Лонг-лист 34-го Номерного конкурса Клуба СФ

1 Последний подвиг
Дарья Михаиловна Майская
Ульяна поправила одеяльце, прикрывающее спящих вповалку детей. Четверо их у неё. Было пятеро, но самого маленького - двух годочков мальчика - недавно схоронила. Плакала о нём, причитала. А потом так разошлась, что и не понять, о чём кричит в голос?

- Господи! Идёт война. Сил моих нет! Помоги! Не сберегла я Петечку, и этих не смогу сберечь: голод всех заберёт! И Митя, муж мой, не пишет. Как он там? Жив ли ли? Похоронки нет. Да мало ли без похоронок пропало...

Этой же зимой ещё один сыночек - Гриша- умер. Все берегли болезненного мальчика. Старшие его братья и сестра матери помогали, а ему наказывали:
- Гришук, дома сиди. Ты слабенький. Силёнок наберёшься и больше нас работать будешь, мамке помогать.

Не дожил Гриша до весны и его схоронили. Но трое - Виктор, Сергей и Машенька - росли. Мальчики даже в школу ходили. Больше из-за того, что в ней печка топилась и было теплей, чем в их ледяном доме.

Кончилась война! Победа! Радуются люди!  Пришёл с войны и Дмитрий, муж Ульяны. Стукнул в окошко под утро. Да не услышал никто - как мёртвая спит его усталая семья! Постучал посильнее, подождал, потоптался, и забарабанил, что мочи есть!
   - Витя! Сынок! Проснись: стучит кто-то! Иди спроси!- посылает мать сынишку.

Ульяна давно уже сама не выходит на стук. В селе остались из мужиков хромой да косорукий, но нет-нет и придут, стучат... охальники.
- Кто стучит? Чего надо? - придаёт Витя баску в голос.
- Я это! Папанька твой! Открывай. Я уж тут истомился!

Подхватилась Ульяна! Узнала родной голос! Закричала, птицей затрепыхалась на груди мужа. Но... поглядел он на неё и отвёл в сторону. Детишек обнимает, спрашивает, как они тут без него справлялись.
- Митя! Что же не писал-то? - спрашивает Ульяна,- я уже и не знала, что думать.
- Что думать? Схоронила меня что ли? За детьми лучше бы смотрела - двоих похоронила...

Перехватило дух у бедняжки, закрыла руками рот поплотнее чтоб рыдания сдержать и повалилась на кровать без сил.
- Улеглась... Нет бы мужа накормить. Поэтому и дети умирали... не кормила. Валяться любишь.
- Пап, ты почему маму обижаешь? Ты воевал, и мы тут не пряники жевали. Только малюсенькие не работали, а мы с мамой и Серёгой в колхозе со взрослыми.
Голодные... Холодные. Мама ночами плачет, уткнётся в подушку, чтоб не слышно было, а мы слышим. Молчим. - Это старший Виктор за маму вступился. Ему 11 лет уже. За мужика в семье правит, за хозяина.
- Ты, щенок, будешь мне указывать?! - взревел Дмитрий.
- Я тебе не щенок. Я тебе сын! - Виктор старался отвечать с достоинством, но струхнул порядком.

Дмитрий вышел из хатёнки, осмотрел её со всех сторон - покосилась. Лучше свалить её под горку и новую избу поставить. Это поправимо, а Ульяну... Её, как  эту хатку не свалишь, не восстановишь - старуха костлявая, зубов на самом видном месте нет.

Тяжко вздохнув, Дмитрий погасил цигарку, надолго задумался. Утром пошёл в райцентр. Решил устроиться там и всю свою жизнь, как эту хатку, стряхнуть под бугор.

Обрадовались ему в центре: здоровый, крепкий, грамотный.
- Принимай колхоз в соседнем с твоим селе! Лучше, если бы на житьё в колхоз перебрался - каждую минуту ты там нужен!
 
Принял Дмитрий предложение с радостью. Вот всё и разрешилось. Сначала там крутился день и ночь, дома не появлялся, а потом закружила головушку молодая-удалая вдовушка, и остался у неё насовсем.

И это пришлось Ульяне переносить. Старалась детям не говорить об отце плохо, да они и не донимали её расспросами - Витя запретил маму тревожить. Сам им сказал, что отец чужих всю войну защищал, а на своих ему наплевать.

И достала эту мученическую семью новая беда. Маня к ужину решила на загнетку (место перед входом в печь) поставить чугун, чтобы кукурузу распарить: вкусно и сытно. Ветер поднялся, вот и не стала во дворе костёр палить. Кипит в чугунке вода, варятся початки, а девочка на лавке рядом сидит, дровишки подкладывает. Долгая и скучная работа притомила маленькую, прилегла на лавку и заснула. И снится ей, что она с братьями на речке. Костёр запалили, жаркие угли золотом переливаются. Картошку пекут. Ой! Картошка подгорела, удушливая гарь распространяется по берегу... Тут кто-то стал её тормошить: Вставай! Вставай! Сгоришь!

Оказывается, "стрельнул" чурбачок, отскочил уголёк из-под чугун, загорелся пол, а на полу ветошка - и заполыхало! Соседский дед увидел пламя в тусклом оконце, вбежал в избушку, разбудил спящую и уже наглотавшуюся дыма девочку. Пожар гасить было некому - все мало-мальски сильные и способные на труд, были заняты на работе. Избушка сгорела дотла, а выносить из огня, как оказалось, нечего.  Вернувшиеся с работы мать и братья были в страшном смятении: что делать? Как жить? Где жить? Утром следующего дня Ульяна пошла к председателю.
- Слыхал-слыхал о вашей беде. Конечно, помогу. Можете три дня не выходить на работу, копайте землянку, обустраивайте. Сама знаешь: свободного жилья у меня нет. И в посадку можешь сходить, частоколу накатник на землянку нарубить.
- Да что же я одна за три дня сделаю? - еле выдавила из себя поражённая такой "душевностью" председателя Ульяна.
- Как одна? А сыновья на что? Да и к мужу своему обратись, он хоть и злой на тебя - детишек-то не уберегла, но оставшимся отец поможет.

Не лежала душа у Ульяны обращаться к Мите за помощью, но что было делать: лето скоро кончится, а жить негде.
- Витя, бегите с Серёжей к отцу, расскажите ему о нашей беде, просите помощи.

- Мам, не поможет он!- хмурясь сказал старший. - Сколько раз он мимо нас с Серёгой и по улице, и в поле по дороге проезжал - ни разу не остановился, не спросил, как мы живём.
- Идите, детки, не будем гордиться... нечем... На него одного надежда.

На рассвете побежали мальчишки. Бегут, прутьями лопухи при дороге рубят - лихими казаками себя воображают.
- Пап, изба наша сгорела, мама послала к тебе, твоя помощь нужна.
- А что ваш председатель сказал?
- Чтоб землянку рыли, накатник в посадке заготовили.
- Правильно сказал. А зачем землянку рыть? Погреб не сгорел (отец хохотнул) и сарайчик можно на слом пустить. Он маленький, конечно, но на накатник хватит.
- Папа, в нём же коза живёт! А в погребе зимой картошка!
Тут вышла новая жена отца:
- Митрий Василич! Ты не забыл, что я тебе наказала? В районе платки красивые выбросили... С кистями. Не забудь купить!
- Не забуду!- ей с улыбкой ответил, а на детей прикрикнул:
- А ну, гоните домой! Нечего тут скулить и меня от дела отрывать! Хорошо вас мать воспитала, в уважении к старшим. Марш отсюда!

Повернули мальчишки. Идут молча. Наконец, Сергей не выдержал:
- Вить, а разве такие отцы, как наш, бывают?
- Не знаю. Не видал.
- И как мама за него замуж пошла, она такая добрая и красивая...
- Какая она красивая? И старая уже.
- А сколько ей лет?
- Почти седая, зубов нет... Все тридцать годов будут! Видал его новую? И правда, как новая: белая, справная, на голове волосинка к волосинке... Эх, мама! Поменьше бы тебе работать и плакать.
- Ага, Вить! И ещё бы картошек побольше да хлеба... Хоть и старая, а как царевна была бы!

Так они шли, переговаривались. Вдруг Витька сказал:
- Пока жив буду, этому гаду моего прощения не будет!
Серёже даже страшно стало:
- Витя! Это ты про кого?
- Про падлу эту... Папаню нашего.
***

Ульяна с детьми обустроили для жизни погреб. Насколько позволяли силы. Помог дед, тот что Машу спас. Козу он взял в свой  сарайчик.  Корм заготовил на зиму - всё-таки детям молочка стаканчик. По гроб свой будет Ульяна за него Бога молить.

Не стоит время на месте.   Школу закрыли - старое трухлявое здание невозможно натопить. И, всё-таки, ребята окончили семилетку, с опозданием, конечно, на несколько военных зим. И на шофёров выучились, но машин в колхозе не было. Это было время, когда денег не платили за труд. Даже на еду не заработаешь. Маша в школу ходит - совсем ослабла. Стали они думу думать, как жить и решили в район перебраться всей семьёй. Там и работа, и жильё найдутся.

Пошла Ульяна к председателю. Он новый, слава Богу, у них. Прежнего "людоеда" забрали куда-то. Всё село облегчённо вздохнуло. Выслушал Павел Иванович Ульяну.
- Жаль расставаться с вашей работящей, безотказной семьёй. Зачем торопиться? Скоро ваши сыновья в армию пойдут, а вы с дочкой здесь их дождётесь.
- Павел Иванович, я и не знаю, возьмут их в армию? За столько лет жизни в погребе мы все больными стали. Им бы перед армией пожить, как люди живут, сил, здоровья набраться. А обо мне и говорить не хочется - так всё болит, что я и на месяц вперёд не заглядываю. Машенька маленькая, за неё переживаю - слабенькая совсем.

Председатель понимал, если им не помочь - погибнут.  Но как отпустить? Ведь половина колхозников тут же обратятся с такой же просьбой, а то и требованием отпустить. И как им отказать?
- Я отпущу вас. Помогу устроиться, может и какое-то жильё удастся выбить.

- Павел Иванович! Не знаю, как и благодарить вас! Буду молить
за вас Бога.
- За все годы вашего подвижнического труда, это меньшее, что
я могу сделать для вас. Хотя... мне предстоит разговор с коллегой-председателем из соседнего колхоза. При каждой встрече он наказывает мне не давать вам спуску, чем вы ему так насолили?

- Это мой бывший муж, отец всех моих детей...
Председатель был поражён! Чтобы скрыть охватившие его чувства, он сделал вид, что закашлялся и отвернулся.

Итак, осели Зазнобины своём районном центре. Выделили им на всех одну комнатку в бараке, выходившую дверью в общий коридор.  Дети и сама Ульяна не могли нарадоваться: светло и чисто! Воздух не пахнет сыростью, под ногами и на стенах нет противных мокриц и жуков всяких. И... окно! А через него видны солнце, деревья, вечером звёзды... И мимо ходят люди! Много людей! Разных! Одеты по-разному! Это такое счастье - окно! Это же целый мир!

Ульяна попросилась санитаркой в стационарную больницу. Главный врач посмотрел на неё - измождённая, руки, как плети, глаза потухшие. Но что-то ему подсказало - не подведёт! Работать будет за троих и слова не скажет!
- Работа связана с круглосуточным дежурством. Детей есть на кого
оставить?
- Они у меня самостоятельные. С этим трудностей не будет.

На следующий день пришла она на рабочее место. Старшая медсестра повела её по хирургическому отделению:
- Крови не боитесь Ульяна Григорьевна?
- Не боюсь,- чуть слышно отозвалась женщина, а саму её от одних слов этих чуть обморок не накрыл.
- Вот и хорошо. Чистота должна быть стерильная. Вот тут растворы, квачи... - И объясняет, показывает, как и с чем нужно работать.
-Можно я сутки с опытной санитаркой подежурю? Я буду за ней ходить, примечать, как и что нужно делать, помогать ей.
- Это замечательно! Оставайтесь, а через сутки заступайте в смену.

Как же счастлива была Ульяна! После каторжного труда в колхозе всё здесь ей казалось лёгким, не требующим больших усилий. И... кормили на работе! Три раза! Для Ульяны это было очень много. Она потихоньку прятала кусочки хлеба, булочку с маслом - бесценные гостинцы её детям.

Машенька пошла в школу, ребят взяли на автобазу. На машины их сразу не посадили, хотя нехватка водителей была огромная, но они слесарничали, помогали механикам и, главное, нарабатывали водительский опыт, выполняя несложные поручения по доставке грузов. И их труд вознаграждался зарплатами. Зажили по-царски! Телом все выровнялись, набрались сил. Весной Виктора и Сергея взяли в армию и служили они с честью военными автомобилистами.

Бегут годы. Ульяна Фоминична дождалась своих орлов-сыновей. Стали они искать себе невест. Понравилась Виктору кудрявая Полина. Девчушка-дочка у неё, но и это Виктору в радость! Пожили у родителей Полины с год и стали строить свой дом. Сначала Сергей помогал брату, а потом женился и Виктор помогал Сергею строиться - сбылась их мечта о собственных домах! Маму Виктор от себя не отпустил - комнату ей и сестрёнке Маше выделил. Забрал из барака, как они ни упирались.

А тут и Машенька на учительницу начальных классов выучилась. Такая степенная, серьёзная - Мария Дмитриевна! Нашла она своё счастье. Вышла замуж за Петра. Детишки пошли.

Счастлива Ульяна Фоминична - её потомство прирастает внуками, внучками. Любят они бабушку, а дети с ней почтительны. Вот она вышла на высокое крыльцо. На душе покой и умиротворение. Красота кругом. Благодать. Глядь, медленно идёт по улице пожилой человек, на палочку грузно опирается. "Кто же это? У нас тут такого не видела" - всматривается женщина. Подходит незнакомец:
- Здравствуйте! Виктор Дмитриевич Зазнобин не подскажете, где живёт?
- Что ж не подсказать? Здесь и живёт. Его этот дом-красавец. А зачем он вам, Виктор-то? - говорит Ульяна, а у самой сердце зашлось: да неужели эта развалина... ОН? 
- Гражданочка... Вынеси кружечку воды, что-то у меня горло пересохло.

Ульяна легко поднялась, пошла за водой. Он же стал взбираться по крутым ступенькам. С трудом одолев подъём, сел на лавочку, сопит, никак отдышаться не может. Дрожащими руками  взял протянутую чашку, стал тянуть воду беззубым ртом.
Смотрит Ульяна и уже нет сомнений - он.
- Спасибо тебе,- поблагодарил Дмитрий, протягивая пустую чашку.-
Хорошо тут как... Красиво. Ухожено. Виктор, значит, живёт в таком
доме?
- Да. Виктор. Со своей семьёй.
- А кто же ты ему будешь? Тёща? Такая молодая, интересная.
- Не молодая, конечно, и не всем интересная... Я его мать.
- Уля! Ты ли это? Не узнаю,  не верю! Когда с войны пришёл, та теперешней... не четаааа.
- Жизнь была тяжёлая. А я тебя узнала, хотя у тебя всё наоборот - орлом пришёл, а теперь...

- Не надо, не договаривай. Я сам всё о себе знаю. Дмитрий как-то даже испуганно прервал Ульяну и перевёл разговор: Виктор на работе?
- Да. Я жду его. Он радуется, когда я встречаю. Говорит, что маленьким себя чувствует.

Дмитрий тяжело вздохнул. Помолчали - нечего друг другу сказать.
На дороге показался большой чернявый мужчина. Широко шагает, на плече куртка кожаная.
- Мам! Привет! А ты сегодня не одна меня встречаешь. Кто это у нас - не признаю! - загремел Виктор своим голосищем.
- Ты сам с ним поговори, а я пойду Полине с ужином помогу,- видно было, что мать намеренно торопливо уходит.
- Так кто же ты, мил человек? - весело обратился Виктор к сидевшему старику, но, увидев поднявшееся к нему лицо, осёкся.
- Ты?! Что у тебя случилось?.. Изба сгорела? Землянка завалилась?
- Повидаться пришёл... В доме престарелых живу.
- А что так? Дети-то есть у тебя от твоей... булки? Мы, конечно, не в счёт, нас ты с самой войны вычеркнул из списков.
- Были два сына. Только не зря говорят: дай Бог детей, дай Бог счастья...
- Ага... - перебил Виктор,- и дай Бог хороших родителей. Всё правильно. Давай помогу спуститься по ступенькам. Иди потихоньку...
- А Сергей на этой улице живёт? - спросил упавшим голосом старик.
- На этой. 41-й номер. Прощай. - Робко протянутую Дмитрием руку, Виктор не видел - он уже спешил к выбежавшему из дома сынишке.

Дмитрий шёл по улице, вытирая бегущие слёзы. Он навестил Сергея, Машу... Они не грубили ему. Не упрекали. Не поняв, что этому чужому человеку от них надо, провожали, напоминая, что ему пора возвращаться к себе - вечереет.

Дмитрий оправдывал себя:
- Я воевал! Заслужил право на здоровую, красивую жену... красивую жизнь. Дети? - Молодой был - дети будут. А эти вырастут. Никуда они не денутся... И прав я - не делись!

Вернувшись в дом престарелых, Дмитрий с обидой думал: "Правильно я сделал, что ушёл тогда от них! Я им жизнь подарил, а они... неблагодарные"...

Но дочь его, Машенька, по-своему рассудила: не дело это, что отец, как приблудный живёт. Да, он такой, но мы не такие. И пошла она к отцу, позвала
к себе жить. 
- Внуки спрашивают о тебе. Пойдём, папа, у нас будешь жить.
- Это невозможно... Виноват я перед вами. Поздно. Нет у меня времени оправдать себя. Вину загладить.
- Ничего... ничего. Сначала всем будет трудно, а потом привыкнем. Не чужой ты нам. И мы тебе не чужие. Зять, собирая немудрёный багаж старика, удивился: его
пиджак был тяжёлым от боевых и трудовых орденов и медалей.

В машине ехали молча. Каждый о своём думал. Дмитрий глубоко вздыхал, понимая, что в его жизни нашлось место последнему, самому трудному подвигу: возвращение блудного отца...
2 Долгая дорога к счастью
Дарья Михаиловна Майская
Все мои друзья давно женаты. Детишками обзавелись. Только я из нашей большой дружной компании остаюсь холостяком. Сначала друзья подшучивали надо мной, потом относились как к чему-то обычному, а потом и сочувствовать стали - поглядывают на меня, как на больного или... дефектного. Но не могу же я им сказать, что
всё из-за моей мамы происходит. Кто мне поверит?

А дело в том, что у мамы есть подруга, чуть ли не с детства. Живут они недалеко друг от друга. Я давно освоился в своей квартире, приобретённой мной "на вырост", то есть с хорошим запасом на будущее моё семейство. Пока живы были мой папа и муж маминой подруги тёти Анфисы, мы все отпуска проводили вместе в различных поездках. Все праздники отмечали у них или у нас, иногда в ресторане.

Мы с Файкой, их дочкой, всегда вынуждены были быть вместе. Так-то бы ничего: у меня ни брата, ни сестры нет, а она, какая-никакая, компания. Но для меня - никакая: ни в шахматы, ни в шашки не играла, мяч терпеть не могла погонять, фильмы и книги обожала, прям с детства только про любовь.
- Так всё и всюду про любовь! Все сказки про любовь! Все песни!.. - говорила она мне, смеясь.

Она играла только в куклы - в эти глупые дочки-матери и папы. И всегда мной помыкала: принеси, подай, купи, пылесось, погуляй с дочкой... Мне всё это было противно, а если я отказывался, убегал - она жаловалась своей маме, которая сразу начинала нежно ворковала над ней, успокаивая, а моя мама здесь и дома выговаривала мне, что я мужчина и должен быть внимательным, заботливым.
- Мама! Мне так хочется наподдать ей!
- Ты что?! - мама страшно пугалась и говорила:
- Девочку даже цветком нельзя ударить!

Так мы дожили до окончания школы. Файка пошла в педагогический, а я правоведение штудировал. Она узнала мой телефон и донимала меня звонками, различными просьбами сходить с ней или съездить куда-нибудь. Почему-то особенно часто звала меня для покупки нижнего белья. Я отказывался, а она, как в детстве, жаловалась на меня, плакала.

Однажды я нечаянно услышал, как она сквозь слёзы моей маме говорила:
- Я Юру люблю, а он меня не люююбит...
 
Моя мама глубоко вздохнула и сказала решительно:
- Полюбит.

Я стал ещё более изворотливо избегать Файку, игнорировать любые её предложения и просьбы. Что только не придумывал, чтобы не ходить к ним и не встречаться с ней по разным поводам. Чаще всего, ничего не придумывал, а говорил, что у меня свидание с девушкой, которая мне очень нравится. Зря говорил:
Файка тут же сообщала об этом моей маме.

И дело дошло  до наших мам: их обуяла одержимость... поженить нас. Я злился на Файку: что она замуж-то не выходит? Я не могу жениться - моя мама, узнав, что у меня появилась девушка, немедленно выслеживала её, встречалась с ней и после этого бедняжка седьмой дорогой меня обходила. Я и обижался, и ультиматумы маме предъявлял, но у неё тут же слёзы и волнение до приступа. И ведь не симулировала.

Но дальше так продолжаться не могло. Я задумался и... однажды пригласил Файку в ресторан. Купил букет цветов. Признаюсь, не купил - выбирал самый дешёвый и некрасивый. Продавец посмотрела на меня и вынесла, ехидно улыбаясь, основательно увядший, ну, очень невзрачный. При этом сказала, что отдаёт мне его даром - всё равно выбрасывать. А я взял: такой самый мне и нужен!
 
Фаина пришла немного взволнованной. Посмотрев на протянутый букет, чуть поморщилась, но приняла и даже поблагодарила. Нас провели к нашему столику, подали красиво оформленные меню. Мы, не обсуждая, выбирали на свой вкус.

Я себе взял три стейка не просто с кровью, а почти сырых; несколько разных овощных салатов и пакеты майонеза к ним - по числу салатов - сам буду заправлять; разного мороженого пять креманок.
 
Коктейли: молочный, шоколадный. Напитки - квас, лимонад, пиво, молоко, коньяк.
При этом попросил всё это принести сразу и побольше хлеба.
- Не подавайте мне вилку и нож. Только ложку,- раздражённо сказал я официанту - можно палочки, я ими люблю в ушах чесать. Если придётся подождать - подожду.

Когда мне всё это принесли, я улыбнулся своей визави, пожелал ей приятного аппетита и стал в салаты давить майонез огромными кучами, а потом подряд хватать ложкой эти салаты, запихивая в рот куски хлеба и запивая всем, что было на столе, в том числе и хорошим глотком коньяка с молоком. Фая глядела на меня молча. На её лице отразились сначала недоумение, потом страх, переходящий в ужас и, наконец, брезгливость.

И тут к нам подсела дородная дама, лет за пятьдесят, нелепо одетая и с нелепейшей же взбитой причёской. Она обратилась ко мне по фамилии:
- Здравствуй, Землянухов! Узнал меня?
- Здравствуйте, Софья Феликсовна...
- Ага... Значит, узнал. А я, увидев тебя здесь, уж думала, что твои дела совсем плохи. Кто это сопровождает тебя?
- Я сейчас вас представлю. - я встал и, галантно поклонившись, познакомил:
- Софья Феликсовна, это Фая.
- Фая, это Софья Феликсовна.
- Понятно. Не жена и не санитар. И не жалко ей тебя - смотрит, как ты убиваешь
себя и молчит... А потом снова к нам поступишь и... спасай тебя.
- Софья Феликсовна, я же без вилки и ножа ем. Как обещал.
- А брюхо чем набиваешь? Потом желудок тебе промывай, клизмы ставь.
Мне твоя задница уже во сне снится!

- Фая! Этот господин (тут она презрительно фыркнула) - наш постоянный пациент. И как ему мать разрешает жить одному? За ним же постоянный догляд нужен! Был случай, когда он сжевал 50 пакетов семечек с шелухой... Еле выходили его. Вообще-то, он не плохой, но, как найдёт на него, никакой фантазии не под силу такое выдумать!

Я во время пояснений этой дамы запихивал себе в рот огромный говяжий стейк и от усердия даже выпучивал глаза. Наконец, поняв, что мне это не удастся, вытащил его, положил на доску, погрозил ему пальцем и сказал:
- А с тобой я после поговорю!
 
Стейки поданы на досках с бороздками для стока в них сока из мяса. Я взял доску и стал пристраивать её ко рту, чтобы спить эту сукровицу.

И тут эта дама с перекошенным, мне показалось от страха за меня лицом, а может, её терпение лопнуло, выхватила у меня деревяшку, отбросила доску на стол и... поднесла к моему носу огромнейшую кулачину.

Я схватил салфетки, уткнулся в них лицом, а мои плечи задрожали. Понять - хохочу я или рыдаю - невозможно было. Наконец, справившись с собой, но с багровым от натуги лицом, я обратился к представительнице медицинской службы:

- Софья Феликсовна! А вы не подумали, что выдаёте врачебную тайну и ведёте себя с пациентом непозволительно и возмутительно?
- Я не врач! Я клизмы тебе замучилась ставить. А ты здесь не пациент, а... едок! А ты не подумал, гурман... что на твой счёт могут быть особые распоряжения!

Фая сидела, опустив глаза. Она ни разу не шевельнулась, ни словечка не промолвила, ни к чему на столе не притронулась. Наверное, в её душе бушевала нешуточная борьба. Какая-то сторона победила и она резко встала:
- Я ухожу! - и, повернувшись к Софье Феликсовне, как прокурор в избитом американском кино, отчеканила: - Он ваш! - после этого умчалась из ресторана, а в окно мы увидели, что и на улице она не снизила скорости.

Мы с Софьей Феликсовной... засмеялись и продолжили ужин вдвоём. Много лет она руководит детским драматическим кружком в нашем городе и очень давно я был её любимым учеником.

Однажды мы встретились с Софьей Феликсовной, и я ей всё, без утайки, рассказал о себе, о Фаине и наших мамах, о том, что у меня рушится жизнь из-за этих трёх дам. Софья Феликсовна зацепилась за поведение моей мамы - каждой очередной девушке она что-то говорила такое, что отпугивало их навсегда!

- Эти дамочки тебе не враги, все они действуют из чистых побуждений, но насильно никого не сделаешь счастливым. И Фаю мне жаль - добьются они своего - поженят вас, и всем, и ей, конечно, сломают жизнь.

Но твоя мама - гений! Прекрасный стратег! Какое беспроигрышное, много раз опробованное оружие! И мы им воспользуемся! Я напишу сценарий, ты с ним детально ознакомишься.

Так родился наш план и была разыграна сцена в ресторане от первой мезансцены с букетом до бегства Фаины.

На следующий день я навестил маму. Я ожидал, что она расстроена, встретит меня упрёками или, хуже того, не здорова.

- Я не знаю, что у вас с Фаиной произошло, но я теперь точно знаю: она не любит тебя, хотя уверяла меня в обратном. "Мне не нужен ваш шизик!" - сказала она, даже не соизволив объяснить, в чём дело.

Я был счастлив!
- Мама! Забудем о ней! 

Впервые за долгие годы мы спокойно пили чай, говорили, шутили. Я видел, что у мамы с души свалился груз, так долго тяготивший её, а мне не хотелось уходить из нашего дома в моё убежище.
3 Украинский калейдоскоп
Алексей Борзенко
  Посредине планеты
  В громе туч грозовых
  Смотрят мёртвые в небо,
  Веря в мудрость живых.
 
Надпись с Лычаковского кладбища, удалённая в процессе декоммунизации.



      Вот уже который год наблюдаем мы за всё ускоряющимся калейдоскопом событий на Украине. Пытаюсь найти логическую связь этих событий с событиями прошлого.

      
      1965-й год. Львов. Всесоюзный юношеский турнир по классической борьбе памяти Николая Кузнецова. После открытия подали автобусы и отвезли участников на Лычаковское кладбище возложить цветы к его могиле. Успел немного побродить по участку захоронения советских солдат и гражданских в период с 1945-го по 1950-е годы. К сожалению было ограничение по времени, не удалось увидеть больше. Привлекла внимание могила молодого мужчины, дата смерти 30.03.1948-го года - дата моего рождения. На мраморной плите надпись: - "За что?"

      В городе удивили две вещи, возможно удивитесь и вы:
      1. Брехаловка. Я много поездил по Союзу, но только во Львове столкнулся с таким явлением. Это своего рода Гайд-Парк. В выходной день сотни людей кучкуются и обсуждают спортивные, политические и бытовые новости. Все говорят по русски. За неделю пребывания во Львове я ни разу не столкнулся с мовой, а может просто не обратил внимания;
      2. Такого богатого книжного рынка я не встречал и относительно дёшево (за сколько сейчас не вспомню) купил четырёхтомник "История X1X века", издания 1938-го года, под редакцией Тарле, в великолепном состоянии. Книг на мове никто не продавал.

      1975-й год. Киев.
    Подруга затащила в музей Леси Украинки. Экскурсовод что-то рассказывал не просто на мове, а на каком-то западенском диалекте. Я дважды попросил его перейти на какой либо более понятный диалект украинского. Он смотрел на меня с презрением и продолжал говорить по своему ещё и увеличив скорость своей говорильни. Терпение кончилось и я сказал ему, что обращусь в администрацию с просьбой предоставить русскоязычного экскурсовода. Он поглядел на меня со злостью и ничего не сказав удалился. Пришла девушка провела экскурсию на русском. В конце поблагодарила за посещение музея и за оказанное нами внимание их замечательной писательнице. Я тоже подякував ii.

      1985-й год. Тернополь.
    На улице подошёл парень, сунул лист бумаги, заговорил на мове. Я понял, что он предлагает подписать призыв к образованию свободной, незалежной Украины. Я что-то ответил на русском и впервые услышал, как меня назвали москаль.

      1990-й год.
    Еду в командировку через Харьков в Полтавский НИИ полимерных материалов. Оба города в плакатах типа:
     - Хто з'iв мое сало?
     - У нас все е.
В институте большинство сотрудников евреи. Подумал: " Уж эти-то люди благоразумные", а они заявляют: " Ось вiдокремимося вiд вас, у нас все буде добре, а у вас погано. Будете з голоду дохнути".
Здравствуйте, приехали.

       23.02.2022-го года.
    Везу двоюродную сестру в Ростов на автовокзал. Она из Снежного. Мне на Украину путь закрыт. На обратной дороге узнаю о СВО. У сестры муж в 2014-м пошёл в ополчение, стоял на каком-то блок-посту. Сыновей решили поберечь. Старшего отправили в Кривой-Рог к родне его жены. Там он и обосновался. Младшего в Россию, откуда тот вскорости вернулся. Недавно связывались по скайпу. Сыновей призвали. Старшего в ВСУ, младшего в вооружённые силы ДНР. Могут встретиться.

      23.10.2022-го года.
    На территорию Луганской народной республики въезжаем через Гуковскую таможню. Луганск. Сейчас это глубокий тыл, но следы боёв восьмилетней давности на каждом шагу. Мужчины на улице только в военной форме. Подростки тоже поголовно в камуфляже и в берцах. Самые популярные магазины - многочисленные военторги. Легко приобрести, не только любую форму, "снарягу" и "обвес", но и тепловизор и любое спецоборудование. В ассортименте натовские образцы. Наши мужики, бывшие русские немцы, уехавшие на родину предков в девяностые, наладили бизнес возить натовские шмотки и приборы из Фатерлянда через Польшу и Белоруссию. Бизнес на грани окупаемости - мужикам за державу обидно.

     01.11.2022-го года.
    Донецк. По виду из окна гостиницы на реку Кальмиус узнаю это место, я бывал здесь в советские времена. Быстро усваиваем правила проживания и нахождения в здании. Снаряд 155-ти миллиметровой гаубицы пробивает только одно перекрытие, снаряд Града опасен только возможным попаданием в окно, от Хаймарса не укроешься, пробьёт всё, взорвётся в подвале и сложит весь подъезд. Вывод: не находись на верхних этажах, живи на восточной стороне здания, наплюй на Хаймарсы, они дорогие, их мало, бьют только по наводке по важным целям. Мы цель не важная, таких здесь много. Бухает часто. На фронте ситуация изменилась, наши повыбивали западные станции контрбатарейной борьбы. Украинским артиллеристам не стало хватать целей на фронте, а большой город удобная цель. Местные привыкли, по звуку отличают артналёт от работы нашей ПВО. Люди страдают в основном на улице. Несмотря на плотную застройку самый неприятный прилёт на землю, минуя здания. Людей на улицах практически нет. Но город... Город красив как во сне. Чисто, розы укрыты, кустарники подстрижены, от вчерашней воронки на тротуаре нет и следа.

     01.12.2022-го года.
    Мариуполь. На выезде из города нужно пересечь овражек. Подъезжаем к мосту - взрыв. Разворачиваемся и едем в обход, по пути во второй раз осматриваем город. Панельные многоэтажки не подлежат восстановлению все.
 Некоторые из девятиэтажек с пугающей красотой своими внахлёст свисающими на арматуре панелями напоминают чудовищные сосны в волшебном лесу. Вместе с тем, все пятиэтажки целы. Многочисленные бригады рабочих уже вставили окна и двери, нарядно белеющие своей новизной. Выщерблины от пуль и осколков замазывают раствором. Новые таблички с названием улиц на русском языке соседствуют со старыми на украинском. Нас перевозит и сопровождает рос. гвардия. Передвигаемся то в фургоне на базе грузовика (такие во времена стройотрядовской молодости мы называли вахтовкой), то внутри брони Тайфуна на базе Урала, а то и просто в тентованном кузове Камаза. Нас передают из рук в руки по участкам ответственности четыре группы. Ребята рос. гвардейцы чаще сосредоточены и деловиты, последняя группа дагестанский ОМОН, самые весёлые. Спрашиваю причину веселья. Отвечает не самый молодой и не самый весёлый:

 " Я воин, а воину почётно погибнуть в бою. Сейчас выпал шанс, война бодрит, делает мою жизнь наполненной".

Обращаюсь с просьбой о помощи, не рассчитал в дорогу необходимое количество инсулина, поездка затянулась. Мою проблему решают через два часа, связались с чеченским блокпостом, на следующей точке маршрута вручили необходимое.

      05.12.2022-го года.
    Мелитополь. Через час после проезда нашей колонны в город взрывается пересечённый нами мост. Нам везёт. Нет, снаряды, ракеты сюда не долетают. Работают диверсанты, точнее местные недовольные, таковые тут имеются. Живём в загородном пансионате на берегу Азова, под охраной. Холодно. Отопление не предусмотрено конструктивно.

      10.12 2022-го года.
    Геническ. Войска недавно оставили Херсон. Местные не скрывают раздражения. За вхождение в Россию голосовали осознано. На маленькой площади на умильно самодельном из силикатного кирпича постаменте стоит небольшой памятник Ленину. Местные гордятся, сохранили снесённого в девяностые  Ильича. Как только вернулись наши, откопали, отмыли, поставили.

      20.12.2022-го года.
    Дорога на Джанкой. Бывшая четырёхполосная трасса в Крым пришла в запустение ещё со времён СССР, как и всё на востоке Украины. В 2014-м украинцы перерезали трассу глубоким рвом, что не помешало российским войскам войти из Крыма на Херсонщину в начале СВО. Полотно трассы истерзанное танковыми траками слабо угадывается под колёсами. Справа и слева лиманы. На обочине попутного направления и в первой полосе нескончаемой пробкой стоят фуры. По второй полосе движутся военные колонны с трофейной и нашей повреждённой техникой. Навстречу по второй полосе такая же вереница свежих военных колонн. В первой полосе встречная пробка фур. Среди военных ещё умудряются ехать местные на легковушках. Мы с колонной рос. гвардии движемся  исключительно по обочине встречной полосы, как-то разъезжаясь со встречными колоннами.
    Фронт далеко, опасности позади, но всё равно ловлю себя на мысли, что неосознанно высматриваю в тёмном небе профили атакующих беспилотников.
   

    В калейдоскопе событий прошлого и настоящего продолжаю искать логическую связь.
    Почему так? Когда и чем это кончится? У меня нет однозначного ответа.

        11.04.2023-го года
   Это повествование было написано на некий тематический конкурс, но не было до него допущено. Как мне объяснила руководитель конкурса - правдивое описание действительности приводит некоторых наших конкурсантов к негативному восприятию этой действительности, что нежелательно. 
4 Часовщик
Владимир Дементьев 3
 

     Алан   смотрел в щелочку неплотно закрытой двери. Он пытался  хоть что-то разглядеть в бумагах мастера, но это было невозможно –  резные бортики по краю стола  надежно скрывали   лежащие на нем чертежи, к тому же стол стоял слишком далеко.  Молодой человек уже собрался было прервать стыдливо-глупою попытку проникнуть в тайну,  как вдруг почувствовал  сильную боль  правого уха – это экономка Абель цепко  схватила его   костлявыми пальцами и медленно потащила прочь.
Он тихонько  ойкнул и попытался вырваться.  Не удалось.  Старуха  поднесла палец к  своим бескровным губам, приказывая тем самым молчать.

—  Раз хозяин не допускает, значит так нужно. И нечего здесь подглядывать, —
с иезуитским спокойствием произнесла она вполголоса.

—  Отпусти! Хватит! —  злобно прошептал Алан в ответ.  — Тебе что за дело? Не лезь! Пожалеешь! Я тебе не мальчишка!

—  Я-то знаю свое дело.
Она оттолкнула его и,  прихрамывая,  поплелась к кухне.

— Старая ведьма, ты еще дождешься от меня!

 Потирая ухо,  подмастерье  быстро прошел в мастерскую, плюхнулся на громоздкий табурет и попытался успокоиться. Работа в часовой мастерской требовала сосредоточенности и предельной аккуратности. Правда, задания на сегодня были  несложные – для него не сложные, – и все же с расстроенными нервами лучше за них не браться.
 
—  Что я делаю не так? От чего мастер не хочет посвятить меня в задуманное? Ведь он сам говорил, что я лучший его ученик и помощник. Он научил меня расчетам зубчатых колес, доверяет их контроль,  даже советуется с компоновкой и оформлением. Вместе мы подбираем  новые сплавы, смазки.   Сколько я сделал рисунков и чертежей под его руководством, а полного доверия нет. Почему?
 
Алан начал  вспоминать неприятные моменты в общении с мастером, но запах кофе отвлек.

— Ведьма нервничает. Кофе варит. Никому нельзя пить свежесваренный, кроме нее и хозяина, даже сыновьям после смерти жены приходится довольствоваться второй,  иногда и третьей заваркой. Кофе дорог! С сыновьями ясно: хотел, чтобы они продолжили дело, а они в торговлю подались. А ей за что такая привилегия? Ведьма и есть! Как она, хромая, могла незаметно подкрасться ко мне? То-то и оно.

Алан перекрестился, вздохнул и  стал готовить рабочее место: придирчиво осмотрел инструменты, протер тряпицей и без того чистую заготовку, развернул   поудобнее чертеж. Затем  благоговейно сложил руки   и, склонив голову, зашептал молитву.

—   Хозяин требует, —  негромкие слова старухи заставили вздрогнуть.

—   Опять незаметно подобралась. Ведьма и есть. – мелькнуло в голове.

Подмастерье проследовал в кабинет – довольно мрачную просторную комнату с мрачной тяжелой мебелью мореного дуба.  Ее вид словно подчеркивал суровую старость  самого хозяина – грузного старика с тусклым   взглядом темных глаз на изрядно изрезанном морщинами желтом лице, обрамленном   седыми волосами. Длинные волосы, спадающие на плечи, были  аккуратно расчесаны и казались  дешевым париком. Кружевной воротничок рубашки накрахмален, что еще больше оттеняло немощь плоти. Серебряное шитье на коричневом бархате когда-то дорогого платья местами потерлось, однако, серебряные пуговицы  были  начищены   и блестели, как новые.  Словом, все казалось каким-то уже не живым, искусственным, даже аромат только что сваренного  кофе лишь усугублял   впечатление.
  Мастер молча указал на стул.

—   Чем ты сейчас занят? —  с расстановкой произнес он, делая ударение на втором слове.

—   Начал размечать платины боя.

—   Да – да, я знаю… Вот что: отложи пока их в сторону. Это для заказчиков мелодичный бой чуть ли ни главное в часах. Главное, господа, чтобы длина маятника ни зимой, ни летом не менялась от температуры.

Старик помолчал немного, затем передал   Алану  небольшой лист плотной бумаги.

—   Я тут кое-что изменил в конструкции достопочтенного сэра Гаррисона.  Ну ты поймешь. Главное – это маятник! Здесь нужен точный расчет, когда-нибудь так и будет,  а пока вот так.

Он с трудом отодвинулся от стола и  стал внимательно рассматривать помощника, будто   увидел его впервые. В комнате повисла гнетущая тишина,  и Алан, впервые в общении с хозяином, почувствовал себя кроликом перед удавом, готовящимся к броску. Однако вскоре глаза старика затеплились, в них появился живительный блеск.

—   Знаешь, однажды   летом, когда я был еще малышом, —  хриплый голос зазвучал   приветливее, —  матушка  взяла меня в город.   После  маленького деревенского дворика ступить на мощеную булыжником широкую площадь, увидеть высоченную – по крайней мере, так мне казалось – каменную башню с  огромными часами, множество разодетого народа, услышать музыку – было подобно чуду.
 
Старик улыбнулся.

—   Я попал в сказку! Больше всего меня поразили часы, вернее стрелки на часах –  они были  словно кружевные,   такие красивые. Я таращился на них во все глаза. Большая, с причудливыми завитушками, вдруг дернулась и немного опустилась. Я никак не ожидал такого. Кружево еще и двигалось! Разве это не чудо?   
И   матушка со знанием дела пояснила: — Это часы. Они показывают время. Она очень гордилась умением определять время по часам. Меня же просто разжигало любопытство:  —  А что такое время?
—   Ну-у-у,— протянула матушка,—  когда стрелки будут вверху, солнце тоже будет вверху, будет полдень, а когда внизу, то солнце уйдет к тем холмам. Если стрелки будут по правою   руку прямо  — и она  вытянула руку,—  то пора обедать, а если по левую – спать.
—   Значит, стрелки указывают Солнцу, где ему быть? —  допытывался я.
Моя добрая  матушка ничего не ответила. Она, взяв меня за руку, повела за собой. А я с тех пор решил непременно узнать, как устроены часы и  где в них спрятано время.

Старик опять грустно улыбнулся и немного помолчав, продолжил:
— Стать подмастерьем у часовых дел мастера оказалось  ох как  непросто.
Намыкался я: то у одного работал, то с другим, пока в Ла Шо–де–Фон не встретил Жан–Фредерика Лешо. Наверное само проведение сжалилось надо   мной! Тогда, впрочем, я все-таки уже кое-что умел, иначе  он не взял бы меня.
Несмотря на молодость, Лешо был признанным мастером.   Но был мастер и гениальнее:  его друг, а затем и  компаньон Пьер Жаке–Дро! Какие это были мастера! Теперь таких не встретишь. Все, чем я смог овладеть, я обязан им. Конечно, поначалу пришлось   повертеться на побегушках вместе с одногодком –  весельчаком  Жаком Жеврилем. Нам было столько же, сколько   тебе сейчас. Чудное было время! Чудное!

Старик поерзал на массивном резном стуле с тощей подушечкой на кожаном сиденье, пальцами пробежал по пуговицам на груди, машинально проверяя все ли застегнуты, и довольный собой  заговорил громче:
—   Мы работали, как одержимые. Жаке–Дро фонтанировал идеями.   Он и его сын Анри—Луи сутками не выходили из мастерской. Возможно, так он хотел заглушить боль от потери жены и дочери.   Позже   Анри кое в чем превзошел отца. Он стал гениальным  механиком!
Удивительное было время. Я был околдован часовой механикой, особенно, когда мне доверили карманные часы. Тончайшее металлическое кружево, чем-то напоминающее кружева матушки. Так мне виделись сплетения крошечных деталей.  Я словно дарил жизнь миниатюрным колесикам, невесомым пружинкам; они начинали двигаться, обретали голоса  – у каждого свой неповторимый   –  и, конечно же,   вызванивать мелодии… Это чудо  вставлялось  в золотой роскошный корпус по большей части с четырьмя крышечками, две из которых были со стеклом, чтобы  вельможа мог любоваться   не только циферблатом, но и работой механизма.
 
Старик иронично усмехнулся. На щеках появился легкий румянец, вернее, подобие его.

—  Механизма, собранного деревенским парнем.   Большую награду и придумать трудно, хотя монеты тоже  потеки рекой. Дело Жаке–Дро росло. Еще бы, ведь ему благоволил Милорд  Марешаль  –  губернатор Невшателя. Жаку уже стало мало часовой механики, он занялся еще и автоматонами.  О, какие это были сложные механизмы!
 
Мастер закрыл глаза и словно маятник закачал головой.
 
— Ты только представь: в небольшой забавной    движущейся  кукле несколько тысяч хитроумно  взаимодействующих деталей и все так славно скомпоновано.  В 75 году  в Париже   они были с большим успехом продемонстрированы Людовику XVI и Марии–Антуанетте!  Жаке–Дро очень гордился этим.
Я же целиком сосредоточился на часах и, чем упорнее работал, тем все сильнее хотелось открыть тайну времени. Однажды    прямо спросил у Жака: — Что такое время?  Он лишь расхохотался, сказав, что никогда об этом не думал и мне тоже посоветовал не заморачиваться.
 Думай лишь о механических передачах, совершенствуй форму зуба,  законцовки пружин, ищи новые сплавы, почувствуй  что от тебя ждут, перенимай лучшее от других и не выдавай секретов, и ты станешь первым  – вот мой завет. Все остальное –   вздор, мешающий достижению цели.
Иногда он был многословен.

Часовщик тяжело вздохнул и замолчал. Кабинет снова заполнила гнетущая тишина. Алану вдруг подумалось, что будь хозяин чуточку моложе, он не стал бы так откровенничать. Он никогда и не откровенничал с ним.  И нехорошие мысли   возникли сами собой.
   
—  Мне словно крылья подрезали, — хрип в голосе усилился, впрочем, быть может, так лишь  казалось.
—  Теперь я уже не чувствовал себя творцом, вдыхающим жизнь в затейливые механизмы, просто усердно работал. Постепенно холодный профессионализм вытеснил   усердие.  Теперь мне стало неинтересно работать с семьей Жаке–Дро. К тому же я обзавелся своей семьей. Женихом я слыл завидным, хотя уже  и не таким молодым,  так  что приданное получил хорошее.   Я завел собственное дело, но заказчиков оказалось немного. Простому люду часы вовсе не нужны, а богатеям  не нужны предметы роскоши без надлежащего имени. Все складывалось нездорово…  тут еще и революция началась… 
 
И опять невыносимо длинная  давящая пауза разделила собеседников.

 —  Самое удивительное, что чем хуже шли дела, тем больше я ломал голову над сущностью времени. Я стал одержимым,  даже во сне   чаще всего мерещились разнообразные часы или бесконечные вереницы вращающихся колес и чей-то голос внушал мне: “Это и есть время!". Понимаешь, время – это движение, движение огромного вселенского маятника. Без маятника времени нет!

Старик расслабил завязки ворота рубашки и, поморщившись, слегка погладил дряблое горло.

 —  Солнце восходит на востоке, а заходит на западе. Ночью, когда мы его не видим,  оно для нас как бы проходит обратный путь. Это маятник, отсчитывающий сутки! Зима сменяется летом, а лето зимой – снова маятник.   Жизнь и смерть – маятник! Ты понял?

Он глазами впился в Алана, словно взглядом хотел   пригвоздить его к спинке  стула. Помощник попытался было что-то ответить, но мастер  не ждал ответа и, шумно вздохнув, продолжил: — Не пугайся, это мало кто понимает, а может и никто… К счастью, это хорошо понимал   один старик – астролог. Имя не назову:  обещал молчать. Рассчитывая   будущее или прошлое, он догадался, что, когда планеты в своем движении делают маленькую петельку, становясь ретроградными, то и время на них бежит   обратно.
Если бы Солнце вдруг взошло на западе и по небосклону проследовало на восток, то время пошло бы вспять. Маятник Земли   качнулся бы  в обратную сторону. Главное качнуть маятник обратно. Понимаешь?  В этом вся соль! Качнуть в другую сторону!

 Алан не верил своим ушам. 
— Качнуть Солнце обратно! Неужто мастер сам качнулся в другую сторону? Это был бы ужасный конец.

  Нехорошие мысли множились.

— Солнце, конечно, сдвинуть никому не   дано, но  часы – другое дело.  Подчинить не только механику, но и само время, пусть лишь на мгновение —  вот вершина мастерства!

—   Но ведь, как ни качни маятник, стрелки все равно вспять не повернутся,—  вдруг вырвалось у Алана. Он не только не понял, как  это случилось, но даже не узнал свой голос.

—   Кружевные стрелки в часах  –  детали второстепенные, —   последовал ответ теперь уже потухшим голосом.

По лицу старика пробежала еле заметная грустная улыбка. Он шумно сглотнул слюну и снова погладил горло, теперь с нажимом.

—   Я так и думал: замечание подмастерья. В любом деле вершина мастерства – это всегда чудо, волшебство.

Молодой человек  бледный и испуганный заерзал на стуле.

—  Обратить время вспять. Хозяин сошел с ума, не иначе! – ужасная догадка начала обретать реальные очертания.

—  Мое сумасшествие – достичь заветной вершины, —  словно прочитав мысли помощника, прохрипел мастер.
—  Ты не понял главного! Жаль! Я надеялся на тебя, а ты оказался таким же, как все —   просто механиком, правда, хорошим. Ступай, работай! У нас очень много дел. Очень!

Алан на мгновение замялся и опять попытался что - то сказать, но тут раздался колокольный звон. 
Мастер и помощник   вздрогнули, словно  ежедневные полуденные удары в колокол  вдруг стали для них  неожиданными и пугающими.  Подмастерье сейчас же перекрестился (то ли во славу Пресвятой Девы Марии, то ли в знак окончания тяжелого разговора). Мастер тоже осенил себя Крестным знамением, пробормотав нечто невнятное очень-очень тихо.

— Постой, Алан!
 
Хозяин крайне редко называл помощника по имени и почти всегда это ничего хорошего не сулило.

— Конечно, стрелки не повернутся назад и люди тоже   задом наперед ходить не будут. Суть времени   в другом. Быть может, со временем ты поймешь.

 Невольный каламбур слегка оживил взгляд старика. Он выпрямил спину и властным жестом приказал помощнику остаться.

—  Однако сделать часы с обратным движением  стрелок все же необходимо – таково  одно из условий великого поворота. Ты, наверное, думаешь, что  для этого достаточно лишь добавить одну  шестеренку? И ты прав! Но  расположение зубчатых колес должно точно повторять созвездие, под которым   родился – это второе условие. Третье условие: в созвездие должен войти ретроградный Меркурий, только тогда   в день   рождения от часа рождения    до полуночи можно качнуть маятник обратно. И ртуть времени в радиусе вытянутой руки в эти часы потечет назад.

   Старик многозначительно погрозил пальцем. Теперь глаза его горели. Желтизну на щеках сменил заметный румянец. Словом, все лицо, вся фигура словно получили жизненный импульс. Даже мрак комнаты как будто слегка отступил от стола.

—  Я не знаю часа своего рождения, — голос в одночасье  зазвучал глухо  и тише, – знаю только, что случилось это на закате, так говорила матушка. А разве это имеет какое-либо значение? Разве сумеешь повернуть жизнь?   Главное подчинить время, пусть и на мгновение. Вот подлинное мастерство  часовщика!

Он снова погрозил пальцем, словно его ученик был в чем-то виноват.

— Астролог предсказал, что  такая возможность  выпадет дважды и первый случай будет уже в следующем месяце. Я решил сейчас же сделать простенькие часы,  но, знаешь, после работы с Жаке—Дро я уже не мог творить простенькое… такая вот незадача.  А затейливое делать для себя – глупо. Да и не успел бы.

Мастер самодовольно заерзал на стуле, отодвинул вглубь стола пустую кофейную чашку, хотя она и так не мешала.

— И вот теперь выпадает второй шанс! Видимо проведение вновь проявило благосклонность, позволив мне  так долго коптить небо.

Он на мгновение поднял   голову, посмотрел куда-то ввысь и вновь осенил себя Крестным знамением.

—  Заказчик и не подозревает, какую штуку я придумал. Об этом никто не знает и знать не должен. Хотя никому, кроме меня, воспользоваться тайной не дано. Сокровенные тайны у каждого свои.
 
Старик резко  подался вперед к Алану  и чуть было ни схватил его за руку, но, не дотянувшись,  также резко отпрянул и, не спуская пристального взгляда, стал приглаживать волосы, от чего они лишь растрепались.

— Клянись спасением души, что тайну эту сохранишь до гроба!

 Это был гром среди ясного неба.

— Неужто мы мастерим часы, руководствуясь предначертаниями чернокнижника… если не сказать хуже?  Этого только не хватало! О каком спасении души можно здесь говорить? –  жуткие мысли неслись с бешеной скоростью.

Алан судорожно нащупал крестик, поцеловал его и, убрав обратно за пазуху,  с силой прижал его к груди.

— Не может быть, чтобы мастер поддался искушению, продал душу. Нет, это  слишком жестоко, чтобы быть правдой. Он верный католик. Здесь что-то другое, должно быть другое!
 
  И Алана вдруг поразила одна деталь: требование принести святую клятву с одновременным деревенским приглаживанием волос пятерней. Такое сочетание, казалось бы не сочетаемых действий. Вот оно – другое. Он ухватился за эту мысль, как утопающий хватается за соломинку. Теперь перед ним сидел старик  с почти детским восторженно-умоляющим  взглядом, жаждущим всецелого участия в фантазиях, именно фантазиях и ничего более.  Жаждущего, но знающего, что  это невозможно.  Алану стало ужасно жаль старика... и очень страшно.
 
— Клянусь, — проговорил он медленно, машинально перекрестившись,  а про себя подумал: — Проболтаешься – познакомишься со святыми отцами поближе.

—  Вот и славно!

Мастер,  вальяжно откинувшись на спинку стула, облегченно вздохнул, словно избавился от какой-то ноши. Распахнутый ворот, растрепанные волосы, легкий румянец, добрый взгляд преобразили старика – от прежней искусственности не осталось и следа.

— Для поворота надо будет лишь переставить колеса на часовой платине, сняв недостающие с платины боя. Потом все   восстановить. Чертеж платины получишь позже. А теперь ступай. Я что-то устал.

Старик небрежно махнул рукой и закрыл глаза.

— Да, чуть не забыл, — встрепенулся он, — завтра навести краснодеревщика, присмотри, чтобы он фантазиями не увлекался, все должно быть строго по эскизам, никаких излишеств.

  Алан поклонился и словно оглушенный услышанным,  не чувствуя ног, поплелся в мастерскую. В голове все путалось.

— Что это все значит? Неужто старик и вправду надеется обратить время вспять? Или все же у него не все в порядке с головой? Ну как может умудренный опытом мастер верить в такой вздор? Такое позволительно лишь юнцу.
 Ах как хочется  крепкого кофе!
 Седовласый гений свято верит в недостижимое – безрассудно и страшно! Но быть может это одно из непременных условий  высшего мастерства: верить в возможность достичь в своем деле предела совершенства?  И разве не   это  мне только что пытался втолковать мастер?

Алан, пораженный этим открытием, в нерешительности остановился перед дверью мастерской.
 
— Неужели   я никогда не попробую свежесваренный кофе?
5 А. Блок и реалии жизни
Стас Литвинов
На снимке: порт Касабланка, Марокко



      Работа наша предполагает постоянное перемещение из одной географической точки в другую и должна бы в итоге привести к насыщению впечатлениями, внутреннему спокойствию, но не ко всем приходит это самое спокойствие. Меня, например, всё точила неудовлетворённость какая-то. Всё казалось, что там, за горизонтом, есть что-то ещё не встреченное - одним словом СЧАСТЬЕ. И как же это без меня? У Александра Блока есть прекрасные строки:
 
 Случайно на ноже карманном
 Найди пылинку дальних стран -
 И мир опять предстанет странным,
 Закутанным в цветной туман.

      Вот эта-то “пылинка“ и вызывала во мне щемящее чувство невероятного, несбыточного. И хотя я много плавал, много уже повидал, но строки Блока как бы подталкивали, мол, ещё немного, ещё чуть-чуть и должно случиться это необыкновенное, после чего я, наконец, успокоюсь. В середине декабря 1988 года мы, взяв в Бургасе, Болгария 5000 тонн удобрений в мешках, вышли на Касабланку, Марокко. Зимние погоды уже вступили в свои права и на переходе Эгейским морем и Ионикой мы вдоволь хлебнули "прелестей" декабрьских штормов. Но они только подчёркивали особую красоту здешних пейзажей, которую, правда, несколько портила изматывающая экипаж качка от волны северных направлений при плавании вдоль берегов Африки. Идёт день за днём, а мы, претерпевая все тяготы зимнего перехода, продолжаем держать курс на запад,

      В конце декабря, наконец, вошли в пролив ГибрАлтар (с ударением на первую "а"), известный каждому со школьных времён. Своими глазами увидели впечатляющую картину скалы одноименного названия и маяк Европа при ней. Правда, в нашем представлении “скала“ – это что-то каменисто-острое, а в действительности мы видим огромный массив горы, круто обрывающейся в море. Здесь стоят на якорях океанские суда, но на фоне горы они выглядят совсем небольшими. На африканском берегу уютно расположилась испанская Сеута, в которой неоднократно приходилось бункероваться. Европейский и африканский берега выходят к проливу пиками каменистых гор – “Геркулесовы столбы“, как называли их романтичные предки. Много судов под самыми разными флагами.

      Входим в пролив полосой движения для судов, идущих в океан. По мере прохода увеличивается высота волны. “Волга“ глубоко зарывается в океанскую зыбь и её носовая часть лезет вверх, заставляя глубоко проседать корму. Но волна уходит, нос судна падает вниз и вот уже поднимается корма. Вращающиеся винты оголяются, сотрясая весь корпус. И так раз за разом. Наша скорость сразу значительно падает. Но ветер умеренный и прогноз погоды на переход благоприятный. Берега пролива уходят назад, а перед нами необъятные и величественные просторы океана.

      Вышли из Гибралтара, повернули на юго-запад. Другие - кто куда. Одни идут в Европу, другие - на запад, через океан. Особенностью Атлантики является наличие постоянной зыби северо-западного направления. Где-то там, на севере океана в районе Гренландии закручивается спираль очередного штормового циклона и начинает движение на восток, а рождённая тем циклоном зыбь к северо-западным берегам Африки приходит иногда высотой до 9-ти метров. Это очень серьёзно и за прогнозом  погоды надо посматривать.  Тем временем гребём мы себе потихоньку, раскачиваемся на бортовой зыби и наслаждаемся теплой погодой. Где-то там, по правому борту, далеко за чертой горизонта лежат острова Мадейра, а потом до самой Америки никакой суши. Пробуешь осмыслить движение каравелл Христофора Колумба и примерить на себя чувства тех людей, плывущих в неизвестность. Как-то совсем незаметно мы остаёмся одни, а наши временные соплаватели растворились в океане. Солнце, умеренный ветер, судно поднимается на волне и сразу валится на левый борт. Но волна проходит, оно заваливается уже на правый и упрямо лезет на новый вал, вновь падая в ложбину между зыбями. Простор и голубизна окружают нас. Настроение отличное и на данный момент проблем нет.

      Утром 29 декабря пришли на рейд Касабланки и встали на якорь в ожидании заводки в порт. Рейд полностью открытый, стоят несколько пароходов, все раскачиваются на 3-х метровых пологих волнах. Простояли несколько часов и получили штормовое предупреждение. Отстаиваться на открытом рейде в шторм опасно и нужно заранее сняться с якоря и уходить в океан для штормования. Начали готовить машины, но тут нас вызвал порт и обрадовал готовящейся постановкой к причалу. По его команде начинаем съёмку с якоря и самостоятельно идём на вход. Поскольку волнение достаточно ощутимое, то лоцманский катер сможет встретить нас только в воротах аванпорта. Зыбь в корму, судно тяжело удерживать на курсе. Его сильно водит из стороны в сторону.

      Прошли входные молы, сразу прекращается качка. Принимаем лоцмана и следуем к своему причалу. Далее всё обычным порядком: швартовка с помощью буксира, заводим достаточное количество швартовных концов. Поскольку порт открытый, то нужно иметь значительную длину поданных на пирс швартовых, учитывая величину подъёма судна на приливе. Портовые власти на борту и формальности по приходу. Страна мусульманская, а потому на столе никакого спиртного и лишь всякие сладости и обязательный чай. Но вот, наконец, всё позади, власти сошли с борта и ты остаёшься один. Настроение хорошее, не надо думать о штормовании. Прекрасные минуты! Жизнь, однако, напоминает о себе появлением старпома, который принес с собой не уходящие от нас заботы. Вместе делаем контрольный обход судна с носа до кормы.

      Погода ухудшается на глазах. За волноломом раз за разом встают большие всплески разбивающихся волн. Хотя наш причал находится в глубине порта, но зыбь заходит и во внутренние бассейны. Судно раскачивается, опасно набивая швартовы. Выгрузка начнётся завтра утром и мы можем спокойно отдохнуть, если заранее примем все меры для безопасной стоянки. Заводим дополнительные концы с бака и юта. Появляется "вочман" (англ.“Watchman“ - часовой) в лице пожилого араба - он будет всю стоянку стоять бессменную вахту на палубе и следить, чтобы ни один местный не пытался проникнуть в запретную для них зону. Вахтенному у трапа будет веселее. Обычно агент сам заказывает "вочмана", но его оплачивает судно. И, конечно, мы его кормим, хотя это не является обязательным. В судовые помещения ему входа нет. Боцман снимает со штатного места судовой колокол, отворачивает бронзовые пробки замерных трубок на главной палубе и забивает вместо них деревянные чопы. Он убирает всё это в шкиперскую, чтобы не провоцировать докеров на хищение цветного металла. На двери баковых помещений навешиваются замки. Обычная практика в портах арабских стран. Мы полностью готовы к грузовым операциям.

      Утром в порту началась непонятная суета, забегали люди, пароходы начали перетяжки вдоль причалов, на которых стали наводить чистоту. Появляется агент и объясняет, что в порт будет заход 4-х пассажирских судов и для них готовятся места для швартовки. Нам также будет необходимо передвинуться вперёд на 100 метров и лоцман уже заказан - все маневры в порту с обязательным участием лоцмана и, естественно, его оплатой. Также надо оплатить швартовщиков, которые отдадут и вновь примут наши концы. Порт имеет право произвести одну перешвартовку за счёт судна. Этот маленький нюанс надо обязательно учитывать. Если потребуются ещё перешвартовки, то в этом случае в предъявляемых на подпись квитанциях о выполненных работах надо делать оговорку перед своей подписью: "on port's account", т.е. "за счёт порта". Встали на новое место, открыли трюма и готовы начать выгрузку. Форман (бригадир) привёл человек 20 и они приступили к работе. Вочман зорко стоит на страже наших интересов по пресечению несакционированных попыток докеров зайти, куда не положено и своим соплеменникам спуску не даёт. Вот и прекрасно, матросу у трапа большое подспорье, а вахтенный штурман доволен - у него лишняя пара глаз.

