На фото: указатель источников Хонгор-Уула
Михаил сказал, что он там все знает. Вчера я такое слышал. Он сел впереди, как штурман, жена и сын – на заднее сиденье. У сворота на Охор-Шибирь я засомневался, хотел свернуть, так как четыре раза по ней ездил, еще раз за шиповником, зная, что те дороги ведут на источник. Михаил повторил, что ехать надо через Жемчуг, он все знает. Так как я не знал другой дороги, то решил, что «его» дорога идет по степи, как указано на карте-схеме, которую еще раз посмотрел. В Жемчуге свернул с тракта вправо возле центрального магазина, затем – по дороге, параллельно тракту, в обратном направлении. А там дорога раздваивалась и расстраивалось – по какой ехать? Новоявленный «штурман» молчал. Я выбирал более накатанную, но все равно заехал к одиноко стоящему магазину в стороне. Пришлось выбираться напрямую по канавам. Здесь Михаил молчал. Выхода в степь не было – я постоянно искал мифическую дорогу к источнику.
Само селение большое – у каждого дома был огромный участок, огороженный пряслами и заросший травой. Буряты не сажают картошку, грядки – за редчайшим исключением. За два-три века нашего сосуществования появился симбиоз в виде чалдонов – скуластых людей, в которых можно угадать присутствие бурятских генов. Они более устойчивы к природным факторам, чем те и другие, но зато более склонны к земледелию. Они живут в русских селениях, гораздо реже – в бурятских. Тюркские народы вообще не занимались земледелием и рыбной ловлей. Главное занятие всегда было – животноводство и сбор диких плодов – ягод, грибов, трав. Тибетская медицина основана на этом – травы, части диких животных, все, что есть на земле и сама земля.
Увидев машину, идущую по ровной поверхности, понял, что там основная дорога. «Нива-Шевроле» - слабое подобие «Нивы», по лесу или полному бездорожью она не пойдет, но по буеракам бурятского селения вполне пригодна. На пониженной скорости перелез через канавы на грейдерную дорогу, а там понял, что можно двигаться на скорости. По сторонам стояли редкие дома, затем они стали чаще и, в какой-то момент, я увидел впереди знакомые места. Это было село Охор-Шибирь. Вот и магазин с пряниками. Возле него остановился. Семья Михаила зашла внутрь.
Обычно, отправляясь в путешествия по бурятским местам, в рыбной ловле или поисках таежных даров, буряты и другое местное население «бурханят». Отдают свое почтение местному божеству – Бурхану. Подобный обычай существует и на Алтае. Можно выпить часть емкости алкогольного напитка, остальное – сделать возлияние Бурхану, вылив, соблюдая ритуал. Даже достаточно намочить один из пальцев, обычно безымянный, и сбрызнуть капли, сказав: «А это - Бурхану». В просторечье обычай так и называется – «сбрызнуть». Здесь же, в Тункинской долине, настолько почтительно относятся к Бурхану, что могут вылить ему половину стакана. В Торах у меня с сыном в 2001-м году были таежные проводники – показывали бруснику. Я налил им по стакану домашнего вина, своего изготовления, очень вкусное. Сейчас этим не занимаюсь. Один из проводников, русский по имени Анатолий, половину выпил, остальное вылил Бурхану. Второй – бурят – сбрызнул пальцем, а вино выпил. Когда водку выливают – ладно, а когда плод своего труда – запоминается. Что могу сказать? Ягоды мы так и не нашли – брусничник был мощный, но обобранный. Буряты заезжали на лошадях, заходили пешком, на «Уазиках». Один учитель, беседуя с сыном, сказал, что собрал 45 ведер. Для местных это – вид заработка, потом за бесценок отдают сбытчикам. До тракта было 20 километров. Мы с сыном заехали на красной «Ниве», какая у меня тогда была, в одном месте даже застряли в болоте. На нынешней «Ниве-Шевроле» вряд ли бы проскочили. Ягода была вдоль троп, где население ходило, не останавливаясь. Зато сын покатался на бурятских конях на стоянке у зимовья. Мы приезжали втроем с безобидным песиком Бобиком, нашим охранником, который шел, поглядывая на меня, с открытой пастью возле ног Анатолия, вылившего вино. Видимо, чуял, что тот напроказничал.
