Как можно принудительно навязать культ личности

КАК МОЖНО ПРИНУДИТЕЛЬНО НАВЯЗАТЬ КУЛЬТ ЛИЧНОСТИ ВОПРЕКИ ЖЕЛАНИЮ НАРОДА


    Что должны означать слова «культ личности» для непуганого человека? Что есть какая-то личность, и что внимание к ней (почитание / обожествление) возведено в культ. Это может быть за счёт того, что она это чем-то заслужила, и общественность отвечает такой реакцией. Но может быть и по-другому: заслуг нет, а культ личности льётся через край, и даже вроде как большей частью общественности вполне искренний. Как так? Разве насильно можно заставить любить? Можно, если есть соответствующая власть и нужные технологии.
    Итак, тема такая: представим собирательный образ некоего диктатора, с которым жизнь у народа хуже, чем могла бы быть без него. Эксплуатирует народ по полной, выжимает из него все соки. Тратит всё на свою собственную роскошь, или на войны, или на гонку вооружений, или пирамиду строит во славу своего величия на память последующим поколениям. А народ на своём горбу должен тащить хомут всех его потребностей. А может просто потребность у него такая, чтобы у него было максимально много, а у остальных предельно мало. И тогда они все зависимы от него во всём, что он им может дать, и только так он может упиваться всей полнотой своей власти. В общем, не важно в данном случае, на что он тратит; главное, что народу с этим живётся хуже, чем могло бы быть без него. Но пока у него власть, он это изменить не даст. А вот не было бы его, и народ смог бы выбрать режим, в котором было бы легче, но при нём никак, и вот этим хуже.
    Но допустим, диктатору мало того, чтобы его просто боялись и слушались – ему хочется ещё, чтобы его любили. И вот применяются какие-то методики, и в стране появляется культ его личности. Его начинают любить всё больше и больше. Какие же методики для этого нужны?

1.
    Начнём с того, что в большом обществе у каждой политики найдутся свои сторонники. И какие бы плохие дела в отношении кого-то кто-то не творил, всегда найдутся те, кто это поддержат по каким-то своим причинам. И их не нужно никаким образом обрабатывать – они и сами готовы поддерживать того, кто делает то, что они считают правильным. Вопрос только в проценте таких людей: чем хуже политика, тем меньше будет тех, кто поддержит, но какой-то процент всегда найдётся. Поэтому первая составляющая электората уже есть – остаётся только добрать сторонников.

2.
    Откуда можно ещё добрать сторонников? Купить. Предложить им работу прославлять хозяина, и платить им за это (столько, чтобы эта работа была выгоднее, чем остальные). А за счёт кого платить? За счёт народа. Вот и ещё один вариант, куда можно тратить.
    Фокус в том, что если они ничего иного не будут делать, кроме как постоянно звенеть во славу хозяина, то звона будет много. А когда вокруг много звона, то на некоторых людей это воздействует. Как есть люди, которые думают, что если что-то рекламируют, то надо покупать, так есть и люди, которые думают, что если кого-то нахваливают, значит, значит, надо любить и жаловать. И если так, значит, надо его оправдывать и всё терпеть. А если они готовы терпеть, значит, можно нажимать дальше. И выжимать больше. И тогда выжатого хватит и звонарей кормить, и может, ещё и на другое останется.
    Вложение рентабельно, занятые довольны, электорат прибавляется. А вот дальше уже придётся добирать принудительно.

3.
    С чего должен начинаться принудительный добор сторонников? Естественно, с подавления свободы слова. Запрещается любая критика хозяина, разрешается только восхваление. За любую критику настолько серьёзное наказание, что всем несогласным ничего не остаётся, кроме как замолкнуть. Получается эффект: восхваления звучат, а критики нет. Имидж хозяина уже выглядит вроде как позитивным.
    Формально культ личности, можно сказать, уже заработал. Остаются только внутренне несогласные люди, и с ними остаётся проблема. Но не все остаются такими. Есть люди внушаемые – это те, кому, если долго повторять одно и тоже, они постепенно начнут соглашаться. И аргументы им не обязательны; нужен только сплошной поток информации в направлении «за», и полное отсутствие каких-либо «против».
    Когда они постоянно в этом варятся, им постепенно начинает казаться, что, если никаких против не слышно, значит, их просто, наверное, и нет. Так культ личности чуть-чуть прибавляет в своей «легитимности».

