Адамс и Хавва -7. Преображение http://proza.ru/2022/09/25/805
Огромная приемная зала ордена Белых невест постепенно заполнялась пирующими. Черная Хавва, возлежавшая на возвышенном почетном месте рядом с мейсгросой Мийоной, могла окинуть ее одним взглядом – от выложенной разноцветной плиткой стены на юго-западе, где располагалась высокая, в два человеческих роста, статуя Неосвиты (почитаемой на Ахиджу больше, чем Глайэлос) до огромного полупрозрачного окна на северо-востоке, через которое был виден охваченный пламенем контур вершины Меру. Необычное местоположение огнедышащей горы, а также ее внушительные размеры свидетельствовало о том, что Хавва находится далеко от родного Торсона. Впрочем, о том же напоминало множество других характерных мелочей, бросавшихся в глаза и вызывавших в ней смутное раздражение.
Уже четыре часа Хавва пребывала в дурном расположении духа. И в этом не было вины Белых невест. Пожаловаться на недостаток гостеприимства охотница за головами не могла. Все внешние почести, надлежащие ей, как вдове высокого ранга и члену Совета своего ордена, были соблюдены. А если и ощущался недостаток подлинной сердечности, так это было естественно в отношениях между двумя орденами, жизненный уклад каждого из которых опирался на собственные традиции и свои представления о должном и недолжном.
Причина неудовольствия крылась в самой Хавве. Человек, осознающий свою силу, может не обратить внимания на глубокие раны, но мучительно страдает порой от булавочного укола. Несчастья, как известно, закаляют душу, а вот привычка к успеху делает ее уязвимой. Хавва давно открыла для себя этот парадокс, однако знание не смягчало горечь от неудачи и заставляло все видеть в мрачном свете. Ярость охватила ее в первую же минуту разговора с повелительницей Белых невест. Двух прямо поставленных вопросов оказалось достаточно, что бы понять: мейсгроса не имеет представления о голубоглазом могучем варваре и его спутнице. Зная, как пристально невесты следят за каждым прибывающем на их остров незнакомцем, легко было догадаться, что беглецы здесь не появлялись. Разумеется, существовала какая-то вероятность, что они чудом сумели пробраться на Ахиджу незамеченными, однако Хавва не стала успокаивать себя пустыми надеждами. До этого дня те, на кого она начинала охоту, рано или поздно умирали. Но с возродившимся после смерти тагасинским варваром с самого начала все пошло не так. Он ускользнул от нее в храме во время магической церемонии, сумел вырваться из устроенной ею западни в гавани, каким-то неведомым образом миновал все расставленные ею ловушки и уплыл с Торсона. Черная Хавва была уверена, что схватит беглеца на Ахиджу, однако варвар опять сумел вывернуться. Очевидно, он и не собирался искать убежища во владении Белых невест, а отправился на Коклав или Латеум. Разыскать его там будет теперь непросто. К тому же орден Серых жен совсем не так лоялен к вдовам, как Орден невест. Хавва вспомнила о религиозных разногласиях, издавна существовавших между женами и вдовами, и тихо выругалась про себя. Да, тамошней мейсгросе Таине будет непросто объяснить, чем занималась Дийона в храме во время богослужения.
Хавва бросила быстрый взгляд на лежавшую по другую сторону стола повелительницу невест. Мийона была заметно моложе мейсгросы Роны и гораздо красивее. У нее были вьющиеся каштановые волосы, чуть раскосые глаза и полные чувственные губы. Сложена она была на редкость хорошо (короткий хитон из полупрозрачного сизого шифона позволял любому желающему убедиться в этом собственными глазами). В силу врожденной особенности уголки рта у Мийоны чуть-поднимались вверх, оттого казалось, что на лице застыла загадочная полуулыбка. Непосвященных она могла ввести в заблуждение, что мейсгроса способна к каким-то нелогичным, основанным на эмоциях действиям, которые наивные люди определяют расплывчатым словом «доброта». Однако Хавва хорошо знала, насколько это мнение ошибочно. Сердце у Мийоны было холодное и жестокое. Чувство жалости было ей также чуждо, как и чувство любви. Не обладая силой и страстностью, мэйсгросы Роны, Мийона компенсировала эти качества хитростью и притворством. Лукавить с Мийоной было нельзя. Хавва понимала, что должна ей все рассказать, но разговор ожидался неприятный, отчего она старалась оттянуть его начало.