Я уже давно изменил для себя понятие «бурханить». Буряты утверждают, что можно «бурханить» молочным продуктом. Мне это непонятно: кефир пить и брызгать? Теперь, находясь в бурятском селении, беру у местного населения продукцию их изготовления. Получается, я им даю деньги за то, что они трудятся. Другим словом, поощряю местного производителя, следовательно, их покровителя - Бурхана. На рынках покупаю золотой корень – сырой, только что привезенный с гор; каменное масло, собранное самостоятельно, мед. Но в этом магазине все, чем интересовался, было привезено из Иркутска, даже хлеб и баранки. Жена Михаила спрашивала емкости для воды. Продавщица подала им трехлитровые пластиковые бутыли. Этим и удовлетворились. У меня были литровые бутылки.
Далее дорога была мне известна. Вследствие настойчивости Михаила мне пришлось сделать дополнительную петлю в пять километров через Жемчуг. Тот самый случай, когда говорят: отрицательный результат имеет значение. Дорога поворачивает влево и идет вдоль села. Что интересно, на схеме в Интернете, в этом месте она дважды пересекает реку Харагун. Ничего подобного: ни брода ни моста там нет, а река находится в ста метрах, что заметно по кустарникам. Мост через Харагун мы проезжаем по тракту. Сама река в степной зоне – мелкая и спокойная. Итак, следуем мимо разветвления, где дорога, укатанная, шла строго влево – в степь. В степную дорогу я уже поверил, что она идет к источнику. Хотел завернуть, чтобы проверить ее, но Михаил уверенно махнул вперед. Так как я решил слушаться своего новоявленного проводника, то поехал вперед. Похожий проводник встретился мне 30 лет назад, когда мы со старшей сестрой заходили на Шумак, но не зашли даже на Шумакский перевал, а потом пришлось вернуться в место выхода – Нилову Пустынь.
Предстояло проехать через известные мне колдобины и ямы с водой. Бурятские тотемы вдоль дороги за два года еще более обветшали. Это говорило, что люди предпочитают другой путь. Выехав на степной, более ровный, участок (где в прошлый раз решил вернуться), я добавил скорости, и мы вскоре оказались у холма, в обход которого продолжалась дорога, полная грязи.
Михаил махнул рукой: - Езжай, езжай!
Включив пониженную скорость, преодолел грязь и выехал на ровную лесную дорогу. Это и был путь на источник. Некоторое время дорога шла по берегу Харагуна, превратившегося в быструю реку.
Через некоторое время встретилась узкая площадка: с левой стороны дороги установлен большой плакат с названием источника и описанием его целебных свойств, а с правой – разноцветная беседка в виде пагоды, бурятские тотемы: место с густо увязанными разноцветными лентами на шестах, словно флаги, и низкий столик с монетами и красными плодами небольшого размера.
Поодаль стоял грузовик, люди около него ходили группой. Мы вышли. Сын попутчиков подошел к плакату, на котором было описание комплекса источников Хонгор-Уула с картинками. Заодно я сделал фото. У некоторых людей есть фотографическая память, но ее другим людям не покажешь. А фото со смартфона можно послать, куда угодно. Обратил внимание на Михаила с женой: они по очереди наливали в пластиковый стаканчик водку из «чекушки» - маленькой бутылки, пили и брызгали.
За беседкой – стойка с крышей, на ней надпись:
БАРИСА
Жиитаан таабайн ургэсэ
Шошоолог яhатанай
hуgалай газар
Понятно, что всё вокруг украшено разноцветными лентами. Что-то мне говорили попутчики на эту тему, что бариса это место для приношения духам, а сэргэ – деревянные или каменные столбы. Вижу смешанный шрифт – кириллица с примесью латинских букв. Вероятно, это тибетское написание. Бариса – присуще шаманизму. Звучание слова «бариса» - другое, но мы, как видим, так и говорим. В Бурятии тесно сплелись буддизм и шаманизм, сами буряты это не смогут разделить, а для нас это как красочное представление, однако все люди, имеющие любую расу и верование, а также и атеисты, привяжут ленточку или оставят монетки, записки с пожеланиями. В крайнем случае, «побурханят», как сделал Михаил с женой. Скажите мне, какой атеист откажется от стопки водки? Ведь ему ни Бог ни дьявол не указ!
