КУРСКАЯ ЗАРЯ. повесть
Часть 4. Квадрат 43.
Глава 13. Кто кого?
Предыдущая глава: http://proza.ru/2024/03/21/1081
…Спокойно на Душе, даже блаженство какое-то, и понятно, что отвык от этого. Отвык от того, что вокруг прекрасная тихая природа, а гром лишь в зарницах от далёких… далёких гроз. Вокруг красивая степь в майской ночи, река, туман, заря… и кони – ночное.
На востоке слегка рдела заря. Ни ветринки под чёрным небом, испещренным острыми точками далёких звезд, туманным льдом звёздных скоплений в нескончаемом холодном млечном пути. Воздух свежий, прохладной с реки тянет, легкая… просто свежесть. Видно далеко до самого рассвета. Там, где не мешает пласт тумана, лежащего над холодной влагой спрятавшейся, как в одеяле, реки, видна водная гладь и… о чудо, в ней словно утонули звёзды.
Табун по-прежнему, не спеша, ходит по зелёной степи, рисуя контуры конских крупов на фоне нежного света над горизонтом… под звёздным куполом. И как-же глаз радует на это смотреть. Пахнет молодой травой и, почему-то, свежевспаханной землёй, хотя пашни не видно. Кони иногда медленно поднимают головы, пережёвывая весеннюю молодую траву и осматриваясь вокруг себя, словно любуясь возрождением родных просторов, фыркают от удовольствия. Гривы сходят по крутым жилистым крупам конских шей, подчёркивая нежность кривых линий природной земной красоты. Хвосты, время от времени – резко вверх, в, словно замедленном полёте, расплетаются в нити, передвигаясь в заревом пространстве, взлетая на фоне открытого неба, разбрасывая между звёзд волнистый тонкий конский волос. Кривые линии крупов и волос словно пытаются доказать заре, что он, волос конский, очень крепкий… бесконечный, как свет – словно доставая до далеких планет, опять спускается вниз… замирая на фоне очень нежного, несмотря на холод, звездного света… звёздного неба - таящего в растущей, на огромном востоке, заре.
Ночное…
Лёгкий туман в низинах. «Как хорошо, что табор иногда возвращается в наш городок, и близкие, которые по-прежнему кочуют неровными бесконечными дорогами, не гонят нас, оседлых, прочь… Как здорово, что можно окунуться в эту цыганскую жизнь, и слушать сказания бабушки, и петь песни у костра, учиться цыганскому плясу… говорить на, не привычном, цыганском языке», - но что-то мешало парню думать об этом, хотя на лице у спящего цыгана, девятнадцатилетнего старшего лейтенанта – счастливая нежная улыбка.
«Странно… а откуда здесь, в степи… соловей?..», - Баро открыл глаза. Повёл головой в сторону дозорного: «На месте.» Глубоко вздохнул, слегка тряханув головой, сбрасывая остатки сна. Посмотрел в прозрачное небо, которое уже во всю наполнилось светом из-за горизонта… звёзд уже нет. Ярко зеленела листва верхушек самых высоких деревьев в лучах еще не появившегося, на земле солнца. Во всём огромном пространстве, боролись чудесные трели орловских соловьёв. Улыбнулся. Словно что-то потеряв осмотрелся вокруг… находятся в старой балочке, поросшей большими кустами, берёзами - в ладонь стволом. Нету лошадей… Нету здесь табунов. Нету степей. Встал. Поправил портупей, поднял автомат. Остальные, трое спящих, не шевельнулись, лишь караульный посмотрел на командира, качнул головой – приветствуя, опять стал смотреть в другую сторону, повернувшись, поменяв положение тела.
08.20, 14 мая.
Старший лейтенант Джанго уже несколько минут в бинокль осматривал окрестности вокруг места, где они будут прятаться до вечера. Деревенька в километре за речкой, или ручьём, на запад, в сторону Змеёвки. Перед ней дорога автомобильная, грузовиков идет не много… пока. Не смотря на раннее время, по ночам немцы ездить не любят, слишком много партизан, перевозки не прекращены, сразу видно – рядом железнодорожная станция. «…Средняя дистанция между машинами от семидесяти метров, боятся бомбардировки.» - промелькнуло в голове. Взглянул на часы, пометил карандашам в своём блокноте.
