Маленькие Трагедии в Нарве

Маленькие Трагедии в Нарве
От автора: 18+.
Фото из интернета модель 18+
Несовершеннолетним просьба покинуть эту страницу.
 

Исследования Центра политических исследований Praxis по заказу Министерства социальных дел 2018 года показали, что пятая часть родителей в Эстонии применяет к детям физические наказания, а 43% считают такие действия вполне объяснимыми. При этом треть взрослых не знает, что физические наказания детей в Эстонии запрещены законом.
Еще один факт: телесное наказание чаще применяют мужчины, чем женщины, а 28% детей считают порку в качестве меры наказания и воспитания – нормой!
 
Кому читать такое не нравится – нажмите крестик в правом верхнем углу экрана.
 
Одноэтажный дом, где живет эта семья, стоит на окраине города Нарвы.
– Строгость родителей помогла нам стать людьми, ковид оставил сиротами и твою Аннику и мою Кирке. – Незачем нам поодиночке горевать! И я буду честно воспитывать наших детей.
Иннар, типичный эстонец, прежде, чем предложить соседке создать семью, долго думал,  и этот процесс занял длительное время, а Марта по-эстонски спокойно ждала предложения, не торопя события, но и не отказываясь от маленьких женских радостей.
– Твоя жена была моей лучшей подругой! – Марта выбралась из объятий Иннара и смахнула слезу. – Будем жить вместе? А наши дети?
Еще до замужества она приходила поболтать к покойной жене Иннара, и не раз слышала, как из закрытых дверей столовой доносятся вскрикивания, а голос мужчины повторял:
– Будешь слушаться, будешь? Поняла, что так делать нельзя?
А Кирке громко рыдала и отвечала:
– Ой, прости, ай больно, уй! Больно! Не надо папочка… Хватит!
Покойная жена Иннара, сама многократно поротая в детстве и юности, разделяла мнение мужа, что дочь надо держать в строгости.
– Твой муж был моим другом! Правда в детстве мы с ним иногда и дрались! Надеюсь, наши дети подружатся! А воспитывать их мы будем одинаково! – Иннар погладил женщину по обнаженной спине. – Я постараюсь стать отцом для твоей, а ты матерью для моей дочери. Сыновья наши уже взрослые и уехали искать счастья за границу, а обеих девушек надо поощрять за хорошую учебу и поведение, но весьма строго наказывать за провинности.
– Одинаково? Наверное, закаливание, умывание холодной водой, хождение босиком и строгие наказания необходимы, хотя в юности я так не считала! Потом вышла замуж, и покойный муж разрешал мне закаливать, но категорическим запрещал   детей пороть, даже, когда они этого заслуживали! – вздохнула женщина, – боюсь, что Аннике сделается слишком больно, и стыдно! По себе знаю! Может, не будем ее пороть?
– Я не собираюсь делать различий в воспитании! – отрезал Иннар, и несколько раз ласково шлепнул женщину по попе. – Заслужат – получат!
В практике воспитания, как считали мои родители, медицинская кушетка играет важную роль, так как она удобна в использовании для проведения   не только медицинских, но и воспитательных  процедур и обеспечивает комфорт воспитанникам и воспитателям. Ложе из толстой фанеры  с мягкой прослойкой обтянута искусственной кожей, устойчивой к воздействию влаги, слез и истиранию, стойкой к моющим и дезинфекционным средствам. Сколько лет она служит нашей семье и почти как новая!
Слезы сестры высохнуть на кушетке не успевали, а я занимал ее место! И все в порядке: мы по очереди голыми ложились, и ремня или розги! По заслугам и награда! Сейчас эта кушетка на кухне у меня стоит и не простаивает! Сама знаешь!
– Знаю я твою семейную кушетку. Видела и слышала! Жалко мне дочку! А наш кот? Не могу я его бросить. Локи у меня к чистоте приучен!
– И кот тоже! – Иннар перевернул Марту на спину и поцеловал  между грудей. – Куда же без кота? Кот – член семьи и его нельзя оставлять одного!
Марта, хорошенько обдумав предложение Иннара и решившись на брак, отдавала себе отчет, что новый муж строг к своей дочери и ее дочь рано или поздно может испытать на себе строгость супруга.

Дочь Марты,  Аннике, двенадцатилетняя девушка небольшого роста, носила каштановые волосы до лопаток и привыкла считать себя самой любимой и самой главной.
Она, конечно, знала о том, что у соседа и большого маминого друга Иннара в столовой стоит медицинская кушетка, в ящике буфета лежат ремешки, а в саду растет красная верба, но легко позволила маме выйти замуж, узнав, что Локи, их кот тоже переедет с ними. Впрочем, ее умственное развитие было на нижней границе нормы.

