Больше всего в жизни мне не хватает родственной души -
спутницы, которая будет меня любить -
любить сильно и безусловно, как родного -
которая будет обнимать в любые времена -
в болезни и здравии...
Но увы, кажется на мне до сих пор броня одиночества.
Часть первая
УЧИТЕЛЬ
Я был учителем сколько себя помню. Даже в раннем детстве, заметив, что сверстники бросают камешки, я показывал им как это делать правильнее. Чуть позже, учил их как вырезать кораблики из древесной коры, или смастерить волчок из тарелки и палочки.
Как только отец заметил во мне эту особенность, мы с ним отправились в храм, который располагался на горе, недалеко от нашей деревни.
Монахи храма внимательно выслушали отца. Затем они позвали несколько самых младших учеников, примерно моего возраста и попросили меня, чтобы я обучил этих мальчиков чему-нибудь. Я ответил, что научу их заваривать чай.
Один из монахов тут же распорядился, чтобы вскипятили воду. Но я ответил:
"Не надо, просто дайте кружки и воду."
Принесли кружки, большой кувшин с водой и чай для заваривания. Мальчишки уже хотели наливать воду, но я остановил их:
"Пусть вода пока постоит тут. Пойдёмте!"
Я попросил их взять кружки и идти за мной. Как только мы вышли за ворота храма я наклонился и сорвал несколько резных листьев от какой-то травы, затем несколько листьев от ближайшего кустарника, потом заметил красные ягоды и всё это уложил на дно кружки. Ученики тут же последовали моему примеру, собирая, точно такие листья и точно такие ягоды. Когда мы вернулись в храм, я попросил налить воды в кружки. Отец скептически хмыкнул и чуть усмехнулся,
- Сын, этот чай не заварится.
Я чуть растерялся, но тут же ответил,
- Заварится, просто нужно подождать.
- И долго ждать? - спросил один из мальчишек.
- Пока не заварится! - с улыбкой ответил я.
Старшие монахи велели отнести кружки в столовую и сказали, чтобы никто не трогал напиток пока он не будет готов.
А меня попросили, обучить младших ещё чему-нибудь. Тогда я ответил: "Принесите меч!"
Отец с удивлением посмотрел на меня. Ведь в нашей семье и даже в нашей деревне никто никогда не обучался фехтованию.
Но я уже слышал рассказы о битвах и даже видел картинки воинов с мечами.
За деревней, пока никто не видит мы иногда с друзьями фехтовали используя обычные палки.
Я ждал что мне принесут настоящий воинский меч, но вместо этого один из старших монахов вынес охапку тренировочных деревянных мечей.
Я взял один из них в руку - младшие монахи тут же повторили за мной и тоже вооружились.
Я взмахнул мечом, делая прямой удар, но в последнюю секунду крутанулся на одной ноге и сделал полный разворот (на 360 градусов). При этом я прикрыл мечом спину, как бы защищаясь от воображаемой атаки, и тут же резко рубанул воздух, используя энергию вращения. Ученики попытались повторить мой маневр. У половины из них - получилось, некоторые не довернулись и остановились расставив ноги, и один - всё-таки упал.
Старший монах тоже взял меч и тоже повторил моё движение.
Потом произнёс ровным и чуть отстранённым голосом,
- Этого движения нет в наших трактатах. Ты сам его придумал?
- Нет, - признался я. - Я видел на картинке как воин защищает спину от удара. А потом просто представил как это было бы вместе с вращением.
Я не придумывал, а сразу увидел в голове как это будет - и сделал.
- Хорошо, тогда подойди к чуну и покажи удары на нём.
Я пересёк двор, подошёл к одному из деревянных столбов из которого торчали несколько палок изображавших руки и ноги противника - и стал его бить.
Отец засмеялся, потому что удары я наносил хаотично, размахивая тренировочным мечом, как обычной палкой.
Старший монах на минуту задумался, а затем спокойно сказал,
- Пожалуйста остановись.
А я, уже разгорячённый, с азартом нанёс манекену ещё пару лишних ударов, но всё же остановился.
Монах продолжил,
- Покажи мне как правильно бить по манекену, только медленно, чтобы я понял.
Я перехватил меч поудобнее, развернул его воображаемым лезвием к противнику, и медленно повёл по диагонали. Удар был направлен снизу вверх. Когда кончик меча коснулся манекена, то он чиркнул ровно в том месте где у противника предполагалась шея.
Старший монах, одобрительно кивнул,
- Такой удар в наших трактатах есть.
На этом общение было закончено. Монах сказал, чтобы мы возвращались в деревню. Отец спросил, возьмут ли меня в ученики.
Монах ответил,
- Нет, ваш сын - не ученик.
Отец сдержано поблагодарил. Но я видел, что он огорчился, и мы отправились домой.
Ещё одной моей особенностью было желание быть в компании и делать всё вместе! Я любил помогать родителям, любил гулять с друзьями и сестрой.
Самая скучная работа, давалась легче если я знал, что я не один. Даже просто подметать двор, мне нравилось если я делал это закомпанию.
На пятый день, к нам в деревню прибежал мальчик-монах и передал отцу письмо. Монахи приглашали нас прийти попить чай и пообедать.
Мы с отцом поднялись в храм на горе. На этот раз нас встретил сам настоятель храма!
Столы были уже накрыты. Один из послушников поставил перед нами кружки с каким-то напитком. Я отхлебнул - и сразу понял - это тот самый "чай" из трав, которые мы собирали. Он был прохладным, с приятной кислинкой и мятным привкусом.
Отец попробовал и удивился,
- Очень приятный напиток! Что это?
- Это "чай" который заварил ваш сын. Мы настаивали травы три дня в тепле, затем убрали в холодный подвал.
- Невероятно!
- Да, я думаю, что Ваш сын это один из перевоплощённых учителей. - сказал настоятель.
- Неужели!
Отец был крайне удивлён таким поворотом событий. Я видел как он сдерживает улыбку и гордость.
После вкусного и сытного обеда, настоятель пригласил нас пройти во двор. В руках у него был какой-то чемоданчик. Как только настоятель стал открывать
защёлку, один из учеников подошёл и вытянул руки поставив ладони, как бы заменяя собой переносную тумбочку.
Настоятель положил чемодан на ладони ученика, очень бережно открыл, и достав какой-то предмет, с великой осторожностью протянул мне.
- Ты знаешь что это? - спросил он.
Я повертел в руках эту золотистую металлическую штуковину, состоящую, из двух восьмёрок соединённых крестообразно. Предмет выглядел так, словно два металлических знака бесконечности слепили между собой. На концах, восьмёрки чуть размыкались образуя четыре острых когтя - мне они показались хищными.
- Нет, не знаю, но похоже на оружие!
- Ты и прав - и не прав. Это - Дорчже! Он просто инструмент. В руках знающего человека он может иметь невероятную силу! Раньше с помощью дорчже можно было резать и плавить камень. Большая часть нашего храма построена именно из таких вырезанных камней. Позже его использовали и как оружие. К сожалению прошло много веков и войн - мы утратили наши устные знания, а по описаниям из библиотеки, понять как включить дорчже мы уже не можем.
Настоятель наклонился ко мне и вдруг произнёс,
- Научишь меня как им пользоваться?
Я посмотрел на дорчже и ответил,
- Постараюсь.
Конечно, в тот день я лишь повертел дорчже в руках, но так ничего и не добился.
Настоятель сказал, что для того, чтобы пользоваться дорчже нужно подготовить тело, дух и внутреннюю жизненную энергию - иначе всё будет бесполезно.
Отец после беседы с настоятелем, сказал что я могу остаться в храме, чтобы обучаться и тренироваться вместе с остальными монахами.
Я согласился, но при условии что не дам никаких обещаний, никаких обетов и смогу в любой день навещать семью.
Настоятель услышав мой ответ, на минуту задумался, ведь все послушники следовали одним давно установленным правилам и не могли посещать свои семьи когда захотят.
Но всё же он принял решение сделать исключение и согласился с моими условиями.
