наслаждался говором лесных животинок и пичужек.
Я, не смея нарушить его мысли, также превратился в молчаливого созерцателя красоты нашей природы.
- Подождём чуток, Алексий; сейчас золотой орёл принесёт одну травушку-муравушку. Помнишь, как в детстве бабушка твоя перед сном сказку сказывала: «И тому счастье будет, кому одолень-трава далась в руки; великий талант он себе обрящет на земли. И где ни пройдёт, что ни сделает, много добра посеет, но боле обрящет. Цвет муравы той огнём изведёт любую болезнь, очистит душу и плоть». Вон, гляди-ка, – Победоносец указал на точку в небе, быстро увеличивавшуюся на глазах и летящую к ним.
Он протянул вперёд левую руку и на неё спланировал величественный беркут. Я не мог оторвать взгляд от этого красавца – золотом отливало коричнево-рыжее оперение орлиной шеи, гордо поднятая голова, огромные крылья. Образ дополнял прекрасный чисто-белый цветок в его клюве.
- Алексий, подойди к нам; прими дар орла. – Позвал меня Святой.
Я подошёл к ним, сложил свои ладони «лодочкой» и протянул руки к птице. Орёл, скосив глаз на хозяина и, уловив его одобрение, аккуратно вложил цветок в мои ладошки.
- Зажми одолень-цвет меж ладоней и так держи, пока я тебе завет давать буду.
Сделав всё, как велел мне мой Наставник, я внимательно стал слушать его напутствие, впитывая каждое слово:
«Всякой своего счастья кузнец»;
Будь всегда Верен Творцу нашему;
Наполни своё сердце бел огнём Любви к Богу;
С Любовью этой сверяй все мысли свои, слова и дела;
Благодари Отца без устали, не стесняйся и не стыдись склонять пред Ним свою голову;
Будь милосерден ко всем созданиям, рождённым и сотворённым Всемогущим;
Постоянно помни о своей Ответственности пред Всеведущим!
Посланник немного помолчал, давая мне возможность повторить про себя его слова, вникнуть в них, осознать и хорошо запомнить.
- Теперь, целитель Алексий, можешь раскрыть свои ладони.
Я с удивлением обнаружил, что одолень-трава исчезла! Огляделся вокруг, думая, что обронил может. Но чудо-цветка нигде не было…
Расстроившись, посмотрел на св. Георгия. Глаза его весело искрились, и тогда ко мне пришло понимание, что беспокоиться не стоит; мои руки просто вобрали внутрь одолень-траву. Я обрёл знания и умения исцеления. Отныне познана мною суть любой травки, как лесной, так и полевой. И, как правильно применять их во благо человека, тоже уразумел.
- Знай, что легко не будет – больные и калеченные сплошным потоком будут идти к тебе за помощью, – предупредил, тем временем, моё будущее св. Георгий. - Другой был бы не в силах удержать такую ношу, но ты сможешь, я знаю, понести этот груз. Лечит будешь только тех, у кого больная плоть пылает алым светом. Остальных, в ком синь пламя узришь, не лечи – тем, до поры до времени, попущена болезнь для вразумления за страстные грехи их. Плату за лечения не назначай, а что нести-давать будут, так оставь себе что-то по надобности, остальное в приход снеси да нуждающимся раздавай.
Вот всё, что велено было, я тебе, кузнец, передал. Пора расставаться. Может, сказать что хочешь на прощание иль просить о чём? Не скоро ещё увидимся.
- Наставник мой, Георгий, очень бы мне хотелось, как кузнецу, глянуть твой меч, которым ты поразил мои ноги. Прошу тебя дерзновенно: дай мне, хочь на секундочку, подержать его в своих руках.
Георгий достал клинок из ножен и протянул мне рукоять: «На держи, послушаем, что мастер скажет» - и засмеялся от души.
Принимая меч, я едва успел остановить порыв руки вверх – настроился принять 2-3-х килограммовое оружие, но, к моему величайшему изумлению, не ощутил его тяжести. Клинок был невесом!
- Ничего себе! Вот это вещь! – Я осторожно взмахнул рукой.
Меч, тонко просвистев, рассёк воздух и приобрёл тёмно-красный цвет. Попробовал ещё разок, но быстрее и посильнее – оружие, словно ожив, немедля откликнулось. Предупреждающе запело свою победную песнь, цвет «булата» стал ярко-оранжевым. Я понял, что до белого каления его доводить не стоит, ибо не было во мне мастерства владения волшебным клинком.
- Ох и мастер! Ох и молодец! Да кому ж это удалось такое чудесное оружие выковать? Это просто какое-то волшебство, да и только! – Не скрывая своего восторга, я с почтением возвратил меч его хозяину.
- Благодарю тебя за искреннюю оценку, за простые твои слова, кузнец! Этот меч я сам створил. Не ковал, не жёг огнём, но мыслью своею создал его. И наделил его всеми свойствами, которые сам и задумал. – Промолвил Победоносец и, легко подбросив, отправил золотого беркута в небесный полёт.
Я, не отрываясь смотрел вслед величественной птице, улетающей в небесную ввысь, а когда перевёл взгляд на моего Учителя, то обнаружил, что со мною рядом уже никого нет – видно и он полетел в свою обитель, пока я на миг отвлёкся птицей…
С того дня, друзья мои, я беспрестанно занят врачеванием людских недугов, подвластным моим рукам.
— Вот это да! Алексей Ильич, какая интересная у вас и счастливая жизнь! Можно мне вас обнять? – Восхищённая Даша встала и, обойдя стол, с благодарностью обняла костоправа.
- Да ладно тебе землячка нахваливать меня да ластиться. Иль варенья доложить? С юных пор тебя помню, какой сластёной и смешливой девчонкой была, такой и осталась. Даже, когда в конце 60-х свадьбу твоей старшей сестрёнки справляли, только всякие варенья с ватрушками и лопала, да чаем запивала. Помнишь? А-ха-ха?
– Алексей Ильич весело засмеялся, тепло обнимая женщину в ответ. – И за супружника своего не беспокойся: ещё пару сеансов и он будет, как новенький, - подмигнул мне из-за Дашиной спины знахарь.
Мне ведь ещё тогда святой Георгий предсказал, что через много годков обратиться ко мне за помощью мужчина с таким же именем, как у него: «Ты, - так он мне велел, - когда лечить его станешь, только ему и можешь без вреда открыть историю своего преображения. Ему, когда он вникнет в суть, будет особая польза и великая выгода от твоего рассказа. Обрящет тогда Егорий оправу для своей жемчужины! – так и велел он тебе, Егор Васильевич, передать дословно.
Уже, когда Рощины после лечения возвращались домой в Трубников, Егор заметил своей половинке: «Как приедем домой, перескажем друг другу историю кузнеца - ту, что каждый из нас запомнил. Я уверен, что это очень-очень важно, Дашенька! Подсказку, переданную святым Победоносцем словами Алексея Ильича, нужно обязательно найти и понять. Она явно касается тайны Грааля».
ПРОДОЛЖЕНИЕ http://proza.ru/2024/06/20/970