Предыдущая часть:
http://proza.ru/2024/11/22/1513
— Ну ладно, слушай тогда! — недоверчиво посмотрев на Фрица, я, однако, начал рассказывать о своих планах, наклонившись и показав мужикам жестами, чтобы они так же придвинулись ко мне ближе. — Я в этот раз на юг подамся. Дела у меня там. Я тут намедни ферму себе купил. Там курочки, крольчата, может, коров заведу, да свиней…
Я не успел договорить, как Фриц зашёлся истерическим смехом. Я даже почувствовал, как часть салата, который он только что съел, полетела в мою сторону и приземлилась где-то на моё лицо.
— Так ты у нас что? — задыхаясь, начал говорить он. — Фермерством у нас решил заняться? Наш авантюрист Философ — фермер! Я многое мог себе представить, но чтоб ты и курочки, и, как ты там сказал, крольчата? Нет, ну вы его слышали? Не верю своим ушам! — он посмотрел на серьёзные лица товарищей, и потихоньку смех его поутих, когда он понял, что только ему одному смешно. — Да что вы такие серьёзные, мать вашу… Господи!
— Я думаю, фермерство — это благородное занятие! — сказал Феофан, немного неуверенно поглядывая то на Фёдора, то на Фрица, то на меня.
— Да чтоб тебя… — плюнув на пол в сторону Феофана, Фриц поднялся со своего места, опрокинув стул, и направился в сторону туалета. — Я пошёл нахер обдумаю всё здесь вами сказанное. Надеюсь, меня там вырвет, и вся ваша ванильная хрень выйдет у меня вместе с рвотой. Господи, с кем я за одним столом сижу…
— Вот об этом я и говорю, никаких ценностей! — сказал Феофан, проводив Фрица взглядом.
— Ладно, мужики, давайте ещё по одной и… И, в общем, потом расходимся… — сказал Фёдор, заметно став грустным и о чём-то сильно задумавшись.
Я молча разлил ром по трём стаканам, и мы, опрокинув их, несколько раз громко опустили наши стаканы об стол, каждый раз пытаясь сделать это громче друг друга. От ударов разложенные деньги и карты полетели со своих мест, что нас особо не волновало. Феофан пил последним. Запрокинув и опустошив стакан, вместо того чтобы опустить его с грохотом на стол, как до этого сделали мы, он сам приземлился на столешницу, перевернув и опрокинув на пол всё, что стояло на столе, а затем и сам свалился в лужу рома, вытекающего из бутылки. Первое, что возникло в моей нетрезвой голове, — наспех рассказанный анекдот поднимет любого человека, даже если тот замертво свалился. Я даже умудрился что-то ляпнуть несвязное, и мой рот преобразился в подобие улыбки. Но ничего не сработало. До моего пьяного мозга туго доходило, что передо мной разыгрывается не комедия, а настоящая драма. Феофан упал, и, кажется, судя по его бледному лицу, сейчас он был мертвее мёртвого. Для его сорока однолетнего сердца лимит был исчерпан. Он так и не закончил с нами свою партию. Кто знает, а вдруг бы он ушёл сегодня с солидным кушем? Выходит, ему бы тогда повезло, а так повезло нам! Какие только безумные мысли не возникают в моей пьяной голове?! Что же теперь нам делать? Я быстренько прикинул дальнейшие наши действия и уже стал себе представлять, как нам придётся спорить с его роднёй, выполняя последнее пожелание Феофана быть похороненным в море. Они-то наверняка заберут его тело, чтобы предать земле. Вот что плохого бы сделалось, если бы мы похоронили друга в море? И акулам была бы польза, и последнее желание друга исполнили.
— Что у вас здесь произошло? — вопрос Станиславовича вернул меня из раздумий, где я уже успел похоронить друга и поругаться с его родственниками.
Я поднял взгляд от лежащего на полу друга, всё так же сидя на своём месте, и обнаружил, что Фёдор вовсю уже пытается откачать Феофана, а рядом с ними стоят Евгений Станиславович со своими вышибалами.
«А они какого хрена нарисовались? — подумал я, изобразив на лице глубокое удивление. — Не додумаются же они нас теперь вышвырнуть из нашего общего заведения только из-за того, что один решил умереть?» — я потряс головой, вытряхивая из неё бредовые мысли. Посмотрев на бутылку рома, которая валялась на полу и из которой волнами вытекало содержимое, я вдруг понял, что с Феофаном и откуда у меня в голове такой бред.
— Евгений Станиславович, у меня претензия! — заплетающимся языком начал я говорить, не обращая внимания на косые взгляды своих коллег и осуждающий взгляд Фёдора. — Мне кажется, дело в вашей выпивке. Она, — я красноречиво поднял вверх указательный палец, увлечённо попутно рассмотрев его, — палёная! — я попытался встать и тут же сел обратно на своё место, чувствуя какую-то неустойчивость в ногах.
— Философ, что на тебя нашло?! — у Фёдора без шуток на глазах проступили слёзы. — Что на тебя нашло? Возьми себя в руки! Смотри сюда! — он указал на лежащего на полу Феофана. — Он такой же твой друг, как и мой, возьми себя в руки и помоги мне…
— Философ… — начал было говорить Вермазлов, но я ему не дал договорить, что не осмеливался делать ни один человек в его округе, чем сильно ошарашил окружающих. Сам же босс даже мышцей на лице не повёл, показывая, что ему это как-то не понравилось.
