Я миновал окраины села. Подъём стал крутым. Я вёл велосипед по обочине. Мишка сидел на раме возле руля.
— Миша, вокруг величественные горы, и ты, Мишенька, мой единственный собеседник и сопутник. Хоть ты плюшевый, никакого более общества мне не нужно.
Едва договорил фразу, я увидел близ дороги человека. Мужчина едва держался на ногах.
— Стой, стой! Помоги! — замахал руками мужчина.
Я подумал, что это один из тех ворюг, поэтому хотел запрыгнуть на велосипед и укатить подальше.
— Помоги! — человек умоляюще сложил руки на груди. — Я не пьяный. Я офицер. Мне помощь нужна!
Я остановился и стал ждать, пока человек доковыляет до дороги. Но пошёл ему навстречу.
— Молодой человек… Яша, мне помощь нужна… Нет, не копеек на опохмел. У подножия горы старинный друг поставил пасеку, — мужчина показал рукой на высокую гору. — Четыре десятка ульев на горном разнотравье. Он попросил помочь на пасеке. А сам в больницу попал. Я как раз собирался городскую суету поменять на крестьянскую идиллию. После ранения и плена я хотел отдохнуть от суеты, от испытаний. Смотри, какие луга на склонах! Сегодня воскресенье. Мы с дочкой основные работы на пасеке сделали, на рассвете я сбегал до магазина муки, крупы, консервов докупить. Пошёл пешком. Видел, наверное, какие очереди на заправках. Закупил полный рюкзак продуктов. Увидели это местные алкаши да увязались за мной. За деревней напали на меня… исподтишка, сзади. Консервы, деньги забрали да меня покалечили. Муку с крупами оставили, зачем алкашу мука? Жив остался, но придётся в больницу — раны–переломы зализывать. Не пойду же с целым рюкзаком продуктов в больницу ложиться! Вижу, человек ты достойный. Кстати, Яша, мы в городе встречались… Не помнишь, наверное. У тебя велик с багажником. Отвези дочке продукты да расскажи, что да как. Не слишком далеко. Три часа ходьбы. Дорогу найдёшь легко. Повернёшь налево и по дороге до той горы. Не заблудишься, — мужчина достаточно чётко указал направление движения и ориентиры.
Мы пожали друг другу руки. Я загрузил в багажник рюкзак и повёл велосипед в гору. Дойдя до поворота, я оглянулся.
— Правильно! Сейчас поворот! — мужчина едва ковылял по дороге, опираясь на палку.
Я выгрузил из багажника вещи и спрятал их в придорожных кустах.
— Мишенька, надо помочь человеку, а то он до вечера не доберётся.
Налегке я быстро доехал до магазина. Поставил велосипед возле двери и забежал внутрь.
— Будьте добры, можно телефоном воспользоваться? — выпалил я. — Скорую помощь вызвать. Там человека искалечили! Пасечника, что сегодня продукты у вас закупал. За деревней по дороге ковыляет!
Женщина без лишних вопросов набрала номер скорой и вызвала машину.
— Я за деревней буду ждать, — сказал я.
— Надо милицию вызвать! — женщина уже набирала номер. — Я знаю, кто его избил! В нашей деревне все пакости делают три алкаша–тунеядца! Давно пора их приструнить! Как раз повод есть!
Я дождался скорую помощь и помог мужчине забраться в машину. Навстречу уже спешила милицейская машина с мигалками. Я рассказал милиционерам, как три собутыльника хотели продать дом Михалыча. Все дружно посмеялись, как я «подстрелил» одного из алкашей.
Когда милицейская машина и скорая уехали, я спокойно поехал дальше.
— Миша, мы потратили два часа времени, зато помогли человеку. Интересно, где мы могли встречаться.
— Даже имя назвал… Яша, у меня есть догадки, но они слишком невероятны… Сонечкин отец?
Я загрузил багаж и потихоньку двинулся по дороге, которой, видно, пользуются крайне редко.
— Неужели Сонечка… Слишком фантастично, — сказал я и прибавил скорости.
— Всё за теорию вероятности. То есть, м-ммм абсолютно невероятное пересечение траекторий! — подтвердил мои сомнения Миша.
