«On waste and woodland, rock and plain,
Its humble buds unheeded rise;
The Rose has but a summer reign;
The Daisy never dies!» – Монтгомери
Малютка Озра в очередной раз сбежала из цветочного дворца. Розы-цветики, заметив пропажу, выкрикивали её имя в ясное летнее небо, но нерадивое дитя спряталось от них в тенях густой травы.
Малютка Озра хотела хоть раз кого-нибудь обнять. Шипы на её тельце уже начали проявляться, ещё одна смена сезона, и она, как и старшие сверстницы, будет окончательно лишена такой роскоши. Талия, ручки, ножки уже имели совсем крохотные, но острые шипы, защищающие её прекрасные лепестки. Им только предстояло раскрыться, так что Озра, низко пригнувшись, ползла вдоль раскалённых каменных улиц – подальше от дворцов, поближе к нижним уровням города цветиков. Где плещется жизнь, где из рук в руки передаётся свежая роса.
Суровые тюльпаны разыскивали её. Но они были высоки, а она – пока ещё достаточно мала, чтобы увидеть их раньше, чем они – её. Прячась за ромашками, за смеющимися стайками фиалок, Озра к вечеру добралась практически к подножию города. Старушка-ромашка заметила малютку. Её редкие и потемневшие лепестки качались при каждом движении.
– Эй, сюда, – подозвала она её, увлекая за собой под корень священного древа.
– Почему они ищут тебя, дитя? – спросила ромашка.
– Потому что я сбежала, – Озра потупила взгляд. – Они хотят, чтобы я вела себя как настоящая роза! Была величественной, царской и недоступной. Но я просто хочу всех обнимать! А мне запрещают…
– Понимаю, о чём ты, – кивнула старушка-ромашка. – Но у каждого правила есть свои причины. Они делают это для твоего блага. Если ты хоть раз кого-нибудь обнимешь – то будешь скучать по этому чувству позднее, даже когда твои шипы станут больше и острее. Тебе будет гораздо проще жить, если ты никогда не узнаешь, каковы они, объятия. Такова твоя доля, роза.
– Я не хочу быть розой! – заплакала малютка Озра. – Я ненавижу эти шипы!
Старушка-ромашка устало вздохнула. Она закрыла старую книжку, которую читала, и похлопала по веточке рядом с собой, приглашая всхлипывающую Озру присесть.
– Хорошо, малютка. Я обниму тебя. Но не говори потом, что я тебя не предупреждала.
– А вам не будет... больно?
– Будет, – честно призналась старушка. – Но бывало и гораздо хуже.
Озра осторожно приобняла её, но старушка надавила на её спину руками, прижимая цветика сильнее. Несколько полупрозрачных капель выделилось из ран, но старушка не издала ни звука.
– Тебе полегче? – спросила она Озру.
– Да! – радостно кивнула та.
– Ну тогда беги скорее домой, пока розы окончательно не сошли с ума, – усмехнулась ромашка. – Только не говори, что именно ты делала.
– Конечно!
Озра убежала и сдалась первому попавшемуся тюльпану. Вздохнув с облегчением, стражница-тюльпан отвела её обратно во дворец, где розы, побледневшие было от беспокойства, разом раскраснелись от гнева. Они набросились на Озру с вопросами о том, где та пропадала, и маленькой розе пришлось соврать, что она просто решила прогуляться.
– Не пристало розе гулять среди простых цветиков! – хором твердили ей старшие розы. – Ты молода и не понимаешь, но мы должны держаться от них подальше. Наш аромат так хорош, что другие цветики могут просто сойти с ума, лишь бы подольше его вдыхать. Или они могут украсть тебя, пока ты ещё маленькая и глупая, и продать!
– Хорошо, больше не буду убегать, – соврала Озра, скрестив за спиной два тоненьких пальца.
Постепенно взрослея, она не прекращала свои вылазки к старой ромашке. Там она всегда находила покой и чашечку сладкого нектара, которую ей любезно подносила хозяйка. Озра пересказывала ей истории из дворца, болтая ножками, свесившимися с веточки. Конечно, по возвращению её всегда ругали, но она слишком ценила эту пару часов, чтобы отказываться от них насовсем.