4.
    Следующий пункт работы над электоратом – закрываются все границы. Потому что иначе все не любители затыканий просто разбегутся туда, где затыкателей нет, и хозяин останется без (сколько там принципиальных?) своих подданных. Так же это ограничивает доступ к информации, что где-то люди живут лучше. За границу выпускают только своих, проверенных людей, которые, во-первых, гарантированно вернутся, а во-вторых, по возвращении не будут рассказывать лишнего о том, что видели. А вот за это уже им можно позволять ездить туда, где можно взять что-то получше, чем есть в зоне культа. И чувствовать себя лучше остальных. И выше сортом. И за это они будут любить того, кто им всё это предоставляет.

5.
    Следующий обязательный пункт – общество окружается непроницаемой информационной стеной, через которую практически не проходит никакая свободная информация. Весь подаваемый контент строго фильтруется, и подаётся только в соответствии с заданными установками. А установки рассчитаны на то, чтобы постоянно лить исключительно в направлении: «там всё плохо, здесь всё хорошо».
    Если «здесь» что-то будет плохо, то умалчивать и закрашивать. Подавать непрерывным потоком только то, что хорошо. Если хорошего недостаточно, пририсовывать. «Там», соответственно. всё наоборот: если что-то хорошее есть, то оставлять за кадром. В кадр подавать только плохое и так, как будто ничего другого там просто и нет (ну кроме, разве что, местной самокритики в адрес плохого).

6.
    Одновременно с этим со всех сторон начинает работать пропаганда, на все лады убеждающая общественность, какой хороший незаменимый хозяин, и как без него было бы плохо. В этом деле задействуются лучшие умы из тех, кто готов служить такой системе. Ну т.е. те, кто умеют всё состряпать так, что у среднестатистических людей просто не хватит смекалки разобраться, в чём несоответствие.
    Вот возьмёт (условно говоря) пропаганда, и спросит, показывая на хозяина: «А кто, если не он?». А обыватель повертит головой по сторонам – и правда: никого же более подходящего на трон не видно. И подумает, что, если никого лучше нет, значит, этот и есть самый лучший. Не до всех же дойдёт, что пока он у власти, он просто не допустит, чтобы у всех в поле зрения появился тот, кто выглядел бы более подходящим. А если критика власти будет запрещена, то как им это объяснишь? Каждый останется при том, что способен сообразить сам. И все, кто будут неспособны сообразить то, что без посторонней помощи сообразить не способны, станут его электоратом. По его воле, но с их точки зрения, по своему собственному решению. В таком состоянии идеология общества начинает цвести, как непроточный пруд.

7.
    Следующий пункт называется дети. С детьми в детских садах и школах обязательно приводят уроки, на которых рассказывают о том, какой великий и правильный человек хозяин. При этом возражать учителям и воспитателям на этих уроках нельзя, потому, что, если ребёнок что-то скажет, значит, родители так думают. А если они что-то думают, у них проблемы.
    Более того – с детьми в школах постоянно работают, чтобы выяснить, что думают родители. И если они думают что-то «не то», и дитя об этом проговорится, им будет за это такое, что они пожалеют, что дома при ребёнке об этом говорили. При этом не отдавать ребёнка в такую школу у родителей права, естественно, нет. И т.о, они даже в семье люди вынуждены делать вид, что любят хозяина, даже если это не так. И воспитывать с этим ребёнка вопреки своим убеждениям.
    И только потом, когда ребёнок достигнет возраста, при котором его сознательности можно будет доверять, проводить с ним беседу, и рассказывать, что всё не так, как ему все эти годы говорили. А чем более страшные наказания за нелюбовь к хозяину предусмотрены, тем в более позднем возрасте лучше будет проводить этот разговор, чтобы не рисковать. А чем больше ребёнок проживёт до этого разговора, тем больше впитает всего того, чем спешит напичкать его система, что потом из него придётся выгребать.
    Подрастающее поколение тоже представляет собой часть электората, и тоже влияет на общую статистику. И статистика эта перманентна, потому, что на смену одним каждый год приходят новые. К тому же самая первая информация, полученная по какой-либо теме, обычно усваивается крепче всего, а информация, полученная в детском возрасте, особенно крепко. Поэтому в информационной войне приоритет имеет тот, кто первым заложит в голову целевого субъекта нужные убеждения. И задача системы в данном случае с самого детства заставить человека всосать с материнским молоком любовь к хозяину. И за тот период, пока он не начнёт соображать сам, накачать его так, чтобы въелось в подкорку как можно крепче.

