Для конкурса http://proza.ru/2024/07/15/943
Ленинградцы Мариша и Гера, с которыми мы с мужем познакомились на восьмимесячных языковых курсах, куда по приезде в Германию определила нас биржа труда, были милыми интеллигентными образованными людьми. Мариша (или, как называл её Гера, Мари), в прошлом учительница географии, была дамой культурной, театралкой, знатоком литературы; муж Гера, по образованию инженер-энергетик, тоже не был зациклен только на работе: много читал, писал стихи, сочинял песни, которые исполнял под гитару на пару с двадцатилетним сыном. Песни были смешные, народу нравились, Гере прощали даже полное отсутствие у него голоса (со слухом, слава богу, у него всё было в порядке).
Языковые курсы у нас были для Akademiker. Akademiker по-немецки — люди с высшим образованием, а не академики, как вы, возможно, подумали. Но, тем не менее, это были достаточно серьёзные курсы: нас не просто учили грамматике, чтению, переводу, пониманию на слух и т.д., но также и читали лекции по политике, экономике, социологии, государственному устройству Германии. Заниматься приходилось много, по 8 часов на курсах, да еще по полтора-два часа дома — пополнять словарный запас. Если учесть путь до курсов и обратно на машине (3 часа) да ночной сон, свободного времени почти не оставалось. Нам-то еще было не так страшно — у нас были родители, они что-то готовили, занимались стиркой, глажкой, уборкой, так что я была почти освобождена от домашних дел. У Мариши не было никого, кто мог бы ей помочь, а работы было вдвое больше, чем у нас: кроме своей семьи (муж, сын, старенькая мама), на ней была еще семья покойной сестры (ее муж и двое детей). Так что на домашние задания никогда у Мариши времени не хватало, языком занимался муж Гера: он учил немецкий основательно, отдаваясь ему со всей страстью неофита, подчас ставя преподавателей в тупик своими вопросами.
Чтобы получить сертификат об окончании курсов, надо было сдать 7 экзаменов, пересдачи были запрещены. Достаточно было одной неудовлетворительной оценки, и к остальным экзаменам тебя уже не допускали. Мариша срезалась почти сразу: диктант она еще написала, а за грамматику получила неуд. Так что вместо сертификата об окончании курсов получила бумажку, что курс немецкого языка она прослушала. К этому она была готова, учиться дальше не собиралась, подтвердить диплом учителя она даже не надеялась, это было сложно. "Гера сертификат получил, а я обойдусь. Ведь мы уже в среде, язык должен сам прийти", — говорила она на полном серьезе.
Гера свой диплом инженера-энергетика подтвердил, но искать работу по специальности даже не стал и пытаться. На вопрос: "А почему бы не попробовать?" отвечал: "Да кому я нужен, я в жизни энергетиком не работал, штаны протирал в НИИ". Мой муж подбивал его пойти на программистские курсы, на них брали тогда почти всех с институтским образованием, достаточно было сдать тест. Он на уговоры не поддался, сказал — не потянет. Решил сделать Ausbildung (Ausbildung — проф. образование типа советского ПТУ), стать просто электриком. Откуда у него взялась идея, что он на это способен, я не знаю. Но он честно отучился два года и получил соответствующее свидетельство о присвоении ему квалификации электрика. Бумажка не помогла. Электрики требовались повсеместно, но была одна проблема: они должны были уметь работать на высоте, причем по большей части без страховки, а Гера, как выяснилось, боялся высоты. От биржи труда предложения приходили Гере пачками, Гера отбрыкивался в надежде, что в конце концов найдется что-нибудь для него подходящее, без работы на высоте. Напрасные надежды. Ничего не находилось.
Мариша тем временем нашла работу в Каритасе (одной из немецких религиозных организаций), без оплаты. Просто пришла в их оффис и сказала: "Я хочу помогать людям". Её стали посылать к одиноким старикам и старушкам, лежачим или не совсем — посидеть с ними вечером, или ночью, или в субботу-воскресенье, или когда родственникам нужно куда-то уйти на часок-другой. Не сиделкой, нет, — для этого у нее не было образования, а просто посидеть рядом, поговорить, чем-то помочь, чтобы человеку не было страшно, а, как выяснилось, очень многим страшно оставаться одним, даже когда они еще не выжили из ума, ни в чем не нуждаются и к ним регулярно приходят люди из Ambulante Pflegedienst (Ambulante Pflegedienst — служба по уходу за больными и престарелыми людьми на дому).
