АНЕКДОТЫ ИЗ ЖИЗНИ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ
http://proza.ru/2023/03/27/322
ВЛАСТЬ И ПИСАТЕЛЬ. СОЦИАЛЬНЫЙ ЗАКАЗ
З. Гиппиус, уже в Лондоне узнав, что в квартиру Блока вселили 3 семьи красногвардейцев, очень сокрушилась по этому поводу.
-- Жаль, что не 8, -- сказала она.
Причем сказано это было без злобы или там иронии. Можно только было представить себе, как великий русский поэт, подставивший свое плечо пролетарской революции, должен был страдать от такого уплотнения. Он, хотя и поэт, но был крайним аккуратистом, любил чистоту и порядок, а его новые квартиранты, хотя, как свидетельствуют современники, и старались вести себя прилично и не напрягать Блока, но необходимой деликатности им навряд ли хватало. Так что музыки революции он от своих соседей наслушался достаточно.
Твардовский рассказал про Константина Симонова характерный анекдот. На совещании в ЦК он говорил "бла-ародную" речь с трибуны, и вдруг голос из президиума его прервал: "Что-то вы, тов. Симонов, все о свободе и о свободе, а о партийности ни полслова". Симонов побледнел и упал в обморок. Вот и все мужество либерала! Не лукавь!
Других писателей у меня нет Первоисточник -- диалог Я. В. Сталина (1878-1953) с партийным функционером Д. И. Поликарповым, который в ЦК ВКП(б) курировал деятельность Союза советских писателей. Последний пожаловался генеральному секретарю партии на всяческие безобразии, которые творят некоторые писатели (пьянство, "аморальный образ жизни" и т. д.). На это Сталин ответил: "В настоящий момент, товарищ Поликарпов, мы не можем предоставить вам других писателей". Анатолий Рыбаков в своем "Романе-воспоминании" (1997) писал (гл. 28): "Мало кто в то время не знал знаменитой сталинской реплики, брошенной Поликарпову, когда тот стал жаловаться на писателей: "Других писателей у меня для товарища Поликарпова нет, а другого Поликарпова мы писателям найдем". На следующий день Поликарпов очутился в Педагогическом институте заместителем ректора по хозяйственной части". По другой версии, эта фраза -- "Других писателей у меня для вас нет" -- была адресована А. Фадееву.
По рассказам помощника Н. С. Хрущев на встрече "с болгарскими товарищами" привел цитату из Пушкина: "Ведь гений и злодейство две вещи несовместны". Он говорил о Сталине. И когда он увидел широко раскрытые глаза помощника, он сказал ему: "А вы думали, я совсем ничего не читаю", хотя помощника скорее всего удивило сопоставление гения и злодея: типа, а сам ты куда относишься.
Маршак, поэт, а не инженер-котлостроитель, автор идеи котла с жидким шлакоудалением, про которого наши преподаватели говорили: "Великий Маршак, а не тот, кто детские стихи писал", должен был быть на приеме у министра неизвестно чего Большакова. Прождав полдня, и так и не дождавшись милости сверху, он ушел, оставив записку: "У нас товарищ Большаков Не так уж много маршаков". Самым очевидным образом забыв про своего знаменитого тезку.
Дневник писателя был неожиданной находкой, следователь ОГПУ, учинивший обыск, ничего о нем не знал, всю ночь напролет он листал страницы, перетряхнул все книги, колол спицами кресла в поисках "Собачьего сердца", и лишь под утро найдя повесть, тут же с ней уехал, прихватив случайно найденный дневник. Булгаков понял свою оплошность и никогда больше дневника не вел
Как-то Олеша узнал, что существуют разные категории похорон советских писателей. Он пошел в Союз и спросил:
-- А можно будет меня похоронить по самой низкой категории, а разницу в деньгах выплатить мне сейчас?
На встрече одного современного деятеля с писателями последних пропускали по очереди. Скопилась давка. Через толпу протискивается поэт Евгений Рейн. Спутница Рейна кричит охране: "Это классик современной литературы, вообще-то!" Охранник: "Списки не делятся на классиков и не классиков". -- "Делятся, делятся!" -- "Это у вас, интеллигентов, делятся"
ЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ ПИСАТЕЛЯ
Однажды по рассказам жены Фадеева Степановой ее муж отлучился на пару недель в гости к друзьям, никому не оставив где его искать. За это время Сталин дважды звонил к Фадееву и когда последний наконец предстал пред очи вождя, тот его спросил:
-- Ну и где вы были, товарищ Фадеев?