Я начал тренироваться вместе с остальными. С некоторыми сверстниками я подружился, это очень помогало - ведь тренироваться с друзьями куда приятнее чем одному. Тело быстро вошло в ритм и уже через пару лет я достиг первой из старших ступеней боевого мастерства, причём как с мечом так и в рукопашном стиле. Часто меня ставили в качестве учителя для самых младших, и порой я показывал им новые движения. В такие моменты по распоряжению настоятеля один из старших монахов, рисовал и делал записи для нового трактата.
Слух о том, что я один из перевоплощённых учителей быстро распространился не только в храме, но и за его пределами. Старшие и младшие монахи подходили ко мне и просили научить: как сварить суп, как сшить одежду, как быстрее сделать растяжку, как вразумить провинившегося младшего ученика. Когда же я спускался в деревню, то ко мне стали подходить соседи, потом просто жители деревни, а затем приезжали люди со всей провинции!
И я охотно отвечал, искренне желая помочь. Конечно не всегда я точно угадывал как именно нужно поступать, но в большинстве случаев мои советы приносили пользу, и люди возвращались с благодарностью.
Больше всего я любил проводить время со своей сестрой, она быстро росла и уже стала превращаться в красивую стройную девушку! Душа её была светлой и чистой, как горный родник. Когда мы беседовали я испытывал лёгкость и радость!
А ещё через год, она объявила что нашёлся жених.
Когда было назначено знакомство с родителями, она сказала, чтобы я обязательно пришёл, и попросила,
- Научи, как мне лучше обращаться с будущим мужем?
Я сказал, что сначала посмотрю на него - и уже потом дам ответ.
Я немного задержался на тренировке и поэтому спустился в деревню лишь к обеду.
Жених моей сестры, оказался молодым но довольно высоким парнем, с копной чёрных волос и красивым лицом, на котором особо выделялись скулы и подбородок. Телом он был довольно худой и жилистый - видно что не чурался физической работы. А может быть тоже тренировался постигая боевые искусства? - Нет, на воина не похож, смех нервный, глаза бегают, нет должной выдержки и концентрации.
А когда я узнал, что он сын торговца из соседней деревни - что часто помогает отцу носить и возить товары - то картинка сложилась. Я увидел в нём хитрость, опасливость и особую гибкость в речи, как у человека готового в любой момент соврать, или поменять свою точку зрения ради выгоды.
Поэтому когда обед был окончен, а сестра проводила жениха, я отвёл её в сторону и сказал, -
- Ты просила научить тебя как общаться с женихом, но я могу лишь дать совет не общаться с ним вовсе и уж тем более не выходить за него замуж.
- Почему? - удивилась она.
- Он тебя обманет, у него всегда две правды и две мысли: одна в голове, а другая на языке.
- Нет! - вдруг с жаром ответила сестра - Ты не прав! Я общаюсь с ним уже год! Ты просто не знаешь его как человека!
- Может быть, но ты просила научить как лучше - и я ответил!
Как поступить решай сама, но моё мнение ты услышала.
Будь проклято это терпение и спокойствие к которому я приучился в монастыре! Уж лучше бы я тогда накричал на сестру и всеми силами убедил её услышать мой совет!
Через месяц она всё-таки вышла замуж за этого парня!
Я продолжал совершенствоваться, теперь я обучал боевому искусству уже и старших монахов. Не смотря на то что я не хотел давать никаких обетов, для накопления жизненной энергии я взял три добровольные аскезы: первая - это голодание, вторая - молчание, и третья - "Цапля" стояние на одной ноге.
Первые три дня - показались мне ужасными, я думал что не выдержу!
Поскольку тренировки я не отменял, то к вечеру второго дня жутко захотелось есть! На третий день кружилась голова, а живот немилосердно просил пищи, я стал чувствовать запах даже на расстоянии двух горячих чашек. Болело не только тело, но словно сама душа просила поесть!
Ночью снилась мамина похлёбка и горячий ароматный рис!
На четвёртый день всё прекратилось, тело привыкло и перестроилось - я ощутил бодрость и лёгкость. Есть больше не хотелось. Братья монахи заваривали мне особый чай, который отбивал аппетит, теперь и он больше был не нужен. Прошла неделя - я физически ощущал как становлюсь всё более быстрым, лёгким и ловким - как по чакрам поднимается энергия!
Обет молчания мне удалось выдержать не долго. Прогуливаясь по лесу, я встретил одного из младших монахов. Он сидел на краю старого каменного колодца, у которого не было ни вала, ни ведра, никакого либо ещё механизма.
Юный монах плакал, а его руки были разбиты в кровь.
- Что случилось? - спросил я, тем самым, нарушая обет молчания.
- Наставник сказал, чтобы я принёс воды из этого колодца, при этом он запретил пользоваться верёвкой и дал только эту кружку.
- Ты бьёшь по камню в надежде, что вода раскачается, как в старой притче, - и что ты сможешь набрать её?
- Да - ответил послушник, и всхлипнув, вновь ударил по краю колодца.
- Я думаю, что ты недостаточно спокоен, чтобы услышать пульс колодца, если бы ты был девяностолетним старцем: спокойным, рассудительным и готовым сыграть в эту игру с удовольствием, - то раскачать воду ударами не составило бы труда.
А поскольку ты молод и разум твой горяч - ищи свой путь.
Ты действительно хочешь воды? Это твоё истинное желание? Как давно ты не пил?
- Я попил недвано перед тем как выйти из храма.
- Вот видишь, значит тебе не нужна вода!
- Нужна! - крикнул он и, всхлипнув, сноаа ударил по краю колодца.
- Хорошо! - я позволил себе улыбнуться, что остальные монахи никогда не делали, по крайней мере в стенах храма. - Теперь, сформируй намерение, направь истинное желание и внимание на кружку! При этом не старайся! Пусть всё свершиться легко - просто позволь этому быть! Желать можно - а вот стараться не нужно! Понимаешь? Любое лишнее усилие помешает тебе получить желаемое. И если уж выбрал путь - иди до конца, чтобы ни случилось! Не отводи взгляд от кружки и не уходи! Понял?
Послушник кивнул. А я продолжил прогулку, шагая и тем самым разминая ноги перед третьей аскезой.
Когда солнце было в зените, я вышел во двор храма, выбрал место в углу - там где не помешаю тренировкам и встал на одну ногу. Было жарко, я обливался потом солнце жгло нещадно! Благодаря голоданию и моей новой лёгкости, я стоял почти без усилий, лишь иногда поддерживая равновесие.
Через пару часов, подул ветерок и на небе появились тучи, сначала белые, а потом и синие грозовые! Ветер усилился над головой сверкнуло, затем громыхнуло и пошёл дождь! Крупные холодные капли падали мне на голову и плечи, одежда быстро намокла, но я продолжал стоять, тренируя, волю и силу намерения.
Мне удалось так простоять всю ночь, а под утро я уже практически спал стоя, но всё ещё держался. С восходом солнца во дворе появились ученики-монахи, и прежде чем начать тренировку, принесли мне уже знакомый холодный кисленький напиток с мятным привкусом. Он придал новых сил и я искренне поблагодарил учеников.
После тренировки ученики разошлись по своим делам, кто мыть полы, а кто собирать ягоды и грибы в лесу. Через пару часов в воротах храма появился тот самый послушник, что сидел у колодца, его поддерживали под руки два монаха.
Послушник был мокрый с бледным лицом и синими губами, но я заметил у него лёгкую улыбку - ведь в руках он держал кружку полную воды!
Увидев меня, он тут же низко поклонился, и рассказал про три испытания которые ему пришлось перенести ради этой кружки!
Первое испытание было лёгким, жара и небольшая жажда - казалось бы что тут такого, но именно они вызвали мысли сомнения: а стоит ли сидеть и чего-то ждать? Может лучше пойти к настоятелю и сказать, что добыть воду без верёвки тут просто невозможно!