— Мы встретились в таком просторе,
В таком безмолвии небес,
Что было чудом из чудес
Пересеченье траекторий, — горланил я песню Александра Дольского.
Большую часть пути я вёл велосипед в горку, поэтому до пасеки добрался в сумерках.
В полутьме я рисковал проехать мимо пасеки. Но пасека располагалась близ дороги на открытом месте. На поляне стояла машина с будкой. На скошенной опушке леса стройными рядами располагались ульи.
В будке горел свет. Я поставил рюкзак с продуктам возле машины и постучал.
— Папочка, ты? — прозвенел звонкий девчачий голосок… знакомый.
— Нет, но я от папы.
— С ним что-то случилось?
— Да, его избили разбойники, он в больнице. Впусти.
— Уж не вы ли те, разбойники, что его избили?
— Открой, София.
Я стоял, ожидая, когда откроется дверь. Безуспешно…
— Я не знаю, как доказать, что я не верблюд! Ну и оставайся одна! — сказал я, немного подождал и пошёл с намерением ставить палатку где-нибудь недалеко — пусть знает!
Я дошёл до противоположного края поляны, туда, где журчал ручей, и начал распаковывать необходимые для ночлега вещи.
Дверь открылась, и я услышал:
— Ой, подождите! Где папа? Что с ним?
Я молчал, раскладывая палатку за кустами. Я решил по темноте палатку не устанавливать, просто воспользоваться палаткой, как вторым спальным мешком.
— Где папа? Почему вы молчите? Простите меня.
Из-за кустов я видел, как мощный луч фонаря бегает по зарослям травы, кустам и деревьям. Лишь благодаря укрытию я остался незамеченным.
— Минут через тридцать можно выдать себя, — сказал я, но мне вдруг стало жалко девочку, я выполз из палатки и поднялся. — Я слишком жесток! И несправедлив.
В глаза плеснул сноп яркого света: фонарь светил прямо в глаза.
— Ах, вот вы где! Простите меня! — девочка бесстрашно шагнула в темноту. — Что с папой? Где он?
— Не беспокойся, Сонечка, я посадил твоего папу в машину «скорой помощи». Милиция тоже приехала. Папа в безопасности.
— Откуда вы знаете моё имя? Ах да… — девочка, до того напряжённая, наконец, успокоилась. — Пойдёмте в дом… в машину. Я накормлю вас, ужин ещё тёплый, я ждала, что папа вот-вот придёт. Яша! Ты?!
Сонечка утонула в моих объятиях.
— Да, Сонечка, я тоже тебя не сразу в темноте признал! — вставил я слово, когда мы на минутку прервали поцелуи. — Настолько не ожидал встретить в этой глуши! Всё же год прошёл.
— Яша, прости, пожалуйста! Чуть не прогнала тебя…
— Конечно, Сонечка! Ты меня прости!
— За что?
— За поцелуй Одиллии! Представляю, что ты могла подумать.
— Что мне оставалось думать?
— Но это было совсем не то. Та девочка, Женька — моя двоюродная сестра.
— Правда?
— Правда. Мы много лет не виделись, а тут вдруг нежданная встреча!
— Сестра… а я навоображала… Одиллия.
— Немудрено… Но я сам дал пищу твоему воображению. Прости!
— Я чуть в деревню не побежала. Папу искать.
— И куда бы ты, милая, пошла в полной темноте да по бездорожью?!
— Сидеть в безвестности, что ли?
— Успокойся, от нас теперь ничего не зависит.
— Как не зависит?! Молиться!
— Да–да, — рассеянно сказал я.
— Представляешь, как мы за папу молились, когда он в плену был. Ах, я до сих пор тебя не накормила! — и девочка принялась накрывать на стол.
Я ел вкуснейшую уху и осматривал убранство походной комнаты. Огонёк лампады мерцал в красном углу перед иконами. Электрический свет освещал скромное убранство походного жилища. Картинки зверушек и репродукции картин занимали почти всю стену. На полках стояли школьные учебники и детские энциклопедии.
— Папа после ранения и контузии попал в плен. После освобождения получил инвалидность и решил жить на земле. Мы с папой и мамой переехали в деревню.
— Сонечка, где твоя мама?
— Мама умерла почти год назад. Вскоре после того…
— Прекрасная женщина. Я успел её полюбить.