Кирке, дочь Иннара, была хорошенькой девушкой четырнадцати лет с карими, выразительными глазами и милой, чуть насмешливой улыбкой, с каштановыми волосами, которые она стягивала резинкой в виде хвостика на затылке, поначалу была против, но потом, подумав, разрешила отцу жениться.

С регистрацией больших проблем не было. Иннар был полукровкой, но гражданином  Эстонии. Чиновники,  Бюро регистрации народонаселения и семейного состояния (ЗАГС) в Нарве, ранее числившиеся в штате уездной управы, вошли в состав нарвской городской канцелярии. Не смотря на сокращение штатов,  они проверили документы и выдали брачное свидетельство. Так, не от радости, а от горя, сложилась семья.

Иннар, сорокалетний отчим Аннике отличался спортивным телосложением, сединой в волосах после смерти первой жены, строгим нравом, но фактической главой семьи стала Марта.
Марта мать Аннике,  от природы была женщиной крупной. О таких в народе говорят «милая пышечка». Высокая, стройная. С широкой талией, высоким бюстом, с и красивыми крепкими руками, копной густыми, подрезанными до плеч каштановых волосами, с выразительными  большими карими глазами,  ровным   носиком и  пухлыми губами.
Женщина вела дела семьи твердой рукой, но по жизни имела мягкий характер и часто баловала дочь, разрешая всякие вольности в поведении.

Как женой и хозяйкой Иннар был очень доволен Мартой, правда, из-за поведения Аннике они иногда ссорились, но до поры до времени девушка была за мамой, как за каменной стеной.
Отчим еще перед свадьбой настаивал, что никакой разницы в воспитании детей от первого брака они делать не будут.
Кот быстро освоился  в новой семье, но хозяйкой все равно считал Марту.
К сожалению,  Аннике, поняв, что мама, используя женские чары, постепенно, но неуклонно забирает в семье власть и право принятия окончательного решения себе, выводы сделала неправильные.
Конечно, мама жалела дочку, и дисциплина с каждым днем падала.
– Ее отец был моим другом, он бы такого поведения не одобрил! – глядя на выходки Аннике, Иннар негодовал и говорил, что в детстве родители пороли не только его, но и сестру тоже, а медицинская кушетка используется не только для сидения за столом.

Когда   Иннар  понял, что  Аннике плохо себя ведёт и ленится учиться, то слегка удивился: девушке уже двенадцать лет, а она ещё ни разу не порота!
– Ты же знаешь, мой покойный муж был всегда против! – отвечала Марта. – Избаловал он девочку!
Отношения с Кирке, родной дочери с мачехой и сводной сестрой складывались не сразу и непросто: девушка, хоть и дала согласие на брак, не могла простить отцу, что на месте мамы в доме, кровати и сердце Иннара поселилась другая женщина, да еще и со своим ребенком и с котом.

Вскоре после скромной свадьбы, Иннар за семейный скандал с женой и сводной сестрой высек Кирке розгой в присутствии новых членов семьи.
Тогда Кирке, разделась перед зрителями и участниками спектакля.
Все роли маленькой трагедии были расписаны, либретто Кирке знала наизусть, правда, в присутствии мачехи и сводной сестры ей не попадало ни разу!
Каштановые волосы, собранные в хвостик на затылке, прелестное личико, с красивыми темными глазами, пухлыми губками и прямым носиком, небольшие груди, плоский живот, пушок между ног добавляли девушке очарования, а сцене трагизма. Упругой попке отводилась главная роль.

Чтобы не показывать зрителям себя долго, Кирке даже не пытаясь ничего сказать в свое оправдание.
Сняв футболку, шортики и трусики, она  быстро подошла, легла на кушетку вниз лицом и протянула руки вперед.
 – Кушетка прочная и устойчивая! – уточнил Иннар. – Марта, Аннике, смотрите и делайте выводы!
Аннике видела, как руки и ноги Кирке Иннар пристегнул  специальными ремешками из толстого брезента к перекладинам из металлических трубок.

«И она, прямо как мы на хуторе с Вильме перед Томасом, сама перед нами разделась и позволила себя привязать, зная, что сейчас будет! – тогда Марта, глядя на наказание падчерицы, вспомнила свою хуторскую юность. Она сама за прегрешения не раз оказывалась на воспитательной скамье
(ссылки в конце рассказа).