8.
    Следующий пункт называется старики. С ними сложнее, т.к. многие люди под старость имеют тенденцию не менять убеждения ни при каких доводах. И если они сформировали именно то, что нужно системе, о них можно и не беспокоиться, а вот если сформировали что-то иное, тогда проблема.
    Проблема такая до конца не решается (ну в смысле решается только затыканием: не согласен – молчи себе в тряпочку, и делай вид, что согласен, а искренне убеждать уже мы молодёжь будем). Но если всё же добиться того, чтобы большинство сформировало нужное системе мнение, то тогда фактор старческого упорства будет работать на систему.
    Есть у стариков и ещё одно слабое место. Под старость большинство людей хуже соображают, и это делает их лёгкой добычей пропагандистов. Т.е. по всем вопросам, где надо очень хорошо подумать и решить, они подумают уже не так хорошо, как могли бы раньше. И если кто-то ещё до конца не упёрся в самое принципиальное «против», его можно аккуратно повернуть в сторону «за» именно за счёт этого.
    Вообще, самый верный приём – заставить человека всю жизнь прожить в заданном режиме, и тогда под старость приспосабливаться ни к чему новому уже сам не захочет. И вот тут можно использовать ещё одну старческую особенность: под старость хочется покоя и стабильности. А все перемены больше для молодёжи. Поэтому при выборе своей позиции у стариков чаще имеет приоритет лояльность к существующему режиму, каким бы он не был.

9.
    Следующий пункт называется конформизм. Это такие люди, которые рассуждают «как все, так и я». И если бы таким людям со всех сторон кричали «Долой старого вождя, даёшь нового!», они бы тоже, как все пошли бы кричать «…долой!». Но если им постоянно изо дня в день подаётся «Вождя поддерживают уже 90%!» – «…его поддерживают уже 99%!!» – «…уже 99,9%!!!», то и они, как «все», начинают его поддерживать.
    «Стадо леммингов не может ошибаться!» – думает конформист, и идёт, куда все. Поэтому, как только количество поддерживающих (или делающих вид, что поддерживает), перевалит за отметку «уверенное большинство», конформисты тут же автоматически вливаются.
    Как альтернативный вариант, иногда можно и сразу подкручивать цифры статистики, объявляя поддержку таким большинством ещё до того, как оно им станет. И оно может стать вполне реальным благодаря людям, которые что-то поддерживают потому, что им сказали, что они это поддерживают.

10.
    Итак, детей взяли в оборот, стариков большей частью тоже взяли, конформистов взяли. Всяких прикормышей системы тоже взяли, и добавили всё это к просто сторонникам проводимой политики. Дальше пункт, который называется привычка. Людей приучают к тому, чтобы жить в заданном режиме годами. И то что изначально казалось ненормальным, постепенно начинает казаться нормальным.
    Начинает что-то казаться нормальным – снижается мотивация к неприятию идеологии. Чем дольше общество в этом маринуют, тем больше оно этим пропитывается. Ну а те, кто уже родились и живут в этом, ещё легче принимают. Они даже и понимать полноценно не могут, что принимают – им просто не с чем сравнивать, если они не жили в другом режиме.