Грузовик ушел, спустя несколько минут двинулись и мы. Остановились, когда Михаил сказал:
- Здесь, глазной источник!
С левой стороны дороги спустились по деревянным мосткам в ложбинку, где притих родничок с ручейком, над ним – полочка с ковшами и воронками; в воде видны монетки, на деревьях – ленточки. На обветшалом дереве обветшалая дощечка с вырезанными словами: «СПАСИБО, Хонгар-Уула! Иркутск, 10.06.95». Подписаны две фамилии. У дороги на дереве дощечек много, всё – в лентах – мимо не проедешь. Ствол одного дерева полностью перевязан ленточками. Наполнив бутылки, поехали дальше.
Такие места с разными видами знаков благодарности духам и земле, дающей живую воду, называются ОБО. Пирамидки из камней называют так же, только с двумя «о»: обоо, они распространены и на Шумаке и на Байкале. У меня сосед по даче был чемпионом по строительству каменных пирамидок, сделал быстрее всех из 11 камней. Показывал фото. Бывший летчик, видимо, где-то на Байкале происходило состязание.
Пять километров односторонней дороги, где двум машинам не развернуться, прошли в погоне за грузовиком, в кузове которого сидела группа мужчин и женщин. Они заезжали в тайгу на неделю. У моста через бурный приток реки Харагун они долго стояли, осматривая его, потом проехали – мост сверху казался сомнительным. Объехать грузовик возможности не было. Воспользовавшись паузой, сделал фото желтеющей рябины. То, что было под мостом, Михаил назвал «той самой рекой», имея в виду Харагун. Я спорить не стал. Харагун слышался справа. Потом мы грузовик не догнали, куда свернул, не было ясно.
Мы остановились у желудочного источника. У дороги – свежая беседка, прочная, сделанная на сто лет, за ней – современный плакат с оглавлениями: «Флора» и «Фауна». Так же, по деревянным мосткам, уже гораздо дальше, прошли к источнику. Тут всё – и деревянная беседка в виде зонта, в ней – столик для даров, и мостки и дощечки с благодарностями, всё достаточно свежее, не обветшалое. Чувствуется, уход есть. Что интересно, стоит крест, на перекладине – пожелание на бурятском языке комплексу Хонгор-Уула, крест крепкий, словно лет десять назад поставлен, а дата вырезана: 1977 год. Через три года будет полвека. Интересно? Интересно! Вывод: рядом с данным источником процесс гниения заторможен. Другого вывода не могу сделать. Для научного работника – простор для деятельности. Спроси бурята, он не удивится, ответит: «А что вы хотите? Бурхан помогает».
Набрав воды, едем дальше, но вскоре останавливаемся на площадке с советской базой отдыха, где остались здания столовой с надписью «Закусочная», жилого корпуса, плакаты. Говорят, что это даже называлось санаторием. Но база давно не работает. От нее до источников еще далеко, но можно ходить пешком к желудочному источнику, он ближе. В советское время отбоя не было от желающих отдохнуть здесь. Лес и горы с обеих сторон, не очень высокие, в Сибири такие называют сопками, но это – горная гряда одной стороны Тункинской долины, восточной. С западной стороны – Саяны. Возродить сейчас на этом месте что-то – нереально, надо вкладывать огромные средства. Все здания, разумеется, обветшали, но внешне – совершенно целые: хоть сейчас заезжай!
Возможно, здесь есть ответвление дороги. Вдоль дороги имеются площадки для встречных машин, чтобы разминуться. При виде крупных ям и моих сомнений Михаил повторял: - Езжай, езжай!
Иногда было жаль машину, но ямы и вся колея были проделаны такими же машинами. В лесу я всегда включал пониженную скорость, тогда машина становилась более инерционной, и легче выходила из глубокой грязи. Наконец мы добрались до места, где упавшая береза перегородила дорогу. Но влево оказался объезд. Две машины стояли там, видимо, водители не решились ехать дальше. Справа тоже была поляна. Я предложил встать на правую поляну. Михаил повторил свою фразу: - Езжай, езжай!
Объезд в виде полуокружности по жидкой колее между деревьями прошел, как фигурное катание по грязи, причем, деревья стояли так, что зеркала заднего вида, и правое и левое, прошли между ними в миллиметрах. После этого я захотел встать в стороне – была полянка слева. Михаил повторил известную фразу, я проехал еще метров сто, но тут услышал голос жены Михаила:
- Да можно встать!