Мама Аннике, наблюдая за наказанием падчерицы, говорила, что эстонцы не могут учиться на своих ошибках, но могут учиться на чужих! Все ошибаются, но у нас, эстонцев, нет тревожного запаса для большого числа ошибок, поэтому: чем раньше за ошибки рассчитаться – тем лучше!
"А у меня грудей почти нет, и волосков там тоже! – глядя на подготовку к наказанию, Аннике  задумалась, что рано или поздно может сама стать участницей и главной героиней аналогичной трагедии. – И ее, такую взрослую и такую красивую высекут! А меня? Меня мама не позволит!"

Иннар со спокойным и сосредоточенным выражением лица, выбрал подходящий прут, взмахнул им несколько раз, рассекая воздух и стряхивая воду.
– Смотри  Аннике, и делай выводы! – он слегка пошлёпал кончиком прута по телу дочери и провел им от пяток до шеи. – Драк и скандалов в семье не потерплю!
Потом взмахнул и резко опустил прут на ягодицы. Кирке вздрогнула и взвизгнула. Первая полоса из белой стала быстро краснеть.
Кот, увидев, что происходит, поспешил уйти из кухни.

Розга со свистом опускалась снова и снова. Бёдра и ягодицы Кирке пересекали, вспыхнувшие тёмно-красные полосы от прута, показавшегося Аннике тогда длинным и очень страшным.
Та, первая порка на кушетке в новой семье крепко запомнилась ей ещё и тем, что Аннике  впервые было разрешено присутствовать при наказании сводной сестры.

– Ааааааа!! – верещала несчастная Кирке. – Ой, не надо! Я больше не бу-дуууу!!
Девушка раскраснелась, волосы растрепались, из глаз текли слезы.
– Конечно, не будешь! – Иннар продолжал хлестать прутом. – А будешь еще – так снова выпорю!
Иннар стегал неторопливо сильно, давая дочери проораться, поясняя всем присутствующим, что никаких скандалов в семье он не потерпит.
Кирке ревела  и дергалась, насколько позволяла привязь.

«А если мама не заступится, то и меня так же могут высечь?» – До Аннике дошли слова отчима об одинаковом воспитании.  Она представила себя на месте Кирке и к горлу поднялась тошнота.
– А если  Аннике не сделает правильных выводов, – добавила Марта, – и не будет с Кирке и Иннаром нормально общаться – займет  место на этой кушетке!
«И неужели мама согласится?  – По спине Аннике пробежал холодок. – Та нельзя с девушками!»
Розга менялась дважды, и четыре раза Иннар обходил вокруг скамьи.
Красный прут снова и снова впивался в ягодицы, оставляя все меньше и меньше не расписанных мест. Наконец, порка закончилась.

– Спасибо! – Сказала Кирке, когда отец достал из холодильника мокрое полотенце и положил его на исполосованную попу.
Трагедия закончилась, но зрители не расходились: мужчина объяснял собравшимся, как в новой семье будет поддерживаться дисциплина и порядок, какие у кого будут обязанности, какие поощрения и наказания, а Марта с ним соглашалась.
Только когда Кирке успокоилась, отец отвязал ее, позволил встать вместе с полотенцем в угол. На кушетке остались высыхать слезы измученной Кирке.
Сердце Аннике билось так, как будто не Кирке, а она сама лежала на кушетке.
 
Иннар, пока Аннике и Марта убирались на кухне, обещал драть всех, как сидоровых коз, в случае взаимного неуважения и повторения семейных скандалов.
– А причем тут "Сидорова коза" Аннике плохо говорила по-русски.
– "Драть как сидорову козу", – уточнила Марта, – это очень суровое и жестокое физическое наказание.
Порядок на кухне был наведен быстро.
 Мебель стояла на своих местах, прутья убраны и ничто не напоминало о маленькой трагедии, разыгранной тут, на кухне. Через некоторое время Кирке вышла из угла с бледным, заплаканным лицом и стала одеваться, стыдливо опустив голову.
Трусики под шорты она не надела, а засунула их в карман. Полотенце она взяла с собой, чтобы полежать попой вверх на диване, продолжая ее охлаждение.
Занавес, как говорят в театре.

В итоге поведение Кирке, не желавшей повторено побывать в роли козы Сидора изменилось, и скандалы в семье прекратились.
– Мы дружили с твоей мамой, – говорила падчерице Марта, – дочерней любви от тебя не прошу, давай просто будем с тобой дружить!
 