– Представляете, я слышала, что однажды из дворца уже кто-то сбегал!
– Вот оно как?.. – старушка вежливо улыбнулась.
– То была маргаритка! Она была очень красива, говорят. Её хотели опылить, скрестив с другой маргариткой, похуже. Но она по итогу сбежала до ритуала. В итоге мирный договор между кланами не был заключён, и маргаритки практически вымерли!
– Это где же тебе такое рассказывали? – поинтересовалась ромашка.
– На уроках истории цветиков. Оказывается, что мне они не нравились из-за предыдущей учительницы. Она заставляла меня учить даты и много-много имён, от которых у меня болела голова. Поэтому я попросила её заменить. Новая учительница гораздо лучше! Она рассказывает так, будто я читаю очень длинную книжку!
– Вот и славно, – кивнула ромашка, поправляя почти увядшие лепестки. – Тебе, как розе, нужно знать очень многое, чтобы хорошо управлять нашим городом. Быть может, ты даже однажды войдёшь в Совет.
Озра задумалась. Стать советницей звучало очень почётно. Розы из Совета ходили степенно, пока за ними всегда следовали тюльпаны-телохранители. Им носили все их вещи, им подавали самую свежую воду, а их почвой всегда был только чернозём. Но для этого нужно было слишком много учиться, поэтому Озра предпочла бы вырасти просто хорошенькой розой.
– Нет, не думаю, – она покачала головой. – Если я войду в Совет, то не смогу больше видеться с тобой.
Старушка-ромашка слегка похлопала её лепестки на голове и проводила к выходу. Махнув рукой, Озра вприпрыжку побежала обратно во дворец. Стражница-тюльпан, проходившая мимо, не обратила на неё внимания, привыкнув к чудачествам этого цветика.
Вечерело. Цветики торопились по своим домикам, построенным прямо на огромном стволе дерева. Бесконечные подвесные мостики, дорожки, выскобленные прямо вдоль коры - город рос с каждый годом, принимая в себя всё новых цветиков, приходивших со стороны пустошей. Они несли с собой вести об иссушающихся почвах, но Озра воспринимала это как не более чем очередную страшилку. Разве может кончиться на планете почва? Это даже звучало смешно.
Когда она уже выходила из нижних кварталов, её путь неожиданно перегородила пара ромашек. Она сделала шаг в сторону - и они шагнули туда же. Шаг в другую - они повторили за ней, не уступая.
– Простите, но мне нужно здесь пройти, – с улыбкой сказала им Озра.
– Мы знаем, – кивнули ромашки. – Поэтому мы здесь и стоим.
Озра обернулась на звуки шагов. Позади неё встали ещё две ромашки, держащие наготове тонкую, но крепкую верёвку из паутины. Не говоря ни слова, они набросились на Озру, скрутили её и связали, не дав издать ни звука. Ромашки действовали очень быстро и слаженно. Одна быстро замотала розе рот, две связали ей руки и ноги, а четвёртая всё время оборачиваясь высматривая стражниц-тюльпанов.
Завернув Озру в листья, они быстрым шагом понесли её обратно вниз. Даже ниже, чем жилище старой ромашки – к тёмным и извилистым корням дерева. Озра чувствовала запах сырости, исходящий от них, но от испуга не могла даже пошевелиться. Спустя некоторое время петляний, ромашки остановились за одним из корней.
– Вот, как уговаривались, – тихо сказала одна из ромашек.
– Свежайшая роза! Она пока малютка, но скоро вырастет! – восторженно отозвалась другая.
После минуты молчания раздался лёгкий стрёкот, заставивший Озру окоченеть от ужаса. Насекомик!
– Прекрасно, – раздался стрекочащий акцент. – Давайте её сюда.
Собрав волю в кулак, Озра смогла немного освободить голову из-под листа и взглянуть на внешний мир. Насекомик-бабочка, увидев её, расплылась в довольной улыбке. Её усики подрагивали от радости.
– Да, она подойдёт. Розовая роза Ругоза. У неё будет отличный аромат и вкуснейший нектар. Такой экземпляр обрадует моих сестёр, я дам вам за неё три кадки чернозёма.
Ромашки переглянулись, явно удивлённые словам насекомика.
