Глава 3. Полёт*
- Пора и закусить, милая Инесса! - тряс её за плечо профессор. Стюардесса спрашивает –вы кофе будете или апельсиновый сок?
-Апельсиновый! – сквозь сон пробормотала падучая звезда эфира. Кофе-не надо. Я ещё поспать хочу…
Забросив в рот несколько фиников, уже как бы приближавших её к Святой Земле и осушив стакан с соком, выжатым из выращенных в кибуции апельсинов, она вернула всё остальное стюардессе несъеденным - и куриную ножку, и кошерную соль в коробочке, и картошку фри-в пластиковой тарелочке.
Самолёт набрал высоту и голос под потолком объявил о том, что можно отстегнуть ремни. В иллюминатор было видно, как косым крестиком скользит по облакам тень авиалайнера.
В проходе возник поэт.
- Я хочу подписать вам свою книгу, как вы мне когда-то-свою в ЦДЛ !-, светясь лысиной , поблескивая глазками в щелочках век , страшно напоминая кого-то картавиной в голосе и рыжеватой бородой клинышком, показал он, лыбясь, прокуренные жёлтые зубы с внушительной щелью посредине - и вложил Инессе в руки пухленькую книжечку с портретом автора на обложке и заранее заготовленным автографом на внутренней её стороне .
-За свой счёт издали? – поворошила Инесса страницы, как колоду карт перед сдачей и даже продекламировала : - Возьму я посох, сброшу бутсы, пойду я босым в свой кибуций…Неплохо…
- Да, да! А вот там дальше, -взволнованно заморгал поэт, имя и фамилию которого Инна так и не удосужилась прочесть.- А в котомке пилигрима лишь пергамент да перо, а до Иерусалима –зной пустыни , пыль дорог !- сунул невольник Муз руку в карман лапсердака и водрузил на макушку кругленькую кипу чёрного цвета…
- О! Это почти молитва! – завершая встречу поэта с читателями, спрятала Инесса книжку в карман переднего кресла туда, где портрет поэта должен был уткнуться носом в цветную картинку туристического проспекта с фотографией купальщицы в бикини. Инесса, конечно, не видела, как губы портрета совместились с аппетитными нижеспинными округлостями фотомодели, но ей уже было не до того, потому как её босая нога наткнулась на что-то твердое и холодное.
Задвинув в исходное положение откидной столик, она хотела достать из- под кресла завалившуюся книжку, чтобы, поблуждав по станицам утомлёнными глазами, привести кресло в положение «полулёжа» -и вырубиться. Нагнувшись, она шарила по полу в поисках оброненного шедевра английской королевы детектива, который покоился там между её блаженно отдыхающими от сброшенных сапог ступнями. Ага! Вот!-ухватила она что-то, но то был –не томик Агаты Кристи , а скульптурка негритёнка. Вытащив его на свет, она, пошурудила ногой по полу и обнаружила там ещё несколько статуэток, которые пока не успела пересчитать. Но этот, что был у неё в руке-кучерявый , губастый, глазастый пританцовывал и корчил рожи. Она хотела показать находку профессору, но обнаружила , что в соседнем кресле его и в помине нет, а на его месте сидит голый мускулистый мужик . Инесса тронула его холодное плечо, он повернул голову и глянул на неё выпученными, как у жабы, зелёными глазами. Рот его был зашит черной суровой ниткой. На мочке уха запеклась кровь. В одной руке он держал молоток, в другой гвоздь. Он явно намеревался повторить свой коронный перформанс с пригвождением фабержеподобного нижебрюшия.
-Э-э-э! Гражданин, забыла-как вас, вы , конечно же, великий художник, не хуже Ван-Гога, об этом я уже говорила в эфире, но не надо здесь приколачивать мошонку к полу. Мания членовредительства –это ваше личное дело, хотя от неё можно и избавиться, коль уж она доставляет столько хлопот общественности и ментам…Вас подлечат в стационаре. А этим гвоздём вы можете повредить обшивку самолёта. Разгерметизация-и все мы рухнем в океан…
Инесса произнесла «в океан», хотя на языке вертелось «в море» потому, что этот самолёт, конечно же, направлялся не в аэропорт «Бен Гурион» Тель –Авива, а скорее всего – в Нью-Йорк, Дели, Мехико, Ларнаку, Париж или ещё куда-то, куда конкретно - она не могла понять…
Лупая глазищами, мужик внимательно смотрел на движущийся рот радиожурналистки, словно не слышал слов и угадывал смысл сказанного лишь по шевелению губ. Ни с молотком, ни с гвоздём он не намеревался расставаться- и, сидя в кресле, словно он к нему был приколочен, держал вещдоки своего перформанса на манер скипетра и державы во время коронации.