11.
    Дальше конкурсы на восхваление хозяина. Причём, не обязательно официально объявленные. Вся жизнь должна быть превращена в конкурс, на котором преимущества получают те, кто жарче всех его нахваливают. А жарче всех должно получаться у тех, кто это делает искренне. И судьи должны быть такие, которые в первую очередь именно это и смотрят. Поэтому людей как бы ставят перед выбором: хочешь чего-то добиться, проникайся верой, а не проникнешься – ну тогда или делай вид поубедительней, или оставайся среди аутсайдеров.
    Так же успешность верящего в праведность хозяина тоже может использоваться, как аргумент в пользу его культа. Типа вот посмотри, чего добиваются те, кто верят, и чего добиваются те, кто не верят. Наглядно же видна разница: первые успешные (а значит, типа умные, а значит, типа правильные мыслящие), а вторые – это те, кто ничего добиваться не могут (а значит, глупые, неправильные, и только и могут придумывать себе оправдания – а кому интересны оправдания неудачников?) 
    И самое главное, не всякий найдётся, что возразить (и не всякий, кто найдёт, посмеет).

12.
    Следующий пункт – накачка людей гордыней. Народу постоянно внушают, что он великий-превеликий. Приучать, этим надо гордиться. Приучать, что без этого никуда. И тогда, если он великий, то встанет вопрос, как такой народ может допустить приход к власти не самого великого лидера? Этого решительно не может быть, «потому, что не может быть!» Это лохи какие-то могут позволить встать над собой непонятно кому, а самый великий народ никак. Хозяин правильный, и это как бы уже решено, а вот доказательства можно уже и задним числом как-нибудь подогнать.
    Получается, что, если хочешь гордиться, то не может у тебя быть твой хозяин не великим. А если великий, то и претензий к нему быть не может. Всё имеет свою цену, и за всё надо чем-то платить – за гордыню в данном случае так.
    Гордиться – это у некоторых такая очень сильная потребность есть. А ещё это хорошая отдушина в положении народа, которому тяжко. А за счёт чего ещё человеку почувствовать себя важным? Своего-то мало чего будет в такой системе оставаться. Всё хозяину принадлежит. Вот и гордись тем, что пусть ты сам по себе никто, но зато народ твой (благодаря хозяину, конечно, в первую очередь) «ого-го, кто!»

13.
    Следующий пункт – накачка воинственностью. Обществу назначаются враги в лице других обществ, и начинается массированная пропаганда ненависти в их адрес. Независимо от того, хотят они быть врагами или нет, делают они для этого всё или не очень, они таковыми назначены будут. Людей постоянно учат ненавидеть врагов за то, что те неправильные, вредные, злые, противные, и обязательно, что «по-хорошему с ними никак».
    Учат, что всё плохое в данном обществе – это всё из-за врагов, а вот не было бы их, и давно бы уже жили, как в сказке, но вот они есть, и с этим надо «что-то делать» (лучше всего ненавидеть получается утех, у кого меньше логики, больше чувств – фанатичных и противопоставляемых разуму).
    Решается сразу несколько задач. Во-первых, негатив направляется в «нужное» русло. Во-вторых, появляется просвет в безнадёжности (пусть ты плохо живёшь, но, когда врагов победишь, тогда заживёшь хорошо). И в-третьих (самое главное), идёт непрерывная идеологическая война (даже если не идёт реальная), в которой врагам всегда кричат, что они неправильные, глупые, жалкие, и ничего не понимающие. А когда такое кричится, свой лидер уже неправильным быть уже как бы никак не может (как и его народ ничего не понимающим).
    Данный народ правильный, умный, всё понимает, а лидером своим только гордиться – только с такой позиции можно что-то орать противнику (которому накачанным агрессивностью людям ну очень надо что-то доказать). И как это должно сами доказываться себе – это уже вопрос техники (каждый для себя сам может найти то, что ему кажется наиболее подходящим), но то, что это должно быть так, это оказывается уже решено.

