Николай Мальбранш родился в 1638 г. в Париже в семье секретаря Людовика XIII. С детства он отличался слабым здоровьем и плохим телосложением, и поэтому родители окружили сына нежным уходом, стараясь уберечь его от нежелательного внешнего воздействия. От этого Мальбранш всю жизнь отличался робким характером и любил уединение. Ему были присущи кроткий нрав и чистейшее, неизменное благочестие. Мальбранш изучал теологию в Сорбонне, а в возрасте 23 лет вступил в религиозную конгрегацию ораторианцев, принял священнический сан и посвятил себя научным занятиям. Однажды, проходя мимо книжного магазина, он увидел «De nomine» Декарта, стал читать эту книгу и она его так заинтересовала, что у Мальбранша началось сердцебиение, так что ему пришлось прекратить чтение. Это решило дальнейшее направление его интересов; в Мальбранше пробудилась решительная склонность к философии. Вся его дальнейшая жизнь, бедная внешними событиями, прошла в непрерывной умственной работе. Он умер в Париже в 1715 г. на семьдесят шестом году жизни. Главное произведение Мальбранша носит название «О разыскании истины» (1 изд., в 1673 г., последнее 4-е, значительно дополненное и исправленное, в 1712 г.).
Самым важным является представление Мальбранша о происхождении человеческого познания. Он различал 4 рода познания: 1) познание предмета через него самого — таким образом мы познаем только Бога, который сам открывает своё существо нашему уму; 2) познание через идеи — таким способом познаются нами внешние предметы; 3) познание чрез внутреннее чувство или непосредственное сознание — этим путём нам известна наша собственная душа и её различные состояния; 4) познание через соображение — этим путём мы знаем о других одушевленных существах.
Что касается заблуждений, то Мальбранш различал:
1) заблуждения чувств,
2) заблуждения воображения,
3) заблуждения чистого мышления или понимания,
4) заблуждения наклонности и
5) заблуждения страстей.
Каждому из этих видов заблуждений посвящено по книге в его главном сочинении, а последняя, 6-я книга, содержит технические указания касательно приемов научного исследования. Чувства, считал он, сами по себе, то есть в смысле субъективных душевных состояний, никогда нас не обманывают: когда мы испытываем ощущения света, теплоты, звука и т. д., то мы действительно все это ощущаем, и тут не может быть места заблуждению. Оно является, когда мы от ощущений заключаем к ощущаемому, и чувственные качества, существующие только в нашей душе, каковы цвета, звуки и т. п., приписываем внешним предметам. На самом деле посредством чувств мы не познаем никаких свойств внешнего бытия, а только состояния нашей души, поскольку она связана с телом. Мальбранш настойчиво повторял мысль, что чувства даны нам не для познания предметов, а только для сохранения нашей телесной жизни: они извещают душу лишь о том, что происходит в окружающей среде по отношению к нашему телу, чтобы вызвать с нашей стороны ту или другую реакцию для его сохранения.
Тщательнее всего Мальбранш развивал идею о содействии Бога при нашем познании. Основная его мысль заключалась в том, что «душа не может получать своих представлений и понятий от внешних вещей». Ибо «я» и вещь безусловно самостоятельны по отношению друг к другу и не имеют между собою ничего общего; они не могут вступать между собою в связь, и, следовательно, не могут существовать друг для друга. «Тела непроницаемы; их образы разрушали бы друг друга на пути к органам чувств». Но далее следует сказать, что «душа не может также порождать идеи из самой себя, и идеи не могут также быть врожденными». Но в таком случае, спрашивается, каким образом вступает протяженное, множественное в простое, в дух, между тем как оно есть противоположность простому? Ответ Мальбранша гласит: «мы видим все вещи в Боге», сам Бог есть связь между ними; он, следовательно, является единством вещей и мышления, «Бог обладает идеями всего, потому что он все сотворил», «Бог благодаря своей вездесущности теснейшим образом соединен с духами. Таким образом, Бог есть место духов», всеобщее духа «подобно тому как пространство есть всеобщее место тел». Душа, стало быть, познает в Боге то, что находится в нем. Так как вещи и Бог интеллектуальны и мы также интеллектуальны, то мы их созерцаем в Боге таковыми, каковы они в нем как в интеллектуальном. Бога же мы познавать можем потому, что все творения, между прочим и мы сами, суть лишь несовершенные доли божественного существа.
«Нужно ли Откровение для того, - спрашивал Мальбранш, - чтобы узнать, что мы обладаем телом: если нас уколют, чувствуем боль? <…> Ощущение боли, получаемое нами, как раз и представляет собой вид «Откровения». Вас поражает это выражение, но я им пользуюсь именно потому, что вы вечно забываете: сам Бог производит в вашей душе все разнообразие ощущений <…> Не предмет, колющий нам руку, несет боль через отверстие, проделанное в теле, и отнюдь не душа вырабатывает в себе это неприятное ощущение, ибо она страдает от боли себе вопреки. Это Сам Бог посредством ощущения открывает нам все происходящее внутри и вне нас».