-Вам ещё что-то ? Минералочки? Виски с содовой? Текилы?– склонилась к Инессе услужливая стюардесса.
-Нет, не надо. Но вы не могли бы объяснить –куда девался профессор, с которым мы болтали за литературу. Его часом не лангольеры умыкнули? Мы с ним как раз говорили об одном из моих любимых писателей - Стивене Кинге…А это здесь по полу разбросано –зачем? – протянула Инесса стюардессе статуэтку негритёнка, -…И ещё. Не могли бы вы объяснить-куда мы всё-таки летим? И почему вы не вызвали неотложку в аэропорту Домодедово ? Ведь этот голый гражданин, -она кивнула на мужика с зашитыми губами в соседнем кресле,- нуждается в госпитализации и лечении, а его выдворяют из страны…Его ведь всё равно в Париже в психушку упрячут…
- О ком вы? – пожала плечами стюардесса. – Никакого голого гражданина здесь нет, а есть акционист из Медноуральска Бобриков…
Вот как раз в тот самый момент, когда плечи стюардессы, чуть выше ключиц пришли в движение Инесса и увидела, что на плечах –то тех ничего нет, что ниже ключиц отвисают две увенчанные пипками сосков округлых бутылочки для детского питания. Да и ниже-то не наблюдалось ничегошеньки кроме очертаний поросшего джунглями Индостана под кратером пупка.
И на какие только дива планеты Земля не насмотришься, глядя в иллюминатор авиалайнера! Но чтобы такое!
- Вы не стали есть куриную ножку…Но специально для вас, как продолжательницы чеховской традиции в литературе , мы по старинному рецепту приготовили дичь…Помните. Костя Треплёв застрелил на озере и положил к моим ногам, -стюардесса протянула Инессе поднос с ощипанной и хорошо прожаренной тушкой птицы, по размаху крылышек, клюву и красным перепончатым лапам можно было догадаться: это –чайка! И что стюардесса –никто иная, как напуганная у входа в театр свиной головой исполнительница роли Нины Заречной актриса Светлана Смирнова.
-Фу! Уберите от меня эту гадость. Она же воняет болотом!-оттолкнула поднос с птицей маститая журналистка и популярная писательница.
-Инесса …! Это же моя последняя работа с выставки под названием «Классики»!- оживился Бобриков , скалясь резцами способными перегрызть остатки здравого смысла.- Лучше пригубите текилы. Коль уж разносят этот кактусовый экстракт , значит мы летим в Мексику, а если вискарь – мы уже почти в стране джаза, блюза и колдунов вуду. Я цитирую один из ваших эфиров, -пыхнул гаер ей в лицо напомнившей о Карибском кризисе Гаванской сигарой…
- Ах ты, алкаш, наркуша! Зальёшь глаза, травы обкуришься – и выдумываешь чёрте што!-замахнулась на шарлатана скульптуркой негритёнка Инесса. Тебя в розыск объявили за кражу бюджетных средств…
- Так ты ж меня хвалила, Инна!-инстинктивна прикрылся ладошкой, не раз битый Бобриков.
- Я тебя от режима спасала. А не твои мерзкие художества…
-А не надо было спасать! Пущай бы упрятали за решетку охальника, шоб не кощунствовал! -встряла в перебранку бабуля из Медногорска до того мирно дремавшая в кресле по ту сторону прохода.
Тем временем совсем оживший негритёнок дорос до чернокожего мальчика и тянул ручонки к экс-актрисе , чтобы впиться в сисю. Радостная Заречная подхватила карапузы на руки и, приложив его к материнской груди, – направилась в хвост самолёта.
- А! Это вы? Разрешите вам оставить автограф на моих стрингах!- возник на месте стюардессы элегантный, как рояль, из песни Вертинского, мэн. Неужто тот голозадый из Третьяковки?
-Да пошёл ты со своими труселями, кретин недоделанный! Один подписывает книжонку с бездарными стишатами, другой вот это… А я ещё говорила про тебя в прямом эфире, что ты - материализация врубелевского Демона…Да катитесь вы все!