      И вот 30 декабря сразу после обеда в порт один за другим стали заходить "пассажиры". Это было что-то! В рутинной жизни появились сказочные праздничные пятна - белые, многопалубные красавцы-великаны с нарядной беззаботной публикой и звуками музыки на этажах надстроек Они подходили каждый к своему причалу. На судах и в порту тотчас прекратились грузовые операции, замерли портальные краны. Докеры, команды грузовых судов и просто любопытные столпились на палубах и причалах, наблюдая за таким необычно нарядным явлением и, тихо переговариваясь между собой, обсуждали происходящее. Ясно, что быть на палубах этих красавцев среди нарядных пассажиров - такого никогда не будет у подавляющего большинства присутствующих на этом празднике жизни. Что в головах у этих бедно одетых и тяжело работающих людей? Каково им смотреть на эту сказку? Правда, мы и сами не так уж далеко от них ушли, только хорошо накормлены да лучше одеты. Но никто из нас никогда не сможет купить билет в каюту первого класса, к примеру, на "Куин Мэри", чтобы совершить кругосветное путешествие. Ни-ког-да!

      Против каждого швартующегося “пассажира” на причале стояли в ряд блестящие автобусы, которые повезут обитателей этих сказочных гигантов на экскурсии. Ближе к подаваемым трапам стояли шеренгой гиды, одетые в униформу. Зрелище впечатляло. На бывшем нашем месте встал одессит "Грузия" под флагом СССР и с его борта потянулась к поданным автобусам шеренга беззаботных пассажиров - пенсионеров из стран Западной Европы, в которой не нашлось места для пенсионеров из страны рабочих и крестьян. Наконец “атланты” погрузились в автобусы и отбыли на экскурсии. На судах в порту неспешно и грустно  возобновилась работа.

      Вечером на "пассажирах" звучала музыка, всё вокруг было ярко освещено. С берега видно, как на палубах океанских лайнеров неспешно прогуливаются представители соответствующих социальных слоёв человеческого сообщества, с высоты оглядывая панораму порта. Правда, по причалам никто из пассажиров не гулял. Безопаснее находиться на борту.

      На следующее утро 31 декабря был обычный рабочий день. Во второй половине дня "пассажиры" стали сниматься со швартовых. Один за другим они покидали причалы, направляясь на выход в океан. И опять весь трудовой люд на грузовых судах и причалах порта прекратил работы. Снова замерли портальные краны и остановились автомашины, подвозящие груз.  Все с завистью смотрели на эти "островки счастья", уносящие своих обитателей к новым “палестинам”. С ходового мостика было видно как выходя на рейд и раскачиваясь на крупном волнении они ложились на свой курс и удалялись в бескрайние просторы океана, становясь всё меньше и меньше. Каждый пошёл своей дорогой, всячески развлекая пассажиров и готовя для них новогодние программы. И в памяти вновь зазвучали строки стиха Блока:
                Мир стал заманчивей и шире,
                И вдруг - суда уплыли прочь.
                Их было видно: все четыре
                Зарылись в океан и в ночь.
      Вот такие неожиданные ассоциации связались у меня между рутинной работой обычного транспортного судна, неожиданным заходом в порт круизных судов и стихами Александра Блока. Жаль, что не повторится такая встреча. Всё в прошлом.
6 Соловки
Евгений Часовенный
В июне 2005 года сидели мы как - то вечером, весёлой компанией, на уютной веранде пансионата РЖД «Зелёный Гай», неподалеку от Туапсе, наслаждаясь морским воздухом, местным вином и разговорами о жизни, работе и прочих вещах. Фонари освещали аллею по которой перед сном прогуливались отдыхающие, на душе было благостно и спокойно. Вдалеке: из бара «Золотой павлин» (откуда мы и переместились на свежий воздух), доносилась негромкая музыка, что только добавляло уюта нашему отдыху. Я сидел и никак не мог понять, что же не хватает в этой южной пасторали. И тут  меня осенило:
- Народ, а ведь ни один комар не пищит, сейчас июнь, а их нет - озвучил я свои размышления.
– а у вас, в Архангельской области, комаров много? - спросил меня кто - то из нашей дружной компании.
– ну как вам объяснить, чтобы вы поняли! - задумался я 
– новых резиновых сапог - бродней, у нас там только на две рыбалки хватает!
– почему? - на их лицах отразилось задумчивое удивление.
– протекать начинают! - меня несло, как Остапа в известном романе.
– а почему? - ничего не понимая спросил Серёга - машинист из Тамбова, так  похожий на своего «земляка» из известного выражения, что прозвище Товарищ, закрепилось за ним сразу и до конца путёвки.
– так насквозь прокусывают, сволочи! - с серьёзным видом ответил я. Все оторопело молчали и, глядя на их ошарашенные лица, я не смог удержаться от улыбки. Хохот раздался на всю аллею.
 
Вспоминая сейчас эти случайные встречи, разговоры с попутчиками и знакомыми с которыми сводила судьба в поездах, на отдыхе, или в командировках - я давно понял, что про нашу архангельскую область знают очень мало, в основном то: что у нас  морозы, Белое море и космодром Плесецк, но вот про Соловецкие острова  слышали  почти все. А на них я как раз не был и, когда про них спрашивали, мне было очень неудобно в этом признаваться. Добираться на них в те годы было очень сложно: с Архангельска на корабле почти сутки, самолёт летал редко и выбрать время на эту поездку, можно было только поставив себе очень серьезную цель. И вот как - то раз, в апреле 2013 года, когда я уже готовился выходить на заслуженный отдых, позвонил мне с Архангельска наш председатель профкома и предложил найти двух человек, которые захотят съездить в июле на Соловецкие острова.
 - запиши одного сразу - это я, а второго найду в ближайшее время
- ответил я ему.
Он засмеялся и отключился.

Кстати многие думают, что в те давние  времена, легко  было найти  желающих куда - то съездить. Ничего подобного! Сколько раз мне приходилось уговаривать своих работников поехать отдохнуть к морю, по почти бесплатной путёвке, в хороший санаторий или пансионат РЖД.  Сразу находились какие - то неотложные дела, и очень серьёзные причины никуда не ехать.
Никогда не забуду как однажды, зайдя по делам в ж.д. автобазу, вдруг увидел у них на стенде объявление, что для работников имеются путёвки: в Кисловодск, Ессентуки и Сочи - в крутейшие санатории РЖД и даже, что совсем невероятно - в летний период! В некоторых из них я бывал, но только зимой, потому что летом получить путевку туда было почти невозможно. А  дирекция автотранспорта ещё только создавалась и их высокое начальство и профсоюзные деятели в Ярославле, не научились ещё распределять их своим людям.
– девушки, а что - не едут? – удивлённо спросил я у диспетчеров
– нет, не хочет никто! - ответили они.

В это время в диспетчерскую зашла компания шоферов сдавать путёвки. Думая, что они просто не видели объявление, я решил подсказать им про такую возможность.
- мужики, а вы что путёвки не заказываете? Это же классные санатории, и тем более летом! Пользуйтесь пока вы в РЖД, пока есть такая возможность, и билеты бесплатные! (Уже тогда было понятно, что реорганизация РЖД планировалась для вывода некоторых дирекций из состава железной дороги). 
И тут  началось:
- да я на даче у себя отдохну хорошо, да я лучше на рыбалку съезжу! Вот так… Через несколько лет автобазу благополучно передали в какую - то частную фирму в Санкт - Петербурге, провели большое сокращение, про бесплатные билеты и санатории её работникам осталось только вспоминать.
Большую роль в том, что женщины с неохотой отпускали мужчин в санатории одних, сыграл отличный и любимый всеми фильм «Любовь и голуби» (и не без причины). Интересно было бы узнать статистику: на сколько процентов меньше мужчин стало приезжать в санатории после его выхода на экраны?

Это я к тому, что найти второго человека для поездки на Соловецкие острова, да ещё и в июле месяце, было не так - то просто! Но всё получилось и в один прекрасный день мы высадились с поезда Вологда – Мурманск на станции Кемь, в Карелии. А так как он ходит не каждый день, то почти на сутки раньше, и пришлось нам ждать прибытия основной группы из Ярославля.
Город расположен на реке Кеми, около места её впадения в Белое море и известен почти всем по фильму «Иван Васильевич меняет профессию», как «Кемска волость», которую выпрашивал шведский посол у царя Ивана Грозного, а Иван Васильевич Бунша - и.о. царя в фильме, чуть не отдал её этому супостату.
На автобусе мы приехали в расположенный в пятнадцати километрах посёлок Рабочеостровск, где заселились в туркомплексе «Причал». Номера нам понравились: и вода горячая (с нагревателя) и санузлы и мебель. Все строения туркомплекса срублены из калиброванных брёвен, что - то уже было построено: часовенка, столовая - кафе, жилые корпуса, беседки, что - то ещё строилось. Прекрасная территория и, конечно, причал, с которого отправлялись и куда прибывали теплоходы с Соловецких островов. В то время туда ходило два теплохода: «Василий Косяков» и «Метель». Расстояние до островов, около 50 км, которые теплоход идёт 2 часа. Кроме них на Соловки курсировали монастырские катера: «Святитель Филип» и «Святитель Николай», возившие туда паломников.

Неподалеку от причала находится деревянное здание - "общежитие" для паломников, где они, оставив на стоянке машины, ожидают отправки на острова. Внутри, как я успел заметить проходя мимо, трехэтажные деревянные нары, а само здание с небольшой колокольней, куполом и крестом, обнесенное деревянным забором. Сам посёлок небольшой, из несколько десятков двухэтажных деревянных зданий и частных домиков вдоль берега. Виды там изумительные: море, острова из огромных камней, катера и лодки, на которых местные жители выходят в море. У нас было много времени: мы бродили по окрестностям и любовались окружающими видами. Отличительная черта карельской природы - огромные камни везде и всюду, и  уму непостижимо как и откуда их нанесло ледниками. На некоторых растут карликовые берёзки, а в траве, которая с течением времени пробивается между ними, здесь попадается старая и ржавая колючая проволока, оставшаяся с гулаговских времён, но нисколько не потерявшая свою колючесть, в чём я и убедился распоров об неё кроссовки. Во времена Соловецкого лагеря особого назначения (СЛОН) отсюда везли  заключённых на Соловки, и земля эта видела очень много горя и страданий.

Рядом, на небольшом полуострове, стояла маленькая деревянная церквушка с куполом, а напротив - островок с каменным сараем и ведущим к нему разрушенным мостиком. Здесь режиссёр Павел Лунгин снимал свой фильм "Остров" и это оставшиеся декорации фильма. По этому мостику герой Петра Мамонова возил уголь на тачке  в котельную монастыря. Мы отправились к избе и,сидя там на крылечке, любовались заходящим солнцем, чудесными морскими видами, и катерами у причалов. Вдруг я увидел, что входная дверь в церковь приоткрыта, и потянув её на себя   зашел внутрь. Запустение, пыль, старая мебель, какие - то тряпки и мешки - как обычно в заброшенных избах. Найдя камень, кое - как забил дверь торчащими из неё гвоздями, чтобы любопытствующие туристы не спалили ненароком это строение. На обратном пути я позвонил в дверь приюта паломников и, когда вышел молодой послушник в рясе, рассказал ему, про вскрытые двери в церкви на берегу. К моему удивлению он недовольно ответил:
- это изба, а не церковь! Там кино снимали, её киношники построили!
 -так купол же есть и крест на нём, неужели такую красоту не жалко? - спросил я его
- спалят ведь.
- я скажу батюшке - ответил он и ушел.
Видимо не в восторге церковь от этого фильма.
Не так давно в новостях прошла информация, что сгорела эта изба - церквушка, символ Кеми, что и следовало ожидать при таком отношении к этой красоте и администрации и церкви. Что имеем не храним,а потерявши плачем!

Утром приехала основная группа и мы, позавтракав в кафе, тронулись на теплоход «Василий Косяков». Наконец - отплытие и,пользуясь отличной солнечной погодой, большинство пассажиров устроились на верней палубе,смотрели на уходящий берег, любуясь морскими видами и чайками, которые летели за теплоходом громко крича и хватая на лету корм, который бросали им дети. В те годы, на этом теплоходе кто - то из экипажа пёк очень вкусные пышки, и все пассажиры выстраивались на нижней палубе в очередь к окошечку, покупали и объедались вкусными горячими пончиками. Такие же я пробовал только в Питере в старой, советских ещё времён, «Пышечной», куда нас водил друг детства, седой полковник, вспоминая свои курсантские времена.

И вот показались Соловецкие острова… Лучше, чем описать это видение стихами Пушкина: «остров на море лежит, град на острове стоит..» я не смогу, не дано мне передать это чувство сказочного появления вдали башен и крестов монастыря, это надо видеть! Пришвартовавшись, мы во все глаза смотрели на каменные стены, кирпичные здания на берегу, белые круизные лайнеры у соседнего причала и наша группа тронулась пешком по острову. Нас заселили в «Соловки – отель», один из лучших на острове в те годы. Здания отеля тоже из калиброванных брёвен, между ними мостки из досок, беседки, пруды. Ресторан отеля называется " Изба" и стилизован под русскую старину. Заселили меня в номер с ещё одним участником нашей группы. В номере: две кровати,  две тумбочки, санузел с душевой кабиной и водонагревателем, небольшая прихожая и вешалка. В номере не было ни телевизора, ни чайника, ни даже графина. Официанты в ресторане, молодые ребята и девчата  были наряжены в сарафаны и сапоги, платочки и цветные рубашки с безрукавками. Вдоль стен - шкафы и сундуки со старинной посудой и самоварами. И даже шкура медведя на стене, с которой все фотографировались. Так как питание входило в стоимость наших путёвок, о ценах особо рассказать не могу но, как и всё на Соловках - очень дорого! Все дни нашего пребывания нам предлагали попробовать особое "фирменное" блюдо - соловецкую селёдочку в разных видах:
- она не такая как беломорская, она наша соловецкая, она вкуснее! - рекламировали её официантки.
Ну мы не выдержали, попробовали:
- вкусная, но селёдочка как селёдочка... по цене сёмги... Ещё предлагали "Хреновинку" - настойку водки на хрене.
- нигде вы такого не попробуете! - попробовали... н-да...действительно «хреновинка", по цене армянского коньяка. Ну а так -  кормили вкусно и сытно. На рецепшен увидел стоимость нашего номера на сутки - 5600 руб. на двоих, без питания, без кулеров в корпусах, без чайников и телевизоров. Это, на минуточку, цена в июле 2013! Но кому - как - отель не пустовал.
И начались наши экскурсии и путешествия по островам и окрестностям. Попытаюсь кратко рассказать о самых интересных.

Утром, 28 июля 2013 года, наша дружная компания собралась на причале и погрузилась на катер, для поездки на Большой Заяцкий остров. Расположен он недалеко и, примерно, через полчаса или чуть больше, мы увидели остров и крест небольшой деревянной церкви апостола Андрея Первозванного. Причалили к деревянной пристани (на каменном основании)напротив церкви и стали высаживаться.
У пристани, ещё в старину, была построена каменная насыпь и бухта, в которой суда спасались от штормов. Рядом с церковью (где по легенде Петр 1 освящал Андреевский флаг - символ российского флота)каменные хозяйственные строения: баня, кладовые, погреб, который заполнялся льдом, и где даже летом хранились и не портились продукты. От церкви по всему острову сделаны деревянные мостки, по которым и проходят все экскурсанты, не вытаптывая флору острова. Очень удобно и экологично. На острове сохранились старинные каменные лабиринты построенные неизвестно кем, неизвестно когда и неизвестно для чего. Да, да... ученые до сих пор спорят и выдвигают версии: от религиозных объектов, до ловли рыбы (якобы при приливе они заполнялись водой, а при отливе, глупая рыба там оставалась) В общем - дыханье старины глубокой. На острове много поклонных крестов. Кресты ставили моряки и рыбаки в память о своих погибших товарищах. Все кресты укреплены камнями в дощатой опалубке, так как здесь, из-за каменистого грунта, невозможно их вкопать. На острове живет смотритель, который наблюдает за погодой, очищает берега от прибившегося мусора, ремонтирует мостки, пристань, следит за порядком. Надо быть очень спокойным и самодостаточным человеком для такой жизни. Но мы его не видели и не общались. Наверное, он не нуждается в общении или был очень занят. Вот такая экскурсия получилась. Красивые виды, отличная солнечная погода, погружение в историю. Очень понравилось. А у пристани нас уже ждал кораблик, и мы поплыли на другой остров... К новым впечатлениям!

Ещё одна экскурсия, которую нельзя пропустить побывав на Соловках - на Секирную гору, которая состоялась у нас 30 июля 2013г. Погрузившись в автобус ПАЗик и слушая гида мы ехали по грунтовке через сосновый лес. И вот, вдалеке, увидели крест и отблески стекол маяка, который устроен под куполом Церкви Вознесения Господнего. Как рассказала девушка-гид, при строительстве храма в 1860-62 году, настоятелю монастыря пришел приказ из Москвы о возведении маяка на самой высокой горе Соловецких островов! А там уже вовсю строили церковь. И тогда было принято мудрое решение: построить маяк под куполом храма. И он был построен и много лет помогал и помогает морякам возвращаться домой. Выйдя из автобуса мы двинулись вверх, по дороге к Церкви. По пути увидели старое здание монашеской бани, выложенное из больших каменных валунов и деревянного сруба сверху. Рядом колодец. Пройдя ещё метров 250-300 - часовенку и поклонный крест в память о замученных здесь в двадцатые годы. Во времена СЛОНа в этой церкви был штрафной изолятор и там находились люди, которых приводили туда после работы: уставших, промокших и голодных, в каменный склеп без отопления и освещения. Там погибло много невинных людей. Через этот штрафной изолятор прошел и дед нынешнего Патриарха Кирилла, который является настоятелем монастыря, часто посещает Соловки и проводит здесь службы. Недалеко кладбище погибших заключённых.
По легенде Секирная гора называется так потому, что ангелы высекли здесь жену одного из рыбаков, которые мешали прибывшим сюда основателям соловецкого монастыря: Зосиме, Савватию и Герману служить Господу и строить монастырь. Но администрация лагеря с дьявольским ехидством, дала новое толкование этому названию. И вот она - Церковь Вознесения Господня на Секирной горе, свято-вознесенский скит. На фоне голубого неба очень красиво смотрится купол с маяком и православный крест церкви, которая в 1992 г. опять была передана монастырю. Вознесенский скит возродился и в нём, по словам нашего гида - пять монахов, которые обслуживают маяк, ловят рыбу в озере, а по ночам служат литургии. С 15 августа по 15 ноября они зажигают маяк по ночам, который помогает людям ориентироваться в Белом море. Что ещё меня удивило: на крыше деревянного здания было несколько солнечных батарей и ветрогенератор. Могу и ошибаться, но ввиду отсутствия проводов, видимо они и служат источником света маяка, хотя, наверняка есть и генератор. Туристов пускают только на первый этаж церкви, где мы осмотрели обновленный иконостас и алтарь. Монахов не видели. То ли они отдыхали после ночной литургии, то ли просто находились на втором этаже церкви. Рядом, на краю горы - деревянная смотровая площадка, с которой открываются очень красивые виды на остров и озеро, море и лес. С неё ведёт вниз самая протяжённая на островах деревянная лестница, по которой мы и спустились с Секирной горы к ожидающему нас автобусу.

А на обратном пути нас ждал Ботанический сад (или Макарьевская пустынь) - ещё одно из легендарных и удивительных мест Соловецких островов. Когда-то в школе я слышал, что монахи выращивали там различные экзотические растения и фрукты: арбузы, виноград и даже ананасы. И приехав туда, конечно, очень хотел узнать про эти чудеса - ведь здесь всего 200 км до полярного круга. Ботанический сад находится в 4-х км от монастыря, на берегу озера Нижний Перт. Пустынь основана в 1822 г. при архимандрите Макарии и получила его имя.
Благодаря тому, что она защищена от холодных ветров тремя холмами, её микроклимат подходит для растений из других климатических зон. Этому способствует и её удаленность от моря, и леса на холмах, которые придают этому месту живописность и ощущение затерянности во времени. С холмов открываются великолепные виды на монастырь и окрестности. В конце XIX века в монастырский сад были завезены шиповник, сирень, бадан.

В период Соловецких лагерей на территории пустыни (названной тогда Хутор Горка) появились новые растения и стали выращиваться сельскохозяйственные культуры. С того времени в Ботаническом саду сохранилось около 20 видов растений и лиственничная аллея посаженная в тридцатые годы. За ними тщательно ухаживают сотрудники Ботанического сада и волонтёры из расположенного у озера палаточного экологического лагеря. На острова каждое лето приезжают энтузиасты - волонтёры, которые живут в палатках, помогают реставрировать строения, расчищать леса и ухаживать за растениями. Но арбузов и винограда я там не нашел. Не удержался и стал выяснять у гида: было ли это, и как такое возможно? То, что средняя температура здесь выше на несколько градусов, всё равно не субтропики. И гид рассказала такую версию: при монастыре работал воскобелильный заводик. Монастырь закупал за границей дешевый воск и на месте плавил его с помощью горячей воды в очень качественный, из которого здешние монахи делали свечи для своих нужд и для продажи на большую землю. А чтобы горячая вода не пропадала зря и были проложены деревянные и глиняные трубы под грядками, на которых в парниках и оранжереях выращивались южные растения.

На Соловецких островах было много таких удивительных придумок и изобретений. В конце XIX века в Макарьевской пустыни были посажены кедры, яблони, ирга, построены две часовни, валунный ледник-погреб, хозяйственные постройки, был установлен поклонный крест, а в 1855 году на Александровской горе была возведена Александро-Невская часовня в память событий Крымской войны, когда английские корабли безуспешно пытались захватить монастырь. В 1862 году была построена «Дача архимандрита» - двухэтажное деревянное здание для молитв и отдыха соловецких настоятелей, а в гулаговские времена - для проживания начальника лагеря. Сейчас там не живут, но для каких - то хозяйственных целей первый этаж используют и травяной вкусный чай, которым нас там угощали, и какие-то сушеные травы для продажи, выносили оттуда. Этот сад посещали многие известные люди: космонавты и писатели, артисты и режиссёры, и даже принц Уэльский Чарльз (нынешний король Англии Карл 3), который даже что-то там посадил. После чаепития мы с новыми силами двинулись осматривать часовенки, камень с названием горы и по лестнице поднялись на смотровую площадку полюбоваться на живописные виды острова, где экскурсия и заканчивается.

Были и ещё экскурсии и прогулки по острову. Нам очень повезло и с погодой и со временем посещения: мы застали там День ВМФ – главный праздник Соловецких островов. Видели крестный ход в этот праздничный день, освящение реплики (современной копии) корабля Петра1 - «Святой Петр», который в этот день был спущен на воду после десяти лет строительства. Видели как грузили венки на монастырские катера, а учащиеся школы юнг из Санкт - Петербурга и ветераны выходили в море, отпускать их в воду в память о погибших моряках. Каждый день  купались в Белом море и Святом озере. Побывали в морском музее и бараке - музее Соловецкого лагеря, гребли на весельных лодках по каналам острова, которые выкопаны вручную монахами и трудниками, и связывают между собой все озёра - так как рек на островах нет. Но главная экскурсия была, конечно, по соловецкому кремлю и про неё я хочу рассказать более подробно.

Монастырь поражает своей архитектурой, размерами и историей - и это надо видеть своими глазами! Как смогли построить такое на островах Белого моря из огромных камней (вес которых достигает многих тонн), без современной техники: кранов, бульдозеров, самосвалов и  бетономешалок - мне, строителю, совершенно непонятно! Даже постройку египетских пирамид можно объяснить: там и спокойная река Нил, по которой круглый год подвозили блоки на плотах, и песок - которым засыпали построенную нижнюю часть пирамиды, и по этому песчаному откосу подтягивали блоки наверх. Там круглый год лето и большое количество людей живших по берегам Нила, которые с удовольствием отправлялись на "шабашку" (постройку пирамид) после сбора урожая.
Но как всё это можно построить на острове в Белом море у полярного круга, где девять месяцев зима, до Карелии - около 50 км штормящего моря,и триста до Архангельска. Но построили же!!! Соловецкий монастырь расположен на берегу бухты Благополучия Большого Соловецкого острова, и это настоящее чудо! Основанный в 1436 году, и отстроенный в камне святителем Филиппом - Соловецкий монастырь стал одним из самых известных и почитаемых в России.
Во времена большевиков он получил известность другого плана - здесь был организован СЛОН(соловецкий лагерь особого назначения), но для меня было неожиданностью узнать, что монастырь с 16 и до конца 19 века служил политической и церковной тюрьмой. Мы видели эти камеры в башнях и стенах монастыря: со времён Иоанна Грозного до 1883 года через них прошли 550 узников. Ничего не меняется в этом мире - есть власть и есть ее противники, которые всегда борются друг с другом.

Но вернёмся к монастырю. Пятиугольная территория кремля окружена каменными стенами высотой - от 8 до 11 м и толщиной - от 4 до 6 м! в которых 7 ворот и 8 башен, построенные в 1584 - 1594 гг. под руководством зодчего Трифона. Стены сооружены из огромных камней размером до 5м, их протяжённость - 1084 м. В монастыре: 24 каменных корпуса, поблизости каменные часовни, в 1777 году была построена колокольня высотой 42,6 м. А к первой половине XIX столетия был построен трёхглавый Успенский собор с келарской, огромной трапезной в которой монахи вкушали пищу, а также пятиглавый Преображенский собор.
В процессе экскурсии гид привела нас в помещение в стене и задала вопрос:
- для чего оно предназначалось? - Предположений было много, но все неправильные - это оказалась печь для обогрева монастыря. Туда возами завозили дрова и топили ими. В стенах воздуховоды, по которым шел теплый воздух и дым, и зимой обогревалась трапезная и некоторые жилые помещения. В трапезной, для наглядности, после ремонта оставлено отверстие в стене, откуда шел теплый воздух. Толщина стен Преображенского собора достигает 5 м, а его угловые приделы напоминают крепостные башни.

Архитектурное решение собора уникально: угловые главы размещены над верхними приделами, которые поставлены на сводах и соединены друг с другом переходами. В 1923 году на колокольне произошёл пожар. Сгорел длинный шпиль колокольни и администрация лагерей вместо сброшенного креста над куполом, установила  сваренную из металлических конструкций звезду. В 1985 году звезда была снята и теперь хранится в Соловецком музее. В 2006 году реставрация колокольни была завершена и водружён новый 4-метровый титановый крест. В монастыре была и мельница, что позволяло при необходимости долго держаться при осаде. Соловецкая мельница XVIII века считается древнейшей в России каменной водяной мельницей. Она установлена на месте чуда гидротехнической системы Соловецкого монастыря – деревянной мельницы, выстроенной игуменом Филиппом для снабжения обители водой из Святого озера, которое находится за монастырем.

Монастырь с конца ХVI века становится защитником северных рубежей, и частые военные столкновения со шведами, в которых соловецкие стрельцы и поморские крестьяне одерживали победы, внушали им уважение к России. А в 1854 году во время Крымской войны, английские суда в течение девяти часов обстреливали монастырь, но братия и все жившие в монастыре под руководством настоятеля, отстояли обитель. В 1992 году сюда были возвращены мощи основателей монастыря: преподобных Зосимы, Савватия и Германа, которые долгое время находились в Казанском соборе Санкт-Петербурга.

Трое суток мы были на Соловецких островах, впечатлений было очень много, но всё заканчивается и на том же теплоходе «Василий Косяков», мы отправились обратно в Кемь, где переночевали и утром, на поезде « Мурманск - Вологда», поехали домой  вспоминая эту замечательную поездку и надеясь когда - нибудь вернуться сюда и снова увидеть это чудо русского севера!
7 Волков и Красная Шапочка
Евгений Часовенный
Падал прошлогодний снег... Сергей смотрел в заиндевелое окно больничной палаты, прислушиваясь к новогоднему поздравлению президента из небольшого телевизора за спиной. Фонарь на столбе освещал больничный двор, но сильный снегопад не давал рассмотреть почти ничего, кроме темных силуэтов кирпичного гаража и хозяйственного блока. Ему стало смешно, что он, пожилой человек, занимается такой ерундой в новогоднюю ночь: смотрит и ждёт, когда падающие с неба пушистые большие снежинки в уходящем году, упадут на землю уже в новом, наступившем. А все нормальные люди сидят в это время за накрытыми столами, поздравляют друг друга, пьют шампанское и веселятся. Когда стали бить куранты, он поднял глаза повыше и зафиксировав их на рое снежинок, стал внимательно следить за ними. Куранты ударили последний раз, заиграл гимн, обозначив наступление Нового года, и он увидел как эти снежинки, покружившись ещё немного, мягко упали на заметенную снегом дорогу.
- Есть - заулыбался он - бывает всё-таки прошлогодний снег, бывает!

В палате он был один и подняв с подоконника зеленую эмалированную кружку с крепким, горячим чаем, чокнулся со своим отражением в окне, и сказав: – с Новым годом тебя, Серый! снова год пережил, старый ты волчара - глотнул ароматный  напиток. Встав со скрипучего стула, сильно прихрамывая, он подошел к своей металлической кровати в углу палаты и присев на зелёное казенное одеяло, взял с тумбочки приготовленный заранее бутерброд со шпротами. Телевизор уже гремел салютом, какими-то песнями и поздравлениями. Ещё сегодня утром в палате их было четверо, но одного выписали, двое отпросились у лечащего врача встречать новый год с семьёй, клятвенно пообещав не нарушать режим и не употреблять ничего крепче  шампанского - и он остался один. Слышно было как в обеденном зале играет музыка и такие же бедолаги, как и он, которым не позволяло здоровье или некуда было идти, собрались там и, в меру своих возможностей, отмечают праздник, поздравляя друг друга за столом и родственников по телефону. Его, конечно, тоже звали туда, но желания не было, да и боль в забинтованных ногах и левой руке, когда он двигался, не давала расслабиться. Со спиртным он завязал уже семь лет как, после второго инфаркта, когда похоронил мать, и его друг детства и одноклассник - московский, уже давно, врач Сашка Ефремов, гостивший тогда у сестры и буквально вытащивший его с «того света», сказал: - смотри Серый, или ты завязываешь с выпивкой и «чифиром», лекарства пьёшь регулярно, стрессов избегаешь, и тогда ещё может поживёшь годков сколько - то, или....сам понимаешь! Твоё счастье, что не курил ты никогда, и характер твой упертый помог тебе  выкарабкаться, но если себя и дальше так гробить будешь - ничего уже, и никто, не спасёт. И Сергей решил его послушать и пожить ещё, так как вольная жизнь была интересной и нравилась ему всё больше. 

Допив свой новогодний чай, перекусив бутербродами и шоколадкой, он пощёлкал    каналами на телевизоре и не найдя ничего для себя интересного, улегся под одеяло, кое-как выбрав позу, чтобы не тревожить швы на ранах. Но начиная засыпать, он  вдруг опять увидел тот страшный  взгляд вожака стаи, когда перед схваткой они на долю секунды заглянули в глаза друг другу. Сон прошел мгновенно, и сразу вспомнился тот день, когда загремел он в эту больницу.

Утро было самое обычное и Сергей, проснувшись с хорошим настроением, даже слегка размялся гантелями, с аппетитом позавтракал и вдруг вспомнил старое и избитое выражение: если ты на пенсии проснулся  утром, и у тебя ничего не болит - значит ты умер! Криво улыбнувшись, он занялся хозяйственными делами, потом  прошелся по магазинам, транжиря полученную на днях свою невеликую пенсию, и решил по пути  завернуть в гаражи, чтобы взять у Петровича хитрый съёмник для ремонта своей «ласточки» – старенького Рено Логана, которого он холил и лелеял, понимая, что поменять автомобиль на более новый у него, в этой жизни, вряд ли получится. Свернув на тропинку к гаражам он шел по ней вспоминая, как бегали они здесь с ребятами в детстве, срезая путь от своих деревянных маленьких домиков на окраине к новому району кирпичных многоэтажек, построенному для работников завода, уже дымившего трубами вдалеке. Как, позже, провожал после танцев первую красавицу их школы Наташку Ермилову, бравируя перед пацанами своей отутюженной курсантской формой Рязанского воздушно – десантного училища. Гаражей тогда ещё не было, но тропинку протоптали быстро, так как ходили по ней на вокзал и в школу, детские сады и магазины. Задумавшись, он не сразу понял, что к лаю собак за углом гаража, добавился громкий детский крик и плач, но услышав - сразу же бросился туда. Как назло вокруг не было ничего, что можно было бы использовать как оружие: ни палки, ни доски, ни камня на худой конец - всё под снегом, и даже нож, с которым он не расставался большую часть своей  жизни, остался в кармане старой куртки. Но всерьёз он эту ситуацию не воспринял: собак он никогда не боялся, скорее они, почему - то, всегда побаивались его. Даже в середине восьмидесятых, когда он совершил свой первый побег из мордовского лагеря, ни на что особо не надеясь, но решив, что чем гнить здесь оставшиеся долгие 14 лет, лучше получить свои девять грамм свинца на воле - собаки, гнавшие его по тайге трое суток, выскочив на поляну, почему-то не вцепились в горло, а застыв на месте под его взглядом, только рычали, капая на землю слюной и пеной. И солдаты, выскочившие из леса и сбившие его прикладами на землю, даже били не так люто, удивляясь необычному поведению своих овчарок.

Свернув за угол, он увидел, что стая бродячих собак, про которую уже давно говорили и писали в городе, но начальство и зоозащитники всё решали, что с ними делать - набросилась на девочку лет восьми, которую они уже сбили с ног, и та, сидя в снегу, громко плакала, но пыталась ещё отбиваться своей сумочкой. Сергей заорал, что есть мочи, и кинулся в эту свору, распинывая собак ногами, откидывая  руками в кожаных перчатках, стараясь не подставлять пальцы под острые зубы. Он уже было  посчитал, что взял верх над стаей этих бездомных, голодных тварей, но внезапно повернув голову вправо, на миг пересёкся взглядом с огромным серым псом с коричневыми подпалинами, который уже прыгнул на него, и Сергей лишь чудом успел подставить левую руку под его пасть, спасая своё горло. Когда зубы пса сомкнулись на подставленном предплечье, распарывая рукав куртки и мышцы на руке, от удара и тяжести зверя он стал падать, лишь в последний момент успев, изо всех сил, ударить его большим пальцем правой руки в глаз, заставив этим разжать челюсти и, как-то извернувшись, упал на пса всем своим весом сверху, сразу же, обеими руками, резко выкручивая переднюю лапу, слыша как хрустит ломаясь в суставе кость, и рычание зверя переходит в жалобный визг. Отпустив покалеченного противника, он попытался перекатиться к девочке, и только тогда почувствовал вцепившихся в обе ноги других собак. Кое-как стряхнув их, обхватил ребёнка руками, и прижав к себе, спросил: - Ну как ты, малышка? Держись, всё хорошо будет! – а увидев лежащую рядом с девочкой её шапочку красного цвета, даже улыбнулся через боль. Услышав крики бегущих к ним мужиков, он вытащил брючный ремень и стал перетягивать  бедро, пытаясь остановить кровь.   
 В больнице, уже зашитый, перебинтованный и слабый от потери крови, увидев медсестру со шприцем для укола, Сергей попросил пить и жадно сделав  несколько глотков, спросил главное:
– что с девочкой? Как она? - та улыбнулась и ответила:
- Нормально..Всё хорошо. Уколы только, как и вам,  придётся делать от бешенства! Через день пришел участковый, записал, как положено, показания, и от него Сергей узнал, что вожак этой стаи, который не смог убежать, и был добит мужиками, это гибрид волка с собакой, или как его назвал приехавший из областного центра специалист – волкособ, и этот матёрый зверюга нисколько не боялся ни людей, ни собак и мог бы натворить ещё очень много бед.

Было два часа ночи, но за окном в небе полыхал новогодний салют, гремели петарды и он не сразу услышал, как в  окно ударил брошенный снежок, а его смартфон, забытый  на подоконнике, играет марш ВДВ, на входящем вызове. Серый, поднявшись с кровати, прохромал к окну и, выглянув на улицу, где снегопад уже закончился, на чёрном небе светила луна и виднелись россыпи ярких звёзд, вдруг увидел три фигурки, смотревшие на его окно. Маленькую непоседу, стоявшую в центре и махавшую ему обеими руками в белых рукавичках, он узнал сразу и увидев - очень обрадовался, хотя  знал, что с девочкой всё в порядке. Справа от неё стоял мужчина с телефоном в руке, а слева женщина, при взгляде на которую у него почему-то ёкнуло сердце. Он не мог вспомнить где видел её раньше, но то что они уже встречались - понял сразу. Мужчина помахал телефоном, прижал его к уху, и смартфон лежащий на подоконнике снова заиграл. Сергей нажал на клавишу и услышал молодой мужской голос:
– Сергей Иванович, здравствуйте! С Новым годом Вас! Меня зовут Николай, я отец Машеньки, которую Вы спасли! Прилетел с командировки только сегодня, и хочу сказать Вам огромное спасибо от всей нашей семьи! Как Вы себя чувствуете? Какие лекарства нужны? Я оплачу все расходы и постараюсь найти все нужные лекарства! Санитарочка передаст Вам пакет с фруктами и продуктами, поправляйтесь! – Спасибо! - ответил Сергей - и вас всех с Новым годом! У меня всё нормально, всё есть, скоро выпишут! Не переживайте, и пусть Машенька больше не ходит там одна! Привет ей большой от меня! - Хорошо, всё ей передам ещё раз, объяснили уже ей это, от подружки она бежала, торопыга! – засмеялся Николай и вдруг передал телефон женщине.
– Здравствуй Серёжа! - зазвучал в трубке тихий, певучий голос: - Ты, наверное, не помнишь меня: я Валя, Валентина - там, где ты сейчас внучку спас - меня в молодости от хулиганов защищал! – она немного помолчала, и вдруг тихо добавила: - нашу с тобой  внучку! - В голове у Сергея как колокол прогремел.

Он вспомнил как в восемьдесят втором, приехал домой в отпуск по ранению, отвоевав полтора года в Афганистане: куда, после многочисленных рапортов, всё - таки попал после окончании военного училища. Узнав ещё в госпитале, что Наташка Ермилова уже замужем, за известным московским режиссёром - он круто загулял дома с друзьями: обмывая отпуск, полученный орден «Красной звезды», и пытаясь забыть свою первую любовь. Как-то раз, возвращаясь поздно вечером домой, по этой же тропинке, пьяный и злой, Сергей вдруг увидел, как несколько парней пристают к девушке и даже обрадовался, что есть отличный повод отвезти душу. Сергей бросился к шпане, без лишних слов вырубил двоих, а когда остальные трое, то ли узнав его, то ли просто испугавшись, быстро исчезли - подошел к девушке и предложил её проводить. Её звали Валя, она заканчивала медицинский институт, только что приехала на каникулы и шла с поезда домой, к родителям, по короткому пути. Так у них всё и закрутилось. Три недели пролетели как сон, и возвратившись «за речку», он писал ей нежные письма и мечтал о встрече. Но человек предполагает, а Бог располагает: письма с Афгана и так ходили плохо, а тут ещё и вертолёт с почтой сбили «духи», а его разведвзвод бросали в самые опасные места. Тогда и случилось то, что полностью изменило его судьбу и он - старший лейтенант, бравый десантник и орденоносец Сергей Волков, превратился в Серого Волка - особо опасного преступника и заключённого, отсидевшего в «местах не столь отдалённых» почти четверть века, имевшего три побега и красную полосу в личном деле.

В одном из кишлаков, куда ночью вошла с боем его группа, но не с той стороны, куда их вёл проводник из местных - надёжный и проверенный многими выходами, но в  этот раз погибший первым. А Сергей, каким-то звериным чутьём, учуял засаду, успел увести ребят, и ворвался с ними в селение с другой стороны, где их не ждали. Они прошлись там «огнём и мечом», зачищая всё и всех. А он сам, выбив дверь в один из дувалов, где находился штаб духов, вдруг увидел среди них, знакомого штабного майора, который уже наводил на него свой автомат и, на долю секунды опередив его, полоснул длинной очередью. Сержант, прикрывавший своего взводного, бросил внутрь гранату и выживших не осталось никого. Что там делал майор, он понял по разлетевшимся вокруг стодолларовым банкнотам, и большому количеству ящиков с советским оружием, лежащих на складе рядом, которое они заминировали и взорвали. После рапорта начальству, по прибытию на базу - его, вместо награды за боевой выход, ждал арест, обвинение в убийстве заслуженного боевого офицера (сына какого-то генерала), и этапирование в Союз, где военный трибунал приговорил к пятнадцати годам лишения свободы в лагере строгого режима. И стало не до писем, да и не хотел он, из за своей сломанной судьбы портить жизнь другим.

Сергей молча слушал знакомый голос и не верил своим ушам: - Валя, милая, я всё помню, и ничего не забыл. Скажи только одно - Николай мой сын? - и получив утвердительный ответ, вдруг почувствовал, что впервые за много - много лет по его небритой щеке  покатилась слеза и сразу перехватило горло.
– Валя - сказал он: - Машенька замёрзнет, на улице холодно, и уже очень поздно. Вы езжайте домой, я очень рад, ты даже не представляешь как. Я попробую всё осознать и  если ты захочешь, приходи ко мне послезавтра, мы с тобой обо всём поговорим! – и увидев, что Валя согласно кивает, помахал рукой, и молча смотрел как они идут к машине.

Утром дверь в палату распахнулась, и заспанная медсестра со шприцами и большим  пакетом в руках, который ночью передал для Сергея отец Машеньки - объявила утренние уколы. Сергей лежал на своей койке бледный, весь в поту, прижав к груди правую руку, а губы на его лице, перекошенном от боли, казались синими. Сестра, выронив пакет, из которого, по полу покатились мандарины и яблоки, подбежала к нему, подложила под голову подушку с соседней кровати, быстро распахнула окно и вытащив телефон набрала номер дежурного врача. Вскоре его уже погрузили на каталку, и быстро повезли по коридору к лифту. Сергею чудилось, что где-то недалеко кричит и ругается его друг детства - московский, уже давно, знаменитый врач Сашка Ефремов, поторапливая катящих его, в операционную, санитаров. А за окнами больницы снова падал снег, но уже не прошлогодний, а пушистый, новогодний и Сергею очень хотелось верить, что новогодние чудеса бывают не только в сказках...
8 Лемур
Ольга Альтовская
Вы видели когда-нибудь лемура лори? Это пушистое очаровательное создание с огромными грустными глазами живёт в Юго-Восточной Азии. Мне однажды довелось не только его увидеть, но и поговорить с ним, что, признаюсь, было непросто. Лори очень осторожен и неразговорчив. Но мне повезло.

Однажды, когда я была в Таиланде, увидела случайно этого зверька в одном доме. Хозяева его приручили и относились к нему, как к ещё одному члену семьи: ухаживали, разговаривали, угощали вкусняшками. Как-то ночью мне не спалось, я сидела на скамейке во дворе. И вдруг что-то мягкое и пушистое присело рядом и прижалось ко мне мягким тёплым боком. Я сначала испугалась, а потом, поняв, что это хозяйский питомец Лори, успокоилась и заговорила с ним.

– Привет!

– Привет, – ответил он. Это было так неожиданно, что я не поверила своим ушам. Почему он меня удостоил своим вниманием и заговорил, непонятно. Может, потому, что я по гороскопу Обезьяна, и он почувствовал какую-то космическую связь со мной, может, потому, что меня зовут Лора? Но как бы то ни было, я, боясь спугнуть это чудо, замерла, закрыла глаза и дальше в основном больше слушала, стараясь понять и не пропустить ничего из того, что мне говорило это милое существо.

– Расскажи о себе, – попросила я.

И Лори начал свой рассказ.

– Ты знаешь, как переводится слово «лемур»?

– Дух предка.

– А вот какого предка дух во мне – не знаешь. Во мне дух Дон Жуана!

И дальше Лори говорил со мной от имени Дон Жуана.

– Когда я преставился, то долго Всевышний не знал, куда меня определить: в рай или в ад. Вроде бы столько горя принёс я обманутым женщинам, столько несчастных рогатых мужей на моём счету – но как были счастливы дамы в те недолгие мгновения нашей близости, в каких мечтах они пребывали, пока продолжался мой с ними роман! Тут пятьдесят на пятьдесят… Озарение Всевышнему пришло неожиданно. У меня была любимая песенка из оперы «Кармен»: у любви, как у пташки, крылья... Которую, даже будучи перед лицом Всевышнего, я не переставал напевать: «Лямур, лямур, лямур, лямур!» Всевышний возмутился поначалу такому легкомыслию: «Тут его судьба решается, а он опять за своё!» А потом засмеялся: «Просишь? Будет тебе – только не лямур, а лемур», – и, вселив меня в тело лемура, отправил на землю на перевоспитание. Он сохранил мне привычку скрываться, прятаться, вести ночной образ жизни. Оставил обаяние, выразительные глаза, отличное ночное зрение… Но лишил возможности соблазнять женщин. Правда, моё обаяние действует на них и по сию пору, даже в таком виде. Не находишь?..

Я согласилась. Действительно, Лори был само очарование. Устоять невозможно.
А Лори продолжал.

– Жизнь в теле Дон Жуана была яркой и насыщенной. Я ни о чём не жалею! До сих пор вспоминаю жар и трепет женского тела в моих объятиях. Я любил их разных: и богатых, и бедных, и знатных, и простых. И красивых и не… Впрочем, некрасивых женщин не бывает! Ты не представляешь, как они преображались от любви, как светился их взгляд, как нежны и страстны они были!.. Вот ты, далеко не красавица, рядом со мной тоже изменилась: дыхание учащённое, волнуешься, порозовела…

– Ах ты, негодник! Сердцеед хренов! – подумала я. – Всё неймётся! Неисправимый!

И, чтобы вернуть Лори в нужное русло, спросила:

– Ну, в чём, скажи, смысл твоих приключений! Ведь в конце концов ты плохо кончил!

– Что ты понимаешь! Это страсть! Чем неприступнее крепость, тем желаннее победа! Сколько сил отнимает эта борьба, каких душевных и физических затрат, умения и изобретательности требует! Особенно когда приходится одновременно обольщать сразу нескольких женщин. Это как играть в шахматы на нескольких досках сразу. К каждой – свой подход нужен. У одной – проблемы с фигурой, так следует восхищаться её умением готовить пирожные, её цветом лица и причёской. А другой, у которой любимые цветы фиалки, – не перепутать, не подарить ромашки, на которые у неё аллергия! С третьей – косноязычной, которая двух слов не свяжет – восхищаться формой ушка и кожей на руках! Это один нескончаемый захватывающий роман! Ради этого стоило жить и умереть!.. Но, конечно же, бывали и промашки. Не всегда удавалось удачно ретироваться из спальни. Приходил рогоносец и тут уж – скорее в окно!.. Это теперь мне спешить некуда… Исправляюсь… Да, Дон Жуан уже не тот… Пожалей меня!...

Лори прижался ко мне теснее пушистой шёрсткой, и такая нега разлилась по всему моему телу, что не передать!

Мелькнула мысль: «Стоп! Очнись!» Я открыла глаза. Рядом сидел, прижимаясь ко мне, Лори и смотрел на меня своими огромными грустными глазами. Что это было? Наваждение? Приснилось?

– Хватит. Пойдём домой? – предложила я лемурному Дон Жуану.

Он залез ко мне на руки, обнял, прижался, будто попрощался, сполз на скамейку и исчез в зарослях.

Пошёл исправляться.
9 Спартакиада
Сергей Валентинович Соболев
   Глава сельской администрации обратился ко мне, как к активисту по физической культуре и спорту, с просьбой собрать команду для участия в районной спартакиаде. Я задумался, кого же мне взять? Ведь все пьют и курят. Я начал обзванивать своих знакомых, уговаривая принять участие в соревнованиях: поднять гирю, поиграть в футбол и шахматы, но все отказывались. Внезапно я вспомнил о Женьке-подводнике и сразу ему позвонил:
   – Женя, давай съездим на спартакиаду! Ты сильный, у тебя есть все шансы попасть в призёры по гиревому спорту.
   – Нет, не поеду! Я всё здоровье в армии оставил.
   – Как так? Там, наоборот, воспитывают силу духа.
   – Это как сказать. Ты же знаешь, что я служил на подводной лодке на Дальнем Востоке. Мы несколько дней были в море. Я не спал трое суток, весь облевался из-за качки. Ни поспать, ни поесть – всё назад вырывает. Наконец мы зашли в какую-то тихую бухту на Камчатке и всплыли. Я сошёл на землю, упал на траву и уснул. На берегу тихо, а на лодке качка, шум, дизеля гудят. И снится мне дом, корова. Сколько времени проспал – не знаю. Очнулся от боли: меня всего комары искусали. Поднял голову, а лодка ушла. Они меня даже не спохватились. Я за ними 20 километров бежал по берегу. И орал, и руками размахивал – бесполезно! Всё своё здоровье там оставил! Пришлось ночевать в тайге. А вокруг дебри, медведи, мошки – думал, что в живых вряд ли останусь. От отчаяния, чтобы как-то поднять своё настроение, я запел:

   Наверх, о товарищи, все по местам!
   Последний парад наступает!
   Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»,
   Пощады никто не желает!
   Прощайте, товарищи! С Богом, ура!
   Кипящее море под нами!
   Не думали мы ещё с вами вчера,
   Что нынче уснём под волнами!
   Не скажут ни камень, ни крест, где легли
   Во славу мы русского флага,
   Лишь волны морские прославят вовек
   Геройскую гибель «Варяга»!

   – Как же ты оттуда выбрался? – удивился я.
   – Связисты утром подобрали. Они тянули куда-то кабель и наткнулись на меня. «Матрос, ты откуда?» – спрашивают. «Я от лодки отстал», – говорю. Если бы не они – сгинул бы я. А так – отсидел на «губе» 10 суток и хорошо.
   – Ну давай съездим на спартакиаду, – настаивал я на своём.
   – Не-е-е, мне надо свататься ехать.
   – Правда? Где ты с ней познакомился?
   – В Москве, в туалете.
   – Как?
   – В столице всё иностранными буквами написано, это и сбило меня с толку. Я подумал, что «М» – это мадамский, а «Ж» – жентельменский, и пошёл туда. Захожу, а она сидит. Разговорились. Так и познакомились. У неё трёхкомнатная квартира, а мой дом – дачей будет.
   – Ха-ха-ха! В городе всё иностранными буквами написано: Macdonald, Lerua-Merlin, Metro. Я тоже один раз попал впросак, когда мы мясо возили с комбината в Тамбов. Пришлось заночевать там в КамАЗе. Смотрю, буквы светятся неоновыми огнями – «Метро». «Неужели и в Тамбове метро построили?» – удивился я. Спустился вниз по ступенькам, а там бутылки с алкоголем. Оказалось, магазин. Ну мы взяли две бутылки водки и всю ночь пили.
   – Вон возьми Чуваша – он в секретных войсках служил, говорит, в какую-то трубу залазили, чтобы их никто не видел, и сидели там. Небось, у него здоровье осталось.
   – Ладно.
   И тут, как назло, мне позвонил начальник спорткомитета и попросил привезти побольше людей из моего села, чтобы мероприятие было массовым. Что делать? Пришлось взять с собой Ильяса-шахматиста, которого в народе называли Чуваш. Этот человек, по национальности то ли чуваш, то ли мордвин, был алкоголиком, но, учась в техникуме, сумел выполнить КМС по шахматам. С большим трудом я отыскал ещё одного любителя выпить – Панкрата, и мы отправились на спартакиаду втроём, пусть все думают, что мы спортсмены. По дороге Чуваш объяснил, что его имя Ильяс означает – «сила Божья». Когда мы прибыли на стадион, главный судья соревнований сказал:
   – Так, спортсмены без заявок не будут допущены к спартакиаде. Где ваша заявка? – обратился он ко мне.
   – Сейчас тренер подвезёт, – ответил я фразой из кинофильма.
   – А «Динамо» бежит? – спросил кто-то из толпы.
   – Все бегут, – ответил я.
   Когда Ильяс принёс заявку, в которую я записал 10 человек, даже тех, кто отказался от поездки, я передал её организаторам.
   – И где твои 10 человек? – посмотрев заявку и окинув нас взглядом, спросил судья.
   – Двух жёны не отпустили, один уехал свататься в город, а четверо попросили денег. Глава ответил, что деньги будут в понедельник. А они: ну в понедельник и съездим, – выкрутился я.
   – Понятно.
   Выйдя на футбольное поле, мы начали разминать суставы и мышцы – готовиться к соревнованиям. Шахматисты сидели в тени между рядами высоких тополей и тренировали свой мозг.
   – Лошадью ходи! – подсказывал какой-то поклонник Каиссы, стоявший позади игроков.
   – Надо выпить! Голова совсем не варит, – произнёс Чуваш.
   – Давай сложимся и сходим в буфет к автовокзалу, – предложил его напарник, который работал кочегаром в одной из организаций района.
   – Давай! Мне денег не жалко. Мы своё отобьём – выиграем, – уверенно заявил Ильяс.
   И они пошли в привокзальный буфет, где взяли бутылку водки на двоих.
   – Ну, давай, чтобы хорошо думалось! – произнёс тост Чуваш и чокнулся с кочегаром.
   – О! Хорошо! – опрокинув стакан, произнёс собутыльник. – Мысли пошли!
   После завершения шахматного турнира посчитали очки, и оказалось, что Ильяс занял первое место. Ему вручили грамоту, медаль и специальный приз – 500 рублей в конверте. «И, правда, свои деньги отбил! – подумал я. – Алкоголь помог». Ильяс разнёс всех соперников в хлам, выиграв 6 партий подряд. Призовые деньги он опять решил потратить в привокзальном буфете, на обмыв золотой медали.
   Второй наш участник – Панкрат – соревновался в гиревом спорте. Он по дури поднял полуторапудовую гирю в рывке 54 раза, так как были нужны деньги на опохмел, и завоевал серебряную медаль и 300 рублей в конверте. Потом всю неделю жаловался мне, что рука болит. А я участвовал в тестах комплекса ГТО и занял третье место, а мой друг Володя Бардыбахин, из соседнего села, с которым мы вместе учились в техникуме и занимались там дзюдо, – первое. Он обладал атлетическим телосложением и запросто крутил «солнышко» на турнике. Я был уверен, что его никто не превзойдёт. Мы соревновались в челночном беге, прыжках в длину с места, подтягивании на турнике, наклонах вперёд на гибкость, упражнениях на пресс, стрельбе и метании гранаты. Когда Бардыбахин вышел метать гранату, я крикнул помощнику судьи, который измерял дальность броска:
   – Иди дальше! Ещё, ещё!
   – Да куда ещё? Сюда никто не докинет!
   – Иди, иди дальше, говорю!
   Он зацепился пятками за поребрик тротуара и упал. Все засмеялись.
   – Он будет кидать левой рукой, чтобы граната в пруд не улетела, – сыронизировал я.
   А до пруда 500 метров. Вова со всей дури как зафигачил снаряд левой рукой за тополиные посадки, а там за ветками не видно, где приземлился. Все аж рты раскрыли. Судьи полчаса искали гранату в высокой траве, но так и не нашли. А ведь у неё есть инвентарный номер, как теперь её списывать?
   – Это хорошо, что я посоветовал ему левой рукой швырять, если правой – в пруд улетела бы, – сказал я нарочно, чтобы всех удивить. На самом деле Вова был левшой.
   Все участники нашей команды оказались с медалями. Я не ожидал такого результата. После награждения я обернулся на крики и увидел, как Ильяс в центре футбольного поля гоняет ментов пинками. «Вот это он напился!» – подумал я. Полицейские начали его колошматить, скрутили руки за спину и повели в уазик. Он сопротивлялся, упирался ногами в дверь внедорожника, а менты, раскрасневшись, пыхтели, пытаясь его туда засунуть. Но ничего не получалось. Тогда один служитель правопорядка нанёс ему удар под дых.
   – Бить – бейте! Только грамоту не помните! – завопил шахматист, прикрывая руками грудь, за пазухой которой лежала грамота.
   На этом инциденте спартакиада завершилась.
   В понедельник меня вызвал к себе глава сельсовета и сказал:
   – Чуваша надо спасать! Тут приходила его мать и сказала, что он в «обезьяннике» уже третьи сутки сидит. Надо его вызволять оттуда. Ты не видел, что он там, на соревнованиях, натворил?
   – Нет. Мы грамоты и медали получили, и домой поехали, а его нигде не было.
   – Говорят, он там что-то учудил. Мать сказала, что он сражался за честь сельсовета, а вы не хотите его вызволять.
   – Позвоните в полицию, чтобы его отпустили.
   – Да что звонить, надо ехать – спасать нашего чемпиона.
   Когда мы приехали в участок, глава сразу пошёл к начальнику поговорить. После разговора полковник вошёл в положение и приказал отпустить Ильяса. Когда Чуваш вышел из камеры, я его не сразу узнал – весь оброс длинной щетиной, осунулся от казённых харчей. Сев к нам в машину, Ильяс сказал, что искупил свою вину полностью, и показал главе помятую грамоту и золотую медаль, и мы повезли нашего героя домой.
10 Шуба
Пётр Буракевич
     "......  Но вот какой вопрос меня беспокоит: ежели бога нет, то, спрашивается, кто же управляет жизнью человеческой и всем вообще распорядком на земле?
– Сам человек и управляет, – поспешил сердито ответить Бездомный на этот, признаться, не очень ясный вопрос.

– Виноват, – мягко отозвался неизвестный, – для того, чтобы управлять, нужно, как-никак, иметь точный план на некоторый, хоть сколько-нибудь приличный срок. Позвольте же вас спросить, как же может управлять человек, если он не только лишен возможности составить какой-нибудь план хотя бы на смехотворно короткий срок, ну скажем, в тысячу, но не может ручаться даже за свой завтрашний день? И, в самом деле, – тут неизвестный обернулся к Берлиозу, – вообразите, что вы, например, начнете управлять, распоряжаться и другими и собою, вообще, так сказать входить во вкус, и вдруг у вас… кхе… кхе… саркома легкого… – тут иностранец сладко улыбнулся, как будто мысль о саркоме легкого доставила ему удовольствие, – да, саркома, – жмурясь, как кот, повторил он звучное слово, – и вот ваше управление закончилось!"
 
Из  монолога  Воланда (М. Булгаков,  "Мастер  и  Маргарита")

         Вечный  вопрос:  от  чего  зависит  судьба  человека? От  самого  человека  или  от  всевышнего? Может  от  того  и  другого? Булгаковский  Берлиоз  считал, что  его судьба  в  его  руках,  но  Воланд  "переубедил".

   Людмила  Васильевна  несколько  лет  работает  начальником  -  занимает  высокую  должность  в  муниципалитете. Остались  в прошлом  мало оплачиваемая  работа  в  "денежной"  должности  бухгалтера  и   утрата  мужа  от  неожиданного  инфаркта. Дети  уже  взрослые и  живут  самостоятельно  своими  семьями  в  столичном  городе. И  сейчас  имея  неплохую  зарплату  и  относительный  достаток  она  вспоминает,  как  когда-то  в  детстве её  младший  сын,  открыв  полупустой  холодильник,  с  детской  иронией  сказал:

"Ты  знаешь,  мама,  я  хочу,  чтобы  у  нас  в  холодильнике  всегда  стояла  открытая  банка  тушёнки  с  воткнутой  в  неё  вилкой  и    мы  в  любое  время  могли  бы покушать  эту  вкуснятину,  а  не  ждать,  когда  ты  получишь  зарплату!".

Людмила  крайне  удивилась  такому  умозаключению  сына  -  ведь  не  голодали,  хотя  питались  довольно  скромно. С  подачи  сына  эта  "банка  тушёнки  с  воткнутой  в  неё   вилкой"  стала  неким  символом  благополучия  их  семьи. Сейчас  Людмила  Васильевна  может  себе  позволить  не  один  десяток  банок  тушёнки. Да,  что  там  тушёнка? С нынешними  доходами  она  может  купить  и  машину!  Но  зачем -   Людмила  не  имеет  водительских  прав  и  нет  времени  для   их  получения. А  ведь    была  у  неё  лет  десять назад  мечта  -  купить  шубу.
 
- Может  и,  впрямь,  купить  - зимнее пальто  с  воротником  из  ламы  уже  изрядно  потрёпано,  пора  бы  поменять,  -  рассуждала  женщина.

    Через  неделю  возвращаясь  из  командировки  Людмила Васильевна  привезла  свою  давнюю  мечту  - чёрную  шубу  из  меха  нутрии. Норковую  не  стала  покупать,  хотя  денег  хватало. Решилась  на  более  демократический  вариант -  зачем  выделяться. Примерив  перед  зеркалом  в  очередной  раз  свою  обновку  Людмила  позвонила  подруге  и  после  обмена  дежурными  "любезностями",  нарочито  обиженно сказала:

"Наташа,  чего  не  захОдите  с  Ольгой,  когда  нет  повода  вы  здесь,  а  сейчас  у  меня  обновка,  приходите,  оцените".
Подружки  Наталья  Ивановна  и  Ольга  Петровна  появились  на  пороге  квартиры  буквально  через  пол  часа. Под  восторженные  эпитеты  Ольги  и  Натальи  началась  очередная  "сессия"  демонстрации  "чуда" из  нутриевого  меха.
 
- Люда,  почему  не  проставляешься  -  не  порядок,  надо  обмыть  твою  покупку,  - вдруг,   заявила  Ольга.

- А,  что  гулять  не  пойдём? Прогуляемся  по  своему  маршруту,  "выгуляем"  шубу,  заодно  купим  наливочки,  после  прогулки  и  "обмоем",  -  отреагировала  Людмила  Васильевна.   
Собрались  быстро,  сначала  зашли  в  магазин,  а  потом  -  привычный  маршрут,  которым  гуляли  уже  несколько  лет. Прогуливались  неспешно,  обсуждая  какие-то  пустяки. Холодный  мартовский  вечер  становился  всё  темнее  и  на  улицах  районного  городка  включили  фонари.

   Женщины  не  знали,  что  в  пятидесяти  километрах  от  них  пол  часа  назад  сильно  захмелевший  после  рыбалки  Гена  передал  руль  от  своей  Нивы  другану  Василию,  находящемуся  в  ещё  большем  "ауте". Уставшие  от  рыбалки  и  алкоголя  друзья  выехали  домой,  в  тепло,  к  жёнам  и  уже  подъезжали  к  районному  центру.
 