– Целых... –...три? – сказали они недоверчивым тоном.
Их матушка-ромашка наказала отловить розочку на продажу. Они думали выручить с неё максимум баночку чернозёма – достаточно для относительно питательного дня. Но три кадки...
– Во что мы впутались, сестра? – в ужасе прошептала ромашка самой высокой из них.
Старшая, нахмурившись, смотрела то на насекомика, то на лист, в который они завернули Озру.
– Четыре, – строго сказала она.
А про себя подумала: «Матушка-ромашка говорила, что насекомики любят начинать торги с цены чуть ниже, чем они готовы заплатить. Значит можно обеспечить нашим целый месяц питания».
– По рукам, – шевельнув усиками, ответила бабочка. – Только тогда вы поможете мне пронести розу под корни. Пройдя насквозь, мы выйдем к ожидающим меня сёстрам, и мы отдадим вашу плату.
Пусть это и звучало подозрительно, но мысль о четырёх кадках чернозёма была слишком сладка. Ромашки с готовностью подняли Озру на руки, но тут одной из них перерубили руку.
– Ах! –воскликнула ромашка, перехватывая отсутствующий локоть.
Пока остальные только начинали реагировать, кто-то в плаще из трёх листьев изящным взмахом отсёк шею второй ромашки и отрезал руку последней. Крики выживших пронзили ночное небо, а насекомик, взмахнув мощными крыльями, попыталась перехватить падающую Озру. Однако блеск стали в последний момент её отпугнул, заставив резко взмыть вверх, подальше от угрозы. Насекомик пыталась рассмотреть нападавшего, но лицо и лепестки были скрыты капюшоном.
«Эти дуры привели на хвосте тюльпана. Какая жалость», – подумала насекомик и поспешила прочь.
Спаситель быстро распутал и развязал Озру. Розочка, откашлявшись, бросилась обнимать спасителя. Плача, она крепко сжимала фигуру в плаще, причитая:
– Спасибо, спасибо, спасибо, спасибо!
Фигура, усмехнувшись, обняла розочку в ответ.
– Не за что, дорогая.
Озра вздрогнула и отшатнулась. Перед ней была старушка-ромашка. Её лепестки быстро опадали, а из ран от шипов вовсю хлестал жизненный сок.
– Я... Простите, я!..
Розочка принялась зажимать раны ладонями, но тело старого цветика уже не успевало их закрывать самостоятельно.
– Всё хорошо. Уйти вот так гораздо лучше, чем увянуть в одиночестве под корнем, – старушка улыбнулась и в последний раз похлопала Озру по голове.
– Кстати, малышка. Меня зовут Аргати`Карм. Запомни моё имя, и не держи на меня зла.
– Вы... маргаритка, – Озра, утерев слёзы, кивнула. – Хорошо. Спите спокойно, Аргати`Карм. И пусть земля примет вас.
Озра вернулась во дворец только через неделю. Все предшествующие дни она провела под корнем дерева, перебирая немногочисленные пожитки старушки-маргаритки. Там же она нашла и её дневник, исписанный чернилами из сушёных ягод голубики.
Старушка-маргаритка почти всю жизнь притворялась ромашкой. Она выдирала свои лепестки, а немногие оставшиеся красила в белый цвет. И всё потому, что именно она когда-то своим побегом привела маргариток к упадку. Аргати`Карм не хотела быть маргариткой. Она хотела исследовать мир – и так она и поступила, обойдя столько земель, сколько физически возможно для цветика. Свои приключения она описала, свои карты она вклеила прямо между страниц. Озра прочитала их все.
Перед тем, как пойти во дворец, она срезала каждый свой шип. Шипя от боли, она отрезала их, плотно перевязывая раны. А затем, прямо поверх них, она обмотала свои лепестки. Нежные и хрупкие, они практически сразу потеряли свой светлый цвет. Стали желтовато-коричневыми, болезненными. Озра осталась довольна их видом.
– Малютка Озра, что с тобой произошло? –со слезами на глазах вопрошали её сёстры-розы.
– Ничего особенного, - отвечала им она, не отрывая взгляда от книги в своих руках. – Принесите мне следующий том истории цветиков. Мне нужно многому научиться, если я хочу войти в Совет.