Кофейня «Французские сезоны» притаилась в одном из старых московских двориков недалеко от метро Маяковская. Татьяна нашла ее не сразу — пришлось покружить между домами сталинской постройки, прежде чем она заметила деликатную вывеску с золотыми буквами.
Внутри пространство распадалось на несколько уютных зон, разделенных изящными ширмами с росписью в стиле ар-нуво. Стены были выкрашены в теплый кремовый цвет, украшенные старинными зеркалами в потертых позолоченных рамах и постерами с видами Парижа. Под потолком парили матовые шары светильников, отбрасывая мягкий, почти интимный свет. На каждом столике, покрытом льняной скатертью, стояли маленькие вазочки с искусственными лавандовыми букетиками, а в воздухе плыл аромат ванили, корицы и свежей выпечки. Негромко играла Эдит Пиаф, ее бархатный голос вплетался в приглушенный гул негромких разговоров.
Татьяна на мгновение задержалась у входа, позволяя глазам привыкнуть к освещению. Ее немного знобило — то ли от промозглой февральской погоды, то ли от легкого волнения перед очередной встречей. Михаил. Бухгалтер. Тридцать пять лет.
Стабильный, спокойный, с хорошей зарплатой. На фотографии он выглядел милым, даже симпатичным, но что-то в его глазах настораживало. Слишком уж они были… безмятежными. Как будто он никогда не сталкивался с настоящими проблемами. Она уже привыкла к этим встречам. Каждый раз — надежда, каждый раз — разочарование. Но что, если этот окажется другим? Что, если…
«В конце концов, — подумала она, — это всего лишь кофе. Ничего больше».
Михаил уже ждал ее за столиком у окна. Он вскочил, когда она вошла, едва не опрокинув стул. Татьяна отметила его суетливые движения — как он поправлял выглаженную рубашку, как одергивал пиджак, как нервно провел рукой по волосам, уложенным с очевидной тщательностью.
— Здравствуйте, — произнес он с легким поклоном, — я очень рад.
Она внимательно рассмотрела его: среднего роста, с правильными чертами лица и добрыми карими глазами за стеклами очков в простой металлической оправе. Серый костюм из торгового центра сидел немного мешковато — явно готовая модель, не по фигуре. Светло-голубая рубашка была тщательно выглажена, но воротничок уже немного помялся. На запястье поблескивали часы — недорогие, но аккуратные, из тех, что продаются в сетевых магазинах. Все вещи выглядели так, словно их выбирала заботливая мама во время сезонной распродажи, руководствуясь соображениями практичности и приличия.
— Это место мне посоветовала мама, — начал Михаил, когда они сели. — Она говорит, здесь лучшие эклеры в городе. Вы любите эклеры?
— Давайте на «ты», — улыбнулась Татьяна. — И да, эклеры люблю. Особенно если они действительно хороши.
К ним подошла официантка в кокетливом переднике и кружевном чепчике, раздала меню в тканевых обложках. Михаил заказал два капучино и ассорти пирожных, явно стараясь произвести впечатление знатока французской кухни.
— А еще здесь подают потрясающий горячий шоколад, — добавил он. — Мама всегда берет его с круассаном. Она говорит, что сладкое поднимает настроение.
Татьяна почувствовала, как внутри что-то дрогнуло. Она давно научилась замечать такие мелочи — слова-маркеры, которые многое говорили о человеке. «Мама говорит» прозвучало уже дважды за первые пять минут разговора.
— Расскажи о себе, — предложила она, отпивая действительно превосходный кофе. — Чем занимаешься?
— Я работаю бухгалтером в крупной компании, — начал Михаил с нотками гордости в голосе. — Веду налоговый учет, составляю отчетность. У нас отличный коллектив, хороший социальный пакет. Мама говорит, что это очень надежная профессия.
— А почему именно бухгалтерия? — спросила Татьяна, разглядывая узор на скатерти. — О чем ты мечтал в детстве?
Михаил слегка растерялся:
— Ну... Я всегда любил математику. И порядок. Знаешь, когда все по полочкам, все четко. А еще у меня были способности к музыке, но мама сказала, что это несерьезно — быть музыкантом. Она права, конечно. Зато теперь у меня стабильная работа, свой кабинет...
Он говорил о работе уверенно и спокойно, явно находя комфорт в мире цифр и отчетов. Татьяна слушала, наблюдая, как за окном падает мокрый февральский снег. Внутри нарастало знакомое чувство разочарования — словно смотришь фильм, зная его финал.
— А свободное время как проводишь? — перебила она его подробный рассказ о преимуществах нового налогового программного обеспечения.
— О, я люблю читать. В основном научную фантастику. Мама считает, что это несерьезно, но я собрал неплохую коллекцию. Еще иногда хожу в филармонию — там есть абонемент на классическую музыку. И готовить люблю, особенно по маминым рецептам.
Официантка принесла пирожные — они действительно выглядели восхитительно. Воздушные эклеры, покрытые глянцевой глазурью, нежные профитроли, миниатюрный тарт с фруктами.
— Попробуй этот, с фисташками, — Михаил пододвинул к ней тарелку. — Мама говорит, они здесь используют настоящую фисташковую пасту, а не ароматизаторы.
Татьяна отложила вилку, едва попробовав воздушный эклер. Она поймала себя на мысли, что ей хочется немного растормошить этого слишком правильного человека.
— Ты часто путешествуешь? — спросила она, надеясь, что это выведет его из зоны комфорта.
— Ну, не очень, — Михаил поправил очки. — Мама говорит, что за границей опасно. Лучше отдыхать в России. Мы с ней обычно ездим на дачу. Там тихо, спокойно, можно отдохнуть от города.