Чем больше юный монах обдумывал бессмысленность своего положения - тем сильнее ему хотелось уйти, убежать и отказаться от своего первоначального желания.
Второе - когда пошёл дождь, кружка стала наполняться водой, но слишком медленно. А холодный ветер усиливался - хотелось уйти! Ведь наставник не сказал сколько именно набрать воды - и послушник мог уйти - но решил, во чтобы-то ни стало, получить полную кружку воды именно из этого колодца!
Поставив кружку на каменный бортик, послушник сказал сам себе: "Я не сдвинусь с этого места пока не получу полную кружку воды!"
И даже когда рядом ударила молния опалив соседнее дерево - он лишь вздрогнул, но не побежал.
А третье испытание было во истину ужасно! Из леса вышел крупный чёрный медведь. Монах замер. Медведь грозно зарычал и пошёл прямо на него! Когда разинутая пасть была уже на расстоянии вытянутой руки, монах схватил кружку, перегнулся через бортик и спрыгнул в колодец. Медведь подошёл - заглянул вниз, шумно втянул воздух принюхиваясь, недовольно отряхнул мокрую густую шерсть и пошёл дальше своей дорогой.
Завершив рассказ монах ещё раз поклонился.
Я, продолжая стоять на одной ноге, как смог поклонился в ответ.
Так в позе цапли я простоял ещё до вечера! Боль я научился превозмогать, а точнее отдаляться от этого ощущения, просто отходя от неё, как от вершины горы на которую ты больше не хочешь взбираться. Поэтому, то что нога болит и кажется уже немного посинела, меня вовсе не беспокоило, а вот когда мышцы начали дрожать - я понял что скоро просто упаду. Не дожидаясь подобного исхода, я наконец опустил вторую ногу на землю и очень плавно перенёс вес. Тысячи покалываний, словно множество мелких иголочек прошлись по всей ноге. Я присел на прохладный но уже подсохший камень мощёного двора.
- Всего один день и одна ночь, - мысленно произнёс я.
Рядом, словно из воздуха возник настоятель,
- Ты простоял, больше чем кто либо, из всех кто брал подобную аскезу в нашем храме! Твоя воля сильна - а намерения чисты. Ты - учитель!
Я поклонился настоятелю, и он с большим почтением поклонился в ответ.
В эту ночь, я спал особенно крепко. Я провалился в сон так глубоко, что само сновидение усилилось и стало плотным как реальность! Словно со стороны я увидел радость и беду. Радостью - была молния. Страшная и грозная сила, которой боится любой человек, идущей по полю, во время грозы. Она сверкала в небесах и вызывала во мне светлую улыбку! Я и сам не понимал почему я так радуюсь этой молнии!
А бедой - был мой меч. Когда я впервые на тренировке, со старшими монахами, получил в руки настоящий меч - то буквально светился от счастья! Меч был моей детской мечтой, и подтверждением того что я достоин! Что теперь моё мастерство достигло высокого уровня, и что я могу концентрироваться и брать ответственность... Но почему в этом сне, стоило только взять его в руки, на меня нахлынули тоска, обида, горечь? Слёзы упали на сверкающее лезвие! Меч - означал беду - я это почувствовал!
Едва я проснулся и умылся, как меня нашёл настоятель.
Он опять почтительно поклонился и протянул мне уже знакомый золотистый предмет,
- Учитель, пожалуйста, научи нас снова пользоваться дорчже!
Я ответил,
- Хорошо. - и прикрыв глаза, подумал о сути дорчже. Первое, что представилось мне в мыслях, было белое почти прозрачное облако. Сквозь него пробивались лучи солнца, преломляясь и становясь отчётливо видимыми. Затем я представил камень который так же преломляет лучи и понял, что это был сверкающий огранённый алмаз!
Я открыл глаза, посмотрел на настоятеля, и спросил,
А где камень? Тут должен был быть алмаз?
- Камни лежат в библиотеке. - ответил настоятель, и мы отправились в храмовое хранилище.
Коробочка с камнями была полупустой. Камни в ней были довольно мелкими и для дорчже не подходили. Вдруг, среди камней я заметил маленькую фигурку белого коня. Она была изготовлена из полу-прозрачного камня с невероятной точностью! Даже отдельные волоски на гриве и хвосте коня были, как живые! Я ещё немного полюбовался работой древних мастеров и закрыл коробку.
Затем, я объяснил настоятелю, что алмаз должен быть большой - ровно такой, чтобы его можно было поместить внутрь дорчже и зажать между лепестками.
После тренировки все монахи были направлены на поиски камня, попутно вытирая пыль с каждой статуи и каждого завитка даже под потолком.
Я заметил, что статуя грозного зелёного бога, словно что-то сжимает в левой руке - подошёл ближе и стал осматривать. Бог сидел на пьедестале, свесив вниз правую ногу - и подогнув под себя левую. Как раз там, куда опустилась бы его левая нога я заметил четыре маленьких отверстия.
Я долго смотрел на эти дырочки позволяя потоку мыслей течь свободно, и вскоре они утихли - я пребывал в трансе. Вдруг, перед глазами возник образ красивого белого жеребца! Грациозный свободный и сильный конь скакал по залитой солнцем зелёной траве. Ветер развивал его гриву и вздымал волосы подсвеченные яркими лучами.
Тут же я вспомнил о том маленьком коне, что хранился в коробке с самоцветами.
Не желая ждать ни минуты, я почти бегом направился в библиотеку.
Наконец, белый конь был у меня в руках. Я позвал настоятеля, показал ему четыре отверстия у ног статуи, вставил белого коня как ключ. Копыта точно вошли в дырочки, и что-то щёлкнуло.
Внезапно, рука бога разжалась, и из его раскрытого кулака выпал крупный алмаз!
Я поднял камень, взял дорчже, чуть разогнул металлические концы, вставил алмаз и зажал его сгибая лепестки обратно. На секунду что-то ярко вспыхнуло, словно дордже включился. Внутри алмаза словно зажглась, лампочка, но тут же угасла.
Я понял, что всё сделал правильно, только чего-то не хватает.
Я стал бродить по храму в поисках сам не зная чего - было такое ощущение, словно я потерял какую-то важную вещь, но забыл какую!
Проходя мимо длинной аллеи молитвенных барабанов, я по привычке покрутил каждый, и вдруг вспомнил, что в подвале храма есть ещё один, самый большой барабан!
Он был настолько огромный и тяжёлый, словно сделанный из цельного куска металла, что вращали его только по особым дням и праздникам. Ведь для того, чтобы сдвинуть его и начать вращение, в подвал спускались все монахи!
Барабан действительно весил несколько тонн, я стал разглядывать его так, словно видел его впервые. На нём была записана одна единственная мантра, первая буква которой, как стрелка, указывала направление вращения.
Внизу барабана имелись массивные перила и ручки для вращения, а наверху ось уходила под самый свод и крепилась к потолку. Там, наверху, я заметил кусок металлического прута в нескольких сантиметрах от оси. Прут был явно срезан под углом - так, словно его перепилили но не очень ровно.
Я принёс большую лестницу, прислонил её к стене и взобрался под самый потолок, чтобы разглядеть барабан сверху. Когда я осмотрел крышку барабана и массивную втулку-подшипник, то заметил и второй кусок прута, выходивший уже из втулки.
Решение соединить куски пришло само собой.
Я позвал настоятеля, и показал куски прута ему.
Настоятель заметил, что для того, чтобы соединить этот прут, кому-то придётся залезть на крышку барабана, а ведь это священный предмет и уже много веков его даже руками не касались - вращали только за специальные ручки снизу.
Я понимал нежелание настоятеля трогать молитвенный барабан.
Поэтому сказал, что это необходимо - иначе, я не смогу обучить использовать дорчже.
Настоятель неохотно, но всё же согласился и попросил одного из монахов принести проволоку.
Я вновь поднялся по лестнице, только теперь уже прислонённой прямо к барабану.
Влез на крышку и примотал проволоку сначала к верхнему концу прута, а затем и к нижнему, возле втулки.