Старушки и старички жалели полунемую Маришу, не она их развлекала — они учили ее говорить, они чувствовали себя нужными. Они даже поставили ей правильное произношение. Когда через год после окончания курсов мы с Маришей встретились, она бойко говорила по-немецки, причем с кобленцким прононсом. В общем, она оказалась в нужной среде, и язык действительно пришел. Тогда она нашла работу уже за деньги —небольшие, конечно, — ее взяли в школу, в продленку (работать с детьми она любила, сразу нашла с ними общий язык, со временем даже стала вести в школе кружок русского языка, где не только она учила детей русскому, но и они совершенствовали её немецкий).
А с Герой случилось несчастье. От всех этих неприятностей — с безрезультатным поиском работы, с боданьем с биржей труда — Гера заработал обширный инфаркт и чуть не умер. Они гуляли с сыном в парке, Гера наклонился над водой и вдруг упал в озеро — лицом вниз. Вокруг было полно людей, ему тут же вызвали скорую помощь, отвезли в ближайшую больницу. В общем, спасли.
Но после того, как его выписали из больницы, после курортного лечения, когда он, казалось бы, восстановился, Геру словно подменили. Он практически перестал выходить на улицу — боялся, часами сидел за компьютером, неумеренно ел, сильно поправился. Мариша боялась, что кончится это плохо, что он превратится в настоящего инвалида, пыталась его наставить на путь истинный. Он дико сопротивлялся любым ее попыткам уговорить его вести здоровый образ жизни. Жену он воспринимал как злейшего врага, она стала для него раздражающим фактором, он обвинял ее во всех смертных грехах, за любое её замечание или предложение набрасывался на неё с криками: "Смерти моей хочешь! Хочешь меня до нового инфаркта довести, Мари!" Такая реакция, она понимала, может и вправду привести к нехорошим последствиям. И она ушла — сначала к матери, а потом сняла квартиру. Сказала Гере: "Не хочу, чтобы ты и в самом деле заработал из-за меня еще один инфаркт".
Он тоже снял меньшую квартиру — двухкомнатную вместо трехкомнатной. Они официально не развелись, просто разъехались, но по немецким законам раздельное проживание приравнивается к разводу. Самостоятельно они, конечно же, раздельную жизнь не потянули бы, им это было не по карману. Но поскольку оба они зависели от государства (он не работал совсем, её доходы были невелики), обе квартиры им оплачивало государство, оно же давало им деньги на жизнь, доплачивая до уровня прожиточного минимума.
Поначалу Мариша ни телефона Гере своего не оставила, ни адреса; он попросил, она сказала — не дам! От всей этой истории она ужасно устала, не столько физически, сколько морально. Хотела даже развестись по-настоящему, в смысле — чтобы "развод и девичья фамилия", но пожалела денег на адвоката. Тем более, что в материальном плане ни он, ни она от развода ничего не выигрывали. А годик отдохнув, Мариша вдруг поняла: двадцать с лишним лет вместе — это вам не кот начихал. Никто, кроме него, ей не нужен, она его любит и никогда не переставала любить. Как и он её. И сына, Лёшика, жалко, он очень переживал, метался между мамой и папой. Он всегда так гордился их образцовой семьёй, а тут он оказался перед выбором: чью сторону выбрать. "Это безнравственно -— заставлять ребенка делать такой выбор", — со временем пришла к такому выводу Мариша.
В общем, год, прошедший после того, как Гера и Мариша разъехались, не прошел для них даром. Они взглянули на всю историю под другим углом и поняли, что им друг без друга грустно и скучно. Живут в одном городе, на улице встречаются регулярно, что уж тогда не зайти в гости, чисто по-приятельски, поболтать? Дальше — больше. Стали время от времени друг друга проведывать. Он всегда любил готовить, ещё когда они вместе жили, но после его готовки ей вечно доставалась уборка: кухня была замызгана до потолка — хоть ремонт делай, на всех поверхностях громоздились грязные кастрюли со сковородками, то еще удовольствие. А теперь, у него в гостях, она на кухне пальцем о палец не ударяла, порядок Гера наводил ещё до её прихода, она дорогая гостья, он за ней ухаживал в прямом и переносном смысле этого слова, даже цветочки дарил, прямо как будто у них конфетно-букетный период по второму разу начался.
Так вот живут уже лет 15, если не больше, и все довольны, никаких изменений не хотят, она по крайней мере, про него не знаю. Путешествуют вместе, праздники проводят вместе, в театр ходят вдвоём, вместе проведывают сына, который уже женился, возятся с внуком... В бардовских концертах Гера больше не участвует, но зато издал двухтомник своей поэзии, которым очень гордится. Но ночуют - каждый у себя дома.
На вопрос, не хотят ли они съехаться опять, жить вместе, Мариша уверенно отвечает: "Да ни за какие коврижки!"
От добра добра не ищут.