— И что же вы делаете на даче? — Татьяна старалась, чтобы в голосе не прозвучала ирония.
— О, у нас там все организовано! — оживился Михаил. — Мама выращивает цветы, у нее целая коллекция роз. А я помогаю с грядками. Знаете... то есть, знаешь, — он запнулся, — у нас даже график работ есть. В субботу — прополка и полив, в воскресенье — баня. Мама замечательно парит веники. А еще она делает потрясающее варенье из крыжовника — по рецепту моей бабушки.
— А куда бы ты хотел поехать? — перебила его Татьяна. — Если бы мог выбрать любое место в мире?
Михаил задумался, будто этот вопрос застал его врасплох: — Ну... может быть, в Париж. Там, говорят, очень красивая архитектура. Правда, мама считает, что французы недружелюбные. И еды нормальной не найти — одни лягушки да улитки.
Татьяна невольно коснулась браслета на запястье — подарка, привезенного из последней поездки в Прованс.
— В Париже потрясающие музеи, — сказала она. — И рестораны на любой вкус. А люди... они просто другие. Более свободные, что ли.
— Свободные? — Михаил нахмурился. — Мама говорит, что излишняя свобода до добра не доводит. Вот у нас на даче все по правилам, и все счастливы. Кстати, у нас там есть беседка, очень романтичная. Мама ее плющом обвила, и летом там так хорошо чай пить... А какие пироги она печет по выходным!
Татьяна поймала свое отражение в старинном зеркале на стене кофейни. Элегантная женщина с легкой усмешкой в уголках губ — она много где побывала, много что видела. Прошлым летом бродила по узким улочкам Монмартра, пила вино в маленьких барах Барселоны, танцевала на пляжах Миконоса. А этот человек напротив нее считает верхом романтики чаепитие в беседке под присмотром мамы.
Татьяна еще раз внимательно посмотрела на него: каждый жест выверен, каждое слово словно согласовано с невидимым редактором. Безупречный костюм, начищенные туфли, аккуратная стрижка — все кричало о том, что перед ней человек, не способный сделать ни шага без одобрения.
— А ты живешь один? — спросила она, хотя уже знала ответ.
— Пока да, но мы с мамой живем в одном доме. Она на четвертом этаже, я на втором. Так удобнее — она всегда может забежать, если что-то нужно. И обедаем мы обычно вместе.
Татьяна представила его квартиру: идеально застеленная кровать, книжные полки, протертые от пыли заботливой рукой, кухня, где все специи расставлены по алфавиту. И где-то рядом — внимательный взгляд, следящий за каждым шагом.
— Знаешь, — сказала она, отодвигая недопитый кофе, — давай пройдемся? Погода не такая уж плохая.
На улице было свежо. Мокрый снег превратился в легкую морось, фонари отражались в лужах. Они шли по тихим переулкам, и Михаил рассказывал о своем детстве, о том, как мама водила его в музыкальную школу, как выбирала ему костюмы на выпускной, как советовала, куда поступать учиться.
— А личная жизнь? — осторожно спросила Татьяна. — Были серьезные отношения?
— Была одна девушка, — он замялся. — Но маме она не понравилась. Сказала, что слишком современная, своевольная. И готовить не умела совсем.
— А ты сам что-нибудь решаешь? — не выдержала Татьяна.
Михаил остановился, удивленно посмотрев на нее:
— Конечно! Вот, например, на свидание с тобой я пришел сам. Хотя мама сначала сомневалась — говорила, что продавщицы обычно слишком меркантильные... Но ты другая, я вижу. И одеваешься со вкусом.
Татьяна почувствовала, как внутри все сжалось. Она невольно посмотрела на витрину ближайшего магазина — в отражении увидела себя: элегантное пальто Max Mara, сумка Celine, туфли Jimmy Choo. Да, она знала цену красивым вещам — это была часть ее работы. Но разве это все, что в ней есть?
Они дошли до метро. Михаил нервничал, теребя пуговицу на пальто.
— Мама говорит, что мне пора жениться, но не так-то просто найти хорошую девушку...
— А какая, по мнению твоей мамы, хорошая? — спросила Татьяна, уже зная ответ.
— Ну... Главное, чтобы ее мама была хорошей. Они ведь потом будут дружить!
Татьяна смотрела на него: милый, добрый, надежный человек, который никогда не причинит боли — просто потому, что не способен на самостоятельные поступки. Который будет любить так, как научила мама, — правильно, по расписанию, без лишних эмоций.
— Знаешь, Миша, — сказала она мягко, — передай своей маме спасибо за рекомендацию кофейни. Эклеры действительно замечательные.
Она развернулась и пошла к метро, чувствуя его растерянный взгляд в спину. В груди разливалась странная смесь облегчения и тоски — не по нему конкретно, а по той мечте о настоящей близости, которая снова отодвинулась в будущее.
Завтра он наверняка расскажет маме, что эта женщина оказалась «не такой». А мама погладит его по голове и скажет, что они обязательно найдут ту самую, правильную девушку. И где-то в другой квартире другая мама будет учить свою дочь готовить борщ по особому рецепту.
В вагоне метро Татьяна достала телефон, открыла приложение для знакомств. Снова просмотрела десятки профилей, вглядываясь в улыбающиеся лица. Где-то там должен быть тот, кто живет своей жизнью, а не чужими представлениями о ней. Который не будет искать в ней замену другой женщине — матери, бывшей, идеалу.
За окном вагона проносилась черная пустота тоннеля, в стекле отражалось ее лицо — красивое, немного усталое. «Может быть, идеальных мужчин действительно не существует», — подумала она. Но где-то в глубине души теплилась надежда, что существуют настоящие. Живые. Свободные. И один из них обязательно встретится ей — возможно, уже завтра.