Достал планшет, открыл карту. Минуты три внимательно её разглядывал, иногда поднимая глаза и всматриваясь вдаль, дважды через бинокль. Затем опять достал карандаш, с одного конца синий, с другого красный (у командиров редко можно было увидеть подобные карандаши, даже в штабах) стал наносить на планшет некие синие значки. Вытащил из кармана планшета заветный маленький блокнот, поставил число, опять взглянул на часы, за датой зафиксировал время, написал комментарий к значкам на карте планшета. На север по дороге работают экскаватор и два бульдозера, очевидно строят боевые укрепления. На восток – большая заросшая низина русла Неруча. Пойма большая самой речки не видно в зарослях, лишь на северо-восток километра три, может больше, блестит серебряная нитка её излучины, на которую вовсю светит косыми лучами утреннее солнце. Кабы не солнце – и не заметить спрятавшуюся в молодой зелени не широкую речушку. Нитка блеска на северо-востоке для Джанго с левой руки, коли на восток смотреть. А за речкой… наши. Точка сбора несколько южнее на юго-запад. Опять в планшет новые пометки, в блокнот новые записи.
Позавтракали пол часа назад. Теперь, сменив дозорного, наблюдает за окрестностями. И таиться здесь еще десять часов, потом вниз, к Неручу, в перелесок, километра два на юг, по низине заросшей лесом, и там чуть вверх, по балке. «Интересно Командир узнает меня, прошлый раз – не сразу узнал…». Баро улыбнулся. Отеческие чувства питал он к Васильеву, и от раза к разу вспоминал, как командир его с немецким пулемётом знакомил… На колокольне, в деревне Берестяное, как клокотали в нём острые ощущения большой силы вражеского аппарата, когда он ласково трогал это смертоносное железо. «…Года ещё не прошло, а кажется, что целая жизнь прожита. Сам, вроде как, и повыше его должность занимаю - он полковая разведка… я армейская, но он всё равно всем разведчикам командир.» Перевернулся на спину, в зубы травину, очень захотелось курить – но нельзя, глаза в небо.
А небо… а небо темно синее в зените, плавно светлело, спускаясь вниз… к горизонтам. Кузнечики… где-то невидимая, еще вялая по звуку, пчела… улей, наверно, ещё не встал на крыло. «Какая сладкая, девственная тишина… будто войны нет.» Он смотрел в небо, словно там было что-то важное. Смотрел долго, можно подумать - действительно что-то очень важное видел в голубой лазури. Не заметил, как уснул. На левой руке на часах, одна стрелка двигалась к девяти, вторая её перегоняла, стремясь к одиннадцати - 08.53. В это время Капитан Васильев на площади, перед проходной сборочного механического завода в Змеёвке, подходил к старику с железками. А Сиротин с Максом впервые напоролись на немецкий секрет двигаясь к Куракинскому разъезду, Андрей быстро смял фотокорреспондента в охапку, валя его под куст, уворачиваясь от веток, чтобы они остались спокойными, ладонью закрывая и нос, и рот Макса... Труба под шоссе была ещё впереди.
………………………………………………
«…Какие люди в наших рядах?», - ловил себя в мыслях Павел Рябов: «…А мне соседка – бандиты… бандиты, ё… моё! А ведь я ей иногда продукты ношу. Никакой благодарности, бляха-муха.»
Мимо него медленно проходил второй вагон с немецкой самоходкой, как её называли «Убийцей танков»… «А немецкое название и не выговоришь…», - пытался Пашка вспомнить название самоходки. Уже минут пятьдесят они сопровождают этот состав по территории Змиёвского механического завода, при оформлении всех необходимых документов на отправку в… Куракино.
Мысли опять слетели на Васильева, внутренне почувствовал некую зависть, что тот офицер, и что отмечен у немцев ранением.
«Хотя про Бандеру-то как раз все говорят, что он сволочь нацистская. Он же кроме хохлов никого не признаёт, сука… и русских и жидов, и цыган… всех готов вилами заколоть… да и немцев облизывает только от страха… и за оружие… холуй, б**.», - теперь он провожал взглядом платформу с зениткой в середине состава. Если бы кто слышал его мысли – мог бы подумать, что он… красноармеец
Паровоз уже вышел за ворота механического завода, толкая перед собой платформу с песком, метрах в трехстах – переезд, на нём с одной стороны стояла грузовая машина, людей уже остановили за пятнадцать минут до проезда литерного поезда, много прохожих, за это короткое время подошли к переезду. С обоих сторон, немецкая охрана с карабинами.