-- Болел.
-- Чем?
-- Был в запое.
-- А нельзя ли было провести этот запой по-ударному, как у нас все делают в стране? В следующий раз постарайтесь уложиться в 3-4 дня.
Шолохов очень дружил с казаком, ставшим прототипом Г. Мелехова. И когда последнего загребли органы, писатель старался выручить его из беды: писал письма, ходатайства... Так что И. Сталин однажды вынужден был обратить на это внимание:
-- Если Шолохов не поумнеет, придется 'Тихому Дону' подыскать другого автора. Почему-то думают, что он шутил. А он между прочим говорил вполне серьезно.
Однажды, где-то в 60-х годах, Корней Чуковский пожаловавшись мне (М. Алигер) на недомогание, он, вдруг резко изменив жалобный тон, закончил свои жалобы следующим манером: "Что уж тут! Вероятно, все вполне естественно в 83 года. Так ли я себя чувствовал год назад, в свои цветущие восемьдесят два!"
Булгакова, долгое время имевшего не ахти какие бытовые условия, должны были пfоселить в доме литераторов. Каково же было его удивление, когда он узнал, что его новым соседом будет человек, совершенно далекий от изящной словесности и даже наоборот.
-- Простите, -- спросил он на собрании, -- это дом для писателей или как?
-- Гражданин Булгаков, помолчите. Ведь вы получаете квартиру? Получаете. А Иван Васильевич Бумша (фамилия условная) для нас очень ценный человек. Он унитазы достал.
Когда после этого Булгаков встречал Ивана Васильевича, он показывал до неприличия на него пальцем:
-- Смотри, дорогая, это великий писатель, он скоро "Войну и мир" напишет. Ведь он уже достал для нашего дома унитазы.
А Бунша, едва завидев Булгакова, на километр спешил его обойти. Чтобы в дальнейшем избежать подобных конфузов разных начальников потом стали принимать с творческие союзы, снабжать их учеными степенями, так что теперь никто не скажет, что поддержка деятелей искусства и науки падает на посторонние головы.
ОБУЧЕНИЕ
Некрасов дважды был серьёзно ранен, и оказался в госпитале в Баку. После длительного лечения его комиссовали как инвалида, так как пальцы его правой руки почти не двигались, и врач посоветовал разрабатывать их самостоятельно -- например, брать карандаш и ежедневно рисовать или писать. Тогда Некрасов решил создать нечто вроде любимого романа "На Западном фронте без перемен" Ремарка, только события он перенес в Сталинград, где воевал, и где впервые был ранен. Он начал работу в Баку, а окончил в Киеве, назвал роман "На краю земли" и предложил нескольким киевским издательствам. Ему везде отказали
ОРГАНИЗАЦИЯ ТВОРЧЕСКОГО ПРОЦЕССА
Как-то Олеша правил опечатки в верстке одной из своих пьес и возмущался: "Кошмар! С наборщиками невозможно бороться! Выправил все в гранках, но вот, пожалуйста, в верстке опять то же самое. В моей пьесе Улялюм говорит: "У тебя руки круглые, как перила". А здесь, полюбуйтесь: "У тебя руки круглые, как перина". А что они сделали с репликой: "В кого мне стрелять за то, что распалась связь времен?" Они напечатали: "В окно мне стрелять за то, что распалась связь времен?" И, наконец, вместо фразы: "Ты пришла из детства, где был город Ним, построенный римлянами", -- стоит сверхбессмысленность: "Ты пришла из детства, где был город Рим, построенный римлянами". Олешу утешали: "Юрий Карлович, но вы ведь все это сейчас выправили?" Он ворчал: "Конечно! Ну и что же?" Его продолжали успокаивать: "Будем надеяться, что все исправят". Олеша взорвался:"Оставь надежду всяк сюда входящий! С наборщиками бороться невозможно!.." Олеша оказался прав, так как книжка вышла с теми же самыми искажениями.
Однажды поздно ночью Олеша с приятелями возвращался домой и заметил, что в доме писателей в проезде Художественного театра все окна темные. Его возмущению не было предела: "Вы только подумайте: все уже спят! А где же ночное вдохновение? Почему никто не бодрствует, предаваясь творчеству?!"