Впоследствии девушки поделили честно домашние обязанности и подружились, отношения Кирхе с мачехой сложились ровные.
"Неужели и меня так пороть, как козу Сидора будут? Нет, мама добрая, не позволит!" – после наказания Кирхе  Аннике крепко, но ненадолго задумалась.
Аннике трагедии с примерным наказанием Кирке надолго не хватило: из-за мягкости мамы поведение дочери изменялось в худшую сторону.
Дома и в школе она проявляла непослушание, ленилась делать уроки и даже иногда дерзила маме. Впрочем, отчиму дерзить она опасалась.

Аннике была стройной, худенькой никак не в маму "пышечку" телом пошла.
"Мама меня всегда защитит!" – И в этой душе стали твориться неприятности: кроме плохого поведения, появились плохие оценки по некоторым предметам, не смотря на дружескую помощь сводной сестры.

– Учиться за тебя я не буду! – говорила Кирке, разбирая вместе с Аннике домашние задания. – Непонятно – объясню, как умею, но учить будешь все сама! И задачи за тебя решать не буду!
И еще, убери с колен Локи, когда делаешь уроки, он тебя отвлекает. Сделаешь уроки и играй с котом на здоровье!
Локи, поняв, что девушки им не довольны, ушел на кухню.

А над головой девушки сгущались тучи. Учительница провела беседу мамой Аннике, настоятельно советуя принять меры сурового воспитательного характера.
Учительница, как рассказывала мужу Марта, считала для эстонской молодежи суровое воспитание традиционным, весьма эффективным народным средством, известным с библейских времен.
Вернувшись из школы, мама крепко задумалась о необходимости наказания дочери и решила серьёзно поговорить об этом с мужем.
 
Отчим, узнав о разговоре с учительницей, предложил супруге, не откладывая, принять необходимые воспитательные меры: Кирке с семи лет за шалости и провинности получает ремня или розги. Сейчас ей четырнадцать и порка все еще бывает, нужна, но редко и в школу его на беседы не вызывают.
– Одного скандала и наказания   после свадьбы ей хватило! – Рассуждал Иннар – А примера моей Кирке хватило для Аннике на пару месяцев!  Вечером  на семейном совете обсуждали необходимость принятия строгих мер.
Супруг ставил в пример Кирке: она неплохо училась, и с её поведением больших проблем нет! Уже два месяца Кирке ремень не требовался, а раньше приходилось время от времени лупцевать девушку за непослушание, лень и хулиганство.

– Растёт крепкой: вся в тебя. Меня с сестрой родители драли часто. Особенно старшей сестрёнке доставалось! Раз ноги к полу прилипают, значит – сестра плохо пол вымыла!
– Да, и меня родители заставляли ходить босиком, мыть холодной водой на ночь ноги, стегали ремнем или прутом по заднице, разложив на лавке. Особенно крепко досталось после  ночной гулянки с будущим мужем! – вспоминала Марта. –  Я после этого два дня отлёживалась. Отец тогда просто озверел – мать испугалась, что он меня запорет. Вырвала у него прут, когда уже сознание начала терять. А было мне тогда всего шестнадцать лет! Всего на два года старше твоей дочери! Но тут другая загвоздка: я на хуторе росла, там все без трусов купаются и в бане вместе парятся. А вот Аннике бывала на хуторе редко! Ей ведь до гола раздеться так, как ты свою Кирке перед наказанием заставляешь – стыд то какой! Может, без раздевания обойдемся?

– Нет никакого стыда и срама! – Иннар не собирался менять решение и уменьшать строгость наказания. –  Помню, сестра, как подросла, руками пыталась закрываться, но отец запрещал! Нас часто вместе пороли. Сначала сестру, потом её  в угол, а меня следом!
– С кушеткой согласна, – согласилась Марта, – но Аннике пороть прутом не дам, достаточно будет ремня.
– Пока ремня будет достаточно, а там – посмотрим! – согласился Иннар. –  Аннике к кушетке пока не приучена! Ты поможешь? Или мне свою дочь на помощь позвать?
– Тебе одному, наказывать не позволю. Однозначно! Всё-таки, первый раз на  порку ляжет! Раздеться  сама вряд ли сможет – стыдиться будет. Придётся  помогать, и не надо грозить ей прибавкой, как мне за непослушание в молодые годы. И не вздумай ослушаться, если я скажу, что хватит – останавливайся.  А дочь твоя – пусть посмотрит! Хуже не будет! Сколько ударов?