«А Коля… Коля у этого Бендеры служил… и не просто служил - офицер!.. И в боевых действиях учувствовал… тоже наверно ещё тот… мясник», - ему стало чуть не по себе. По рассказам, в «Галичине», как стали назвать теперь этих карателей, служили якобы одни мясники человеческие, в деревнях, говорят, людей топорами вырезают, чтобы патроны не тратить!», - зажмурился от брезгливости, харкнул… сплюнул. Воспоминания о приятеле детства вызвали неприязнь: «А выглядит… как герой. Гад!»
В это время мимо него проезжал уже последний вагон состава. Павел, смотря ему во след, медленно выходит на середину рельсового пути. Глубоко вздохнул. Состав уже метров на двадцать отъехал от ворот завода:
- Закрывай ворота! – Скомандовал своим подчинённым.
«А ведь не похож он на сволочь… В школе мы с ним комсомольцами были! Активными комсомольцами. Правда кулаки вместе с ним, в драках, чесали постоянно, но ведь честный… настоящий пацан был.», - Рябов сжал губы, продолжая смотреть в еще не закрытые ворота, во след медленно удаляющемуся литерному составу с «Фердинандами».
«А сам-то… мы-то чем лучше… сколько уже наших пленных…», - бровь дернулась вверх: «…Наших!.. на тот свет отправили…»
Ему стало не по себе, что вообще-то… он сам теперь враг… «Наших!»
Ворота закрылись, опустил взгляд на шпалы рельсового пути. Перед глазами изможденные лица пленных… с моментальной гримасой боли, когда в тело ударяет пуля… пуля… пу-ля!.. сильно зажмурил глаза… в темечко ударила острая боль!
«…Но им… тем, кого мы на тот свет отправляем… может это облегчение…», - посмотрел на своих солдат: «Все мы убийцы. Недаром вначале нас кровью мажут, чтобы не было обратного пути».
Поправил фуражку опять посмотрев в небо. Страстно захотелось вылить в горло самого горького и мутного самогона.
«Да. Наши руки уже от крови людской не отмыть…»
Вновь глаза на рельсошпальную решётку, которую недавно, вокруг и в створе ворот, пробивали свежим щебнем. Ему, вдруг, показалось, что этот щебень начал шевелиться, как песок на поверхности барабана под дробью перед виселицей… затем начал осыпаться куда-то вниз под деревянные шпалы: «…В преисподнюю!?? В преисподнюю!», - а железка, словно ступеньки быстро-быстро побежали к горизонту… оторвал взгляд, вновь посмотрев в небо, вновь зажмурился… со стороны словно молился. Внутри будто обожгло грудь, трудно стало дышать. Опять открыл глаза - ворота были закрыты. Горизонтов нет.
«Надо бы сказать Лихому, чтобы он справочки о Кольке навел в гестапо, тем более он раненый и комиссованный, немцы въедливые, что ни будь да накопают. Да. А заполучить такого солдата… офицера в мое подчинение… было бы здорово! Тем более когда-то друзьями были. И водку вроде не сильно пьёт, что тоже не маловажно.», - «Лихой», был его командиром. Спазмы справедливости, страха и самокопания ушли, он опять был трезв и рационален.
Рябов не знал, что в это время Васильев… Капитан Красной армии!.. и Григорьевич, который лучьше всех в городе умел отбивать косу, стояли на переезде, в трехстах метрах от ворот, из которых выезжал поезд с немецкими самоходками.
Павел посмотрел на вышку с пулеметным гнездом слева от ворот, солнце уже высоко, его лучи не сильно ослепили глаза. Поезд выходил из ворот завода в 11.00. «Ну вот, уже двенадцатый час, скоро полдень.»
- Я в комендатуру. Построение возле проходной через двадцать минут. По заводу не шастать. – Пошёл вдоль путей. У Павла даже не зародилась мысль, что его старый приятель может быть диверсантом, ведь его документы были самые настоящие… на самой настоящей немецкой бумаге, написаны самыми настоящими немецкими чернилами по немецкому, отпечатанному в германской типографии, документу. И историю свою он не придумывал, именно так всё и было… и Рябов сам этому свидетель… ну почти всему, что тот рассказал. А главное!.. главное, если он, Павел Рябов, предатель своей Советской Социалистической Родины!.. почему предателем не может быть… его друг юности.