Точно так же чувства удовольствия и страдания назначены первоначально лишь для того, чтобы побуждать нас к действиям полезным и предостерегать от вредных, и только ошибочное перенесение этих чувств на предметы, их случайно вызывающие, заставляет нас видеть в этих предметах самостоятельное благо или самостоятельное зло. Правильное действие разума показывает, что единственное истинное благо есть то, от чего зависит и происходит все прочее, именно абсолютная субстанция, или божество, а единственное зло — уклонение от воли Божией. Внешние предметы, будучи непознаваемы для чувств, познаются нами посредством идей, или представлений. «Я разумею под идеей, — говорит Мальбранш, — только то, что непосредственно или ближайшим образом предстоит нашему уму, когда он усматривает или воспринимает какой-нибудь предмет». Хотя идеи существуют в нашем уме, однако они не суть только субъективные состояния нашей души, сознаваемые в простом внутреннем чувстве: идеи имеют объективную определённость и реальность, имеют её не от нашего ума, только воспринимающего, а не творящего предметы. Наш ум познает идеи не как части или выражения собственного его существа, а как нечто от него не зависящее.
Таким образом Мальбранш признавал существенным всеобщее, мышление вообще, ставя его впереди особенного. «Душа обладает понятием бесконечного и всеобщего; она познает все только через посредство идеи о бесконечном, которую она получает от бесконечного, эта идея должна поэтому предшествовать. Всеобщее не есть только некое смешение единичных идей, не есть только некое соединение единичных вещей». Все существенное предшествует нашим особенным представлениям, и это существенное является первичным. «Все сущности существуют до наших представлений, они могут быть представлениями только потому, что Бог наличествует в духе; он-то именно и содержит все вещи в простоте своей природы. Дух, по-видимому, не был бы способен представить себе всеобщие понятия о роде, виде и тому подобном, если бы он не видел все вещи заключенными в едином существе».
Всеобщее, согласно Мальбраншу, существует само по себе, не возникает через посредство особенного. — «Так как каждая существующая вещь есть некое единичное, то нельзя сказать, что мы видим нечто сотворенное, когда, например, мы видим треугольник в общем виде», ибо мы видим его через посредство Бога. «Мы не можем отдать себе отчет, каким образом дух познает абстрактные и всеобщие истины, если не объясним этого познания присутствием того, который может озарить дух бесконечным образом», потому что он сам по себе есть всеобщее. «Мы обладаем ясной идеей о Боге» — о всеобщем. «Мы можем обладать ею только благодаря соединению с ним, ибо эта идея не есть нечто сотворенное» — а существует сама по себе.
Что касается направленности души к Богу, то об этом Мальбранш говорил подобно Спинозе, когда подходил к указанному вопросу с этической стороны: «Невозможно, чтобы Бог имел другую цель, чем самого себя (священное писание не оставляет нам относительно этого никаких сомнений)» — воля Бога может иметь своей целью только добро, безусловно всеобщее. — «Поэтому необходимо, чтобы стремилась к нему не только наша естественная любовь, т. е. движение, которое он вызывает в нашем духе» — «воля есть вообще любовь к Богу» — «но невозможно также, чтобы познание и свет, которые он сообщает нашему духу, давали нам познать нечто другое, чем то, что находится в нем», ибо мышление осуществляется лишь в единстве с Богом. «Если бы Бог создал некий дух и дал ему в качестве идеи, или непосредственного предмета его познания солнце, то Бог сотворил бы этот дух и идею этого духа для солнца, а не для самого себя». Всякая природная любовь, а тем паче познание, веление истины имеет своей целью Бога. «Все движения воли, устремление к тварям суть лишь определения движения, устремленного к творцу». Мальбранш цитирует слова Блаженного Августина, что мы познаем Бога, начиная с нашей земной жизни, посредством познания, которым мы обладаем относительно вечных истин. Истина несотворена, неизменна, неизмерима, вечна, выше всех вещей; она истинна через самое себя и не получает своего совершенства от какой-нибудь другой вещи. Она делает более совершенными тварные существа, и все духи стремятся естественным образом ее познать, но нет ничего другого, которое обладало бы этим совершенством, кроме Бога; следовательно, истина есть Бог. Мы созерцаем эти неизменные и вечные истины; мы, следовательно, созерцаем Бога».
Человек, чтобы пользоваться присущей ему разумной свободой, должен признавать или принимать (теоретически и практически) только то, за что внутренне ручается голос его разума и совести. Отсюда два основных правила, из которых одно относится к наукам, а другое к нравственности: 1) вполне соглашаться должно лишь с положениями настолько очевидными, что отвергнуть их нельзя без внутреннего, болезненного ощущения и тайных упреков разума и 2) никогда не должно любить безусловно то благо, которое можно не любить без укоров совести. Соблюдение этих правил ведет к познанию истины и к обладанию подлинным благом, а отступление от них выражается в различных заблуждениях, скрывающих от нас истину и благо.
Конспекты по истории культуры http://proza.ru/2011/06/02/190