– Для первого раза сорока ударов хватит! – решил Иннар. – А там уже видно будет, достаточно или нет. Моя и по пятьдесят ударов получала. Визжит, конечно. Но мне с сестрой и больше доставалось! По "подвигам" и награда!
– По заслугам и мне доставалось! И дома и на хуторе! Ладно! Не будем вспоминать об этом! Давай решим, как с Анникой поступать. Хватит и двадцати! Может, отложим и дадим последний шанс?
– Нет! – отрезал Иннар. – Двадцати мало!

Сошлись на том, что тридцать ударов для первого раза будет в самый раз. Марта, согласившись на порку своей дочери, считала, что они с мужем, как и большинство эстонцев, прагматики: и долго думают, прежде чем сказать или сделать – кажутся медлительными. Русские говорят, что надо семь раз отмерить, прежде чем один раз отрезать - эстонцы это делают.
Решение выпороть девушку было хорошо обдуманным. Дочери слышали их разговор из другой комнаты и поняли, что Аннике нарвалась на наказание.

– Кирке, ты слышала, меня родители пороть собрались! – То, что девушки услышали, привело Аннике в трепет и волнение.– И мама согласилась! И никакого последнего шанса!
– Не расстраивайся ты так, – Кирке попыталась ее успокоить, – ну выпорет! Ну, бывает!
– Убегу! Спрячусь и не вернусь, пока они не передумают! – Услышав, что мама дала согласие на ремень, девушка испугалась, и ей захотелось тайком убежать из дома, но Кирке уговорила ее этого не делать.
– Подумай хорошенько, как эстонка! Ну, убежишь? Да хоть в Россию через мост, а что потом? Долго сможешь прятаться без еды и денег? Потом тебя найдут и приведут! В России девочки без денег никому тоже не нужны! И какой итог? Вместо ремня они прутьев нарежут! Поверь, будет только хуже!

Тем временем, взрослые приняли окончательное решение: выдать Аннике порцию в тридцать ремней. Последние надежды на спасение рухнули.
– Кирке, ну так что же мне делать? – Из глаз Аннике потекли слезинки. – Мама согласилась на порку! Неужели меня высекут? Неужели ничего нельзя сделать?
– Сделать? Можно! Просто слушай, что тебе говорят, и выполняй, без споров и скандалов! Вот и все! Нет ничего секретного в том, что будет дальше: ты же видела, как меня отец порол! Кушетка на кухне стоит! А будешь качать права – нарвешься на прибавку! И заранее сходи в туалет!
– И они меня совсем голую, как тебя тогда, высекут? –  Аннике еще не могла смириться с тем, что с ней сделают в самой ближайшее время.
От предвкушения порки она почувствовала, что кровь прилила лицу, крохотные груди напряглась, а попа предательски зачесалась. Кот, чувствуя беду, пригнул к Аннике на колени и стал ласкаться.

– Да! Именно так! Это случится и скоро! – К наказанию сводной сестры она отнеслась спокойно. – И мой тебе совет: не лезь в бутылку, покорно выполняй приказы, если не хочешь нарваться на прибавку! Мой папа за споры и скандалы всегда прибавляет! Скажет: раздевайся! Скажет: вытяни руки – не спорь, а делай! Потом полежишь на диване животом на подушке с холодным полотенцем, и на завтра почти все пройдет!
Аннике погладила кота. Руки ее дрожали. Мозг   лихорадочно искал выход  из сложившейся ситуации и не находил его.
– Кирке, неужели мне самой придётся догола раздеться? Нет, ни за что! Ведь мама такая ласковая и добрая – она пожалеет, ведь знает, что стыдно девушке быть совсем голой! Это невозможно, просто умру от стыда.
–  Аннике, ты же видела, как меня отец порол! Я сама разделась, и сама легла, позволила себя привязать! И от стыда я не умерла!

– А больно будет? – тело Аннике покрылось мурашками, а коленки подрагивали.
– Больно? Очень! Стыдно – очень-очень, зато меньше получишь, без прибавки! Впрочем, ремень – это не так больно, как прут и проходят следы быстрее!
 «Может, мама, как всегда, заступится?» –  Аннике подумала, не запереться ли в туалете, пока взрослые не изменят свое решение, но передумала и пошла на кухню, совмещенную со столовой, где окно выходит в сад, а у стены стоит воспитательная кушетка.

Соседние дома не близко. Ещё и закрыть окна и шторы, скандала не будет, даже если  Аннике при наказании станет громко кричать.
– Лучше, чтобы посторонние люди не догадались, что у нас на кухне происходит. – Иннар не любил шума и соседских пересудов. – Не все одобряют телесные наказания родителями своих детей!
В просторном помещении, рассчитанном на большую семью, на стене висело большое зеркало. Оно отражало перепуганную босую девушку в домашнем платье, а потом принялось отражать всех участников и приготовления к маленькой трагедии.