В 15.00 их повезут на Куракинский разъезд, в концлагерь, скорее всего готовится опять некая акция ликвидации. Неделю назад подобную акцию проводили в Орле, подъездные пути и платформы для разгрузки прибывающей немецкой техники были достроены, перевозить истощенных военнопленных было нецелесообразно, все равно большая часть умрёт еще при транспортировке, итак с полтора десятка вытаскивали из бараков за ноги каждое утро… Военным начальством Орла было принято решение о их ликвидации, что было делом… делом Михаила Ивановича Букина – так называемого начальника «русского гестапо» города Орла. Их подразделение подчинено Букину напрямую и все его приказы выполнялись беспрекословно и тщательно.
…………………………………………………….
В 14.25 в кабинете начальника змиёвского гестапо зазвонил телефон. Когда он поднял трубку, на той стороне, с акцентом, женский голос сообщил ему (по-немецки), что сейчас он будет разговаривать со штурмбанфюрером СС Паулем Рёозе. Змиёвский шеф встал. В течении минуты в трубке, сначала что-то переспрашивали по-русски, но через несколько секунд прозвучал знакомый, всегда спокойный голос:
- Geht es Ihnen gut?.. (У вас всё в порядке?..) http://proza.ru/2024/03/21/1081 …
Как только Рёозе положил трубку, начальник змиёвского гестапо закричал через дверь своему адъютанту:
- Lenz, komm her! (Ленз, ко мне!) – при этом спокойно, но не уверенными руками начал бить по рогам аппарата, вызывая оператора связи, вызывая межгород, когда ему ответили, потребовал, чтобы его немедленно соединили с отделением гестапо на Куракинском разъезде. На том конце Змеёвки штабную связь обеспечивали немецкие связистки, имеющие доступ секретности.
В течении следующего получаса в его кабинет вбегали и из него выскакивали офицеры различных гарнизонных и охранных служб. На всех предприятиях, адъютант, не слезая с параллельного телефона, обзванивал службы охраны и отдельные спец-посты. В военных, гарнизонных, экстренных службах ревели сирены. На постах проверяются все проходящие и проезжающие, в людных местах города, на секретных и обычных предприятиях организована тотальная проверка рабочих, служащих и населения. Всех подозрительных задерживали.
В городе и пригороде подняты по тревоге все доступные полицейские: и военная полиция немцев, и русские каратели, военизированные и воинские подразделения. Где поротно, где повзводно, сформированные в поисковые группы, грузились на бортовые машины. При готовности, по команде, выдвигались к месту, для осуществления прочёсывания местности, в определённую, этому подразделению, точку.
В течении следующих десяти - тридцати минут после звонка из Орла, подобное происходило по всем разъездам железной дороги от Орла, до Куракинского разъезда.
…………………………………………………..
- Что-то я устал без дела сидеть. Наверно с декабря столько не спал, с госпиталя. – Синим карандашом опять правка на карте, обозначил расположение строящегося противотанкового рва на северо-востоке от деревни Разбегаевки. - Спасибо парни, что на караул будить не стали. Но график восстановить надо в ближайшее утро. Твой график заберу, Егорыч, он как раз передо мной.
- Да ладно, командир, - отозвался не молодой сержант, - в молодости сон всегда крепкий. Зато теперь всех врагов победишь. По-другому же всё равно не получится… - улыбнулся сквозь усы, - Пересидим. Сопроводим гражданского, а потом за дело…
В этот момент все бойцы насторожились.
В майской тишине, в легкой птичьей перекличке возник еле различимый неприятный звук сирены, почти сразу на сирену накладывались ещё подобные непринятые звоны.
- Мне это кажется, или не кажется? – сказал напряжённо, совсем без вопроса, Цыган.
- Да нет, командир, не кажется. – процедил сквозь усы сержант.
Джанго опять, уже который раз, закрывал свой планшет, после новых правок на карте. Может быть именно эта внимательность к деталям, и дотошная фиксация мелочей в данных, по его разведывательным рейдам, нравилась командованию. Недаром с рядового до старшего лейтенанта он дослужился всего за четыре месяца с октября сорок второго, до января сорок третьего… после армейского госпиталя погоны получил уже с тремя звёздочками. Ведь в учебку его из госпиталя, в сентябре 1942го, после Берестяного, отправили… наградив «Красной звездой». По привычке, взгляд на часы:
- Три часа стукнуло, 15.07. В 17.30 всем быть готовыми к выдвижению! – Проговорил несколько рассеянно, успокаивая сам себя для раздумья, и оценки происходящего.
