Глава 15. Справедливость
– Графиня? Вы? – Справедливость был крайне удивлён и не скрывал этого. – Сколько дождей утекло со времени нашей последней встречи! А вы всё хорошеете! Время по-прежнему не властно над вами. Чему обязан приятностью видеть вас в моей скромной обители? Пришли проведать несчастного узника?
Графиня смущённо улыбнулась, ей было крайне неловко. Пожалуй, Справедливость решит, что она всё ещё тешит себя надеждой на… – нет! Не надо даже вспоминать об этом! Она почти покраснела, представив, что он может подумать о её внезапном визите. Она и не решилась бы прийти, но…
Прошло уже почти две недели с тех пор, как Первосвященник привёз её в Башню и оставил на попечении Коменданта. Всё это время тот старался, в меру своего понимания, быть любезным и окружал её всяческой заботой. Как-то за обедом, – трапезничали они обычно вдвоём, – Комендант проговорился, что к нему приезжал сам Хранитель («сам» у него прозвучало с прописной буквы) и оставил подробные инструкции, где предписывалось обеспечить «гостье» всевозможные удобства, но при этом ей строго запрещалось видеться с кем бы то ни было без его, Хранителя, ведома, ну, конечно, кроме самого Коменданта и… (сообщая об этом служака понизил голос почти до шёпота) Справедливости, тщательно охраняемого государственного преступника.
Графиня недоумевала. Ей разрешено навещать Справедливость? Как это понимать? Если принять во внимание события двухлетней давности, когда она, в мечтах стать герцогиней и супругой Старшего Аркана, приложила столько усилий, помогая знаменитому узнику в его планах вырваться на свободу, ей должно было бы быть строжайше запрещено даже близко подходить к нему – и вдруг… Может быть, Комендант что-то напутал? Или Хранитель задумал для неё какую-то хитрую ловушку? Но какой в этом смысл? Если бы он хотел выслать её или предать суду, он мог бы сделать это сразу, оснований у него было больше чем достаточно! Так в чём же дело? Пробовала добиться ясности, расспрашивая Коменданта, но этот солдафон отвечал только: «Не могу знать!», хорошо хоть по стойке смирно при этом не вытягивался…
(Подумав о Коменданте, Графиня снисходительно улыбнулась. Да, конечно, грубоват, и в манерах сквозит казарма… Но это ему даже идёт, дополняя образ бравого вояки, этакого, как говорится, солдата без страха и упрёка. Или это не о солдатах было сказано?)
Неделю она не могла решиться. Но, помимо скуки и любопытства, было ещё одно обстоятельство, подталкивавшее Графиню воспользоваться предоставленным разрешением и повидать Справедливость. Ей был необходим совет умного человека. То, в чём она покаялась Иерофанту, жгло её и не давало покоя. Но рассказать кому бы то ни было, не упомянув при этом о собственной глупости, толкнувшей её увлечься этим негодяем, этим мерзавцем, этим… В общем, сначала ей казалось, что она скорее умрёт, чем решится поведать о своём заблуждении – ведь это было заблуждение, не правда ли? Не увлечение, не влюблённость, а именно заблуждение! – за которое она чуть не поплатилась, (Графиня украдкой бросила взгляд на поблёскивающий на левом запястье браслет), и только помощь Святейшего спасла её… Да, Иерофанту, своему давнему другу, она в порыве отчаяния рассказала всё. Наверно, это сам Уэйт привёл его в храм, чтобы она смогла облегчить совесть признанием!
– Графиня, – сказал он тогда, покачав головой, – вы поставили меня в очень сложное положение. С одной стороны, я должен был бы немедленно предупредить Хранителя, но с другой, я не могу нарушить свои обеты. Прошу вас, идите к Хранителю сами и расскажите ему всё, как рассказали мне. Он мудрый и великодушный человек, он поймёт и не осудит вас за слабость, а ваше признание, возможно, предотвратит большую беду, нависшую над Королевством. Будьте же благоразумны, не дайте мелкому самолюбию помешать вам совершить благое дело.
Она ответила ему какой-то резкостью, что-то насчёт его чёрствости и жестокости. Сейчас ей было стыдно за это, в глубине души она понимала, что Святейший был прав.