– Кирке, помоги отодвинуть стол к дальней стене и кушетку от стены! – приказал Иннар. – Лишние табуретки под стол. Одну оставь для одежды! Вторую для Марты!
Аннике с ужасом смотрела за приготовлениями. Кот, поняв, что сейчас будет, ушел из кухни.
– По эстонским законам девушек бить нельзя! – Аннике расплакалась.
Ложиться голой на кушетку ей совсем не хотелось.
– Тебя будут не бить, а пороть!  – Иннар строго посмотрел на падчерицу.  – А разницу ты сейчас на своей попе почувствуешь!
– Не надо меня пороть! Пожалуйста! – из глаз девушки текли слезы, а голос дрожал. – Пожалуйста, не надо!

Вместо ответа Иннар достал из ящика буфета брезентовые ремешки и старый, кожаный ремень.
Увидев ремни, девушка быстро заморгала глазами.
По мнению мужчины, заслуженный брючный мужской ремень из тёмной кожи,  применявшийся для наказания двух поколений множество раз, вполне годился для первого наказания падчерицы.
– Вот Аннике, посмотри: этот ремень вправлял и мне, и моей сестре, и Кирке до сих пор периодически вправляет мозги! С семи лет гулял по нашим попам! А ремешки не позволяли нам встать и вертеться! Вот, на этой самой кушетке! Наследство предков! Сестра, как старшая, получала первой и больше, а потом я занимал ее место на кушетке, а она стояла в углу. Ну, а за серьезные проступки и за прутьями могла сходить.
"Будут пороть!" – Аннике молчала.

– Ты же видела, что такое прутья: решила Кирке поскандалить… Прутья отучили! И тебя отучат, если что! Сходить на ними недолго!
 Аннике вспомнила, как Кирхе раздевалась, стараясь не смотреть на зрителей. Солнечные лучики, заглянувшие полюбоваться воспитательным спектаклем, вспыхивали на волосах искрами, пока Иннар не закрыл окно и не задернул занавески.

И тогда на кухне разыгралась трагедия аналогичная той, что сейчас повторится! Декорации те же: стол отодвинули к стене, а кушетку – на середину комнаты.

Воспоминания Аннике были прерваны словами вошедшей на кухню Марты.
– Дочка, мне очень жаль, что нас придется поступить с тобой так сурово! В детстве и юности я была хорошо знакома не только с ремнём, но и с крапивой и розгами. Родители особо не заморачивались – провинилась – получай по попе! Томас, принимая меня на работу по дому, не раз наказывал меня за лень. Я росла девчонкой немного ленивой, озорной и непослушной, так что ремешок или прут частенько гуляли по моей попе!

А на все лето жила на хуторе, учила эстонский язык и помогала по хозяйству и отработать кредит Томасу, нашему кредитору. Поверь,  нравы на хуторе другие: для воспитания бедовой девочки использовался не только ремешок, но и самый обычный прут. В деревне было много кустов красной вербы, молодая поросль которой давала хуторянам длинные крепкие гибкие прутья и не только для плетения корзин. Кушетки не было, но была старая деревянная скамья.
– А крапива?
– И крапивы тоже хватало! Но сейчас не сезон!

Стоило мне провиниться, родители срезали прут и на скамью... И крапивой мокрой попадало! Не раз!  Аннике, тебе сегодня достанется только ремень! Скамья на хуторе была низкая, длинная и широкая, эта кушетка немного выше и шире.
Я тебя очень люблю, но на семейном совете согласилась, что наказание ремнем тебе стало необходимостью! Она поцеловала дочь в щеку и погладила по голове.

Как говорят в театре, разделся третий звонок. Декорации подготовлены, все участники и зрители на своих местах. За окном каркнула ворона, напоминая собравшимся что первый звонок уже дан.
 Кушетка посередине кухне ждала главную героиню.
–  Аннике, раздевайся по-хорошему! – Отчим строго посмотрел на девушку.
 Аннике понимала, что начался первый акт и наступает неминуемая расплата, но раздеваться при всех совсем не хотелось.
– Чего встала? – вмешалась Кирке. – Раздевайся и ложись-ка на кушетку. Не хотела учиться и вести себя по-хорошему – ремешок научит уму-разуму! Давай-ка живо платье долой!
"Влипла! И мама не спасет! Ох, и будет мне сейчас! – Захныкав,  Аннике сняла платье.–  Может, мама позволит совсем не раздеваться?»
Оставшись в трусиках, и модной майке  Аннике подошла к кушетке.

