«Здравствуй милая
Утроба,
Я люблю тебя до
гроба!»
Радости не было предела – папа вел новый, блестящий велик и я с трепетом шел рядом с другой стороны, держа руку на раме. Сердце выпрыгивало из груди. Возле забора Хариных, напротив нашего дома, папа прислонил велосипед к штакетнику и подсадил меня в кожаное кресло, когда я полез сначала на забор. Резиновая ручка руля была теплая от папиных рук, приятно и крепко прижалась к ладошке мелкими ребрышками. Я обхватил другую ручку и, позвенев рычажком звонка, услышал серебристый громкий призывный голос моего велосипеда.
Велик, мой! И как красиво звенит!
Папа поставил мои ноги на педали и рассказал, как надо тормозить. Всего-то, нажать педали назад, это я запомнил: можно нажимать чуть-чуть, тогда едешь медленнее, или со всей силы, тогда сразу останавливаешься.
- Ну что, готов? Сынок, оттолкнись от забора и нажимай на педали вперед. Рули прямо, потом в конце улицы немного притормози, поверни руль и езжай ко мне. Около меня затормози и слезай, перекинув ногу через сиденье. Не бойся, не боишься? Поехали?
- Нет, папа, да папа...
Я оттолкнулся, надавил на педали вперед и велосипед поехал. Я не падал! Еду, еду! Кручу педали быстрее. Ого, как быстро! Немного, как учил папа, нажал педали назад и велик поехал медленнее. Здорово, какой послушный! Повернул руль и поехал назад. Вот он папа! Я нажал педаль назад со всей силы, как папа учил, и велосипед остановился. Я слез, снова залез уже без папы, но с забора. Потом снова проехал по улице – уже залез с педали без забора, только ногой над сиденьем махнул.
Папа похвалил. Он смотрел, как я катаюсь и, наверное, радовался - он улыбался, и я знал, что маме сильно нравится его улыбка и мне тоже, очень!
Я целый день катался по улице. У меня появился свой транспорт! Теперь можно кататься с Женькой вместе, у него такой же велик, но мой лучше – он новый и может понравиться Люде. Я ее немного боялся и не знал, как с ней разговаривать про себя, только иногда об уроках говорили – она умная и я ее стеснялся. А теперь у меня свой велик и я ей покажу, что это импортный «Гочреао*», Люда присядет возле заднего колеса и прочтет на сверкающей красивой скобе «Гочреао».
- Ух ты, - скажет она, - импортный.
- Папа подарил, и мама тоже. Хочешь, тебя покатаю? Садись на раму.
Я представил Люду на раме и как я к ней прижимаюсь, и она такая теплая и веселая, смеется. А я дышу ей в светлые волосы на голове, такие пахучие – свежестью пахнут. Я всегда замечал, что от Люды пахнет свежестью, и я всегда приостанавливался, когда она проходила мимо. Но она не замечала, что я замираю и останавливаюсь, будто меня и нет вовсе. Но теперь у меня импортный велик и я ее прокачу на раме, может быть далеко-далеко, к реке, если захочет.
На следующий день в школе мы с Женькой кое-как дождались, когда нас отпустят и скорее пошли по домам, чтобы Женька приехал ко мне, чтобы я показал ему свой велик.
- Вот это да! «Гочреао», - наклонился Женя к заднему колесу, - Импортный! И мы поехали. Сначала по улицам, где не было машин потом за дамбу к реке, где были полянки и мы сели на бревнышко около большой копны сена, помечтать.
- Теперь можно вот сюда удочку к раме привязать и поехать к месту на реке, где хорошо клюет, - сказал я, - крестный там ловит больших серебряных рыбок с красными перьями – красноперка называется. Целую леску рыбы привозит на руле. Я узнаю, где это место.
Женька покатался на моем велике, я на его. Мой велик был лучше, он блестел и тормозил сразу. Снова сели на бревно и стали опять мечтать.
- Давай сюда вечером на раме девчонок привезем – мне Люду охота привезти. Она мне нравится, прямо сильно даже.
- Костер разожжем, картошки напечем, или сначала на рыбалку за рыбой съездим, чтобы пожарить над огнем, - сказал Женя, - а мне Дина нравится. Она маленькая такая и легкая, наверно. Может на раме захочет сюда ехать.
- Давай, - сказал я, - завтра на уроке подговорим их.
На следующий день я все время смотрел на Люду Утробину и отчаянно хотел ей сказать про свой велик, но она все время убегала с девчонками в школьный двор на перемене. И вот уже скоро уроки закончатся, что же делать? Я прямо заволновался – ну как сказать, что я хочу вечером ее на раме моего собственного велика прокатить к речке и картошку на костре испечь?
И я придумал – взял листочек и написал:
«Здравствуй милая Утроба, я люблю тебя до гроба!». Свернул записку и просил передать Люде Утробиной – она сидела на первой парте у двери, а я в середине у окна.
Люда стала оглядываться, а мне стало стыдно, и я сидел прямо, смотрел на доску и не подавал вида, что это я ей письмо послал. Так она и не узнала, кто ей стихи пишет и кому она сильно нравится.
А Женька дернул Дину за косичку, чтобы обратить на себя внимание. Но это уже когда мы шли домой. Он догнал девчонок и дернул. Дина развернулась и как звезданет Женьку портфелем по голове, а он руку подставил, и палец у него сильно опух.
Мы отстали от всех, и я стал дуть на Женькин палец, но он опух и покраснел. Мы скорее пошли по домам, но все равно договорились когда-нибудь свозить девчонок на раме на речку – транспорт то у нас теперь был свой!
* «Torpedo» - Тисненая надпись на хромированной скобе втулки заднего колеса немецкого велосипеда.
На фото в центре я, справа Женя Полинок.
18.03.2025 г., Санкт-Петербург.
Другие истории: http://proza.ru/2025/08/24/1639