   Подружки,  завершая  прогулку,  направились  в  обратный  путь. Уже  миновали  железнодорожный  переезд  и  по  левой  обочине дороги,  в  соответствии  с  ПДД  продолжили  движение. Женщины  шли  друг  за  другом:  впереди -  Ольга  Петровна,  следом - Наталья  Ивановна  и  замыкала  шествие  Людмила  Васильевна  в  своей  только  что  купленной  шубе.

      Нива  горе-рыбаков  под  управлением    "в  стельку  пьяного"  Василия  и  спокойно  спящего  на  пассажирском  сиденье  Гены  также  преодолела  переезд. Почему  водитель  после  железнодорожного  переезда  ехал  по  левой  стороне  дороги? Он  не  смог  объяснить  это  на  следствии. Основной  удар  машины  пришёлся  на  Людмилу  и  Ольгу,  идущих  последними. Людмила  Васильевна  погибла  сразу,  Ольга  Петровна  -  в  больнице,  а  Наталье  Ивановне  повезло  -  получила  травмы  и  после  больницы  вышла  на  работу.

   На  следующий  день  на  месте  чудовищной  трагедии  сотрудники  милиции  проводили  следственный  эксперимент. Подружки  Надежда,  Валентина  и  Светлана  "играли  роли"  потерпевших:  гуськом  шли  по  левой  обочине  дороги  от  железнодорожного  переезда.  Белая  "Нива"  под  управлением  виновника  ДТП  Васи  с  сидящим  на  заднем  сидении  Геной  под  контролем  сотрудника  милиции  медленно  двигалась  за  женщинами. А  на  месте  гибели  Людмилы  на  дороге  лежала  чёрная  нутриевая  шуба -  виновница  её  гибели!?

    Кто  виноват  в  этой  трагедии? Ответ  очевиден  -  пьяный  водитель,  который  ранее  привлекался  за  подобное  преступление. Но  очевидно  и  то,  что  не   купила  бы  Людмила  шубу  и  не  случилось  бы  такой  трагедии. Наверное  стечение  всех  этих  обстоятельств:  шуба,  прогулка,  пьяный  водитель  возможно  привели  к  такому  трагическому  итогу.

   А  может  судьба?
11 Солнышки для любимой
Нина Пигарева
На три года «с хвостиком» растянулась моя срочная служба на чужбине. Армейские будни меня, взросшего на земле, рано познавшего тяготы крестьянского труда, не тяготили, а вот душа безмерно томилась по матери… ещё более по невестушке Мане. Шестнадцать годков от роду, а головушку так щебетунья вскружила, что ни на одну из деревенских девчат не хотелось глянуть даже. Любились мы тайно, по капельке и недолго, конец лета, да трошки осень прихватили. Рукам сильно волю не давал, негоже раньше времени срывать распускавшийся прелестный цветок. Я твёрдо верил, что она будет только моей и на всю жизнь.

С порога запустив армейский чемодан под койку, я прижал к груди счастливую маменьку, расцеловал с дороги. И немедля помчался сломя головы к Мане на отдалённый хутор. Солнце светит, птахи щебечут, под ногами ковёр травы зелёной стелется, а я красоты не замечаю вовсе, одни думки – поскорее Маню увидать. Версты три с гаком одолел молниеносно. Вся семья оказалась в сборе: отец, мать, два старших сына с жёнами да ребятёнками и желанка моя. За столом смирённо сидели – полудновали.

Отдышался маленько, робко к Главному подступил, припал на колено, слово молвлю: «Дядька Игнат, отдай мне в жёны Маню. Не сойти с этого места – по гроб жизни своей любить, лелеять буду, словом грубым не обижу, работы тяжёлой никогда не познает».

- Погодь коленки протирать, - сурово гаркнул тот, - даже мыслить не моги. Вовек не бывать, чтоб кровь наша с кровями мирских смешалась. Будешь свиданку искать – порешу на месте!

Никто из домочадцев даже пикнуть не посмел, что уж говорить о Мане. Угнулась, что старуха, будто грех на ней великий.

Супротив силищи Игната во всей деревне силы не сыскать было. Поговаривал меж собой народ: от одного его взгляда мухи дохнуть, от слова дерзкого до костей дрожь пробирает, а уж коли зашибёт кого, считай, навсегда калека.

Только я не из пугливых был. В ту же ночь ухитрился Манечку во двор выманить. В чём была одета, в том упрашивал бежать со мной из родных краёв подальше от отца спесивого, от старинных предрассудков. Староверами значились её родичи, мои – православными. В ту пору многие семьи ещё свято чтили законы предков. Игнат тем боле.  Его дед служил священником в старообрядческой церкви. Что ворошить былое. Деда на Соловки сослали, церквы разрушены. Всем заправляет советская власть.

Так вот. Обвила меня руками Маня вокруг шеи, прижалась крепко, дрожит, как лист осиновый, плачет навзрыд, то бишь прощается.

Только я сдаваться не собирался, планы всяческие в голове вырисовывал. Но дядька Игнат, будь он неладен, подсуетился, ирод.

На другой же день мою ненаглядную Манечку просватали за единоверца – долговязого Тимоху Лося. Игнат с его отцом завсегда были закадычными  дружками. Обоим посчастливилось с войны целёхонькими возвернуться. Говорят, Тимоха от счастья чуть рассудка не лишился. Ещё бы не лишиться. Маня на деревне считалась первой красавицей.

Казалось, вся злоба земли в меня вселилась. Не помню, как топор схватил, как рычал по-звериному, как маменька собой дорогу преградила…
Если б ни её слёзные уговоры, не избежать бы большой крови, а то и ещё, может, чего хуже. Горячка – в любом деле негожий советчик. Спасибо маменьке.

Она одна меня ростила. Отца я знать не мог, и он обо мне не ведал. Погиб рядовой солдат Егор Петрович, почитай, в самом начале войны, а я народился в канун Нового сорок второго года. 

Мать слыла видной и умной женщиной, без излишних хлопот могла устроить своё женское счастье. Но ради моей благости она жертвовала всем. Пришёл, стало быть, мой черёд позаботиться о спокойствии родного человека.

Сказать завсегда проще, чем исполнить.  Изо всей моченьки старался грусть-тоску с лица гнать, плохо получалось, про душевную болятку и гутарить нечего. Нету таких слов, чтобы выразить моё состояние. 

Встреч с Манюшкой не искал, с большим трудом сдерживая данное матери обещание.
Истомился весь, измаялся… Измучилась и маменька, глядючи на кровинку единственную.

- Сынок милый, - однажды вкрадчиво прервала она мои думки печальные, - можа попробуешь клин клином выбить. Маню анадысь в лавке встретила. На сносях уже молодушка. А ты окромя работы никуда не ступаешь. Света белого не зришь, негоже так младость проводить.
 
До полуночи и так, и этак уговаривала маменька, пока, наконец, я дал согласие. Оказалось, у неё на примете уж и девица имелась – сиротка Галя, которая сызмальства взрастала у двоюродной бездетной тётки. О таких, как Галина, попросту говорят – из десятка не выкинешь. Но что самое удивительное, по доброй воле, не раздумывая, замуж за меня пошла. 

О первой брачной ночи вспоминать тошно. Другая перед глазами мерещилась, другая перинку взбивала…

Ругал себя за малодушие, зачем безвинную девчонку обрёк на страдания. Чем дальше, тем сильнее воротил от неё нос. Рад бы по- иному, да сердцу не прикажешь. Маменька, взирая на эту катавасию, лишь молчала, да украдкой слёзы смахивала.
В беспросветных мечтах о Манечке, подле нелюбой проскрипело полгода.

«Всё, хватит, так дальше продолжаться не может», - решил я.
Иду с работы, трактористом я был, в твёрдой уверенности раз и навсегда разрубить этот ошибочный союз. Захожу в сени, слышу из горницы тихие голоса маменьки и, пока что, супруги.

- Прости меня, Галя, коли сможешь, за язык мой лживый, изначально не по душе ты была сыну моему, думала: стерпится-слюбится. Вот и нагородила с три короба о его пылкости к тебе.

- Знаю, мама, знаю. Не казните себя, нет на Вас вины. Я Гришу до беспамятства любила ещё до армии и сейчас люблю не менее.  Коли сам не прогонит, с места не тронусь. К тому ж ребёночек у нас будет.

От неожиданной вести у меня мороз по коже побежал. Не от этой женщины мечтал я иметь наследников. Крадучись, удалился в осенний сад, рухнул в кучу шуршащей листвы и пролежал пластом часа два. Отряхнулся, одумался, о разводе запретил себе пока мыслить.

Галина по-прежнему, честь по чести провожает меня на работу, встречает с улыбкой, сразу за стол тащит, кухарка она ещё та. Даже маменька, повариха знатная, в стряпне ей уступала. Казалось, живи да радуйся, ан нет – не получалось. Больно цепки были тиски первой любви.

Обыденно, без излишней суеты и радости прошли плаксивая осень, стылая, снежная зима, зябкий марток. Ветреный студёный апрель сменил благодатный, тёплый май. Домашней и колхозной работы невпроворот. Лишний раз умыться некогда, не то что в постели понежиться. Жинке не нынче-завтра рожать, а она туда ж – суетиться, хлопочет. Мы с маменькой стараемся освободить её от всех обыденных дел. Без толку. Возвернёмся из колхоза, а стол уже накрыт, живность управлена, в хате – порядок. И сама чистая, аккуратная, улыбка с лица не сходит. Стал я трошки иными глазами на суженую поглядывать. Всё бы ничего, если б не прокатившийся по деревне слушок: Тимоха на Маню крепко руку поднял, а Игнат до полусмерти забил обидчика, с другом разругался, дочу с внучонком домой забрал.

Взволновалось, закипело у меня всё внутри. Пуще прежнего любовь к Манюшке растеклась по всем жилам и прожилкам. С трудом сдержал порыв немедля переиначить всю жизнь. Терпеливо стал ждать пока Галина разродиться и оправиться маленько.

На рассвете жинка пожаловалась на терпимые боли в животе. Маменька помогла ей скоренько собраться, вместе проводили до родильного дома, который от нашей избы минутах в трёх пешего хода.

Галину акушерке передали, сами под окном на скамью сели. Ждём. С полчаса прошло, санитарка вышла, велела срочно искать транспорт для отправки роженицы в районный роддом.  Путь неблизкий, с полста вёрст будя. Председатель колхоза немедля выделил полуторку с опытным шофёром. Акушерка с Галиной кое- как в кабинке поместились, я в кузов запрыгнул. Но и в районном роддоме роженицу не оставили, на больничной машине в город отправили. Меня не взяли. Сказали: не положено.

Вернулся до дому. Маменька всё это время пред образами вымаливала у Господа милости для невестки и не родившегося чада. Прохладно отреагировав на моё появление, она продолжила крестные осенения.

Спать лёг без ужина. Лёгкая дремота, бесполезно пытавшаяся пленить возбуждённое сознание, к полуночи вовсе улетучилась. Маменька тоже не спала, ворочалась с боку на бок. Вдруг в надворное оконце кто-то легонько постучал.
 
«Сынок, поглянь, кого там нелёгкая принесла», - простонала мать.
В свете луны узрев Манюшку, я быстро натянул штаны, рубаху, и уже на ходу обронил полушёпотом: «Маня пришла».

«Гришка! Гляди дров не наломай!» - Строго прикрикнула вослед маменька.
       
- Нет сил моих боле жить без тебя, Гришенька! - голубкой подлетела ко мне Маня и бесстыдно стала срывать одёжу, осыпая всё тело жадными поцелуями.

 - Остановись, Маня. Не вводи в грех. Жена в муках больших пребывает. Не время миловаться.
 
- А когда оно наше время будя? - послушно опустила руки Манюшка, - чует сердечко, и ты по мне сохнешь. Когда, Гриня?

- Не время, – сухо повторил я и вернулся в избу.

Никогда не думал, что так сильно буду переживать за Галину. Всё нутро будто наизнанку выворачивало. От мыслей пагубных голова трещала, что с большого похмелья.  Насилу как до рассвета дотянул. Ни емши, ни пимши в город засобирался.
Где пешочком, где на перекладных ближе к вечеру только добрался до больницы.

«Ваша жена в операционной. Крайне тяжёлый случай, будьте готовы ко всему. Это всё, что могу сказать», – глубоко вздохнула пожилая женщина в белом халате, похоже, медсестричка.

На подкошенных ногах добрёл до дворовой скамейки, плюхнулся на край, ухватился за голову, от безысходности – в пору волком завыть. Вот когда, глупец, осознал, что Галя мне Господом послана, что дороже её нет никого. А серые картинки моего безразличия к ней одна за другой так и мелькают перед влажными от слёз глазами. На расстрел бы пошёл, лишь бы жена и младенец остались живы.

Не могу сказать, сколько времени находился в тяжёлом полузабытье. Не заметил, как густой сумрак окутал всё вокруг.

«Папаша, очнитесь, наконец, - толкала меня в плечо та же медичка, - благодарите Бога и докторов. Операция прошла успешно. Мать и девочка спасены. Но, к сожалению, детей ваша супруга больше иметь не сможет. Дорожите теми, кто есть».

…С трудом дождался я выписки из роддома моих родненьких – жёнушки и доченьки.

Маменька стол богатый накрыла. Я весь дом старательно украсил луговыми ромашками. Тётка Гали поведала, что её приёмная дочка с детства более всего любит эти цветочки. Солнышками называет.

Так начиналась новая, по-настоящему светлая и счастливая семейная жизнь с Галюней.
12 Детство, опалённое войной...
Нина Пигарева
Фотография автора

(быль)

Рассказ Анны Семёновны Анохиной  - уроженки села Рассошки, Репьёвского района, Воронежской области настолько меня поразил, что я не могу не поделиться им с читателями.

В семье из четверых детей Аня была старшей. На начало войны ей исполнилось десять лет, за нею шли два брата, а последняя сестрёнка ещё пребывала в пелёночном возрасте. Отца с первых дней забрали на фронт, и она осталась первой помощницей матери.

Немец подходил всё ближе и ближе, слышны уже были отзвуки боёв. За селом находился огромный овраг, в толще его глиняных обрывистых склонов жители Рассошек стали копать себе убежища. Семье Анохиных такое было не под силу, и приближающийся фронт теперешний глава семейства – мать – решила встречать дома.

Ту летнюю ночь Анна Семёновна так ясно помнит, словно всё происходило вчера.

Совсем близко рвались снаряды, всё гудело, громыхало, вылетали оконные стёкла. Искупавшись, мать оделась во всё чистое, переодела ребят и, помолившись Богу, приготовилась к смерти.

К утру всё стихло, а к полудню немцы заняли Рассошки. И пошли ловить по селу кур да уток, опустошать амбары, вырезать скот. В тот же вечер Анохины лишились пяти овец. Корову для своей же выгоды фашисты не тронули. Во двор загнали табун лошадей, у подворья разместили технику, дом для постоя заняли несколько человек. Матери приходилось их обстирывать.

Однажды с очередной партией белья отправилась она на реку, что протекала прямо за огородом. Там из-за зарослей к ней подполз русский солдат и стал умолять принести хоть что-нибудь поесть.

Под страхом смерти женщина налила в бутылку молока и, обрядив в куклу, послала Аню с этой «игрушкой» в условленное место.

На партизан, находившихся в недалёком от селения лесу, немцы то и дело устраивали облавы. Пойманных заставляли копать ямы, затем расстреливали и сбрасывали в них.

Как-то нескольким пленным удалось бежать. Немцев в ту ночь в доме Анохиных не было, и мать не смогла отказать в помощи обратившемуся к ней раненому беглецу. А на заре по доносу одного из местных жителей (впоследствии осуждённого за предательство) карательный отряд нагрянул к ней с обыском. Перевернув всё вверх дном, им удалось найти прятавшегося, а мать, обвинив в сотрудничестве, повели на расстрел.

Прибежала тётка, сестра матери, подхватила ребятню – и в немецкий штаб.
Дети кричали до хрипоты, а тётка и хозяйка, в доме которой разместился штаб, ползали у гадов в ногах, прося пощады ради малолеток. Отпустили, а вечером вновь забрали, приказав на рассвете принести два ведра молока, большое количество яиц и масла. Коли не доставит в срок, грозились расправой, зная наперёд, что столько продуктов ей взять неоткуда.

Со всего села по крохам всю ночь односельчане приносили в дом Анохиных «оброк». Не рассчитал враг такого поворота дела, а данное слово нарушать, видимо, не захотел. Таким образом, мать осталась в живых.

Ещё об одном «великодушии» фрицев поведала Анна Семёновна. Случай можно назвать прямо-таки анекдотическим.

Приглянулись Аннушке лежавшие на сеновале два германских флага. Сшитые из тонкого нежного шёлка заворожили они девочку своим трёхцветием. Разгорелись глаза у Анечки, и решилась, будь, что будет, выкрасть их себе на наряд. Выждав, когда их постояльцы покинули избу, она взяла ножницы, иголку с ниткой и принялась за работу.

Три дня она украдкой рукодельничала. Вышли у маленькой  портняжки шикарная юбка с рюшами и оборками, кофта и платок. В итоге от флагов остались одни палки.

Когда обнаружилась пропажа, начался такой переполох, не приведи Господь. Часового того гляди к стенке поставят. А мать, взглянув на перепуганную дочку с кумачово пылающими щеками, догадалась о её причастности к этому делу. И предвидя плачевный исход, с помощью хворостинки добилась от Ани признания. Пришлось той достать из укромного места узелок с «обновками». И по настоянию мамы, нарядившись во всё это, вышла за руку с родительницей во двор. Расхохотались немцы, довольные тем, что русской девчушке так полюбились их «победоносные» полотнища. Но для отчётности, может, для смеха, наряд у Ани всё же изъяли…

…Семь месяцев под фашистским игом вместе с семьёй и односельчанами пробыла Анна Семёновна.

Под новый 1943 год советские войска освободили Рассошки от проклятых оккупантов. Но пока шли кровопролитные упорные сражения за соседнюю Кочетовку, продолжавшиеся девять суток, все пребывали в великом страхе – боялись возврата гитлеровских частей.

...Приближалась весна. И с непоседливой Анюткой произошло ещё одно необычное приключение, покруче даже чем со стягами.

Проводила её мать за реку – набрать бурёнке на корм прошлогодний бурьян.

Солнышко светит, кое-где появляются первые проталинки.

Вдруг Аня заметила: из-под снега виднеется что-то. Раскопала она вещицу, доселе невиданную, да так она ей понравилась, что решила взять диковинку братишкам на забаву. А самой неймётся поиграть в неё.

Выбрала местечко, где ледок позеркальнее, да и пустила по нему свою безделицу. А она – как рванёт! Хорошо, что откатилась от Ани на приличное расстояние.

Отделалась девочка лишь жутким испугом и временной глухотой. А в душе была огромная радость от того, что не принесла в дом эту безобидную на вид, но такую ужасную спутницу войны – гранату...
13 Сашка
Татьяна Стригина
                (участвует в конкурсе)
- Так, быстро сел за стол! Обед ещё не закончен!
- Я больше не хочу.
- Хочу, не хочу. Тут тебе не санаторий. Будешь делать как все!
 По веснушчатому мальчишескому лицу, обрамлённому копной огненных волос, потекли слёзы. Из опрокинутого стакана, не замеченного сквозь пелену слёз, амёбой пополз по столу кисель, протягивая свои щупальца к полу.
- Вот гадёныш! Вредительствовать вздумал?! - заорала нянька, собирая тряпкой назад в стакан кисель и протягивая его мальцу. - Пока не выпьешь, из - за стола не встанешь.

 Ночью хорошо. Никто не орёт. И твой заяц, пусть даже с оторванным в драке ухом, только твой. А ещё  можно под размеренное посапывание соседей повспоминать счастливые моменты своего прошлого.

- Солнышко моё, сыночек, просыпайся, - ласковые мамины руки приглаживают ярко-рыжие взъерошенные вихры. - Завтрак стынет.
- Ну, где там наш рыбак? Удочки уже готовы! - раздаётся бодрый голос отца, заглядывающего в детскую.
 Из кухни доносится запах любимых оладушек.
- Сынок, тебе с вареньем или со сметанкой?
- Со сгу-щён-кой, - с трудом произносит мальчишка, сидя за столом с набитым оладьями ртом.
- Сладкоежка ты наш! - колокольчиком звенит мамин смех по квартире.
 По квартире, которая в один миг наполнилась однажды кричащей тишиной. И кричала она о той страшной аварии и о родителях, которых больше нет. Кричала о том, что уже никто не пригладит взъерошенные вихры. И не будет  теперь оладушек, и колокольчика тоже не будет. Никогда!

- Подъём! Уборка кроватей и в умывальню! Чего разлёгся? Правила для всех одни! - вновь скрежещет противный голос.
- Смирнов, иди. Там смотрины для тебя, - завистливо подтрунивали детдомовцы.
 Войдя в кабинет директора, мальчик увидел мужчину и женщину, которые пристально стали его рассматривать.
- Саша, расскажи Антонине Васильевне и Григорию Николаевичу, чем ты увлекаешься, - натянуто улыбнулась Нина Ивановна.
 Заметив безучастную пустоту во взгляде ребёнка, педагог попыталась спасти положение:
- Александр не отстаёт от учебной программы. Ещё он хорошо рисует и поёт. -Сашенька, спой песню нашим гостям. Что - нибудь весёлое.
- Весёлое?! - по щекам вновь покатились крупные горошины слёз.
 Выйдя за дверь, мальчик услышал:
- Ой, он такой рыжий. Я другим его представляла.
- Так что волосы? Ребёнок очень способный. У него имеются вокальные данные. Просто понимаете, у него ещё не прошёл адаптационный период. Мальчик пока с трудом идёт на контакт...

- Сашок, здорово! - крепко пожал мальчонке руку Григорий Николаевич. - Слушай, а ты рыбалку любишь?
- Люблю! - глаза мальчика загорелись.
- А давай на следующих выходных махнём на рыбалку. И Антонина Васильевна не возражает, - пальцы мужчины нервно застучали по подоконнику. - Ты знаешь, она хорошая. Она даже привет тебе передаёт, - пальцы вновь отбили по подоконнику дробь.

- Эй, ну что, усыновили тебя, придурок? - послышались детские пронзительные голоса.
- Да кому он такой нужен?!
- Давай, отвечай. А то отправим тебя вслед за твоими предками!
 Завязалась драка. Лёхин кулак прошёл чуть левее Сашкиного уха.
- Бей его, пацаны, бей! - слышалось со всех сторон.
- А ну, разойдись! Из - за кого драка? Смирнов, опять ты? Марш в угол!
 Стоя в углу и вытирая слёзы, смешанные с кровью, Шура с надеждой думал о предстоящей рыбалке и почему - то вновь слышал звук колокольчика.

 - Ну прости, мужик. Так получилось. Я ей говорил про тебя, настаивал. Но ты ведь знаешь этих женщин, как втемяшат себе что в башку. В общем, Ирку она выбрала. Говорит, дочку хочу. Непременно блондинку и чтобы с голубыми глазами. Ну ты же понимаешь: бабы - дуры, - говорил Григорий Николаевич шестилетнему ребёнку. - А тебя ещё кто - нибудь возьмёт, вот увидишь, - по подоконнику вновь застучала привычная дробь.

- А я тебе за это конфет принёс. Целый кулёк. На вот, держи и друзей своих обязательно угости. У тебя ведь есть здесь друзья? А что это у тебя за синяк под глазом?
- Споткнулся. Упал случайно, - надрывным голосом произнёс Сашка.
- Ну ты давай, не падай больше. Ну ..это... пора мне ,значит. Ешь конфеты, Сашок! - направляясь к двери, подмигнул Григорий Николаевич.

 Дверь с шумом захлопнулась. А вместе с ней захлопнулось и доверчивое детское сердечко, отчётливо осознав суровую действительность взрослого мира. Сашка медленно побрёл по коридору. Лишь высыпающиеся из кулька конфеты разноцветным шлейфом тянулись за ним по казённой ковровой дорожке.

- Смирнов, иди. Тебя опять смотреть будут, - ёрничали одногруппники.
- Сами идите, не пойду, - пробурчал малыш, забившись под кровать.
- Иди, Саша, иди, - пыталась вытащить  его за рукав воспитательница. - После семи лет уже вряд ли...
- Ну и не надо! Никого мне не надо!
- Смотри, другого ведь ребёнка заберут, - пригрозила воспитатель.
- Пусть заберут! Пусть всех забирают, весь детдом! Один останусь! Одному лучше!
 Трясущимися детскими ручонками Сашка размазывал по веснушчатым щекам солёные слёзы. Дрожащий подбородок выдавал нечленораздельные звуки: о-о-оддин-дин-н-о-о-о".
- Дети, зовите скорее медика! Пусть успокоительное захватит, скажите, тут истерика!

- Ну, что у нас случилось?-ласково спросила Олеся Юрьевна мальчика, заглядывая под кровать. - Пойдёшь ко мне?
- Не пойду-у-у! - заполнили комнату раскатистые рыдания.
- Ты понимаешь, я бы села рядом с тобой, только вот, боюсь, не залезу. Или получится? Ты как думаешь?-серьёзно спросила  Сашу молодая медичка.
 Мальчик удивлённо посмотрел на мед. сестру:
- А ты кто?
- Я тут новенькая. Второй день только. Ты мне покажешь здесь всё? А то я сегодня чуть не заблудилась на этажах. Будем знакомы? - протянув руку, приветливо  произнесла она.
 Мальчик растерянно смотрел из-под кровати.
- Когда люди знакомятся, они обычно жмут друг другу руки. И поскольку я, скорее всего, застряну, - Олеся Юрьевна скорчила расстроенную гримасу...
 Под кроватью раздался шорох. Сначала показалась детская ножка, потом другая. Кряхтя, Шурик выбрался из - под кровати, протягивая мед. сестре влажную ладонь.
- Поможешь мне найти свой кабинет?
- Помогу. Я тут уже всё знаю, - важно сказал малец.
 И, взяв молодую женщину за руку, Шура с гордостью зашагал по лестнице...

  Сашка проснулся от давно забытого, но такого ароматного запаха оладушек.
-  Солнышко моё, сыночек, просыпайся, - ласковые тёплые руки приглаживали ярко-рыжие взъерошенные вихры. - Какой ты у меня красивый! Прямо золотой мальчик!
- Тётя Олеся, можно я тебя буду называть мамой? - взволнованно спросил Саша.
- Конечно, сынок!
 Крепко взявшись за руки, они весело побежали на кухню. И Сашка вновь услышал, как звенит колокольчик.
14 Судьбоносная встреча
Борис Тамарин
Они были созданы друг для друга. Это было предопределено где-то там, на небесах. Они были предназначены друг другу... И сейчас, идя навстречу друг другу по многолюдному проспекту, не подозревали, что судьбоносная встреча состоится через несколько секунд...

Она шла, аккуратно кушая мороженное, чтобы случайная капля не пролилась на её новое платье....

Он шёл ленивой походкой, рассеянно глядя по сторонам, то на проезжающий поток автомобилей, то на своё отражение в витринах магазинов...

- Ой, уже семь часов! - спохватилась Она. - Опаздываю, девчонки ругать будут! -  резко прибавила шаг. И...

- Осторожней, овца слепая, куда несёшься! - вскрикнул молодой человек, на которого Она налетела.

- А ты не смотришь, куда идёшь, козёл?! Мог бы извиниться! - парировала Она.

- Ещё чего?! - отрезал Он и пошёл дальше.

- Невежа! - крикнула вслед Она. Сделала шаг и почувствовала, что у неё подворачивается нога.

- Девушка, у вас каблук сломался. Давайте, я помогу! - предложил проходящий мимо стильно одетый парень, подхватывая под руку ...

- Молодой человек, у вас рубашка мороженным выпачкана! - сообщила Ему через несколько шагов незнакомая симпатичная блондинка. - Погодите, у меня мокрые салфетки есть, сейчас вычистим!...

... Тридцать лет спустя.

Они сидели на скамье парка возле детской площадки и смотрели как играют и дурачатся их недавно познакомившиеся внуки. Наблюдали уже почти час, радуясь их шалостям, и попутно беседуя.

- Всё, к сожалению, нам надо уходить, - произнесла Она, взглянув на часы, и подозвала своего внука.

- Пожалуй, нам тоже пора. Рад был познакомиться! - сказал Он.

- Да, я тоже, - отозвалась она.

- Какой галантный и приятный мужчина, - думала Она по дороге. - Как жаль, что не встретила его раньше. Хотя бы, когда тот невежа сломал мне каблук, и Павел, мой будущий никчемный муж, предложил помощь...

- Какая симпатичная во всех отношениях женщина, - думал Он. - Встретилась бы она мне вместо моей пустышки куклы Ирины, когда та корова измазала мороженным мою рубашку...

Эта была их последняя встреча...
15 Ярко-синий галстук с блёстками
Борис Тамарин
- Дорогая, ты уже готова?

- Почти, дорогой, осталось только надеть драгоценности и туфли. - отозвалась из соседней комнаты Дороти. - Не надо торопиться, ещё рано. Скоро Джерри подъедет... Ты что, нервничаешь?

- Немного! Не часто доводится получать сразу две такие престижные награды.

- Я так горжусь тобой!

Трой протянул руку к столику перед собой, взял пачку сигарет, достал одну и прикурил. По правде, он совсем не нервничал. Ему уже сообщили по большому секрету, что написанная им песня "Синий галстук с блёстками" победила в двух номинациях, - как песня года и за лучший оригинальный текст. Текст действительно получился своеобразным:
- Девушка дарит своему парню ярко-синий галстук с блёстками.
А потом он подозревает, что она хочет уйти к его другу. В отчаянии собирается повеситься на её подарке, но в это время она возвращается.

Сочинив мелодию и записав песню на студии, Трой не рассчитывал на особый успех. Но к его удивлению, она сразу же вышла в лидеры рейтингов в Англии и в Америке.  И держалась там, пока её не признали лучшей песней года.

Музыкальный мир вспомнил Троя Кантрелла! Возвращение состоялось! А ведь ещё совсем недавно он был кумиром миллионов. Его концерты собирали полные стадионы, а поклонники и поклонницы следовали за ним всюду. Особенно поклонницы, что безумно раздражало его жену Дороти. Однажды, приревновав к одной из них, она закатила громкий скандал, и ему с Джерри пришлось долго её успокаивать и объяснять, что это изнаночная сторона его популярности.
 
Джерри Уэстон, его друг детства и верный антрепренёр. Кажется, он всегда был рядом. Они вместе выросли, вместе начали петь. Тогда же одновременно познакомились с Дороти. И одинаково были удивлены, когда из них двоих она выбрала Троя. Потом Джерри быстро понял, что ему лучше оставить это безнадёжное дело, пение, и он целиком переключился на продвижение карьеры Троя.
 
Высокий и красивый, в отличие от несколько невзрачного на вид друга, он умел обаять владельцев студий и концертных залов, выбивая наиболее выгодные условия контрактов.  Вскоре пришёл успех. И длился до тех пор, пока два года назад на одном из концертов экзальтированный фанат не выпустил петарду, которая попала в лицо Троя.
 Обожжённое лицо удалось восстановить, пластическая хирургия совершает чудеса. А вот глаза? Зрение так и не вернулось... И хотя Джерри и Дороти доказывали ему, что он способен давать концерты, приводили примеры Рей Чарльза, Стиви Уандера и Андреа Бочелли, Трой был непоколебим.
 
Он вообще на долгое время отрешился от музыки, и только пять месяцев назад вдруг неожиданно надумал записать песню. И та вернула ему всемирное признание.

- А вот и Джерри! - обрадовалась Дороти в ответ на дверной сигнал.

- Хеллоу Дора, Трой! - Джерри поцеловал в щёку Дороти, одновременно облапив её попу, хлопнул по плечу Троя и уселся на диван напротив.

- Выпьешь что-нибудь?

- Немного виски не помешает. Не так ли, триумфатор?!

- Не помешает, - вяло согласился Трой.

Дороти уже несла поднос с бутылкой Chivas Regal, стаканами и вазой со льдом.
Поставив на столик, она уселась на диван рядом с Джерри.

Джерри бросил в стаканы кубики льда, налил виски на два пальца и, вернув на место бутылку, переместил руку на бедро Дороти.

Они уже привыкли к таким невинным вольностям в присуствии Троя. Их близость началась в день той трагедии. Утешение уткнувшейся в его грудь рыдающей Дороти нежданно переросло в поцелуи. Потом была сама близость. Они встречались раз в неделю или две у него дома по средам, когда она ходила в косметический салон приводить себя в порядок.
 
А в его присуствии позволяли себе лишь маленькие нежности.  Она клала руку на его промежность, а он, задрав юбку, на её бедро или, проникнув в декольте, поглаживал грудь. Она закидывала голову назад и прижмуривала глаза от удовольствия,  надеясь, что Трой не услышит её учащённое возбуждённое дыхание и не поймёт причину этого. Это стало вроде своеобразной игры, невысказанного обещания перед предстоящим свиданием в среду.

Джерри потянул наверх подол длинного вечерного платья Дороти, но она недовольно отрицательно повела головой, не хватало только помять его. Джерри кивнул, провёл рукой по её груди, слегка задержавшись сжав одну, и убрал руку.

Трой, уже прикрывший глаза тёмными очками, сидел напротив со стаканом в руке. Он отпил небольшой глоток, нашёл рукой на столе сигареты и зажигалку, прикурил.

- Не пора трогаться? - Ровным голосом осведомился он.

- Пожалуй, можно, - откликнулась Дороти. - Сейчас я надену колье, браслет и туфли, повяжу тебе галстук и поехали.

Она вышла в другую комнату и вскоре вернулась с  галстуком в руке.

- Приподнимись, давай шею. - Она быстро и умело завязала галстук. - Готово, можем идти!

- Спасибо, дорогая!

Они вслед за Джерри направились к двери.

У большого зеркала в холле Трой освободил руку и остановился.

- В чём дело, дорогой? - Встревожилась Дороти.

- Я думаю, красный галстук будет некстати, он совершенно неуместен, - неторопливо произнёс Трой, повернув голову в сторону зеркала.

- А какой ты хочешь?

- Который подарила мне ты полгода назад! Тот - ярко-синий с блёстками!
16 Рыбачок
Сергей Шерашов
     Большинство рыбаков европейской части России считают, что в сибирских реках рыбы много. Обращаюсь ко всему поголовью рыбаков:
     – А, много рыбы, это сколько?
     Для одних и одной рыбки пойманной за день достаточно, чтобы назвать реку рыбной, а другие так не скажут, даже если на зиму бочку рыбы засолить сумели.
     Вот у нас туристов-водников выработался свой критерий – если после планового ужина на десерт есть жареная рыба, то река рыбная, если десерта нет, а рыбу пытались поймать, то в реке рыбы нет. Просто и понятно.

     Мы сплавлялись по многим рекам в Саянах и на Алтае. Про эти соседние регионы могу сказать с уверенностью, что в Саянах поймать рыбу может даже неумелый рыбак, а на Алтае это и не каждому умелому рыбаку под силу.
 
     Рыбалка в походе не столько развлечение, сколько возможность вкусить еду несравнимо более вкусную, чем из рюкзака. Наши походы всегда были трудными, с большой пешей частью, с перевалами, поэтому количество еды в рюкзаках приходилось минимизировать настолько, что потерянные за день калории не восполнялись. Пойманная рыба была той добавкой, которая хоть как-то могла уменьшить дисбаланс.

     Ещё во время подготовки к походу выбирались умелые ребята-рыбаки, а вес их рыболовных снастей делился на всех членов группы, как общественное снаряжение. Но за это штатный рыбак должен был каждый день сразу после сплава идти ловить еду. И он шёл, даже не снимая гидрокостюма, поскольку на ловлю у него было всего час-полтора до наступления темноты.

     В походе по саянским рекам Ока и Ия после тяжёлой пешки через перевал мы, наконец, вышли к истокам Оки. Рыбаки первым делом решили проверить речку. Самым упёртым оказался новичок в нашей группе – ловил, пока не стемнело. От нашего товарища, рекомендовавшего его, мы знали, что он заядлый рыбак. Один из тех, кто пробует ловить рыбу везде, где есть вода, даже в маленьких озерцах и прудиках, зимой и летом.
     Никто из рыбаков ничего не поймал. Только это новичка не смущало. И когда появлялось свободное время, он хватал спиннинг и бежал к реке сводить с рыбой счёты, которые пока были не в его пользу.
     Получил он прозвище Рыбачок – азарта у него было уж очень много, а пойманной рыбы пока не было совсем. Так мы звать его будем и потом во всех наших следующих походах, даже когда он вылавливал больше всех рыбы.
 
     Была у нас долгожданная днёвка на Оке в самом начале ущелья «Орха-Бом», длина которого всего тридцать километров, а в нём сгруппировались все пороги реки и вся рыба. Ущелье естественная защита рыбы от людей – попасть в него пешком крайне сложно. Поэтому здесь водится не только хариус, но и ленок и таймень.
     Это место иначе как божественно красивым не назовёшь. Я много повидал красивых мест, но когда их вспоминаю, всегда на верхней ступени пьедестала вижу именно начало этого ущелья. Правый берег в этом месте пологий с песчаным выходом к реке, а левый – крутые скалы поросшие лесом. 
     Летний паводок немного подпортил пейзаж – из-за прошедших дождей вода в реке стала грязной.

     На днёвке каждый отдыхал, как  хотел. Рыбачок взял спиннинг и пошёл вниз по реке. Двое ребят решили побродить по невысоким прибрежным горам правого берега вдали от реки. Ну а мы решили заняться делом и вчетвером уселись на солнышке играть в карты.
     – Неопытный парнишка, – сказал один из наших бывалых рыбаков о Рыбачке, глядя на мутную реку с плывущими по ней сучьями деревьев.
     Ещё у одного новичка нашей группы, такого же, как и Рыбачок, возникло вдруг желание половить рыбу. В его резюме было сказано, что он пеше-зимний турист. Эти ребята и мы водники, как рыбы из разных семейств. Например, пешники  пробуют ловить рыбу только на «кораблик», так в их книжках какой-то дебил посоветовал. Объяснять этот способ ловли не буду, но поверьте – полный отстой.   
     Сейчас зимний-пешник просил дать ему спиннинг и научить, как им пользоваться.
     – Неужели у этих из другого семейства в голове просветлело?
     Чтобы он отстал надолго и не мешал нам заниматься делом, нацепили ему блесну и сказали, что ловить надо здесь – в десяти метрах от нас ниже крупных обливных камней и чтоб под нашим присмотром.
     После первого заброса пеше-зимник заорал:
     – Ребята помогите. Я кого-то большого поймал.
     Бывалые рыбаки бросились к нему и сообща вытащили на берег ленка. Я таких больших ленков в жизни не видел и больше никогда и не увижу.

     Мы продолжили писать пулю, но бывалые рыбаки всё чаще и чаще стали на реку посматривать на неумелого рыбака. Было заметно, что преферанс их почти перестал  интересовать.
     – Ребята ещё один попался.
     Этот тоже был ленок, но раза в два меньше первого. Игра окончательно развалилась, когда мы увидели Рыбачка с большой связкой хариусов.
     – Всё-таки народ прав – рыбу надо ловить в мутной воде.

     До чего же я рад был видеть его с таким богатым уловом. Я так люблю жареного хариуса!
     Лицо Рыбачка было безрадостным, как после тяжёлой и нелюбимой работы.   
     – Спасибо Рыбачок, что не испугался мутной воды. Вот порадовал, так порадовал. С первой пойманной рыбкой тебя дорогой.
     – Как-то это всё неспортивно. Можно было и больше поймать, да надоело.
     – Ох уж эти мне спортсмены, думают только о себе. А ребят подкормить после тяжёлой пешки разве не хочешь? Ведь их восемь ртов и все кушать хочут, рыбку просют. Ты, это, Рыбачок, о спорте забудь – думай о людях.

     В этом походе хариуса поймали очень много. И на этой реке, и на реке Ия, на которую перешли после ущелья «Орха-Бом». Ловили все, кто умел, и кто не умел. Я себя отношу ко вторым.
     Половина ребят из группы никогда не ели до этого хариуса, а некоторые вообще по жизни рыбу есть не могли из-за костей. После этого похода все влюбились в жареного хариуса. А как иначе, если у хариуса нет мелких костей, а во время его готовки запах стоит такой, что даже после штатного ужина слюною все захлёбывались.

     На следующий год мои друзья опять пошли в Саяны на «глухую» речку Белин. Чтобы вас, мои читатели, сориентировать, скажу:
     – Надо пройти от реки Оки в Бурятии километров 90 вдоль её притока реки Тисса и, не доходя километров десять до озера Кара-Балык, из которого вытекает Енисей, повернуть круто налево и через пару дней вы будете на реке. 
     Я пойти не смог, а Рыбачок пошёл. И всё повторилось – рыбы было много:
     – Этот голодный хариус даже на пустой крючок ловился. Неспортивно это.
     – Что-то не пойму я тебя Рыбачок. Не хочешь ловить – не лови. Или как эти, европейские рыбачки-спортсмены, лови и отпускай. А ещё лучше крючок отрежь. Рыба целее будет. Только не гундось больше о спорте.

     В Саянах, кроме Кантегира, Оки и Ии, я еще буду на реках Улуг-О и Бий-Хем (верховье Енисея) и везде рыбы будет много. Ловили столько, сколько могли съесть – засолкой рыбы мы не занимались.
 
     Следующий поход мы запланировали на Алтай. Не потому, что нам там нравится, а просто бывает, что пойти больше некуда. Странно звучит, но это правда. Вот, например, как сейчас, когда из восьми человек семеро уже прошли не по одной «пятёрке», а некоторые и на «шестёрке» побывали. А найти надо реку пятой категории сложности, желательно с небольшой пешкой, и чтобы никто из ребят на ней раньше не был.
     Все наши штатные рыбаки на Алтае ещё не бывали, поэтому были предупреждены заранее, что рыбы там очень мало. Но они вместе с Рыбачком в один голос:   
     – Как так! В алтайских реках нет рыбы? Ловить надо уметь.
 
     За весь поход у рыбаков не было ни одной поклёвки. Бывалые рыбаки очень быстро перестали ловить, а Рыбачок продолжал. Но, как он ни старался, какие бы мушки и блёсны не использовал – ни одной поклёвки. Казалось бы, места здесь безлюдные и дикие особенно на реке Шавле, которую по виду не отличить от саянской реки. Видели даже снежного барса, буквально в десяти метрах от нас перепрыгивающего через нашу речку. Ну, где ещё рыбе водиться, как не здесь? Вот клещей тут полно, а поклёвок нет. Ни на Шавле, ни на Аргуте, ни на Катуни. Спорта много, а рыбы нет.
 
     А как же мне хотелось жареного хариуса! Но в этом походе рыбу мы даже не понюхали. Хотя и говорили мы рыбакам, что на Алтае рыбы нет, а всегда очень надеялись на чудо.
     Будь у меня такое право, издал бы указ о запрете ловли рыбы на Алтае. Рыбы в реках стало бы возможно больше, а мужики, наверняка, в свои выходные хоть что-нибудь полезное сделали бы для своих семей, вместо того, чтобы бестолку болтаться по берегу.
 
     Так получилось, что и следующий наш поход был на Алтае. Шли мы впятером на одном катамаране по рекам Онгураш-Шавла-Чулышман. Первые две реки протекают по заповеднику, в котором находиться без пропуска запрещено, а нам повезло – никто нас не заметил. Из пяти человек трое были опытные рыбаки, но рыболовную снасть в поход взял только Рыбачок. Двое бывалых рыбаков уже поняли, что на Алтае ловить нечего.
     В этом походе у нас не было должности штатного рыбака, и свои снасти Рыбачок нёс как личное снаряжение все шестьдесят километров пешки с переходом через заснеженный перевал.

     Рыбный сценарий предыдущего похода полностью повторялся – ни одной поклёвки.
     – Говорили же ему – нет тут рыбы. Прогуливается по берегу вместо того, чтобы в лагере помочь, – шутливо ворчали ребята.
     – Рыбачок, где обещанная рыба?

     Выплыли мы из заповедника и влились в многоводный Чулышман. Число поклёвок не изменилось. Рыбачок всегда был немногословен, а теперь и вовсе замолчал, постоянно слыша наши тупые шуточки.
     Прошли шиверу перед порогом «Каша» и встали на левом берегу. Назавтра была намечена днёвка для обноса порога. Идти порог шестой категории на одном судне без страховки – это занятие для идиотов, а не для опытных туристов.
     Мы занялись обычным делом – сели писать пулю, а Рыбачок пошел, как всегда болтаться по берегу в надежде поймать рыбу. И каждый раз, глядя ему в спину, мы, молча, молили алтайских богов о чуде.

     Ещё не начало смеркаться, когда мы его увидели и наши внутренние голоса
заорали хором: – Наконец-то!
     Рыбачок нёс большую рыбину. Даже издалека было видно, как его лихорадит от счастья, будто золотую рыбку поймал. Наверное, всю дорогу он придумывал, что бы такое этакое обидное нам сказать и выпалил, бросая рыбу к нашим ногам:
     – Нате, жрите, сволочи. – А улыбка у него была во всё лицо.
     – Вот удивил Рыбачок, так удивил! Просто чудо сотворил. Впервые вижу рыбу, пойманную на Алтае. Да какая же она большая, какая же она красивая. А это кто?
     – Это ускуч, – сказал абориген, появившийся неожиданно из ниоткуда.
     – Да видел я его. Он тут траву недалеко косит.
     – Так он значит, на рыбу что ли пришёл посмотреть?
     – Не только туристы на Алтае рыбе радуются.

     Ну, ускуч, так ускуч. Он оказался очень вкусным. А Рыбачка мы простили за грубые слова. Да и чего с него взять – спортсмен.
     В Википедии написано, что ускуч – тупомордый ленок. А ещё там написано, что в реке Чулышман водится хариус, сибирский голец, а в низовьях таймень, сиг, щука, елец, окунь, налим и пр. То есть, там, где мы сейчас плывём, рыба от тесноты в реке должна выходить гулять по берегу.
     – Ребята нам нужен не спиннинг, а сачок! Так получается?
     – Да не так. Просто названий в Википедии больше, чем рыбы в реке.

     После пойманного тупорылого ленка Рыбачок совсем перестал рыбачить. Может потому что цель достигнута – он доказал всем, что может поймать рыбу даже на Алтае. А мне думается, что он просто устал. Даже любимое занятие может осточертеть, если долго не видишь желанного результата.   
     Приблизительно за 20 километров до Телецкого озера быстрое течение Чулышмана позволяло нам сушить вёсла и не торопливо разглядывать алтайскую природу по берегам реки.
     Горы правого берега были покрыты лесом, а левый берег выглядел крайне унылым – пологие безлесные горы и клочки растительности вдоль берега. А всё потому, что на правом берегу был заповедник, а на левом - люди живут, дорога грунтовая проходит. А где цивилизация, там, как известно, деревья не растут.
     А нужны ли алтайцам леса? По-моему, они их боятся. Да и на лошадях скакать по лысым горам как-то удобнее. Дай им волю, всё бы вырубили.
 
     И вдруг после крутого левого поворота реки видим на правом берегу, на высоком камне сидит большой орёл и держит когтями рыбину не меньше той, что Рыбачок недавно поймал. Откусывает от неё понемножку не торопясь, на нас внимания не обращая, – мало ли что по реке плавает.
     – Слышь, Рыбачок, похоже на Алтае только ты и орлы рыбу ловить умеете.

     Не успел Рыбачок ответить на комплимент, как с неба свалился большой тёмный комок, который расправил крылья перед самой землёй и сел на место, успевшего вовремя отскочить орла-рыболова. Это был огромнейший орёл. Таких больших орлов я и в зоопарке не видел. Теперь уже он держал когтями рыбу и не спеша её ел.
     Орёл-рыболов бегал вокруг камня и, не переставая, кричал на своём орлином языке:
     – Это моя рыба. Я её поймал. Ты вор! Грабят, помогите!
     – Нет, друг, помочь не сможем. Этот здоровенный, твой собрат, может и человека отволочь куда-нибудь в тихое местечко и скушать. И вообще, сами разбирайтесь в ваших родственных делах.

     – Если уж родственники за рыбу так бьются, значит на Алтае действительно рыбы мало.
     – Правильные слова говоришь Рыбачок, только по нашему критерию – рыбы здесь вовсе нет. А следующий поход у нас запланирован в Саяны. Как же хочется отдохнуть от спортивной рыбалки. Ты как, пойдёшь?
17 Blue Curacao
Максим Гайслер
   Каким-нибудь летним вечером я буду гулять по крымской набережной и зайду в кофейню, которая продает безалкогольные коктейли, чтобы не чувствовать себя паршиво. Я закажу голубую лагуну и сяду с другом за стулья, раскинувшиеся у стены жирафьей шеей. Мне сделают зеленый коктейль вместо голубого, по вкусу скорее напоминающий смузи. Я неуклюже поставлю правую ногу на батарею, не отводя взгляда от девушки, облаченной в капюшон, входящей в кофейню. Она будет шагать в сторону барной стойки, направится к баристе и заведет с ней диалог. А потом она обратится к нам:
   — Милый, убери пожалуйста ножку с батареи, у стула и так есть подножка. Как вам вообще у нас? Она коктейли нормально сделала?
   — Да, все отлично. — отвечу я ей, наблюдая за тем, как она скидывает свой капюшон и демонстрирует свое изящное лицо, ироничные, но заботливые глаза, аккуратный нос и густую челку. — Но моя «голубая лагуна» почему-то стала болотной.
   — Ох, даже я не могу ничего с этим сделать. Ты знаешь из-за чего это? У нас такой же сироп «Blue Curacao», как и у всех остальных на побережье. Но он не справляется с двумя соками и дает такой оттенок.
   — Ла-адно, понятно. У вас на входе я еще видел безалкогольную «Кровавую Мэри», коктейль же основан на водке, что туда вообще входит? Томатный сок и... приправа для мяса? — с легкой насмешкой спрошу ее я.
   — Ну да, томатный сок, соус табаско. Это вообще начальник придумал, так что мы делаем, как он сказал. Рецепты тоже он нам впихнул. Но люди берут, значит кому-то нравится.
   А потом мы с моим другом пустимся в разговоры о любимых актерах, отечественных комедиях, фильме «Клерки» и прочей чепухе, а симпотная хранительница кофейни не проронит ни одной фразы, за исключением:
   — Ребят, вообще кофейня закрыта, но я пока убираюсь, так что можете посидеть.
   — Окей, спасибо.
   Со временем темы для разговоров кончатся, словно коктейли в наших стаканах. Мы направимся к выходу.
   — До встречи, девушки, спасибо за вечер.
   — И вам тоже.
   А через пару дней я запишу рецепт по-настоящему голубой «Лагуны», по которому нам его делали в Орджоникидзе. Это будет мой последний день в Крыму. Но, вернувшись в кофейню, из работников я обнаружу там только упитанного мужика, засевшего на барных стульях со своим другом. И больше я уже никогда не встречу эту девушку. И не поделюсь с ней правильным рецептом коктейля.
18 Плохое расположение духа
Максим Гайслер
   Я только что подчистую стер весь текст, что писал последние 15 минут с момента моего пробуждения. Выходит паршиво и ничего не получается. Символично, что проснулся я сегодня тоже через силу. Забвение - это очень хорошее слово, потому что практически только оно применимо к тем утрам, когда ты понимаешь, что совсем не хочется проживать грядущий день. Как правило, перед таким утром заявляется не менее дерьмовая ночка, что, подобно бывшей девушке, не оставляет после себя ничего, кроме опустошения и густого осадка. В общем-то да, с таким идиотским началом суток о счастливом утре, проводимом нормальными людьми за чашкой подслащенного кофе и плотным завтраком, речи идти и не может. Так и спишь, даже если организм этого совсем не требует, изо всех сил стараешься отключиться, провалиться в сон и забыться. Бывает же настолько погано, что нет рядом ни одной вещи, способной принести тебе малейшее удовольствие, а сон, к сожалению не полностью, но все-таки лишающий тебя мыслей - это единственное дарование, избавляющее от бремени под названием жизнь.   
 
   Однако, рано или поздно даже такая милость подходит к концу, а я остаюсь тет-а-тет со своими немногочисленными извилинами. Сначала я просто пялю в потолок, чтобы забить голову, включаю музыку, но ненароком все равно вступаю в спор с той частью себя, что лелеет: «В твоем пробуждении есть какой-то смысл». И тут мысли начинают невольно лезть в голову, столь же невольно я начинаю и искать причины для жизни. И в такой полудрёме может пройти еще час или пол, пока мозаика из всего того, что в сознании я бы прикинул за пять минут, не сложится в единую композицию, а я, на худой конец, не вспомню о своей семье, друзьях и любви. И я не из тех слащавых романтиков, что в целях утешить себя и свое окружение, напористее потока горки в аквапарке насильно вливают подобным мне людям в уши песнопения о том, как прекрасен мир, в котором мы живем и как прекрасны в нем леса, поля, горы, озера и реки. Да, безусловно, если бы я просыпался каждый день и имел честь любоваться этими лесами, полями, горами, озерами и реками, мое сетование нахождением в адекватном состоянии было бы на чуточку меньше. Просто реальность дает звучного такого леща, когда ты просыпаешься в стенах многоквартирника, а за окном лишь холодное ничего, да и вид у тебя не на романтический ансамбль стихий, а на будку центрального теплопровода, в которой живет работающий там дед, вечно замусоренную парковку и окна недавно открывшегося секонд-хенда, в которых сотни вешалок с одеждой, кажется, протянулись солдатскими строем, продавцы же в этой синтетико-гротескной армии представляются генералами, чей взгляд строго озирает каждого и следит за соблюденим общей дисциплины, а покупатели - инспекторы, высоко задрав голову шагающие меж рядов, отбирающие лучших из этого великого порукавья. Вот как посмотришь ты на все это из своего окна, тогда-то точно все эти романтистские сказки по швам затрещат. Но я не законченный пессимист и нахожу прекрасное во многом, а конкретно в том, что я могу увидеть своими глазами и в своей жизни, только не когда-то там, а сегодня. В том числе и в своих близких людях. И именно они заставляют меня встать с кровати и потянуться.   
 
   Я подхожу к зеркалу в ванной, инспектируя свой внешний вид, я улыбаюсь в зубы, даю оценку степени заросшести моего лица, если растительности много - бреюсь, щурюсь и высматриваю прыщи, продираю горло, ноги ломает, умываюсь, чищу зубы, отхаркиваю всю гадость из своего горла, трижды сморкаюсь, еще раз умываюсь и, пошатываясь, иду к себе в комнату. Иду в нее работать, играть, читать, писать, смотреть фильмы и, конечно же, общаться со своими близкими. Рано или поздно я раскачиваюсь, словно Тарзан на лианах, и к концу дня флюгером веселею. Кто-нибудь да расскажет шутку, что пробьет на смех, а потом я и сам начну постепенно забывать о невзгодах. Приятно знать, что рядом есть люди, не дающие тебе пропасть.
19 Сельский сход
Беляев Вячеслав Викторович
Небольшой актовый зал местного сельсовета гудел. На повестке дня стоял один из самых насущных деревенских вопросов, выборы главы сельского поселения.

Собрались все неравнодушные жители деревни. Все 37 человек. Не, деревня то была большая, больше сотни постоянных жителей. Но все остальные уже не верили, что с их приходом на данное мероприятие что-то изменится в жизни поселения.

Кандидатов на эту непростую должность было двое. Одного, как обычно, рекомендовало вышестоящее руководство. А второго, чтобы не нарушать демократию и для кворума, выдвинули из местных. Им оказался один из трех официально оформленных деревенских трактористов Ванька Снежков.

За столом президиума устроились представитель районной администрации с портфелем, старый председатель сельсовета, да два кандидата на столь ответственный пост. Сбоку на деревянном стульчике притулилась Тонечка, бессменный бухгалтер сельсовета вот уже более 25 лет. Она вела протокол собрания.

И все бы ничего, прошло бы собрание как по писаному, не один раз применяемому сценарию, если бы не дед Матвей. Принесла же его нелегкая. Надоело ему дома сидеть, решил выйти в люди, проветриться, так сказать.

Оставил супругу свою Лукерью Петровну на хозяйстве, а сам отправился выбирать главу сельского поселения. Надо сказать, что дед был довольно примечательной личностью. Высокого роста, могучего телосложения. Не смотря на свои 70 прожитых лет он легко управлялся не только на своем подворье, но еще и соседям помогал. А уж голос. Быки в стаде на задние ноги приседали, когда он голос повышал.

Первое слово предоставили представителю районной администрации. Достав из объемистого портфеля какие-то бумаги, он забрался на трибуну и начал нахваливать своего кандидата.

Мол, Иван Прокофьевич в органах власти давно, возглавлял и отдел сельского хозяйства, затем отдел культуры. Связи большие имеет. И будет деревне от такого председателя огромная польза. Свою речь он закончил призывом поаплодировать своему кандидату.

Жидкие хлопки присутствующих заглушил густой бас деда Матвея.
- Знаем мы этого товарища как облупленного. - он задумчиво почесал переносицу. - Приезжал к нам в деревню лет 20 назад, клуб закрывал. Как сейчас помню, с пеной у рта доказывал с этой трибуны, что деревня все равно загнется и клуб содержать у нас нерентабельно. Не нужен он нам.

Зал одобрительно загудел. Городской кандидат стал наливаться свекольным цветом и кидать умоляющие взгляды на представителя администрации. Тот попытался навести порядок, но куда там.

- Давайте отпустим Ивана Прокофьевича, не то еще удар хватит. - голосом божества пророкотал дед Матвей. - Давайте лучше Ванюшку послушаем.

Небольшого роста сухощавый Ваня Снежков стремительно взлетел на трибуну, пригладил непокорные вихры и окинув боязливым взглядом односельчан проговорил:
- Дорогие россияне!

- Смотри-ка прям как президент поздравляет с Новым Годом! - кинул реплику дед Матвей.

Зал разразился дружным смехом. Ванька немного стушевался, но продолжил:
- Дорогие сограждане!

- Я ж говорю, вылитый президент! Правильно Ванюшка, плох тот начальник, который не мечтает взобраться на самый верх. А начинать надо с малого. - все не мог успокоиться дед.

Односельчане смеялись до слез. Минут десять все не могли успокоиться. Красный как бурак Ванька не знал, что делать. Толи возвращаться на место, толи ждать пока успокоятся односельчане.

- Ладно, посмеялись и будя! Давай, Ванюша, толкай свою предвыборную программу. - дед Матвей остановил всеобщее веселье и обратился к кандидату.

- Дорогие односельчане! - начал Иван.

- Ну, вот, совсем другое дело, наш человек. - гулким басом одобрил дед Матвей. - Продолжай, а мы послушаем.

Следующие минут десять прошли в тишине, нарушаемой бойким голосом докладчика. Когда Иван закончил и вытер вспотевший лоб рукавом своей рубахи, дед начал задавать каверзные вопросы.

- Вот скажи мне, друг ситный, а как ты относишься к нововведениям нашего руководства?

- Ты какие имеешь ввиду, дед Матвей?

- Ну, возьмем для примера запрет на разведение костров ближе 20 метров от построек.
Ведь что получается. Выкопал я картошку. Тину со всеми вредителями всю жизнь сжигали, а теперь дымить нельзя. Экология портится, да и постройки у меня на участке повсюду. Значит, складируем ее в кучу и дальше выращиваем вредителей. Таким макаром лет через десять у меня на участке расти совсем ничего не будет. А вывозить-то некуда.

- Ты ведь знаешь положение с пожарами, дед! Так что я считаю, что это правильно.

- Значит, шашлыки на улице отменяются, да и курить нужно с оглядкой. Не дай бог, дымок за забор просочится, оштрафуют к такой-то матери.
Ладно, а прокурорская проверка наехала насчет нашего кладбища. Оказывается, оно должно быть расположено не ближе 200 метров от озера и от наших домов.
А там захоронены наши родители и прародители. До озера метров 70, да и домов целая улица рядышком стоит.
Всегда, видите ли можно было, а сей год нельзя.
Прах родителей тревожить нельзя, так что дома будем ломать, да озеро переносить?
Так что делать-то будем? Как дальше жить?

Ванька совсем затосковал под градом дедовых расспросов. Что делать в этой ситуации он даже предположить не мог.

Когда через два часа дед Матвей вернулся домой, супруга его спросила, выбрали ли главу сельского поселения и кого?

- Выбрали, Лукерьюшка, выбрали! - он обнял жену и легонько притянул ее к себе.

Она только вздохнула и подумала:
- И когда же он угомонится, черт старый.
20 Дед Матвей вступает в должность
Беляев Вячеслав Викторович
(Продолжение рассказа "Сельский сход")
Глава районной администрации заинтересовался результатами выборов на сельском сходе. Что это за дед такой, который забраковал обоих кандидатов и сам был выбран на должность главы сельсовета.

Односельчане решили, что пусть дед докажет на деле, а не на словах чего он стоит. Болтать то все горазды, а на деле улучшить жизнь деревни ни у одного предыдущего главы не получалось.

Телефон на столе разразился мелодичной трелью, когда дед Матвей только примерялся к креслу главы сельсовета.

- Але, Матвей Сергеевич слушаю!

- Здравствуйте, Матвей Сергеевич! Это секретарь главы районной администрации вас беспокоит. Вы сегодня будете у нас на представлении?

- Не, доча, сегодня не буду. Может денька через 2-3, когда дела приму у предыдущего главы сельсовета.

- Но, так же не делается. В первую очередь вы должны приехать к нам, так сказать познакомиться.

- 0й, доча, еще и познакомиться и надоесть вам успею. Да и с пустыми руками ехать к вам неохота, что деньги попусту на бензин тратить. Вот разберусь со своими охломонами, дела приму, вопросы накопятся - тогда и приеду.
А пока передай привет своему начальству от деда Матвея, скажи как справится, так сразу и будет. Пусть ждут.

Секретарша слово в слово передала разговор главе районной администрации. Тот вскипел. Как так, это же неуважение к вышестоящему руководству. Готовить машину быстро к поездке в деревню. Если гора не идет к Магомеду, то Магомед едет к горе.

У входа в здание сельсовета на скамейках расположилась группа поддержки деда. Когда иномарка с городским начальством подкатила к сельсовету, одна из бабуль посоветовала представительной комиссии:
- Вы бы, дорогие товарищи, не совались пока туда, а то, не дай бог, попадете под горячую руку. Дед наш дела принимает.

Но кто ж будет слушать доброго совета. В коридоре стояла звенящая тишина, только из-за двери с табличкой " Глава администрации" слышался невнятный галдежь.

Комиссия уже хотела войти в кабинет, когда из-за двери раздался грозный рык, от которого вздрогнуло все здание сельсовета.

- Сукин ты сын, Серега! Что ты мне мозги паришь? Вот у тебя по ведомости инвентаризации три швабры числится, а в наличии две. Где еще одна? Домой снес что-ли? Давай говори, что молчишь-то.

Сам от себя не ожидая глава района несмело постучал в дверь кабинета, чуть приоткрыл дверь и попросил разрешения войти.

- Ждите, я сейчас занят! - прозвучавший ответ заставил его поспешно прикрыть дверь.