14.
    Внешней ненавистью воинственность адептов культа личности не заканчивается, есть ещё и внутреннее направление. Охота на ведьм называется. Ну т.е. фанатичный поиск врагов и предателей, которое вредят этому обществу. Всё просто: чем больше проблем несёт режим, тем хуже людям жить. А кого в этом винить – не хозяина же? Значит, нужен поиск виновных, на кого бы можно было это повесить (причём, постоянный поиск, который никогда не закончится).
    На кого же всё повесить? На врагов режима, которые затаились среди общества, и всячески вредят ему. Разносят идеологическую заразу, творят диверсии, готовят развал общества. И вот все беды, оказывается, из-за них. Вот как только их всех передавим, так победим и сразу заживём. А хозяин не виноват – он изо всех сил борется, но предатели его, понимаешь ли, со всех сторон окружают, и потому он не справляется.
    Получается, что ты можешь жить сколь угодно плохо, и это понимать, но хозяин при любом раскладе не виноват. Виноваты враги, а значит, надо решительно бить всех, кого он объявит врагами. И бить тем решительнее, чем хуже ты живёшь. Сильно ли поможет то, что ты, живя плохо из-за режима, вместо того, чтобы как-то с этим бороться, будешь изо всех сил бороться с теми, кто его не жалует? Вопрос риторический, конечно, но это только для т.н. «инакомыслящих» людей, а для «инако-не-мыслящих» такого вопроса принципиально нет. Есть только решительность, стремление действовать без лишних колебаний, и огромное количество энергии, сэкономленной на отдыхе умственного развития.

15.
    Самая главная часть культа личности – доносы. Система доносительства выполняет много функций, и одна из них в том, чтобы вывернуть людей наизнанку. К запрету говорить неугодные системе вещи добавляется запрет на недонесение о таких разговорах. Т.е. если ты услышишь, что кто-то «что-то такое» будет говорить, и не донесёшь, а об этом узнают, то проблемы будут не только у него, но и у тебя.
    Тебе могут даже специально подсылать провокаторов, которые будут специально что-то говорить, чтобы тебя проверить. И ты не можешь всегда знать, когда можно не доносить, а когда нельзя. Поэтому либо ты доносишь всегда, либо на свой страх и риск остаёшься не тронутым до первого попадания.
    Человек ставится перед условием, что, если он хочет жить спокойно и стабильно, он должен для себя решить, что он сдаст любого, кто посмеет говорить то, что запрещено. Даже если это является правдой, на которую возразить просто нечего. Если же ты этого делать не готов, то никакой тебе счастливой жизни, никаких планов на будущее – живи, как на минном поле, и жди, что каждый твой следующий шаг может оказаться роковым.
    Это достаточно сложное испытание – многие предпочитают прогнуться под систему, и обеспечить себе спокойствие ценой ухудшения положения тех, кто не прогнётся. И тогда они отбрасывают принципы, которые оказываются слишком тяжёлой ношей, и начинают жить в соответствии с этим выбором. Но тогда им приходится нести в себе груз совести, которая гложет их изнутри, и для многих это тоже оказывается слишком тяжёлым испытанием. И тогда они (при активной помощи пропаганды) начинают себя убеждать, что ничего плохого в этом нет, что это каким-то образом правильно, что так все живут, что правда в конечном итоге другая, и что надо жить в соответствии с этим, и не мучиться.

16.
    Как дополнение доносительству может ещё приняться такой приём: тех, кто хозяина критикует, публично сжигают на городской площади (в прямом или переносном смысле)., и всех принудительно сгоняют на это смотреть. Причём, не просто сгоняют, а принуждают каждого подбросить по хворостинке к его костру. А кто не захочет, тому угрожает участь оказаться следующим.
    Суть та же самая, что и с доносами, только там он на будущее для себя что-то решает, а здесь уже решение требуется принимать сразу. Человека сначала заставляют смалодушничать, а потом задним числом придумывать себе оправдания. А оные можно найти только в том, что вождь хороший, и что система права. И не захотев себя считать виноватым, человек автоматически начинает верить в это верить.
    Можно, конечно, и не сжигать, а расстреливать, или применять карательную психиатрию, или просто тупо отправлять на нары (и вместе хворостинок устраивать публичные судебные процессы, и заставлять народ голосовать и поддерживать) – если суть будет оставаться та же самая, работать будет точно так же.