Почему-то мне казалось, что при этом что-то должно произойти. Но всё было тихо.
Я ещё раз внимательно осмотрел барабан и весь зал вокруг. Моё внимание привлекли медные шестигранные пластины вмонтированные в пол вокруг барабана. Всего их было шесть. Я сел на пол привычно скрещивая ноги и располагаясь на одной из этих пластин. Из этой позиции я легко доставал рукой до перил и ручек за которые вращали барабан. Расстояние было идеальным, словно кто-то специально его просчитал, для удобства вращения. Но как же его вращать ведь шесть человек, да ещё и сидя, вряд ли смогут сдвинуть эту махину!
Увидев меня сидящем в позе лотоса, настоятель подошёл ближе. Он рассказал, что в одном из трактатов описано как шесть монахов-учителей высшей ступени, раскручивали этот барабан при помощи пения мантры ОМ-МАНИ-ПАДМЕ-ХУМ.
В нашем храме монахов высшей ступени было всего четверо, включая самого настоятеля. Посовещавшись, монахи решили, что благодаря аскезам, я достаточно приблизился к высшей ступени - и смогу быть пятым.
Но для начала обряда нам требовался ещё один - и я предложил позвать послушника, проявившего твёрдость в своём намерении получить кружку воды. Твёрдость намерения - это качество достойное человека духовно развитого.
Настоятель согласился.
Он привёл послушника и принёс с собой тот самый трактат с описанием обряда. Я сразу заметил странность: трактат был написан с диалектом не свойственным языку обычному для нашего региона - в нём присутствовали тоны и сама мантра была прописана с тонами, получалось что возникало точное указание на каких нотах её петь.
Настоятель прочитал мантру, а затем пропел её, показывая нам как именно она будет звучать с указанными тонами.
Мы расположились каждый на своей медной плитке сели в позу лотоса, и повторяя за настоятелем запели: ОМ МА-НИ ПАД-МЕ ХУМ!
Как только наши голоса слились в унисон, барабан стал гудеть и резонировать, как бы отзываясь, на наши музыкальные тоны. И чем дольше и громче мы пели тем более сильной становилась вибрация! Я уже собственными глазами видел как дрожат его стенки. Я протянул руку и первым толкнул барабан, задавая вращение.
На удивление многотонная махина сдвинулась легко словно пёрышко! Будто весь вес куда-то испарился. Остальные так же стали подталкивать барабан ускоряя вращение.
Так мы пели и разгоняли барабан всё больше и больше!
Когда скорость стала максимальной - я увидел как под потолком проскочила искра, примотанная мной проволока покраснела от нагрева!
В зал вбежали ученики, с удивлением разглядывая, невероятно быстро крутящийся барабан и маленькие разряды-молнии, сверкавшие, между проволокой и крышкой. Ученики закричали: "Идём во двор, там чудо!"
Мы вышли - и тут же увидели, что все мелкие барабаны храма крутятся сами!
Настоятель тут же сложил руки и вознёс благодарность! Вдруг над храмом сверкнула молния и раздался гром! Это было невероятно т.к. небо по прежнему оставалось ярко голубым и на нём лишь вдалеке виднелись редкие белые облачка.
Каждый из нас почувствовал, что в пространстве что-то изменилось, дышать и двигаться стало легче! Казалось, будто тело получает какую-то энергию, придающую бодрость.
Через некоторое время молния ударила ещё раз, и где-то через полчаса - ещё! Она била точно в вершину ступы нашего храма!
Большой барабан и не думал останавливаться видимо он и вызывал молнии.
Я достал дорчже, алмаз уже во всю светился! Использовать столь мощный инструмент в храме, я не решился - поэтому, вышел за ворота, отыскал большой булыжник и направил дорчже на него. Но нет! Ничего не произошло.
Алмаз светился изнутри, инструмент явно был готов к работе, но как его включить?
Я визуализировал луч, применил намерение представляя как расколется камень. И всё равно ничего не выходило!
Настоятель, следивший за мной, подошёл, и сказал, что может быть дело в человеке.
Тогда я передал доржче ему. Он взял святыню, бережно но крепко, зажал середину между большим и указательным пальцем, затем чуть прикрыл глаза, видимо входя в транс - и вдруг, из дорчже по камню ударил яркий синий луч! Свечением и цветом луч напоминал молнию, только был прямой тонкий и ровный!
Камень быстро нагрелся, поменял цвет, и стал плавиться под воздействием луча.
Настоятель чуть повёл дорчже в сторону и разрезал камень пополам, словно горячим ножом кусок масла! Сняв внутреннюю концентрацию, настоятель отключил луч, и повернувшись ко мне, глубоко поклонился. Я поклонился в ответ.
Прошла неделя! Большой молитвенный барабан так и продолжал вращаться, притягивая молнии. Стены храма каким-то чудесным образом стали тёплыми, так что нам больше не приходилось кутаться в двойные одежды или разводить огонь чтобы согреться холодными ночами.
Как позже выяснилось, этот эффект тёплых стен распространился и на близ лежащие деревни! Но увы только на те дома, что были построены по старинным законам архитектуры с многоступенчатыми карнизами и разными узорами.
На кухнях тоже происходили чудеса, часть котлов отлитых из металла и имеющих древние надписи, стали разогреваться до такой степени, что в них за 10 минут можно было вскипятить воду!
К молниям мы быстро привыкли, как и к тому что барабаны теперь вращаются сами.
А настоятель во всю пользовался дорчже, вырезая новые камни для кладки, расплавляя металл для ковки утвари, и даже вызывая дождь!
Однажды когда дождя не было уже целую неделю, а растения на грядках стали гибнуть. Настоятель, принёс небольшой колокол. В одном из трактатов было описано что при помощи колокола можно воздействовать на силу дорчже.
Настоятель ударил в колокол, затем направил в небо дорчже и выпустил синий луч. С каждым ударом колокола луч расширялся и рассеивался, и в тоже время его мощь росла. Свечение становилось ярче, и наконец, в ответ в небе раздался гром, подул ветер. Над храмом сначала возникли белые облака, затем они уплотнились, наливаясь синевой, а потом, и вовсе превратились в грозовые тучи - через 10 минут пошёл дождь!
Все монахи повернулись ко мне и дружно поклонились. Я поклонился им в ответ.
---------------------------
Часть вторая
ОТШЕЛЬНИК
Однажды утром, из моей деревни прибежал мальчик. Он закричал,
- Беда, беда!
И попросил монахов чтобы позвали меня.
Я спросил,
- В чём дело?
Мальчик, дрожащим голосом рассказал, что мой отец ранен, а мать убили бандиты.
Я не мог поверить в услышанное!
Слово "убили" засело в голове и вертелось там как бесконечный волчок!
Внешне я был абсолютно спокоен как и другие монахи. Я совершенно ровным голосом ответил, что скоро спущусь в деревню и навещу отца. Затем поклонился в сторону настоятеля и сказал, что мне нужно идти. Он кивнул в ответ.
Я пошёл собирать вещи, а монахи вернулись к своим обычным делам.
Не дойдя до своей постели, у которой лежала моя сменная одежда и некоторые вещи,
я тенью скользнул в коридор ведущий к хранилищу, добежал до специальной оружейной комнаты, которую никогда не запирали т.к. монахи по сути были одной семьёй, а в случае угрозы лучше чтобы был быстрый доступ к оружию.
Я схватил первый попавшийся боевой меч, завязал ножны, снял куртку и поясом примотал меч, закрепив его на спине вдоль позвоночника. Затем надел куртку поверх, стараясь скрыть рукоятку за воротником.
Когда я вернулся к своей постели, то быстро отвязал меч, положил его на плед, бросил сверху пару вещей и свернул всё рулоном. этот рулон я крепко завязал и закинул за спину, наподобие рюкзака.
Я спешно покинул храм, поклонившись монахам-ученикам.