– Трусы тоже снимай! – уточнила мама. – Заслужила! Привыкай, в нашей семье провинившихся голыми секут. – Она дала Кирке знак помочь дочери раздеться. – Руки подними вверх!
– И не хнычь раньше времени, сама заработала! – Кирке, поняв жест мачехи правильно, помогла Аннике снять майку.
– Будешь слушаться впредь! – Кирке сдёрнула трусы к лодыжкам Аннике. – В другой раз помогать не буду, и получишь за промедление добавку!   
И тихонько сказала, что промедление может стоить девушке десятка дополнительных шлепков.
– Ложись! – Иннар звонко шлепнул девушку ладонью по попе.
 Аннике, подпрыгнув от шлепка, оставила трусы на полу и легла животом на кушетку, а Кирке намочила под краном полотенце и положила его в холодильник. Одежду сестры Кирке собрала и положила на табурет.

"Это же для меня!" –  Аннике вспомнила, для чего понадобится мокрое полотенце.
– Постой-ка в углу немного, – говорил тогда Иннар, пока   Аннике и Марта наведут на кухне порядок!
После той порки прутом Кирке поднялась с кушетки и пошла в угол, прижимая мокрое полотенце к исполосованной попе. Грудь девушки часто вздымалась, из глаз  текли  слезы,  губ скривились в гримасе боли.

И вот сейчас в этих же декорациях на этой же кушетке получит суровую порку сама Аннике. И что самое ужасное: мама не только согласилась, но и помогала Иннару готовить свою дочь к наказанию.
"Мама предательница!" –  Аннике, вытянув руки и позволяя маме себя привязать, молчала, только слезы потекли из ее глаз.
Сейчас отчим стоял с  испытанным ремнём в руках и готовился преподать первый строгий воспитательный урок падчерице в присутствии мамы и сводной сестры.

–  Аннике, моя милая, мы все очень огорчены твоим поведением. – Мама затягивала ремешки на запястьях и лодыжках дочери, пыталась еще раз объяснить необходимость того, что произойдет. – Ты забросила учёбу, не слушаешься учительницу, дерзишь! Что с тобой делать?
– Понять и простить! –  Аннике отвернулась от мамы, но, вдруг, почувствовала, что попу чем-то сильно обожгло, она взвизгнула, поняв, что это отчим хлестнул её ремнём.
– Мой родной папа меня никогда не бил! – успела сказать  Аннике.

– Кирке, считай удары! – Марта заняла место зрительницы.
– Раз! – Посчитала Кирке.
– Вот и выросла капризная, ленивая и нежная принцесса! – В ответ она услышала громкий голос отчима. – Пора уже по-настоящему познакомить тебя с ремнём. Сейчас он проучит Аннике за все выкрутасы.

Новый удар и отчаянный вопль.
– Два! – Посчитала Кирке.
Бёдра и ягодицы вздрагивали, насколько позволяла привязь.
Ремень, сложенный вдвое, резко опустился на предназначенное место, оставляя на ягодицах девушки розовый след.
– Три!
Тут же раздался визг и громкий крик.

"Не слишком ли муж суров?" – Марта со своего места видела, как Аннике, ощутив первый раз в жизни всю строгость ремня и трагизм ситуации, дёргалась, как раненная птица. – И не многовато ли ударов?"
Дав короткую передышку, и еще раз объяснив главной актрисе все прегрешения, Иннар снова взмахнул ремнём, и новая полоска отпечаталась рядом с первыми.

– Четыре! – считала Кирке,– вопит, как коза Сидора!
У Аннике снова перехватило дыхание от крика и боли. Она не понимала, что с ней творится.
– Пять!
Боль обжигала ягодицы и бёдра, запястья рук, поясница и лодыжки были зажаты ремешками, и она могла только бессильно и тщетно вздрагивать.
– Для непослушных девушек всегда найдётся ремень! – Отчим обошел вокруг скамьи. – Кирке, я правду говорю?
– Правду! – согласилась дочь. – И прутья в саду растут!
Ещё несколько раз ремень опустился на попу.

