Беллини Casta diva
Беллининская «Casta diva» светится нетленной красотой уже второе столетие. И свет её пройдёт через века. Рукопись каватины начертана свободно, без единой помарки. Известно, что стихи сочинялись либреттистом к уже готовой музыке. Бесконечное обновление свежих мелодий, глубочайшая сосредоточенность чувств.
Французский композитор Галеви отозвался об этой музыке довольно эмоционально, что готов отдать всю свою за одну «Costa diva». И если Гофман считал высшим воплощением чистой мелодии арию из оперы Цингарелли «Джульетта и Ромео», то только потому, что не дожил до появления беллиниевской «Нормы».
Восемнадцатый и девятнадцатый века – золотая пора итальянской музыки. Когда отточенное, рафинированное искусство bel canto всем понятно и всеми любимо.
В первые десятилетия 19 века оперный театр ещё очень далёк от того «храма искусства», каким он станет позднее. Уютные ложи и кресла партера для итальянцев – место дружеских встреч, любовных свиданий, политических заговоров. Как писал Стендаль, «салон, где бывает весь город».
В театре свободно разговаривают во время действия и замолкают только тогда, когда тенор или сопрано – очередные кумиры публики – поют свои арии. «Бешеный шум в итальянском театре иногда бывает мне в тягость», - говорит один из героев Гейне. И тут же разражается поэтической тирадой: «И всё же музыка – сама душа итальянцев, их жизнь… Здесь, в Италии, музыку представляют не отдельные личности, она звучит во всей нации, она стала нацией».
Страсти кипят вокруг имён композиторов. Триумфально шествуют оперы Россини. Наступает эпоха романтизма, и творчество Россини – её блистательный пролог. Самые яркие, пламенные и неистовые страницы в историю романтической оперы предстоит вписать Верди. Но от заключительного россиниевского аккорда – «Вильгельма Телля» - до вердиевского «Набукко» ещё добрых полтора десятка лет. В этот короткий по времени, но гигантский для итальянской оперы период, властителями дум становятся молодые Гаэтано Доницетти и Винченцо Беллини. Их лирический театр сосредоточен на интимной драме и душевных переживаниях благородных героев, чаще беззащитных перед ударами судьбы, но до конца верных любви, долгу, чести.
Европа словно пресытилась неотразимым совершенством россиневских колоратур и инстинктивно потянулась к сердечности, нежности, теплоте. Соотечественники Беллини обожали, хотя слава его была недолговременной: бурная эпоха требовала иных сюжетов, иных интонаций и ритмов. Но, несмотря, ни на что, трогательные напевы «лебедя из Катании» продолжали жить.