Когда я вошёл в дом, то увидел мёртвое тело матери. Она лежала на полу, её лицо было покрыто белым платком. Рядом сидел знахарь и читал вслух "Бардо Тодол" - книгу Великого Освобождения, а второй знахарь поил отца отваром и обрабатывал его рану.
Я шёпотом спросил у знахаря как обстоят дела с моим отцом - и знахарь ответил что рана в живот глубокая, тяжёлая, но не смертельная и что скорее всего отец выживет.
Тогда я поклонился по очереди первому и второму - а затем попросил их ненадолго выйти, чтобы я мог поговорить с отцом. Отец услышав мой голос, открыл глаза.
- Прости меня... - голос отца дрожал. - Я не смог им помешать.
- Я понимаю... - я погладил отца по руке. - Скажи мне кто они?
- Это были чужеземцы, но по виду не воины, а скорее торговцы.
- Торговцы?! Ладно, разберёмся. Сколько их было?
- Трое. Они её... - отец прикрыл глаза и заплакал.
- Ты главное поправляйся.
А я вышел на улицу, и позвал знахарей обратно.
Единственный торговец которого я знал - это был муж моей сестры. Вот у него и спрошу, вдруг он что-то подскажет.
Почти бегом я направился в соседнюю деревню. И уже на подходе к поселению едва не столкнулся с сестрой. В последнюю секунду я успел спрятаться за ближайшие камни. Она шла и плакала! Видимо новость о гибели матери достигла и её слуха. Очень хотелось подойти, обнять утешить, но я решил что сейчас важнее поговорить с её мужем. Мысль что он может что-то знать не покидала меня.
Когда я вошёл в дом моей сестры, с мечом в руке, её муж раскладывавший специи как-то нервно дёрнулся.
Я спросил,
- чего ты испугался, мы же теперь родственники? Или ты что-то знаешь?
- Ничего не знаю, а испугался потому что вообще боюсь людей с оружием.
Но я чувствовал, как он нервничает, и что все его слова ложь!
- Говори! Ты знаешь тех торговцев, что убили мою мать?
Он почти закричал,
- Нет! Не знаю я никого!
Но я не поверил и прижал лезвие меча к его горлу,
- Говори! Иначе сестра будет вдовой! - я был в гневе, моё лицо покраснело, а глаза налились кровью! Я тяжело дышал еле сдерживаясь.
И он, почувствовав моё состояние, ответил,
- Хорошо, я отведу тебя к ним, только опусти меч.
Левой рукой я крепко схватил парня за запястье, а правую отвёл в сторону словно для замаха,
- Пойдём, только быстро, а если закричишь или попытаешься бежать, то я сначала отрублю твою руку, а потом и голову.
- Я... я понял. - он закивал и повёл меня вперёд.
Мы шли быстрым шагом стараясь как можно скорее удалиться за деревню, но один крестьянин всё-таки встретился на пути. Я прижал меч к своему бедру стараясь держаться боком и не показывать его. Когда мы поравнялись я улыбнулся и поздоровался. Затем сжал запястье зятя, и тот тоже поздоровался. Крестьянин взглянул чуть удивлённо, но ничего не сказал.
Мы покинули деревню, прошли по тропинке через
кустарник и углубились в лес. Вскоре среди леса показалась дорога.
Не далеко от дороги на поляне стоял шатёр, рядом паслись два верблюда и три лошади.
- Сколько этих торговцев? - Спросил я шёпотом.
- Двое! - прошептал зять, но я не поверил ни на секунду.
Мы подошли к шатру, я толкнул его в перёд.
- Иди первым, и не забудь там поздороваться!
Как только я ослабил захват он резко дёрнулся и вбежал в шатёр с криком,
- Помогите, там шайтан с мечом!
Я сделал пару шагов назад, из шатра вышли трое крепких парней и один грозного вида мужик, все смуглые с чёрными бородами, в восточной одежде с серебряным орнаментом.
- Чего тебе?! - сказал старший.
- Я пришёл за убийцами моей матери!
- Нет здесь никаких убийц - насупился он, сдвигая брови.
- Как нет? А зять мой меня к вам привёл, и теперь прячется за вашими спинами...
- Небо над головой - земля под ногой! Иди монах, своей дорогой - пока сам цел! Вмешался один из парней.
Старший посмотрел на него своим суровым взглядом и тот умолк.
- Уходи! Зять твой помощи попросил, вот мы и защищаем. - продолжил старший.
- За что вы её убили? - спросил я.
- Да не убивали мы никого. - спокойно произнёс старший.
Пусть он ответит - я направил меч на замолчавшего, но сдерживающего улыбку парня.
- Убери меч! - закричали они хором - Или тебе жить надоело?!
Но я не сдвинулся с места и меч не убрал.
Тогда они обнажили лезвия внушительных кинжалов, висевших до этого на поясах. Кинжалы больше напоминали короткие мечи.
Мда... Это явно не просто торговцы.
- Хочешь крови, значит сейчас прольёшь свою!
Один из парней не выдержал напряжения и первым бросился на меня. Я чуть присел, одновременно смещаясь в сторону и уклоняясь от внезапного рубящего удара. Когда рука противника с кинжалом прошла мимо, я со всей силы ударил мечом по его локтевому сгибу.
Половина его руки была практически отрублена и повисла на остатках кожи.
Парень взвыл и упал на землю, а его соплеменники, не ожидавшие такого начала, кинулись в бой!
Как только бой начался, я перешёл в состояние спокойного ума. Поток мыслей полностью затих, все звуки стали громче, периферическое зрение расширилось, а время, словно слегка замедлилось. Я отпустил тело, позволив, ему действовать на инстинктах, подобно животному - это придавало силу и скорость. Многократно отработанные в тренировках движения, стали проявляться в нужный момент сами, как бездумный естественный ответ на действие соперника.
Противники же напротив, были в ярости и наносили удары не согласовано, даже несколько хаотично. Хотя по их движениям было видно, что оружие держат в руках не первый день.
Я отбил удар одного - а второго, в момент его замаха, успел оттолкнуть ногой - третий сделал рубящий удар вниз. Мне пришлось уходить змейкой, втягиваясь, чтобы лезвие не коснулось тела.
Ещё удар! Уклоняюсь, и в это время, второй рубит от плеча горизонтально в область шеи. Я снова подныриваю под кинжал, пропуская его над собой, а когда второй парень делает выпад с уколом - я резким ударом меча отвожу его лезвие. Раздаётся звон металла - летят искры. Он делает обратное движение чтобы отступить и тут я замечаю, что его нога выпрямлена, а колено открыто!
Со скоростью дикого лесного кота, делаю подшаг, и чуть довернувшись, наношу боковой удар ребром стопы, точно по коленной чашечке этого парня.
Раздаётся страшный хруст, его нога неестественно выгнулась в обратную сторону. Снова нечеловеческий крик! Ещё одним соперником меньше.
Весь бой происходит на максимальных скоростях и длится какие-то секунды!
Но от жары пот уже заливает глаза! Я всё ещё двигаюсь легко, а вот противники тяжело дышат.
Пока парни делали передо мной какие-то финты, и пытались рубить - мужик обошёл меня со спины. Лишь благодаря групповым тренировкам, и привычке следить за несколькими противниками, я заметил его коварный удар. Чтобы уклониться пришлось сделать длинный прыжок вперёд! Пролетев пару метров, я вышел в кувырок и оказался ближе к зятю - который тоже откуда-то достал кинжал и явно собирался помогать меня резать.
Зять ткнул в меня - совершенно неумело, как мальчишка первый раз взявший в руки оружие. Я резко повернул корпус в сторону... Колющий удар прошёл мимо... Одновременно я сделал отшаг для удобства замаха и отрубил зятю кисть! Его кинжал, в месте со сжатыми на нём пальцами, упал на землю.
Когда противников осталось двое, они стали осторожнее. Но тактику не поменяли: один крутил кинжал, отвлекая, всё время меняя хват и стойку, а второй пытался обойти сбоку. И я решил ему это позволить.