— Нет, нет, я не закончил! — умудрившись встать, я поднял бутылку и, демонстративно понюхав её, тут же с отвращением отдёрнул нос. — Простите, Евгений Станиславович, но тут всё налицо… — я указал на бутылку, на Феофана и на своё лицо. Ковыляя, я подошёл к Жоре и Жеке. — Вот, я знаю, вы не пьёте, так что вы в полной мере оцените этот необычный, но нехарактерный запах из этой бутылки. Я сначала дал понюхать одному, затем второму, не ожидая ничего вразумительного от обоих, намереваясь сам рассказать в целом о пагубном влиянии алкоголя на любой организм. Но, постояв секунды две-три, Жора и Жека практически в один момент упали без чувств с характерным шумом удара чего-то тупого о деревянный пол.
— Вот, вот, вы видите… — еле волоча языком промямлил я, не веря своим глазам. — Смотрите, и эти тоже свалились. — Мне вдруг стало не по себе. Я почувствовал, как кровь хлынула от моего лица мне в голову, и по телу пробежался холодок. — Это что, выходит, — начал я говорить, осматривая всех собравшихся поглазеть за сценой у нашего стола, — я следующий? Фёдор, — я поднял свой трясущийся палец и указал им на друга, — или ты следующий… Или ты? А может, ты? И даже вы! — я указывал и указывал на всех подряд, пока не остановился на самом Евгении Станиславовиче и чуть не подавился своими словами.
Все молча смотрели на меня так, как будто действительно провожают меня в последний путь, либо я уже одной ногой в психушке.
— Что вы так все на меня смотрите? — я посмотрел по сторонам и увидел, что на меня вышли из-за своих столов поглазеть уже всем рестораном, побросав все свои дела. — Ну что, что? — кричал я, пока на горизонте не показался Фриц, который направлялся к нам.
— Мать вашу, что у вас тут происходит? Да вы… Чтоб вас… — среди его последующей брани в наш адрес изредка мелькали приличные слова. — Философ, что происходит?
— Я умираю… — совершенно серьёзно сказал я, смотря в его единственный глаз.
— Заткнись, Философ, да что с тобой такое? — закричал на меня Фёдор, пытаясь поднять Феофана. — Фриц, помоги его поднять, надо срочно вести его в больницу. Нет времени вызывать скорую. Не успеет.
— Ты с чего такой вдруг стал разбирающимся в человеческих недугах? — закричал на Фёдора Фриц.
— Чего ты разоряешься? Ещё и ты тут кандибобрики начни устраивать. Философа мне же мало! Я если говорю, значит, знаю о чём говорю. У него ещё есть шанс, Фриц, он дышит! Я уже битую минуту пытаюсь этому остолопу об этом сказать, так он истерику здесь закатил. Ты-то не начинай, пожалуйста! Я знаю, твоя машина недалеко, Фриц, давай, не стой хотя бы ты, бегом его на руки и на выход…
Фёдор и Фриц взяли под руки Феофана и гурьбой направились к выходу, я же двинулся за ними, и по моему лицу было видно, что от былого дипломата и решалы и след простыл.
— Философ, Философ, давай за нами! — продолжал говорить Фёдор, держа вместе с Фрицом друга под руки. — Приводи себя в чувство! Ты жив, я жив, и Феофан жив, все живы. — Я шёл за ними как заворожённый, пока за спиной меня не окрикнули.
— Философ, стой… — голос Станиславовича прозвучал так громко, что на время вывел меня из оцепенения, а Фриц и Фёдор чуть не уронили Феофана на пол, уже практически находясь у выхода. — Возьмёте мою машину, она тут ближе стоит, чем машина Фрица! — он протянул мне руку с зажатыми в ней ключами от своего джипа. — И держите меня на связи, мы во всём разберёмся! — сказал он, поглядывая на посапывающих Жору и Жеку, а затем на Феофана и обратно на меня. А затем добавил, сказав последнее так, что слышал я один: — Я надеюсь, вы обо всём подумали, и у вас всё под контролем!
— Станиславович, я… — я не знал, что говорить, беря из его рук ключи.
— Не теряй времени, Философ! Скорее помоги друзьям. Но учти, — он схватил меня за руку и притянул к себе, смотря мне в глаза, — только не потеряйтесь, Философ! Вы же не думали, что на этом всё?
Я медленно вышел из «Непотопляемого» в лёгком недоумении от слов Вермазлова и услышал, как Фриц и Фёдор спорят:
— И что мне теперь, перекидывать всё в его машину? — говорил Фриц, переглядываясь своим единственным голубым глазом то с Фёдором, то с Феофаном.
Последний висел у них на руках, всё ещё изображая то ли отравление, то ли сердечный приступ, но даже у него от глупости друга не хватило выдержки, и он громко сказал:
— Господи, как ты со всем остальным-то справился? Просто сядь в свою машину, а мы поедем вперёд на другой машине и всё. А как отъедем, со всем уже разберёмся. Машину Вермазлова будет достаточно надёжно припарковать и сообщить ему, где она стоит. Всё.
— Мужики, мы же вроде не собирались грабить Вермазлова? — сказал озабоченно Фёдор.
— А мы и не будем! Балбес ты недоделанный! — практически уже совсем оживившись, продолжал ругать товарищей Феофан.
— Заканчивайте уже! — совершенно трезво, но при этом сильно озадаченный последними словами Станиславовича, сказал я. — Ты бы, Феофан, сам-то роль до конца отыграл для начала, а потом уже будешь возникать. И это касается каждого…
Следующая часть:
http://proza.ru/2024/09/18/729