Комиссия устроилась на стульях в коридоре, а дед продолжал бушевать в кабинете.

- Вот здесь ты расписался, что два месяца назад получено полмиллиона рублей на ремонт водонапорной башни. Где деньги? Башня как текла, так и течет, к ней даже никто не подходил.

Глава района приоткрыл маленькую щелочку в кабинет и весь обратился в слух.

- Да меня попросила главный бухгалтер районной администрации, сказала, что деньги будут позже, а пока им нужно закрыть отчетный период и попросила расписаться.

- Так понятно! Тоня !!! - от рева дверь приоткрылась еще больше, а из дальнего кабинета выскочила женщина средних лет и поспешила на зов.

- Звали, Матвей Сергеич?

- Заходи, коза, заходи. Ты что за столько лет не научилась бухгалтерию вести? Или на ферму захотела, говно за коровами убирать? Хотя, тебя вряд ли на ферму возьмут, ничего же тяжелее авторучки в руках не держала. А там работа тяжелая!

- Не смейте меня оскорблять, - взвизгнула женщина. - у меня бухгалтерия в порядке.

- В порядке, говоришь, а как же ты на баланс полмиллиона поставила, если их еще и не получали?
Ладно, этот ****юк, по нему давно тюрьма плачет, а ты то как могла, племянница дорогая?
Сейчас вот ремень сниму, да учить вас обоих буду.

Окончания разборок глава района дожидаться не стал, а поднял членов своей делегации и на цыпочках покинул здание сельсовета, решив познакомиться с дедом Матвеем в другой раз.

- Я же вам говорила! - печально вздохнула вслед отъезжающей иномарке бабулька с лавочки.

По пути глава района попросил водителя остановиться, вышел из машины и позвонил своему главному бухгалтеру:
- Марья Васильевна, нужно сегодня же перечислить в деревню все полтора миллиона, которые мы должны!

- Но как же так, деньги то уже истрачены на премии работникам исполкома. Вы сами отдавали такое распоряжение.

- Хочешь жить спокойно, ищи деньги. Кого угодно урезай, но деньги должны быть на счету сельсовета уже сегодня!
21 Блинннннн! Ну, не всегда же комом первый блин!
Эгрант
                "Ужасно шумно в доме Шнеерзона,
                Из окон прямо дым идет,
                Там женят сына Соломона,
                Который служит в «Капремонт»..."
                (Песня создана в 1920-м году одесским поэтом Мироном
                Ямпольским в своей квартире №18 дома №84 на Канатной улице.)

С работой в нашем среднерусском городе было плохо. К тому же, ещё и специальность у Сергея была не очень востребованная. Если по-простому, то он учился на "Массовика затейника".

Но вдруг Серёге подфартило - его взяли на работу в фирму по оказанию услуг по проведению праздничных торжеств. А нужно сказать, что эта фирма пользовалась в городе большим успехом. Заявки на проведение торжеств подавались к ним заранее, задолго до радостного события.

Сегодня первый его самостоятельный выход. Он должен был руководить торжеством по поводу скоропостижной кончины тёщи одного бизнесмена, отравившейся грибами. Заявка была подана зятем ещё за месяц до случившегося.

Серёга с утра надел на себя чёрный траурный костюм, на лицо "маску" скорби. Он уже сидел в своей машине, готовый тронуться с места, повторяя вслух фразу, с которой должен был начать траурное торжество: "Дамы и господа, в этот траурный для всех день..." Но его монолог прервал телефонный звонок хозяина их фирмы: "Сергей Иванович, мы должны срочно поменять вам похороны на свадьбу. У Лидии Николаевны - нашей уважаемой коллеги, женщины начала конца бальзаковского возраста, двухмесячная задержка, и тест на беременность показал, что - ДА. Теперь бедная Лидочка ломает себе голову, от кого это надуло?  Муж-то (её муж), пол года как в командировке. В состоянии такой неопределённости порядочная женщина не сможет вести весёлую свадьбу, а вот ваши похороны ей как раз сейчас к лицу. Когда случится с вами такая неприятность, Лидия Николаевна вас заменит. Она хоть и женщина с виду строгая и неприступная, но в этом деле просто безотказная. Не волнуйтесь, разницу в чаевых она вам возместит. Знаю, что вы готовили текст к похоронам, ну, измените пару фраз, выпив, гости ничего не заметят".

И вот уже Серёга в ресторане, где состоится свадебное торжество. Зал полон гостей. Сергей пока ещё не видел молодожёнов и лишь успел узнать, что невесту зовут Сонечка с весёленькой фамилией Зайчик, жениха Вася Сидоров. Она из нашего города, дочь стоматолога Зямы Зайчика. Жених же, наоборот - из глухого сибирского села и его папа фермер. Молодые долго решали, кто и какую фамилию будет брать. Стоматология победила. Решающим в выборе послужила квартира, подаренная молодым на свадьбу папой Зямой.

Сергею нужно было открывать праздник. В его голове стучала и рвалась наружу одна единственная фраза и он её сказал: "Дамы и господа, в этот ТРАУРНЫЙ для всех нас день... Тут же поправился - в этот радостный для нас день..."

От старания подбора слов, Серёга совершенно забыл о своём лице, которое автоматически включило, тренированную целую неделю, гримасу величайшей скорби.
Среди собравшихся гостей послышался шепоток неодобрения. Серёга увидел себя, как бы со стороны. И он сам себе со стороны совсем не понравился. Его от этого бросило в жар, и он почувствовал, как тело стало липким от пота и запахло.
Сергей быстренько "одел" на себя улыбку и повторил произнесённую фразу: "А сейчас к нам выйдут молодые Зайчики." Сергея представил картинку, как входят в зал изящные, как зайчики, молодые.

Двери распахнулись, на пороге появился только жених Василий Зайчик, килограммов под 200!  Жених-гора сделал шаг в зал и все заметили за его спиной, всю в фате и бантиках, такую же огромную невесту. Ндааааа, зайчики! Серёга даже вздрогнул, представив секс между ними. Но тут же, весело произнёс: "Вот у нас и белая лебёдушка залетела".

Народ, сфокусировав своё внимание на слове ЗАЛЕТЕЛА, более тщательно осматривал невесту.

Веселье покатилось в «гору»!
Со стороны жениха были деревенские, русские люди – сибиряки.
Со стороны невесты, Сонечки Зайчик, были исключительно интеллигенты – НЕ сибиряки. Сергей решил построить проведение свадьбы на контрасте двух противоположностей. Сыграть на том, кто же кого перепьёт. Но были, конечно, у парня и опасения, что тщательно сдерживаемая "радость" сибиряков от нового родства, после принятия спиртного, полезет из них наружу. А видя огромные сибирские кулаки и хлипкие интеллигентные фигуры их новой еврейской родни, ожидалось, что физического противостояния всё же не будет. Но если и случится, то будет оно очень скоротечным.

И вот уже все гости расселись за праздничные столы. Народ выпил и заговорил между собой, не обращая никакого внимания на Серёгины попытки шутить. Серёга, зная пару слов по-еврейски, вставлял их в свою речь. Папе - НЕ еврею, очень понравилось еврейское слово – МЕШПУХА (что означает по-русски - родственники). И теперь, этот могучий сибиряк с еврейским, как ему казалось, акцентом, выкрикивал постоянно в зал: «Мешпуха, выпьем! Как же я вас, ... (слово на сибирском), люблю!»

И уже еврейский папа, заплетающимся от принятого алкоголя языком, спрашивает у НЕеврейского папы из сибирской глухомани: "А вы, Сэмьён, играете в шахматы?"

На что НЕеврейский папа, твёрдым голосом отвечает: "Ой, Зиновий Моисеевич, на прошлой неделе ... (слово на сибирском) некогда было даже сесть за шахматы. Кабанчика резали к свадьбе. Да я и вам сальца с того кабанчика свеженького привёз. Кааак, вы не любишь сало? А мы-то люди простые, выросли на одном сале и воде. Мы ваших кальмаров... (слово на сибирском) не понимаем. Вы не смотрите, что мой Вася такой толстый. Он у нас умный".

- Понятное дело, что не дурак, коль мою Сонечку в жёны смог взять. – Грустно, самому себе, вслух, произнёс папа стоматолог.

"А теперь - громко выкрикнул Сергей - танцуют родители!"
Поскольку мамы так и не вышли, то в центр зала для танца друг с другом, поспешили оба папы...

А матери, уже здорово захмелевшие, были заняты важными разговорами.
Мама Васи спросила маму Сонечки:
- Вы извините, Дора Моисеевна, за моё деревенское любопытство, но я скажу вам честно, я о вашей национальности знаю мало, и скажу больше, живых евреев впервые увидела здесь. А вопрос, как к еврейской женщине, — при этом она громко икнула, — в анекдотах часто говорится, что евреям мужчинам делают обрезание, так скажите, как часто его нужно делать? Я спрашиваю на случай, если и мой Вася захочет стать евреем.
- Ах, Зиночка, таки я вам скажу честно, что и один-то раз там было нечего обрезать, а вы о нескольких.

Теперь Сергей, по просьбе Сонечки, объявил: "Сейчас десятилетний Яша, братик невесты, сыграет нам на скрипке концерт Рахманинова".

Гости, изрядно подвыпившие, слушая, звучащую не очень к месту скрипку, с трудом сдерживая сон и негодование, старались делать умные, одухотворённые лица.

И только стихли звуки вечной музыки, как к микрофону, нетвёрдой походкой, подошла тётя Фира. Тётя невесты. И громко запела под мотив "Семь Сорок", строки из знаменитого стихотворения А.С. Пушкина: "Во глубине сибирских руд храните гордое терпенье, вот и не пропал ваш скорбный труд и ..." И тут, предотвратив падение тёти Фиры на пол, гости подхватили её и унесли.

В зале стоял гул, словно в общественной бане, и уже каждый веселил себя сам.

Папу-сибиряка не забирало веселье и ему так захотелось сейчас дать кому-нибудь из новых родственников в морду. Тем более такой повод есть - свадьба. Но нельзя. Теперь этих ...(слово на сибирском) он обязан любить. Семён Митрофанович совсем загрустил. И ему даже в этот момент откровенно захотелось, чтобы кто-нибудь из сибиряков, оскорбил бы его свата. Да пусть даже назвал бы его просто "стоматологом".  Ох, уж тут бы он вступился за наших, за евреев. Вот уж он бы здесь дал бы этому антисемитцу со всей своей сибирской, копившейся веками ненавистью, в его, поганую морду!

Папа Зяма, совсем осоловевший от выпитого, сказал, ни к кому не обращаясь:
- Видно такая моя судьба, заниматься зубами. - Имея в виду, вставлять их.
- Моя тоже. - Произнёс папа Семён, в тон ему, имея сейчас в виду, наоборот.

Каждый гость, непременно, считал своим долгом подойти к тамаде, и выпить с ним на брудершафт. Сергей уже был изрядно пьян, но до "в стельку" пока не дошло, ведь он мог ещё анализировать и говорить одновременно. Теперь, стоя у микрофона, он искренне поделился с этими милыми людьми своей радостью, рассказав, что попал на свадьбу случайно, вместо похорон и то, лишь благодаря беременности. Но он об этом совершенно не жалеет, поскольку тут даже веселее!

Гости, уже не ярко соображая, оценили это откровение как шутку, и закричали хором: "Горько! Горько!" Серёга, видя, как на него надвигается для поцелуя огромная счастливая невеста, мгновенно протрезвел и предложил всем танцевать. Но хмель в голове, помимо его воли, добавил: "НА СТОЛЕ!" Это, последнее слово, эхом многократно произнесённое остальными гостями, прозвучало, как призыв к действию. И тут Сергей, поняв какой катастрофой это грозит ресторану, смог лишь слегка смягчить надвигающуюся трагедию, прокричав: "Танец только жениха и невесты".
Надежда была на то, что Белоснежка и её гном просто не поднимутся на стол.

Счасссссс! Василий Зайчик уже стоял на четвереньках посредине центрального стола, коленкой в блюде с заливной осетриной. Да и невеста, с помощью всех присутствующих гостей, поднялась всем своим телом на поверхность стола...

Дальше веселье покатилось с сибирской широтой и размахом, и с изюминкой еврейской интеллигентности. И уже не нужны стали ни тамада, ни жених, ни невеста. Так умеют веселиться лишь в России, отдав веселью всё.
А завтра уж, будь что будет...
22 Кьяра
Элина Шуваева
На углу  улицы Синьской  весной  ветлы прекрасно цвели желтыми пушистыми  «мышатами». Там      полно деревьев,  асфальта почти нет – вокруг земляные тропинки, дико и пусто,  только фонарные столбы стояли. На проводах  часто сидели  разноцветные голуби, белые, как полярные совы, среди них были белые с черными кляксами, черные, терракотовые и прочие. Они жили в гнездах на деревьях и некоторые  из голубятен прилетали.
 Мне нравилось смотреть на птиц и цветущие весной деревья. Время летело быстро,   за несколько месяцев они уже зазеленели деревья. Но голуби были, как всегда, опять же белые и темные. Я там с друзьями сидела вечерами на низких гнилых скамейках.
Кьяра Котова была слегка своеобразной.  Романтичная, но не сентиментальная. Сначала занималась пением,  а потом хотелось сделать что-нибудь особенное.  Сама худая, темноволосая, часто ходила  в темной майке.  Ей почему-то очень нравились бабочки и рыбы, она считала, что в них что-то общее.  Она могла их приручать…  Откуда у Кьяры такая способность – никто не знал.   Я шутливо называла ее «фея». 
Как-то раз утром встретила Кьяру и ее подругу Чойгану. Поговорили о разном интересном, Кьяра рассказывала много необычного. От нее я узнала про рецепт «холодной вишни в компоте» – для этого нужно заморозить вишню, потом отдельно сделать вишневый компот, его тоже охладить, и потом холодную вишню положить туда (вишни у нас росло много). Откуда Кьяра взяла  рецепт? Наверняка придумала сама.

По выходным она часто  посещала маленькое кафе, похожее на столовую. Кафе было расположено на углу улицы Синьской и окружено  зарослями деревьев.  Кроме меню Кьяру привлекал рисунок на двери и  стене – мордочка забавной улыбающейся собачки. Она словно бы зазывала в кафе,  приглашала поесть. Выйдя из кафе, увидела вывеску детского клуба «Зебра». Совпало, что родители  Кьяры называли «Зеброй»  полосатые,  светлые в полоску пряники.
 – Вот наешься пряников «Зебра» и потом пойдешь в тот фитнес-клуб сбрасывать вес, – часто  шутила она,  хоть это к ней и не относилось.


Совпало, что  у меня с ней и ее знакомыми одна дача. Поэтому невольно я часто сталкивалась с ней по жизни.  Мои новые знакомые – это уже упомянутая подруга Кьяры Чойгана,  Ник и Герми – девушка и парень, оба возраста примерно девятнадцати лет.  Они давно познакомились, и теперь всегда вместе.  Первый раз я их видела на улице – светловолосая девушка и рыжий парень шли вместе.  Только потом узнала, что они близкие друзья Кьяры.
Быстро стемнело вокруг. Звезды сияли.  Вечерами  с друзьями сидела на низких старых скамейках.
На стволе дерева, растущего посередине нашего двора,  я под корой  нашла изображение то ли паука, то ли  многоногого жука, то ли бабочки. Откуда это изображение появилось – не знаю. Очень похоже на ходы жуков точильщиков под корой.  Но может, это все же древняя роспись…
 Это чудо показывала всем,  хотелось удивить.

Однажды Кьяра играла  с бабочками и говорила, что даже во время мытья те садились ей на плечи и волосы, а также, что им  нравились  запахи ароматных шампуней, конфет и духов, также рассказала про недавний интерес подруги к этим насекомым. 
  У Кьяры большая коллекция  фотографии бабочек. В том числе бабочка на ее ноге и подруга Чойгана со своей подаренной  ей бабочкой на волосах.
Позже Кьяра принесла мне показать двух живых гигантских бабочек –голубого парусника и золотого парусника. Их ей  подарили друзья. Она любила их, кормила сахаром, а жили они в стеклянной коробке. Даже научила их подлетать по сигналу хлопка в ладоши.   
Кьяра в маленьком озерце в саду содержала экзотических рыб. Там плавали  рыбы, причем особые,  редкие.  На дне она как-то вырастила кораллы, запустила медуз, сделала своего рода «маленький кусочек моря».  Кьяра решила на них делать бизнес, отлавливать и отдавать в зоомагазин.   Одно время даже  решила их продавать сама, а кормила их особым способом… кормом… вареной крупой! Считала, что от этого они станут красивее. Сварила полный ковш крупы. Ждала, когда остынет, но каждую секунду подходила и трогала.
Один раз незаметно зашла в ее сад, легла животом на траву у воды и глянула прямо в прозрачную воду. Там были  разные кораллы, акропоры, морские анемоны,   мелкие плоские синие рыбки резвились,  желтые дискусы   словно летали воздушными шариками в голубом небе воды,  рыбы-бабочки, рыбки-клоуны.
Три яркие рыбки-клоуна  плавали отдельно от других рыб, всегда были в стороне. Если смотреть, как они плывут, то вспоминается огонь или солнечный закат. Еще я почему-то вспоминала редиску и сочную клубнику, а белые полосы на спинке похожи на только выпавший снег на твердой земле. Рыбки очень толстые, животы раздутые.  Шныряя в щупальцах  морских анемонов и актиний, наедаются вволю!
Я решила  договориться с Кьярой и приобрести скалярию, причем особую, крупную. В водоемчике  их не водилось, предложила дискуса, но  я  была согласна только на скалярию.
Спустя время  мой заказ был исполнен.   Кьяра принесла ее на дом  в маленьком аквариуме.  Скалярия особая, крупная.   По словам принесшей, похожа на южноамериканскую, но другая.  Кьяра назвала ее Вимба в честь лучеперой рыбы, хоть та совсем на нее не похожа. Потом Кьяра рассказала про   настоящую  лучеперую рыбу –  оказалось, ее  второе название  «рыбец», «сырть»,  а ловят их в бассейне  рек  Дон  и  Кубань  и в Азовском море.
– Теперь так зови скалярию. Представь себе, что это она, – посмеялась Кьяра. Мне стало очень смешно.
Скалярия  Вимба жила отлично.
Позже  Кьяра решила откормить и продать рыбку породы, которую сама не знала – внешне похожую на мультяшную,  красноватую со светлой мордочкой и такими же губками, с розовым спинным плавником, мордочка была очень выразительная, что нравилось Кьяре. Она кормила ее много, один раз даже поймала и взяла в руки, подержать. Но потом,  в  конце концов, никому не продала.
Как-то раз Кьяра повесила объявление: «Золотая  рыбка,  исполняющая желания напрокат».  Я  ради забавы  взяла. 
Рыбка оказалась огромной, вроде породы «Жемчужинка», но чем-то она мне не понравилась. Мне нравилась только скалярия Вимба, хоть золотая рыбка красивее. 
В итоге   принесла назад.  Кьяра простит, мы  же с ней дружили. Прямо к ней домой занесла, а дверь у нее была открыта.  Я  стала искать Кьяру, но не нашла.
В конце концов положила рыбку  в раковину, полила водой  и продолжила поиски.  Потом она пришла сама. Я все ей сказала. Когда мы подошли  к оставленной золотой рыбке,  я глянула первая. Оказалось – она уже сдохла!   Лежала на боку с широко открытыми глазами. Я не смогла принять такое, тем более что это случилось  по моей вине.  Не  успела Кьяра понять, я уже с грустью сообщила. А она  ответила: «Ничего! Она еще будет жить!»  С этим словами… налила на золотую рыбку шампуня, полила водой, почистила чешую. Через  некоторое время заполнила раковину водой.  И правда – рыбка  смогла плавать!
Я обрадовалась.  Может, и правда она особая?
– Надо ее разрезать, посмотреть – чем она отличается от других рыб, – пошутила Кьяра.  Пока я радовалась,  посмотрела на  аквариум, расположенный около ванной комнаты.
Кьяра молча смотрела на жителей аквариума.  Одна из рыб выделялась  – серая с черными крапинками.  Кьяра  назвала ее Мэло. Эту тоже продаст, скорее всего.
Но золотая рыбка и правда, особая.    Почему Кьяра накапала на нее шампуня, полила водой, так и не сказала. Может, просто?  Может, все совпадение?
Но то, что рыбка исполняла желания, однозначный вымысел. Просто забавно считать ее волшебной.
На День Рождения  я ей подарила полотенце с именем «Кьяра». Такое полотенце не продавали среди других именных, а я заказала отдельно.  В праздник вспомнили про золотую рыбку, которая «воскресла» от нескольких капель шампуня, и Кьяра сказала: «Она  попала к хорошему хозяину. Мое желание исполнила – я  давно хотела, чтобы мне подарили полотенце с именем»
Она начала рассказывать о своем покупателе: он писатель, который любил подводный мир,  но сочинял рассказы про самое разное. Он часто хотел купить у нее экзотических рыб.  Особая золотая рыбка понравилась ему, Кьяра была довольна. Она поклонница его творчества, а он поклонник  ее рыб.  Вот такое удачное совпадение!
23 Простые законы природы
Ирина Вебер 2
Недалеко от моего дома есть озеро, спрятавшееся в буковом лесу. Я часто хожу туда полюбоваться его красотой и парой диких белоснежных лебедей, которые обосновались на озере, как истинные хозяева этих спокойных вод. Лебедь и его подруга, гордо плавающие по зеркальной глади, стали частью этого места. Я подкармливала их и постепенно, со времен, подружилась с ними.
Когда я подходила к озеру, то лебеди, уже издалека, узнавали меня, подплывая с величественным достоинством, доверчиво принимая мои угощения.

Весной у лебединой пары появились четыре чудесных пуховых комочка - их детки, лебедята.
Какая же это была идиллия: гордая мать плавала рядом с потомством, зорко и ревниво оберегая их. Даже на меня, их давнего друга, она иногда шипела, когда я пыталась подойти поближе, чтобы сфотографировать таких очаровательных, сереньких крошек.
- Не забывайся, человек. Будь осторожен. Это - мои дети, - слышалось мне в её предупреждении.
Лебедь, был неподалеку, готовый вступиться за семью.

Я радовалась, глядя, как малыши следуют за матерью цепочкой и плывут, неуклюже переваливаясь, ко мне, чтобы получить очередную порцию лакомств.

Через месяц лебедята заметно подросли и стали походить на того самого "Гадкого утёнка" из сказки.  Их движения были угловаты и смешны, но в этих птенцах уже угадывалась будущая красота.

В один из дней, я увидела, что ко мне плывёт неполная семья. Деток было почему-то уже трое. Странно. Может одного из них схватила одна из цапель, которых я часто вижу, сидящих на деревьях у воды, как раз над гнездом лебединой пары?

Спустя ещё несколько дней, я обнаружила, что лебедят осталось только двое. Что же опять случилось?
Озеро, ещё недавно казавшееся безмятежным, теперь наполнилось, для меня тревогой.
Пока я кормила лебедей и думала о том, что произошло, из леса, по тропинке, к озеру вышел пасечник, с которым я была хорошо знакома и чья пасека стояла в лесу, неподалёку.
- Ира, привет. Ты обратила внимание, что твоих подопечных стало меньше?
- Здравствуй, Саша. Да, я вижу и не могу понять, что происходит с лебедятами? Может это цапли?
- В этом году тут поселились еноты - двое взрослых и два детёныша. Откуда они появились, непонятно. Так вот, это они съели лебедят. Эти еноты - хитрые и ловкие ворюги. Вчера я видел, как они утащили одного птенца.
- Ой, что же теперь делать?
- Не знаю, но спокойствия видно на озере уже не будет.

Ещё через два дня, я сама стала свидетелем очередной трагедии в семье лебедей.
Стоя у озера, я увидела, как на другом его берегу, четверо енотов напали на моих любимых птиц. Лебеди храбро защищались, пытаясь огородить своих детей и прогнать этих наглых и прожорливых енотов, но те действовали агрессивно и слаженно: пока взрослые еноты атаковали лебединую пару и отвлекали их внимание от своих птенцов, двое юрких енотов-подростков схватили одного лебедёнка и утащили в ближайшие кусты у воды.
Я закричала, надеясь напугать этих хищников своим криком, но расстояние было слишком велико и еноты не обратили на меня никакого внимания. От бессилия я очень расстроилась и беспомощно наблюдала, как семья лебедей потеряла ещё одного малыша.

К началу сентября, последний птенец лебединой пары, окружённый заботой, любовью и зорко охраняемый, подрос, стал стройным, почти взрослым и таким же прекрасным, как родители. Его белоснежное оперение засияло на солнце, словно обещая, что именно он продолжит красоту своего рода.

Накануне их отлёта, я пришла к озеру, чтобы, ещё раз, на прощание, покормить их тем, что они больше всего любили.
На крутом берегу я увидела пасечника. Он часто приходит к озеру порыбачить. Но сейчас его снасти лежали на земле неразобранные, а он стоял с печальным видом и смотрел куда-то вниз. Услышав мои шаги, он повернулся ко мне и в его глазах я увидела слёзы.
Моё сердце забилось в тревоге.
- Саша, что случилось?
- Я не успел спасти лебёдушку, - его голос был тихим и трагическим. - Жаль, что я пришёл слишком поздно. Когда я подходил к озеру, она была ещё жива, потому что  услышал её отчаянный и, видимо, последний крик. Я не понял ещё, что случилось, и ускорил шаг, но когда подошёл к берегу, всё уже было кончено. Еноты разрывали её на части и, не боясь меня, тут же сожрали, оставив только перья.
Теперь и я увидела эти белые перья, хаотично раскиданные по берегу озера. Мне было нестерпимо больно смотреть на них... Лебёдушка, милая лебёдушка. Как же страшно закончилась твоя жизнь... Я не просто плакала, я рыдала и не могла остановиться.

- В дикой природе так часто бывает, - пытался успокоить меня Саша.-  Только этого не видно. Здесь же мы оказались свидетелями борьбы, где закон природы исполнен с пугающей и жестокой простотой.
Я взглянула на озеро, словно надеясь, что вот-вот появится пара прекрасных лебедей, с которой я дружила много лет, но оно было пустым и тихим, как будто само испуганно драмой, случившейся на его берегах.

Я часто думаю о лебеде, улетевшим с единственным сыном в тёплые края. Вернутся ли они сюда?
Или покинули это место навсегда, унеся с собой память о трагедии?

Лишь весна сможет дать ответ.
24 Чистилище
Игорь Гудзь
Доктор долго листал медицинскую карточку, шуршал анализами, близоруко щурясь рассматривал графики исследований, что-то бурчал себе под нос. Наконец поднял глаза на сидевшую перед ним Марину:

-Что же! Показатели пока в норме, с учетом специфики,физически развит. Сколько ему?

- Пятнадцать недавно было, - чуть слышно произнесла Марина.

- Пятнадцать уже! Ничего! Не у Вас одной так! Живут и с этим люди, привыкают, приспосабливаются. Муж-то, держится?

Марина медленно отвернула взгляд к окну.

- Муж… объелся груш. Как узнал, про… вот это. Так сразу и… объелся. Одна я с Витей. Поначалу мама помогала, да не выдержала она, померла два года как.

- Да-а! – нахмурился доктор, снял очки, не спеша протер их салфеткой и снова водрузил на место. – И как? Справляетесь?

- Куда денешься? Сын ведь, не чужой! Правда… даже говорить неудобно...

- Говорите всё как есть! Вы у врача!

Марина замолчала, собираясь с силами.

- Понимаете, доктор, с умом-то – задержка, как Вы сказали, а вот там… всё у него в порядке. Даже более чем! Я же его купаю, вижу ...

Пришлось доктору ещё раз снять и протереть внезапно запотевшие очки.

- Понятно! Ну, это естественно, пятнадцать…самый возраст, природу не обманешь! И как это проявляется у него?

- Всё как и у всех в этом возрасте. Раньше просто интересовался. Подглядывал там в ванной, иногда потрогать пытался за грудь, ещё ...куда-то. А сейчас уже как бы и приставать начал. Ну, как мужчина, понимаете. Спим-то мы вместе...

- Спите вместе!? - подскочил со стула доктор. - Это уж никуда не годится! Разве можно так! Вы что…!

- А как? «Хоромы» наши - комната 14 метров да кухонька 5,5. Стол, стульев пара, шкаф да кровать одна на двоих. Был бы нормальный - поговорили бы, а так... разве объяснишь?

В кабинете повисло тягостное молчание. Мать ждала хоть какого-нибудь совета, а врачу и сказать было нечего.

- Вам к сексопатологу бы, – заикнулся доктор.

- Была я… у частного, – подняла на него глаза Марина. - три тыщи взял, а толку-то! Болтовня одна! Побеседуйте, говорит! Всё программы всякие втюхивал, за деньги, конечно. Половое воспитания и всё такое. Какое воспитание, если он не соображает ничего! А я как мать лучше всякой программы знаю, чего мальчику моему надо.

- И чего же?

- Женщину ему надо, вот что! Молодую, здоровую, опытную в делах этих! И без комплексов. Только где её взять, если он… вот такой у меня. Кто же захочет с таким?

Доктор откинулся на спинку кресла, долго смотрел в окно. Потом открыл лежавший рядом на стуле дипломат, достал слегка помятую газетку, раскрыл на предпоследней странице.

- Вот что Вам надо! – ткнул он пальцем в вереницу объявлений.

- Что там? – перегнулась Марина через стол. – «Досуг», опять «Досуг», вот… «Массаж», «Приятный отдых», что это? Мне-то зачем… «досуг»? У меня дома уж такой досуг, что удавиться впору!

- А Вы позвоните! – ощерился доктор. – Там Вам всё и расскажут! Газетку заберите, пригодится как раз.

На том и расстались.

Неделя прошла в суматохе. Марина выкладывалась по полной, сил больше не оставалось ни на что. Разговор тот с доктором как-то подзабылся в суете повседневных забот. Прибегала с работы вся взмыленная, выслушивала стоны и слезы сиделки, стирала, готовила на следующий день, кормила Витеньку с ложечки, купала его, укладывала, и… сама валилась рядом без сил.

Однако одну ночь спать не пришлось. Сын опять приставал,  да так, что еле отбилась. Кое-как упокоила мальчика. Досыпала на полу, от греха.
Вот тогда и вспомнилась газетка та...

Утром, до работы, набрала номер одного из «Досугов», расположенных как раз в их районе.

- Спасибо, что позвонили! – проворковал приветливый женский голос с мягким южным акцентом.- Скажите, пожалуйста, как я могу к Вам обращаться?

- Марина!

- Доброе утро, Марина! Я - Анжела! Мы всегда рады оказать Вам услугу. Что бы Вы хотели? Отдохнуть, повеселиться? Есть мальчики интересные. Молодые, сильные, сексуальные и не без интеллекта, между прочим! Поговорить там... тоже могут.

- Нет! Мне… другое надо.

- А-а! Я поняла! Хотите подружку на вечер. Есть такие! Вам как – молоденькую, или постарше, с опытом?

Марине стало душно и противно, подкатила тошнота. Она привстала, дотянулась до окна и распахнула настежь форточку. Облизнула пересохшие губы.

- Мне подружку, да. Только…для сына. Сын у меня, сам он стесняется!

В трубке некоторое время молчали.

- Ну… если мама просит, – несколько смущенно произнесла Анжела. – Мы уж постараемся! Сыну как лучше, к нам в гости или у себя?

- Лучше у себя, – пробормотала Марина. – Только тесновато у нас.

- Ничего! Девушки у нас неприхотливые. Какое время назначим?

- Завтра, к пяти вечера. И это… сколько?

- Пять тысяч за час. Если продлевать… дальше дешевле будет!

- Парень у меня нестандартный. Справится девушка-то?

- Не беспокойтесь, сделаем всё как надо! Адрес и телефон пожалуйста. Оплата по прибытии!

- Ладно! Пишите…

Витенька сидел на кровати, и, казалось, с интересом прислушивался к их разговору. Но это именно казалось - понять он ничего не мог, хотя, очевидно, чувствовал, что речь идет о нем. В какой-то момент он начал медленно раскачиваться, потом все сильнее, из горла его вырвался страшный рев, переходящий в протяжный вой.

Марина тревожно оглянулась на него и поспешила закончить разговор.
Витя раскачивался все сильней, кровать заходила ходуном, шатаясь, как маятник. Не успела Марина подбежать, как сын перелетел через спинку кровати, рухнул на пол и забился в судорогах. Мать упала на него, прижимая всем телом, правой рукой схватила всегда лежащую наготове деревянную ложку и протиснула её сквозь трясущиеся в припадке зубы.

Прошло несколько минут. Витя ещё несколько раз дернулся и затих. Марина чуть вздохнула - на сей раз обошлось без последствий. По-лёгкому прошло, слава Богу!
Марина попыталась приподняться, но сын не отпускал, всё сильнее прижимая её к себе. Тело его началось опять двигаться, но это были уже не беспорядочные конвульсии, а ритмичные, нарочито ритмичные движения.

-Вставай, сынок! Вставай! Всё кончилось уже! Вставай, дорогой! Любимый мой! – нежно шептала она ему в ухо, стараясь потихоньку освободиться.

Наконец ей удалось ослабить его объятия и чуть приподняться. Витя глухо завыл, лицо его исказило страшной гримасой.

Марина заглянула ему в глаза, и, может быть, в первый раз ей стало по-настоящему страшно. Это были глаза не его любимого Витеньки, но глаза зверя, обуреваемого диким  желанием.

Она с трудом подняла сына с пола и уложила на кровать. Парень вроде бы немного успокоился, затих. Марина понимала, сердцем чуяла, что это ненадолго. Надо было что-то с этим делать. И она набрала давешний номер.

Пропустив, не слушая начальное воркование, Марина попросила, если это возможно прислать кого-то прямо сейчас.

- Вот так вот… приспичило? – удивилась даже Анжела. – Надо посмотреть! Так рано девушки отдыхают. Хотя… есть одна! Вы знаете, и зовут её тоже Марина. Ждите! Через полчаса будут! Но за срочность такую, сами понимаете, ещё тысчонку придется!

- Ладно!

Марине было уже все равно.

Действительно, ровно через полчаса раздался звонок в дверь. Притихший было Витенька резко встрепенулся, приподнялся на кровати и уставился мутным взглядом на входную дверь. Из горла его опять вырвался протяжный надрывный вой.

Марина открыла. На пороге возвышался огромный мужик, сзади топталась небольшого роста молодая женщина.

- По вызову! – прохрипел сутенер. – Расплатитесь сразу. Пять и ещё тыщу сверху!
Марина достала из кармана халата заранее приготовленные купюры и безропотно отдала.

Мужик аккуратно пересчитал.

- Время – час! Захотите продлить, Марина все расскажет! Часа-то хватит? – вдруг совсем по-родственному улыбнулся он.

Прямо отец родной!

- Хватит! - отрезала Марина. И кинула девушке: - Заходи! Времени мало!

- Ой! А кто это у Вас там воет! – чуть отступила назад дама. – Я собак до смерти боюсь! Один раз нарвалась уже у одного тут!

- Не бойся! Нету здесь собак никаких! Люди только!

Дама вошла, Марина кивнула сутенеру и закрыла дверь на все замки. Она твердо решила помочь сыну, во что бы это ни встало!

Вторая Марина профессионально проскользнула в ванную и немного спустя явилась в коридоре обмотанная лишь одной тонкой коротенькой простыней.

- Я готова! Где наш сынок?

- Тапочки надень! – кивнула на шлепки Марина первая. – Он там в комнате. И поласковее с ним, не спеши, первый раз он, так-то! Да вообще с женщиной – первый раз!

- О-о! Девственник! Ни разу с такими не была! Меня-то ломали, а вот чтобы я сама… Интересно даже!

И прошмыгнула в комнату. Дверь захлопнулась.

Мать встала у порога и с замиранием сердца стала прислушиваться к доносящимся оттуда звукам. Рука её судорожно сжимала проклятую ложку.

Марина часто оставляла Витеньку с сиделкой, вроде бы тоже женщиной, и ни о чем таком не беспокоилась. Сейчас всё было по-другому. Что будет, как он себя поведет, как отреагирует? А эта женщина, она же не знает ничего, надо было предупредить! Как скажешь-то, ведь сразу откажется!

Пока все шло хорошо. Марина вторая что-то щебетала, Витю было неслышно. Потом всё стихло, послышался скрип их старой кровати, звуки становились всё сильнее, послышался хорошо знакомый Витенкин рев и… отчаянный женский визг пронзил все вокруг. Марина прямо как остолбенела, не смогла даже руки поднять, чтобы дверь открыть, стояла как парализованная.

Дверь сама распахнулась, оттуда выскочила дама, совсем голая, сзади за ней волочились обрывки простыни. Девушка, ни слова говоря, схватила одежду и в чем была, попыталась выбежать из квартиры.Марина перегородила ей выход.

- Ты куда! Час не прошел ещё! Уплачено!

В глазах девушки стоял неподдельный ужас.

- Мамаша! Он же больной у Вас! Он меня укусил страшно, не так, как бывает, а... по-звериному! А потом… вон! – она повернулась спиной, на которой снизу вверх красовались несколько глубоких царапин. – Он…больной у Вас! На голову больной, совсем плохой! Ему лечиться надо, а Вы ему…девушку!

Она вся дрожала. В её работе всякое бывало, но чтобы так… Покопалась в сумочке и протянула Марине пару тысячных купюр.– Вот, больше нету! Это заработок мой, остальное они забирают! Всё отдаю, до рубля! Только уйти дайте! У меня ребенок маленький!

Марина оттеснила её в кухню.

-У меня, как видишь, тоже маленький! Оденься пока и…сядь, не дрожи!
Достала из шкафчика небольшой штоф коньяка и рюмку.

- Выпей! Успокойся! Уж больно нежная оказалась. Ты на меня посмотри… всю жизнь вот так!

Девушка схватила рюмку, опрокинула внутрь и тут же сама налила ещё одну. Вторая ушла вслед за первой. Она медленно утерла губы рукой и уже слегка осоловело уставилась на Марину.

- Я, мамаша,всё понимаю… и сочувствую. Но что делать-то будем! Я к нему больше не пойду. Боюсь я! Загрызет! - глаза её наполнились слезами. - Ведь загрызет, как зверь, загрызет. Я знаю, как это… пришла тут к одному, а у него псина огромная. Как клиент-то застонал от страсти, пес, видать, что-то не то подумал и… кинулся. Типа спасать хозяина! Насилу вырвалась!

Подняла голову и посмотрела Марине в глаза.

- И я вот что Вам скажу, мама! Вы не обижайтесь. С сынком Вашим то же самое, он как тот пес, я извиняюсь, конечно. И глаза… страшные. Нечеловеческие…

Девушка немного успокоилась, закурила. Некоторое время они сидели молча, думая каждая о своем.

- Ладно! – чуть слышно произнесла Марина. – Сама виновата, надо было сказать. Так не согласилась бы ты!

- Страшно, мамаша, ей-богу страшно! Надо все же предупреждать. Проститутки тоже люди! И Вам с ним нельзя… Отдайте в клинику какую, пусть подлечат.

- Клинику! – усмехнулась Марина. – А ты бы своего, не дай Бог, отдала бы? Родной он, кровиночка, маленький ласковый был, тихонький такой, ляжет под бочок и молчит, и смотрит глазками своими. Мы ведь до годика и не знали ничего. А потом видим: не узнает никого, не откликается, ничем не интересуется, даже игрушками. Всё сидит или лежит и смотрит, смотрит куда-то. Муж не выдержал, ушел! А я вот осталась, хотя мне все говорили, и врачи…отдай, отдай… Да куда же я его от себя отдам? На опыты что ли медицинские!

Девушка снова наполнила рюмку и придвинула её Марине.

- Выпейте тоже, мамаша! Легче станет!

Марина мотнула головой и отодвинула рюмку.

- Нельзя мне! Спиться боюсь! С кем он тогда?

Девушка опустила голову, о чем-то глубоко задумалась. Потом несмело, исподлобья взглянула на Марину.

- Про инцест слыхали?

- Инцест… что-то там про царей, кровосмешение? - поморщилась Марина.

- Ну да! И тогда это было, и сейчас есть! Это когда, понимаешь… – перешла на «ты» девушка, - Дочь с отцом, брат с сестрой, сын с…

- Ты что! - вскочила Марина, опрокидывая стул. – Ты что говоришь, что несешь, на что намекаешь!?

Девушка встала, невозмутимо взглянула на часы.

- Сейчас Руслан вернется! Пора мне! Продлевать, как я понимаю, не будете. Деньги себе оставьте. Я с Вас не возьму! Не отработала!

Накинула куртку и уже на выходе бросила через плечо:

- Я, может, и дура, но… другого выхода у тебя нет! Пока!

Двери захлопнулись, послышались приглушенные голоса, заскрипел старый лифт. Всё стихло. Марина вернулась в комнату и устало опустилась на кровать. Рядом сидел, чуть покачиваясь и подвывая, Витенька. Марина придвинулась ближе и осторожно погладила его по голове.

- Натерпелся, сынок!? Вон оно как бывает! Ничего, ничего… прорвемся, прорвемся!

Витя поднял голову, губы его чуть дрожали, глаза лучились смирением. Совсем как тогда, когда он был крошкой. Марина обняла его, склонила голову и тихо заплакала.

Так и просидели они почти весь день, как будто прощались. С чем-то таким, что вот сейчас уйдет и уже никогда больше не вернется. Постепенно стемнело, комнату опутал мрак, загорелись окна напротив, послышался далекий детский крик. Марина встрепенулась, посмотрела на часы. Вечер уже… Пора и укладываться. День уж больно тяжелый выдался.

Купать Витю она как-то не решилась сегодня. Прилегла рядом и тихо запела:

- А-а-а-баюшки, а-а-а-заюшки, а-а-а-баюшки, а-а-а-заюшки…

Обычно Витя, намаявшись за день, быстро засыпал под эту незамысловатую колыбельную. Но сейчас он ворочался, вздыхал, стонал, сучил ногами, чуть слышно подвывая.

Марина приподнялась, посмотрела на него и наткнулась на всё тот же взгляд. Сын ждал… и она знала, чего.

Марина встала с кровати, прошла к шкафу, достала обернутую в белое иконку, оставшуюся от мамы, прижала её к груди и вышла в кухню. Она сроду не была в церкви и не знала толком ни одной молитвы. Поставила икону на холодильник, отошла чуть в сторону. Надо было хоть что-то произнести, но Марина не знала, что именно для такого дикого случая. Так и простояла молча минут десять.

Перекрестилась трижды, прошла в ванную, смыла с себя всё дневное, оделась в белую ночную рубашку и вошла к Витеньке. Он не спал, сидел на кровати и всё сильнее раскачивался. Марина уложила его и сама прилегла рядом.
Затаив дыхание она ждала…. И была уже готова ко всему.

Дверной звонок заставил её буквально выпрыгнуть из кровати. Накинув халат, она метнулась к дверям, прислонилась к косяку и смогла только спросить чуть слышно:

- Кто там…

- Это я… Марина. Вернулася я! Помогу...раз надо.
25 Милли
Дмитрий Викторович Васильев
Часть первая
               
Мечты – это непросто. Особенно утром. Да ещё если хандра… Начинался прекрасный день, что было сложно оспорить, но получалось. С самого первого мига понеслось всё ни в зуб ногой. Думаю, это редкость – упасть с кровати при попытке откинуть одеяло. А уж услышать, порезавшись бритвой, гарь выкипевшего чайника было вершиной. Когда стало ясно, что машина точно не заведётся, даже мысли попасть вовремя на работу не оставалось. Да и бог с ней – так себе местечко… В общем, понеслось. А куда, неясно, да и с чего, неизвестно. Как и всё в этом мире. Но помню: так было не всегда.
               
…В тот солнечный день она улыбнулась мне в первый раз. Неосознанно, да и не мне. Но было приятно.
Мой новенький велосипед нёс меня чёрт-те знай куда. Мне было 18. Ну, или типа того, но думаю, точно 18. На перекрёстке я неудачно затормозил (почти что в столб), и тут я впервые услышал её смех. Зло посмотрев в сторону обидчицы, посмевшей потешаться над моей неуклюжестью, я оказался неправ. Она и не смотрела в мою сторону. Девочка с собачкой, на велосипеде: они просто дурачились. Как и веснушки, окружавшие её улыбку. Моя оплошность прошла без оценки. И слава богу.
               
...Года два спустя я зашёл в булочную на углу Парковой и Металлистов. Захотелось кофе. Взял к кофе булочку с корицей, по совету миловидной тетушки, в фартуке со смешным крендельком на кармашке, и устроился за маленьким столиком.
Тут появилась она, та девочка.
– Здрасьте, тётя Ася!
– Привет, Милли, а я уже всё отложила!
Они мило поболтали ещё чуть-чуть, и девушка спохватилась:
– Спасибо! Ну всё, я побежала, опаздываю совсем!
– Интересное имя у девушки, – с улыбкой обратился я к тёте Асе.
– А, да. Это она так дурачится, – рассмеялась тётушка. – Вообще, девочка-то она хорошая. Вот завтра в поход с ребятами идут…   
 Милли… Так её звали. Ну, так говорили про неё, что так её зовут или что так она просила её называть... Только… тогда на том и закончилось.
 Булочница в «Крендельках» рассказала, что её сынок с замечательной Милли идёт в поход, у них одна палатка (его), у них один чайник (её), и вообще они… Короче – всё прекрасно.
               
…Короче, работа накрылась. Не зря, стало быть, я туда не спешил. Начальство в бегах, налоговая и прокуратура давно на месте, как и куча их вопросов: что да когда, почему, как было и как должно?
 А завтра была бы зарплата, но была, да «всплыла». Жаль, что ни говори. Да и критично, при моих делах-то. Может, и мне в бега? Но стоп: я не начальство, мне особо не с чем, да и где нас ждут? С наших высот тех широт не видать…
               
…Речной трамвайчик свёл нас лицом к лицу. 
 Улыбка лучилась с её лица, согревая теплом. Тем особым теплом, что всегда было рядом с ней. Она враз согревала им душу.
– Привет! А тут можно сесть?!
– Садись… Свободно, – улыбаюсь.
Она, смеясь:
– Жара-то, блин, а сегодня экзамен, совсем душа не лежит – вот отвлечься решила! На часок.
 Удивительно было смотреть на неё. Как будто увидел её в первый раз, но при этом неверилось, что она может быть не рядом с тобой, а где-то ещё. Будто была всегда тут. И не иначе.
 На душе было так радостно! И неясно с чего, будто в обложке паспорта нашлась пятитысячная купюра. Я был как недоспелый фрукт, одарённый солнцем после долгих дождей...
– Ой, я, наверное, к тебе пристаю. Извини, так бывает у меня, – растерянный хи-хик – Словоблудие, эпатаж – нервы, блин.
– Да хорош! Я только рад компании, ты про экзамен свой расскажи. Может, знаю твою беду? Или поболтаем – отвлечешься, всё и наладится.
– Спасибо! Да… Экзамен этот…
               
…Серое здание, в которое надо было войти, безликий дождь, равнодушный полицейский в приёмной – всё отлично подчёркивало день. Во всей красе. Хотя… чего я разнылся? Просто очередные показания, но теперь старшей по делу –  Екатерине Станиславовне, и домой. Пока. Ко мне претензий-то быть не могло, от дел начальства я был бесконечно далёк...
Вообще, прошёл слушок, что зарплату будет с чего выплатить. По крайней мере, на какую-то часть можно будет рассчитывать на днях. А так… активов фирмы должно будет хватить на эти дела – не всё ж утащили! Хорошая и надёжная компания, и на рынке не первый год. И вот те на. Но, видимо, всему бывает кирдык, просто в разное время.
 Кабинет был на третьем этаже, сразу за куллером. Такая же дверь, как и все другие рядом. Табличка: «Старший следователь Миллеева Е.С.»
Коротко постучал.
–  Войдите! – в ответ.
Старший следователь внимательно смотрела на меня. Взгляд был строгий, но веснушки ему противоречили. Интересно, что только в этот момент я осознал, что раньше не знал её настоящего имени. Так вот как на самом деле зовут тебя, Милли!

Часть вторая
               
 Когда тебе 16, это уже немного грустно. Так, ерунда… Только вот от детства осталось совсем ничего, точнее: прошло оно и не вернуть…
 Милли, грустно насупившись, слушала жалобный скрип старых качелей… Ерунда! Просто теперь придётся быть взрослой: того, что не изменить, не надо бояться… Взрослые мысли девочки были не веселы.
– Катя, давай домой!!
– Ща!.. – спрыгнув с качелей, крикнула девочка.
 Мама, блин… Достало всё это, скорее бы уже на волю!
               
…Весна. Мама сказала, что это самый лучший колледж, да и с профессией юриста – хоть куда. Смешно, конечно, но к чему спорить?
 До экзамена было часа три почти. Намотав пару кругов по кварталам, рядом с  «учагой», Милли вспомнила про речной трамвайчик. «Минут десять туда идти, поездка минут через пятнадцать, рейс около часа, а там уж и на экзамен – норм», – решила девочка.
               
…В 14 она впервые приехала к тёте Асе. Мама помирилась с сестрой спустя вечность – наконец появилась родня. Не факт, что это радость. Мама радовалась – ну, это уже отлично.
– Миллеева, пошли обедать!
– Миллеева, у нас удобства попроще, надо пользоваться ковшом!!
– Тётя! Я поняла, но зовите меня Милли: так короче и не фамильярно, а к вашим правилам я привыкну!
– Лады! В общем, Милли, прогуляйся с Кристофом за молоком – тут квартала три. Возьми велосипед – кстати, подарок тебе.
– Спасибо, тётя.
Кристоф был страшным непоседой. Едва удалось выполнить поручение тёти. Да ещё курьёз: парнишка обнял столб на углу, прям смешно было, когда тот навернулся.  Поднимаясь, он сердито посмотрел на них, но решил, что этот смех не по его поводу. Вихрастый, нечесаный – прям как Кузя-домовой – хи-хи, да и только!
 Как хорошо, что собакен отвлёк внимание, закружившись волчком: очень важно было поймать свой хвост.
               
…Стёпа, сын тёти Аси, не годился в женихи по родству, но был очень прилипчив. Пришлось дать обещание пойти в поход с одной палаткой на двоих.  Слава богу, что колледж даёт общежитие:  чуть-чуть, и досвидос тебе, Стёпа.
               
…Ну вот, блин… кто-то занял козырное место. А вроде как знакомый… Но вот кто это?
– Привет! А тут можно сесть?!
– Садись… Свободно, – смеётся он в ответ. Но вот глаза почему-то грустные...
 Судно неспешно резало тихие волны, под громкий щебет их милой болтовни. Примерно через час, трамвайчик пристал к берегу – поддавшись порыву, Милли подарила случайному попутчику влажный поцелуй. Он слегка вздрогнул. Но в его глазах уже не было грусти. Всё было хорошо. Радостно прям.
 Экзамен как-то проскочил быстро и «на отлично» – поступила. Жаль одно: никто не предложил записать номер телефона, блин…
               
… – Екатерина Станиславовна – в основном так все старались начать беседу с ней. Никто из окружавших её людей не знал девочку Милли – она жила в прошлом, забытом очень давно.
 На сегодня ещё один свидетель. Отчёт – и домой. Рутина.
 Скоро тридцать, а там уже и всё.
В дверь коротко постучали.
– Войдите!
               
               
…Ещё один бокал вина был лишним, но в этот раз он лично записал свой номер в её телефон.
 Смешно, по-детски смешно. Особенно то, как он нахмурил брови, когда узнал, что в самый первый раз она смеялась именно над ним.
 
.          *  *  *

 Случай с судьбою играет во тьме,
 Былое размыто, как в спутанном сне...
 Потерянных вместе, но пройденных врозь,
 Не вернуть этих лет, хоть и счастье сбылось.
26 Эх, жизнь...
Тося Кузнецова
Ермолай, по-стариковски ссутулившись, опершись на палку, сидел на завалинке возле своего дома. Тягостные думы одолевали его. Перед глазами словно проплывала прожитая жизнь.
Родился он здесь, в деревне, что расположилась на берегу реки. За деревней начиналась тайга. Быстро промелькнули детство, юность. Ничего в них особенного не было: всё привычное, как и у всех жителей деревни. Время послевоенное, но в деревне не голодали. Кормили лес, река, да и скотину тоже держали.
Вот и он отцу помогал в работе – корове сено на зиму, а себе дрова заготавливали. Развлечением были рыбалка, купание в реке, сбор ягод и грибов в лесу, затем охота. В школу в соседнее село ходил – ниже по реке на пять километров. Считал школу лишним занятием, особо в учёбе не напрягался. Затем армия, стройбат. Отслужил, вернулся. Молодёжь на стройки рвалась, многие в город перебрались. Он остался в деревне.
 В семье что-то не так пошло. Сначала на операционном столе мать умерла от перитонита. В тот же год отца на лесоповале деревом придавило. Не выжил, вскоре и его похоронил.
Жизнь надо было продолжать. Устроился на лесопилку. Сделал предложение соседской девушке Валентине. Не потому, что любил, просто считал, что семья должна быть, а девок  в деревне раз, два и обчёлся. Эта приглянулась.
 Только семейная жизнь сразу не заладилась. Вроде Валентина и девка видная, и в хозяйстве умелая, да и к нему сначала была ласковая. А ему хотелось значимость свою показать, покрасоваться перед ней. Дурак ещё был, видимо. Советов её не слушал, сам поучать хотел. Как-то ударил даже сдуру, когда свою правоту хотел доказать. Увидел слёзы её, подумал: «Вот так-то лучше. Будешь знать, кто в доме хозяин». Валентина тогда словом не обмолвилась. Только ласка её после того случая улетучилась. Замкнулась жена, потускнела. Да и в доме словно тучи пасмурные нависли.
Он, конечно, вину чувствовал, да не видел в этом ничего необычного. Сколько мужиков в деревне своих жён по пьяни поколачивали! Это ж так, привычное дело. Привыкнет и она! Жену учить надо! Уважать его станет!
Не стала. Наоборот, попрекать начала.
 В лесхоз в начале осени студенты на практику приехали. Сказали, что флору и фауну здешнюю изучать будут. Вечером танцульки устроили. И он туда потащился. А что – молодой ещё был. Приглянулась там одна деваха, стал заигрывать. Валентине, конечно, сразу донесли. Когда пришёл домой, сказала:
- Ты бы оставил девчонок в покое. Они по делу приехали, а не с вами – мужиками – развлекаться.
Ох как в нём  кровь взыграла, яростью наполнила: как это она ему указывать посмела! Вот тогда он избил жену по-настоящему.
 Вырвалась из его рук Валентина, выбежала в ночь. А он даже удовольствие от скандала этого получил! Ни догонять, ни искать не пошёл, спать завалился. Утром бабы только сказали, что прибежала она к фельдшерице. Та тут же отправила  Валентину в больницу. Оказывается, беременная жена была. А он и не знал, не сказала! Выкидыш случился – не спасли ребёнка.
 Из больницы Валентина к нему не вернулась, уехала в город.
Он не искал. Подумал: погуляет, помыкается по чужим углам и вернётся, прощенья ещё просить у него будет. Только он тогда подумает, взять ли её обратно.
Она не вернулась. Доходили до него слухи, что нашла работу, вновь вышла замуж, что есть дети. Что-то внутри него разбередили, растревожили эти слухи. Но на людях держался. Вечерами же было одиноко – пусто в доме, пусто и на душе.
Чтобы уйти от этой пустоты, чтобы избавиться от сочувствующих взглядов у одних и ненавидящих у других, покинул деревню и устроился на лесосплав. Река большая и быстрая, порожистая; работа отнимала много сил. Работал на износ. Однажды понял: он специально ищет трудности, словно хочет смерти. Но, видимо, родился под счастливой звездой. Трудности преодолевались, он их словно и не замечал. А что? Жизнь – она как перекаты на реке: то плавно течёт, то преграды на пути встречает. Об этом ещё в детстве ему отец говорил, да он и сам это видел.
На одном из порогов как-то на камне заметил собаку. Она смотрела на водоворот, бурлящий возле ног, и никак не решалась прыгнуть в воду. Как оказалась в реке? Сколько стоит здесь?  Направив плот к камню, Ермолай сумел стащить собаку на плот. Мокрая и дрожащая, она прижалась к его ногам. В ответ он погладил её. Собака благодарно завиляла хвостом, лизала его руки. Пожалуй, тогда впервые он почувствовал что-то вроде любви. А может, это была просто жалость к бедному озябшему животному. Так и сошлись тогда два одиночества. Но с тех пор они не разлучались. Он назвал собаку Жулькой – давно-давно в школе он читал рассказ о собаке с такой кличкой.
Скоро Жулька уже не боялась бегать по плоту. Когда причаливали к берегу, резво носилась по окрестностям. Ермолай слушал её заливистый радостный лай и, казалось, оттаивал душой. Иногда Жулька возвращалась с добычей: пойманным зайчишкой или куропаткой. Он хвалил её, а добычу разделывал и отправлял в котёл. Потом оба располагались у костра и с удовольствием ели суп. Мясной суп вносил разнообразие в их повседневную рыбную еду. Жульке была выделена отдельная миска.
Так и стали жить вдвоём. Когда начиналась зима и сплав леса заканчивался, переселялись в деревню, там и зимовали. Да, Жулька спасала его от одиночества, от пустоты в доме, стала настоящим другом.
Но время шло, года пролетали. И однажды его Жулька умерла почти у него на руках. Нет, она умерла не от болезни, просто собачий век, к сожалению, намного меньше человеческого. Остывшее её тело он закопал сам рядом с оградой кладбища. Решил, что, навещая могилы матери и отца, будет заходить и к Жульке, косточку на могилку будет класть. Горевал по ней сильно! Валентина так не запала в душу, как она.
И опять накрыло его одиночество! Боролся с ним, старался в работу уйти, только понял, что и он состарился, и его силы на исходе. А в последнее время приходит ночами во сне к нему Жулька, виляет радостно хвостом и манит его за собой. Видимо, пора и ему покинуть этот свет. Да он и не против: понятно, что все когда-нибудь туда уходят. Ему другие думы покоя не дают: зачем жил? Что он на земле оставляет? Да и кому оставлять-то? Вон у сверстников внуки по деревне бегают, в прятки да в войнушку играют, с куклами нянькаются, смехом тишину деревенскую разрывают. А у него кто? Бобылём жил, так и умрёт. И хоронить чужие люди будут. Может, это расплата за то, что женился на нелюбимой, что не ценил заботы жены, что руку на неё поднял? О семье своей мечтал, а не сберёг. Ребёнку не дал возможности родиться! Валентина от него слова ласкового не услышала! Жизнь прошла, а он так и не понял, для чего ему её дали. Чем для него жизнь обернулась: наградой или наказанием? Пожалуй, наказание, раз раскаивается. Только поздно! Никчемной, пустой и напрасной жизнь его оказалась. И  ничего ему уже не исправить!

В предрассветном полумраке молодёжь после танцев расходилась по домам. Один паренёк увидел возле соседнего дома привалившегося к стене старика и окликнул его:
 - Эй, дед, на улице спишь! Иди домой!
Ответа не последовало, и паренёк уже погромче сказал:
 - Дед, ты не умер случайно?
Старик не пошевелился. Парень не решился подойти ближе, ускорил шаг. Возле своего дома увидел мать, вышедшую доить корову, и сказал ей о смерти старика-соседа. Мать поправила платок на голове, перекрестилась и тихо произнесла:
 - Отмаялся, бедолага!
27 Новогодняя ночь в лесу
Тося Кузнецова
- Мама, мы завтра идём на лыжах в лес встречать Новый год! – Иринка с порога поделилась с матерью радостью.
- Кто это – мы? И вообще-то Новый год встречают в родном доме в кругу семьи! – мама явно не разделяла радости дочери. А та, не скрывая радостной улыбки, обняла мать и успокаивающе защебетала:
- Мы – это члены нашего школьного исторического кружка. Нас десять человек, плюс два учителя: историчка и физрук. Мама, всё будет романтично: костёр в лесу, песни под гитару, звёздное небо – настоящая волшебная ночь! А в кругу семьи у нас ещё будет не один праздник! Кстати, ты можешь позвонить историчке и убедиться, что соблюдены все меры безопасности. А я пошла собирать рюкзак.
Мать только головой покачала: знала, что дочь в любом случае сделает по-своему. Десятый класс – считает себя уже взрослой. Хорошо хоть, что поход с учителями. Она всё же позвонила в школу. Историчкой оказалась молодая учительница Елена Константиновна. Она заверила, что пойдут они на поляну, которая находится рядом с корпусом санатория. Если похолодает, их там приютят на ночь – об этом уже договорились. Разговор успокоил.