Вот и сейчас, вместо того чтобы раскрыть действительные цели своего неофициального визита, Хавва продолжала поддерживать ничего не значащую и в общем пустую беседу, из вежливости начатую самой хозяйкой: о самочувствии мейсгросы Роны, о количестве новых рождений, о собранных урожаях и о новых постройках в Алахе. Пир между тем продолжался. В приемной зале было людно и весело. Около сотни невест высокого ранга в белых коротких хитонах по двое или по трое возлежали на разноцветных ложах рядом с невысокими столиками, уставленными роскошными кубками и тарелками из золотистого камерана. Хавва напомнила себе, что Ахиджу на целых сто шерхов ближе к Меру, чем соседний с ним Торсон. Поэтому в Алахе, даже в середине цикла, когда пламя над Великой горой разгоралось во всю силу, было заметно прохладнее, чем в столичной Маледуле. Теплые, пропитанные благовониями воздушные потоки обвивали полунагие тела пирующих, располагая к праздности и лени. Десятки альфонсов в узких набедренных повязках бесшумно скользили между столами, разнося сласти и кубки с хмельной аракурой. Держали они себя гораздо свободнее и раскованнее, чем их собратья в Алахе. Бесстыдно разглядывали своих захмелевших и легко доступных повелительниц и даже сами заговаривали с ними, не дожидаясь разрешения. Чувствовалось, что вид множества красивых полунагих женщин распаляет их сладострастие: взгляды были масляными, по губам гуляли похотливые улыбки. И их ожидания не оставались безответными. То там, то здесь какая-нибудь из жриц протягивала руку и властным движением заставляла прилечь рядом с собой приглянувшегося ей мужчину. Красавцы охотно откликались на приглашение – развлекать и холить своих повелительниц было их главным предназначением. И они прекрасно справлялись со своими обязанностями! Черной Хавве было известно, что после праздничных пиров многие из его участниц беременели. Новые жрицы рождались в Маледуле с завидной регулярностью, оттого и орден Белых невест оставался самым многочисленным в Аулегокисине.
Вся эта картина вызывала у Черной Хаввы чувство брезгливости и отвращения. Положим (как и многие другие) она считала в глубине души строгие порядки, установленные мейсгросой Роной в Алахе и в целом на Торсоне, излишне строгими и архаичными. И все же свобода нравов, царящая в Маледуле, показалась ей чрезмерной. Особенно возмутило охотницу за головами поведение некоторых красавцев-альфонсов. Избалованные вниманием, они позволяли себе вызывающие вольности: не скрываясь, прикладывались к кубкам, хватали со столов лакомства, не откликались сразу на обращения, а некоторые, особенно наглые, простирали свою дерзость до того, что, проходя мимо, небрежно, будто невзначай касались пирующих женщин или клали им руки на бедра. Случись такое в Алахе, наглец в тот же миг лишился бы своей руки, а здесь ответом были только полушутливые отповеди и пьяный смех. Все это показалось Хавве настолько неадекватным, что она не смогла сдержаться. Когда прислуживающий ей альфонс со свойственной всем здешним мужчинам развязностью взбежал на помост и, глядя на ее полуобнаженную грудь, с грязной улыбочкой (словно она поденщица в уличной закусочной) предложил попробовать какой-то из деликатесов местного повара, Хавва вдруг вскипела и ударила негодяя по лицу:
- Не смей пялиться на меня, наглец! - с яростью выдохнула она. - Знай свое место!
При этом она не спускала с него своих глаз и хорошо видела, как выражение крайнего изумления сменилось на лице альфонса испугом, хамоватая улыбка сбежала с его лица, а кожа вдруг посерела от страха. Он, конечно, заметил, как рука Хаввы опустилась на рукоятку ее ножа, но еще более потряс его змеиный взгляд заезжей черной вдовы, в котором он прочитал свой приговор.