ИНФРАСТРУКТУРА ЛИТЕРАТУРЫ
Мандельштам (или Гумилев) в качестве редактора работал над книгой стихов Блока. Как-то между ними возник спор. Мандельштам без особой борьбы уступил. "Как же так, -- высказали ему коллеги, -- ведь вы же были совершенно правы". "А Вы бы, -- ответил Мандельштам, -- могли спорить с живым классиком?" Когда-то по молодости, я часто в споре с писателями настаивал на своем видении текста, считал их где-то ниже себя, тем более объемом знаний алтайские вплоть до мэтров не блистали и не блещут. Тем более, что со школы нас учили, что есть субъективная точка зрения писателя, а есть объективный смысл его произведений. И, допустим, В. И. Ленин в своих двух статьях дал "правильное" понимание творчества Л. Толстого, а сам Толстой до этого понимания не дотягивал.
Однажды Есенин рассказывал случай, который с ним недавно произошел. Дело было в 1923 году. Говорит Есенин: "Недавно один из видных государственных деятелей вызвал меня к себе и повел такой разговор: "Вы, Сергей Александрович, видимо, чем-то недовольны? Это заметно по вашим стихам и по вашему поведению". Я ответил: "Вы совершенно правы, и я имею на это основания". Он спросил: "Какие?" Я продолжил: "У нас, крестьянских поэтов и писателей, нет ни журнала, ни издательства". Деятель заявил: "Если причина вашего недовольства лишь в этом, мы ее устраним. Организуйте журнал. Соберите крестьянских поэтов и прозаиков и составьте редакционную коллегию. Деньги на журнал мы отпустим вам лично. Вы и будете отчитываться перед нами. Согласны?" Я подумал и -- отказался. Поймите, кого я позову в журнал? Да ведь за полгода растащат все деньги. Другие растащат, а я буду в ответе. Нет, я не хочу позорить свое имя"
В 1918 году в Москве было организовано издательство "Трудовая Артель Художников Слова". Его организовали Сергей Клычков, Сергей Есенин, Андрей Белый, Петр Орешин и Лев Повицкий. Хотелось издавать свои книжки, но бумага в Москве была на строжайшем учете. Есенин все же вызвался достать бумагу. Он надел длиннополую поддевку, причесался на крестьянский манер и отправился к дежурному члену Президиума Московского Совета. Есенин стал перед ним без шапки, начал кланяться и, старательно окая, попросил "Христа ради сделать божескую милость и отпустить бумаги для крестьянских поэтов". Для такой важной цели бумага, конечно же, нашлась, а первой была издана книжка стихов Есенина "Радуница". "Артель", правда, вскоре распалась, но успела выпустить несколько книжек
ПСИХОЛОГИЯ ТВОРЧЕСТВА
Маяковкий был большим мастером импровизации. В его пьесе "Клоп" один из героев хвалит знаменитый Ходынский рынок.
-- Но ведь его закрыли, -- сказал один из артистов, исполнявший роль монашка. На что последовал незамедлительный ответ:
-- Слушайте, смиренный инок,
Есть еще Сухаревский рынок.
А когда на следующей репетиции произносилась эта фраза, Ильинский, исполнявший главную роль, с ехидцей сказал Маяковскому, что там теперь тоже нет спокою, совсем проверками замучила милиция.
-- Так ты так и отвечай иноку, -- посоветовал вместо режиссера поэт:
Что Сухаревский рынок? Одна слава
Теперь там каждый день облава.
Маяковский был замечательным полемистом: что называется, за словом в карман не лез. Однажды ребятишки дразнили его, как было принято дразнить высокоролых людей тогда:
-- Дядя достань воробушка, дядя достань воробышка...
Маяковский резко повернулся, встал в ораторскую позу, и прогремел:
-- Почему же воробышка? А орла вам не надо?
Москвичи шутили, что одного из этих ребятишек эта поза и вдохновила впоследствии на создание знаменитого памятника у ст метро Маяковкой. Что ж, хронологически анекдот достоверен, хотя мальчишка Кибальников, будущий скульптор, жил тогда в деревне в Саратовской области. Но когда я видел этот памятник, как раз обращенный к избирательным плакатам, сам собой напрашивался вопрос: зачем же нам воробушки, почему нам не надо орла?
Тщеславие порой проявляется самыми причудливыми образами. Гиляровский пишет об одном генерале, еврее, который дослужился до высокого чина. А нужно сказать, что в дореволюционной России каждому гражданскому чину соответствовало определенное воинское звание и эксклюзивный способ обращения: ваше благородие, ваше высокоблагородие, ваша светлость и т. д. Так вот этот старичок, весьма добродушный в общении человек говаривал:
-- Ну что вы все меня Иван Иванович (так его величали) да Иван Иванович? Зовите попросту: "Ваше высокопревосходительство".