- Есть.
- Так точно, командир!
- Есть! Ты в пять дай знать, хорошо. – сказал сержант в небольшой задумчивости, сощурив левый глаз, словно шутя.
Почти хором отозвались разведчики.
Не смотря на шутку сержанта, напряжение только росло.
Старлей уже хотел уйти, поднимаясь на ноги, ему почему-то очень захотелось посмотреть в сторону Неруча, откуда они пришли, уже много раз взглядом за сегодня оценивал прибрежный лес, куда через два с половиной - три часа надо выдвигаться, спускаясь по ручью, но в этот момент услышал свист совы…
Резко посмотрел в сторону дозорного. Тот махнул рукой ниже головы, горящими глазами смотря на командира, лицо напряженное! Баро метнул взгляд на усы сержанта. Бойцы, все бойцы, смотрели на него, с легким кивком в сторону дозорного, сержанту:
- Дед, со мной!
Оба рванули на пост:
- Остальным оставаться на местах. Приготовиться к бою. Холодное оружие на готове… - на ходу, - всё должно быть готово к отходу.
Сам, с сержантом, уже как метров десять, двигались в сторону дозорного.
Бойцы дерном накрывали ямку с банками из-под тушёнки, заполненные землёй, чтобы не звенели…
………………………………………………..
…В это время Васильеву до лагеря оставалось с пол километра. Дорогу на Куракинский разъезд он уже преодолел, наблюдая на ней движение машин с солдатами.
«…Вдруг они машиниста арестовали?.. Но он ничего не знает, кроме той операции, которую мы в Орле проводили…», - споткнулся, для равновесия опершись рукой за тонкую берёзку, - «Нет, он еще позавчера должен был уехать в рейс!.. Или его распечатали до рейса… ночью?.. Не сходится! Если бы его два дня назад распечатали, за нами бы уже сутки, а то больше, немцы по пятам шли.» - непрерывно крутил головой во все стороны, но куда видел глаз, никого не было, - «Не-ет Васильев! Такого не может быть. В лучшем случае, только на следующий день они могли определить, что мы за деньгами не пришли, а у него рейс с утра. Он уехал!.. Уехал, надо все-таки думать рационально – эмоции в сторону. Что-же могло случиться… Ещё, ещё причины!.. может полицай сдался?.. Исключено!.. слишком труслив.», - сучок сбил с головы кепку, наклонился, поднял, одел, - «Я сейчас прокололся, что ли?..»
В голове побежали события сегодняшнего дня: «Не могли они пробить меня так быстро. И если бы даже пробили, то такое устраивать бы не стали… не смогли бы, слишком масштабно, в лучшем случае за моей спиной сейчас лаяли собаки! То, что происходит… может быть только командой из Орла, командой большого начальника! Где же прокололись?..»
Увидел примету - поваленное дерево. Уже начал глазами искать сломанную утром, выше уровня глаз, ветку, после которой до поста метров сто пятьдесят.
«А может, не нас ищут? Может где пути рванули? Партизаны на колонну на какую напали?..»
Опять осмотрелся вокруг, жидкий лесок наполнен соловьиными трелями, сквозь них пробивают неприятные сирены, хотя от города уже в районе четырёх километров.
«Партизаны – это у них рутинная работа, подобного переполоха устраивать бы не стали.»
Ход притормозил, пытаясь, остротой наблюдения, отыскать сломанную утром ветку:
«А вот и ветка!.. Нет, такая тревога может быть только по приказу большого начальства из Орла. Остальные предрассудки - в сторону!»
Шагов через сто пятьдесят крикнула сова, Васильев ответил. В карауле сидел Трифонов.
- С Куракина пришли?
- Нет.
- У, Ё-моё, б****. – Слегка прикусил нижнюю губу.
- Что это, командир?
- Тревога, причины не знаю сам. Скорее всего облава будет, по дороге машины с солдатами. – Быстро поднимается. - В лагерь. Там надо на высотку, откуда обстановку наблюдать можно.
Трифонов вылез из-под наклонённой почти до самой земли, видимо большим снегом, берёзовой кроны, где треугольником лежали сильно истлевшие поваленные, скорее всего сильным ветром, деревья, бурелом.