- Прошу прощения, госпожа! – заикаясь произнес прислужник, после чего упал на колени и стал поспешно собирать дрожащими руками выпавшую из тарелки еду.
Хавва сделала нетерпеливый жест рукой, и альфонс поспешно удалился.
- Извини, госпожа! – процедила она сквозь зубы, не поднимая глаз на мейсгросу. – Не сдержалась.
Она уже раскаивалась в своей горячности, понимая, что невольно обнаружила перед хозяйкой истинные чувства. Но вместе с тем испытывала некоторое облегчение.
Слепая ярость, переполнявшая ее сердце, нашла наконец выход.
- Не бери в голову, - отозвалась Мийона. – Я знаю, вдовы осуждают нас за короткие отношения с гоями. Думаете, мы потеряли представление о реальности, предались роскоши и сладострастию?
Говоря откровенно, именно такие представления о Белых невестах утвердились не только на Торсоне, но и на Латеуме. Разговоры об этом шли по всему Аулегоксину. И Хавва разделяла общее мнение. Пересказывать грязные сплетни Мийоне было в ее положении неразумно. Но и говорить противоположное, дескать, все это не так, Хавва не могла (лицемерие было совершенно чуждо ее натуре). Поэтому она только неопределенно пожала плечами. Этот жест можно было расценить и как отрицание и как согласие.
- Совершенно нелепое и ошибочное заключение, - холодно произнесла Мийона. – Все мужчины, допущенные на наши празднества, находятся под пристальным наблюдением. За этими окнами, - она подняла руку и указала на черные узкие щели под потолком, - два десятка послушниц с луками на изготовку. И если что-то пойдет не так, они знают, что им делать. Невесты умеют расслабляться и получать удовольствие. Но не потому, что они отравлены ядом самонадеянности, а потому что умеют обеспечить свою безопасность.
- Отрадно это слышать! – ответила Хавва. – Мужчины вероломны, они не помнят добра. Я не верю их льстивым улыбкам.
- Я тоже, - кивнула Мийона. – Но, если их постоянно гнобить и осаживать, они утратят свою привлекательность. Напуганный мужчина – плохой любовник.
- Хороший любовник или покорный слуга – когда приходиться выбирать, я предпочитаю второе, - заметила Хавва. – И поскольку мы не знаем, что у мужчин на уме, вдовы всегда подозреваю худшее.
- Невесты не так категоричны. Те, кто осмелится оспаривать наше господство, должны обладать немалым мужеством. Наши мужчины на это неспособны.
- Если бы смерть грозила нам только от стали в открытом бою, я бы разделила твою уверенность, госпожа, - сухо ответила Хавва. - Увы, она лишь одно из многих средств, которые могут причинить нам зло. Коварные прислужники опаснее открытых врагов, даже если те исполнены отваги. Врагов мы встречаем во всеоружии, защитив тело доспехами, за стенами наших обителей. Альфонсы живут среди нас, они свободно входят в наши трапезные и спальни, видят нашу наготу и как никто другой знают наши слабости. Если ко всему прочему они овладеют еще и нашим доверием, более опасных противников трудно себе представить.
- Насколько я понимаю, - сказала мейсгроса, - тот мужчина, за которым ты отправилась в погоню, достаточно отважен. И хотя его враждебность не является тайной, вы боитесь его больше, чем скрытых врагов?
Этим вопросом Мийона дала понять, что время ничего не значащей беседы подошло к концу. Она ждала разъяснений. Ведь высокопоставленные вдовы не плывут на соседний остров ради вечернего застолья. Хавва на минуту задумалась. Поскольку невесты не станут помогать ей в поимки беглеца, она могла не посвящать их в некоторые интимные подробности. Но, с другой стороны, ей все равно придется раскрыть их мейсгросе Серых жен. Если весть об этом дойдет до Мийоны, она никогда не простит вдовам их скрытности. Сделав это заключение, Хавва отбросила колебания.
- Ты права, госпожа, - сказала она, - но только здесь особый случай.