СЛАВА, УСПЕХ, ПОПУЛЯРНОСТЬ
Великий русский поэт с немецкой фамилией Блок, закончив свой первый стихотворный цикл, принес показать его профессору словесности. А был 1902 год. В стране свирепствовала вовсю предреволюционная ситуация, в университете шли студенческие волнения. Профессор, любитель и ценитель декаданса, было начал читать стихи, но едва прочитав несколько строк, бросил:
-- Да вы что, батенька! Что еще за такая Прекрасная Дама? Да тут такое творится, а вы?..
Политикой сыт не будешь, но бывают времена, когда даже камни не могут быть в стороне от политдискуссий. Мы такое тоже пережили на рубеже 1980-1990-х гг.
Мандельштам (или Гумилев) в качестве редактора работал над книгой стихов Блока. Как-то между ними возник спор. Мандельштам без особой борьбы уступил. "Как же так, -- высказали ему коллеги, -- ведь вы же были совершенно правы". "А Вы бы, -- ответил Мандельштам, -- могли спорить с живым классиком?" Когда-то по молодости, я часто в споре с писателями настаивал на своем видении текста, считал их где-то ниже себя, тем более объемом знаний алтайские вплоть до мэтров не блистали и не блещут. Тем более, что со школы нас учили, что есть субъективная точка зрения писателя, а есть объективный смысл его произведений. И, допустим, В. И. Ленин в своих двух статьях дал "правильное" понимание творчества Л. Толстого, а сам Толстой до этого понимания не дотягивал.
Смерть... После этих слов следовало бы поставить точки и закончить писульки. Но... Брат нашего замечательного вождя В., разумеется, Ленина Александр был террористом-неудачником и готовился запулить бомбу в Александра III. За то и казнили его. За то Ленин и осерчал на царизм и, сжав на известной картине кулаки, рядом с плачущей матерью, произнес свое знаменитое: "Мы пойдем другим путем". Также и один из приятелей Александра, книголюб и книгочей, с горечью воскликнул: "Эх, он взял у меня книгу, теперь мне ее, наверное, никто не вернет". Кто знает этот народ букинистов, того эта история не удивит. Я помню одного мужика: он вечно бегал на книжную барахолку, что-то покупал, что-то продавал, и не пропускал ни одну субботнюю сходку (в Барнауле книжные барахольщики каждую субботу с утра собирались на пл Советов). И даже лежа в больнице сбегал оттуда. Последный раз я его видел за три недели до смерти (пока что его, не своей).
Д. Бедный очень трепетно относился к книгам. На этой почве у него даже произошел конфликт со Сталиным. М. Канивез вспоминает: "Однажды Сталин пригласил Бедного к себе обедать. "Он знал, что я не могу терпеть, когда разрезают книгу пальцем, -- говорил Демьян Раскольникову. -- Так, представьте себе, Сталин взял какую-то новую книгу и нарочно, чтобы подразнить меня, стал разрывать ее пальцем. Я прошу его не делать этого, а он только смеется и продолжает нарочно разрывать страницу""
Рассказывает Кир Булычев "Однажды мы с моим другом-переводчиком в Польше Тадеушем Воском в Кракове пошли в букинистический магазин посмотреть что-нибудь интересное. Там можно было найти книги на английском языке. Тадеуш привел меня к букинисту, но хозяин книжной лавки сказал, что сейчас ничего из интересующего нас нет. Говорит, мол, обычно редкие книги им сдает писатель-фантаст Станислав Лем, но что-то давно ничего не приносил. Тадеуш, чтобы похвалиться знакомством со мной, представил меня: "А это мой друг из Советского Союза, он тоже писатель-фантаст". Хозяин расплылся в улыбке и шагнул ко мне с распростертыми объятиями: "Здравствуйте, пан Стругацкий!". Таким вот образом я погрелся в лучах чужой славы. Но книжек для нас все равно не нашлось"
[Слава -- успех -- популярность -- призвание] [Брежнев] Доклады Брежнева, такие скучные с трибуны, писались, по воспоминаниям его помощников, в спорах, шутках, словом, в творческой атмосфере.
-- Споры, споры, -- говаривал Брежнев. -- Вот опубликуют, и что бы там не было, а мигом разойдется на цитаты.
Похоже на анекдот, которые, кстати, сам Леонид Ильич очень любил.