Иринка проснулась по звонку будильника.
И вот уже группа лыжников в лесу. Идут по укатанной лыжне, петляющей между высокими разлапистыми елями. Радует всё: скрип снега, взлетающие от шума появившихся людей снегири и синички, перелетающие с ветки на ветку, приподнятое настроение от ожидания волшебства.
Но пока всё предсказуемо: поляна уже была расчищена от снега бульдозером, в середине её подготовлено место для кострища. Даже дрова не надо искать – на краю поляны была сложена небольшая поленница. Расстраиваться не стали: костёр развели, снег растопили, суп из консервов сварили. Ели и похваливали. Потом и песни под гитару зазвучали.
Вскоре вокруг поляны сгустились сумерки. Небо вызвездило. Холодная ночь опустилась над лесом. Но у костра было тепло. Стали рассказывать истории: сначала курьёзные и смешные, затем перешли на страшные.
Эти рассказы прервал скрип снега – кто-то шёл в их сторону. Все вздрогнули, повернули головы на звук шагов. На поляну вышел Дед Мороз: в валенках, в красном халате поверх полушубка, в руке мешок – видимо, с подарками… Даже борода как у настоящего Деда Мороза! Но десятиклассники, сами понимаете, - люди грамотные, в чудеса не верящие. Они сразу поняли: их разыгрывают!
Иринка решила подыграть пришедшему:
- Здравствуй, Дедушка Мороз! Ты подарки нам принёс?
Ответ прозвучал каким-то визгливым, нечеловеческим голосом:
- Зачем вам мои подарки? Вы же двенадцать месяцев: сами можете наколдовать себе любые подарки. А от меня вот вам на время мои помощники!
Сказал так и исчез, словно его и не было. А на плече каждого из сидящих у костра появилось по большому чёрному Ворону.
- Ой, ребята, вот и чудеса начались! – произнесла Елена Константиновна. – А они очень даже симпатичные!
Она осторожно погладила Ворона на своём плече. Тот скосил на неё один глаз и громогласно и чисто по-русски произнёс:
- Ну, раскаркалась! И я тебе не кошка: такие нежности не люблю!
Все рассмеялись! А Сергей – в классе сосед Иринки по парте – погладил Ворона на своём плече и, смеясь, сказал:
- О, вы и говорить умеете! Можете и будущее предсказывать?
Это было не реально, но Ворон кивнул в ответ.
- И что меня ждёт в ближайшем будущем?
- А то ты не знаешь! Школу надо закончить, в универ поступить, учёным станешь, с искусственным интеллектом будешь на ты!
В это можно было поверить, так как Сергей и учился хорошо, и с искусственным интеллектом уже неплохо общался. Услышав такой ответ, все сидящие повернули головы к своим Воронам и просили: «И мне предскажи!» Но Вороны разом взлетели над поляной… Улетая, один прокричал:
- Всё в ваших руках – творите!
И Вороны скрылись за макушками елей.
Без гостей на поляне установилась тишина, но была она очень недолгой. Откуда-то из глубины леса купол неба прорезали прожекторы, затем вверх взметнулись разноцветные огни салюта, следом тысячи дронов, взявшиеся неизвестно откуда, рисовали на холсте звёздного неба удивительные по красоте и выдумке картины. Праздничная феерия длилась минут пять. Дроны исчезли, а с неба посыпались на  землю Снежинки, которые выглядели как маленькие девочки-феи с прозрачными блестящими крылышками. Снежинки-феи собрались над лесной поляной и устроили в воздухе танцы. Их танцы выглядели так красиво, что ребятам тоже захотелось танцевать. Они встали, взялись за руки и стали водить хоровод вокруг костра.
- «В лесу родилась ёлочка…», - запела Елена Константиновна.
Все подхватили песню.
Вдруг завыл ветер, поднялась метель, которая перешла в снежную бурю. Ветер задул костёр на поляне, поднял участников празднества и понёс в неизвестность. В добавок ко всему Иринка услышала прямо над ухом, как бьют часы на Спасской башне, и…проснулась!
Открыв глаза, Иринка увидела, что лежит в своей постели, а на прикроватной тумбочке орёт-надрывается будильник. В комнату дочери вошла мама, выключила будильник, поправила одеяло и сказала:
- Можешь ещё немного поспать: на улице сильная метель, все дороги замело. Звонила Елена Константиновна – ваш поход в лес сегодня из-за непогоды отменили.
- Жаль… А я, мам, во сне уже там была. Так здорово всё - как в сказке! Хочешь – расскажу?!
28 Встреча
Вера Корнилова
Январь. Столичный город N находился в снежном плену уже около месяца. Вдоль дорог тянулись вдаль снежные валы, словно крепостные укрепления. Широкие дороги становились всё уже с каждым днём. Техника и дворники не успевали убирать снег за «щедрой зимой», которая засыпала город каждый день.
Алексей Степанович Белоусов ехал в автобусе на встречу со студентами института культуры. На вид ему было лет семьдесят. Серьёзное выражение лица с цепким взглядом серых глаз свидетельствовали о его твёрдом, решительном характере. Чувствовалось, что за плечами этого белённого сединой человека была большая жизненная школа. Толкаясь в автобусе, он уже жалел о том, что согласился на столь раннее выступление.
– Автобус забит «битком», ни развернуться, ни повернуться, – возмущались входившие люди, но вскоре успокаивались, уткнувшись в свои телефоны.
«Да, в моё время в автобусах читали газеты, журналы, книги... Что ж, время меняет людей и их пристрастия», – сокрушался Алексей Степанович, глядя на пассажиров.
Утренний час пик, наверное, одинаков в любом городе, когда масса людей в «броуновском движении» начинает перемещаться по всему городу. Все куда-то едут: кто-то на работу, а кто-то на учёбу.
Алексея Степановича плотно прижали к окну. За окном порывистый ветер поднимал снежную пыль и, словно играя, бросал её на прохожих, которые, подняв воротники пуховиков, шли по улице.
Утро было серое, сумрачное. Его размышления прервала пожилая женщина, которая обратилась к нему:
– Мужчина, садитесь. Я выхожу на следующей остановке.
– Спасибо, – поблагодарил её Алексей Степанович.
Он не успел присесть, как автобус резко затормозил, отчего кто-то из пассажиров навалился на него. Белоусов буквально застонал от резкой боли в ногах. Эта боль частенько напоминала ему о годах службы в Афганистане.
«Сейчас почти никто не вспоминает о той десятилетней войне, которая унесла тысячи молодых жизней», – рассуждал про себя Белоусов взглянув на стоявших рядом с ним ребят, которые весело говорили о чем-то между собой.
«Совсем молодые! Дай Бог, чтобы не познали войны в наше неспокойное время».
Один из них был очень похож на его друга, погибшего от пули моджахедов: такой же высокий, крупного телосложения, с очаровательной улыбкой.
Алексей Степанович прикрыл глаза. Перед ним, словно в кино, предстала картина из прошлого. В ущелье стояла девственная тишина. Душманы уже полдня не давали о себе знать, и казалось, что нет никакой войны, крови и смерти. Солнце палило нещадно. Его друг, Сергей, решил набрать воды из горной речки, что протекала буквально в десяти метрах от них. Шум воды был так хорошо слышен, что сводил их с ума. Вода манила к себе. Жаркое солнце ещё с утра иссушило всё вокруг: скудную траву, песок, камни. Воздух был сухой, горячий. Сергей осторожно толкнул Алексея в бок:
– Слушай, Леха, а если я к реке сбегаю мигом. Наполню фляжки водой?
– Не стоит, Сергей! Это опасная затея! – ответил ему Алексей.
– Всего-то десять метров пройти, – всё не унимался Сергей. – А, была-не была, авось повезёт, прикрой меня, если что…
Махнув Алексею рукой, он скрылся за большим валуном. Через несколько минут прогремел одиночный выстрел около реки, потом последовала пулемётная очередь и стало тихо. Сергей не вернулся…
Оторвавшись от воспоминаний, Алексей Степанович посмотрел в окно. Автобус двигался так медленно, что казалось, и дня не хватит, чтобы преодолеть небольшой путь от одной остановки до другой.
«Следующая остановка моя».
 Белоусов посмотрел в сторону пассажиров, через толпу которых он должен был пройти.
Он встал и начал продвигаться к выходу. Автобус никак не мог сделать остановку. Большой сугроб, словно крепостной вал, стал непреодолимой преградой для высадки пассажиров. Наконец-то выбрав очищенный от снега участок, автобус остановился. Двери открылись. Алексей Степанович успел сделать всего лишь один шаг, как почувствовал сильный толчок в спину. Не удержавшись на ногах, он «вылетел» из автобуса на остановку и упал ничком.
«Надо встать, а то затопчут», – забеспокоился он.
Но тут же ощутил, что кто-то из пассажиров наступил ему на кисть. Сильная боль буквально прострелила всё его тело. В какой-то момент он понял, что его вдавливают в снег. Он попытался подняться на ноги, но сильная боль в очередной раз прострелила правую руку, да так, что Белоусов на какое-то время потерял сознание. Он окончательно пришел в себя, когда уже сидел на скамейке.
– Дедушка, как вы себя чувствуете? – услышал он мужской голос.
Перед ним стоял молодой паренёк и стряхивал с его одежды снег.
– Нормально. Спасибо, сынок, все хорошо, – произнёс Алексей Степанович.
– Я рад за вас, тогда я побегу, – ответил паренёк и, не дождавшись ответа, быстро скрылся из вида.
Около Белоусова сидела пожилая парочка и с сочувствием смотрела на него. Алексей Степанович хотел встать со скамейки, но ноги не слушались. Сильно болела правая рука.
«Придётся вернуться домой. Вот тебе и творческая встреча. Да уж, мы предполагаем, а Бог располагает», – решил он, набрав номер телефона таксопарка. Благо телефон был при нём и не разбился при его падении.
Алексей Степанович был уже дома, когда ему позвонили.
По телефону он услышал приятный женский голос. Это была секретарь института культуры.
– Алексей Степанович. Зал полон. Мы вас ждём, – произнесла она.
– Добрый день, Анна Викторовна, встреча сегодня отменяется. Я плохо себя чувствую. Упал, возможно, повредил руку. Извинитесь за меня перед студентами. Как только здоровье наладится, я с вами свяжусь. До встречи.
– Хорошо. Поняла вас, – произнёс разочарованно женский голос. – Выздоравливайте.
– Спасибо за понимание, – ответил Белоусов.
Связь прервалась. Белоусов положил трубку и посмотрел на кисть, которая посинела и опухла.
«Если опухоль не спадет, придется завтра сходить в травмпункт», – подумал он, глотая обезболивающую таблетку.
Он лёг на диван и не заметил, как уснул. Утром Алексей Степанович с трудом встал, тело не слушалось его. Сильная боль простреливала руку при каждом неудобном движении. За окном, словно мошкара, кружился снег.
«Это надо же, сколько времени я проспал», – невесело подумал он, взглянув на настенные часы, которые мелодично отбили семь раз.
Белоусов с трудом оделся и вышел из дома. Через час он уже сидел в кабинете врача. Худощавый хирург, взглянув на рентгеновский снимок, произнёс:
– Хочу огорчить вас, нужна операция. Полежите несколько дней в больнице, ничего страшного. Руку восстановим.
Белоусов в знак согласия поставил свою размашистую подпись на больничном бланке.
Прошла неделя, Алексей Степанович стоял у окна в своей небольшой, но уютной кухне. День был солнечный, выпавший ночью снег искрился за окном. Через слегка открытую фрамугу тянуло морозным воздухом.
«Как хорошо дома!» – радовался он, готовя себе кофе.
Всё время, проведённое в больнице, Алексей Степанович мечтал о своём любимом напитке. Через несколько минут волшебный запах кофе поплыл по кухне. Не успел Белоусов сесть за стол, как услышал настойчивый звонок в дверь.
«Кто это может быть? Дочь говорила, что придёт вечером», – размышлял хозяин дома, подходя к двери.
Он с трудом открыл дверь, ключ нехотя повернулся в замочной скважине. Он ещё не привык действовать левой рукой, ведь правая загипсованная рука висела на широкой подвязке.
На пороге стоял молодой паренёк. Что-то знакомое проскользнуло в его облике и улыбке.
– Кто вы? Что вам надо, юноша? – спросил Алексей Степанович у незнакомца.
– Здравствуйте, Алексей Степанович! Я Евгений, студент института культуры. Вы не помните меня? Я вам помог в тот злополучный день, когда вы упали на остановке.
– Понятно, а я-то думаю, откуда мне знакомо ваше лицо. Спасибо, что помогли мне в тот день. А как вы узнали мой адрес, если это не секрет?
– Очень просто. Адрес узнал у секретаря нашего института. Она тоже хотела узнать, как вы себя чувствуете. Наша администрация надеется, что вы всё-таки выступите у нас.
Белоусов улыбнулся, его глаза заблестели.
– Что ж, проходите, Евгений, если приехали. Кофейку со мной попьёте. Как вы, не против?
– Да что вы, Алексей Степанович! С удовольствием составлю вам компанию. Кофе я обожаю, – произнёс юноша, раздеваясь в прихожей.
Они прошли на кухню. Алексей Степанович разлил по чашкам кофе, а Евгений высыпал из пакета на стол баранки и конфеты, которые он специально купил для Белоусова. После нескольких глотков душистого терпкого кофе юноша разговорился.
– Вы знаете, Алексей Степанович, в день встречи с вами я пришёл в институт, когда мои друзья уже сидели в актовом зале. В фойе, на стене у входа в зал, висела ваша афиша. Я подошёл к своим друзьям и говорю:
– Вряд ли будет творческая встреча с писателем.
– Почему ты так решил? – спросили они меня.
– Что сегодня случилось на остановке, помните? Ну, мужчину, который упал при выходе из автобуса? Это был наш писатель Белоусов. Не верите? Посмотрите на афишу, там есть его фото, – предложил я им.
– Посмотрели? – поинтересовался у него Алексей Степанович.
– Посмотрели, – ответил Евгений, глубоко выдохнув из себя воздух, как будто долго держал его в себе. И наконец-то освободил своё тело от душевной тяжести.
Юноша замолчал на минуту, а затем добавил:
– Хорошо, что всё обошлось. Главное, что вы живы!
– Спасибо тебе, Евгений, а то, что твои друзья убежали, на их совести останется. Ведь в жизни всё возвращается бумерангом.
Несколько минут они сидели молча, каждый думал о чём-то своём.
– Евгений, передай администрации, что как только у меня снимут гипс, я к вам приду. Это минимум через месяц. А чтобы ты узнал немного обо мне, о моём творчестве, я дарю тебе свою книгу «Точка отсчёта», – произнёс Белоусов.
Он поднялся из-за стола и вышел с кухни. Вскоре он вернулся с книгой в руках. Алексей Степанович открыл книгу и, расписавшись на форзаце, передал её юноше.
Евгений положил книгу в рюкзак и улыбнулся в ответ.
– Спасибо большое, Алексей Степанович... Я тоже немного пишу, у меня есть несколько рассказов. Хотел бы вам их показать. Я ведь в университет поступал. Хотел стать журналистом, но не прошёл по конкурсу. Пошёл в институт культуры, чтобы время зря не терять. Как только окончу институт, снова буду поступать. Хочу стать журналистом. Это моя мечта!
– А рассказы у тебя с собой? – спросил его Белоусов.
– Да.
– Хорошо, оставь, я посмотрю.
Евгений достал из рюкзака небольшую тетрадь и передал её Белоусову.
– Оставь, Женя, свой номер телефона. Я тебе позвоню, когда прочитаю твои рассказы.
– Как здорово! Я буду ждать. Мне так важно ваше мнение, – произнёс юноша, пожимая крепко руку писателя. – Я пойду. Мне надо ещё успеть на занятия.
Они прошли в прихожую. Юноша быстро, по-солдатски оделся.
– Выздоравливайте, Алексей Степанович. Ждём вас у нас в институте. Простите меня, что нарушил ваш покой. До свидания! – произнёс юноша и чуть не бегом стал спускаться по ступенькам лестницы.
Закрывая дверь на ключ, Белоусов почувствовал прилив душевного тепла и хорошего настроения.
Прошло полгода. Как и обещал, Алексей Степанович приехал в институт. Актовый зал был заполнен студентами и преподавателями. Судя по громким аплодисментам, долгожданная встреча удалась. После завершения выступления к нему подошли студенты. Они как будто робели и никак не могли начать разговор. Белоусов сам обратился к ним.
– Вы, что-то хотели спросить у меня, молодые люди?
– Алексей Степанович, здравствуйте! Мы друзья Евгения, – ответил один из них.
– Здравствуйте, молодые люди! А где же сам Женя? Что-то я его сегодня не вижу.
Ребята выдержали паузу. Самый бойкий рыжеволосый паренёк ответил:
– Алексей Степанович, а Женя взял академический отпуск и ушёл по контракту на СВО. Уже месяц, как ушёл. Мы ждём от него звонка, но пока затишье.
Белоусов не знал, что ответить ребятам. Их известие стало для него неожиданностью.
– А я принёс для Евгения свою очередную книгу. Она только что вышла из печати, – произнес он. – Надо же, ушел добровольцем…
Он достал из портфеля свою книгу и передал им. Студенты поблагодарили его и неторопливо направились к выходу.
– Ребята! – окликнул он их. – Если Евгений позвонит вам, передайте ему, что я одобряю его решение.
Юноши остановились в дверях.
– Хорошо, передадим, – не сговариваясь, произнесли они.
Прошла неделя. Рано утром в квартире Белоусова раздался телефонный звонок.
«Так рано. Кто это может быть?» – подумал он.
На настенных часах замер солнечный луч, высвечивая чётко на циферблате стрелки, показывающие время: пять часов. Он поднял трубку телефона.
– Здравствуйте! Прошу прощения, Алексей Степанович, за столь ранний звонок, – услышал он знакомый мужской голос.
У Белоусова защемило сердце. Он узнал голос Евгения.
– Евгений, это ты, сынок? Как я рад, что ты объявился. Как служба твоя? Воюешь?
– У меня всё нормально. Я сегодня на дежурстве по роте, есть свободное время, решил вам позвонить. Как ваше здоровье, Алексей Степанович? Как ваша рука?
– Спасибо, Женя. Что я? У меня всё хорошо, по-стариковски. Пишу потихоньку.
– Вы знаете, Алексей Степанович, когда я прочитал вашу книгу, я как будто заново посмотрел на мир. Я раньше хотел найти себя, и вот нашёл. Я не мог оставаться в стороне, когда моя страна воюет. Совесть стала мучить. Да вы не переживайте за меня. Всё будет хорошо, я обязательно вернусь!
В этот момент телефонная связь оборвалась... Белоусов положил трубку телефона на рычаг и подошёл к окну. За окном начинался новый день. Яркое июльское солнце поднялось над крышами домов. Оно, словно материнские руки, накрыло город своим теплом.
29 Старая соседка Часть 1
Марина Шатерова
На конкурсы Фонда ВСМ.

Рассказ является домашним заданием пятидневного писательского марафона #КунгФуПисателя http://proza.ru/2023/06/25/1363

Властелина мечтала быть непохожей на других. Обладая редким именем, хотела ещё каким-нибудь редким даром обзавестись на удивление окружающим. Высокая, стройная, смуглая, с большими зелёными глазами в обрамлении длинных чёрных волос, девушка по праву считалась первой красавицей в старших классах школы. Но… жаждала её душа чего-то совершенно особенного для себя.

Пожилая соседка с первого этажа словно маяк уловила её желание и, заманив в гости на чай, завела разговор, содержание которого позже попросила держать втайне.

- Ты ведь знаешь, что обо мне говорят, какими силами я обладаю? Недолго мне осталось на этом свете. Если готова обучаться ремеслу, но и Силу свою тебе передам.

«Это то, что нужно» - подумалось Властелине, её душа откликнулась и потянулась к неизведанному миру, который готова была подарить ей соседка.

Сумерки. Удивительное недолгое время, когда ночь накатывает на день, а тот отступает, передавая бразды правления бархатной тьме, густой, тёмной, такой приятной и совершенно не страшной для тех, кто умеет работать с ней.

Берег реки. Место где стихии Земли, Воды и Воздуха смыкаются, отдают свою энергию практику. Здесь девушка отрабатывала одно из заданий, данных ей бабой Зиной. Властелина заклинала птиц.

Глаза закрыты, лицо запрокинуто вверх, руки, словно крылья ласточки, отведены назад, вдох и выдох, кожа ощущает дуновение прохладного вечернего воздуха. Слух! Необходимо сосредоточится на нём. Крики парящих, вращающихся над рекой птиц, сознанием попытаться зацепиться за пернатых животных, обратить на себя их внимание, поговорить с ними, заставить подчиниться своей воле. Таково умение практика – взаимодействие с живой природой.

Чуть позже юная ученица восторженно делилась своими ощущениями с соседкой-ведуньей.

- Не знаю, получилось ли на сто процентов наладить с ними связь, но ощутить себя на время птицей удалось. Вы как думаете, я смогу? Стану такой же удивительной как Вы?
- На всё твоя воля, желание и усидчивость, - был ей ответ.
В уголках губ пожилой женщины залегла улыбка, а в глазах мелькнули инфернальные огоньки.

***

Шли месяцы. Властелина успешно совмещала учёбу в последних классах школы с занятиями у бабы Зины. Училась она хорошо, уроков не пропускала, шла на золотую медаль, разве что в классе часто сидела сонная – овладение ремеслом отнимало много сил. Но учителя не жаловались, а мама Властелины Мария вполне удовлетворялась отличными оценками и хорошим поведением дочери, не ведая совершенно, как и с кем та проводит свободное время.

Жизнь Марии можно назвать самой обычной: главный бухгалтер на работе, верная жена у мужа, что всё время работает вахтовым методом где-то на севере, домашний быт, который любила вести сама, не обременяя им школьницу-дочь. Но главной отдушиной женщины стала религия. Нравилось ей входить в церковь, вдыхать этот умиротворяющий запах восковых свечей и ладана, слушать убаюкивающее пение певчих на хорах, проникаться атмосферой службы, когда под ритмичные молитвы батюшки с икон в душу такая светлая благодать вливается.

В один из дней, возвращаясь с церковной службы, Мария на первом этаже у лифта столкнулась с дочерью, выходившей из квартиры соседки, той самой, о которой ходили слухи, что она ведьма. Уловив слова прощания между бабой Зиной и гостьей, поняла, что дочь бывала у неё не единожды.

- Ты что там делала? – громко и резко произнесла она.

Девушка аж вздрогнула от неожиданности. Совершенно не разделяя религиозных взглядов матери, Властелина скорее была агностиком. Не любила она попов, считая их жадными до денег, а внешний вид матери в этой её длинной юбке и платочке на голове – деревенским и не модным.

«Понятно, почему папа старается подолгу не жить дома. Наверняка находит где-то там женщин помоднее да посовременнее», - думалось иногда ей.

- Мам… Да что ты. Просто в гости зашла.
Поднявшись на восьмой этаж в свою квартиру, мать не отступала.
- Рассказывай, что ты у неё делала? Что между вами может быть общего?
- Да брось, мам, что ты прямо коршуном на меня набросилась, - отмахнулась Властелина. – Она одинокая пожилая женщина, ей просто не с кем поговорить. Мы часто пьём чай, бабушка делится воспоминаниями о своей молодости, фотки показывает.

- Не ходи больше, я тебе запрещаю знаться с ней. Ведьма она! Как бы чего плохого не случилось. Отец приедет – всё ему расскажу.
- Ой, мам, да что ты сочиняешь, ведьм и колдунов не существует – фольклор это всё. Да хоть Папе Римскому пожалуйся, я ведь не с мужиками, а с пожилой женщиной общаюсь. Папа тебя засмеёт.

Оставив последнее слово за собой, Властелина заперлась в своей комнате. Сделала уроки, почитала немного про травы и камни из книг, которые ей дала соседка. Легла спать. Долго ворочалась в темноте, сон всё не шёл, разгоняемый тревогой.

«Столькому всему меня научила баба Зина за эти месяцы. Не знаю когда, как она сама скажет, увидит, я буду готова, и мы с ней пойдём в лес. Там через ритуал я получу её Силу. Только бы теперь никто этому не помешал» - такие мысли беспокойным ужом вертелись в голове у Властелины.

***

Дочь приструнить не получилось. Умная, красивая и уверенная в себе девушка, даже пока ещё зависимая от родителей в силу возраста, не боялась трудностей и отстаивала свои интересы, дерзила и ловко уходила от разговора.
«Значит стоит поговорить с соседкой» - Мария вышла из квартиры и нажала кнопку вызова лифта.

Но с каждым этажом, что лифт неспешно опускал её вниз, решимость женщины также снижалась. И вот она стоит у двери, оббитой изумрудного цвета дерматином, перетяжки из металлической проволоки образовывали ромбы с красными стекляшками, имитирующими рубины, на пересечении. Эдакий привет из девяностых, когда такое оформление дверей было в моде, а использование «рубинов», наверное, и вовсе считалось шиком.

«А вдруг и правда ведьма» - холодный кулак тревоги сжал сердце Марии. – «Господи, помоги».
Перекрестившись, нажала на кнопку звонка и сосредоточенно прислушалась к звукам в квартире. Дверь открылась внезапно. То ли женщина стояла в прихожей, занятая своими делами, то ли походка пожилой женщины совершенно не отражала её возраста – приближающихся шагов не слыхать.

- Здравствуйте, Мария. – баба Зина улыбнусь приветливой улыбкой.
- Добрый вечер, - та растерялась, не представляя с чего начать разговор.
- Угостить Вас чаем с печеньем? Вчера испекла по старинному семейному рецепту.
- Нет, благодарю, я ненадолго, - Мария собралась с мыслями. – Зинаида, я хотела попросить Вас не общаться с моей дочерью.
- Это почему же, дорогая? Что плохого в нашем общении?
- Мы православные, а о Вас всё время разговоры разные ходят. Властелина молодая, глупая, программ разных по телику насмотрелась, вот её и тянет ко всему такому, ну Вы понимаете.

Взгляд пожилой любезной бабушки из милого и добродушного резко стал пронзительным и цепким, она смотрела прямо в переносицу Марии, словно зрачки её глаз готовы были выпустить невидимые стрелы проклятий.

- Вот значит, как Вы всё видите, как воспринимаете. А ведь это всё немного не так на самом деле. Православная – это Вы, пребываете в плену придуманных и навязанных попами убеждений. Так ли всё, что Вам говорят, на самом деле или нет, не знаете и проверить не можете, так как книга Ваша, та сама главная, много-много раз писалась и переписывалась, пока смысл не потеряла…

Голос старой ведьмы звучал монотонно и убаюкивающе, зрение и внимание Марии постепенно потеряли фокус и концентрацию, слова доходили до её ушей, словно сквозь слой ваты, она их слышала, но совершенно не понимала смысла, значения. Так и стояла на лестничной площадке безвольным тупоголовым истуканом – молчала и не могла ничего ответить.

Ведьма много ещё чего говорила, словно под гипнозом что-то внушала.

- Власта девушка уже достаточно взрослая, самостоятельная и отличница к тому же, дайте ей в свободное от учёбы время пообщаться с пожилым и опытным человеком, я бабушка добрая, уж поверьте – не обижу её, - последние слова бабы Зины вывели Марию из транса, словно закрепив всё сказанное, поставив жирную точку в их разговоре.

Поняв, что она совершенно ничего не может противопоставить в данной ситуации, растерянно нажала кнопку лифта, села в него и поднялась домой.

***

На работе Мария поделилась свей ситуацией с коллегой, и та посоветовала во время обеденного перерыва проследить за дочерью, не дать ей зайти в гости к соседке. Идея оказалась отличной, благо работала Мария недалеко от дочкиной школы и дома.
Уроки в школе заканчивались в два часа дня, к этому времени женщина подошла к воротам школы и спряталась в тени деревьев через дорогу. Властелина вышла в окружении одноклассниц, взмахнула рукой на прощанье, изящно сбежала со ступенек крыльца и направилась в сторону дома.

«Какая она у меня красивая, доченька моя» - невольно залюбовалась ею Мария, - «Только бы зло её не поглотило, и ведь права Зина, не впитала она благодати Божьей, всё больше рационализм и наука её прельщают, да басни эти мистические из телика».

Всю дорогу до дома Мария держалась на расстоянии, а когда девушка вошла в подъезд; в это время как раз кто-то выходил и ей не пришлось терять время на возню с ключами; Мария резко прибавила шагу, на ходу доставая из сумочки «таблетку» от домофона. Стремительно ворвалась в подъезд, поднялась по ступенькам, рискуя споткнуться, глаза не успели адаптироваться к тёмному помещению, а рука Властелины уже тянулась к звонку ведьмы.

Резко схватив дочь за руки, отбросила её от двери.
- Попалась!!!
- Мама, что ты делаешь? Ты откуда здесь?
- Я запретила тебе ходить к ней, ты обязана меня слушать.
- Нет!!!

Звонкий шлепок пощёчины отрезвил девушку, никогда ранее тихая и богобоязненная мать не поднимала на неё руку. Лифт стоял на первом этаже, открыв двери, Мария затолкала дочь вовнутрь, а наверху впустила в квартиру и закрыла на один из замков, от которого у Властелины не было ключа. Затем вернулась на работу.

***

Благодаря ли своим способностям или же услышав возню под дверями, баба Зина поняла, что сегодня её ученица к ней не придёт. Позвонив девушке на мобильный, узнала подробности – та заперта в квартире, а мать будет только вечером.

- Не расстраивайся, вечером что-нибудь придумаем, - загадочно сказала ей ведьма и попрощалась.

Под вечер Зина увидела в окно подходящую к дому Марию. Подождав с полчаса, поднялась на восьмой этаж и позвонила в двери. Властелина встрепенулась и бросилась было открывать, догадавшись о личности визитёра, но мать преградила ей дорогу, приложив палец к губам, призывая молчать. Мария сама подошла к двери и посмотрела в глазок, как и ожидалось, там была соседка Зина.

Не желая общаться, решила просто сделать вид, что никого нет дома – не отозвалась на повторные звонки в двери. Но ведьма не ушла, хотя звонить перестала. Снова тем самым гипнотическим взглядом уставилась она на двери, что-то зашептала, держа ладони горизонтально, одну поверх другой, ритмично хлопала ими, словно бы в такт чьим-то шагам. Это действовало словно призыв, вызов.

И Мария услышала его, открыла дверь, и старуха вошла.

- Добрый вечер, соседушка, что-то не гостеприимны Вы сегодня.
- Здравствуйте, Зина, вечер после работы требует отдыха и уединения.
- Я не к Вам, к Властелине пришла, не против если она побудет у меня часок другой, уроки ведь уже выучила?
- Выучила!!! – радостно отозвалась та.

Догадываясь, что вечером она всё-таки встретится с соседкой, девушка, наспех перекусив, быстро расправилась с заданиями на завтра.

- Тебя не спрашивают! – резко оборвала её Мария. – Простите, но нет, если помните, я запретила Вам общаться.
- Мы поговорили тогда, но Вы так и не сказали, чем я для Вас опасна. Не стоит верить всему, что говорят, - змеиная хищность играла на устах незваной гостьи. – Пойдём, Властелина, посидим у меня немножко.

- Мы православные со слугами дьявола не якшаемся!!! – яростно вскрикнула Мария, чувствуя, что ситуация вновь выходит из-под её контроля.
- Так покажи мне силу Его. Не можешь? Тогда я покажу тебе свою Силушку. – ведьма сунула руку в карман, зачерпнула из него, распрямила ладонь и дунула в сторону Марии каким-то тёмным порошком, словно пеплом.

Та охнула и отшатнулась. Комната вдруг наполнилась тенями взрослых и детей, под ногами завертелась и залаяла большая чёрная собака, а вдоль стен по кругу забегал деревянный стул, изящно перебирая при этом ножками.

Пока Мария пребывала в плену навязанных ей видений, баба Зина подхватила Властелину под руку и вывела из квартиры. Спускаясь на лифте вниз, девушка никак не могла осмыслить увиденное.

- Что Вы с ней сделали? Это не опасно?
- Не бойся, дорогая, это ненадолго, она просто немного пофантазирует пока мы будем заниматься.

Страх и тревога за мать ещё какое-то время занимали сознание Властелины, но ритуалы, которые сегодня показала старая ведьма, быстро увлекли её внимание и совершенно очаровали.

***

Почти два года Властелина занималась с бабой Зиной. Если бы не постоянные стычки с матерью, портившие ей настроение, она могла бы считать себя счастливым человеком. Пред сном, закрывая глаза, девушка вспоминала о прошлом, когда она только начинала постигать азы ремесла. Тогда соседка рассказывала ей о травах и отварах, которые можно из них делать.

- Важно не только какие травы ты смешиваешь, но и в каком порядке, - говорила ведьма.

Камни, деревья, металлы, руны, животные и их части, стихии Природы. Даже заговоры надо составлять самостоятельно по определённой схеме, те, что массово продаются в магазинах, изданные в сборниках или найденные в интернете не имеют Силы слова, так как пошли в массы и потеряли свою сакральность.

- Важен не только сам заговор, но и вера практика в совершаемый им ритуал, особое состояние сознания, в котором он находится. Если все эти составляющие соблюдены, то ритуал заработает, - делилась тайнами ремесла старуха.

За это время Властелина многое узнала и освоила. Чувствовала, что приближается то время, когда соседка передаст ей свой дар: сладостное предвкушение, словно от получаемого подарка за многие труды, боролось в ней с ощущением холода пробегаемых под кожей мурашек.

- Вдруг я не справлюсь с подаренной мне Силой? Что если она погубит меня? Вроде и интересно всё то, чему обучила меня бабушка, но то ли это, чем я хочу заниматься в будущем? Стоит ли брать, если потом это может оказаться в тягость? – словно на весах Судьбы взвешивала молодая девушка своё будущее.

На одной из встреч поделилась своими сомнениями.

- Оно и верно, что сомневаешься, серьёзный шаг тебе предстоит. Начинать что-то новое для себя всегда трудно, а когда войдёшь в колею, приспособишься, пойдёшь по накатанной, тогда почувствуешь уверенность в себе, - рассказывала баба Зина. – И поверь мне, ты будешь получать удовольствие от обладания Силой. Это сделает тебя той, какой ты мечтаешь себя видеть – не такой, как другие.

Умела соседка аргументировать: сначала согласиться с сомнениями оппонента, потом успокоить, поделиться ощущениями опытного человека, а в конце, в качестве финального и самого главного довода – напомнить о мечте девушки, которая вот-вот должна была осуществиться.

Смерть уже где-то рядом ходит, смотрит на ведьму глазами, полными бесконечности, времени на передачу Сил остаётся не так много, поэтому ученица никак не может сорваться с крючка в последний момент.
30 Старая соседка Часть 2
Марина Шатерова
Начало. Часть 1. http://proza.ru/2024/01/28/1875

На конкурсы Фонда ВСМ.

Мария после того памятного случая с пеплом и галлюцинациями больше не рисковала вступать в открытый конфликт ни с дочерью, ни с злополучной соседкой. Как же её напугало всё увиденное, только лишь взыванием к Господу, молитвами и крестом животворящим рассеяла она морок, наведённый на неё ведьмой. В церкви во время личной беседы с батюшкой просила совета.

- Она умница у меня, отличница, ни пьёт, ни курит, грех жаловаться мне на дочь, но эта соседка старая совсем ей голову задурила, говорит, что чай пьёт, общается, но очевидно же, что на самом деле колдовству её учит.
- Вы уверены? Можно ли верить сплетням, которые могут оказаться оговором?
- Точно. Люди у неё дома чертей видели, да и я сама после её визита ко мне столько кошмарного увидела, что не описать словами.
- Молитвы есть материнские за дитя, находящееся в опасности, так же защитные от зла и нечисти. Когда дочь Ваша будет у соседки, зажигайте дома свечи и молитесь. Если есть там зло, то отступит, очистит её душу.
- Спасибо!
- С Божьей помощью.

***

Чем дольше Властелина занималась, радуя наставницу своими успехами, тем сложнее и интереснее становились занятия с бабой Зиной. Одним из летних вечеров, когда солнце направило свой бег к кромке горизонта, но ещё не успело стемнеть, повела баба Зина Властелину в лес. Примыкал к окраине города небольшой лесок с озером, не особо дремучий, но и людей праздношатающихся в нём не наблюдалось. Как нельзя лучше подходил он для чего-то тайного, особенного, требующего уединения от посторонних глаз.

- Сегодня тебе понадобится моя поддержка, самостоятельной работой не обойтись, хочу посмотреть на тебя своим особым зрением, насколько взаимодействуешь ты с окружающими тебя силами, - баба Зина вела Властелину в нужном, только ей известном направлении.

Сердце девушки словно остановилось и сжалось внутри.
«Неужели это произойдёт сейчас?», - мелькнула в голове тревожная мысль.
Ощущения страха и неготовности принять Дар вновь вернулись, опутали её липкой паутиной нерешительности.

- Нет, посвяты будут не в этот раз, - словно прочитав мысли девушки, уловив исходящие из пор её кожи флюиды, произнесла ведьма. – Я научу тебя чувствовать лес и работать в нём, не бойся.

Таких удивительных моментов в общении с проводником Силы было много за два года общения, но Властелина всегда искренне поражалась этому.
«Как она это делает?!!!» - эта мысль взрывалась в её сознании. – «Мысли читает, картинки в голове видит или мои эмоции ей как-то передаются? Как?»

***

Мария тем временем дома зажгла свечу перед иконами, положила на колени фотографию дочери и начала неистово молиться. Перекрестилась, смахнула слёзы, катящиеся по щекам, не прерываясь переходила от одной молитвы к другой.

«Доченька моя, вернись домой, пусть злые силы тебя отпустят» - молила она.
Властелина в какой-то момент резко остановилась, обернулась на соседку и закрыла ладонями уши.

- Я ничего не слышу! – испуганно завопила она. – Тётя Зина, что это?

Старуха приобняла девушку, прижала палец к губам, призывая не паниковать. Достала из сумки свечу и спички, зажгла и начала всматриваться в глаза девушки сквозь пламя. Потом потушила, достала из сумки нож, нашла опавшую ветку дерева, отпилила кусок, шилом проткнула, вдела нить, что-то наговорила на него и одела на шею девушки, ножом начала делать резкие движения над головой и по бокам, словно отсекая что-то невидимое до тех пор, пока к Властелине не вернулся слух.

- Это защита сработала. Видать мать твоя молиться за тебя начала, - объяснила она произошедшее испуганной девушке. – Но я рядом, поэтому всё снимаемо, не переживай.

***

Наставница и ученица углубились в лес. На перекрёстке лесных тропинок ведьма показала ритуалы силам лесным, читала заговоры, выливала по часовой стрелке на землю по кругу вино, оставляла мясо и хлеб.

- Теперь пойдём. Не оборачивайся, что бы не услышала за спиной. Выкинь все мысли из головы, постарайся быть расслабленной и сосредоточенной одновременно, - наставляла старуха.

И они пошли. Всем своим сознанием, слухом и буквально кожей Властелина ловила происходящее вокруг, лес отвечал на проведённую ими работу. За спиной слышались чьи-то шаги, шорохи, вздохи, словно масса народа шла за ними, но не людей, нет, нечисти лесной, духов природы, мёртвых, умерших здесь за последние сотни лет и не нашедших покоя.

- Слышишь, как лес отозвался? Значит всё получилось, - Зина ободряюще погладила девушку по плечу, та улыбнулась в ответ, внутреннее напряжение начало проходить.

Как же бесподобно в лесу в сумеречное время! Свежо, но не холодно, хочется поёжится, но не одеться теплее, крепкие запахи земли и трав наполняют грудь, такого воздуха никогда не вдохнёшь в городе. А звуки? Ночные звуки леса с стрёкотом цикад и криками ночных птиц пугают, но одновременно создают ту таинственность, за которой, кажется, люди и стремятся в ночной лес.

***

Когда Властелина пришла домой и заглянула в комнату матери, то обнаружила догоревшую свечку перед иконами, сама же Мария крепко спала, лёжа на кровати, а её рука всё ещё сжимала фотографию дочери.
«Значит и правда молилась, тётя Зина была права», - подумала девушка и ушла в свою комнату.

***

Утром Властелина встретила мать на кухне. Та уже позавтракала и пила чай. Молча взглянула на дочь, сложно с ней общаться, не тот она человек, что два года назад – взрослее, серьёзней, уверенней в себе стала. Нечто совершенно иное в ней появилось, что создало бесконечную пропасть между ними.

- Доброе утро, мама. – поздоровалась девушка. – Надо поговорить о вчерашнем.
Женщина сжалась, сморщилась, словно печёное яблоко, вынутое из печки. Сложно предугадать насколько неприятным окажется предстоящий разговор, но то, что будет таковым – это точно.
- Давай поговорим. – кратко отозвалась она.

- Ты ведь молилась за меня в то время, когда я гуляла с тётей Зиной, верно?
- Да, доченька, я часто молюсь дома, ты ведь знаешь.
- Но ты молилась не просто, а обо мне. Так ведь?
- Да.

- Никогда больше так не делай! Ты знаешь, что у меня вчера слух пропал? Хорошо тётя Зина рядом была, помогла, не будь её так бы и оглохла.

Мария охнула и прижала ладони к лицу. Кто бы мог подумать, что материнская молитва может нанести вред.

- Мамочка, ты ведь хочешь, чтобы мы общались в будущем? - голос Властелины с резкого смягчился до почти ласкового, уговаривающего. – Давай ты не будешь нам мешать. Я хочу общаться с тётей Зиной, получать те знания, которыми она со мной делиться. По-другому не будет. А твоё вмешательство вредит в первую очередь мне. И тебе тоже навредить может, ты ведь помнишь, что случилось в тот раз?

Мария не сразу ответила, призадумалась, явно вспоминая те видения, которые посетили её после визита соседки, затем горестно прикрыла глаза и кивнула.
- Хорошо, дочка.

Несладко осознавать, что не являешься авторитетом для родной дочери, вплоть до разрыва отношений в будущем гнёт она свою линию, чужой человек вдруг стал важнее родной матери. А соседка? Какие страшные и непонятные вещи может она проделать с неугодным ей человеком, и то были лишь цветочки.

«Продолжи я на неё давить, требовать, так и в могилу свести может» - невесело думала Мария.
Мужу, отцу Властелины, жаловалась она на соседку, но тот не придал этому значения.
- Пожилой женщине не с кем поговорить, что ты пристала, пусть общаются.

***

Властелина продолжала навещать соседку с первого этажа. Ведьма обучила девушку всему, чем владела сама, занятия проходили лишь для закрепления полученных навыков. С нетерпением ждала юная ученица передачи Силы, но старалась не показывать своего нетерпения, чтобы не показаться бестактной.

- Я позвоню тебе и приглашу к себе, когда наступит время, - сказала как-то баба Зина, чувствуя, что этот вопрос словно повисает в воздухе во время визитов девушки.

Тем временем Властелина окончила школу с золотой медалью и поступила в универ на психологию. С сентября начала посещать занятия на дневном отделении. Смена обстановки, новый студенческий коллектив, преподаватели – всё это будоражило её сознание. Навещая соседку, оживлённо делилась с ней переменами в своей жизни.

При выборе профессии колебалась она между психологией и ядерной физикой, перспектива работать на атомной станции увлекала её. Но баба Зина склонила её именно к психологии.

- Получишь Дар, начнёшь приём посетителей, психология очень облегчит тебе общение с людьми, - пояснила она свой выбор.
Властелина прислушалась к её совету.

***

В одну из осенних ночей в конце октября баба Зина набрала номер мобильного девушки.
- Время пришло. Приходи.

Мгновенно поняв, о чём идёт речь, без лишних расспросов, Властелина быстренько оделась и спустилась на лифте на первый этаж. Не стала звонить в звонок, просто потянула за ручку двери, и та поддалась. Зашла в квартиру, разулась и прошла в спальню к соседке.

Ведьма лежала на кровати и тяжело дышала. Окна в комнате, несмотря на осенний холод, были открыты. Девушка села на край кровати и с тревогой посмотрела в её бледное морщинистое лицо.

- Я думала мы в лес ритуалить пойдём, - растерянно произнесла она.

О процессе передачи Силы Властелина всегда стеснялась расспрашивать, не хотела показывать своего нетерпения, словно была готова отнять, выбить её у старой женщины. Но по книгам и историям из интернета знала, что способности можно передать в бане, на перекрёстке, у костра или же совершая некий ритуал с кровью.

- Нет, это вовсе не обязательно, стоит лишь подождать нужного момента, - объяснила баба Зина. – У меня для тебя ещё кое-что есть. Видишь документы на столе? Это дарственная на квартиру. Детей у меня нет, оставлять её другим родственникам не хочу. Теперь она твоя, как и мои клиенты, которые по старой памяти будут приходить по этому адресу.

Девушка растерянно охнула, не ожидая таких подарков от неродного, пусть даже и очень дорогого ей человека, всё-таки за два года почти ежедневного общения женщины успели сблизиться.

- А как же Вы? Мы вместе жить что ли будем? – она всё ещё не понимала происходящего.
- Скоро всё поймёшь, - ушла от прямого ответа старуха. – Теперь скажи мне, готова ли ты принять мой Дар?
- Да, готова. – душа девушки похолодела и словно в длинную тонкую линию вдоль позвоночника сжалась.

«Этот момент настал, что же будет» - пронеслось у неё в голове.

Ведьма резко и крепко схватила Властелину на руку, сжала ладонь, закатила глаза, глубоко задышала. Та перепугалась, попыталась высвободить руку. Но нет! Крепко держала её костлявая рука старухи. А потом перед глазами девушки всё поплыло.
Сознание покинуло её, резко устремилось вверх.

Череда образов замелькала перед глазами: чьи-то вытянутые лица, ночной лес, тропинка среди деревьев, чёрный ворон, раскрывая клюв, летит прямо в лицо, пламя костра, поле пшеницы, где ветер трепал её волосы, вода, на глубину которой она резко погрузилась с головой.

- Ха-а-а-а-ах! – Властелина глубоко вздохнула, набирая воздух в лёгкие, как будто только сейчас смогла побороть воду и всплыть из глубины.

Глубоко дыша, приходила в себя, оглядывалась по сторонам, только спустя время заметила, что крепкий хват руки соседки ослаб, а сама она не дышит.

- Тётя Зина, тётя Зина. – девушка трясла её за плечо. – Как Вы? Очнитесь!
Только приложив на время пальцы к её шее поняла, что соседка умерла. Растерялась, заплакала, побежала домой и разбудила мать.

- Мама, мам, тётя Зина умерла!
- Откуда ты знаешь? И почему не спишь так поздно? – сквозь сон пробормотала Мария.
- Я была у неё, она позвала меня.

Осознание произошедшего начало доходить до женщины, она села.
- Ты была у неё в доме на момент её смерти?
- Ну да. Наверное, надо «скорую» вызвать?
- Подожди! Давай утром вызовем, подозрительно это всё, так нас могут обвинить в её смерти. Утром скажем, что случайно узнали.

***

Прошли похороны, поминальные хлопоты. Родня бабы Зины не слишком обрадовалась, что квартира досталась чужому человеку, но подспудно догадывались кому перешёл её ведьминский дар, поэтому оспаривать завещание не стали.

Властелина перебралась в квартиру на первом этаже. Ничего в ней не меняла, даже спала в той же самой кровати, где умерла соседка. Продолжала учиться в универе днём, а вечером принимала посетителей. Душа бывшей хозяйки всё ещё обитала в стенах этого дома, юная ведьма чувствовала её, но не боялась. Наоборот, получала подсказки во время проведения ритуалов, на экзаменах всегда вытаскивала нужный билет.

Девушка грустила по умершей, ведь успела прикипеть душой и полюбить эту необычную женщину, но благодаря полученной Силе, поняла, что Смерти нет, а наши любимые всегда могут прийти к нам на помощь в трудный момент.

За окном сгустилась тьма. Ночь теперь стала самым комфортным временем для Властелины. На кухне за столом любит она расслабленно поразмышлять за чашкой чая обо всём, что с ней происходит. Смыкая ладони, чувствует тепло и напряжение – это Сила так проявляется.

«Теперь я не такая, как все» - думалось ей.
31 Игнатий. Ч. 1
Виктор Мисюрев
Часть 1.

(Все события изложенные здесь и в дальнейшем связанные с ними и вытекающее из них основаны на реальных вымыслах, приправленные до краёв вымышленной реальностью.)

Я ехал в поезде уже битые сутки. За это время кто-то другой мог бы выспаться на полжизни вперёд, но не я. Я маялся и не мог найти себе места, лёжа на нижней полке своего купе, пребывая в полудрёме. Что-то беспокоило меня, и я мог позволить себе спать только в половину: в половину уха, в половину глаза, на одной ноге и на изготовке с чемоданом в руке. Когда мне надоедало лежать, я садился на полку и доставал из-под подушки журнал со сканвордами, который мне всучила перед отъездом моя дорогая тёща со словами: «На затёк, писчу для ума тебе в дорогу! Погрызёшь на досуге!». Правда, она не сказала, что эту «писчу» она уже «надгрызла» сама, решив каждый сканворд до половины. Что скажешь, тёща, она — такая мать, никогда не даст скучать!

Когда мне надоедал сканворд, я любовался мелькающей выставкой русского пейзажа за окном моего вагона. Было интересно наблюдать, как с севера на юг России на моих глазах меняется климат. Зима отступала с неохотой — снежные насыпи на полях и вдоль железной дороги постепенно становились всё меньше и реже, а реки и озёра освобождались от ледяной корки, и на смену всему, так же медленно, в свои права вступала Весна. Сначала редко проявляя себя в виде одинокой зелени на не до конца прогретой солнцем земле, а после, раскинувшись изумрудной краской по бескрайним полям, расцветала на каждом дереве, на каждом кусточке, раскрывая к солнцу тысячи своих ладошек в виде зелёных листочков. Я проехал половину своего пути и, видя, что Весна всё гуще проявляет своё право, думал, что приехать я должен в Лето!

Но пейзажем я тоже долго не мог любоваться; руки, ноги, голова — всё тело требовало движения. Я вставал, делал шаг и упирался в дверь моего купе, разворачивался и делал шаг обратно, затем разворачивался обратно и всё повторял, пока мне не надоедало. Выходить в тамбур без особой надобности я не хотел, да и там тоже особо не походишь. Есть я ничего не хотел, наполнив желудок до отказа минеральной водой, чем только добавил весомый повод для себя почаще выходить из купе.

Как-то на большой остановке ко мне заглянула проводница, и как раз когда я выполнял свой бестолковый променад по купе. Смерив меня любопытным взглядом, она бросила мне дежурную фразу:

— Чай, кофе, тёплое одеяло? Ничего не желаете? Может, кипяточку? — спросила она, широко улыбаясь своей ослепительно белой улыбкой, на секунду лишив меня зрения.

— Да не, спасибо, всё есть! А кипятком я и так хожу без остановки! — сказал я, не долго думая, и кисло улыбнувшись в ответ. И тут же добавил: — А у вас нет ничего, чтоб... ну, вы понимаете меня, — я подмигнул ей и ещё больше расщерился во весь рот, — Ну, чтобы поспать?

— Ой, простите, — она как-то по-доброму, по-свойски мне улыбнулась, что мне сразу не понравилось. — У нас в одном из плацкартных вагонов дембеля едут! Могу вас к ним или их к вам определить, чтобы вам не было одиноко!

У меня на лоб полезли брови, потянув за собой вверх всё моё лицо.

— Спасибо! Но я как-то о другом спрашивал! — махнув на проводницу рукой, невесело ответил я, не понимая, чего она взъелась. Сказала бы просто, что снотворного нет. Вроде как не двусмысленно же спросил?

— Так будете что-нибудь брать или нет? — продолжая фирменно улыбаться, спросила она.

— Да-да, — затараторил я, — может, кофе? — хотя зачем мне кофе, если я хочу спать, тут же подумал я.

— Не угадали! Остался только чай! — смерив меня взглядом с ног до головы, огрызнулась она, продолжая улыбаться.

— Странная какая-то! — подумал я вслух.

— Простите? — переспросила она меня.

— Было бы за что! — сказал я, не сразу поняв, что это был вопрос, а не утверждение.

Проводница, изменившись в лице и убрав подальше свою отточенную улыбку, сказала мне, что если что-то мне понадобится, из предложенного я сам смогу её найти. И на полустанках, чтобы я впредь был внимательнее, иногда купе по неизвестным причинам сами собой запираются!

— Эх, это же какая напасть для того, кто захочет выйти... — многозначно подметил я, выпячив нижнюю губу и покачивая головой, не отрывая взгляда от проводницы.

Видно было, что она что-то хотела сказать, набрав в лёгкие побольше воздуха, но посмотрев в мои глаза и что-то там увидев для себя, просто вздохнула и вышла из моего купе, закрыв за собой дверь.

— Странный какой-то! — услышал я за дверью её голос. И мне стало немного любопытно, кого она там умудрилась встретить такого странного, как только вышла от меня. — Вы проходите, пожалуйста! Это и есть ваше купе.

— Пойдёт! — услышал я низкий голос с хрипотцой. — Спасибо тебе большое, красавица!

— Вы располагайтесь, а я принесу вам постельное бельё, и если захотите, то чай или кофе могу предложить.

— Я бы выпил крепкого...

— Кофе? — живо вставила за дверью проводница. — Так у нас любой найдётся!

— Ой, что ты! Какой кофе! От него у меня голова мутная!

Я услышал отдаляющиеся от моего купе шаги и затухающий смех проводницы. А затем услышал, как замок двери щёлкнул, дверь распахнулась, и в моё купе зашёл Великан!

Нет, это был обычный человек, а не какое-нибудь сказочное существо. Но встретил я его, смотря на него из своего положения стоя, снизу вверх. Этот мужчина был примерно под два метра ростом, на голову выше меня, добротно сложен, с длинными по плечи черными кудрявыми волосами и аккуратной окладистой бородой, местами тронутой первой сединой, как, собственно, волосы на голове. В больших сильных руках он держал две большие набитые до отвала спортивные сумки.

— Ну, здАрова! — хрипло поприветствовал он меня и улыбнулся. И я увидел, что, несмотря на свои габариты, этот великан с добрыми голубыми глазами был похож на человека, сошедшего с картин с изображением святых.

— Эм, а, ам, а... — вместо приветствия издал я какие-то звуки, не понимая, как теперь нам с этим великаном помещаться в этом купе. А если ему тоже приспичит ходить туда-сюда?

— Ты, что немой? — переспросил он меня, заставив вспомнить похожий эпизод из старого доброго советского фильма, и я невольно, но искренне улыбнулся, наверное, впервые за всё время пути.

— Нет! — ответил я, продолжая улыбаться сложившейся ситуации.

— Понятно! Так, где тут получается моя койка? — я показал ему на соседнюю от своей, и великан без лишних церемоний кинул свои баулы на самую верхнюю полку. А затем протянул мне свою огромную лапищу и сказал: — Ну, что, в тесноте, да не в обиде, да? Будем знакомы?! Игнатий!
32 Игнатий. Ч. 2
Виктор Мисюрев
Часть 2.

(Ч.1: http://proza.ru/2025/01/27/1737)

Разговор с Игнатием как-то завязался сам собой с самого порога, и через час я не только знал о его необычайной и редкой фамилии — Сварожич, но также узнал, что этот человек, интересной наружности, был не менее интересного внутреннего склада — с многогранным внутренним миром и приличным списком талантов, о которых я раз за разом узнавал из каждой новой истории, рассказанной им самим в ходе наших дальнейших бесед.

В моменты же рассказов о себе, пока я со смехом вспоминал о подарке тёщи в дорогу, о том, как трудно мне спалось в поезде, и о других своих злоключениях, Игнатий, слушая меня, попивал сдобренный крепкий чай собственного сбора и попутно опаивал им меня. На что со всей ответственностью скажу, что в жизни никогда вкуснее, ароматнее и насыщеннее я ничего не пробовал. Я спросил Игнатия о составе, и он с большой охотой поделился со мной, что входит в этот чай, начав перечислять с большим энтузиазмом его составные. Но начавши с ромашки, ей же для меня список этих составных получается и закончился. Я был далёк от всех этих непонятных мне названий цветов, растений и даже корешков. И поэтому просто молча кивал своей головой, скрывая своё невежество. Значит, главное — вода и ещё что-то там с ромашкой, думал я про себя, бесполезно пытаясь запомнить их названия.

Затем приходила проводница и, как обещала, принесла постельное белье, чай, кофе, кипяток, тёплое одеяло, а так же музыкантов, запевал, дрессированого медведя и что-то ещё, как она сказала, из «крепкого». Видя такой расклад, Игнатий из вежливости не стал отказывать девушке и разлил горячительный напиток на двоих. Я же отказался, объяснив, что не пью, от слова совсем. Так наша компания была разбавлена женским присутствием. Естественно никаких музыкантов, запевал и медведей не было, но когда проводница пришла со всем набором, я ещё долго ждал, когда она встанет, откроет и купе и скажет: « А ещё я привела...». Но этого не происходило и я вскоре забыл об этой нелепой мысли.

Время в пути незаметно перестало меня тяготить. Пропало и то чувство «сомнамбулы», в котором я до этого пребывал. Игнатий дальше травил свои истории, а я и Алина, так звали проводницу, неотрывно слушали каждое его слово. Иногда они прерывались и выходили покурить. Пока однажды Игнатий не вернулся в купе один. На мой немой вопрос он ответил, что девчонке, дескать, работать надо, так-то! А потом сказал, что дико устал и хотел бы уже сам немного покимарить, да и мне не мешало бы! Я охотно согласился и, расположившись на своей "купешной постели", почувствовал, впервые за всё время пути, удивительно, насколько она была мягкой. А подушка та и вовсе, как только я к ней прикоснулся, обняла мою голову со всех сторон.

Но хотя сон всё равно не шёл, меня это больше нисколько не расстраивало. В голове своей я прокручивал всё, что успел мне рассказать Игнатий, и я не мог не восхититься им. Я ехал в одном купе с человеком-оркестром, горой, былинным богатырём, настоящим мужиком. Перед такими людьми женщины забывают о всех своих невзгодах, лишь бы быть рядом с ним, а мужчины знают, что этот человек никогда не предаст, не продаст, и на него всегда можно будет положиться. Но горе тому, кто пойдёт поперёк этого мужчины. Игнатий мне как раз рассказывал, как однажды, возвращаясь домой с работы, поздно ночью его окружила свора молодчиков, как окружает свою жертву стая волков. Он не стал ждать, когда они первыми сделают шаг, но и драться с ними он тоже не собирался, и поэтому сказал, что всё, что они надумали себе, лучше пусть так и оставят при себе. Но были бы эти отморозки слову послушные, то и не было бы их в тот вечер в том сквере. Просьбу его, они мягко говоря, проигнорировали и стали сжимать кольцо окружения. Улюлюкая, подтрунивая и смеясь Игнатию в лицо, говоря о том, что так или иначе они получат своё: найдут у него, чем поживиться, а нет, так всё равно позабавяться на славу. Быстро оценив ситуацию, Игнатий выделил из толпы самого крупного и повернулся к нему флангом. Дав ему к себе приблизиться, он одним мощным ударом в челюсть сбил того с ног, а затем быстро разобрался с двумя остальными, которые уже были дезориентированы тем, что их основной подельник так нелепо быстро вышел из строя. Сложив их подле друг друга, он наклонился к одному из них, что первым пришёл в чувства, и перед тем, как уйти, сказал, чтобы в следующий раз слушали, что им люди говорят. Я думаю, после такой взбучки из любого да повыбьется спесь!

Я посмотрел на лежащего на соседней полке великана, который хоть и лежал с закрытыми глазами, но, кажется, ещё не спал, поэтому я решил озвучить один маленький вопрос, который мне всё не давал покоя.

— Игнат, ты спишь? — осторожно поинтересовался я.

— Нет ещё, — пробурчал он, не открывая глаза, — Пока ещё пытаюсь! А что такое?

— Да вопрос один есть!

— Ну... — коротко дав мне понять, что он меня слушает, сказал он, продолжая так же лежать с закрытыми глазами.

— Мне показалось, или вы с Алиной уже давно знакомы?

Он открыл глаза и искренне и понимающе улыбнувшись мне, сказал:

— Вить, я эту девушку впервые встретил! Но я понимаю, о чём ты! Со мной и с женщинами, которые оказываются рядом, такое бывает! Это нормально! Наверное, всё дело в моей причёске! — сказал это, он подмигнул мне и снова закрыл глаза.

«Такое бывает! — повторил я про себя его слова. — Это нормально!»

Я ухмыльнулся собственной придуманной только что шутке, что ко всему прочему получается, Игнатий был ещё и человеком-магнитом.

Больше Игнатия я не беспокоил вопросами, дав ему поспать, в то время как я продолжал бодрствовать и перебирать в голове все его истории. Я думал о том, через какие удивительные, насыщенные события прошёл этот человек за свою жизнь до момента нашего знакомства и сколько же ему ещё предстоит пройти! Он рассказывал мне, что жизнь порядком помотала его, начиная с самого момента его рождения, закаляя его в детстве и юности, и после, когда его призвали в армию. В армии он многому научился, так как «любое слово доходило до него быстрее, если оно было вбито кулаком». После армии жизнь его была столь непредсказуемой, что в один день утром он мог ещё «морозиться» за полярным кругом, а к вечеру жариться под палящим солнцем пустыни. Но самыми примечательными из его историй мне показались те, что были связаны с его работой на стройках. Дело в том, что Игнатий не просто привечал ручной труд — он возводил любой такой труд в ранг искусства. Естественно, он не говорил об этом прямо, обладая необъяснимой способностью говорить о себе так, чтобы это ни в коем разе не выглядело хвастовством. За него эти выводы сделал я сам на примере рассказанных им историй...

(Текст посвящается моему другу великану - человеку горе, оркестру, былинному богатырю и магниту...)
33 Фома в стране мудрецов
Наталья Листикова
 
          Жил на свете Фома. Упрямый да ленивый. Что мать с отцом ни попросят, во всем отказ, что ни скажут — все наперекор.
       Пошлет мать за водой, а он: «Я не батрак, чтоб на мне воду возили».
       Рубит отец дрова, просит сына поленницу сложить, а Фома  в ответ: « Сам сложишь, я мух считаю, мне счету учиться надобно».
      И сладу с ним никакого нет. «Я человек вольный!  Никто мне не указ!»
      Посторонние уже Фому стыдить стали:
     — Шел бы   в люди. Глянь, сколько работы кругом — хошь, к кузнецу иди, хошь, к плотнику. Хозяева крепкие, почитаемые.
     — Вот уж крепкие, с зари до ночи спины гнут. Чего почитать их! — И в глаза прямо смеется.
    — Вставай, дурень, работать пора!  Стыдно лодыря гонять.
     А Фома в ответ:
     — А мне не стыдно. Я и без работы, и без стыда проживу.
     — Без работы нельзя. Работа кормит,одевает.
     — Меня батька с маткой кормят. Мне и так хорошо.
     — А как батька с маткой помрут?
     — Тогда женюсь. Пусть жена кормит.
     — А как не захочет?
     — Вот еще. Муж жене голова, что прикажет, то жена и исполнит.
     Мучились с Фомой отец с матерью. Увещевали, как могли уму-разуму учили, и словом, и палкой, прока все нет и нет. Из дома гнали, думали, чужие люди да жизнь обломает — не идет из дому Фома.— Права не имеете, это и мой дом.
     Обессилели родители и говорят сыну:
    — Раз так, оставайся ты, Фома, сам по себе. А мы пойдем лучшей доли искать, при монастыре в богадельне жить, Христа ради просить.
     Не верит им Фома, посмеялся на их слова да спать завалился.
     Проснулся — есть захотел:
     — Эй, — кричит, — матка, неси обед!
     Тихо в доме. Ни слуху, ни духу...
    — Батька! — кричит Фома...
    Нет ответа. 
     Остался Фома один как перст, подмоги ждать не от кого, а за разум браться охоты нет.
     Маялся Фома, маялся, пока в доме запасы были. А как закончились, решил жениться, стал себе невесту искать. Думает о себе Фома много: «Парень я из себя видный, кудри вьются, грудь колесом! Любая на шею кинется!»
Но не тут-то было.
      Стал Фома свататься. К кому ни придет — все от него нос воротят, пальцем на порог указывают. Кому камень на шею нужен?
      Ходил, ходил Фома по невестам, отчаялся совсем. Куда парню деваться? Кто его кормить будет?    
     Решил Фома подаяньем жить. Пошел к Божьей церкви, сел на паперть, шапку возле положил.
      Много у церкви убогих, много и прохожих, что по свету белому ходят, про всё на свете знают. Решил Фома у них совета просить, куда ему, сироте несчастному, податься, чтоб сыту быть и работать не надо.
     Сидит Фома рядом с убогими, руку тянет, милостыню просит.
     Прохожие над ним потешаются. Кто камень ему кинет, кто под ноги плюнет, кто словом нехорошим оскорбит. 
      Нищие да убогие тоже на Фому косятся. Сидит парняга сильный да плечистый, хлеб у них отбивает. Шел бы подобру-поздорову, такому работать надо.
     Отмахивается от них Фома, как от мух надоедливых. «Работа, она дураков любит. А я умный. Мне есть охота».
       Услышал его безногий старик и говорит:
      — Раз ты умный, иди в Страну Мудрецов. Они такого намудрили, что не жизнь там, а малина сладкая. Я б и сам пошел, да ног нету. А ты парень в соку, дорогу трудную как раз осилишь.
      У Фомы от этих слов слюнки потекли.
     — Что, дед, за страна такая? Давно бы ушел, кабы дорогу знал.
      — А ты иди, иди по свету, иди и придешь. Земля-то ведь круглая, когда-нибудь на эту страну и наткнешься.
      — А как я узнаю, что эта Страна Мудрецов?
     — Это нетрудно. Как увидишь на дереве заместо листьев булку аль баранку, значит, куда надо и пришел.
      — Да разве булки на деревьях растут?!
      — Растут. Мудрецы те из жизни сказку сотворили, такие деревья насадили, что на них не только булки, бутылки расти могут. На одном дереве с пивом, на другом — с квасом, на третьем — с кефиром.
      — Врешь?! — облизнулся Фома.
      — Экий ты неверующий, Фома. Поди, сам проверь.
     — И пойду, коли так. Вот еще скажи мне, а закуски там подают?
     — Эх, мил человек, закуски там пруд пруди. Эй, эй, правду говорю. По прудам, по рекам рыбы плавает видимо невидимо. На любой вкус. Копченая, жареная. Хошь, белуга, хошь, севрюга, а ежели к такой пище непривычен, то водится там минтай всякий, камбала в томате. Конечное дело, на эту мелкотню там и не смотрит никто. Да и зачем, когда по полям куропатки бегают, поросята с барашками. И все жареные, пальчики оближешь.
      У Фомы глаза на лоб полезли.
      — Вот это по мне будет!
      — Точно по тебе. Хорошо, что встретил я тебя,  а то никто не верит, что страна такая есть. Даже обидно. Сказка, а не страна. Все, что мудрецы ни задумают, все само собой делается. Дома из камней складываются, одежа из травы вырастает. Заместо грибов из-под земли башмаки и сапоги лезут. Каждый житель в той стране и сыт, и пьян, и нос в табаке.
     Разомлел Фома. Как только в страну такую попасть? Было б просто, каждый бы побежал. Все б до единого ринулись. Дорогу б так забили, что и задавить недолго. Эй, кабы чудо...
     Сидит Фома на паперти, о сказочной жизни мечтает.
     Тут вышел на паперть церковный сторож с метлой. Стал сор от Божией церкви мести, заметил Фому.
      — А ты тут зачем? У нищих и убогих хлеб отбивать?
      Как поддаст ему метлой:
      — Вон, бездельник, отселя, не гневи Господа!
      Видно, метла у сторожа не простая была. Шибанула Фому, и помутилось у того в голове. Приподняло Фому на воздух, и понесла его неведомая сила, крутя, словно рваный лист. А куда, неведомо...
     Долго ли, коротко ли крутило Фому, того он не помнит. Поглотила его черная бездна. И теряя последний разум, все ж понял Фома, что дела его хуже некуда.

