Предыдущая глава: 118. "Напиши мне письмо..."
http://proza.ru/2024/07/28/1427
В середине декабря бабушка уехала в Троицк до апреля — проверить, как там квартиранты "хозяйнуют" в её доме, а также забрать рулон готовых половиков, чтобы продать их здесь, в Казахстане, ну, и просто развеяться. Мы с мамой остались одни "на хозяйстве", но, в целом, неплохо справлялись, хотя, конечно, дел прибавилось обеим. Я научилась топить печку, постигая тонкости топки дровами, торфом, углем, готовила корм для поросят — запаривала пшеницу с овощами, запаривала комбикорм, а порой сыпали и сухой, кормила и свинок, и кроликов, и собак, чистила в сараях и поросячьем загончике, меняла затоптанные подстилки из соломы на свежие, готовила еду и для нас самих. То же самое делала и мама, когда выпадали свободные минутки. Удивительно, но теперь мы с ней жили мирно и дружно, не то что ссор, а даже и разногласий особых не было!
Снег уже давно лёг на зиму, постоянно шли обильные снегопады, перемежающиеся с метелью, после которых образовывались высокие сугробы. Снежный покров удивительным образом изменял округу — всё становилось таким близким, как будто все расстояния сокращались и пространство сужалось; всё становилось тихим, уютным, чистым, пахло свежестью вперемешку с лёгким ароматом дымкА, струящегося вверх из печных труб и тут же развеиваемого ветром над улицами и огородами.
Выпавший снег приходилось разгребать широкой фанерной лопатой, расчищать дорожки к сараям, к калитке, к деревянному туалету, который одиноко возвышался в конце огорода.
Иногда, к всеобщей печали, доносились слухи о людях, захваченных сильной метелью в степи, заблудившихся и там и замёрзших. Когда приходило известие о погибших детях, сердце ещё болезненней сжималось от сочувствия к ним. Конечно, для спасения несчастных много людей выходило на поиски в заснеженную степь, часто привлекали солдат срочной службы из гарнизона, но не всегда эти поиски заканчивались благополучно — замёрзших находили лишь по весне, когда снег начинал стаивать.
Зимняя степь — коварная штука, метель могла начаться почти внезапно (особо точных прогнозов тогда не давали; впрочем, и сейчас синоптики грешат неточностью), заблудившиеся сбивались с дороги, теряли ориентировку в пространстве, а если машина глохла или застревала в сугробе вдалеке от населённых пунктов, то это уже было смертельно опасно, особенно, если непогода затягивалась на несколько дней.
Дома же, сидя возле уютно потрескивающей дровами печки, ловя ладонями её живительное тепло, отчасти даже приятно было послушать завывание бурана, посмотреть в окно на эти снежные вихри. Только всегда промелькивала в голове мысль: "Хоть бы никого не захватило в этот момент в степи!"
Снежная погода удивительно и необъяснимо влияла на меня: какое-то ликование внутреннее, сродни эйфории, заливало меня блаженными волнами и радостно будоражило душу. Мне нравилось гулять в метельные дни по улицам, борясь с ветром и пряча лицо от хлёсткого снега. Я знала, что в городе даже в буранную погоду я всё равно в безопасности, а на прогулку по степи в такую пору мог отправиться только безумец.
В конце декабря я ушла на каникулы и балдела дома одна в своё удовольствие. Мама целыми днями была на работе, иногда прибегая домой на часовой перерыв, я же занималась, не спеша, домашними и хозяйственными делами, но находила время и на книги, и на шитьё, и на телевизор.
Уже в конце каникул, в один из сумрачных буранных дней, меня озарило вдохновение — ко мне вдруг прилетела строка: "Буран, обняв меня за плечи, к щеке прижался бородой..." Я схватила бумагу и ручку, записала и начала зрительно представлять, что было дальше...
Строка за строкой гладко ложились на бумагу, почти как экспромт — и вот уже через какой-то час передо мной лежало готовенькое стихотворение. Моё первое в жизни стихотворение, если не считать раннего кровожадного стишка "Школа надоела, чтоб она сгорела...". Я читала и так, и сяк свои строчки, пытаясь обнаруживать какие-то корявости, но, в целом, всё меня устраивало. Мне нравилось мое стихотворение!
Наверно, впервые в жизни я испытала эту удивительную радость творчества, как будто какую-то частичку своей души удалось вложить в нужные слова. Потом я придумала вступление к стихотворению и название "Буранная исповедь", переписала всё начисто, сама собой очень довольная (разве что не похвалила себя по-пушкински).
"Буранная исповедь"
В память о казахстанских буранах.
Снежные космы летят и летят... Это буран гонится, гонится за кем-то, протягивая вперёд пальцы-колючки, опутывая весь белый свет метельной бородой и тоскливо воя... Каждый в такое время норовит спрятаться от этих колючих пальцев, от этих снежных хлопьев, летящих со всех сторон.
Да, встреча с бураном один на один — не из приятных... Может, поэтому все бегут от него? А ему так хочется, чтобы хоть кто-нибудь остановился и послушал его исповедь. А если остановИться?...
Буран, обняв меня за плечи,
К щеке прижался бородой
И прошептал:"О человече!
Побудь, пожалуйста, со мной!
Ведь я один в тоске и в горе,
И в радости лихой — один,
Один я в буйном снежном море,
Один среди сугробов, льдин.
Я так устал от всех проклятий,
Что посылают мне вослед:
Нигде нет дружеских объятий
И добрых слов ко мне, их нет...
Остановись, будь человеком!
У ног я лягу верным псом,
Я покорюсь тебе навеки,
Взмахнув позёмкою-хвостом.
Замедли шаг, о человече,
Побудь, пожалуйста, со мной!"
Буран, обняв меня за плечи,
К щеке прижался бородой...
Умудрённые жизнью поэты советуют дать произведению "отлежаться", чтобы потом свежим взглядом увидеть какие-то свои неточности или промахи в нём, но не в моем характере было откладывать это дело — а чего тянуть, коль всё в стихотворении прекрасно?!! Я быстро накропала короткое письмецо на имя редактора местной газетки "Заветы Ильича" (кажется, так называлась державинская городская газета) о том, что это моё первое стихотворение и что я буду очень рада, если они опубликуют его. Вложила в конверт листок с начисто переписанным, вдохновенным моим произведением и сгоняла к почтовому ящику с мыслью — хотя бы до конца зимы опубликовали моё стихо, а то потом оно будет не в тему.
Однако, уже через несколько дней одноклассники начали поздравлять меня, и первой была Таня. Сначала я даже не поняла, с чем они меня поздравляют, потому что я уже забыла об отправленном стихотворении и не ожидала, что газета напечатает его так скоро.
Я была смущена такой доброжелательной реакцией одноклассников и тем, что вся эта моя творческая история стала тут же известна и ученикам, и учителям школы. Даже наша сдержанная учительница литературы одобрительно промолвила по этому поводу:"Неплохо, неплохо!" А единственный экземпляр газеты с напечатанным стихотворением долго болтался в моем архиве, пока где-то благополучно не затерялся на веки вечные.
Продолжение: 120. "Человек настроения"
http://proza.ru/2024/08/07/1206