– Шесть! Семь!
Аннике было невыносимо больно. Больно настолько, что стыд куда-то делся.
– Кирке, помогает заслуженная порка нерадивым девушкам?
– Помогает! – снова согласилась дочь.
– Восемь! Девять! Десять!
– Мама! – Голос срывался на визг, и вопли дочери резали барабанные перепонки мамы, успевшей пожалеть о своем согласии. – Ай!
Каждый пять ударов мужчина обходил вокруг кушетки и давал возможность  девушке отдышаться.
– Четырнадцать! Пятнадцать!
Марта со своего места смотрела на мужа, который ритмично хлестал ремнём по попе и бёдрам, оценивая поведение её дочери и результат на воспитательном месте.
– Хватит, хватит! – Не выдержала она.
– Аннике получила ещё только половину намеченного наказания! – Отчим остановился и решил удлинить паузу. – Кирке, дай ей попить!

Крики Аннике сменись всхлипываниями. Мама увидела, что дочь, вытянутая на кушетке, как стрелка компаса, стала успокаиваться.
– Можно, конечно, вторую половину перенести на завтра. – Мужчина осмотрел результат воспитания. – Попа красная, но никакого вреда здоровью нет!
– Папа, лучше сейчас! – сказала Кирке, ставя стакан на стол. – Для Аннике лучше будет!
"Вот и Кирке меня предала! Неужели я пережила половину? Неужели меня не простят?" – Постепенно Аннике успокоилась, и Марта разрешила наказание продолжить.
– Шестнадцать! Семнадцать! – Считала Кирке.
Полосы от ремня не оставили на попе белых мест. Они пересекались и покрывали уже и часть бёдер.
Аннике показалось, что после перерыва ее стали бить сильнее. Девушка задыхалась от крика, боли и страха.
"Мама позволила меня пороть!" – Она невыносимо страдала, и ей казалось, что это будет продолжаться вечно.
 
– Двадцать пять! Двадцать шесть!
В глазах потемнело, она кусала губы, дёргала головой из стороны в сторону, а ремень продолжал безжалостно жечь её тело.
– Хватит! Я сказала! – При слове «тридцать» маме самой стало плохо от вида страданий дочери.
Лицо девушки раскраснелось, прическа растрепалась, плечики  вздрагивали от плача, слёзы текли на кушетку.
Кирке, поняв, что наказание окончено, достала из холодильника положила на попу Аннике мокрое полотенце.
– Что надо сказать? – Спросил Иннар.

 Аннике не ответила. Она еще не могла успокоиться. Перед глазами плыли разноцветные круги, в голове пульсировало гудело – она еще не понимала, что с ней произошло, и что делать дальше. Такого унижения, стыда и боли она никогда ещё не испытывала.
Когда Марта освободила дочь от ремешков, встать сразу наказанная не смогла. Мама опустилась на колени и погладила дочь по голове.
– Все, доченька, закончилось! Мы на тебя не сердимся больше!
"А я а вас всех очень сержусь! – подумала  Аннике, – так больно и так стыдно!"
Она была предана мамой, сурово выпорота, измучена, унижена... Все несчастья навалилось вместе, одновременно, сразу.
Вслух она ничего не сказала, сообразив, что за скандал может получить добавку.
– Марта, развяжи ее! Кирке, помоги ей встать, как остынет! – Приказал Иннар. – Может без стояния в углу идти в свою комнату и полежать там на диване!
Марта встревожено посмотрела на мужа и не знала, как быть: дочь тез привязи осталась лежать на кушетке и не пыталась встать.
– Не беспокойся, дорогая, так всегда в первый раз бывает. – ответил он, – во второй раз не скажет «спасибо» – получит добавку.
 
Отчим, бросив на пол ремень, велел навести на кухне порядок и вышел из кухни. Мать присела на кушетку рядом с Анникой, которая  продолжала всхлипывать в той же позе.
– Видишь, до чего ты нас довела! – строго сказала мама, и поправила полотенце – мы вынуждены тебя наказать, ты это заслужила!
 
Девушка еще не верила, что маленькая трагедия подошла к концу: Кирке убрала ремешки в ящик, а ей самой помогли встать со скамьи и пройти в свою комнату, прижимая к попе холодное полотенце.
Кирке и Марта быстро навели на кухне порядок.
После перенесенного наказания  Аннике, лежа на диване с холодным полотенцем на попе, поклялась сама себе, что будет вести себя так, чтобы больше не играть подобные роли в домашних спектаклях.
Но случилось так, что обеим девушкам пришлось отведать розог.

***
Рассказы о хуторской юности Марты:

01. Летние радости Томаса - Начало http://proza.ru/2016/11/09/1940
02. Радости Томаса. Марта и крапива http://proza.ru/2018/11/16/1232
04-Запретные радости Томаса http://proza.ru/2024/07/17/1594