Уже на ходу:
- Куракинских дожидаться надо. Ты сейчас забираешь материалы и спускаешься до приготовленного поста, там ждёшь связного, если услышишь бой, отходишь к речке… дальше по обстановке. Главная задача… сохранность материалов разведки и доставка их командованию!
- Но, командир…
- Разговорчики!
Заминка… шаг, ещё шаг, ещё! Бежать не надо – лагерь близко.
- Есть…
- Перед тем как разойдёмся, я докладную напишу, отдашь либо командарму, либо начальнику управления разведки армии. Задача понятна?
- Так точно, товарищ командир. – голос обиженный, словно в угол поставили.
Ещё несколько шагов и они упали рядом с младшим лейтенантом Михаилом Громовым. Громов на перевес крепко сжимал автомат, моргал широко открывающимися глазами… молча. Трифонов вытягивая свою длинную и худую шею, крутил головой во все стороны, Васильев часто дышал, после длинной пересечёнки, лицо спокойное, словно ничего и не случилось. Младший лейтенант возбужденно смотрел то на командира, то на сержанта. Но все… молчали уже секунд двадцать. Васильев писал в отрывном блокноте записку командарму по сегодняшнему рейду в Змеёвку.
Закончив – карандаш в карман, блокнот в планшет, двумя движениями планшет сложил, протянул его Трифонову.
- Выполнять! Имей в виду, ничего из того, что держишь при себе не должно попасть в руки немцев, особенно эта записка.
Глаза Трифонова в глаза командира… точно так же как, чуть больше месяца назад, в глаза Никитина. Планшет из рук в руки. А у Трифонова в голове:
«- …А… А ты? – Мишка пытался опять заглянуть в глаза друга, но тот на него смотреть ни хотел.
Он чувствовал, что должно случиться в следующие полчаса.
- Разговорчики, боец, - сказал с издевкой и улыбкой, - я к Вовану, Миха. Не ссы, свисти громче, когда уходить будите…»
...
Перед ним, словно в подробностях, промелькнул последний разговор с Яшкой, когда тот… убегал… навсегда!
Васильев видел недовольство Михаила, недовольство бойца, что он выходит из боя, что оставляет товарищей, на Душе тепло к парню:
- После тревоги заберу обратно. Если не заберу, - капитан видел, как мнет сержант его планшет в своих руках, - передашь командарму, или начальнику армейской разведки. Это приказ. Все пошёл!
- Не волнуйся, командир, у меня две лимонки на снаряде… - улыбнулся.
Николай легонько ударил Трифонова по плечу… улыбнувшись. Тот вскочил, на плечо рюкзак со снарядом, инструкциями по «Тигру» и фотопленками, автомат под правой рукой, побежал вниз по заросшей балочке.
- Так, Гром, нам надо занять позицию, с которой мы сможет наблюдать немцев… наблюдать дорогу.
Громов, по-прежнему впивался глазами в командира.
Командир крутил головой на вытянутой шее, шаря зрачками по каким-то реперным точкам, повторяя медленно, спокойным, словно засыпая, голосом:
- Наблюдать… Наблюдать.
Лицо заострилось, взгляд остановился… наконец.
- В десяти шагах, за мной, не теряя из виду… марш! – последнее слово с нарастанием голоса. В сторону ветка кустарника, средним темпом побежал в сторону высотки. Громов поддернул рюкзак, оценил десять шагов, рванул за командиром.
………………………………………………
- …Остальным оставаться на местах. Приготовиться к бою. Холодное оружие наготове… - на ходу, - всё должно быть готово к отходу.
Баро с сержантом, как метров десять, бежали в сторону дозорного.
Бойцы, за секунду до команды командира, дерном накрывали ямку с банками из-под тушёнки, заполненные землёй, чтобы не звенели. Через несколько длинных мгновений командир разведгруппы уже видел, что происходило на кромке дороги Орел – Курск. И то, что он видел ему совсем не нравилось.
Немецкие грузовики останавливались на кромке дороги метров через сто друг от друга, из них выскакивали солдаты и тут же рассыпались в цепи. Было очевидно, что двигаться эти цепи будут в их сторону. До них достаточно далеко, более полукилометра, но это означало всего лишь, что их рубеж они пройдут… минут через десять, может чуть более.
- Остаетесь на позиции. Продолжать наблюдение.