Я заехал на полянку перед пихтами, хотя весь лес был смешанный. Собрались и пошли пешком. Метров через триста оказался висячий мост через Харагун. Благодаря настойчивости Михаила мы заехали ближе всех к мосту. Но дальше проезда не было. Река здесь - быстрая и каменистая, как в песне, имеет широкое русло. Грузовик типа «КАМАЗа», вероятно, сможет пройти, но желательно иметь две машины. На обычной «Ниве» я форсировал небольшие лесные речки с разрушенными мостами, на них и течение тише. А это – горная река, здесь не шутят.
На висячем мосту можно было качаться, как на качелях. Но тросы все-таки ржавые, доски сомнительные, в одном месте видно, что заменили на свежие. Уход за конструкцией необходим: смазывать железо, чтобы не ржавело, подтягивать, контролировать, испытывать.
Пока я фотографировал мост, Михаил со своими уже исчез. Пришлось спросить у встречного мужчины с удочкой, он показал тропку, куда идти. На мой вопрос ответил, что клева нет. Хариус это не пескарь, он может подняться выше или спуститься по реке в зависимости от сезона, погодных условий или лета насекомых. Видимо, это их машина стояла в самом начале дороги. На протяжении пяти километров можно искать «клёвые» места. Мои попутчики вовсю собирали грибы возле дороги. Потихоньку я стал опережать их и находить грибы. Преимуществом у меня были сапоги. Михаил категорически мне сказал перед выездом, что надевать сапоги не нужно, там везде деревянные настилы. Но я прекрасно знаю, что таит лес. Резиновые сапоги предохранят не только от влажности, но и от змей. Обычно на горячих источниках бывают змеи, август для них – раздолье. Кстати, до моста мы прошли беседку с плакатом «Осторожно, змеи!». Вначале я пытался идти по мосткам, видневшимся рядом с дорогой. Но здесь они оказались настолько древними, что, пройдя метров десять по ним, оказывался в зарослях шиповника, откуда надо было выбираться. Когда пытался нащупать доски, натыкался на гвозди. Доски истлели, продавливались, а гвозди еще не успели проржаветь. Наткнувшись несколько раз на гвозди, хорошо, что шляпкой вверх, понял, что надо идти по дороге. Так наставления Михаила, якобы, опытного проводника, бывалого человека, оказались фикцией.
Когда выбирался из шиповника, увидел в траве три круглых, абсолютно белых и, как показалось, плоских шляпки – вдоль прогнивших досок. Было похоже на поганки. Но я голой рукой потихоньку вытащил один и убедился, что это – белый гриб. Твердая ножка, твердая округлая шляпка сверху, снизу – плотная и ровная. Так вот они какие, настоящие белые грибы! В Карелии белые грибы были с темно-коричневой шляпкой, но слишком много времени прошло после детства! Три белых, лучше сказать, белейших, гриба – настоящее богатство доставили мне гнилые подмостки. Мог бы и не заметить, если б шел строго по дороге.
Потом, окрыленный успехом, с дороги заглядывал по сторонам, но больше такого чуда не встретил. Были волнушки, подосиновики. Если есть дорога, значит, есть брод через реку, но видно, что она используется очень редко. Дорога лучше всякой тропы. Сверху по ней течет ручей, иногда в ямах – большие лужи, которые надо обходить, а мне – в резиновых сапогах – можно спокойно идти по краю луж и по ручью. Что я и делал. А Михаил со своей семьей иногда задумывался, где обходить. Но люди встречались в обе стороны – в легкой походной обуви. Задержавшись, я пошел быстро. Догнал попутчиков, стоящих на деревянных мостках хорошего качества, уходящих под воду. Там было болото – начиналась территория источников. Несколько дней шел проливной дождь, болото накопило воды. Помог им перейти. По болоту высокие мостки раздваивались: налево и направо.
Указатель на перепутье указывал в обе стороны: налево – четыре источника: женский, мужской, нервный и почечный, а направо – печеночный. Похоже, как в сказке, только в обеих сторонах обещают здоровье. Михаил с женой направились налево.
Продолжение: http://proza.ru/2024/11/10/834