      А все ж дуракам счастье! Рассеялся мрак. Место Фоме незнакомое, но тихое.   
      Огляделся Фома. Лежит он в высокой траве. Трава мягкая, пахучая, и от нее теплом веет. Привстал Фома — трава под ним прогнулась, ноги оплела, не отпускает... Эй, полежать бы, да есть хочется.
     И тут увидел Фома неподалеку дерево. Дерево? Фома даже головой помотал, за ухо себя ущипнул, не мерещится ли? Но нет. Стоит перед ним, прямо рукой подать, дерево. Низкое, корявое, ветки колючие. Листьев на дереве вовсе нет, а  нацеплено всякой всячины: часы с цепочками, девичьи мониста, ожерелья из жемчугов, платочки расшитые, ленточки... А на сучьях шубы висят собольи, салопы лисьи, шапки бобровые. Будто кто для просушки вывесил.
    Трет Фома глаза. «Господи, — думает, — неужто и впрямь страна такая есть? Неужто чудо?»
   Подался Фома к дереву, глазам-то верь, но рукой пощупать — вернее. Подался, да на травяную перину и кувырнулся. Зыбко у него под ногами, будто и не земля под ним, а облако.
      «Может, я на небо попал? — подумал Фома. — Может, и не жив уже?»
     Пощупал себя, нет, плоть его, крепкая, упругая. Привстал Фома, примерился, за травку руками ухватился и на четвереньках пополз. Дополз-таки. И сразу же хвать часы с цепочкой, что пониже висели. Тянет к себе, дергает, да не тут-то было, не дает ветка часы. Размахнулась да всеми своими колючками прямо Фоме в морду и вмазала!
     Плюхнулся Фома на травяную постель, кровавый пот пополам со слезами вытирает. «Эй, — думает, — непросто видать, все в этой стране. Тут и ухо, и глаз востро держать надо».
     Только Фома   в себя пришел, видит — мать честная! — скачут по зыбкому полю зайцы. Ощипанные! Принюхался. Не только ощипанные, но и поджаренные, чесночком с перчиком приправленные...До дерева допрыгали, присели...
      Только Фома было обрадовался да рот на них разинул, метнулись к зайчиками когтистые ветки, хвать их — и в дупло. Только чавканье оттуда да хруст.
      Фомы скулы свело. «Жратва тут есть, да, видать, не про нашу честь...»
      Стал тогда Фома в затылке чесать да мозгами крутить, как бы ему в стране этой определиться. А тут с неба жареным запахло. Летят по небу птички, крыльями ощипанными к облаку правят, а соус от них на Фому каплет.
      А на облаке-то, на облаке! Фома обмер даже. Развалилась на облаке толстая образина. Ручищу загребущую выпростала, птичек ею захватывает да в рот заправляет, косточки обсосанные на Фому сплевывает.
     Насытилась образина, с облака свесилась, лепетать что-то стала на тарабарском языке.
     Пока Фома соображал, что бы это образина сказать могла, дерево раскрылось, и высунулась из него длинная личина, повертела тонким носом, прошамкала что-то в ответ. И закрылось дерево. А облако закачалось и дальше поплыло, жареных птиц на небе ловить.
   От бесстыдства такого желудок у Фомы волком взвыл. И тут он увидел, что прямо к нему по полю ковыляет барашек... тушеный... в сметане...
        «Ну, — подумал Фома, — этот мой... этого не отдам». Он встал на четвереньки и руки растопырил:
        — Бека, бе-ка, — заманивает барашка. Но тот головой мотнул да проскользнул у Фомы под рукой. Да еще лягнул ногой на прощанье. 
      У кочки барашек остановился и топнул. И тогда прямо из-под земли выскочила свинячья морда с волчьими зубами. Враз сглотнула и косточек не выплюнула. Нахально на Фому посмотрела, языком цокнула и под кочку ушла.
       —А-а-а, — завопил Фома.
     Дерево в ответ  злобно захохотало. Из-под кочки захрюкало.

    — Еды, еды дайте, мудрецы поганые! — заорал Фома и завертелся на траве. — Не погубите! Господа хорошие!
     Дерево крякнуло, надоело ему Фому слушать. И стало вдруг из земли корни выпрастывать. Вытащит и от земли отряхивает. А они, как змеи какие, шевелятся, в клубки свиваются.
     Отряхнулось дерево да враскорячку по полю и двинулось.
    — Куда? А я как же? — Фому от всего этого ужас обуял. Кто знает-ведает, что под какой кочкой сидит, когда из-под нее выскочит?
      Откуда у Фомы только силы взялись. Взвился он, к дереву кинулся,за корень ухватился, намертво прилип.
     И начались для Фомы мытарства. Поволокло его дерево по всей той стране заколдованной. Всего Фома насмотрелся. И что из земли росло, и что с неба падало.
Правду  сказал безногий старик, много чего мудрецы в своей стране намудрили. Люди там на четвереньках ходят. Реки вспять текут. А живность сама себя готовит, сама в рот кому надо лезет. Только не Фоме, ему-то ни капелюшечки не досталось. Не нашлось для Фомы в стране мудрецов тепленького местечка. Поизмывались над ним, понасмехались да и вышвырнули вон, как тряпку грязную, вещь ненужную...

     И долго для Фомы ночь длилась. Темная, беспросветная...
     А на рассвете нашли Фому на церковной паперти. Да не признали.
     Лежит старый дед в тряпье, весь поломанный, потрепанный. Без языка почти. Еле лепечет.
     Потеснилась нищая братия. Несчастненького, как могла, призрела. Усадили Фому к заборчику, рядом со стариком безногим, дали хлебушка.
      Ухватился Фома за хлебушек, сунул в беззубый рот и сосет, как младенец, а слезы так и текут по лицу.
      Идут к церкви люди, блаженному кланяются, страдальцу копеечку кидают. Старик на копеечки не смотрит, сосет хлебушек и плачет.
      Безногий стал блаженного утешать:
     — Горемычный ты человек, и жизнь твоя горемычная. .. А есть вот, говорят, такое на земле место, где каждому свое счастье дадено. Эй, кабы ноги мне, пошел бы я в эту страну, где мудрецы живут. Хорошо, говорят, живут. Каждый и сыт, и пьян, и нос в табаке...
       Слушает Фома и молчит. Сам знает, какая это Страна Мудрецов.
34 Волшебный посох
Наталья Листикова
За семью лугами, за тремя холмами, за широкой речкой лежит село Сыромятники. Раскинулась в том селе ярмарка, и потекли люди к Сыромятникам. Кто работящий да припасливый, чего только сюда не везёт! Копченья да печенья, разносолы да летние припасы, живность всяческую, поделки да безделки, леденцы да пряники.
Стар и млад, все спешат на ярмарку. Достают заветные монетки да бумажки, заворачивают в тряпицы да поближе к сердцу припрятывают. У сиротинки Маши нет заветных монеток. Живет Маша со старой бабушкой, совсем слепой. Та уж и с печки сама не слезает. Маша за ней ходит, кормит старую чем Бог подаст. В доме давно пусто, не густо на огородике — картошка да бурьян.

Ходит Маша по добрым людям, жалостливые песни поёт, просит Христа ради. Тем подаянием и живут они с бабушкой. Бабушка стареет и дряхлеет с каждым днем, Маша растёт. С будущей весны соседка обещала в няньки взять. Ждёт не дождётся Маша весны, так хочется на свои ноги стать. Ноги у нее крепкие, уж столько отмерили, а всё нипочем! Семь лугов за спиной, три холма, речка широкая.
С утра у Маши маковой росинки во рту не было. А над ярмаркой запахи! В нос лезут, за язык щиплют, сами в рот просятся.

Текут слюнки у Маши, глотает она запахи, а есть ещё пуще хочется, каждая жилочка у неё дрожит, и слов не надо, глазки сами есть просят.
Бродит Маша по ярмарке со старой сумой. Низко кланяется дяденькам, тётенькам. Просит у добрых людей милостыньку на бедность.
Маша — девочка худенькая, бледненькая, волосики светлые растрепались, глазки голубенькие блестят. Сквозь прорехи в лохмотьях тельце сквозит. Как такую не пожалеть!

Жалеют люди Машу. Кто краюху хлеба сунет, кто огурчиков солёных, кто шкурку от сальца, кто вяленую рыбу.
Один добрый дяденька, подозвал Машу к себе, погладил по головке, расспросил, где живёт, да отрезал край грудинки с мясом на ребрышках. А жалостливая бабка зеленщица, причитая, напихала в старую суму клубней картошки, толстую бурую свеклу с длинной косой, крепкий капустный кочан.
Потяжелела сума, повеселела Маша. Сама наелась, есть и чем бабушку угостить, да и впрок ещё останется.

Осмелела Маша. Ходит по рядам, ищет, где полакомиться. То здесь, то там передают ей лакомый кусочек: развалившийся пряник, леденец на сломанной палочке, горсть подсолнухов. Хорошо на ярмарке!
Весело стало Маше. Смотрит она, чего только на рядах нет. И дивится она: «Чего только земля не родит! Каких сладостей да снедей человеческий ум не выдумает!  Вот вырасту, — думает Маша, — буду жить богато. Замуж выйду за хорошего человека. Хозяйство заведу большое. Детей буду вкусно кормить».

Смотрит Маша на весёлых тётенек, что за рядами стоят. Все одеты, как на праздник. Платки разноцветные, вышитые кофты, на шеях бусы, мониста, на плечах шали. «И я так одеваться буду, — думает Маша. Нравятся ей весёлые тётеньки. Нравятся их яркие наряды, звонкие голоса, как они покупателей зазывают.
И тут увидела Маша в одном ряду странного дядьку. Стоит хмурый, в мохнатой шапке. На дворе теплынь ещё, а он в шапке, в тёплом сукне, в сапогах смазанных. «Ой, богатей, — подумала Маша, — на одном человеке столько добра».

Посмотрела Маша на его товар, и даже рот открыла. Лежат у него в коробах плоды невиданные; такие яблоки в их краях не растут: кверху вытянутые, словно груши, а сами розовые и светятся все. А дух от них прямо медвяный.
«Вот, — думает Маша, — яблочко бы такое покушать, а семечко от него в землю посадить. Может, и у нас в селе такие яблочки приживутся».

Подошла Маша поближе. Дяденьке низко поклонилась и говорит:
— Добренький дяденька, дай мне Христа ради яблочко. Я за тебя Бога молить буду. Тот только глазами зыркнул:
— Иди прочь, побирушка! За себя молись, чтоб с голоду не околеть!
— Христа ради, дяденька, — ещё жалостливей запросила Маша. — Дай самое маленькое, вон, с гнилым бочком.
— Поди прочь, — заорал торговец. — Где это ты у меня яблоко гнилое увидела?
— Да вон, дяденька, — робко указала Маша.

Торговец быстро схватил яблочко с бочком и спрятал его.
— У меня гнилых нету. А ты убирайся отсюда, ишь ходит тут, высматривает, что плохо лежит, рвань голодная!
Заплакала Маша от таких слов. Отошла прочь и села на землю.
Люди, что стояли в рядах, зашумели. Сиротку обидеть — немалый грех.
— Эх, скупердяй, яблока гнилого пожалел!
— Скряга он, скряга и есть, за грош удавится!
— То-то товар его никто не берёт. Хороши яблоки, да цена кусается!
Ропчут люди, а дядька знай себе, посмеивается да яблочки тряпочкой протирает:
— Товар мой своего часу дождётся. Не для голытьбы вёз. Найдётся и на него покупатель, есть ещё в миру богатство да достаточность.

Подошёл тут к торговцу старый человек. В лаптях, белой рубахе. Борода до колен, на седой голове чудной колпак. Сам на посох опирается.
Говорит старик торговцу:
— Я человек старый, многого мне не надо. Есть у меня лишняя копеечка, я и без неё проживу. Дай-ка ты мне на неё яблочко.
И протягивает торговцу грошик.

Торговец на грошик и смотреть не хочет. Мало ему гроша за одно яблоко.
Усмехнулся старик. Достает из сумы алтын.
— Ну а этого тебе хватит за яблочко? Торговец взял монетку, со всех сторон повертел, на зуб попробовал, кивнул, ничего не сказал. Дал торговец старику яблоко. А тот к Маше подошёл, ей яблоко протягивает. И улыбается.
— Ешь, дитятко, но с уговором: одно из семечек мое будет. Согласная?
Маша от радости как цветок расцвела. Взяла яблоко, прижала к груди стариковую руку и поцеловала её.

Ест Маша яблочко, не торопится, сладостью наслаждается. Всё до семечек съела, а семечки обсосала, на ладошку выплюнула, старику протягивает.
Старик одно семечко взял, ладошку Машину закрыл:
— Береги, весной посадишь. А потом и говорит громко:
— Эй, люди добрые! Хочу я и вас угостить душистыми яблочками. Сделайте милость, выройте ямку, я туда семечко брошу, да водицы принесите.

Удивились люди, смеются. Не верят, конечно, деду, что за шутка такая.
Но Маша, та старику сразу поверила. Вырыла в земле ямку. Старик туда семечко бросил, землей засыпал и посох свой на то место воткнул.
Сбегала Маша за водицей, полила землю кругом посоха, а старик руки развёл и что-то шептать принялся.

Смотрят люди — зашевелился посох, на глазах расти начал. И вдруг полезли из него во все стороны зелёные ветки. Чуть ещё времени прошло — выросла из него яблоня.
Народ от такого дела поначалу онемел. Потом очухались все, и поднялся шум великий. Побросали люди товары, вокруг яблони столпились, ждут, что дальше будет. А яблоня уже вся в цвету стоит.
Поклонился старик народу, бородой тряхнул - глядь, а вместо цветов на дереве уж яблоки спеют, точь-в-точь, как у того торговца. Тот и сам рядом стоит, глаза на них выпучил, поверить никак не может.

Говорит старик:
— Я человек старый, не под силу мне урожай собрать. Пусть, кто помоложе, яблочки соберёт, всех угостит, и старых, и малых. Угощайтесь на здоровьице.
Враз мальчишки яблоню облепили, плоды обобрали, себе по карманам рассовали, зевакам в подолы накидали, всех наделили.
Ничего на яблоне не осталось. А народ ест яблочки да нахваливает, старику кланяется.
А тот улыбнулся, рукой махнул — враз засохла яблоня, листву с себя скинула и съёживаться начала. Всё меньше и меньше становится.
Минутка прошла — и нет больше дерева. Один посох стариковский из земли торчит.
Взял старик посох, поклонился людям, Машу по головке погладил, шепнул ей что-то и пошёл себе.

Очнулся народ. Смотрят все друг на друга, головами качают, руками разводят. Вот так дед! Не простой, видать! Только где же он? Смотрят по сторонам, а старика  и след простыл.
Стали все по местам расходиться, вдруг — слышат вопль! Видят, стоит жадный торговец перед своим коробом и кричит, что есть мочи. А короб – пуст.
Дядька шапку с головы своей скинул, рвёт редкие волосы:
—Караул! Обокрали! Хватайте деда, побирушку хватайте! Они мои яблоки украли! Помогите!
Кинулся он старика искать, но куда там —  тот словно в воздухе растаял. Вытащил дядька из кармана монетку, что старик ему дал. Смотрит, а это и не алтын вовсе, а камень-голыш. Сел тогда торговец на землю и заплакал от злости.
Плачет дядька, а люди его не жалеют, про себя усмехаются: «Так тебе и надо, пожалел Христа ради подать, всё потерял».

Только сиротке Маше стало жалко торговца. Подошла к нему, вытащила из сумы леденец на сломанной палочке:
- На, дяденька, не плачь, я за тебя Богу помолюсь.
Ничего не ответил торговец и леденец не взял. Словно окаменелый сидит, про себя что-то шепчет, будто разговаривает с кем.
Вздохнула Маша, сунула леденец назад в  суму и пошла домой к бабушке. Кормить старую да рассказывать про чудесного старика и его волшебный посох.
35 Заход солнца
Марк Лэйн
В город Кармел (Carmel-by-the-Sea) мы прибыли часа на три позже, чем планировали. Конечно, бывают в путешествиях накладки, особенно когда у тебя мало времени и плотный график. Затор на дороге, неторопливый обед в ресторане, другие непредвиденные остановки - и все. Осмотр города, одной из жемчужин нашей поездки, будет отмечен в моем дорожном дневнике просто: «проехали».

Все самое интересное - церкви, необыкновенное архитектурное сооружение, называемое «Дом Бабочек», католическая миссия Сан Карлос, которые мы хотели посетить, - все было закрыто. Мы побродили по опустевшему городу, сделали несколько снимков, зашли в какие-то открытые еще художественные галереи на центральной улице и выпили кофе. У меня осталось какое-то ощущение незавершенности и грусти. Вроде специально приехали в город, а самое интересное не увидели. Вряд ли теперь сможем еще раз посетить его. Остальные члены нашей «экспедиции» чувствуют себя вполне нормально.

В начале прошлого века в Кармел после сильного землетрясения в Сан Франциско съехались музыканты, писатели, художники и другие творческие деятели. Город пошел новым жильцам навстречу. Им предложили участки под дома всего за десять долларов в качестве первоначального взноса под небольшие проценты или вообще без процентов. Им разрешалось платить ежемесячно только то, что они могли себе позволить.

Город не остался в накладе. Здесь стали проводиться выставки, концерты, лекции, театральные постановки. Это привлекло внимание, и город заполонили любители искусства и туристы. С тех пор Кармел обозначен крупной звездочкой на туристических картах северной Калифорнии.

В этом городе очень живописная набережная и замечательные закаты. Хоть в этом нам повезло - на небе ни облачка. В ожидании волшебства, когда оранжевый диск уставшего солнца медленно закатится за линию горизонта, люди приготовили стулья, одеяла, некоторые принесли еду и питье. А что, очень неплохо на морском воздухе. У нас ничего этого нет: мы даже не собираемся ночевать в Кармеле: посмотрим закат, попрощаемся с городом, так толком не увидев его, и поедем дальше.

Моя супруга беседует с детьми, сыном и его женой. Я, как всегда, в стороне, наблюдаю. Для меня углубиться в себя, подумать гораздо важнее всех разговоров. Наверное, скучный я человек для окружающих, все держу в себе, разговорить меня трудно.

До захода солнца минут пятнадцать. Скоро небесное светило начнет свой танец ухода.

Мы приехали в гости к сыну в первый раз после его переезда на другой конец страны. Чтобы добраться до него, нужно лететь целых семь часов на самолете. Примерно столько же, сколько в Европу. Мы разъезжаем с ними на большой удобной машине. Дети сами запланировали программу поездки и забронировали номера в гостиницах. Отгуляем отпуск и уедем домой. Когда увидим сына в следующий раз, бог знает. С каждым годом становимся старше, все труднее ездить на дальние расстояния, да и здоровье уже не то.

Конечно, он сделал все правильно. Здесь у него и работа, и карьерный рост, да и климат получше нашего. Так и надо! Мы, родители, не должны ему ни в чем мешать, - мы и не мешаем. Пока можем, пока ходят ноги и работают мозги, пока…

Кто знает, что будет потом. Мы, как солнце, которое скоро совсем закатится, с той только разницей, что закат наш совсем не будет выглядеть так красиво. И мы не поднимемся снова на небе на следующий день. У нас только один цикл.

Можно, конечно, верить в переселение душ, в реинкарнацию, но даже если нас и ожидает возвращение в жизнь, - это будет что-то другое, и мы не увидим наших детей, как и сейчас, после того, как кончится отпуск и мы сядем в самолет.

Становится чуть темнее: солнце понемногу опускается. Его диск из желтого становится ярко-оранжевым. Народ зашевелился. Скоро свершится то, чего все так ждут. Как интересно сотворила природа или Господь Бог: за двадцать четыре часа перед нами происходит столько событий на огромном небесном экране: восходит солнце, поднимается все выше и выше, а потом заходит, показывая такое великолепное шоу.

После захода солнца небо освещает царица ночи, белая красавица Луна. У нее свой цикл, за который она проходит свои фазы - от новолуния до полнолуния. Все перед нами. А вот появляются звезды, будто светящиеся мошки. Они так далеки от нас, что мы видим только их изображения в прошлом, такими, какими они были несколько миллионов лет назад. Сейчас какие-то из этих звезд могут быть уже мертвы, но мы все еще видим их живыми, будто смотрим кино, снятое на пленку очень давно, зная, что все актеры уже давно находятся в мире ином.

Закат… Как все же он похож на наш уход. Мы жили, сияли для кого-то, были кому-то очень нужны, а, может, провели жизнь, скрытую тучами, как это бывает в ненастную погоду. Я старался жить так, чтобы быть нужным кому-то: семье, детям, друзьям, но так получилось, что люди, окружавшие меня, оказались черствее, чем я думал. Наверное, я сам в этом виноват.

Наш цикл очень недолог, пройдет каких-нибудь пятьдесят лет, и из этой толпы веселых, жизнерадостных, окружающих нас людей останутся единицы. Закон жизни суров, он не допускает никаких лазеек. Человек бессилен перед небесным маятником, отсчитывающем наш срок.

Все, что в наших силах, все, что мы можем сделать - это ярче светить на небосклоне нашей жизни и закатиться так, чтобы нас провожали десятки людей, на которых сияли наши лучи тепла, света и любви. Также, как нам светит солнце, заход которого наблюдают сейчас сотни людей.

На моих глазах слезы. Если спросят, скажу, что это оттого, что смотрел на солнце. Да вряд ли спросят, кому до меня есть дело: неразговорчивый, хмурый, грустный человек, душа которого разрывается изнутри.
36 Увольнение
Марк Лэйн
Итак, после шести лет безупречной работы меня увольняют. Начальница-сука постаралась. Собственно, это не было такой уж неожиданностью, об этом давно шептались. Мы только не знали, когда конкретно начнутся увольнения. Дела компании резко пошли вниз, когда самая крупная компьютерная фирма отказалась от наших поставок.

Утром в среду меня, девушку, которая сидела рядом, и еще человек пять таких же «удачливых» сотрудников вызвали якобы для собрания. По дороге я успел шепнуть Викки, соседке:
— Похоже, нас - того; главное - ты не нервничай, все будет хорошо.

В большой комнате, где проводились собрания, уже все было готово. Посередине сидела моя начальница с кислой мине на лице, какой-то безликий бюрократ в помятом галстуке и бездельница из отдела кадров. Перед ней лежала стопка желтых папок с нашими личными делами. Очевидно, желтые папки в кадрах используются для таких, как мы, увольняемых. Кстати, заметил, что папок таких было гораздо больше семи, очевидно мы - это только первая партия. Сколько еще таких будет?

Бюрократ что-то промямлил о том, как они сожалеют, что вынуждены пойти на такой шаг, что это совсем не зависит от нашей замечательной работы, что если бы они могли… В общем, пел бы он эту песню еще долго, если бы какой-то чудак из нашей семерки не понял, наконец, что здесь происходит. Он стал возмущаться, кричать, что этого так не оставит, что он еще найдет на них управу, что обратится к адвокату. Пока он разорялся, кадровик нажала на какую-то кнопочку, и тут же появились два мордоворота из охраны. Все было подготовлено, все нюансы продуманы до мелочей.

Эти двое быстренько взяли под белы-рученьки распоясавшегося наглеца и отправили его с вещами на выход. Мы с соседкой только переглянулись. Никому из оставшихся шести «счастливчиков» вовсе не хотелось такого же почетного сопровождения, а мне к тому же было интересно, чем этот спектакль закончится. Вернее, я знал его конец, но не знал середины.

Оставшаяся шестерка проводила минутой молчания нашего только что почетно проводимого бывшего коллегу, который в эту минуту, скорее всего, уже дошел до машины и окончательно продумал свои дальнейшие шаги по возвращению своего трудового места. Бог в помощь!

После инцидента сидевшие на более почетных местах за длинным столом начальница и кадровики решили сократить торжественную часть мероприятия до минимума. Нам дали подписать какие-то бумаги, что мы обязываемся, ну в общем, все, что мы должны не делать в нашем положении. Викки, моя соседка по бывшему рабочему кубику была явно не в своей тарелке, стараясь, как могла, сдержать слезы. Мы подписали все, что нужно. Главное, что день нашего увольнения оттягивался на месяц, причем мы могли не являться на работу. Компания всеми силами хотела остаться к нам доброй и внимательной. Кроме этого, каждый «счастливчик» получал пособие - две недели оплаты за каждый отработанный год.

Процедура окончилась пожеланиями успехов в поисках работы и дальнейшей трудовой деятельности уже в других компаниях со стороны представителей отдела кадров, а также объятиями и крокодильими слезами, которые, нарушив регламент официальной процедуры, пролила моя начальница. Проливала бы она их раньше, когда придиралась ко мне последние пару лет.

Банкета не состоялось. Вместо него мы под бдительным оком двух мордоворотов из охраны, побросав наскоро наши личные вещи в любовно приготовленные ящики на бывших рабочих местах, вышли из здания, куда спешили каждое утро, вплоть до сегодняшнего дня.

Выйдя из вращающихся дверей конторы на улицу с этой неуклюжей коробкой, я вдохнул холодный февральский воздух свободы. Наконец-то все это кончилось: нестабильность, неуверенность, сомнения и остаток каких-то надежд. Теперь у меня есть целый месяц и двенадцать недель за которые я получу деньги, не пошевелив пальцем. Что-нибудь найду.

— Ты на машине? — услышал я голос Викки позади.
— Да, конечно, — ответил я, — тебя подвести?
— Если можно, — попросила она, — моя машина - того, — она знаком показала, что ее средство передвижения приказало долго жить. — Не хочу тратиться на такси, подбросишь?

Я утвердительно кивнул. Мы погрузили наши идиотские коробки в багажник, я открыл дверцу машины и пригласил девушку.

Она прошептала:
— Извини, — и села.
— Куда поедем? — спросил я ее.

Викки помолчала и вдруг горько расплакалась.

Я попытался успокоить девушку, обнимал ее за плечи, говорил, что все будет хорошо, и вдруг, сам не зная зачем, стал целовать ее мокрые щеки и глаза. Она не отстранилась, не сказала, что я наглец и пользуюсь ситуацией. Она нашла мои губы и поцеловала их. Ее поцелуй был очень горько-соленым от слез, но этим поцелуем мы пытались помочь друг другу разделить неизвестность, которая ждала нас впереди. Мы чувствовали себя, как два человека, оказавшихся на необитаемом острове, которые могут выжить только вдвоем.

— Поедем куда-нибудь выпьем, — предложил я наконец. — Нам нужно расслабиться. Ты никуда не торопишься? 
— Нет, — ответила она, — еще только полдвенадцатого, ты думаешь мы найдем какой-нибудь открытый бар в такое время?
— Понятия не имею, никогда не пил так рано, поищем?
Она кивнула.

Я не знал, где живет Викки, я почти ничего не знал о ней. До этой сцены в машине мы дружелюбно здоровались, говорили о всякой всячине, не проявляя личного интереса друг к другу. Она всегда вела себя тихо, не выпячивалась, пытаясь потрясти знаниями своих коллег и начальство. Викки говорила, что ее недолюбливает наша начальница, будто есть кто-то, кого она долюбливала.

Мы выехали со стоянки, на которой жуткой и оглушительно ревущей пустотой зияли места, где стояли машины увольняемых. Мы не видели, как они уехали. Видели ли они наши отчаянные поцелуи в моей машине? Я спросил об этом Викки, но она только горько улыбнулась.
— Эти люди остались в нашей прошлой жизни, — философски заметила она.

Бар был уже открыт. Владелец бара, которого я немного знал, пригласил нас и, не спрашивая, что мы будем пить, налил из первой попавшейся бутылки.
— За счет заведения, — сказал он. — Официально мы закрыты до двух, так что вы - мои гости.

Мы поблагодарили хозяина. Коньяк оказался очень неплох. Я не знал, как говорить с Викки после произошедшего в машине. Она сидела, опустив голову, смотрела куда-то в пол. Может, она стеснялась своей слабости, своих слез, своего чувственного порыва, не знаю.
37 Глупые курицы
Марина Клименченко
      Ванятке пять! Уже большой, самостоятельный, с маленькими машинками играет редко. Папа всё чаще усаживает его на переднее сиденье своей легковушки, а не в тесное детское кресло с жёсткими боками и тугими ремешками. Ничего, что машина недвижима. Ванятка счастлив до онемения, болтает ножками, стучит пальчиками по стёклам и кнопкам, открывает ладонями окно. Увидев рядом стайку голубей, хмурит бровки, задумывается и предупредительно повизгивает:   
     -Би-би-и-и! Би-би-и-и!
     Птичкам его не понять, они шныряют по асфальту, будто не замечая людей и вереницу низеньких авто, прижатых к обочине. Ванятка волнуется, достаёт из кармашка остатки печенья и кидает подальше.   

      Наконец папа откладывает телефон, грузно опускается на продавленное сиденье, пристраивает сынишку на колени, ворчит и вытирает его липкие пальчики. Наконец-то они едут! Хотя бы вокруг дома, но очень по-взрослому: вдвоём схватившись за руль и поглядывая на стрелку спидометра. 
      Впереди, прямо на дороге, мельтешат те же голуби. Ванятке кажется, что огромные колёса сейчас раздавят того беленького, исступлённо дробящего клювом хлебную корочку, или пёстренького, тоже приглядевшего хлебушек. Мальчику страшно, он ёрзает влево и вправо, куксится и просит отца: 
      - Стой же! Стой! - Потом колотит кулачками по мощным ручищам, зажмуривается так, что в черноте всплывают радужные круги. Не открывая глаз, шепчет:
      - Ты убил их?!
      Мужчина смеётся и прибавляет скорость:
      - Чего расквасился, сынок? Не по-мужски. Это ж глупые курицы! Нашёл кого жалеть! Не смотри на них вовсе!

      Голуби разлетаются, едва не задев бампер, сбиваются в стайку и тревожно кружат над двором. Уже не разглядеть беленького и пёстренького. Но Ванятка верит, что они целы, и каждый день, пока папа не видит, крошит на тротуар недоеденные булочки.

                ***

      Ванечке семь! Ему, первокласснику, уже не до голубей. И почитать надо, и посчитать, и стихотворение выучить, и картинку нарисовать. Он всё успевает! И ждёт поощрения за "пятёрки". Довольный папа на первых же каникулах купил трюковой самокат, именно тот, что приглянулся сынку. Дворовая ребятня обзавидовалась! Только мать безрадостна, то журит Ванечку, то поучает, как осторожным быть. Полдня гоняет он по гладким дорожкам, бугоркам и ямкам. Даже по лесенкам, словно кенгуру, скачет!
      Вот только голуби мешают разгоняться, всё шарятся по тротуару, шарятся. Сначала мальчик объезжал их аккурат возле бордюра, но папа велел плевать на безмозглых, пусть сами разбегаются, если жить хотят. Не успеют, так не беда. Одной больше, одной меньше…
      Перестал Ваня о птичках думать. Крикнет в запарке:
-Кыш, кыш, глупые курицы! - и рулит куда вздумается. Никто ему не помеха!

      К четырнадцати годам подрос, поумнел, но дерзит, перечит родителям, да и с учителями не в ладах. Это всё возраст переходный. Мать украдкой слёзы утирает, будто недоброе чувствует. Зато отец спокоен, сам таким был. И сын перебесится. Ух, какой велосипед удалось для него прикупить - полувзрослик, последняя модель! В комплекте синий шлем, украшенный алой молнией, наколенники, рюкзачок с инструментами.   
      Примерил Ваня спортивную амуницию и тут же почувствовал себя великим гонщиком! Однако записываться в велосекцию не захотел, хватит ему бульваров и парков. Ещё бы не мельтешили там голуби и старики. Медлительных бабушек с авоськами и тросточками папа тоже называл глупыми курицами. Смешно! Они действительно семенили по асфальту как квочки. А завидев мчащийся велик, лезли на газоны, недовольно «кудахтая»:
      - Куда прёшь, бесстыжий? Где совесть твоя?

      А Ваньке что? Нажмёт разок на сигнал, рыкнет сквозь зубы и людям, и птицам:
      - Ррразойдись! – и был таков. Вон перья из-под колёс полетели, видать, чей-то хвост зацепил. Беленький или пёстренький. Да какая разница! Не оглядываться же на каждую мелочь.
               
                ***

      Всё, окончена школа! Этот Иванушка далеко не дурак! К тому же крепок и статен. Пурпурная лента выпускника блещет поперёк груди, цветные шарики рвутся в небо, одноклассницы виснут на его шее, ни учителей, ни родителей не стесняясь. Но это так, бутафория. За аттестат без «трояков» отец обещал дорогой подарок. Пока молчит, чертяка, но коль сказал, сделает. Давно глянцевые журналы для автолюбителей распахнуты на нужной странице. Однако тянет резину папашка, ждёт совершеннолетия наследника и поступления в университет. Благо тот всё как по писаному делает. Не грех побаловать, зря мамка противится.

      Заслуженный мопед насыщенного фиолетового цвета по великому знакомству привезли из Японии. Цена вышла побольше, чем за отечественный, зато престиж каков! Правда, парни-студенты смотрят на везучего сокурсника без доверия, в отношениях дистанцию держат. А девчата распахнули глазёнки, пристают неотвязно: «Покатай да покатай!». Наверняка расчёт дальний имеют.
      Но зачем Иванушке эти глупые курицы? Неужто думают своими прелестями удивить? Так видел, пробовал. По субботам папка такую шелупонь строем в баню приводит. Что, кроме радости сиюминутной, с баб возьмёшь? Вот пошутить можно. Завидит Ваня однокурсниц, разгонит мопед, приблизится, сколь возможно, и выдаст крутой разворот. А то и на дыбы своего «коня» поставит. Взревёт он, пыль в облако соберёт, грязь по сторонам раскидает.         
      - Нате вам, хохлатки! – смеётся юнец. А те визжат, ругаются, сумочками размахивают, каблучками притопывают. Забавно! Так и проскочили пять лет.

      Получив диплом, молодой специалист, амбициозный и небесталанный, явился в офис к отцу. Тот уступил ему насиженное кресло, секретаршу, личиком приятную, и десяток бесцветных «глупых куриц», которыми надо руководить. Изрядно побитый мопед выглядел несолидно и начальнику никак не подходил.
      При первой возможности Иван купил ярко-жёлтый гоночный «Ягуар», пригодный и для дел, и для развлечений. От шикарного вида и хищного названия машины его колотила восторженная дрожь, а коли за руль сесть – так берегитесь людишки! Подобных авто в округе не сыскать! Издалека Иван виден да слышен – и птички прочь, и старики, и дети. Собаки, правда, то вдоль, то поперёк дороги бегают. Бывало, заденет Иван какую-нибудь, так летит она аж в кусты придорожные. Хорошо, если его «котика» не заляпает. Как-то раз девчонка-соседка разревелась, завидев кровь на дверце. А чего их жалеть, псин бродячих? Как говорил отец, одной больше, одной меньше.   

                ***

      С годами бестолковая прыть Ивана Ивановича поубавилась. На виски уж седина легла, а душа так ни к кому и не прикипела. Отец умер, жёны разбежались, дети за границей, домой глаз не кажут. Любовницы и курорты надоели, друзей нет. Правда, переезд из захолустья в столицу оказался удачным: подчинённые трепещут, прибыль предприятия растёт, нужные связи крепнут. Только всё это как-то не в радость. Устал Иван Иванович, затосковал, к рюмочке стал прикладываться - по вечерам, в одиночку.
      Как расслабится, так вспомнит родной посёлок и домик на окраине, где осталась матушка. Сколько лет не виделись! Здорова ли? Пока не жалуется, помощи не просит. Батя её не баловал, жил в своё удовольствие, меняя дома, женщин и машины. Не удивительно, что сын в него пошёл. Против генов не попрёшь! С таким оправданием легче заснуть. Но защемило вдруг сердце, мать и на трезвую голову приснилась. Зовёт.

      Дорогущий чёрный внедорожник стал последней прихотью Ивана Ивановича. Хоть не было в нём нужды, не смог себе отказать. Под окнами на травке поставил - залюбуешься! На этой машине можно ехать куда угодно и когда угодно. Первым делом рванул Иван Иванович за город.
      С утра пораньше он развалился в кожаном кресле и, припомнив себя шкодливым пацаном, хохотнул и выжал педаль газа. Тут же сбил переполненную урну, разогнал полусонных голубей, визгом тормозов напугал старушку с тростью и нарядную дамочку с детской коляской. Потом ослепил ближним светом целующуюся парочку и чуть не задавил молодого лабрадора, доведя до шока его хозяйку. Стало легко и весело, под надрыв шансона три сотни километров быстро остались позади.

      Вот застучали камешки по лакированным бокам машины, цивилизация отступила, асфальт сменился неровной насыпью. Вскоре показалась грунтовая колея, в летний зной накатанная до безжизненного пыльного полотна – стоит тронуть, поднимется завеса плотнее тумана. В неё и влетел Иван Иванович, не сбавляя скорости. Из-под колес сиганули настоящие квочки, им вослед пронеслись коты, шарахнулись к забору козы, зашлись диким лаем собаки, благо, что привязанные.
      Хозяйки повыскакивали за калитки и чертыхались, чертыхались, призывая проклятья на голову чокнутого лихача. А тому не привыкать, всю жизнь катался с ветерком! Ещё вираж – и он дома.
      Но что за тонкая тень у дороги? Навстречу движется, вся серая, как пыль, только белый платок мельтешит.
      - Куда прёшь, глупая курица?! Жить надоело? Задавлю! Беги же!
Не слышит, что ли? Сумасшедшая, руки словно для объятий раскинула.
      - Ма-а-а! …
38 Судьба мудрее. Глава 10. Бабушка
Марина Клименченко
      Родителей мамы я совсем не знала. Слово "погибли" меня пугало, печалило и эхом войны долетало прямо до сердца. В самый разгар Великой Отечественной, задолго до моего рождения, деда и бабушку, тогда ещё молодых и красивых, расстреляли немцы. Где-то в лесу под Псковом по предательскому навету каратели обнаружили партизанский отряд и никого не оставили в живых. Это безмогильное место отыскать невозможно. Только несколько уцелевших снимков из довоенной поры дали мне представление о родных людях. 
      Я часто раскладывала в ряд блеклые фото с мятыми уголками и вглядывалась в каждый штришок. От темноволосого мужчины с благородным лицом веяло мужеством былинного богатыря, он казался праведным, могучим и всесильным. Но совершенно недоступным! Ах, как я жаждала познать кровные узы! Был бы дед жив, обласкал бы меня взглядом, взял на руки, прижал к себе, защекотал усами колючими и оградил от напастей разных. Я бы очень его любила! Просто обожала! И бабушку, конечно. Она тоже была пригожей: высокая, стройная, светлоглазая, круглолицая, с ровным носиком, пухлыми губками, бровями вразлёт и русой косой до пояса. Я мечтала о внешнем сходстве, но природа так не расщедрилась. Может, хоть неслабый характер передала мне в утешение. 
 
      Мама рассказывала, что её семья жила в любви и согласии, родители содержали большое хозяйство, шестерых здоровеньких детей народили. Дед был председателем колхоза, селяне его уважали, как к отцу родному шли за советами. Трудились все с утра до ночи, дома добротные строили, урожай хороший с полей и огородов снимали. Мелкой живности не считали, да и крупной скотины хватало. Никто не голодал. По осени справляли свадьбы, зимой ремонтировали технику и подворья.
      Потом чуть ли не в каждую хату пришли немцы, обобрали хозяев до последнего зёрнышка и подожгли деревеньку. Кто не успел укрыться в землянках около болот, сгорел заживо. Всех детей из маминой семьи пожилой лесник полгода прятал в своей крохотной избёнке. Но за одним трехлетним мальцом не уследил - придорожная мина разорвала его на кусочки. Остальных братьев и сестёр вывезли в тыл, как только стихли бои. Они воспитывались в разных детдомах и быстро потеряли друг друга из виду, так что по этой линии тёти и дяди были от меня далеки в прямом смысле. Зато со стороны отца родственников насчитывалось немало. Все они жили рядом и ходили мимо нашего с мамой дома, не заглядывая на огонёк.

      Единственная бабушка Маша привечала меня редко. Она была женщиной простой, малограмотной, довольно крупной и грузной, потому нерасторопной. Внешность имела заурядную, грубоватую, натуру - властную, громогласную и вечно недовольную. Пребывала старушка в сомнительном здравии, обычном для глубоко пенсионного возраста. Толстые ноги-колотушки передвигала с трудом, дышала шумно-натужно, тонко присвистывая. А широким задом и мощной грудью комично заполняла весь дверной проём.
      О своём роде-племени баба Маша никогда не упоминала, жила уединённо и неприметно в захолустном бараке. Много лет ждала, когда городские власти снесут допотопную хибару и дадут взамен благоустроенную квартиру. Мизерная пенсия соответствовала трудовому стажу и не позволяла улучшать жилищные условия. Бабушка равнодушно довольствовалась теми предметами обихода, которые удалось купить по молодости. Тогда она была бойкой, симпатичной и любвеобильной. Развесёлые красавцы с незавидным постоянством становились отцами её детей, только вовсе не мужьями. Ребятишки один за другим рождались слабенькими, часто болели, иногда умирали в младенчестве. Однако трое крепко уцепились за жизнь, в их числе был и мой папа.

      Нежеланные отпрыски росли и воспитывались у старшей сестры бабули и в интернате с минимумом родительского участия. Горе-мамаша часто меняла сожителей, но на старости лет осталась без семьи. Зарабатывала "копейки" на пропитание приглядом за чужими детьми. Со мной бесплатно возиться не хотела и при каждой встрече подчёркивала своё нищенское положение. А наше было ненамного лучше. Вот и сидела я в тесной комнатушке целыми днями, разделяя одиночество с книгами, плюшевыми игрушками и двумя куклами. Когда скучала слишком сильно, просилась к бабушке. Мама вздыхала, собирала угощения и нехотя отводила меня в гости на пару часов. Сама она там не оставалась.
      Комната бабы Маши в стареньком покосившемся и почерневшем доме была узкой, тёмной, затхлой и грустной. Солнце почти не пробивалось сквозь плотные занавески с размытым клетчатым рисунком. Они походили на полинявшую скатерть с неотстиранными пятнами, неуместно прицепленную к оконному проёму. Подвижной расплывчатой тенью по стёклам колыхалась крупная ветвь сирени. В начале лета сладкий густой аромат её соцветий проникал во все щели и освежал сырость.
 
      Лампочка под потолком горела сутками, но слишком тускло. В полумраке чудилось, что бабушка занимает каждый сантиметр свободного пространства. Как бы ненароком меня не раздавила! Прятаться было некуда, и я скромно усаживалась за исцарапанный стол в ожидании чая с вареньем. Подавался он в оббитых железных кружках чёрным, горьким и горячим. Правда, пах хорошо.
      Скудная трапеза традиционно затягивалась. Пока крутой кипяток остывал, я вертелась на скрипучем стуле, с прохладцей удовлетворяя бабушкино любопытство. Она любила расспрашивать про мамины дела, мои её не волновали. От "задушевных" бесед я быстро утомлялась, сникала, но больше заняться было нечем. Шалить запрещалось строго-настрого, потому что на убогой железной койке, вплотную прижатой к голой белёной стене, постоянно спали или тихо копошились двое незнакомых ребятишек лет трёх-четырёх. В определённое время бабушка кормила их молочной кашей и поила киселём, затем вытирала обляпанные рты и сопливые носы краем своего замасленного фартука или такой же юбки. Я радовалась, что не болею и не придётся сморкаться в грязный подол. 
      Потом бабушка баюкала деток или совала им печенье и сажала на горшки. Внучке полагалось не мешать, шум-гам не устраивать. Я слушалась и в любую погоду долго гуляла на улице. Собирала одуванчики, травинки с пушистыми колосками и пёстрые цветочки с неведомыми названиями. Плела из них яркие пахучие венки, играла с озорными, однако приветливыми соседскими мальчишками.

      Бабе Маше нравилось, когда меня не было рядом. Подарков нам с мамой она сроду не делала, я их и не ждала, но всё же одна безделушка пришлась по сердцу. Тёмная коробочка размером с ладонь, покрытая жёлтыми разводами по краям и углам, стояла на верхней полке буфета. Её золотистый блеск пробивался сквозь запылённые стёкла дверок, и я, как околдованная, ходила вокруг да около: потрогать бы недоступную штучку, открыть, заглянуть внутрь. Что за сокровища там спрятаны?
      Шкафчик, где хранилась яркая жестянка, закрывался просто. Ключ висел на видном месте, но высоко. Улучив подходящий момент, я залезла на табуретку, бесстрашно встала на цыпочки и потянулась к заветному крючку. Мгновения не хватило до исполнения желания! Бабушка, тяжко пыхтя, вошла в комнату, сурово ахнула, нахмурилась, сграбастала меня одной рукой и поставила на пол. После чего немного поругалась и достала разноцветную вещицу, позволив к ней притронуться. Чудная коробочка оказалась всего лишь табакеркой. Под расписной крышкой с узорной каймой находилась серо-коричневая дурно пахнущая махорка. Впрочем, на этот счёт у старушки было другое мнение. Она присела на свободную койку перевести дух и с наслаждением сделать понюшку. Вот тут и начался цирк!   

      Под неимоверной тяжестью ржавая сетка столетнего ложа прогнулась чуть ли не до пола и протяжно заскрипела, я аж уши заткнула. А бабушка не морщилась, только удовлетворённо покряхтела и расставила шире объёмные ноги, обеспечивая грузному телу максимальную устойчивость. После того натёрла какой-то мазью опухшие колени, замотала одну пуховым шарфом и запустила негнущиеся пальцы с кривыми ногтями вглубь коробочки. Бережно достала щепотку табака, размяла её на толстокожей ладони, поднесла вплотную к носу. Шумный вдох, и через раздвинутые ноздри труха мгновенно влетела в недра дыхательных путей. Рыхлое лицо налилось кровью, на глазах выступили слёзы, крылья багрового носа хаотично задвигались, рот медленно открылся, обнажая редкие жёлтые зубы: "А-а-пчхи!"
      От неожиданности, удивления и "ударной волны" я подпрыгнула и боязливо прикрылась шторой. А счастливая бабушка теперь уже собственные сопли утёрла несвежей юбкой. "Ай, хорошо как пробило!" - приговаривала она раз за разом. Затем по назначению отправилась следующая порция табака. Такая радость меня передёрнула, я загадала, чтобы коробочка скорее опустела. Может, тогда получу её в подарок и наполню бусинками, пуговками, заколками, фантиками. Местечко на лакированном столе уже нашлось! Но баба Маша эту новость не расслышала и вновь доверху заложила табакерку вонючими листиками. Ей она была нужнее. Недолго погрустив, я решила обойтись без волшебного ларца, даже поглядывать в его сторону перестала.

      Виделись мы с бабушкой всегда бестолково. Она провожала меня гораздо радушнее, чем встречала. Конфеток на прощание не совала, не обнимала, лишь вяло улыбалась и еле-еле помахивала рукой. Иногда советовала завести для развлечения рыбок или птичку. Идея мне нравилась, но неприкрытое равнодушие обижало. Спустя некоторое время я забыла дорогу в чуждый дом. Приглашений не последовало, на том родство и закончилось. Или вовсе оно не начиналось. Хотя, были ещё встречи.
      Когда под натиском новостроек исчезли всё-таки полуразваленные бараки, бабушка получила просторную квартиру в многоэтажке на соседней улице. Я училась в пятом классе и ходила в школу через её двор. Однажды увидев меня, баба Маша картинно взмахнула руками: "Маринка! Ты или не ты? Подойди ближе, дай гляну на тебя". Я опешила, но позволила осмотреть себя с головы до ног и обратно. То так поворачивалась, то эдак, уши пылали жаром, ладошки вспотели. Вдруг понравлюсь! Наверняка бабушка соскучилась, в гости позовёт. Теперь могу сама к ней приходить, почти взрослая. Так здорово иметь родственников! Размечталась не кстати, святая простота...
      Баба Маша окинула меня затухающим взором, со скамейки не привстала, к себе не притянула, о делах не спросила. "Ух, какая ты выросла! Ну, иди, милая, иди…" - других добрых слов для внученьки не нашлось. И пошла я. Само собой, мимо. Эта грустная история повторилась несколько раз. Вскоре никчемные просмотры мне надоели. Я сменила ежедневный маршрут: он удлинился, но знакомый двор уже не пересекал. И наши с бабушкой жизни больше не соприкоснулись.
39 Купальня для Аполлона
Маленькаялгунья
 

Роман был обаятельным мужчиной ростом под два метра, идеального пропорционального  телосложения, с милыми ямочками на щеках и кудряшками. Хоть картины с него пиши или скульптуры ваяй: настоящий натурщик. Можно было даже сказать — современный Аполлон.

Но у Романа был единственный недостаток: при всей своей харизматичности и неотразимой красоте, пятидесятилетний бывший баскетболист застрял со своим мячом в далеком детстве.

Его подруге иногда Роман казался таким милашным, что она мысленно брала его на ручки, прижимала к груди и нежно звала  «Ромашка». Он казался ей цветочком с белыми лепестками, на которых хотелось погадать: любит-не любит-замуж возьмет- к черту пошлет!

Но она очень быстро поняла, что Ромашка обладал отвратительным и непредсказуемым характером, как у беременной женщины. Он внезапно мог превратиться из милого мальчугана в истеричку. Начинал закатывать глаза на ее просьбы, браниться почем зря, топать ногами 47 размера и бить кулаком по столу и себе по лбу. По глазам Ромашки его подруга понимала, что он явно мечтал испытать на прочность ее лоб, но просто побаивался миниатюрную женщину, считая ее ведьмой. В хорошем расположении духа, лежа возле ее груди, Ромашка  утробно мурлыкал, как настоящий кот и ласково шептал  подруге: « Моя маленькая колдунья».

После сто пятого конфликта на ровном месте с подругой, которая его бесила строго по расписанию с семи тридцати после заботливо приготовленного им завтрака, Роман вынужден был купить себе хату. Он был безжалостно выдворен за дверь вместе с коробкой из-под телевизора, в которой смиренно лежали его трусы, нежно прижавшись к носкам. Причина была подругой написана на коробке черным маркером большими буквами «ХАМ».

Проведя рабочий день с мужиками, ослепленный электросваркой,  Ромашка позвонил родной сестре с жалобой на свою подругу. Про то, что подруга резко передумала гадать про любовь и замужество, отправив сразу Ромашку к черту, он предусмотрительно умолчал.
Просто, как настоящий беспомощный мальчуган, спросил у младшей сестры:
- Мне валить домой или заякориться в этом  Мухосранске?

Сестра была самостоятельная и деловая одинокая женщина. Ее любимого мужчину еще в юности Роман спустил с лестницы, разбив сердце  глупой девочке. У Ромашки все женщины делились на две категории: юные -на глупых, старше возрастом — на тупых. Правда, сестра выбилась в глазах Романа в люди: стала баскетболисткой и руководящим работником.  И он признал ее авторитет, даже стал уважать и редко спорить. Мама не считалась, это святое.

Поэтому сестра отреагировала на звонок брата оперативно, поняв, что возвращение скандалиста в родной городок будет стоить всем дороже, и выслала денег на покупку однокомнатной квартиры в старом районе.

Ромашка тут же всем на работе гордо объявил о приобретении недвижимости. И мужики его зауважали. Так Роман стал владельцем малогабаритной квартиры в панельном доме по соседству с работой подруги, которая возвела его в позорный ранг бывших.

Первое, что сделал Аполлон, выбросил чугунную ванну размером 140 см. Ему было тесно в этом «тазике» и появилась мечта о необыкновенной ванне. Как она поместится в совмещенный санузел, Роман пока не знал, но решил попозже заняться поисками этого чуда. Это будет почти джакузи с массажем, створками, различными приспособлениями для удобства мытья тела. Когда мечта обросла всякими подробностями, закончилось спиртное. И Ромашке пришла на ум трезвая  мысль: «А где теперь принимать ванну?». Роман взглянул на часы, которые ему достались в наследство от покойного отца вместе с его дурным характером, и стремительно выбежал из дома.

Ни о чем  не подозревающая экс-подруга Ромашки в прекрасном настроении выходила из дверей своего госучреждения и тут же была схвачена за рукав пальто. На нее смотрели с болью и надеждой преданные собачьи глаза. Ромашка был беспомощен перед временной проблемой и очередная любимая женщина должна была принять активное участие в ее разрешении. Он изо всех сил пытался взглядом растопить лед между бывшими влюбленными. И у него получилось. «Как всегда с этими тупыми бабами», со вздохом облегчения подумал Роман.

Теперь Ромашка регулярно появлялся на пороге своей подруги в пятницу «погостить до понедельника», согласившись на гостевые отношения. Он лежал в пенистой ванне, подливал себе горячую воду, с наслаждением растирал мочалкой прекрасное тело, выталкивая пяткой пробку из сливного отверстия. Наполняя по новой ванну горячей водой, Ромашка кайфовал и пел хорошо поставленным голосом арии из всевозможных опер на итальянском языке, которым не владел.

Все временное в жизни Ромашки переходило в твердое постоянство. Однако, подруга заметила, что расход воды существенно увеличился, о чем и сообщила за чаем Роману. Он понял только одно, что обслуживание клиента и водные процедуры подорожали. Ромашка обиделся на подругу не по детски и обозвал, потерявшую дар речи,  хрупкую женщину «жмылюгой и скупердяйкой». Демонстративно не допил чай, бросив на прощание "чаевы" и ушел, хлопнув входной дверью  так, что кусок штукатурки обреченно упал на пол.

По дороге к дому настроение Ромашки снова поменялось, и он написал подруге 46 сообщений о своем прощении ее и бесконечной любви к дурочке. Он так и писал: «Дурачок мой милый!»
В ответ получил только одно сообщение, совершенно неласковое, решив, что подруга просто глупая баба, которая не умеет ценить любовь настоящего мужчины. И только одного не мог понять: за что он любил эту строптивую ведьму?!

Чтобы понять причину своей необыкновенной любви, Роман стал доставать подругу ежевечерними звонками на мобилку.  Его признания в любви всегда заканчивались одной вымученной фразой:
- Мне долго грязной свиньей ходить?
- Купи себе ванну, - звучало нагло в ответ.
- Да пойми ты, чертово создание, я не хочу какую попало! А такую, какую я хочу еще не продают! И как я ее помещу в эту конуру, которая называется совмещенный санузел?
- Иди в баню! - предлагала подруга на повышенных тонах, задевая мужское достоинство Ромашки, которое соответствовало его психологическому возрасту.

Городская баня для Ромашки с детства казалась олицетворением ада, где волосатые черти плескались горячей водой, дышали паром, избивая себя вениками так, что листья осыпались на пол и хвалились гигантскими размерами своего мужского достоинства. Ромашка хотел утонуть в тазу вместе с  писюном и пластмассовыми утятами, а в раздевалке прятался за ногу отца.

Роману пришлось самому решать проблему, которую ему создала подругу своим несговорчивым характером. Он стал чаще работать в ночные смены и пользоваться душевой кабиной на работе. Частный предприниматель тридцатилетний Олег быстро вычислил виновника утечки воды, и Ромашку слегка прихватил сердечный приступ после словесной выволочки «хозяина».  У него поднялось давление после трехдневного употребления собственного лекарства на спирту от всех болезней.

Роман звонил подруге и говорил в нос, как француз, обвиняя ее в жестокости, жадности и меркантильности, по причине чего теперь у Ромашки насморк и почти инфаркт.  Он добавлял «и кашель», натужно кашляя в трубку после очередной затяжки дешевым табаком.

Медработники «Неотложной помощи», зайдя в ванную комнату Ромашки, чтобы помыть руки, обнаружили там необыкновенную купальню, которая не соответствовала размерам современного Аполлона.
На табуретке красовалась пластмассовая детская ванночка оранжевого цвета.
40 Китаянцы в гостях
Маленькаялгунья
ГОСТИ

Накануне государственного праздника ко мне пожаловали гости: стройная, как балерина Мелиса и кареглазый Азур. Уже с порога предупредили, что завтракали только бутербродами, поэтому намекнули, что неплохо было бы организовать кафе.

- Может, бар? - предложила я.
- Нет, в баре пьют алкоголь, а мы не пьём.
- Хорошо, а как назовём его?
- Ну, можно "НЯМ и НЯМ". Нас же двое с мужем.

Я поняла, что меня назначили на должность повара и встала к плите, пока дорогие гости после дороги отдыхают. Они пошли распаковывать вещи.

Мелиса пришла ко мне на кухню с "умными часами" на тонком запястье.

- Когда ваше кафе откроется? Сейчас 12.44. Что у вас будет в меню?
- Постараюсь через 10 минут открыть. Видите ли, у меня коллега заболела и не вышла на работу. Теперь мне придется быть и поваром, и официантом, и посудомойщицей. Поэтому следите, пожалуйста, за часами сами. А пока возьмите лист бумаги и напишите Меню дня. Я продиктую.

Через пару минут меню было у меня на столе:

КАФЭ НRМ и НЯМ
---------------
МАКРОНЫ
КОТЛТЫ
КАКАО
 
Посетители кафе остались довольны сервировкой стола, на который водрузили флажок республики на подставке. Пластиковая посуда в национальной тематике и бумажные салфеточки им очень понравились. Обед тоже был ими отмечен на "пять".

Мелиса во время обеда рассказала повару, что она работает в детском садике воспитателем, но согласна по вечерам мыть посуду в кафе: нужны деньги, а муж Азур не работает.

- Вы, наверное, хотите полететь в отпуск отдохнуть?

Включаю на смартфоне клип с итальянской музыкой и природой.

- Это где? - дружно интересуется семейная пара.
- В Италии.
- Красиво. Тогда мы полетим туда. Мужа тоже возьму с собой.

Муж на эти слова улыбается неотразимой улыбкой и радостно качает ногой, держа в руках кружку с какао и пирожок.

Жена встаёт к мойке и старательно моет посуду.

Оплачиваю работу посудомойщицы, выдав сразу два билета на самолет.


ПУТЕШЕСТВИЕ В ИТАЛИЮ

Счастливая пара бежит собирать вещи для путешествия. Предлагаю свой рейсовый чемодан на колесиках для ручной клади. Мелиса заворачивает в свою кофту что-то.

- Это кто у вас там такой маленький? - интересуюсь.
- Это наш Зайка, он недавно родился. Ему только месяц, поэтому он без имя.
- Вообще-то, это мой зайка, - уточняет Азур.

Мелиса тут же ему вручает "ребёнка" и забирается на высокое сидение самолёта (велотренажёр), мужу указывает нижнее место ( на корпусе).

Прилетев на место, в отеле берёт два ключа от номера (карандаши): себе и мужу с ребёнком (зайкой). Распаковывает чемодан. Жена красит губы (гигиенической помадой), прихорашивается. Берут с собой фрукты (из папье-маше со стола).

Моря в Италии не нашли, но обнаружили речку (синий гимнастический коврик). Растелили покрывало возле речки. Разделись до маек (в квартире прохладно). Жена купается ( ползает на животе по коврику). Муж всё норовит перебраться на другой берег, но жена всё держит под контролем (после просмотра документального фильма про Южную и Северную Корею). Запрещает Азуру ходить на другой берег, пугая большим штрафом. Он вынужден вернуться.

КИТАЯНЦЫ

Из Италии они возвращаются уже "китаянцами".  В Эстонии впервые. Оба учители по "триквандо" (тхэквондо), но из разных школ. Жена прожила в Китае 105 лет, поэтому не знает других языков. Предлагает общаться администратору (мне) со своим молодым мужем-китайцем:

- Он живёт в Китае всего 20 лет, но забывает русский язык быстро.

Китаец немногословен, бормочет только по - китайски. Общаемся с Китаянкой, которая бурно жестикулирует, изредка вставляя русские слова. Отправляются оба на свою тренировку, где выкладываются до десятого пота буквально, задирая ноги, отрабатывая удары в воздухе.

Готовлю им в отеле шведский стол (немного разных орешков с изюмом)и воду с сиропом. Китаец очень быстро расправляется с перекусом. Китаянка ест медленно, пьёт мало. Оставляет всё "на потом".