Он зашёл за моё правое плечо, собираясь всадить нож сверху под ключицу. Но я это предчувствовал и точно в момент удара повалился на землю. Старший настолько не ожидал промаха, что когда его рука не встретила сопротивления, а по инерции полетела дальше, он вскользь сам себе рассёк правое бедро.
Но это не было моим планом, потому что в падении, я добрался до его сухожилия между пяткой и икрой. Старший рухнул как скошенная трава.
А я откатился как можно дальше от опасного противника, напоминающего раненного зверя!
Оставшийся, один на один со мной парень, сделал аккуратный выпад вперёд. Он видимо включил голову и пытался прощупывать мою защиту: делал выпад и сразу отскакивал обратно. Потом ещё один такой же - и ещё. После третьей попытки, я применил тот самый приём, который когда-то показывал при знакомстве с монахами: во время вращения я отбил кинжал, уже нацеленный в меня, и крутанувшись на 360 градусов, с силой рубанул круговым движением по диагонали и вниз. Парень попытался отскочить, но сделал это слишком поздно, меч полоснул по выставленной левой руке оставив глубокую борозду. Ткань и кожа тут же разошлись в стороны, открывая, рану.
Металлический запах крови - который смешался с запахом пота и травы, примятой нашими ногами - заметно усилился.
Парень огляделся вокруг, ища поддержки у стонущих и воющих. Но поняв, что помощи не будет - вдруг встал на колени.
- Пощади, брат! Не убивай! Богом клянусь, мы не хотели! Твой зять сказал, что нужно ограбить дом, что это справедливая месть. Он нам деньги пообещал!
- Но вы убили мою мать!
- Мы не хотели! Клянусь! Она отбивалась как львица, но потом случайно ударилась головой и умерла. Мы не виноваты...
В моём взгляде полыхнула животная ярость!
Я перехватил меч, развернул его лезвием к противнику, и без замаха резко ударил по диагонали - удар был молниеносным и направленным снизу вверх.
Когда кончик меча коснулся шеи, то он чиркнул ровно в том месте где у противника располагалась гортань. Брызнул фонтан крови - а тело парня, через секунду, повалилось на землю.
- Неееет! - закричал старший! - Ты шайтан! Ты убил безоружного человека! Ты убил моего сына! С этими словами он остервенело пополз в мою сторону.
- Твой сын убил мою мать!
Произнося эти слова, я потерял контроль и пришёл в состояние безудержной ярости! Поэтому - даже сам не понял, как отрубил руку, а затем и голову отцу этих сыновей.
Так же в беспамятстве я добил остальных.
Зять попытался убежать. Моя рука сама схватила один из кинжалов и метнула его спину убегающему. Лезвие вошло не глубоко, но этого хватило, чтобы беглец остановился и упал.
Я подошёл к нему, вытащил кинжал, и перевернул зятя лицом вверх.
- Зачем? Зачем ты это сделал?
- Твоя сестра шлюха! Она изменила мне!
- Ты лжёшь. - сказал я спокойным холодным голосом, и поставив ногу на его грудь, с силой надавил. Он скорчился видимо ощущая боль в ране.
- Ладно, ладно! Это я изменил ей, она не хотела прощать, и не хотела больше мне подчиняться! Твоя сестра видимо всё рассказала матери...
- Всё равно лжёшь! - Я нажал на него чуть сильнее.
Он захрипел,
- Мне... Мне нужны были деньги. Мой опиум закончился, а эти торговцы в долг не дают! Пойти к своему отцу я не мог. Я пришёл к твоему - я просил, я умолял... Но он отказал мне...
Тогда я рассказал торговцам, что знаю дом, где легко достать деньги, и что воинов в этой деревне нет. Я сказал, чтобы они отняли деньги, и никого не трогали - не убивали! Понимаешь?! Но... оказалось, что это не люди - это звери! Я... я не виноват...
Не дав зятю договорить, я опустил меч, медленно пронзая его тело.
Затем я вытер меч о его одежду и решил вернуться к шатру, чтобы осмотреть поле боя.
Вдруг я услышал всхлипы. Смуглая темноволосая женщина, видимо родственница убитых. Склонилась над телом старшего из мужчин.
Её рыдания болью отдавались во мне, сотрясая, саму суть души.
Но я быстро понял, что не смогу оставить её в живых, ведь если отпустить чужестранку, она возможно приведёт сюда целое войско. И тогда всю нашу деревню могут вырезать.
Она что-то шептала, видимо умоляя пощадить. Я подошёл и быстрым коротким ударом в сердце отнял и её жизнь.
А когда уже собирался уйти, то вдруг услышал как рядом зашелестели листья и кто-то побежал. Я бросился вслед - ориентируясь на звук шагов убегающего, и вскоре я догнал его! Это был тот самый крестьянин, оказывается он проследил за нами и видел всю картину. Если бы он рассказал жителям деревни что я сделал, то меня скорее всего казнили бы - тем более я убил безоружную женщину.
Мне ничего не оставалось как убить и его.
Сначала я хотел, чтобы было похоже на нападение разбойников, но крестьянин и женщина, ещё пригодные для рабства, не вписывались в этот сценарий.
Я вытряхнул товары, освободив пару мешков, уложил туда тело крестьянина, и тело женщины. Навьючил лошадей и отвёз тела на склон горы, где собираются грифы. Вышло что-то вроде "Небесных похорон". Кости я собрал, и разрезав верхний слой дёрна мечом, спрятал останки под траву. Получились два неприметных зелёных холмика напоминающие кочки.
Затем я вернулся к шатру, и немного переместил тела, чтобы они лежали ближе ко входу и было больше похоже на то что все погибли защищаясь у своего жилища. Затем я собрал все ценные вещи, погрузил на верблюдов и хлопнув каждого по крупу отправил их в путь.
Ещё месяц я жил у отца и каждый день ждал, что за мной придут и поведут на казнь. Но нет, никто не приходил, кроме посыльных из монастыря. Настоятель спрашивал, когда я вернусь и как у меня дела. Я отвечал, что не готов вернуться.
Совесть каждый день терзала, а душа болела. Вскоре я понял, что не могу смотреть в глаза отцу. И вернуться к монахам я тоже не мог.
Меч я выбросил в горную реку. А сам отправился куда глаза глядят. Когда пошёл дождь пришлось искать укрытие. Поднявшись на гору, я нашёл там небольшую пещеру.
И в ней я стал жить, медитировать, читать мантры. Раз в три дня я спускался с горы чтобы найти листья, ягоды, грибы. Там же я нашёл камень похожий на пиалу им я зачерпывал воду из родника который обнаружил неподалёку от пещеры.
Прошёл год, во время одной из медитаций, ко мне в пещеру зашёл какой-то путешественник. Ничего не говоря, он просто сел рядом со мной и тоже погрузился в медитацию. Когда же мы наконец вышли из медитации он спросил,
- Ты монах отшельник?
Я ответил,
- Просто отшельник.
- А мантры ты читаешь?
- Да
- Значит всё-таки монах?
- Нет, одно не означает другое.
- Можно я прочитаю мантру вместе с тобой?
И мы прочитали мантру избавления от иллюзии.
Выполнив полный цикл. Человек сказал,
- ты наверное великий духовный учитель? Рядом с тобой я чувствую, что приближаюсь к просветлению.
- Когда-то я был учителем. Теперь я просто отшельник.
---------------------------------
Часть третья
СМЕНА МЕРНОСТИ
Странника который пришёл в мою пещеру звали Гжон Шераб, что означало Юный Мудрец. Гжон был моим ровесником, но словно в насмешку над своим именем, выглядел как старик. Лицо его было обветренным, с коркой из, многократно обожжённой солнцем, кожи, а на лбу и в уголках глаз проявлялись заметные морщины. Брови так же выгоревшие на солнце были почти белыми, от чего напоминали седину.
Он спросил, почему я сделался отшельником. Я не стал рассказывать про убийства, но сказал, что на мне тяжёлая карма, которую и за тысячу лет не отработать.
