… Ты — моя первая и единственная любовь… Ты — моя первая… Н–н–но это я уже говорил… год назад… другой девочке — Сонечке. И ещё…
Я заглушил голос совести и сосредоточился на созерцании красоты. Сквозь ткань палатки пробивался солнечный свет. Милая улыбка Алёнушки убеждала, что я самый счастливый человек на свете. Я поцеловал Алёнушкины щёчки и потихоньку выбрался из палатки.
Я запалил заготовленные с вечера сухие дрова, принёс из ручья студёной водицы. Заварил листья смородины и пошёл к палатке.
— Я — самый счастливый человек на свете! — напевал я, целуя Алёнушкины щёчки.
Алёнушка ответила мне очаровательным поцелуем. Мы пили душистый чай и строили планы на будущее… радужные.
Потом я вывел из зарослей кустарников велосипед и налегке поехал к месту аварии, чтобы собрать все банки. Алёнушка собиралась пойти со мной, но я попросил её приготовить завтрак.
— Яша, ты не покинешь меня? Боюсь, вчера я так тебя обидела, что ты уйдёшь от меня. Не прощаясь…
— В знак того, что я тебя не брошу, я поцелую тебя. Можно?
Девочка засмущалась, хотела бежать, но вернулась и закричала:
— Можно, можно! Только не уходи!
— Конечно, Алёнушка, я тебя не оставлю, — я обнял девочку и поцеловал её лобик, щёчки. И даже решился поцеловать в губки.
Губки Алёнушки сразу поддались, и девочка замерла в моих объятиях.
— Ах, Яша, какой сладкий поцелуй! Можно ещё? — Алёнушка обворожительно смотрела на меня своими синими глазками.
Я целовал Алёнушку и думал: «Всю жизнь я считал себя неудачником… уродом! А я, оказывается, самый счастливый в мире человек!»
Мы бы долго ещё целовались, да Алёнушка вдруг сказала:
— Ах, Яша, ты, наверное, голодный, а я завтрак даже не начинала готовить!
— Я готов день и ночь насыщаться твоими поцелуями! Ладно, беги, добрая хозяюшка!
Девочка развернулась и побежала к машине. Я поехал к месту аварии в надежде узнать какие-нибудь новости. Откуда узнать? А вдруг…
Я подъезжал к месту аварии со смешанным чувством. Я абсурдно надеялся, что все живы–здоровы и ждут моего появления. Или всеведущая автоинспекция обследует место катастрофы… Никого я не увидел, не считая ворон, которые выискивали в грудах банок и битого стекла что-нибудь съестное.
Я прислушался. Вечную тишину нарушал возмущённый гвалт ворон. Я подошёл к краю обрыва и взглянул на бурлящий поток. Ни машин, ни людей, естественно, не увидел.
— Ну что, мародёр, собирай добычу, — сказал я себе и стал складывать банки в багажник велосипеда.
Я подобрал незамеченную вчера упаковку сахара. Из-за прошедшего ночью дождя размоченная бумажная упаковка развалилась в руках.
— Хорошо, что сухари с мукой вчера собрал!
Я наполнял багажник велосипеда банками и бормотал:
— Спасибо, добрый человек! Даже отблагодарить тебя не могу. Разве что помолиться за упокой твоей души… Эх, если бы я был верующим… А разве есть препятствия для веры? Груз ненужных знаний… всё? Всё! — я перекрестился и патетическими словами пожелал водителю упокоения в небесных обителях.
Я собрал все банки в багажник, ещё раз подошёл к обрыву и повёл велосипед к дороге.
— С таким запасом продуктов можно даже зиму пережить! — размышлял я. — Если родители девочки не вернутся… почему-либо, можно смело зимовать в горах! Останется лишь дрова запасти, чтобы по сугробам не шастать в поисках дров. Или всё же вернуться в цивилизацию? Ради девочки! Или воспитывать её в простоте и правде, обучая всем наукам, какие сам успел освоить…
Моё счастье длилось два дня.
Утром третьего дня мы услышали шум двигателя.
С неохотой выползая из палатки, мы говорили:
— Папа с мамой вернулись. Неужели придётся расстаться?
На поляне остановился красный Москвич. Тот самый… Из машины вышли крепкий мужчина и молодой парень.
— Папа, где мама? — девочка бросилась обнимать мужчину.
— Мама в больнице, маме сделали операцию. Алёнушка! Как ты, нормально? А это кто? — мужчина показал на меня.
— Папа, это Яша, мой лучший друг!
— Лучший друг? А как же Серёжа? — мужчина указал на своего спутника.
— Яша — самый лучший, самый надёжный друг! Представляешь, я его чуть из ружья не застрелила! — и девочка принялась со смехом рассказывать о нашей первой встрече.
За столом делились новостями. Алёнушкин папа рассказал о мамином здоровье и благополучном завершении операции по удалению камня.
Чтобы разрешить вопрос с транспортированием двух машин, папа пригласил соседа. Серёжа в этом году вместе с аттестатом получил водительские права и в придачу автомобиль от родителей. Красавец–атлет Серёжа любит Алёнушку. Куда мне до такого жениха…
Алёнушка рассказывала, как она чуть не застрелила меня. Я видел бы себя героем, но… чувствовал напряжённость обстановки.
Я не понимал причину косых взглядов. Алёнушка внесла ясность. Оказалось, что за текущий год папа прочитал всего одну книгу… «Лолиту». И теперь в каждом мужчине и даже школьнике видит потенциального насильника и соблазнителя.
С такими предубеждениями общество папы лучше покинуть.
Я постоянно чувствовал, что для мужской части общества я лишний. Всё дольше длилось натянутое молчание. Алёнушка пыталась заполнить паузы какой-нибудь прибауткой. Но разговор поддерживал я один. Порой Серёжа демонстративно перебивал меня и рассказывал заученный назубок дежурный анекдот из жизни кумиров.