И выхватив из-под кресла ещё двух негритят, она по очереди запустила ими в соискателя мировой известности…
Выпадая из полусна-полуяви, Инесса, как всегда бормотала слова очередного эфира или видела уже готовый текст будущей книги «Ночные гонщики»…
***
…Весь затянутый в кожу, похожий на огромного муравья, мотоциклист припал к рулю байка. Встречный ветер обтекал его, как вода стремительно плывущего в морской пучине дельфина. Таких она ещё девочкой видела в сочинском океанариуме. Ухватившись за никелированные рога, отражающие текучие угли габаритных огней обгоняемых им авто и большегрузов, накручивая до отказа ручку газа, байкер радовался скоростному полёту, ощущая себя полурыбой -полуптицей. На рычащем, выпускающем реактивную струю выхлопных газов, бешено вращающем колёсами мотоцикле их было двое – два муравья на соломинке, которую облизывал язык рассекаемого ими воздушного потока. Что двигало ими, этими двумя микрочастицами огромного человейника, посреди которого помимо воткнутой в него железяки телевышки, понавтыкали ещё и металлических палок вышек сотовой связи? Что разозлило их, чьи жилища были опутаны кабелями, проводами, щетинились антеннами и нацеливались ввысь спутниковыми тарелками так , что они забегали, засуетились, стали сновать по рукам и ногам склонившегося над муравьиной пирамидой ребёнка и больно впиваться клешнями в кожу?
Неужели только слова, оскорбляющие их чувства? Компрамат на больших начальников? А то что же ещё?
Эти двое на мотоцикле , обычно только ради адриналинового кайфа носившиеся по МКАД, на этот раз имели вполне определённую цель-они устремлялись к зданию на Новом Арбате, к одной из тех раскрытых книжек- чудес архитектуры семидесятых, где теперь на десятом этаже располагалась студия радио « Вехи столицы». Оттуда , после вечернего эфира должна была выйти она, назначенная для расправы их цель и мишень- Инесса Алтынова.
Эту парочку смертников, прокладывающих свою траекторию в мчащемся, ревущем, рычащем моторами потоке могли видеть и водилы -дальнобойщики, и братва в своих подобных броневикам тачках, и гламурные дамы-содержанки в дарёных богатыми любовниками блистательных иномарках, и поспешающие на проржавевших примусах отечественного автопрома пенсионеры, - их запечатлевали видеофиксаторы и камеры наружного наблюдения. А мало ли их созерцали со всё ещё вращающимися циркулярками колёс -в кюветах, на перекрёстках с расколотыми шлемами и размазанными по асфальту мозгами, конвульсирующих, замирающих в неестественных позах! Но даже расплющенные кузнечным молотом на автомобильных рессорах, они не вызывали ни у кого жалости. Смертоносный поток продолжал своё скоростное движение.
Подвешенные на крючьях свиные и говяжьи туши продолжали маятниками покачиваться в заиндевевших рефрижераторных недрах, отсутствующе поигрывал бицепсами возложенных на руль БМВ ручищ уголовный авторитет, на всю мощность врубивший круговский «Владимирский централ». Продолжала трещать по мобилу мчащаяся по кругу тайная подруга банкира, с которым они внезапно проступали то здесь, то там на ресепшенах прибрежных отелей Тая и Боа, чтобы, окунувшись в проявителе солёных волн, окончательно отпечататься на фоне пальм и белого крылышка яхты на горизонте. Спешили скрыться с места происшествия , чтобы замаскироваться под помидорную и огуречную ботву, ветеран труда и его верная спутница, пока алый томатный сок растекался по траурному асфальту. И только две машины- одна с красным крестом на боку , другая с мигалкой на крыше, выехав из пункта А и пункта Б навстречу друг другу , как в простенькой задачке из школьного учебника, завывая сиренами, устремлялись к точке невозврата.
Необходимые формальности протоколирования ДТП. Фотографирование тел. Замеры тормозного пути. Всё это превращало трагедию в обыденную рутину. Казалось сейчас из- за спин зевак раздастся властный голос режиссёра «Стоп , снято!» -и мёртвые зашевелятся, поднимутся, чтобы принять похлопывания по плечу: «Надо же! Даже не прибегая к помощи каскадёров!», будут улыбаться, греть озябшие руки о пластиковые стаканчики с кофе, сами не понимая, –явь ли всё это, только что отснятое на камеру или киногрёза, мираж, галлюцинация.
© Copyright: Юрий Николаевич Горбачев 2, 2024
Свидетельство о публикации №224110201399
Список читателей / Версия для печати / Разместить анонс / Редактировать / Удалить
Другие произведения автора Юрий Николаевич Горбачев 2