- Может быть тогда не стоит сидеть в пещере, давай лучше помогать всем живым!
- Мне стыдно смотреть в глаза людям - тихо и спокойно ответил я.
- Но так ты и за тысячу лет не отработаешь свою карму! "Научившись успокаивать ум и усмирять желания, учись делать жизнь каждого существа хоть немного счастливее."
Я узнал эту фразу - услышав её однажды от настоятеля, я произносил эти слова обращаясь к ученикам - но никогда не думал, что кто-то применит её ко мне самому - да ещё при таких обстоятельствах.
Мне ничего не оставалось, кроме как согласно кивнуть.
- Тогда идём! - воодушевлённо сказал Гжон.
Я встал, подпоясался, взял камень-чашу и мы отправились в путь.
Гжон шёл совсем не как обычный человек. Он был очень внимателен ко всему окружающему. Если где-то замечал жука который лежал на спине и пытался перевернуться, он тут же устремлялся к этому жучку и протягивал ему соломинку.
Если где-то видел птичку которая прыгала вдоль тропинки в поисках пищи, он доставал, заранее сорванные, зёрна от разных трав и бросал их птичке.
Вскоре и я стал следовать его примеру.
Мы шли по широкой лесной дороге, и вдруг на пути оказалось довольно большое поваленное хвойное дерево. Я просто перешагнул его и собирался пойти дальше, но Гжон сказал,
- Следует всегда очищать свой путь и убирать с него препятствие, каким бы сложным оно ни было. Тем более если тут поедет повозка, то для людей это дерево станет досадной помехой. Давай же поможем будущим путешественникам.
Частью корней, дерево всё ещё крепко держалось за землю, поэтому просто откатить его было невозможно.
Гжон взялся за середину ствола и попытался приподнять, чтобы сдвинуть. Я же сообразил, что даже если буду помогать, то вряд ли наших сил хватит, чтобы поднять этот вес.
- Гжон, остановись. Мы его не поднимем. Тут нужно тащить, а не поднимать! Иди сюда, давай возьмёмся за самую верхушку и будем тянуть её на себя. Так вместо силы мы используем наш вес, да и рычаг будет больше!
- Откуда ты это знаешь, удивился Гжон.
- Когда я кого-то учу, или объясняю как это лучше сделать, то знания появляются в моей голове сами.
Гжон кивнул,
- Это хорошо!
Я заметил что Гжон часто вместо улыбки использует этот одобрительный кивок - стараясь сохранять спокойное выражение лица и не поддаваться даже хорошей эмоции.
Мы стали тянуть изо всех сил, дерево было ещё сырым, и поэтому выгнулось, словно плечо огромного лука! Но основание у корня не сместилось совершенно, а значит когда мы отпустим, то ствол вернётся в первоначальное положение.
Я видел, что Гжон, как и я, прилагает весь свой вес, да к тому же упирается ногами в землю, так что даже почва под ними вдавливается и проскальзывает!
Я решил, что мы обязаны сдвинуть это дерево во что бы то ни стало! Поэтому - напрягся ещё сильнее, превозмогая, возникшую боль в спине и суставах! Дерево не хотело поддаваться, и во мне появилась злость, как во время того боя! Слепая бесконтрольная ярость захлестнула меня - я словно животное зарычал, переходя предел своих возможностей, и не без помощи Гжона, всё же сдвинул дерево!
Оно повернулось, но не полностью, часть дороги так и осталась перекрытой. Зато теперь повозка могла его объехать хотя бы по обочине.
Я тяжело дышал обливаясь потом, руки и ноги словно гудели! Гжон посмотрел на меня и отшатнулся.
- Что с тобой? - в ужасе спросил он.
- Ничего. Меня просто разозлило, что дерево не хотело сдвигаться.
- Твои глаза кроваво красные, как у дикого кабана! Вокруг тебя сейчас такая аура омрачения, что я в жизни не решился бы заговорить с подобным человеком! Никогда больше не переходи в это состояние! Сохраняй спокойствие ума и концентрацию!
- Хорошо, - ответил я - обещаю!
И сделав, несколько дыхательных упражнений, вернулся в своё обычное состояние.
Когда мы пришли в какую-то деревню. Гжон первым делом стал ходить от дома к дому и спрашивать не нужна ли где помощь, при этом он всегда добавлял, что мы готовы помогать без денег. Вскоре нашлась старушка которой требовалось поправить забор, затем женщина которой нужно было вскопать землю. Потом нас просто попросили принести воды из колодца. Мы делали всё это совершенно не прося ничего в замен. И люди сами давали нам пищу и чай.
Я спросил Гжона, а что если разбойники нападут на нас, когда мы будем идти в следующую деревню, разве не могу я перейти в состояние ярости, чтобы защитить нас? Он ответил, что лучше умереть со спокойным умом, чем бороться поддавшись гневу.
Возможно, я слишком часто стал представлять, себе как буду действовать и смогу ли остаться спокойным если на нас нападут - что вскоре так и случилось!
Мы шли по долине, вдоль высохшего русла реки, затем свернули на лесную дорогу, вдруг из за поворота нам на встречу вышло человек десять вооружённых людей и с ними несколько всадников.
Они спросили кто мы и откуда. Мы ответили, что просто странники.
- Не монахи? - поинтересовался главный, выехав вперёд на пегом скакуне.
- Нет, - ответил Гжон, я просто последователь учения, а мой друг отшельник.
- А деньги у Вас есть?
- Тоже нет, мы помогаем людям и они дают нам еду.
Главарь заорал,
- А как по мне, вы бездельники и дармоеды, никчёмные люди с которых даже взять нечего!
- Это не так - спокойно ответил Гжон.
- Ты мне ещё перечить будешь? Раздевайтесь!
- Нет, так же спокойно ответил я.
Вдруг, главарь вытащил кривой нож похожий на охотничий и кинул его под ноги Гжону.
- Эй ты! Последователь учения, если хочешь жить, возьми этот нож и убей своего друга!
- Нет! - твёрдо ответил Гжон и сделал шаг назад от ножа.
- Тогда мы тебя... Хотя нет... мы твоего друга привяжем к коням за руки, за ноги и просто порвём! Поверь, это будет куда больнее чем смерть от ножа!
Гжон посмотрел, на меня, за тем на нож и отрицательно покачал головой.
Главарь указал рукой на меня и крикнул,
- Вяжите его!
Четверо устремились в мою сторону, я стал отбиваться стараясь не потерять спокойствие ума. Вскоре те четверо лежали на земле держась за ушибленные руки и ноги.
- Он двигается как монах! Значит вы нас обманули!
- Нет - так же спокойно ответил Гжон!
Но вместо ответа главный поскакал в мою сторону и достав кнут ударил. Я успел подставить руку, конец кнута намотался в несколько оборотов вокруг предплечья.
Главарь тут же "пришпорил" коня под рёбра, и я, привязанный кнутом, поехал по земле.
Освободиться удалось лишь через десяток метров, но я уже оказался в самой гуще их толпы.
Меня били, меня хватали, кто-то пытался ударить ножом. Я отбивался, но понимал, что их слишком много и чувствовал, как комок ярости стал подступать к горлу. Я вспомнил про своё обещание, данное Гжону, поэтому крикнул,
- Стойте!
На удивление все разбойники остановились. Я тоже перестал двигаться.
- Ладно, я больше не хочу сопротивляться! Насилие - это омрачение ума!
Гжон согласно кивнул, и я понял, что в душе он улыбается.
Меня схватили и стали привязывать руки к одной лошади, а ноги к двум другим.
Тогда уже Гжон не выдержал и тоже крикнул,
- Стойте!
Все повернулись в его сторону.
- Я не буду убивать друга ножом! Но готов занять его место.
- Хорошо! - ухмыльнулся главарь - Привязывайте этого!
Он указал на Гжона.
- Нет, Гжон, не надо!
Видя, что я готов сорваться и вновь ринуться в драку. Гжон пристально посмотрел мне в глаза
- Помни, ты обещал!
- Но... Но, так же нельзя!