— Миша, с моими стишками я не конкурент. Может, тоже выучить несколько анекдотов из жизни певцов–артистов?
— Тебя не стошнит от отвращения?
— Стошнит. А что остаётся делать?
Мне постоянно приходилось в чём-то оправдываться и делать вид, что всё хорошо. В конечном итоге я не выдержал и, хоть Алёнушка уговаривала меня остаться, на ночь глядя покинул негостеприимное общество.
— Яша, помни мой поцелуй! Я буду ждать только тебя! Никакой Серёжка мне не нужен! Я люблю только тебя!
— Алёнушка! Я тебя люблю! Я приеду к тебе!
Девочка ещё раз повторила свой адрес, и я поехал. Под горку.
Я остановился, чтобы ещё раз помахать девочке рукой. Но в сумерках не увидел её. Не увидел и автолавку с Дюймовочкой. Был лишь лес. И заросли кустарника вдоль ручья.
В густых сумерках я выбрал полянку возле ручья и наспех приготовился к ночлегу. Я лежал в палатке и смеялся от счастья. И одновременно плакал, потому что жалел, что девочка–Дюймовочка не приснилась. Что реальная Алёнушка наверняка выйдет замуж за Серёжу. С моим велосипедом и моим уродством я не конкурент бойкому красавчику Серёже. Я пытался вспомнить бесполезный адрес. И не мог. Силился адрес выдумать… безуспешно.
Утром я проснулся, как всегда, рано. Я открыл глаза и окончательно осознал, что история про девочку–Дюймовочку — не сон. Я лежал, размышляя, возвращаться ли к негостеприимным папе и Серёже… или пустить события на самотёк. Скоро я услышал шум двигателя… двигателей. Я слышал, что одна машина проехала мимо и притормозила где-то поодаль. Вторая машина остановилась совсем рядом.
— Алёна! Бегом! Да не туда! В машину! А то я тебя здесь одну оставлю! — раздражённо кричал Серёжа.
— До свидания, Яша! — послышался звонкий голосок.
Я уже выползал из палатки. Но загудел двигатель и я услышал нарочито грозный окрик.
— Алёнка, сучка, бегом в машину марш!
Когда я огляделся, ни людей, ни машин не было. Остался лишь запах выхлопных газов.
Я прошёл вдоль ручья до полянки, где стоял домик Дюймовочки. На всякий случай! Ни автолавки, ни красного Москвича не было. Уехали… Даже зола в костре остыла.
Истока я достиг быстро. Посидел возле источника, попил вкусной воды, помечтал, как поставлю у источника палатку и буду жить до холодов.
Я махнул рукой и поехал под горку. Даже завтрак варить не стал, потому что открыл новый способ приготовления каши. Я просто заливал крупу кипятком и добавлял какую-нибудь съедобную травку типа лебеды или дикого чеснока. Укутывал котелок спальником, через несколько часов каша готова.
Под горку я ехал достаточно быстро и едва не проскочил место аварии.
Я посмотрел туда, где на битых стеклышках сверкали солнечные зайчики. И увидел людей! Три бородатых мужчины стояли у обрыва и смотрели вниз.
— Здравствуйте, люди добрые! — приветствовал я.
— Здравствуйте, молодой человек. Куда путь держишь?
— Куда глаза глядят! — ответствовал я.
— Счастливый! А мы осматриваем место аварии, вероятно…
— Да! Здесь была авария, я всё видел. Даже номер машины запомнил… приблизительно, — я назвал номер машины.
— Да–да! Это наш водитель был! Он нам запас продуктов вёз. Водка — это его инициатива… Неравнодушен оказался к этому делу. Подозреваем, даже ехал под хмельком.
Я подробно рассказал всё, что видел в тот день и добавил:
— Жалко человека! Но ехал он совершенно безрассудно! Прибавил скорости на извилистой дороге. Из-за него легковушка чуть не спикировала в речку.
— Жаль человека! Нам несколько дней пришлось впроголодь жить… Да голод — пустяки! Он свою семью осиротил.
— Не эти ли консервы предназначались вам? — я начал доставать из багажника сахар, соль, банки с консервами… — Я всё собрал. В ту ночь ливень был. Всё под дождём могло размокнуть. Забирайте ваше добро!
— Спаситель наш! Мы уж собирались на время забросить изыскательские работы… Археологи мы. Ищем следы древних культур, обнаружили любопытные артефакты.
Я стоял, не решаясь задать один вопрос. Наконец, спросил:
— Вам помощник нужен?
— Опыт работы на раскопках есть?
— Откуда? Я школьник.
— Ничего, обучим! — сказал один из археологов.
— Далеко ли ваши раскопки?
— За теми горами, день пути.
Усталость и разочарования этого дня уже наполнили меня апатией, и я отказался. Я поехал в сторону бора. Через полчаса я жалел об этом, но было поздно. Если даже сейчас же пущусь вдогонку, нет уверенности, что догоню археологов: дорога круто взмывала в гору. И шли они ско–оренько.
Пока археологи не скрылись за холмом, я смотрел вслед удаляющемуся счастью.
— Что, отыскал себя?… Может, догнать? Поработать, заработать?! Хлебнуть романтики? Слишком поздно! В горку даже на велосипеде не догнать: тренированные, археологи идут скоро.
Через час я ехал по лесной дороге в обратном направлении. Теперь дорога шла под уклон, поэтому сосновый бор я миновал за полтора дня.
На турбазу заехал лишь на полчаса в надежде увидеть автолавку с Дюймовочкой. Автолавки не было. Место дворника не освободилось. И я, не мешкая, покинул турбазу. Поехал навстречу… любви.