Администратор (я) гладит постельное бельё, снятое с сушилки, для будущих посетителей и зорко следит за порядком.

Воспользовавшись отсутствием своей дамы, Китаец оглядывается воровато по сторонам и пытается съесть из мисочки жены орешки.

Администратор предупреждает о штрафе.
Китаянка угрожает тюрьмой в два года за воровство. Как мужу никаких поблажек- закон.

Пристыженный Китаец раскаивается.


ПРИЁМ У ПРЕЗИДЕНТА

Китайский народ из двух человек выбирает гладильщицу белья -  эстонским президентом (меня). Гордый Президент избран уже на второй срок и идёт в Рийгикогу (на кухню).

- Что должен делать президент? - интересуется у народа бывший повар и администратор отеля.
- Держите ключ (карандаш), откроете свой зал и ждите народ!

Сижу на кухне просматриваю на смартфоне новости, пока народ досматривает свои (мультики).

За стеклянными половинками дверей раздаётся голос Китаянки:

- Азур! Для тебя Президент недоступен! Ты не взял документы! Ни права, ни справку! Ни банковскую карточку! Жди меня здесь!

На пороге появляется Китаянка с исписанным листом бумаги. Почерк нервный, каракулями. Нет, это китайское письмо. Внизу нарисовано три кубика: в одном стоит крест, в другом-"галочка", а третий -пустой.

Президент просит её перевести, не знает китайского.
 
- По какому вопросу вы ко мне пришли? - спрашивает посетительницу сам Президент за неимением личного секретаря.

- Господин президент, - быстро читает свои каракули Китаянка, - здравствуйте! У меня такой вопрос, можно ли нам пожениться? Мой будущий муж -Китаец.
- Он согласен вас обеспечивать? Кормить? Одевать?
- Да!
- Кем работает ваш Китаец?
- Он пока сам не занет.
- А вы знаете?
- Да! Он работает... (пауза).

Тут влетает сам Китаец и подсказывает, шокируя Президента:
- На мусоровозе! На свалке!

Китаянка - Китайцу:

- Помолчи теперь, не перебивай. А то мне придётся всё заново говорить!
Так вот, господин Президент, если вы не разрешите, то ставьте свой крестик в пустой квадратик.

Президент не может отказать такой милой Китаянке. Хотя, возраст у неё солидный, уже 105 лет, работает на двух работах и ещё спортом занимается, поэтому замуж хочет ещё за молодого и красивого бездельника с мусоровозом.

- Напишите, пожалуйста, Президент, что нам можно и нельзя? - предлагает китаянка, подсовывая Президенту лист и карандаш.

Президент карякает быстро и провозглашает:

- Нельзя ссориться, драться и обзываться!

Китаянка требовательно смотрит на Президента:

- Вы нам бумагу дайте, я мужу покажу!

Но в этот момент снова появляется неразговорчивый Китаец, у него в руках тоже лист бумаги в каракулях. Он пришёл с доносом!

- Жена обещает убить!
- Она вам угрожала?
- Да!

Будущая законная жена задумчиво и выразительно смотрит на своего кандидата в мужья, поджав губы. Потом выносит вердикт:

- Вообще-то, я еще подумаю,жениться мне с тобой или нет?! Ты какой-то странный! И это я решаю, а не ты!

Оба выходят из кабинета озадаченного Президента. Но быстро возвращается одна Китаянка. Приносит лист с тестом на пригодность Китайца к браку. Псих он или нет? Пункты проставлены от 1 до 4. Три из них со знаком "плюс", один - с минусом.

- Проверьте, господин Президент, как прошёл мой Китаец экзамен. У него только один минус. Наверное, мне можно за него замуж? Он же не псих?

Президент разрешает. Китаянка кланяется и уходит.

Китаец бежит и на радостях пьёт газировку из канистры (кирпичик для йоги).

Тут же появляется его жена с большим животом (под трикотажным платьем большой мягкий заяц).

- Господин Президент, я беременная!

Президент обалдевает от таких стремительных событий, но его выручает звонок по телефону (звонит зять, что скоро подъедет к дому за детьми).

Беременная Китаянка- Мелиса спешит дать указания уже лично мне:

-Держи, бабушка, скорее листик и ручку. Пиши, на чём наша игра остановилась. Я - беременная. В следующий раз приедем и доиграем!

Президент наспех проводит праздничный ужин.

Пы. Сы.
Азуру-китайцу четыре с половиной года, Мелисе-Китаянке в апреле исполнится семь. Бабушка через знакомого, который изучает китайский язык, узнала несколько слов на китайском, чтобы научить внуков правильным словам.
41 Самое дорогое
Елена Путилина
          Дом достался ему относительно дёшево. Старый купеческий дом с толстенными стенами, высокими — метра четыре! — потолками, лепниной по фасаду и кованными финтифлюшками-завитушками, поддерживающими покосившийся козырек над скрипучими ступеньками почерневшего от времени крыльца. Чья-то былая гордость, а сейчас многоквартирный реликт с ограниченными удобствами. Вода — в колонке на улице, метрах в пятидесяти, а раз так, то и о канализации, главном, как утверждают некоторые остряки, достижении цивилизации, приходится только мечтать.
          Ладно, ограниченные удобства всё же лучше, чем никаких, воду можно подвести, и «главное достижение» тоже, было бы желание… и деньги. Зато уж больно хорошо расположение: центр города, прекрасный вид из окон. Из будущих окон! Он не собирался жить в этом «памятнике архитектуры».
          Ему приглянулся не сам дом, а место, где тот стоял, потому и выкупал у жильцов комнату за комнатой, действуя дипломатично и осторожно. Не желая, чтобы кто-то догадался о его намерении стать единственным собственником, — это могло спровоцировать кого-нибудь из потенциальных продавцов на попытку завысить цену, — он поручил дело риелтору, обещая не поскупиться на комиссионные, если общая стоимость покупки будет не слишком абсурдной.
          И вот теперь дом был, наконец, полностью выкуплен. Завтра строители приступят к сносу этого динозавра, чтобы освободить место для строительства нового современного дома. Поэтому он решил напоследок переночевать в обречённом на слом здании, чтобы до приезда рабочих как следует осмотреть своё приобретение и прилегающий к нему участок, кстати, немаленький! Просто из любопытства.
          Дом, казалось, потихоньку врастал в землю, так что первый этаж выглядел уже почти полуподвалом, настолько низко располагались окна. Поднялся на второй этаж. Побродил по комнатам. Судя по всему, изначально они были просторные и светлые, но потом их разделили перегородками на квартирки с небольшими — в одно окно — комнатушками. Ободранные обои, осыпающаяся штукатурка, скрипучие, в щелях, полы, остатки печей, рассохшиеся оконные рамы, раздолбанные двери — высокие, некоторые даже, кажется, дубовые, с остатками резьбы. Кое-где в комнатах осталась убогая мебель. Жившие здесь старики умерли, а наследникам эта жилплощадь была ни к чему, удалось продать — и хорошо! Некоторые окна были заменены на пластиковые, но смотрелся этот новодел довольно неуклюже. Подумал, что уж если менять тут окна, надо бы всё же ставить стеклопакеты в деревянных рамах, они бы лучше сочетались с обликом старинного дома, чем пошлый белый пластик.
          Он уже сожалел о своём необдуманном намерении переночевать здесь. Какой смысл? Посмотреть, как бродят по комнатам призраки прошлого? Но переселяться в гостиницу было лень, да и поздновато.
          Подошёл к окну. Когда-то здесь был сад, посаженный и хранимый с любовью и заботой, но потом, когда дом стал многоквартирным, новые жильцы поделили между собой и сад. Перегородили заборчиками, перекопали грядками, изуродовали сараюшками и парниками. Топор пощадил лишь несколько старых яблонь, уже не плодоносящих, но дающих тень над небрежно сколоченными скамейками, где в хорошую погоду теперь устраивались застолья. Эти яблони да ещё жалкие фрагменты цветника, когда-то радовавшего глаз с весны до осени, а ныне заросшего сорняками — вот и всё, что осталось от сада…
          Что-то прозвенело, как будто оборвалась, задетая неловким пальцем, струна. Оглянулся на звук — ничего. Почудилось? А когда снова посмотрел в окно, увидел как седая женщина в старомодном платье — откуда она взялась? — обрезает секатором с пышно цветущих розовых кустов увядшие бутоны, собирая их в маленькую корзиночку. С розовых кустов?!
          Хотел отворить окно, но старая краска присохла — видно, красили, не открывая. Рванул раму изо всех сил, распахнул, выглянул — нет никаких роз, сорняки одни! И женщины тоже нет. Задремал, что ли, с открытыми глазами? Надо бы пойти в город, кофе выпить, да купить какой-нибудь еды на ужин и на завтрак заодно…
          Вышел на лестничную площадку — и услышал невнятный шум на чердаке. Мыши? Нет, мыши скребутся, а это… Установил прислонённую к стене деревянную стремянку, залез, приподнял крышку люка, ведущего на чердак, огляделся.
          Какое-то пыльное старьё… Допотопная мебель… Даже интересно: если антиквариат, то продать можно! Откинул крышку, слегка подтянулся, опираясь руками. Сел на край люка. О, да тут целый склад! Встал во весть рост — низковато, но ничего. Прошёлся, слегка пригнувшись. Да, пожалуй, прежде, чем начинать ломать дом, надо бы разгрузить этот чердак и не спеша рассмотреть, что тут пылилось столько лет. Раз дом купеческий, может, сохранилось что-то от прежней обстановки — отобрать самое дорогое, отреставрировать. На этом можно неплохо заработать!
          И снова тихий звон оборванной струны… Что это? Растрескивается, рассыхаясь старое дерево? Так о чём это он думал? Ах, да! Самое дорогое…
          Краем глаза уловил какое-то движение в глубине чердака. Крыса? Птица залетела и ищет, как выбраться? Повернул туда, стараясь шагать быстро но бесшумно.
          В дальнем углу, за сваленными в кучу обломками стульев шевельнулась тень.
          — Эй, — позвал негромко, — там кто-нибудь есть?
          — Никого, — ответили из угла.
          Вздрогнул от неожиданности. Окликая неведомую тень, он никак не думал, что та отзовётся.
          — Выйди, покажись, — ему стало даже смешно, уж больно происходящее напоминало игру в прятки, да и голос — звонкий, мальчишеский — не вызывал опасений.
          — Ну чего тебе? — теперь ответ звучал не из угла, а откуда-то справа.
Обернулся, посмотрел — и правда, мальчишка. Подросток лет четырнадцати-пятнадцати. Светлые взлохмаченные волосы (бабушка бы сказала: «оброс как дикобраз», у неё это звучало «дикообраз», очевидно, в её представлении такое состояние причёски ассоциировалось не с представителем отряда грызунов, а именно с неведомым «диким образом»), лицо толком не разглядеть — мешает свет из окна за спиной мальчишки. Худощавый, но крепкий. Стоит, руки в карманы, смотрит прямо и твёрдо.
          — Ты откуда взялся?
          Мальчишка пожал плечами:
          — Живу я тут. Это ты откуда взялся?
          — Этот дом теперь мой.
          — Да ну? — прищурился мальчишка. — Домовладелец, значит? Выселять будешь? Ну-ну. Давай, пробуй. Много вас, таких выселяльщиков! — он сплюнул в знак презрения к этим самым «выселяльщикам».
          Забавный парнишка.
          — А где же ты живёшь? — спросил, улыбаясь его ершистости. — Жильцы-то выехали. Все квартиры пустые.
          — Да здесь и живу, — мальчишка обвёл широким жестом чердак.
          — Здесь? На чердаке? Разве можно жить на чердаке? Летом жарко, зимой мороз…
          Тот снова пожал плечами:
          — Вообще-то, конечно, нельзя. Но мне — можно. Я призрак.
          — Что-то не больно похож ты на призрака! Из дому, что ли, удрал и решил тут перекантоваться? Так дом-то я сносить собираюсь. Ищи себе другое убежище.
          — Много ты в призраках понимаешь! — презрительно фыркнул мальчишка.
          И вдруг исчез. Вот только что был — и… Что за дела? Куда он мог юркнуть так быстро, что и не углядеть?
          Снова прозвенела струна. Оглянулся — ничего. Что сегодня такое творится? И мальчишка этот…
          Мальчишка стоял на том же месте, словно и не пропадал. Призрак… Шутник, однако! То-то риелтор рассказывал, как кто-то из жильцов шёпотом, оглядываясь с опаской через плечо, предупредил: «Неспокойно здесь…» Он-то решил, что имеется ввиду склонность аборигенов к шумным посиделкам, а бедолагу, оказывается, вот такие шутники-призраки доставали.
          Мальчишка спросил, глядя исподлобья:
          — Чего это тебе понадобилось дом сносить? Купил — живи!
          Нет, ну каков? Указывать будет!
          — Да кто ты такой? Откуда на мою голову взялся? Что тебе до этого дома?
          — Дом этот дед мой строил. Он даром что на углу расположен, на углах-то самые красивые дома ставили! Дед мой купцом был и хотел, чтоб его дом улицу украшал, чтоб люди дом этот по его имени называли, говорили: «дом такого-то». Чтобы имя его в этой красоте и вместе с ней сохранилось. Разве это плохо?
           — Подожди, что-то я не понял. Говоришь, дом деда твоего?
          — Ну да. Деда, потом — отца. Нашей семьи. Сейчас мой был бы.
          — Что значит «был бы»?
          — Ну, если бы я живой был… Ты не понял? Призрак я. И хотя к дому этому навеки приставлен, но уже не хозяин тут.
          Совсем ерунда какая-то получается! Мальчишка хочет уверить его, что и в самом деле приведение? Только-только над собой посмеялся, зря, дескать, наделся увидеть, как бродят по комнатам призраки прошлого — и вот, пожалуйста: призрака заказывали? — получите! Почему-то совсем не хотелось удивляться. Спросил только:
          — Как же это с тобой приключилось? Мне всегда было интересно, как призраками становятся.
           — Расскажу, если интересуешься. Дед мой, я уже говорил, купцом был. И прадед, и прапрадед. И все их уважали, потому что жили они по правде, работали много, в церковь ходили, на добрые дела жертвовали… Только после революции купцов-то стали за врагов считать, будто они только и делали, что на простом народе наживались. И вот моего деда, хотя против новой власти он ничего не замышлял, тоже врагом объявили. Приказчик у него был, бездельник и пьяница, воровал изрядно. Дед его прогнал. Так тот злобу затаил и кляузу в ЧК написал, что в доме золото припрятано, а сам хозяин с контрой всякой знается, и они-де заговор против советской власти затевают. А когда красноармейцы к нам с обыском явились, я испугался и здесь спрятался. Один из них пришёл чердак осматривать. Услыхал, как я в углу случайно зашумел, да и пальнул из винтовки-то. Потом, как меня, убитого, увидел, понял, что вместо врага мальчишку пристрелил, то раскаивался и переживал очень, да только что из того — пулю обратно не воротишь.
          — Так ты должен был сразу на небо попасть, как этот… как его… невинноубиенный. Почему же ты здесь призраком оказался? Или не похоронили тебя как положено?
          — Да нет, всё честь по чести сделали, и красноармеец тот помогал. Он из крестьян был, верующий, старался вину свою хоть чем-то загладить. Но, понимаешь, очень я по дому нашему, по родным своим тосковал. Ну и попросился, чтобы пустили меня хоть до сорокового дня дома побыть. А как увидел… Семью-то всю раскидали. Деда расстреляли, родных, кто сбежать не успел, — в лагеря, как членов семьи врага народа, а братьев моих младшеньких по приютам раздали… Узнал я, что это дедушкин бывший помощничек виной всему был. И вот увидел я его в доме нашем, как он ходил, стенки выстукивал, клады искал. А тут в одной из стен при постройке и правда было золото замуровано. Так деду один чудак чудаковский присоветовал: чтобы деньги, дескать, в доме водились, надо в фундамент монету положить. Обычно-то медную денежку кладут, но дед погордился — золотой для дома не пожалел. Я про это сколько раз от бабушки слышал. Ну и задумал я, злыдню тому за семью свою отомстить… — мальчишка помолчал, подумал немного и махнул рукой: — Пойдём со мной, я тебе кое-что покажу. Не побоишься?
          Спустились на первый этаж, мальчишка указал на чулан под лестницей:
          — Там ход в подвал. Только завален, загорожен он. Ты разгреби барахло-то, за ним дверца должна быть. Да фонарь возьми какой-нибудь. Темно в подвале. Мне-то всё равно, а ты не увидишь ничего.
          И правда, пораскидав кое-как старую одежду и прочий хлам, обнаружил низенькую дверь, а за ней — довольно крутую лестницу вниз. Достал мобильник, включил фонарик, спустился в подвал. Огляделся: подвал как подвал. Мышами пахнет. Стены-то какие толстые… Вот строили раньше!
          Мальчишка сказал:
          — Тут дверь заколочена, но если не забоишься, я тебя проведу. Ступай за мной.
          Подошёл к стене — и она словно раздвинулась перед ним. Оглянулся, поманил рукой. Ну, шагнул за мальчишкой следом — это в стену-то! Странное такое чувство, будто через толщу воды идёшь, даже дыхание задержал машинально. По сторонам старался не глядеть — жутко. Однако прошёл!
          Мальчишка стоит, смеётся:
          — Ну и как тебе нравится сквозь стены своего дома ходить, хозяин новоявленный? — перестал смеяться, указывает: — Смотри сюда.
          Посмотрел. И что? Ещё одна стена. Пятно на ней серое, грязное. Большое. Формой фигуру человека слегка напоминает. Ничего в этой стене примечательного нет. Так и сказал, а мальчишка рассмеялся:
          — Пятно это — всё, что от того мерзавца осталось. Грязь от душонки его жалкой на стене налипла, а сам он там, внутри — и до скончания века в этой стене томиться будет!
          — Что-то я не понял…
          — Застал я его тогда в этом подвале. Он-то меня не мог увидеть, я тогда ещё не призраком, а душой чистой был… Посмотрел я, как он тут бродит, стенки выстукивает, да и решился. Приоткрыл для гостя незваного стену, в которой дедов золотой замурован, только ему ту монету грудой золота представил. Аж затрясся гад от жадности, шагнул к золоту, — а я стену-то закрыл, — и остался он там, в камень заживо вмурованный. Крик его последний мне слаще любой музыки показался! Ну, а я теперь к этому дому навеки приставлен, потому что судить и карать может только Он, — мальчишка указал вверх, — и то что я сделал, — большой грех, да только я не жалею ни о чём.
          Вот ведь как… Спросил:
          — Так ты один здесь… живёшь?
          — Почему один? Родные мои все тоже со мной. Только я за грех мой к дому этому приговорён, а они пришли по доброй воле, потому что — семья! И мы снова вместе. Ты же видел, как бабушка за цветами ухаживала. Она и при жизни это делала, но теперь и сад, и цветы только для нас и видны… А когда ты дом снесёшь, он тоже совсем не исчезнет, потому как с любовью построен. Этого ничто изменить не сможет. Дед говорит, что любовь — это самое дорогое. А я теперь думаю, что нет, не любовь и не месть, а совсем-совсем другое. Вот ты, как думаешь, самое дорогое — это что?
          — Жизнь?
          — Нет. Память. Представь: отшибло тебе память и мозги у тебя, как чистый лист — пиши на нём, что хочешь. Не помнишь, ни кто ты, ни откуда, ни какая жизнь у тебя прежде была. С кем дружил, кого любил, где побывать успел, какие книги читал — ничего не помнишь, не умеешь, как младенец новорождённый. Зато живой. Здоровый. Молодой. Весёлый, как щенок, что за бабочками гоняется. Новый человек — без знаний, без прошлого, без памяти. Придётся тому человеку заново всё постигать: как ложку держать, как буквы читать. Выучится. Профессию получит, работу найдёт. Женится. Новая жизнь у него будет и новая память. И получится, что в твоём теле будешь жить уже не ты, а совсем другой человек. Потому что ты — это как раз твоя память и есть.
          И ещё, скажу я тебе, люди, у которых памяти нет — самые страшные. У человека, родства не помнящего, корней своих знать не желающего, ничего святого на этом свете нет. Такой может храмы, века простоявшие, крушить — зачем эта старина, лучше полезное в хозяйстве построить: завод какой-нибудь, магазин огромный или, скажем, бассейн. Может кладбище старое бульдозером разровнять и спортплощадку устроить, а плиты надгробные, памятники гранитные раздробить, да дорогу ими замостить. Может на месте старинных домов, построенных, чтоб глаз радовали и улицу украшали, понаставить убогих пятиэтажек. Может часовню, возведённую в память павших воинов, с досками, где имена земляков-ополченцев записаны были, снести и воздвигнуть своего идола, того, что призывал старый, века простоявший мир, в котором наши деды-прадеды жили, который любили и берегли, ради которого на смерть шли, — этот мир крушить до основания.
         Я не говорю, что всё старое непременно беречь-хранить надо и нового ничего не строить, не создавать. Только перемены должны не только умом, но и сердцем вершиться.
         Ладно, идём обратно. Утро скоро, а тебе завтра дела делать, дом ломать…
         
          И снова расступилась стена. Шагнул вперёд, стараясь не думать о человеке, за подлость свою навеки заключённом в камне…
          Возле лестницы мальчишка обернулся:
          — Что, домовладелец, боялся небось, что брошу в стене-то? — рассмеялся, махнул рукой: — Иди уж, спать ложись, никто тебя не потревожит, — сказал и исчез, только струна тихонько прозвучала…

          Выбрался из подвала, подыскал себе комнату почище, спальник на полу расстелил, лёг и уснул.
          Всю ночь снился ему дом. Просторные комнаты… резные дубовые двери… лепные потолки… большие окна с чистыми стёклами… солнечные пятна на узорчатом паркете… звук голосов… детский смех… цветущий сад за окнами…

          Проснулся, прошёлся ещё раз по комнатам.
          Сколько же здесь работы предстоит! Перегородки эти уродские снести… окна новые поставить — с деревянными рамами! — крышу подновить… стены… полы… воду в дом подвести… мебель старинную, что на чердаке пылится отреставрировать…
          И засияют стёкла в распахнутых окнах, лягут солнечные пятна на паркет, вновь зазвучат в обновлённых стенах смех и голоса. Снова станет дом украшением улицы, даром что на углу расположен, на углах-то самые красивые дома стоять должны! А люди, проходя мимо и возрождённым домом любуясь, скажут: «Это дом такого-то!» — и имя человека, когда-то его построившего, снова вспомнят. А лунными ночами, когда все уснут, с чердака неслышно спустятся призраки, закружатся по комнатам, по саду подрастающему…
          Память! Самое дорогое…
42 Разноцветные лоскутки памяти
Орехова Галина
   Это прямо-таки вырви глаз. Алые маки да ярко-голубые (надо же, не выцвели со временем) васильки и ещё какие-то невнятные ботанические шедевры. И вся эта рябь на чёрном фоне ткани. Однако маме платье нравилось, оно носилось часто, пока было можно. А когда стало совсем-совсем нельзя и перешивать уже бесполезно, бережно спрятано в дальний угол безразмерного шкафа. Неприкасаемый раритет. На память.
 
   «Умру и хозяйничай, как хочешь, хоть подчистую выбрасывай, – говорила мама. – А сейчас сложи, как было». Твёрдо, как вождь индейцев племени апачи: «Хау, я всё сказал», и дочь всякий раз послушно убирала не носимую одежду в шкаф. Теперь запрещать стало некому, шкаф зияет настежь распахнутыми дверками.

   Лена нашла время и, как ей казалось, силы разобрать залежи разноцветной памяти - тряпочных реликвий с пыльным запахом старой лаванды и иссохших корочек мандаринов. Извлекала видавшие виды вещи из мамонтовых недр, перетряхивала, расправляла, чихала от травяной крошки и раскладывала кучки на полу. Некогда желанные и модные вещи состарились, обветшали и лежали беспомощными горками.

   Почему раньше не приходила в голову очевидность? Вещи живут намного дольше владельцев. Они становятся бесстрастными хранителями памяти и готовы безмолвно поведать о вкусах, привычках и событиях. Только смотри и слушай.

   Вот крепдешиновый писк моды с расклешёнными подрезами – чудо, как нарядно. «Писк» впервые сшит маме у настоящей портнихи, а не у соседки. Долгая очередь к рекомендованной портнихе, примерки, подгонки – всё по-настоящему. Повзрослевшая дочь до сих пор помнит этот ритуал. Мама тогда торжественно присвоила готовому платью статус «на выход». Жаль, выходов было мало, и наряд превратился сначала «в город поехать», а потом «на каждый день»…

   Трикотажная кофточка без двух пуговиц, купленная давным-давно по великому блату, потерявшая форму и первоначальный цвет. Зато долго бережёт тепло компрессов, а добротная шерсть до сих пор еле уловимо пахнет лекарствами. Хранить её – это за пределами понимания. «Я туда не пойду, можно, мама? Это не мой уровень. Только почему всё-таки выбросить не могу?»

   Ох, а вот это совсем древняя домашняя реликвия – платье в переливах с криво обрезанным сзади подолом. Елена покраснела от накатившего стыда – не ожидала увидеть позабытый укор совести. Это она вырезала лоскуток сказочно мерцающей ткани резиновому пупсику на бальный наряд. Маме к этому времени платье в переливах стало безнадёжно мало, да и кусочек-то отчикнула, как ей казалось, незаметный. Леночка быстро сшила бальное убранство, как смогла – по три косых стежка с каждого бока и всё, готово. Первый швейный опыт закончился громким скандалом: пупс на бал не поехал, а юному дизайнеру не купили мороженое в воскресенье.

   Елена улыбнулась. Шумный дебют не оттолкнул, а, наоборот, вдохновил на другие свершения. Дальновидная мама безвозмездно одарила ворохом разноцветных лоскутков из обтира. Обтир привозили для станков на её работу большими мешками. Попадались редкостные образчики, некоторые краше, чем пострадавшее платье в переливах…

   Дождь за окном – как россыпь многоточий по лужам. А за каждым многоточием мглистая недосказанность и тёплое облачко воспоминаний.

   Вот уже извлечена из шкафа совсем другая одежда. Сшита по лекалам легендарного журнала «Бурда моден». Леночка легко научилась творить по выкройкам и описаниям – спасибо тётушке Анне Бурда. Хит сезона, кардиган, шазюбль, стиль лендлорд, принт – заграничные слова кружили голову и сулили нездешние красоты. Это причудливо переплеталось с реалиями тогдашнего дефицита всего-всего: тканей, ниток, красивых пуговиц, да и просто пуговиц. «Творчество начинается там, где заканчиваются деньги» - кажется, так говорила мудрая издательница глянцевого великолепия. Так и есть: денег не было, а творчество неиссякаемо творило и вытворяло.

   Елена перекладывает с места на место сшитые ею для мамы костюмы, платья и халаты, папины рубашки и модные бриджи. Как же давно это было… Родители были молоды и, самое главное, живы.

   Лена беспомощно оглядела разноцветный ворох вещей. Как всё выбросить? Это сродни обрубить якорные цепи кораблику памяти, отпустить его в неизведанные дали и навсегда остаться без привычной тверди. Враз отвернуться от берега, на котором отныне пусто и ничто не держит? Наверное, да, так надо, пора плыть за новой памятью. Впрочем, реалии так и плывут – не всегда нужным и понятным курсом. И порой штормит запредельно от непредсказуемых перемен, а изменения плетут затейливые узоры новой истории. Это нормально. Это жизнь и она продолжается, если не благодаря ломкам, то вопреки им. Вот только что делать с одеждой? Не поднимается рука сложить её в безнадежно чёрный мешок и ухнуть в мусор.

   Решение пришло неожиданно. Родилось, как долгожданный младенец под монотонный перестук дождя с многоточиями. Она, Лена, сошьёт лоскутное одеяло. Наверное, это рукоделие появилось из желания сохранить то, что согрето воспоминаниями. Или нет? Впрочем, какая разница? Многоликому одеялу из лоскутков быть, и это решено. Воскрес из забытья мудрый вождь апачей: «Хау, я всё сказал».

   Такой багаж на кораблике будет не в тягость. Разноцветные лоскутки нежно согреют душу, когда та озябнет. Взбодрят память, когда наслоится много нового. И обязательно будут радовать глаз – творить они, Леночка, Лена и Елена, умеют. Единственное средство от грусти – её надо перегрустить, а работа поможет.

   В центре одеяла непременно будет солидный кусок подола от платья в переливах.
43 Нарисованные слова Вдохновение
Герасимова Елена
     - Что. Это. Такое.

     Именно так: раздельно, жестко и без вопросительного знака в конце - сказал Михаил Николаевич, взглянув на Минькин рисунок.

     - Лужа, - невозмутимо сказал тот и хлюпнул носом.

     Михаил Николаевич поморщился, но делать нечего – хронический Минькин насморк уже примелькался в группе, и даже шутки на эту тему давным-давно приелись.

     - Просто лужа?

     - Лужа на стройке, - уточнил Минька, немного помолчав.

     - Напомни-ка мне тему задания, - терпеливо сказал Михаил Николаевич.

     Он решил не торопиться и не делать поспешных выводов. Минька был способным, очень способным. Пожалуй, самым способным из всей группы: было у него нечто врожденное, что очень сложно приобрести и воспитать, что-то такое, что позволяло ему естественно и непринужденно схватывать самые тонкие и сложные моменты в рисовании, был ли это графический рисунок или первые опыты в многослойной акварели. Особенно в акварели. Михаил Николаевич и сам порой удивлялся этому десятилетнему ребенку: как быстро и четко он схватывал цвет, и, казалось бы, из невозможного сочетания, смело и бескомпромиссно выбираемого им, рождался удивительно живой и естественный рисунок.

     Михаил Николаевич очень надеялся на Миньку. Впереди была череда городских и региональных конкурсов, где ежегодно выставлялись работы его учеников. Вот, в прошлом году – второе место в графике. Но в акварельном рисунке не дотянули даже до третьего места. Это было очень обидно, так как сам Михаил Николаевич – член Союза художников, почетный член Петровской академии наук и искусств и нескольких Академий рангом пониже – так вот, он сам официально был признан лучшим акварелистом. Его выставки регулярно проходили едва ли не по все стране, его даже узнавали в лицо не только в узких кругах… А среди учеников его школы последние три года не было ни одного призера среди акварелистов.
Но вот появился Минька. Увидев его рисунки, он сразу понял – вот оно! Вот это дарование, естественное, врожденное, вот это истинное искусство, чистейший драгоценный камень, который нужно лишь слегка огранить… И Минька оправдывал все его ожидания. Пока сегодня он не принес ЭТО.

     Это было простейшее задание: найти свой собственный источник вдохновения в просыпающейся весенней природе. Это могло быть, что угодно: акварельно-прозрачное небо, нежно-зеленая дымка проснувшегося леса, разлившийся пруд с вездесущими утками… Как много вокруг было красоты! А тут – лужа. Да еще и на заброшенной стройке.

     - Ну? – не дождался ответа Михаил Николаевич. – Какое было задание?

     - Найти вдохновение, - промямлил Минька и снова шмыгнул носом.

     - И как? – Михаил Николаевич сделал строгое лицо. – Нашел?

     - Нашел, - потупился Минька.

     - В луже?

     - В луже.

     Ну, что ты с ним будешь делать? Какое вдохновение можно найти в луже?

     - Ты не понял задание, - вздохнул Михаил Николаевич. – Попробуй еще раз…

     Попробовать еще раз можно, но, вот, на конкурс, кажется, он уже не успеет.

     Тяжело вздохнув еще раз, Михаил Николаевич отпустил группу и медленно засобирался домой. На столе еще лежал Минькин рисунок. Как у него все-таки это получается? Пусть лужа, но пейзаж легко угадывался, он узнал это место. И, то ли из чистого любопытства, то ли вообще неосознанно, но, направляясь домой привычным маршрутом, он завернул на ту старую стройку.

     Ну, вот она, уродливая кирпичная коробка недостроенного дома с обвалившейся задней стеной и мертвыми провалами пустых оконных проемов. Безобразный и жалкий памятник людской самонадеянности: стройку заморозили еще лет двадцать назад, а продолжить ее так никто и не решился. И дом потихоньку разрушался, печально роняя кирпичи из выщербленных временем стен, словно слезы о своем несвершившемся будущем.

     Было грустно и неуютно стоять здесь, около этого кирпичного остова под задумчивыми лучами заходящего солнца. Михаил Николаевич отвернулся, намереваясь продолжить путь домой. И тут он увидел лужу. Лужа, как лужа – по-весеннему большая, по-деревенски чистая – без всей этой дорожной городской мути. А в луже…
     А в луже скрывался целый мир! Солнце, обойдя скелет недостроенного дома сзади, заглянуло в обвалившийся проем окна на втором этаже и золотыми всполохами и розовыми зайчиками рассыпалось по поверхности прозрачной талой воды. Казалось, что и не кирпичный куб отражается в воде, а древний сказочный замок, в котором притаился огнедышащий дракон. И так Михаил Николаевич живо себе это представил, что не удержался и схватился за кисть…

     Прохожие с удивление оглядывались на местную знаменитость. «Это же ТОТ САМЫЙ художник, - говорили они. – Фамилии точно не помню, но он, точно, ТОТ САМЫЙ. У него еще выставка в Москве была недавно, по телевизору показывали. Помните, Марь-Петровна?» И Марь-Петровна кивала с видом маститого искусствоведа: «Да-да, точно, ТОТ САМЫЙ» - и, присмотревшись, сокрушенно качала головой: «Переутомился, наверное, от выставок-то этих… Вон как накрыло-то… Может, «скорую» вызвать?»

     А он, поглощенный внезапным озарением, побросав вещи, то приседал, то вскакивал, делая несколько шагов и снова замирая, хватался за кисть, делал несколько быстрых взмахов и снова вскакивал... Это было похоже на какой-то безумный танец, пугающий и радостный, как взбалмошный порыв весеннего ветра.

     А заходящее солнце подмигивало то из окна, то из провала двери, то из-за выщербленной стены, и, словно озорной художник, расписывало поверхность обычной невзрачной лужи самыми немыслимыми сюжетами.
44 Встреча
Руслан Цвиткис
Нет, эту жизненную историю придумал не я. Её вообще никто не придумывал. Всё это было на самом деле.
Много-много лет назад, ещё в Советском Союзе, ехал я незадолго до 1 января в командировку в Москву. По дороге попала мне в руки газета "Социалистическая индустрия". Именно в этой газете прочёл я эту удивительную историю. За давностью лет имени журналистки не могу вспомнить ( да простится мне это). А вот сама статья запомнилась. Конечно, разного рода мелкие подробности, несущественные для повествования, забылись; допускаю, что какие-то "сюжетные повороты" добавил от себя (и это пусть мне простится).
Почему вспомнил эту статью именно теперь — сам не знаю. Просто захотелось поделиться с читателями.
А называлась статья "Встреча".
Жила в Сибири семья: папа, мама и дочка Варя, которая училась в десятом (в те годы — выпускном) классе. И всё бы хорошо, но у папы была сердечная недостаточность. В начале зимы ему внезапно стало совсем плохо. "Скорой помощи" осталось лишь констатировать "уход в иной мир". Мама Вари смерть мужа пережить не смогла. Осталась Варя круглой сиротой.
Сослуживцы покойных родителей на поминках спросили Варю: "Как же ты теперь будешь одна? Может быть, есть какие-нибудь родственники"?
"Есть в Москве папина двоюродная сестра — Варикина Лариса Васильевна, но я её ни разу не видела. Обменивались они с папой поздравительными открытками на праздники — и всё".
"А хоть одна открытка сохранилась? Если там есть обратный адрес, то, может быть, напишешь ей? Вдруг да согласится она тебя хоть на первое время принять и помочь во всём?"
"Да, есть открытка. Не так давно  (на 7 ноября) прислана. Вот она".
И написала Варя этой Ларисе Васильевне. Вскоре пришёл ответ: "Сочувствую тебе. Приезжай, но только поскорее.".
Поскорее не получилось, потому что надо было хотя бы первое полугодие в школе закончить, документы оформить, в дорогу собраться, Но перед самым Новым годом Варя всё же уехала в Москву. Написала, каким поездом и в каком вагоне поедет. А приходил поезд в Москву утром 31 декабря.
Деньги и документы бережёт: засунула в наволочку, которая на подушке.
Вариной попутчицей (на соседнем месте) оказалась средних лет женщина. Как это частенько бывает в пути, разговорились.
"Эх, девонька — говорит попутчица — всякое бывает. Я вот тоже много лет назад ехала в поезде, и никто меня не встретил.
Кое-как справилась с такой бедой. Дай-то Бог, чтобы у тебя так не вышло. Но если твоя родственница на вокзал не приедет, что-нибудь придумаем.
А сходи-ка, Варюша, за чайком к проводнице. Попьём чайку, ляжем спать, а утром и в Москву приедем. Варя и рада услужить такой приветливой попутчице.
Вот и Москва! Вышла Варя из вагона с двумя чемоданами — никого встречающего нет! Минут тридцать топталась у вагона. Что делать — не знает. Было воскресенье.
Думает Варя: "Наверно, Лариса Васильевна дома. Мало ли почему она не смогла на вокзал приехать. Адрес знаю. Поеду к ней. Если её дома нет — подожду". И вдруг обнаружила Варя, что ни денег, ни документов при ней нет! "Толкнулась" в вагон, сказала о пропаже проводнице. но бельё уже давно сдано и увезено, подушка неизвестно где, и пропажа неизвестно где. Вот беда-то!
Всплакнула Варя и вдруг увидела попутчицу.
"Ох, накаркала я тебе недоброе — говорит. Так и знала, что никто тебя не встретит. Нарочно решила задержаться, чтобы помочь в случае чего. Не горюй слишком сильно. Адрес знаешь. Провожу тебя до места."
"Я без документов и без денег осталась".
"Говорила я тебе, что в дороге всякое бывает. Теперь ищи-свищи. Не реви. Меня тоже не встретили. Сядем в такси. Так и быть, заплачу за себя и за тебя. Живёхонько доедем до твоей родственницы. Не бросать же тебя одну. Надо выручать друг дружку."
Не стала Варя отнекиваться, ведь ни от кого больше помощи ждать не приходится. Поехали они.
Дом Ларисы Васильевны увидели. Попутчица говорит: "Сходи к родственнице. Я в машине подожду. Если всё в порядке —
вернись и расстанемся. Если нехорошее что-то — всё равно вернись. В гостиницу какую-нибудь устроимся, а то мне (и тебе) остановиться  негде. Понравилась ты мне. Возьму над тобой, как бы сказать, шефство, если не возражаешь."
Зашла Варя в подъезд, вот и нужная квартира. Позвонила. Вышли двое: женщина  и очень похожий на неё паренёк (надо полагать — сын). Варя сказала: "А мне бы Ларису Васильевну". "Она здесь больше не живёт. Мы в её бывшую квартиру въехали". "А куда же она переселилась?" "Мы не знаем". А паренёк во все глаза на Варю смотрит. Она даже засмущалась..
Расстроилась Варя. Вышла из подъезда. Попутчица ждёт в такси. "Так и так — говорит Варя. "Что ж надо в гостиницу устраиваться. Только для этого деньжата нужны. У меня хоть и есть сколько-то, но не так много. Раздобудем. Поезжай-ка, милок — говорит водителю попутчица — в какой-нибудь недавно заселённый дом. Знаешь такой?".
"Знаю — отвечает. Будет сделано".
Минут через 20 приехали. Похоже, действительно дом недавно сдан. То и дело машины с мебелью подъезжают.
"Вот что, Варя — говорит попутчица. Оставь в машине пальто, шапочку и чемоданы и заходи в любой подъезд. Пройди по трём-четырём квартирам. Кто выйдет — скажи так: "Здравствуйте! С наступающим Новым годом!  Мы над Вами живём. Родителей дома нет, а нам мебель привезли. Надо 20 рублей заплатить. Через час родители вернутся, я деньги принесу. Насобираешь рублей хотя бы 30 — неси сюда. Если не получится — я сама пойду. Ну, давай!"
Не хотелось Варе идти, но делать нечего — пошла. В одной квартире, видимо, никого не было. В другой ответили : "Ещё чего!"
Позвонила в третью. Выглянула симпатичная женщина. Варя сказала, как было велено. Женщина отвечает: "Что ж, это можно. Посиди-ка на кухне. Сейчас всё сделаю в наилучшем виде, только по телефону позвоню; как раз вчера, чуть ли не первой во всём доме, подключили. Варя сидит на кухне, а женщина ушла в комнату и с кем-то разговаривает. Прошло несколько минут, и кто-то в дверь позвонил. Оказалось — милиция. "Где попрошайка?" — спрашивают. "На кухне". Входят милиционеры (двое)." Так, "подруга", одевайся. В отделение поедешь с нами. И Вы, гражданочка — к женщине обращаются — с нами поедете. Протокол оформим и домой вернётесь. "А мне одеваться не во что. У меня одежда в такси у подъезда" — говорит Варя. "Врёшь ты всё! Нет возле дома никакого такси! Ладно, не замёрзнешь — наша машина у подъезда."
Вышли из дома. Никаких такси,действительно, и близко нет — надо думать, увидев милицейский автомобиль, "помощница" Вари быстренько уехала — с чемоданами, одеждой, Вариными документами и деньгами.
Забрали Варю и женщину, доехали до милиции. Женщине велели подождать в коридоре, а Варю стали допрашивать.
Варя рассказала всё: как жила в Сибири, как осталась без родителей, как по бывшему адресу родственницы заходила и почему по квартирам ходила.
А вот мы сейчас кое-что проверим. Вскоре паренёк с матерью из бывшей квартиры родственницы были в том же отделении милиции. Варин рассказ подтвердился.
Что ж, теперь заявительницу спросим. "Заходите, гражданка! Как Вас звать-величать?"
Варя чуть со стула не упала, когда услышала: "Варикина Лариса Васильевна."
"Стоп! Получается, что девушка ехала к Вам? Что ж Вы её не встретили?"
"Если это Варя, то получается, что ко мне. Я же написала, что приезжать не надо. Очередь на квартиру подходила. По прежнему адресу ни горячей воды, ни ванной не было. Думала, что если быстро приедет, то временно её пропишу, и тогда квартиру получу не однокомнатную, а двухкомнатную. А она промедлила. Последнее моё письмо, наверно, задержалось где-то".
"Вроде, разобрались. Куда же тебя, чересчур доверчивая девонька, девать? Через несколько часов Новый год наступит. Разве что к Вам, Лариса Васильевна.
Варина родственница этому совсем не обрадовалась. "Да я...да у меня..."
"Не хочу я к ней" — говорит Варя. "Ну, тогда, если нет возражений, у нас в отделении переночуешь. Весело, конечно, не будет, но всё же не на улице. Завтра общий выходной, а послезавтра что-нибудь придумаем".
"Есть возражение! Пусть Варя у нас переночует. Места хватит. мы её не обидим, правда, мама? Соглашайся, Варя!"
Посмотрела Варя на паренька, на его маму ."Я согласна!"
А заканчивалась статья так (журналистка рассказывает):
Всё это было в прошлый Новый год. Удивительная история Вари не давала мне покоя. Захотелось узнать — что было с ней дальше? Побывала я в бывшей квартире её родственницы и узнала, что Варя весь год жила и продолжает жить там. Она вышла замуж, поступила в институт и ходит на занятия. А к так называемой родственнице не ходит.
45 Немного брокколи
Людмила Колденкова
 

    Я – мужчина видный и крупный.  Врать не буду: хорошенечко пожрать я люблю.  В принципе, ем все подряд и в большом количестве, мясо ли, рыбу, сыр, сладости, да и кашами не побрезгую. Готовить я научился еще в молодости, но и будучи примерным семьянином, нередко беру на себя ответственность за обеды и ужины… А жене, с ее закидонами о здоровом образе жизни, доверяю только разве что завтраки да покупку продуктов.

  Сроду я не заботился о собственном весе, хотя, ради справедливости, соглашусь, что лишние кило как-то незаметно отложились на боках. Все началось с того, что  внезапно навалилась одышка, слабость, головная боль и общее самочувствие  довольно-таки поплохело. Доктор завел что-то там про высокое давление, холестерин и прочее, и вынес вердикт: пока  не поздно – срочно садиться на диету и худеть…
   
    Короче, молодой врач, под завязку напичканный самыми современными познаниями по диетологии, прописал мне есть брокколи. Слава богу, хоть не овощи, а то я, честно говоря, всякую морковку, кабачки и прочие баклажаны на дух не переношу! Мне бы вот здоровый кусок говядины, да жареной  на сале картошечки...
 
    Я, как услышал про брокколю эту, сперва подумал, наверное, что-нибудь итальянское. Сейчас ведь модно всякими заморскими деликатесами питаться. Ну, думаю, макарошки-то я любые вполне осилю, так сказать, независимо от их национальности.

    И вот вам – такой облом – подлая брокколя только прикидывалась  приличной итальянской едой! На самом-то деле это - отвратительнейший, премерзкий кочан невозможно вонючей капусты, по какому-то недоразумению обзаведшийся зеленой негритянской шевелюрой! А, вдобавок и цена соответствующая: будто и впрямь поступает на стол прямиком из европейского салона красоты, включая стоимость билета от Парижа!
 
    Жена, конечно, расстаралась, раздобыла эту отраву, не преминув попутно проинформировать об уроне в  особо крупных размерах, нанесенном семейному бюджету, мол, ничего для меня, любимого не пожалела... Вот, пробный кусок  я и проглотил, можно сказать, в обморочном состоянии, загипнотизированный  озвученной цифрой.
 
    На другой день она отправилась на работу, а я остался один на один с двумя  плодами больной фантазии безумного «вега-стилиста»... Конечно, просто выкинуть куда подальше этих фриков капустного мира я не мог: с одной стороны – неудобно так грубо растоптать старания заботливой супруги. С другой – цена! Ну, кто в своем уме, отправит в мусорку пачку зеленых?

   Про то, чтобы употребить ЭТО в пищу вопрос даже не стоял. Было бы куда легче просто настричь ту же пачку валюты и сожрать ее, добавив чуть соли и масла. Поэтому пока я неторопливо наворачивал привычную родную картошечку, в моей голове созрел гениальный план.
 
     Я припрятал один из кочанов, тот, со слегка обкромсанной для пробной порции шевелюрой. Внешний вид его, кстати, отнюдь не пострадал: казалось, пышные кучеряшки приобрели пикантную челочку.

     И когда вечером жена вернулась с трудового фронта, я живописал ей в деталях свое  диетическое питание, а в доказательство  представил  оставшегося зеленого паршивца, уверив в том, что первый был с огромным удовольствием и пользой употреблен целиком и полностью. Она несказанно обрадовалась, так как, по всей видимости, мой вчерашний ступор с куском во рту зародил в ней некоторые сомнения.
 
     На другой день я повторил тот же фокус, тщательно припрятав второй «лечебный артефакт». Ну все, теперь я со спокойной совестью мог напрочь забыть про диетическую пытку, так как в наших краях подобную экзотику можно увидеть не чаще полного солнечного затмения.

     Супруга не могла нарадоваться: буквально за пару дней удалось обуздать ретивые скачки моего давления, да и сам я, казалось, слегка постройнел. Она, конечно, не предполагала, что такой эффект произошел  вовсе не  в результате употребления чудо-овоща.

     Для правдоподобия соблюдения брокколиевой диеты пришлось слегка поумерить аппетит, ведь незаметно подъедать продуктовые запасы оказалось трудновато. Моя рачительная хозяюшка их довольно строго контролировала. Ну, а пара дней вне рабочей обстановки сыграли свою положительную роль и я действительно почувствовал себя посвежевшим и отдохнувшим. Причем настолько, что на следующий день приступил к осуществлению завершающей части своего плана.

     Как только дражайшая половина отбыла на службу, я извлек на свет божий припрятанные заморские чудовища, внимательно осмотрел их на предмет товарности внешнего вида (свежи, как глоток рассола при похмелье!), упаковал их в пакет и отправился на другой конец нашего городка, прямиком в имеющуюся там овощную лавку.

    Несмотря на наличие почти у всех жителей садов-огородов, дела у Гургена, ее хозяина, шли отнюдь не плохо, все-таки собрать урожай бананов в палисаднике еще никому не удавалось. Тем более, что  расторопный представитель южных окраин нашей Родины частенько снабжал своим товаром и близлежащие  поселки.

     Дело оставалось за малым:  впарить ему ненавистные брокколи по любой цене. Битый час я всячески нахваливал заморские кочерыжки (спасибо молодому доктору – кое-какие сведения об их бесценных лечебных свойствах в голове удержались!).  Не забыл упомянуть и царскую прибыль, которая его ожидает после перепродажи этих невиданных в наших краях диетических жемчужин.

    Короче, сделка свершилась, и хоть на выторгованную с таким трудом сумму мне вряд ли удалось бы купить  даже кило картошки, я был рад. Все деньги, а не помойка.
 
    В самом прекрасном расположении духа я вернулся домой и, наплевав на диеты, начал готовить нормальный ужин. Супруга пришла позже обычного, но тоже довольная и веселая.

   - Уфф... Весь город пришлось объехать, - торжествующе начала она,  бухнув на стол объемистый пакет, - Представь себе, как оказалось, и в нашем захолустье случаются чудеса. Я уж и не чаяла тебя порадовать, но напоследок заглянула в лавку Гургена: и вот! Этот хапуга, конечно, своего не упустит: заломил  втридорога, да ради твоего здоровья ничего не жалко! – С этими словами она сунула мне под нос свой пакет.

   Как будто я и так уже не сообразил, что там - две кучерявые заморские капустные башки, одна из которых – с пижонской «челочкой».
46 Конструктор
Георгий Забельян
Глава 1.  Николай Иванович

Николай Иванович, экс-ведущий конструктор, а ныне пенсионер-интеллигент, медленно толкал перед собой тележку и выбирал продукты на полках универсама. Сегодня у Николая Ивановича был один из особых дней, когда он позволял себе праздник - купить приличного алкоголя и дорогих деликатесов в качестве закуски. Таких дней в последнее время становилось все меньше. Заработать случалось все реже, а на пенсию сильно не разгуляешься.

Как раз намедни пришла оплата за недавно выполненный Николаем Ивановичем левый конструкторский проект, (помнят руки работу-то!) и можно было бы это дело отпраздновать. К тому же запланировано сегодня навестить Леночку Петровну, соседку с третьего этажа, миловидную миниатюрную женщину, в прошлом - бухгалтера, с которой нередко общались на лавочке перед подъездом и прогуливались в близлежащем сквере.

Николай Иванович осмотрел витрину крепких напитков, где  виски самых дорогих марок стоили смешных денег. С тяжелым сердцем он положил бутылку в корзину, хотя кожей почувствовал, как где-то в Мытищах сейчас тихо улыбается самозанятый бутлегер, разливающий бурду в бутылки из-под Джек Дэниелс.

В корзине уже лежали пятьсот граммов королевских креветок и баночка дальневосточной красной икры, хлеб и два красных бакинских помидора. Оставалось купить творог особой марки, который пенсионер употреблял по утрам на завтрак и который очень любила Леночка Петровна.

У молочной  витрины Николай Иванович взял две творожные пачки и пытался рассмотреть на них срок годности. Ничего не получалось без очков. Очки в роговой оправе в громадной очечнице вместе со связкой  ключей, портмоне с документами и прочими вещами лежали в маленькой мужской  сумочке на ремешке, называемой в народе барсеткой. Николай Иванович долго ковырялся в сумке свободной рукой, вынул очечницу и водрузил очки на нос.

Творог оказался съедобным. Бывший конструктор с  трудом запихнул очечницу обратно и уже было покатил корзину на кассу, как краем глаза заметил, что за ним пристально наблюдает какой-то субтильного вида подозрительный тип. Наблюдатель слегка шифровался - делал вид, что тоже выбирает с витрины продукты.
 
-  Чего ему надо? Может спросить чего хочет или попросить мои очки разглядеть товар? - подумал Николай Иванович, но виду не подал.

За линией касс его уже поджидал суровый охранник универсама, а рядом с ним, показывая пальцем на пенсионера, стоял тот самый тип из молочного отдела.

- Вы заплатили не за весь товар, товарищ, - сказал охранник.

- Ничего не понимаю, - возмутился Николай Иванович. - Весь товар в корзине, вот чек. Что еще?

- Люди видели, - кивнул охранник на наблюдателя, - как вы пронесли мимо кассы творог. Откройте вашу сумочку и выложите содержимое на столик. Будьте любезны!

Творог в барсетке? От такой наглости Николай Иванович потерял дар речи, однако, вжикнул молнией, дескать, смотрите!
  Охранника впечатлило битком набитое нутро сумки, в котором искомого творога не оказалось, и Николай Иванович, вздохнув, двинулся в сторону дома.

- Нет, вы только подумайте, - рассуждал интеллигент. - Утаил две пачки творога! Это я, заслуженный самолетостроитель, гениальный конструктор (хоть и отставной), на которого еще недавно молилась добрая половина завода, - и вор!?

- Неизвестно, летали бы самолеты в небе, если бы не талант Николая Ивановича, - так говорил сам генеральный директор, провожая конструктора на пенсию.

- А этот наблюдатель, чего стоит? Явно завистник или неудачник! Чего он достиг в свой сорокет? Небось, выпивает банку пива за три секунды? Такие могут! И ведь стуканул, сволочь, своим доносом охране, как будто и вправду зацепил вора, урод!

На улице мысли Николая Ивановича прервал всё тот же субтильный тип. Он подошел поближе к своему визави и блеющим голосом пропел:

- Я же видел, как ты засовывал творог в барсетку, куда ты его спрятал?  Понаберут тут полные корзины дорогой выпивки-закуски, а пару пачек творога своровать не побрезгуют, интеллигенты поганые! Присосались к телу народа!

Замерев на секунду от такой песни, пенсионер весьма культурно изложил соглядатаю свою точку зрения на произошедшее в магазине. Проще говоря, послал блеющего на Луну и побрёл домой.

Раскладывая продукты по полкам холодильника, Николай Иванович не переставал возмущаться, до чего упал уровень самосознания народа, пока не обнаружил, что его очки по-прежнему у него на носу.

– А что же я тогда запихивал в магазине в очечницу? Стареем, брат!

- Смотри-ка, а совсем даже не помялись, - улыбнулся он, вытаскивая из очечницы и укладывая в холодильник две пачки творога.
Однако, пора бежать - Леночка Петровна ждать не любит.

Надев свой парадный костюм со знаками отличия и прихватив  вожделенный творог, Николай Иванович поднялся на этаж и позвонил в дверь соседки.

- Вот спасибо, соседушка, отведаем сейчас вашего творожку с вареньем и чаем, - проворковала Леночка Петровна, принимая подарки. - Проходите к столу, ваша любимая чашечка ожидает вас... 

Николай Иванович мыл руки в ванной, когда услышал, как хлопнула входная дверь, и до боли знакомый голос проблеял:

- Мам, привет, я купил тебе фруктов в вашем магазине. О! Откуда творог? Сосед принёс? Почему спрашиваю? Только что, в магазине, какой-то козёл-интеллигент набрал дорогого вина, икры, деликатесов и бессовестно положил в свою барсетку две пачки точно такого же творога! И, представляешь, умудрился и на кассе не заплатить, и от охраны пачки эти утаить. Куда он их спрятал - ума не приложу.

Николай Иванович, поправил  на лацкане покосившийся значок «40 лет безупречной службы», подтянул галстук, глубоко вздохнул и вышел из ванной. На чистую воду…


Глава 2 Виталик

- Слышь, ты, ворюга, ну что же ты, жмот, на свидание к женщине принес какой-то жалкий творог? Я же видел, ты купил дорогие деликатесы. Небось, их сегодня дома под одеялом один съешь, чтобы никто не видел?, - не на шутку распалился Виталик.
 
- Леночка Петровна любит этот сорт творога…, - промычал воришка виновато.

- Ну конечно, ведь рюмку хорошего вина закусить дальневосточной икрой кому понравится? Другое дело - творог? Эх!

- Молодой человек, вы бы повежливее, я вам в отцы гожусь, - буркнул Николай Иванович.

- Ты мне в отцы не годишься, - отрезал Виталик, - Я, к сожалению, не помню своего отца, но, по рассказам матери, мой отец бы никогда так не поступил. Значит так, забирай свой творог и дуй отсюда далеко-далеко, пока я тебе чайник не начистил!

- Мужчины, перестаньте ссориться! - вмешалась в ситуацию Леночка Петровна. - Садитесь за стол, выпьем чаю да поговорим о том, о сём.

- Виталик, это Николай Иванович, наш сосед, я его пригласила в гости, и я, действительно, люблю этот нежный творожок. Угощайтесь, пока свежий!

- Кстати, Николай Иванович, этот молодой человек - мой сын. Он живет в другом городе. Сегодня Виталик со своей девушкой решили, наконец, объявить о своей свадьбе и поэтому приехали ко мне. Главное, они встречаются уже три года и делают вид, что как бы ничего не происходит, но я-то чувствую!  Я почти всю жизнь воспитывала сына одна и очень переживаю, как у него сложится жизнь с молодой женой.

- А где же Анжела, Виталик? - обратилась она к сыну.

- Анжела сегодня хочет выглядеть на все сто, поэтому зашла в салон поправить прическу. Что-то задерживается. Сейчас будет.
Постучали в дверь, это пришла Анжела.


Глава 3 Анжела

- Здравствуйте, Леночка Петровна, в вашем салоне, «лучшем в городе», не нашлось «Пепельного Блондина»! Виталик, успокойся, это название краски для волос. Пришлось красить волосы «Осенней листвой»,  вы представляете? - А еще я хочу вас поблагодарить за ваши сливы, маринованные в красном полусладком вине! Мы с Виталиком их съели мгновенно. Это что-то! Как вы их готовите?

- О, это мой фирменный рецепт!  Я колдовала над этими сливами четыре дня, пока, наконец, по банкам разлила густой душистый маринад с нотками корицы, кардамона, имбиря, гвоздики и лимона. Запах был такой волшебный, что соседи, принюхиваясь,  повыскакивали на лестничную площадку. Значит так, берешь три килограмма слив….

Анжела - девушка Виталика. По паспорту звалась Ангелина, но предпочитала, чтобы её величали Анжелой. Последнее время она была озабочена двумя непростыми задачами: во-первых, - приспособить к семейной жизни своего проверенного и надежного друга Виталика, и, во-вторых - исполнить данное матери обещание найти и посмотреть в глаза её бывшему мужу, своему беглому папаше.

С первой задачей, худо-бедно, Анжела справилась. Её усилия по воспитанию жениха и потенциального мужа увенчались успехом. Виталик после трех лет их нежной дружбы принял, как он думал, самостоятельное мужское решение и предложил-таки Анжеле руку и сердце.

А вот с папашей дело продвигалось не очень, хотя Анжела регулярно для поиска напрягала своих знакомых и родственников. Дальше фотографий отца из социальных сетей дело не шло.

- Тебе очень идет этот цвет волос, Анжела, - заметила Леночка Петровна и добавила:

- Николай Иванович, это Анжела, очень хорошая девушка, невеста Виталика.

- Геля, ты ли это? - осипшим голосом прошипел Николай Иванович.

- Вообще-то, я не Геля, а Анжела, - огрызнулась Анжела. - А вы кто? Папа!? Ты откуда взялся?

- Живу. Неподалеку, - промямлил Николай Иванович.

- Вот как! Так вы знакомы, - удивилась Леночка Петровна. - И даже родственники?

- Знакомы давно. Правда, не встречались с тех пор, как он бросил нас с мамой и пропал на много лет, - дрогнул голос у Анжелы.

В разговор вмешался Виталик:
- Так это и есть твой беглый папаша? Ну, всё, интеллигент хренов, на сегодня ты свой лимит исчерпал! Как говорят, сейчас буду бить тебя аккуратно, но сильно!


Глава 4 Леночка Петровна

Леночка Петровна в бытность была главным бухгалтером большого завода. Ее любили и одновременно побаивались на заводе все. Суровая, когда дело касалось не очень правильного подхода руководства завода к финансам, и чрезвычайно добрая и отзывчивая, когда к ней за помощью обращались простые сотрудники.

Провожая на пенсию своего лидера, вся бухгалтерия рыдала в голос, а начальники подразделений желали ей здоровья и счастья на заслуженном отдыхе ломающимися от эмоций голосами. 

Данным-давно, Леночка Петровна, а тогда еще просто молодая симпатичная девчонка Леночка, приехала в этот город по распределению. Судьба обычная, как у многих. Работа, продвижение по службе, художественная самодеятельность, танцы в клубе по выходным. И женихи были, да только не особенно она их привечала.

Один ей приглянулся - тайная страсть всех заводских девчонок, залётный орёл - молодой специалист Коля. Встречались долго. Она его называла Колюнчик, а он её Ленкой-Енкой. Она уже строила планы на совместную с ним жизнь, как вдруг Колюнчик исчез. Ни ответа ни привета.

То ли подался наш Коля завоевывать столицу, то ли сбежал за границу, но больше о нем ничего не слышали. А еще через положенный срок Леночка родила мальчишку и назвала его Виталиком. Время полетело всё быстрее и быстрее. Не успела оглянуться, как вышла замуж за хорошего человека. Да вот беда, прожили недолго - схоронила Леночка мужа, да так и осталась одна с сыном.

Колю, свою первую любовь, забыла уж давно, да вдруг через много лет он объявился: один, поселился не где-нибудь, а в её же доме! Как потом выяснилось, случайно.  Вновь познакомились, Коля сделал вид, что её не узнаёт, она тоже смолчала. Ей даже интересно было, что будет дальше.

 – Николай Иванович, – торжественно сказала Леночка Петровна, – всё-таки несите к нам ваше вино и икру!

На немой вопрос конструктора добавила:

- У тебя, Колюнчик, здесь и сейчас будет хороший повод выпить и пообщаться с твоей любимой Ленкой-Енкой, с твоим сыном Виталиком и с твоей дочерью Ангелиной.

Казалось, немая сцена продолжалась вечность. Оторопевший Николай Иванович, с трудом успокаивая сердце в груди и вытаращив глаза, долго переводил взгляд от Леночки Петровны к Виталику, затем к Анжеле, при этом регулярно поворачивался к зеркалу и всматривался в него.

- Постойте, это что значит? - в тишине как выстрел прозвучал шепот Анжелы, которая начала осознавать, что прямо сейчас её Виталик из жениха и будущего мужа превращается в сводного брата. - Мы что, теперь не сможем пожениться, ведь мы теперь родственники?

Николай Иванович не нашёлся, что сказать. Он уже бежал домой. За вином и икрой.

Глава 5 Колюнчик

- Это уже перебор, так не бывает, - пытался на ходу рассуждать Николай Иванович. - В один момент, как будто по взмаху волшебной палочки, соседка Леночка Петровна оказалась той самой Ленкой-Енкой, субтильный тип из магазина перевоплотился в его новообретённого сына Виталика, а девушка Анжела превратилась в его покинутую дочь. Нужно всё переосмыслить и решить, как вести себя и что делать дальше.