Так значит – Справедливость? Он, бесспорно, умён… Несколько дней Графиня не находила себе места и всё-таки собралась с духом…
– Мы теперь с вами соседи, ваша светлость, – сказала она первое, что пришло в голову.
– Вот как? – удивился Справедливость. – Чем же вы прогневили нашего бдительного стража безопасности? Неужели это всё ещё отголоски той старой истории? Хотите, я поручусь в вашей благонадёжности и под присягой засвидетельствую вашу непричастность к минувшим событиям?
Графиня улыбнулась.
– Нет-нет, я здесь не узница. Но… некоторые обстоятельства вынуждают меня скрываться. Я пришла к вам за советом, поскольку ваша мудрость… – сообразив, что допустила некоторую бестактность, Графиня смутилась и не закончила фразу.
– Мудрость! – усмехнулся Справедливость, – вы полагаете, что в Башню меня привела именно мудрость? Однако если смогу быть вам полезным… Так что же вынудило вас искать убежища в этих мрачных стенах?
Краснея и поминутно сбиваясь, Графиня поведала опальному министру историю своего знакомства с коварным чужеземцем и все последующие события – вероломное похищение чудесного браслета, шантаж, вынудивший её совершить святотатство, и то, чему она сама не придала особого значения, но что, по мнению Иерофанта, было важнее всего – случайно услышанный обрывок разговора Кроули с неким неизвестным ей человеком.
Это было на каком-то балу… Устав от танцев и светской болтовни, она вышла на балкон, чтобы немного перевести дух. Вечер был чудесен! Полная луна озаряла сад, в весеннем воздухе разливался аромат цветущей черёмухи. Графиня заслушалась соловья и не сразу заметила, что она уже не в одиночестве. Два силуэта, тёмных на фоне ярко освещённой бальной залы, остановились, продолжая разговор, в дверях, ведущих на балкон.
– Было бы просто замечательно, – проговорил голос Кроули, – если бы вы согласились уговорить Кая вдвоём проникнуть в подземелья Времени.
– Но вы же понимаете, – ответил второй голос, тоже показавшийся Графине знакомым, – что любые игры со временем могут привести к катастрофе!
– Но я вовсе не имел ввиду поворот времени, напротив! Пусть оно течёт, как текло. Мне бы только хотелось, чтобы вы извлекли из небытия некоторых моих прежних друзей, которые могут оказаться чрезвычайно полезными для осуществления задуманного нами грандиозного предприятия, – отвечал Кроули, как показалось Графине, с некоторой досадой, которую он тщательно старался скрыть за напускным добродушием. – Я бы не просил вас, но у меня накопилось много дел здесь, в столице. И потом, нужно же как-то удерживать наших младших братьев от преждевременных и неразумных действий. А кто с этим справится кроме меня? К тому же Кай отнёсся ко мне с некоторым недоверием, поэтому я попрошу вас в разговоре с ним воздержаться от излишних подробностей. Вот увидите, в конце концов он поймёт и оценит преимущества нашей идеи и будет вам благодарен. Но поначалу действуйте от собственного имени, не упоминая обо мне. И когда… – тут он заметил её присутствие, оборвал начатую фразу и сделал знак собеседнику, призывая к молчанию.
Всё это Графиня пересказала Справедливости, добавив, что она не уверена, столь ли важен этот разговор, но Святейший почему-то был сильно взволнован и хотел, чтобы она рассказала всё Хранителю.
– Но боюсь, его светлость относится ко мне с некоторым предубеждением, – вздохнула Графиня, – Как вы считаете, этот разговор действительно так уж важен?
Справедливость задумался. Странная история. Проникнуть в подземелья Времени? Он, конечно, слышал о них, но всегда считал возможность изменения прошлого легендой, не более. (Недавняя эпопея с Непрошедшим временем в Башню не просочилась). Вернуть из безвременья души, чтобы использовать их в каких-то своих непонятных целях? И эти проделки с браслетом несчастной Графини… По всему выходило, что этот чужак Кроули – чёрный маг… Что нужно ему в Королевстве? Странно, очень странно…
– Вы правильно сделали, что доверились мне, – сказал Справедливость, – но я должен всё хорошенько обдумать, прежде чем возьму на себя смелость дать вам какой-либо совет.
ПРОДОЛЖЕНИЕ http://proza.ru/2024/06/01/181