- Видимо, такова моя дхарма!
Я схватил валявшийся на земле нож,
- Хочешь, я избавлю тебя от страданий?!
Нет, так ты испортишь свою карму, пусть лучше это сделают они.
- Разве тебе не страшно?
- Нет, мой ум спокоен, кажется именно сейчас я полностью освободился от иллюзии, желаний и страдания. Поэтому благодарю тебя, мой друг.
Они привязали Гжона, ударили лошадей по крупам и разорвали его тело!
Он даже не закричал! От чего мне сделалось ещё более жутко. Туловище Гжона билось в мучительной агонии, но он не издавал ни звука! Видимо разбойников тоже пробрало, они затихли и следили затаив дыхание...
Главарь спешно подъехал ко мне, чуть свесился с коня и, вытягивая руку, сказал,
- Нож верни.
Я был в полном оцепенении. Он повторил повысив голос и выделяя слова,
- Нож! Верни!
Я протянул ему нож рукояткой вперёд. Он торопливо взял нож, подъехал к туловищу Гжона, спешился и одним ударом в сердце остановил агонию.
Затем они просто пошли дальше своей дорогой. А я ещё долго сидел на коленях и безмолвно ронял слёзы. Иногда мне хотелось встать, побежать вслед за разбойниками и перебить всю их шайку! Но потом я снова возвращался в транс, в котором душа звенела от боли пронзительно и звонко, как натянутая до предела струна.
Какие бы практики, медитации, или мантры я не применял, но не мог обратно вернуть полное спокойствие ума, всегда и везде в них оставался отголосок того звона!
Я продолжил ходить по деревням, и провинциальным городам, помогая людям, животным и насекомым. Меня подкармливали, иногда предлагали остаться на ночлег, но часто я спал прямо на земле, уже не заботясь о собственном теле.
И однажды сильно простудился. Как назло, начался сезон дождей и мой кашель превратился в хрип и бульканье. Днём в груди кололо и временами кружилась голова, а ночью я стал задыхаться. Иногда я резко просыпался от того, что переставал дышать - или мне так казалось. Это стало происходить всё чаще - я уже не мог нормально выспаться, стал раздражительным и злым, - а затем почти дошёл до состояния ярости. Чтобы избежать омрачения, я нечеловеческим усилием воли заставил своё тело подняться и пойти в лес. Там, я набрал успокоительных трав и грибов дающих опьянение, тщательно их разжевал и крепко заснул.
Во сне я видел маму, она поставила передо мной тарелку горячего супа Тхукпа, разломила лепёшку и мы сели обедать... Вдруг резкая головная боль прервала мой сон, я дёрнулся... Попытался проснуться, но вместо этого увидел своё тело со стороны... Боль тут же исчезла вместе с остальными чувствами.
Кажется я умер.
Как только я испустил последний вздох. Земля пошатнулась и стала заполняться мраком ночной холодной воды! Но вода эта была не мокрой, а скорее тяжёлой. Когда весь мир оказался под водой, озарённый, лишь тусклым свинцовым светом. Я стал вглядываться в затонувшие здания, вдруг вдалеке запылал пожар!
Шквал огня приближался с невероятной скоростью и был такой высоты, словно горел от земли до самого неба! Я понимал, что бежать бессмысленно. Усилием воли, подавив страх и успокоив ум, я стал ждать своей неминуемой участи! Огонь прошёл сквозь меня - больно не было, но весь мир вокруг пылал! А когда пламя затихло и отгорело - остался лишь лёгкий ветерок, уносивший, последние искры куда-то в высь! Ночь сменилась ярким рассветом. Я то ли заснул, то ли потерял сознание.
Помню что я лежал на мягком песке, под ярким светом. Свет был нестерпимым, так что я даже не мог открыть глаза и посмотреть что вокруг.
Поэтому я просто отвернулся и продолжил спать. Песок приятно согревал, а рядом шелестело и плескалось бескрайнее море...
Когда свет ушёл, я очнулся. И первая мысль заставила меня вздрогнуть: "Где я?! Во сне или умер?" Тогда я посмотрел на свои руки - они были полупрозрачными. "Значит... я мёртв?"
И снова показался свет только теперь он был очень далеко, будто восход солнца за далёким неземным горизонтом. Но стоило мне подумать про отца, которого я оставил там одного и даже не попрощался, как свет стал гаснуть...
Я увидел дом в котором я родился и вырос. Подлетев к нему и пройдя сквозь стены, я увидел отца. Лицо его было спокойным, но я заметил тень печали застывшую виде морщин в уголках глаз. Отец держал в руках пиалу с часуйма (тибетский солёный чай с молоком и маслом яка).
Мне захотелось как-то сообщить отцу, что меня больше нет в земном мире. Я вышел на улицу и осмотрелся. Мимо пролетела стайка мелких птиц. Я тут же направился к этой стае - догнал их в полёте и слился с ними сознанием! Я развернул стаю и сделал над нашим домом круг, потом ещё один и наконец отправил одну из птиц вниз. Она тяжело ударилась телом о входную дверь.
Дверь открылась. На пороге показался встревоженный отец. Он заметил оглушённую птичку, поднял её и заплакал...
Отец хорошо знал, что означает этот знак.
Птичка затрепыхалась, пришла в себя и упорхнула в небо.
Я понял, что зря побеспокоил отца, лучше бы и дальше он спокойно пил свой чай...
Страшное отчаянье начало заполнять мои мысли, но я вспомнил чему меня учили в монастыре. Усилием воли я подавил все эмоции, привёл разум к полному спокойствию, сосредоточился и лишь тогда, перестал видеть дом.
Я снова оказался в бескрайнем загробном мире, вот только свет там уже почти угас.
Вдруг на фоне отдаляющегося предвечного света, я увидел тёмный силуэт.
Когда фигура приблизилась, я узнал четырёхрукого Царя Небес: Он восседал на троне в виде белого коня. В одной руке Царь держал трезубец, другую - сжимал ввиде мудры, соединив, большой палец с мизинцем, в третьей - диск дхармачакры, в четвёртой - дордже! Кожа Бога светилась малахитовым зелёным светом, а далёкий предвечный свет превращался в сияющую золотую корону, над его головой. Бог был прекрасен и страшен одновременно!
От света Его короны моё сознание плыло и затуманивалось, словно я не мог выдержать счастья и впадал в сильное опьянение.
Я... я... Пытался вспомнить хоть что-нибудь подобающее... но память словно стёрлась... Ни одной мантры, ни одного имени божества не приходило на ум.
Царь Небес, увидев моё замешательство, уже начал отворачиваться, видимо желая уйти, но тут я поспешно произнёс "Ом наме падме хум"...
Бог рассмеялся так, что казалось небесный гром раскатами зазвучал в его голосе и само небо содрогнулось!
- Правильно говорить, "Ом МАНИ падме хум!" но сейчас это не важно. Ты готов обратиться ко мне за помощью? - спросил Царь Небес.
Я почтительно поклонился и ответил,
- Да, я прожил земное воплощение недостойно и заработал тяжёлую карму. Можешь ли Ты помочь мне и дать возможность отработать карму быстрее.
- Могу! - вновь громоподобно рассмеялся Бог.
- Вот возьми он взмахнул рукой не разжимая мудру и отправил в мою сторону некий предмет который медленно подплыл ко мне.
Я внимательно осмотрел и понял, что это доспех, точнее верх брони с золотым нагрудником.
- Что это? - робко спросил я.
- Это броня одиночества. В прошлом воплощении ты должен был стать духовным учителем, но вступил на путь воина - а воину полагается броня.
Она будет защищать тебя от людей, отдаляя их и особенно отдалять от близких и тех кого ты полюбишь. Это может причинить страдание, но так же поможет тебе пройти новый урок, отработать карму и быстрее достичь просветления.
- Благодарю! - я низко поклонился и сам надел на себя броню.
Бог отвернулся и плавно поплыл, удаляясь, пока не растворился в последних лучах далёкого света.