Она опять задумалась, подбирая слова.
- То есть, он не альфонс? – спросила Мийона.
- Строго говоря, нет, хотя он и был любовником нашей верховной жрицы.
- Дийоны?
Хавва кивнула.
- И что в нем особенного?
Хавва пристально посмотрела в глаза мейсгросы и проговорила, выделяя голосом каждое слово:
- Его тело было только сосудом.
Лицо Мийоны напряглось:
- Сосудом для кого?
- Для Млайэра.
Больше она не добавила ни слова, ожидая, пока собеседница сама сообразит, что к чему. Несомненно, Мийона обладала живым умом и обширными познаниями. Но ей потребовалось некоторое время, чтобы до конца осознать суть сделанного признания. Выражение недоумения сменилось на ее лице бесконечным изумлением.
- Неужели? – прошептала она.
Хавва ничего не ответила.
- Я слышала о подобных вещах, но никогда не думала, что вдовы их практикуют.
Очевидно, Мийоне не терпелось узнать подобности, однако гостья не спешила удовлетворить ее любопытство. Она поняла, что открывшаяся новость не вызвала в мейгросе ни ужаса, ни омерзения. Скорее это было изумление многоопытной сладострастницы, испытавшей все возможные способы доставить себе удовольствие, перед которой неожиданно раскрылись новые, еще неведомые горизонты порока.
Но поскольку Хавва не собиралась дальше обсуждать эту тему, мысли ее собеседницы приняли новое направление.
- Погоди, - сказала она, - но по всем правилам после соития Дийона должна была прервать связь с демоном. Разве не так?
- В этот раз пошло не по правилам, - сказала Хавва.
- Почему? Что-то сделали не так?
- Я не знаю. Но только он сбежал.
Мейсгроса усмехнулась.
- Звучит нелепо. Сосуд перестал быть сосудом. И, если Млайэр возвратился в свою адскую бездну, кто же тогда вошел в тело приговоренного?
- Я не знаю, - повторила Хавва. – Со стороны выглядит так, что он остался тем, кем и был до призвания – варваром с Тагасина. Впрочем, это не имеет значения. Кем бы он ни являлся, я должна разыскать его и убить. Этот человек опасен. Он представляет угрозу не только для Черных вдов, но и для всех трех орденов. В этом деле мы должны действовать сообща.
- Любопытно, что он с Тагасина, - сказала Мийона.
Тон, которым были произнесены эти слова, заставили Хавву напрячься.
- Почему? – спросила она. – Тебе что-то известно, госпожа?
- До меня дошли кое-какие вести, на первый взгляд, чистый вздор, - наклонившись к гостье и убавив голос, заговорила мейсгроса, – Признаться, я не придала им значения, но теперь они уже не кажутся мне такими пустыми. Мои стражницы задержали в Джаяваре (это город на севере нашего острова) бродячего торговца.
Разрешение у него было, однако возникли сомнения в том, что оно подлинное. Когда на него чуть нажали, торговец начал рассказывать и наговорил много разного вздора. Я читала его показания, и они показались мне полным бредом. Очевидно, он был полупомешанным. Говорил, например, о том, что боги и богини мало чем отличаются от людей, что они смертны. И теперь грядет время, когда богини станут умирать одна за другой. Им на смену придут иные божества, но они уже не будут женскими.
Мийона замолчала и вопросительно посмотрела на Хавву.
- Ты права, госпожа, - согласилась охотница за головами. – Твой торговец явно тронулся в уме. Однако учение, которое он распространял, не досужая болтовня. Это опасная ересь. Откуда она проникает к нам?