Тем временем в квартире на третьем этаже воцарилась полная тишина. Слышно было только, как чей-то голос бубнил за стеной.

- Да не вернётся он, вы что, не видите, что этот человек наследил везде, где только можно, - так Виталик в позе комсомольского вожака на субботнике говорил внимавшим ему женщинам. - Гнать его надо было сразу отсюда и весь разговор!

- Я так и не спросила его, почему он ушел от нас, он же был совсем неплохой отец, - всплакнула Анжела.

- Значит так, ребята, прекращаем голословные обвинения и подбираем сопли! - Леночка Петровна вспомнила, что еще недавно была финансовым лидером большого предприятия. - Давайте дождёмся Николая Ивановича, и послушаем его, если ему есть, что сказать. Да вот и он!

Николай Иванович  открыл дверь, выгрузил в прихожей свои припасы и сказал:

- А вот и я, друзья! Давайте уже чай пить, творог, небось, высох весь!

Затем, прошмыгнув мимо остолбеневших родственников, он поставил на стол закуски, взял из шкафчика бокалы и разлил вино на четверых:

 - Прошу вас!

Загипнотизированные обитатели квартиры чокнулись бокалами с Николаем Ивановичем, пригубили вино и непонимающе замерли.

- Я сейчас сделаю небольшой доклад по текущему моменту, а затем отвечу на ваши вопросы и послушаю ваши замечания, - казённым голосом молвил Николай Иванович.

- Ты помнишь, Ленка-Енка, как я работал над проектом увеличения надёжности наших изделий и пытался оформить изобретение? Описание этого изобретения и все связанные с ним материалы у меня изъяли и засекретили. Самому мне дали два часа времени, чтобы молча собрать вещи и отбыть на аэродром в распоряжение каких-то специальных людей.

- Тебя рядом не было, ты как раз уезжала в отпуск на две недели помочь родителям, а когда, задержавшись, приехала через месяц, меня уже и след простыл. Нет возможности подробно рассказывать, но поверь, писать тебе о том, где я и чем за-нимаюсь, я не мог. Каюсь, я все время думал о тебе, но с течением времени стал забывать. Особенно, после того, как случайно узнал, что ты вышла замуж и у тебя уже есть ребенок.

- Выходит, это мой ребенок! Мой сын? Дорогой Виталик, дай я обниму тебя. Прости меня за сегодняшний скандал в магазине, прости за мое исчезновение из жизни твоей матери. Видит Бог, противиться судьбе я не мог и ни сном, ни духом не подозревал, что у меня есть сын.

- Как же, не подозревал он! - пробурчал Виталик, - А Анжелку, наверное, строгал с новой женой за милую душу, так что и забыл обо всём. 

- Да, строгал, как ты выразился. Через много лет, когда мое изобретение устарело и перестало быть кому-то нужным, я гм.. освободился и перешел на работу в КБ простым конструктором. Женился на хорошей женщине и у нас родилась дочь Ангелина.

- Так почему же ты ушёл от «хорошей женщины»? - пискнула Анжела. - Чего тебе не хватало?

- Всего мне хватало, даже чересчур. Просто ты, Геля, не всё знаешь в этой жизни. Мы с твоей матерью разошлись по-тихому, без скандала, чтобы не травмировать нашего ребенка. Жильё наше, конечно, я оставил бывшей жене и даже помогал деньгами, потому что любил тебя…  - Я уехал. На остатки накоплений купил маленькую квартирку в городе моей первой любви и надеялся на чудо.

- Так что же произошло? - хором воскликнули все трое слушателей.

- Обидная история. Я часто отсутствовал дома, ездил в командировки. Ходили слухи, что твоя слабохарактерная мама никак не забудет своего бывшего и даже забеременела от него. Я конечно слухам не верил, а когда проверил - уже поздно было.

- Так что, Ангелина, ты моя дочь только по жизни и моей любви, а по крови - не дочь ты мне. Вот он, твой суженый, перед тобой. Смело бери его в мужья, люби сердцем и держи крепко, чтобы не ушел.  - У меня всё. Какие будут вопросы, замечания?

- Я люблю тебя, Колюнчик, - прошептала Леночка Петровна.
- Я люблю тебя, Ленка-Енка, - прохрипел Николай Иванович.
47 Слабое звено. Рассказ
Татьяна Чебатуркина
     Слабое звено. Рассказ. 

       История 1.

«Я гитару настрою на лирический лад,
 И знакомой тропинкой уйду в звездопад»…, -напевала я себе под нос, когда вечером собирала  туристическую амуницию.

     Какое счастье – чувствовать долгожданную радость после окончания   школьного учебного года.  Ощущение внутренней свободы!

     Но очарование майской свежести и утренней тишины отошли в сторонку, когда стала грузить на свой многострадальный велосипед гору вещей. И еще гитара в чехле!

    Приказ на проведение двухдневного похода был подписан директором школы:  классному руководителю 8 А класса, учительнице биологии,разрешались две ночевки с учениками в лесу, до которого нужно было топать шесть километров.

     Однодневные походы стали привычными с шестого класса, когда мне доверили детский коллектив  от сбежавшего в город молодого математика. Только-только закончила педвуз, и  школа родная "позвала".

    Стала молодой второй «мамочкой» для двадцати пяти юных земляков, с явным перевесом мальчиков.

    Так называемые «нулевые» годы нового столетия.  Шараханья девяностых годов поутихли. В педагогике стали «давить» на усиление воспитательной работы, особенно со старшеклассниками. 

    В программу «Здоровая личность» ВСЕ сумели заложить (а иначе натолкать!). И эти  разделы: «Здоровье, интеллект, общение, нравственность, досуг, гражданин, семья» -   буквально требовали походов, где все теоретические знания и требования к детям можно было реализовать на практике,

     Это только со стороны кажется, что учителя –   бесчувственные и черствые бездельники, для которых радость "иезуитская" осыпать бедных детишек тройками и двойками на бесконечных уроках.  А ты «в одном флаконе» за шесть - семь часов пребывания в стенах школы: пастушка и дирижер, прима театральная и уборщица, Василиса премудрая и Серый волк, царица Несмеяна и  доктор Айболит.

      Но, главное, - не нытик! И слез твоих никто не должен видеть! Энергичная   волевая симпатичная статуэтка без рефлексии при детях.

    Вон, как дружно  ученики подтянулись с рюкзаками к второму "дому"! Сонные, движения замедленные и без сопровождения родителей. Самостоятельность выработалась за три последних года «совместной» жизни. Папы график охраны детей сами разработали и утвердили. 

      От походов «выходного дня» с родителями с цель обжорства на природе  сразу отучила, в первый же год «правления».

       Мальчишки – рыцари на велосипедах забирают сумки у «безлошадных», шутят, веселятся -   прохладно и не устали еще.  Девчонки успели дома яркий макияж нанести, все в шортиках, маечках, про телефоны забыли.

      Когда свернули со степи на лесную дорогу, - все приумолкли, в тишину окунулись. Трава по пояс, звоны птичьих голосов, солнечные блики на лицах и ни ветерка. Величественные кроны вековых тополей по окружности поляны, крутой спуск к реке. Торжество жизнеутверждающей зелени кругом и  безоблачное небо.  Красота!

     Самое интересное и эмоциональное время  - разбивка походного лагеря. Сразу видишь, как поменялись за прошедший год привязанности и симпатии некоторых. И радуешься в душе их уверенности в себя,  чувству сплоченности и взаимовыручки. Повзрослели.

     Программу развлечений на два утрясли на последнем классном часе:

    После установки палаток  – общий стол ( на клеенках в тени) – завтрак -обед  из домашних припасов.

   Потом выборы: командира и комиссара, коменданта, физрука, плаврука, ведущих на вечер, диск-жокея, режиссера, редактора.
 
  И, главное, Утверждение очередности дежурных по лагерю (живущих в одной палатке)

      Клеенки на поляне завалили таким изобилием деликатесов, что тут же решили  после часа отдыха в палатках и линейки открытия лагерной смены обед не варить, а сразу же начать  традиционную игру-конкурс « Город моей мечты».

    Потом купание, пляжный волейбол, дискотека.

    Обошла все палатки – целый городок. По одной линейке, но на расстоянии друг от дружки. Помогли и мне мою «старушку» брезентовую  установить. Отцовская, рыбацкая, числится двухместной, а шесть человек спокойно вмещаются.  Привычно местечко в стороне выбрала, чтобы не думали, что секреты  их подслушиваю. На козырьке надпись «ШТАБ».

     Два папы на шикарных машинах "замаскировались" на берегу речки у дороги. . Один - агроном, другой - пожарник. Они у нас на довольствии. После общего обеда пошли окрестности изучать. Вечером два других родителя приедут – полицейский и врач.
    Инструктаж по технике безопасности еще раз провела. В места туалетные по одному не ходить. Купание – только вместе. "Один за всех и все - за одного".

     Навыки и запреты помнят. Сломанных веток нет, мусор в яму относят.

       Дежурные стали всех выгонять за сушняком.  Да, поспать не удалось! Сушняка много надо на целую ночь, чтобы комаров разгонять и греться.

     Интересно наблюдать незаметно, как командуют. Такие важные – научились. Смотрю,  уже газету рисуют!  А "деньги" для игры  дома  напечатали.

     Игра традиционная: каждый открывает свою «точку» на территории лагеря: магазины, кафе, бани, кинотеатры, салоны всевозможные, банки и получает от ЦБ одинаковую сумму. Можно объединяться, но цель заработать и потратить побольше условных денег.

   И понеслось!  Смех и хохот из-под навесов в кустах: мальчишки сразу на массаж» рванули, другие – в "кафе" доедать, что повкуснее. Кто маски страшные припасли – в палатках «ужастики» устраивают. В итоге больше трех часов на этой игре улетучились.

      Караул! Все разрисованные, в татуировках на руках, спинах, ногах – чудеса творчества! Бегают к бачку с водой – шоколадки таят на жаре. Хорошо, что доктор будет ночью. Вроде выглядят взрослыми, а детишки еще  в душе. И отлично, что смеются и радуются искренне!

       В речке немножко поплавали, охладились от жары дневной.
 
    И открытие лагеря прошло вечером торжественно, флаг свой специальный подняли на дереве: «СЭР» -спортивная экологическая республика. 

       А перед вечерним запоздалым ужином и посиделками у костра с гитарами меня осенила идея. И ведь чуть не испортила  идиллию прошедшего дня. Новаторша!

        Именно  в наше время  в 2001 году появилась на российском телевидении  игра «Слабое звено» как аналог британской игры ( не можем , чтобы не копировать!). Смысл при выявлении интеллектуалов, участвующих в стремительной викторине, все же был – заработать деньги.

       Игра привлекала  к экранам сотни тысяч болельщиков своим напряженным ритмом, даже некоторой резкостью игроков, которые в конце каждого раунда голосовали и  по результатам голосования удаляли одного конкурента – «СЛАБОЕ ЗВЕНО».( Игра продержалась до 2005 года).
      
      И, насмотревшись этих развлекательных шоу-программ, где на тропических островах участники каждый вечер безжалостно «вычеркивали» из игры своих товарищей, чтобы остался единственный победитель, предложила каждому написать анонимно на листочке  фамилии одного лидера и одного – «Слабое звено», из всех присутствующих, включая и меня.

    Никаких призов на кону не стояло, никого никто не собирался "выгонять". Пообещала, что все записки прочитаю и спрячу в пластиковую бутылку, которую утром мы сожжем на костре.  Но у каждого будет возможность мысленно сравнить себя с другими и подумать, в какую категорию он или она могут попасть.

      Согласились с удовольствием. Разошлись по палаткам, чтобы переодеться потеплее – стало прохладно. А потом приносили листочки, скрученные в трубочку,  складывали в стеклянную банку и торопились на дискотеку.

      Папы подогнали авто, и музыка заполонила лес. Костер, флаг на дереве, палатки, романтика. Бесились долго.

       Мне стало любопытно. И, включив фонарик в палатке, стала быстренько читать записки. И, как говорится, « приплыли». Те ребята, которых выбрали голосованием командиром и комиссаром, у большинства оказались «слабым звеном». А в списке кандидатов в лидеры оказалось равновесие. И что стало для меня шоком, – три человека «опустили»  меня  в «слабое звено».

        Честное слово, растерялась! Хорошо сидеть в сторонке и наблюдать, как кого-то судят. А если сам попал на лобное мест? Вытерла холодный пот со лба:

   "А чтобы ты стала  делать, если бы половина тебя «слабым звеном» посчитала?

    Ведь ты реально выкладываешься по-полной для класса и школы: ведешь факультативы и кружки, организовала театральную студию,  выбила помещение под краеведческий музей, возишь детей на экскурсии, ночуешь в палатках?

      Но согласись: возможно, некоторые дети слышат  дома от родителей, что в этом нет ничего особенного, - им, учителям, за это деньги платят!"

      Почерки детей знала. И, когда немножко успокоилась, еще раз просмотрела записочки и поняла: одни девочки называли лидерами своих лучших подружек, а в «слабое звено, опускали тех, с кем часто ссорились, или соперниц.

      И юноши были честны. Если нельзя написать свою фамилию в «лидеры» ( такое условие), то пусть будет друг. А в «слабое звено» - вредных девчонок, "подлиз" и даже  любую из примадонн, которая на него не смотрит.

      Никаких записей делать не стала. Затолкала свернутые бумажки в бутылку, спрятала  ее в рюкзак, взяла гитару и пошла петь песни.

      Ночью спала всего два часа.  Дежурила с парнями до рассвета. Нас сменили  папы. А утром бутылки в моем рюкзаке не оказалось.  Кто вытащил – неизвестно.  Угомонились все поздно. Из палаток никто не выходил.

      Папа – полицейский  сказал, что, когда отходил к машине за одеялом, услышал хлопок и,вернувшись, увидел, как догорала в костре пластиковая бутылка.  И он показал отлетевший  обгоревший листочек записки.

    Прочитали содержимое бутылки или нет, кто ее бросил в костер, осталось тайной. Расследование не проводили.

     Начинался новый солнечный день с выходом на экологическую тропу, сбором растений для гербария, Днем Нептуна, концертом для родителей.

       Вывод один – НИКТО НЕ ХОЧЕТ БЫТЬ «СЛАБЫМ ЗВЕНОМ»!   

     Как всегда мудрейший А.С Пушкин  выразил это кратко: «Мы почитаем всех нулями, А единицами себя!»

«К долгожданной гитаре  я тихо прильну,
  Осторожно и бережно трону струну,
 И она отзовется, зазывно звеня,
 Добротой наполняя тебя и меня». (автор песни Владимир Маркин).
48 Кукла
Вячеслав Вишенин
                Кукла вышла к зрителям, поклонилась и красивым жестом  поприветствовала: «Здравствуйте, уважаемая публика! Мы начинаем представление!» Затем она незаметным движением выхватила из кармана несколько разноцветных шариков и принялась ими жонглировать. Жонглировала кукла искусно. Она запускала шары то быстрее, то медленнее, одни подбрасывала выше, другие - ниже, меняла направление. И угадать, куда и как полетят шары в следующий момент, было невозможно. Шары двигались так быстро, что оставляли за собой траекторию полета, и каждый раз эта траектория была совершенно новой и невероятно красивой. Шаров становилось все больше и больше, но кукла удивительным образом умудрялась ловить их все, подбрасывала их дальше, выше, быстрее, и сумела не уронить ни одного. Публика восторженно приветствовала этот номер.

                «Следующим номером нашей программы – эквилибр». Кукла вынесла на помост несколько конусов и дощечку. Встала на один конус, и сделав пару-тройку движений балансировки, приняла вертикальное положение. «Алле-оп!» Публика сдержанно похлопала. Тогда кукла добавила еще один конус, который она поставила поперек первого. Балансировать на такой конструкции было намного сложнее. Но кукла справилась и с этим испытанием. Затем кукла добавила еще пару конусов. А затем еще один. Конструкция предательски шаталась, раскачивалась из стороны в сторону, и грозила развалиться от любого малейшего неосторожного движения. Казалось, что на ней совершенно невозможно устоять. Но кукла показывала чудеса эквилибристики. Очень аккуратно, с помощью шеста она встала на эту пирамиду и, пару раз качнувшись, победно вскинула вверх руки. «Алле-оп!» На этот раз публика просто неиствовала.

                Затем кукла искусно каталась на одноколесном велосипеде, также показывая на нем чудеса балансировки. Она крутила педали сначала одной ногой, потом другой, двигалась то вперед, то назад, то просто замирала на несколько мгновений. И все это у нее получалось настолько ловко, настолько умело, что казалось, сойди она с велосипеда – он будет продолжать стоять, не двигаясь дальше.
 
                Потом кукла показала ряд акробатических элементов. Она прыгала вперед и назад, показывала «флики» и «фляки», «сальто» и «рондаты», кувырки и стойки, стояла на одной руке и садилась на шпагат, чудеснейшим образом сгибалась и изящно выгибалась обратно. И все элементы выходили у куклы так естественно, так удивительно, что казалось, для нее не существует ничего невозможного. И публика всякий раз разражалась оглушительными аплодисментами.   
Представление закончилось. Кукла поклонилась зрителям, подхватила охапку цветов, брошенных ей из зала, и под гром оваций ушла за кулисы.

                «Я – замечательный артист, - подумала кукла. – Я – талант! Я – талантище! Меня любит и обожает публика! Я умею делать все – ходить по стеклу и летать под куполом, жонглировать и выступать с дрессированными животными, метать ножи и ходить по канату. Я настолько талантлив, что один могу покорить весь мир. В следующий раз я покажу им такое представление, которое остане…»  Красноречивый монолог куклы оборвался на полуслове. Она на мгновение замерла, а потом каким-то неестественным образом согнулась и сложилась пополам. Взгляд куклы стал отрешенным, а руки и ноги застыли в нелепой позе…

                Кукловод снял с руки нити, соединяющие его с куклой, и аккуратно их расправил, чтобы они не спутались. Ведь нитей было много, и разложить их надо было так, чтобы в следующий раз просто и быстро надеть на руку. Несколько нитей вели к ногам куклы, некоторые – к рукам, какие-то – к туловищу и голове. Актер собрал весь реквизит, использованный на представлении, и аккуратно сложил его в ящик. «Ну, вот. На сегодня всё. А завтра - новое представление! И снова будет успех! Потому что я – замечательный артист! Я – талант! Я - талантище! Меня любит и обожает публика! Я настолько талантлив, что  смогу покорить весь мир…»
49 Отголосок войны
Валентина Катюжинская
 Полуденное апрельское солнце светило, но не грело. Прошедший с вечера дождь оставил о себе память на сельской дороге в виде небольших луж. И всё же, чувствовалось весеннее настроение. Улицы стали более оживлёнными, слышалось радостное чириканье воробьёв, прыгающих с ветку на ветку на вершине огромных деревьев - «карагач». Деревья, дающие прохладу в жаркое летнее время, были посажены аллеями и украшали улицы поселка своим величием и красотой. Они обильно цвели, выбросив метёлки соцветий из семян, которые разлетались по всей округе от малейшего дуновения ветерка. Весна пришла в небольшой посёлок на юге Казахстана.
 Шестилетний мальчик Саша шагал в сторону продуктового магазина, мама отправила его за хлебом. Большие глазки мальчика, смотрели на мир доверчиво и с любопытством. Курносый носик, усыпанный рыжими веснушками и такие же рыжие кудряшки на голове, делали мальчика похожим на героя из мультфильма про Антошку. Купив хлеб, он долго не мог оторваться от стеклянной витрины, за которой так аппетитно красовались конфеты в красивых фантиках.  Мать дала денег только на хлеб, смотри не смотри на конфеты, а купить их не на что. Глубоко вздохнув, мальчик вышел на улицу и огляделся. Рядом с продуктовым магазином, чуть поодаль, большой мебельный магазин, в котором работают его мама и дедушка. Мама продавец, а дедушка заведующий магазином. Сколько там мебели красивой! Разные тумбочки, столы и стулья. Особенно Саньке нравились диваны, он любил на них прыгать, когда никто не видит. Мальчик часто видел, как взрослые дяденьки и тётеньки отзывают дедушку в сторону и договариваются о чём то. А потом дед продаёт им из подсобки,  шкаф или диван, которых нет на витрине.  Покупателей в магазине всегда много. Саша хоть и маленький, но уже точно знает, что деда в посёлке уважают и называют только по отчеству – Степан Петрович. Ещё Саша знает, что вся семья гордится дедом, ведь тот был партизаном во время войны и имел много наград. Он видел в шкафу дедушкин китель с медалями. Ещё, на стене в гостиной, висел портрет деда в военном кителе, увешанном медалями. Санька совсем не был похож на деда. Дед худощавый и  смуглый, с карими глазами и орлиным носом, был строгим даже на фотографии. Санька ещё плохо понимал, что такое война, дома на эту тему никогда не говорили. Дед не любил, когда его расспрашивали о военном прошлом, всегда отшучивался; мол, надо вперёд, в будущее смотреть, а не назад оглядываться. Ещё дед носил на пальце небольшой перстень. Как то Санька спросил его, зачем он его носит, он же не женщина. На что дед ответил, что это подарок одного человека. На этом разговор был исчерпан и Санька больше не лез в дела деда.

Сегодня магазин закрыт и у мамы с дедом выходной день. Взгляд мальчика остановился на здании Почты, от которой к нему навстречу шла почтальон тётя Клава. Увидев мальчика, женщина замахала рукой и заспешила навстречу ему.
- Санька, возьми письмо - тётя Клава вручила ему конверт и почти серьёзно скомандовала:
- Беги сорванец, неси деду пакет из Москвы. Видишь штамп казённый? Значит особо секретный пакет.  Санька, в силу своего детсадовского возраста, не понял, шутит она или нет. Мысленно представил, как отец погладит его по голове и даст мелочь на конфеты. От деда мальчуган не ждал телячьих нежностей. Дед был серьёзным и очень строгим.  Санька бежал по широкой улице со всех ног. Его новенькие ботинки шлёпали по лужам, отчего штанишки были забрызганы грязью. Но мальчик не обращал никакого внимания на такую мелочь, главное доставить деду важное письмо и получить от отца вознаграждение. Отец баловал и сына и младшенькую дочь Наташку. Видимо сам не дополучивший в детстве отцовской ласки, распылял свою любовь с размахом. Прошмыгнув в открытую калитку, Санька чуть не столкнулся с бабушкой, несущей помои поросятам.
- Фу, ты! Сорванец этакий. – заругалась бабушка, чего случилось то?
Санька уже не слышал её, вбежав в дом, радостно выкрикнул:
- Дедуля, тебе пакет из Москвы!
Степан Петрович вздрогнул от неожиданности и отложил в сторону паяльник, которым ремонтировал старый приёмник.
- Откуда?
- Из Москвы… - повторил внук.
- Давай сюда. – руки деда слегка тряслись.
Саньке было непонятно, почему дед не обрадовался, а как будто заволновался даже. Степан Петрович надел очки и начал молча читать. Один за другим в дом вошли бабушка, сын Владимир и невестка Надежда с маленькой дочерью.
- Что там Степан, прочти вслух - попросила жена. Ну, давай же, говори.
Степан Петрович нехотя перевёл взгляд на жену и детей.
- Приглашают в Москву, на Парад Победы. Юбилейная дата двадцать лет. Никуда я не поеду, магазин не брошу.
Дай прочитаю - сын Владимир бережно взял письмо в руки и прочёл вслух:
- Уважаемый Степан Петрович! Приглашаем Вас на Красную площадь 9 мая 1965 года в День двадцатилетия победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 годов.
Лицо Владимира просияло:
- Это же так здорово!  У тебя столько наград за твои партизанские подвиги, обязательно поезжай.  Ты что, не рад, что ли?
- Нет, не поеду,- категорично огрызнулся Степан Петрович.
- Если не хочет ехать, пусть не едет - строго сказала жена Степана Петровича.
Да вы что, ещё думаете ехать или нет? – сын удивлённо смотрел на родителей. - Придётся ехать, здесь написано, что билеты на твоё имя уже заказаны. Через десять дней отправляется поезд Алма-Ата – Москва. Владимир, с присущей ему горячностью принялся доказывать отцу о необходимости этой поездки.
После долгих уговоров было принято решение – ехать.

   Степан Петрович Багнюк никогда не был в Москве. Никто из односельчан не знал откуда он родом, где воевал, до того скрытным и скромным был этот человек. Только, из его скупых рассказов односельчане знали, что жил и партизанил он в Белоруссии. Что в конце войны вернулся в свою родную деревню, где его никто не ждал. Долго искал жену с сыном и нашёл их в Украине. После этого, решили они уехать в степной Казахстан, в теплый город Алма - Ата. Добирались поездом, но в дороге передумали ехать в город и сошли на небольшой станции, где и остались навсегда. Сняли квартиру, устроились на работу в мебельный магазин, оба работали продавцами. Всё у них было хорошо, жаль только, жилья своего не было. Через несколько лет Степан Петрович стал заведующим магазином. Местная власть выделила семье земельный участок на окраине поселка. За несколько лет участок превратился в усадьбу с добротным домом, летней кухней, гаражом и хозяйственными постройками. Со стройматериалами иногда случались проблемы.  Но, стоило только Степану Петровичу сходить в сельсовет к председателю, ему как заслуженному ветерану выделялось всё, что он просил. Усадьба стояла на пригорке, окружённая вековыми деревьями карагач. Высокий, двухметровый забор закрывал двор от людских глаз. Рядом с забором пробегал арык, берущий своё начало где – то в горах. В арыке плавали гуси и утки, место было очень красивое. Семья жила закрыто, люди редко бывали в их доме.

 Добравшись электричкой в город, Степан Петрович вошёл в здание железнодорожного вокзала. Поставив чемодан у ног, осмотрелся по сторонам. Зал был забит пассажирами до отказа. С вечера, по телефону, договорились с группой ветеранов встретиться у кассы. Ещё раз внимательно посмотрел по сторонам. С дальнего угла зала ему махал рукой мужчина средних лет. Степан Петрович догадался, что это и есть их провожатый до Москвы.  Через пару минут он присоединился к группе ветеранов, вместе с сопровождающим их было семь человек. Вопрос с билетами был решён и вскоре ветераны, заняв два купе поезда, отправились в трёхдневное путешествие.
Поезд тронулся с места и стал набирать скорость. За окном мелькали городские огни. Чем быстрее мчал поезд, тем тревожнее становилось на душе Степана Петровича.  Соседи по купе шумно разговаривали, знакомились, смеялись. Выйдя из купе, Степан Петрович высунул голову в открытое окно и глубоко вдохнул глоток свежего воздуха. Мысли хаотично вертелись в его голове. Он сам не мог понять причину своей тревоги. Сам себе повторял - всё хорошо ведь, дурень, тебя пригласили как героя на парад Победы! Пейзаж за окном был однообразным и ещё более навевал уныние. Раскинувшаяся до горизонта степь уже успела выгореть. Мимо проносились хатки – мазанки, без крыш. За пол дня пути ни одного человека, только двугорбые верблюды паслись на барханах с оскудевшей растительностью. На душе было тошно. Неожиданно нахлынули страшные воспоминания; перед глазами незримо мелькнула горящая деревня, виселицы с повешенными партизанами, немцы с озверевшими овчарками на поводках и крики людей. Страшные вопли разрывали ему перепонки ушей. Он отчётливо слышал немецкую речь, также отчётливо видел, как прикладами ружей гнали людей к оврагу за деревней.  Лай собак, автоматная очередь, падающие в овраг люди и она, женщина с убитым ребёнком на руках. Вся в крови, она смотрит безумными глазами и идёт прямо на него,
Степан Петрович покачнулся и осел на прикреплённый к стене поезда стульчик. Пять лет войны прошло сквозь него. Но, именно эту картину он видел и слышал все долгие послевоенные годы.  Именно она заставляла его просыпаться по ночам в холодном поту.  Отдышавшись и успокоившись немного, Степан Петрович вернулся в купе. Общаться с соседями – ветеранами у него не было никаких сил и желания. Всю оставшуюся дорогу он лежал на верхней полке, отвернувшись лицом к стене.

  На третьи сутки, ближе к вечеру, поезд прибыл в столицу нашей родины – Москва. В купе заглянул провожатый и скомандовал выходить всем вместе, чтобы не потеряться. На перроне прибывших ветеранов встретили и после взаимного приветствия отвезли в гостиницу. Степан Петрович не любил гостиниц и шумных мероприятий. Но, что поделаешь? Он прекрасно понимал, что завтра будет трудный и насыщенный день.  Выпив на ночь таблетку снотворного, он ещё долго ворочался и кряхтел. Часы пробили двенадцать, ещё раз напомнив ветерану о двадцатой годовщине Дня Победы.
Недаром говорят – утро вечера мудренее. Новый день вошёл в окно гостиницы ярким лучом весеннего солнца. Настроение у Степана Петровича было гораздо лучше, чем вчера. Он уже успел умыться, побриться и почистить зубы. В фойе, ветеранов из Алма-Аты, снова ждал сопровождающий. После посещения столовой ветеранов войны повезли на Красную площадь.  Степан Петрович был в полном восторге, он забыл все вчерашние переживания. И впервые подумал - как хорошо, что согласился приехать сюда. Как не крути, а очень хочется посмотреть Парад Победы не по телевизору, а своими глазами. А дальше – закрутило и завертело; перед его глазами прошли советские воины, проехала военная техника. Завершила парад праздничная демонстрация советских граждан, после которой журналисты взяли интервью у многих ветеранов, в том числе и у Степана Петровича. Последним мероприятием дня стал праздничный концерт, посвящённый великой дате.  Воодушевлённые концертом, ветераны шумно и оживлённо беседовали в антракте. Фойе было заполнено до отказа. Степан Петрович, наконец, сблизился со своей группой, шутил и смеялся наравне со всеми.
- Здравствуйте товарищи ветераны из Казахстана! – группа обернулась на обращение. Перед ними стоял бравый полковник с группой таких же ветеранов. – Познакомьтесь товарищи, это наши ветераны войны из Белоруссии. Три мужчины и одна женщина подошли ближе. Полковник продолжал:
- Я хочу представить вам бойцов партизанского движения. Знакомьтесь -
 Фёдор Борисович Игнатенко, Михаил Павлович Рудницкий, Иван Тимофеевич Ранкович и наша гордость, партизанка, Полина Ивановна Багнюк. Он обнял за плечи приятного вида женщину и продолжил:
 - Это случилось в сорок третьем. Фашисты угоняли в Германию молодёжь со всей округи. Полина Ивановна была связной партизанского отряда и сообщила партизанам о месте нахождения угнанной молодёжи и время отправки поезда. Ночью партизанам удалось отбить у немцев наших детей. В том бою были раненые и погибшие. Два раненых бойца попали в плен к фашистам. Одним из них, был муж Полины Ивановны. Фашисты, вместе с полицаями, сожгли деревню, а жителей согнали к оврагу и расстреляли. Полину Ивановну и её двухлетнего сына тоже расстреляли. Но, каким то чудом, она осталась жива. Ранение оказалось сквозным, её спасла местная жительница из сожжённой деревни. Мужа Полины Ивановны, партизана Степана Петровича Багнюк, повесили в тот же день, полицаи.
 
 - Так и в нашей группе есть ветеран Багнюк  и тоже Степан Петрович– выкрикнул один ветеран из Казахстана. – может однофамилец.?
Все повернулись в сторону Степана Петровича. Он стоял ни живой, ни мёртвый.  Его стеклянные глаза впились в одну точку, из которой на него ужасающим, ненавистным взглядом смотрела Полина Ивановна Багнюк. Бледная, трясущимися губами она с трудом и болью крикнула:
- Я узнала тебя, Игнат Кацюк! Это ты убил моего ребёнка и меня! Это ты повесил моего мужа, Я помню тебя! Убийца! Фашист! Будь ты проклят, мразь... - женщина потеряла сознание и стала оседать на пол. Мужчины с трудом подхватили её, вокруг них собрались люди. Начался хаос, в котором легко затерялся Степан Петрович Багнюк из Казахстана.  Он выскочил на проезжую часть, ничего не соображая.  Резко затормозивший таксист обругал его отборным матом. Не раздумывая, он запрыгнул в такси и выкрикнул:
 - В аэропорт! Гони быстрее, плачу вдвойне.
У кассы было спокойно, купив билеты, облегчённо вздохнул:
- С билетами повезло.
Лихорадочно перебирал в голове план побега. Через полчаса улечу, а там видно будет. На одном месте не сиделось, он оглядывался на каждого человека, проходящего мимо него.  Казалось, что время остановилось. Мысленно продолжал терзать себя:
– Раскрылся…, столько лет скрывался, а теперь раскрылся. Зачем только приехал сюда. Кто мог знать, что она выживет? Я же метко целился, не могла она выжить. Что же ты не сдохла, сучка партизанская?  А что мне оставалось делать?  Немцы не особо жаловали полицаев, всегда выражали недоверие. Вот и взял документы этого повешенного  Багнюка, на всякий случай.  Всё сходилось у меня с ним и возраст и жена с сыном. Как только немцы стали отступать, забрал жену с сыном и с новыми документами скрылся, страна то большая. Оставаться нам нельзя было, люди моей жене в лицо плевали, а меня бы партизаны повесили.
В тряске и страхе бывший полицай прошёл все досмотры и наконец, отправился в полёт. Как добрался до дома, совсем не помнил. Очумевшая, от неожиданности его возвращения, семья, не получила ни одного ответа на свои вопросы. Закрывшись в своей комнате, полицай, трясущимися руками, набрал стакан воды и поставил его на стол. Немного подумав, нажал невидимую кнопку на своём перстне. Кольцо щёлкнуло и открылось. В небольшом углублении лежал порошок серого цвета. Вот уж никогда не думал, что он мне пригодится, подумал полицай. Будь он проклят, этот барон фон Дитрих, за то, что наградил меня этим ядом. Не убил тогда, так убьёт теперь.  Вытряхнул яд в стакан с водой и тщательно размешал. В прихожей послышался громкий стук в дверь:
- Откройте, милиция!
Мать забилась в угол, а сын Володя открыл дверь.
- Степан Петрович Багнюк дома?
- В своей комнате - ответил Володя.
Оперативники рванули к двери и быстрым движением выломали её. Полицай Игнат Кацюк лежал на полу с посиневшим лицом и стеклянными глазами, рядом валялся пустой стакан.
- Успел отравиться, сволочь. Слишком просто для предателя Родины. Таких предателей, как он, народ должен судить.
Мразь…
50 Почему дельфины плачут?
Алексей Большаков
Отрывок из моей книги "Формула свободы. Утриш"

 В августе Черное море особенно теплое и спокойное. Можно поплавать всласть, полюбоваться морскими просторами.
  Я люблю дальние заплывы. Особенно в утренние часы, пока ласковое солнышко только набирает свою силу. Остались еще на побережье дикие места, где нет буйков, где можно заплыть, не рискуя услышать гневный окрик спасателя: «Вернитесь в зону купания!»

  Заплыл я как-то на Утрише особенно далеко от берега. Смотрю, между мной и берегом появилась стая дельфинов. В конце лета дельфины под восторженные возгласы окружающих подходят близко к берегу. Наверное, им интересно посмотреть на двуногих загадочных существ, которых так много на прибрежных территориях. Есть какая-то древняя мистическая связь между людьми и этими морскими животными.

  Дельфины плыли не спеша, лениво переговариваясь. Их характерный писк можно было услышать, опустив уши в воду.
  Я остановился, почти прекратил всякое движение, лишь слегка покачиваясь на волнах и наблюдая за движущейся стаей. Я слушал их разговор, который становился почему-то все более и более активным. Дельфины обсуждали что-то свое. Интересно!

  И вдруг стая повернула ко мне. Они разделились на две группы. Пятеро стали огибать меня по кругу. Но трое пошли прямо на меня! Я застыл, недоуменно наблюдая их приближение. Я видел, как они дышат, с шумом выпуская воздух, я видел их приближающиеся плавники, я видел их маленькие глаза.
  Ох, сколько людей хотели бы встретить в море дельфинов! Все попытки отдыхающих подплыть к ним заканчиваются неудачно. А эти сами плыли ко мне!

  Но я вдруг испугался. На ум пришла история, рассказанная знакомым парнишкой. Он прыгал с вышки в открытое море, но не заметил, что под вышкой проплывают дельфины. Парень плюхнулся почти на дельфина и инстинктивно схватил его за плавник. Перепуганный дельфин рванул что есть силы в открытое море, а парнишка сильно поранил себе руку, потерял много крови.

  А тут приближающийся плавник возглавлявшего тройку дельфина был совсем близко, буквально в метре от меня!
  Я что есть прыти активно заработал руками и ногами, устремившись в открытое пространство, не окруженное дельфинами.

  Вся стая немедленно ушла под воду. Я успокоился, поплыл к берегу на спине в надежде увидеть, где всплывут дельфины. Их очень долго не было видно. Затем они едва заметно показались в дали и снова ушли под воду.

  А меня охватила досада, смешанная с любопытством. Что это было? Зачем дельфины подплыли ко мне? Говорят, дельфины помогают людям, оказавшимся в море далеко от берега. Может быть, мне удалось бы пообщаться и подружиться с этими милыми животными. А я лишь напугал их.

Я долго сидел на берегу, надеясь вновь увидеть стаю. Сожаление не покидало меня. Встреча с дельфинами, о которой мечтают многие, закончилась так нелепо.


  Через пару недель пошел я по берегу на Малый Утриш. Там в одном месте скалы подступают к морю совсем близко. Смотрю: возле скал на берегу лежит дельфин. Живой! Его легкие с шумом выпускают воздух. Хвост и нижняя часть брюха в воде, но основная масса тела на берегу. Дельфин крупный. Внимательно осматриваю его. Ни крови, ни повреждений не нахожу. И вдруг меня пронзает чувство, что с этим дельфином я знаком, он из той самой тройки, что подходила ко мне в море совсем близко.
  Я осторожно хлопаю обитателя морских глубин ладошкой по спине. Дельфин в ответ слабо шевелит плавниками. Он чувствует мои прикосновения! Но не может или не хочет сдвинуться с места.

  Подходит женщина. Мы вместе еще раз осматриваем дельфина. Женщина предлагает оттащить его в воду. Но дельфин тяжелый. Мы можем поранить ему брюхо острыми камнями.

  Женщина спешит.
«Я зайду на базу отдыха, сообщу о дельфине»,- говорит она и уходит.
  А я остаюсь. Дельфин тяжело дышит, глаза его закрыты. Я не знаю, что делать, я не в силах ему помочь. Только глажу его по голове. И тут дельфин открывает глаза, смотрит на меня грустным взглядом.

  Я показываю ему рукой, плыви, мол, в море. В ответ дельфин лишь слабо шевелит плавниками. Я пытаюсь подтолкнуть его в воду. Бесполезно! И тут вижу, как крупная слеза выходит из глаза дельфина. Она не такая прозрачная, как у человека, скорее мутная, цвета сильно разбавленного молока. За первой слезой медленно скатывается вторая, затем третья…
  Дельфин плачет. У него трагедия. А я могу лишь посочувствовать ему. Мне тоже хочется плакать. Я глажу животное, пытаясь успокоить его. Дельфин закрывает глаза, перестает шевелить плавниками. И только шумное дыхание выдает признаки жизни.

  Поблизости никого нет. Сидеть здесь бесполезно. Нужно идти в поселок.
  По дороге мне встретились двое мужчин в желтых спецовках. Они спросили, где лежит дельфин, и поспешили в указанном мной направлении.

  Когда я вернулся назад, там, где выбросился дельфин, никого уже не было. Что случилось с бедным животным так и осталось для меня загадкой.
  А с дикими дельфинами я в открытом море больше не встречался.
51 Семейное гнездо
Ольга Слободяник
Ещё вчера у меня зашкаливал перфекционизм в плане порядка в доме.

И вдруг что-то случилось. Пошатнулся незыблемый.

Старею?

Мудрею?

Я пришла в чужой дом по делу. В дом, где живёт три поколения семьи. Молодая женщина проводила меня в просторную комнату и предложила сесть на диван. На диване спит мальчик. Она улыбнулась и махнула рукой, не обращайте, мол, внимания, он крепко спит. Видимо уснул там, где сон настиг его. Спит, раскинувшись звездой. Я потихоньку усаживаюсь в ногах. Он, наверное, почувствовал движение, вздохнул и свернулся калачиком.

От кучи белья на полу поднялась девчушка. Увидела мать и забыла об увлекательном вытягивании вещей из шкафа. Подняла ручонки и идёт к матери так быстро, как может на ещё неустойчивых ножках. Женщина взяла девочку на руки, исцеловала ей личико и шейку. Они посмеялись, потискались и уселись в кресло. Привычно, по-хозяйски детские ручки подняли край блузки, и дитя нырнуло в материнское тепло. Примагнитилось и затихло. На лице матери застыла улыбка. И только причмокивания нарушают тишину, да кресло-качалка слегка покачивается под блаженной парой.

В комнату вбежали двое лет семи-восьми, пронеслись со смехом и выбежали. Через пару минут с криками «это моё, отдай» вновь ворвались вихрем. Мать шикнула на них и их опять, «как корова языком слизнула». В третий заход уселись на пол и раскладывают игру. Нет-нет, и один или оба сразу вскакивают, бегают, убегают, прыгают, болтают. И так всё время. Топливо вырабатывают.

В комнату вошёл престарелый глава семейства и кивнул мне. Прошуршал фантиком под ногой, что-то буркнул. Поднял со стула какую-то одежонку и повесил её на спинку стула. Сел и миролюбиво рассматривает меня. Я уловила его запах — земельный. Старики часто пахнут тёплой землёй. То ли от частой работы с ней, то ли от приближенья к последнему причалу. На нём старая, но свежая рубашка — рукава хранят утюжные стрелки. Он поглаживает бороду, ворчит о погоде, о том, что с такими холодами и картошка в земле сгниёт, и что надо осмотреть крышу, так как где-то с потолка закапало…

Откуда-то из глубины дома донёсся голос: «Пирожки готовы!». Двое с полными баками сорвались с мест и через минуту, уже с пирожками, сидят за игрой. Немного погодя в комнату вошла ещё не старая, миловидная, маленького роста женщина, спрашивая на ходу, почему больше никто не идёт на пирожки. Увидела меня, поздоровалась, улыбнулась и сказала, что раз у нас гостья, принесёт пирожки сюда.

Её цветастый платок и такой же фартук сработали для меня, как пусковой механизм машины времени. И вот я сижу за столом в деревенской кухне с русской печкой. Моя бабушка отрезает ломоть хлеба от здоровенной, ещё горячей, булки. Одной рукой прижимает её к груди, другой орудует ножом по направлению к себе. Её руки привыкли к горячему. Отрезает ломоть и кладёт передо мной. А я, чтобы не обжечься, сначала выщипываю мякиш из хлеба, и только потом принимаюсь за корочку — самое вкусное и хрустящее напоследок. Макаю хлеб в блюдце с мёдом, ем и запиваю молоком.

Пригласительное «угощайтесь» возвращает меня в реальность. Реальность обдаёт потоком воздуха: моторизированная пара, гружёная пирожками, проскакивает мимо, тормозит со свистом и приземляется. Реальность обдаёт запахом горячих пирожков и запахами кухни, которые будоражат не только обоняние, но и воображение.

Хлопает входная дверь, и тут же мелькнули две трассирующие пули с криками «Папа пришёл!». Через несколько минут в комнату вошёл мужчина с висящими по бокам семи-восьмилетними гирями. Гири прокричали: «А папа нам шоколадки принёс!» и отвисли. Молодой хозяин поприветствовал всех, подошёл к жене и погладил её по плечу, малышку по головке. Присоединился к столу. Принёс с собой запах сигарет.

Мой маленький сосед по дивану завозился и проснулся. Сел, потянулся, зевнул, взлохматил ручонками и без того взъерошенные волосы. Увидел меня и застыл. Смотрит осоловевшими глазами — не совсем проснулся. На вид года четыре. Беру пирожок и протягиваю ему. Он не раздумывает, берёт и откусывает. Сидим с ним бок о бок. Бабушка наливает чай. Двое в кресле ещё медитируют. Пара на полу снуёт к столу и от стола, будто кто-то невидимый дёргает их за ниточки. Отец и сын изредка переговариваются.

Едим пирожки.

Пьём чай.

Знакомимся.

И вот здесь проникаешь в природу хаоса, из которого «вышли божества».

Проникаешь в природу хаоса и соглашаешься, что хаос – это любовь. В противовес хаосу строгий домашний порядок выглядит нежизнеспособным с вещами на местах, послушными детьми и отсутствием запахов еды в жилых комнатах.

Проникаешь в природу хаоса и соглашаешься, что хаос – это любовь Что картина вовсе не должна быть вычищенной и выглаженной. Что рубашки мнутся. Что дети шумят и мусорят. Что взрослые сердятся. Что можно есть пирожки, где хочется. Что, что, что… Что это и есть жизнь. Где малышня играет на полу, прячется за шторы, хватается за неё руками «в пирожках», кукукает оттуда, хохочет. И всем весело. И всем счастливо.

На какой-то момент, выхваченный из моей собственной жизни, я стала членом чужой семьи. Не просто заглянула за занавес, но и стала актрисой одной из сцен пьесы, сцен жизни. В их пьесе мелькнула моя маленькая роль. В моей так и стоит художественная декорация чужого семейного гнезда.
52 Захарыч
Ольга Слободяник
                ЧАСТЬ 1. Браток

           - Ооо, Захарыч, браток дорогой, привет тебе! Мы заждались тебя. Ну, ты пожил, пожил, дай Бог столько каждому. Некоторые из нас опять в свет выпорхнули. А я тут пока. Скажи, а ты за нас любил? Улыбаешься. Значит, любил. Вот ты, браток, молоток. Ну, иди к своим. А я пока кое-что расскажу.
            Мы с Андреем Захарычем долго вместе ходили промысловиками, лет двадцать. Мы ж друг без дружки есть не садились. Спали в одном кубрике. Даже женились в один день. Андрей всё шутил, не перепутать бы жён. Сёстры они были, погодки, а на одно лицо. Так вот, тралили бок о бок рыбу и всякую морскую живность, до которой так охоч сухопутный люд. Все моря переплавали. Сроднились. Нас часто принимали за братьев. То ли похожи стали от крепкой дружбы. Мы не были, наверное, только в морях Южного полюса. Так это надо было пытать счастье ещё с Крузенштерном. Может быть, вместе и пробороздили бы моря Антарктики. Но как представлю трёхметровый лёд, так сразу и оказываюсь в том последнем дне.
         Тогда в Бристольском заливе мы тралили сельдь. Всё было хорошо. Рыба сама в тралы лезла. Разведка сообщила, что южнее пошла камбала. Мы, было, туда сунулись, как поднялся ураганный ветер. И мороз двадцать градусов. Судно обледенело. Сколько ж мы тогда льда наскалывали! Весь экипаж работал. Андрей тогда и обморозил пальцы на ногах. И вот пришла наша с братком очередь погреться. Только налили чаю в кубрике, как судно дало крен. И не выпрямилось. Вот здесь и пошёл счёт на минуты.
          Мы – на палубу. На нас – льдина! Ветер такой, что летит торпедой! Ну и перевернула та льдина судно! Я разбился о борт и отлетел к праотцам. Потом наблюдал всю картину сверху. Видел, как Захарыч и несколько ребят выбрались из воды и лежат на днище. На моих глазах их смыло. Троим удалось вынырнуть. Андрей ухватился за киль. Они сцепились руками, да так и продержались до прихода спасательного судна. Руки их еле разжали потом, смёрзлись они, как рыба мороженая. А Андрей кожу с мясом правой руки на киле оставил.
         У нас же был опытный капитан, да мы ж с ним… Я видел, как он вскарабкался на льдину, да накрыла её другая. Вместе с Петровичем. Тут он, с нами.
         Сколько ж тогда народу погибло, сколько судов затонуло: и наших, и японских. Беда пришла так быстро, что не успели послать сигнал тревоги о спасении наших душ.
         Да, кто был там, все уже здесь. Вот и Захарыча дождались…


                ЧАСТЬ 2. Флоксы

- Мама, расскажи про флоксы.
- Настюша, и не надоело тебе слушать?
- Ну, расскажи, пожалуйста, я так люблю, как ты рассказываешь.
- Хорошо, слушай.
- Только с самого начала, с самого раннего утра.
- С самого раннего, - улыбнулась мать и мысленно унеслась в то самое утро.
          - Начинается жаркий день. Но ещё свежо. И будто ново. А как же иначе? Новый день. И новая жизнь. Еду в город на утренней электричке. Напротив сидит женщина с огромным букетом флоксов. Наверное, их у неё 30-40, везёт на рынок. Розовые, красные, белые, бордовые, сиреневые, и в «звёздочку», и с пятнышком посредине… Колышутся перед глазами их пышные и почти живые шевелюры. А как пахнут! Вагон, утро, и весь мир, кажется, пропитан невероятным, будоражащим ароматом флоксов. Смотрю на них, очарованная.
           Вдруг к женщине с флоксами подходит паренёк. Наклонился, что-то говорит. Они вместе потребушили букет. И вот уже паренёк протягивает мне пышное облако на ножке, такое нежное, такое ароматное. Я беру, и то ли от смущения, то ли от удовольствия прячу в цветок лицо…
           Рассказала и замолчала, задумалась.
           - Сколько раз рассказывала мама эту историю. Тогда, в вагоне, когда она смотрела на флоксы, Андрей увидел её и так же не смог оторвать взгляд от неё, как она от флоксов. И видишь, какой способ нашёл познакомиться с ней. С тех пор и дружили, он был на год старше. А флоксы твоя бабушка любила больше других цветов. Посмотри, сколько их в саду, и каких только нет.
- А бабушка молодая красивая была? - спросила Настя.
- Сейчас сестрица твоя придёт, вот и увидишь, - улыбнулась мать.
            Уставшее солнце полежало-полежало на соседской крыше и скатилось с неё. Стало почти темно, почти тихо. Едва слышалось птичье убаюкивание в гнёздах, мурлыкающее журчание ручья, да подобный ему, тихий и неспешный, разговор двух женщин – большой и маленькой, что сидели на летней веранде.

                ЧАСТЬ 3. Душа

         - Захарыч, Захарыч, проснись. Мы тебе кресло притащили. Тёть Катя хотела сжечь, а мы для тебя выпросили. Вот тут, в тенёк под яблоней, поставим. Давай, пересаживайся. А то сидишь на лавчонке, как кот заборе. Давай-давай, поможем. Воот, теперь тебе мягко. А мы пошли на речку. Ой, забыл. Вот проволока. Скажи, а сделаешь букет? Сможешь? – уже шёпотом спросил. А вслух добавил:
-Ладно, после речки подскочим.
-Лёш, как думаешь, ему не больно крутить из проволоки?
-Вроде нет.
-Как он ловко правой орудует, вся ладошка скукожена, а посмотри, что делает. У тебя много крутышков?
-Двадцать один. Захарыч сказал, что столько полос на морской тельняшке. Мы с ним даже считали, он же всегда в ней. А я тоже в море ходить буду.
- А разве не две полоски – белая и синяя?
-Вобще-то это шутка. Двадцать одна. К тому же, это счастливое число.
Мальчики высыпали содержимое драгоценных коробочек на траву.
-Якорёк, лодочка, дельфинчик. А у тебя есть дельфин? Смотри, как похож, нос немножко помялся, тааак, выпрямил. Пчела на цветке, надо её Наташке отдать. Скорая, газелька, маяк смотри какой… У тебя тоже маяк есть? Ещё глобус, подзорная труба, чайка, морская звезда, рында…
-Что за рында? Так это ж склянка!
-Какая ещё склянка, рыында!
-А чего выглядят одинаково, как колокол?
-Надо спросить у Захарыча.
-Что спрашивать, я вспомнил. Рында – это корабельный колокол. А склянка – это удар колокола.
-Тогда понятно.
Много сокровищ накопили дети благодаря Захарычу. Повсюду, где можно, находили цветную податливую проволоку и приносили ему. Он и делал по их заказам крутышки – так любовно их называл.
-Откуда он взялся в нашей деревне? – продолжили разговор.
-Мамка говорит, что океан утопил его жизнь, и теперь то, что осталось, спасается на суше.
-А если жизнь утопил, то что осталось? Он же живой.
-Говорит, душа, что еле теплится, – так и сказала.

                ЧАСТЬ 4 Лариса

           -Что тут расселся, старый котяра? Не видишь, народ гуляет? - почти спихнул старика с крыльца магазина молодой мужчина. Но тут же придержал и потрепал Захарыча по плечу - сиди, мол, кому ты мешаешь. А Захарыч только и делает, что сидит: то на лавчонке или крыльце своего домишки, то до магазина доковыляет или до церкви, а то и на ступеньках школы прилепится. Болят ноги - пройдёт немного, да надо присесть. И смотреть на людей.
           Так и с Ларисой однажды встретился. Видит, быстрым шагом идёт к школе девушка. Тоненькая, лёгкая. Знакомым жестом откинула прядь светлых волос с лица. Издалека с ним здоровается и называет дедушкой. А глаза зеленющие, смешливые. Он было попытался защититься, сказать, какой же он дедушка. Но потерялся, слеза заволокла глаза, и в памяти всплыла другая картина.
           Вечер. Лариса бежит впереди. На бегу срывает с куста репейник и бросает в него со смехом. Он не всегда уворачивается, отцепляет с одежды липучку с розовым цветком и бросает в девушку. Игра заканчивается на краю обрыва. Внизу – река. Предзакатное солнце заливает золотым сиянием реку, поле. И лица, и одежду. Лариса смотрит на Андрея. Зелёные глаза смеются, на щеках играет румянец, широкая улыбка… не оторвать глаз.

                ЧАСТЬ 5. Андрей

          - Мама рассказывала, что у них с Захарычем любовь была, - продолжается разговор на веранде. - Всё началось в электричке, когда он подарил ей цветок. Потом провожал домой после уроков. Потом гуляли вечерами. Андрей перечитал всю сельскую библиотеку и всегда рассказывал интересные истории. И её подсадил на чтение.
            Говорила, что Захарыч был в молодости красивый, синеглазый с тёмными, до плеч, волосами. Они вместе придумывали темы школьных вечеров, вместе ходили на танцы, вместе, вместе, всегда вместе. Пока он не ушёл служить на флот.
            Примерно через год переписка оборвалась. В отпуск морячка не отпустили. Спустя много лет тётя Лиза, мамина сестра, призналась, что была так влюблена в Андрея, что перехватывала от него письма. А тогда мама решила, что разлюбил её Андрей, и перестала писать ему. Сколько ж она переплакала. Потом встретила папу. А дядя Андрей… Рассказывали, был женат. Да только семья его погибла, жена и сын. Больше про него ничего не слыхали, пока он не приехал сюда. Да и сейчас мало что знаем. Живёт себе тихонько. Тётя Варя давно умерла, а вот домишко ему достался.
            Послышались быстрые шаги во дворе, легко простучали по крыльцу, и на веранду вбежала девушка.
- Опять секретничаете? – отдышавшись, спросила с улыбкой.
- Да, у нас есть большой секрет про флоксы, - ответила Настя.
- Про флоксы? – рассмеялась в ответ. – Разбудите меня среди ночи, и я расскажу вам про флоксы. Мама, - продолжила девушка, - Сегодня Захарыч назвал меня Ларисой!
- Правда? Смотри-ка, помнит! Доченька, ты так похожа на бабушку.

                ЧАСТЬ 6. Храм

           Ранним утром по селу течёт погребальный звон церковных колоколов. Сначала - нежные звуки самого маленького колокола. Потом того, что побольше. И так - до самого большого. Звон медленно нарастает. А потом вдруг звучит громко и в унисон. И вновь звонит самый нежный, долго и жалостно. Потом тот, что побольше, грустно и скорбно. Они объединяются и перерастают в общий, заполняющий пространство, гул, пока не ударят разом и не выразят скорбь. И так несколько раз. А потом вдруг краткий и радостный трезвон - знак веры в воскресение души усопшего.
          Вместе со звоном по селу расходятся тихие разговоры:
-Захарыч умер.
-Царствие небесное.
-Настрадался человек.
-Светлая память.
-Отмучился…
 -Я ж ему утром пирогов да молока принесла, - рассказывает соседка. Вижу, в кресле, что мальчишки приволокли, сидит. Подумала, что с вечера уснул, да так и проспал до утра. Глядь, а он и не дышит. Что и осталось от прежнего Андрея, так глаза синие. Море, видать, в них отпечаталось. Закрыла ему глаза. Да пошла к отцу Николаю. Божий был человек Захарыч. Никому зла не сделал. А сам намаялся.
           Захарыча отпевали в церкви, как полагается. После разрешительной молитвы повезли хоронить. На могиле отец Николай сказал прощальные слова:
           Андрей Захарович Волошин много лет работал на рыболовецких судах. Рассказывал, что так любил море, что выбрал бы смерть только в морских пучинах. Но судьба распорядилась иначе. Вы все слышали про тот страшный шторм. Но Андрей Захарович выжил. Мало того, он совершил подвиг - спас нескольких человек. Обморозился и стал инвалидом. С этого момента море для него стало недоступным.
         Правду говорят, что беда одна не ходит: домой вернулся к могилам. Да только после госпиталя их оплакивал. А там и матушка его, Варвара Степановна, умерла, царствие ей небесное.
         О том, что было с ним дальше, Андрей Захарович никогда не рассказывал. Только однажды передал мне большую сумму денег на строительство храма. Когда ж это было? Лет двадцать назад, ещё до возвращения домой. Светлая тебе память, Андрей Захарович.

                ЧАСТЬ 7. Золотые лучи

          Захарыч сидит в кресле под яблоней, что спустила ветви сюда, со двора на улицу. Мимо идут соседские коровы с пастбища. Домой возвращаются, спешат на дойку. Следом – ребятня всех возрастов. Кто пешком, кто на велосипеде коров гонит. Загорелые, шустрые чертенята. Прошли, пронеслись, только пылинки висят в воздухе да поблёскивают в лучах вечернего солнца. Вдалеке прогрохотал грузовик. Сердце Захарыча сжалось: унёс он жизни жены и сынишки...
          И вспомнил он дом Зоиных родителей, большой, добротный, в котором когда-то жила большая семья. И где его маленькая семья так недолго была счастлива. После гибели жены и сына не смог жить в том доме. Маялся, маялся и продал. А деньги с продажи потратить не смог. Душа совсем изболелась. Стал в церковь захаживать. Вспомнил, что в родной деревне церквушки нет. И не был там давно. Да и никто его не ждёт. Могила матушки только, и та неоплаканная.
          Вот теперь и на родине храм. Для Бога и для души Зоиньки и её родителей. И Лёвушки. И матушки.
          Солнце позолотило верхушки деревьев: прошлось кистью по высоким тополям, положило густые мазки на раскидистые ветви берёз, обронило золотые капли на гроздья рябины. Подрумянило церковные купола. Скользнуло по крышам домов, заглянуло в окна и пролилось на дорогу. Подкралось к Захарычу и залило тёплым светом лицо. А с лица луч скользнул прямёхонько в душу. И так тепло стало в ней, так светло. И отчего-то радостно.
         Вспомнил Захарыч, как бежал ему навстречу Лёвушка. Недавно пошёл, а уже бегать научился. Вспомнил сынишку, будто увидел сейчас. Сердце заполонило любовью. И вот уже он идёт навстречу маленькому сыну. А тот бежит так быстро, что становится страшно: не дай Бог, споткнётся. И тоже бежит. Схватил сынишку на руки и давай подкидывать. А Лёвушка – хохотать. Успокоились, а тут и Зоинька подошла. Одно лицо у них с Лёвушкой – короткие носы и ямочки на щёчках. Обнялись и пошли вверх по солнечной дорожке.
53 Сказка для рыбок
Марина Максимова-Кьянти
В одном стоялом  болотце  жила -была  Рыбка.

Обычно жила,ничего такого особенного.
Червячков искала, спаривалась,икру метала..

Короче все как у рыбок и положено.
Скучала только немножко,надоело одно и то же.
Да и с соседями вечно
скандалы.
То одно,то другое.
И замуж выйти не за  кого..одни придурки вокруг.
Ну,бывает.

Один раз как-то  проплывал мимо знакомый  Ерш. Посмотрел он на Рыбку да и говорит -Чего сидишь, скучаешь?
Поплыли со мной!
Я знаю одно озерцо хорошее. Народу много,танцы и все такое.
Посмотришь , может захочешь там жить?

Да и Ершей там дельных много. Чего в тоске то  сидеть?

Рыбку долго уговаривать не надо. Скучно!
Короче поплыли.

Приплывают.
-Ого, сколько рыб всяких!
Одна чуднее другой!
Она таких и не видала.

Осмотрелась...
Что ж, надо как то устраиваться. Перспективы!

Да и Ерши тут  правда ничего такие...
Задиристые!
-Замуж может выйду...-размечталась Рыбка.

-Поулыбаюсь пока,присмотрюсь,а там...

И стала Рыбка жить в этом озере. 
Стала понемножку
отвоевывать местечко в чужом водоеме,
порядки свои завела...

-Тут плыви, а тут не плыви..
Командует.
Что то все ей мало, все не так.

-И рыбы какие то не очень приятные в соседях-расстраивалась Рыбка.
-Надо же,вот как всегда!Озеро хорошее,а рыбы однна другой уродливее!

Жители озера конечно повозмущались,
пошумели,мол кто такая?
-Ишь,приплыла и порядки тут свои...
А потом успокоились и жизнь пошла своим чередом...
 
И Рыбка вроде тоже привыкать стала.

Все бы ничего,
но одна рыба ее прям из себя выводила.
Стоит, молчит и смотрит  презрительно.

А сама такая гадкая, такая страшнючая...спасу нет!

Тогда взяла моду наша  Рыбка мимо той неприятной рыбы проплывать раз по сто на дню
 и гадости всякие говорить.
Может обидится и уйдёт?
 
А рыба та только кривится , перекорежит ее всю,перекривит от злости,но молчит.
Ну Рыбка наша и довольная.
Полегчало вроде.

Больше всего Рыбку раздражало, что та рыба не хотела ее авторитет признать.

Рыбка скривит ей рожу,а рыба в ответ такое же.Прям одни нервы!

И так эта рыба достала нашу Рыбку,что решилась она.
-Надо с эим заканчивать,а то потом на психолога денег не напасешься!
Хватит терпеть!

Поплыла она к той рыбе в последний раз, в надежде что та  пощады  станет  просить.

Но нет...опять молчит и кривится в здорадной ухмылке .

Тогда разогналась наша Рыбка
 и закрыв глаза от страха,
смело помчалась изо всех сил на ту рыбу.
Испугать стало быть хотела.

Но не успела Рыбка затормозить,как со всего разгона воткнулась в рыбу.

Тресть,бумммм.. дзынь.

Рыбка открыла глаза...
Тишина вокруг,а на дне озера куча осколков блестящих.

Зеркало?
И откуда ему бы тут взяться?
А рыба то та гадкая куда делась?;