Сам старлей метнулся туда, куда хотел посмотреть еще до… «крика совы». Тогда совсем не понимая, зачем? Сейчас – сожалея, что не послушал интуицию… цыганскую.
Менее чем через минуту он уже наблюдал в бинокль, в сторону заросшей поймы Неруча, от чего организм словно начал напрягаться всеми своими возможными силами.
В первый момент, то, что увидел старший лейтенант Джанго на маршруте, по которому уже, через два с половиной часа, нужно выдвигаться для выполнения первой задачи, вызвало лёгкое боевое отчаяние… Навстречу друг другу с севера и с юга, по просёлку вдоль леса, шли две бортовые машины, через определённое расстояние высаживая из кузова пулемётный расчёт из двух человек, с автоматчиком, для поддержки. Через сотню метров за этими грузовыми шли ещё такие-же. Трое немецких солдат немедленно занимали боевую позицию или на кромке дороги, или на урезе кювета. Это была засада… кордон… на загнанного зверя, выдавленного цепями со складок местности.
Ещё одна машина выгружала не солдат, скорее всего это были полицаи… одеты не по форме, вооружены кто автоматом, кто карабином, двоих рассмотрел с ППШ.
Понятно, что постараться уйти можно либо на север, откуда они ночью пришли, правда по кромке леса, от которого их отделяла дорога с полицаями, и, в час ночи, были глубокие сумерки, либо попытаться просочиться на юг, но здесь до леса надо преодолеть целое поле, с полкилометра открытого пространства, залитого ярким полуденным солнечным светом. Да и лесок там был худенький… мелколесье, кусты, в них сходу не укроешься. Незаметно это сделать было практически невозможно, готовящиеся, для прочёсывания цепи, видели прибрежный край поймы речки, как на ладони.
Русло ручья, в котором они проводили сегодняшний день, промыт до Неруча, ручей истекал в речку. Сам родничок еле течёт, на ровном горизонте полей, общий пологий спуск к реке, образовывая небольшие заводи, крохотные, в пять - семь метров длинной, мелкие омутки. Балка, по которой он еле-еле уходил вниз, была неглубока, редко местами не более одного метра по уровню окружающего поля, зато, почти везде заросли кустов, иногда молодые деревца. Если двигаться по воде, почти всегда оказываешься в невысоких зарослях.
Беда в том, что на одном из откосов дороги у ручья, где тот уходил в трубу под дорогу, расположился пулемётный расчёт. Чтобы уйти в трубу незаметно, к ней придётся подплывать… подплыть под водой, в мелководье, скорее всего там и метра нет. Несмотря на то, что перед трубой небольшая заводь – незамеченными не проплыть… Не проплыть незамеченными, если… если пулемётчиков не уничтожить… или, хотя бы, не отвлечь!
Солдаты пулемётного о чём-то, по-деловому уже давно спорили, затем… затем поднялись, сняли вооружение, стали переносить все оборудование и боеприпасы на другую сторону дороги, используя откос дороги, и саму дорожную насыпь, как бруствер окопа.
Наблюдая всё это в окуляры бинокля, уже с минуту, Джанго лицом поплыл в улыбке: «Вот молодцы… Вот теперь можно действовать!», - руки сложил в коробочку, губы к щели между большими пальцами… свистнул совой два раза, что означало «все ко мне». Глянул на часы – 15.42
Через пол минуты четверо бойцов уже были рядом с ним:
- Значит так, орлы, уходим туда же откуда пришли, только в трубу, под дорогу, в пойму, там направо по лесу. Скорее всего незамеченными не получится. Если распечатывают, основная задача на текущий момент – уйти от преследования. Изначальные Задачи группы не отменяются. Если нас распечатывают, в прикрытии остаются, как на занятиях, Кузин и Травкин… В бою приказ - закон. Первым в трубу идет Дед. Следующим, когда Дед уйдет в трубу – Кузин, за ним Травкин…
И это не было окончанием их разговора, Баро никак не мог найти глазами третьего номера – автоматчика…
Безысходность… Зажали со всех сторон…. А небо высокое… оно такое голубое! Его так много! И так хочется жить… и в восемнадцать, и в сорок!
Кто знает, что будет через двадцать минут! Тем более, когда горлышко запечатано… удастся ли открыть бутылку, не обрезавшись о острые края… судьбы!
Продолжение: http://proza.ru/2024/09/17/1330
20.06.2024
Олег Русаков
г. Тверь