- Ты хочешь знать, где он наслушался подобных бредней? На Тагасине! Определенно в Каине есть люди, плетущие интриги против наших орденов. На самом деле, здесь нет ничего необычного. Сколько существует Аулегоксин, столько же времени одержимые тьмой ведут борьбу против установившегося миропорядка. Ты знаешь об этом не хуже, чем я. Для нас важно не терять бдительности и гасить в зародыше каждый заговор. В связи с этим есть еще одна новость, которая настораживает. Мейсгроса Таина не так давно прислала мне с Латеума письмо. Среди других новостей она вскользь упомянула какого-то торговца (опять!). Он несколько раз плавал к Тагасину и общался кое с кем-то на побережье. Так вот, от своих знакомых он узнал, что на северном берегу острова появился темный пророк, который проповедует среди варваров. Чему он учит и как дикари относятся к его словам, пока что понять нельзя. Вроде бы пустяк и нам до этого нет никакого дела, но вот я узнаю от тебя про голубоглазого варвара. И вновь речь идет о Тагасине! Что это? Простое совпадение?
- Мне трудно об этом судить, - призналась Хавва.
- Трудно? Но давай хотя бы попробуем. Расскажи, что ты знаешь про этого варвара.
Признаваться в собственных просчетах и ошибках никому особой радости не доставляет. Поэтому Хавва ограничилась в повествовании простотой констатацией фактов. Тем не менее, Мийона быстро восстановила в уме недостающие детали.
- Итак, ты сошлась с ним в поединке, но не смогла победить! – констатировала она. – С тобой такие промашки прежде случались?
- Не припоминаю.
- А все ваши старания разыскать и поймать его на Торсоне закончились неудачей?
- Похоже на то.
Мийона помолчала, потом спросила:
- Мне сказать, к какому выводу я пришла, или ты, итак, это знаешь?
- Чем больше определенности, тем лучше, - ответила Хавва.
- Я уверена, что своим везением твой варвар обязан не слепой удаче. Ему помогли. И тот, кто взялся его опекать, без труда расстроил твои замыслы.
Мейсгроса говорила осторожно, но Хавва все равно почувствовала себя задетой. Ведь речь определенно шла о заговоре, который созревал у них под носом в Алахе и о котором она даже не догадывалась.
— Все это маловероятно.
- Хоть и мало, но все-таки вероятно! – заметила Мийона. – Советую заняться этой проблемой. Ведь ты сама сказала, что гои хитры и вероломны. И если мы совместно боремся против них, почему бы им не объединиться против нас? Я допускаю подобную возможность чисто теоретически, но это не значит, что кто-то не пытается осуществить ее на деле. В конце концов Аулегоксин не так велик.
Черная Хавва сохраняла невозмутимый вид, хотя слова мейсгросы определенно произвели на нее впечатление.
- Чисто теоретически? – уточнила она.
- Если ты о Торсоне, то я на самом деле ничего не знаю. Но, если речь идет о Латеуме, то тут мои подозрения, к сожалению, обоснованны. Да у нас есть сведения, что тамошние гои, скажем так, ведут подкоп под власть мейсгросы Таины. Заметь, я выражаюсь фигурально, хотя не сильно грешу против действительного положения вещей. Только не спрашивай меня о большем.
- Однако, откуда ты все это знаешь, госпожа? – с недоверием поинтересовалась Хавва.
- Один из них был откровенен с нами. Чуть-чуть более откровенен, чем хотелось бы его товарищам.
Мийона отвернулась от собеседницы и протянула руку к кубку с аракурой.
- Серые жены знают о грозящей им опасности? – спросила Хавва.
- Возможно, хотя твердой уверенности у меня нет, ведь они передо мной не отчитываются. Тебе тоже не имеет смысла глубоко влезать в эту проблему. Занимайся лучше голубоглазым тагасинским варваром. Его действительно надо убить как можно скорее. Хотя и жаль! Определенно, он очень хорош в постели, раз Дийона положила на него глаз.
- Она руководствовалась другими соображениями, - сказала Хавва.
Мейсгроса только рассмеялась в ответ.
- Я должна плыть дальше, госпожа, - продолжала Хавва. – Но прежде, чем я покину твой остров, позволь мне поговорить с тем торговцем, о котором ты сообщила вначале.
— Это невозможно, - пожала плечами Мийона, - он давно мертв. – Девочки, что допрашивали его, немного переусердствовали. А его труп скормили тыроракам. Ты ведь пробовала наших тырораков? Они отменно хороши…
«Мужчины и женщины» http://proza.ru/2022/01/13/1734