Результат
    Когда человек проходит такую обработку, он начинает пребывать в состоянии изменённого сознания. Диалог с таким человеком будет выглядеть примерно так:
– Вождь у нас непогрешимый, потому, что его поддерживает весь народ!
– Какой народ: который сам решает, кого ему поддерживать, или за которого решает сам вождь?
– Народ у нас великий (благодаря мудрости Вождя), а великий народ ничего неправильного поддерживать не может!
– И чем у вас определяется мудрость? Тем, что затыкают любого, кто в ней усомниться?
– Наш Вождь мудрый тем, что построил самый лучший, самый справедливый строй, где мы живём свободнее всех! – Так если ты свободнее всех живёшь, то что же тебя свободы слова-то нет?
– Свобода слова у нас есть – я свободно говорю всё, что считаю правильным. А вот кто вождя критикует – того надо затыкать, и это правильно!
– Да кому же надо затыкать оппонентов, кроме тех, кто правду называет ложью, а ложь правдой? Кто больше всего боится свободы слова: кому есть, кто ответить, и кто хочет, чтобы все это видели, или кому нечего, и кто хочет, чтобы этого не увидели?
– А мне надо ничего видеть. Я и так знаю, что правда за Вождём!
– И как же ты определяешь правду?
– Очень просто: всё, что говорит Министерство Правды – правда!
– И как ты это проверяешь?
– А проверять не надо; надо верить. Кто сомневается, тот надёжен. А ненадёжных надо убирать, потому, что из-за них мы… и с ними нас… и через них враги…в общем, надо их…»
– А что ещё может больше подходить для затыкания правды, кроме таких оправданий?
– …
– Так значит, верить тебе оснований нет?
– Основания в том, что наш Вождь самый лучший, потому, что он самый мудрый, самый справедливый, и не понимать этого может только дурак!
– И в чём его мудрость и справедливость?
– В том, что, благодаря ему мы живём в самом лучшем, самом справедливом строе, и свободнее всех дышим!
– Так если вас тут самые свободные, то что же вас отсюда не выпускают то?
– А меня никто не держит – я сам не хочу никуда ехать. Потому, что мне здесь лучше всего!
– И что, если вдруг захочешь, то выпустят?
– Не знаю, не проверял, а зачем эти все вопросы нужны, если мне никуда не надо?
– Да чтобы проверить, понимаешь ли ты сам то, что говоришь. Вот скажи: все, кто тут сидят, тоже сами не хотят? И открой границы, и они тут так и останутся?
– Границы правильно закрывать, потому, что это враги со всех сторон к нам лезут, и вредят нашему замечательному строю!
– А, значит, знаешь, что так просто тебя не выпустят. Ну так скажи тогда, а зачем это нужно? Враги мешают – ну так и не впускай врагов, но своих-то отчего не выпускать?
– А не выпускать правильно, потому, что кругом полно предателей, которые захотят лучшей жизни, продадутся врагам, останутся у них!
– Да с чего они захотят-то, если у вас тут лучше всех? Зачем им оставаться там, если там хуже? Они поездят, убедятся, что здесь лучше всего, и вернутся сюда. Какой дурак от добра искать добра будет?
– Кругом полно несознательных, и их там обманут, и они поверят, или продадутся врагу!
– Так вот оказывается, какой у вас народ хозяина поддерживает – в котором полно несознательных и продажных, которым и доверить то-то туристическую поездку нельзя?
– Народ у нас мудрый, но, когда Вождь над ним, а когда вождя нет, его можно обмануть. Вот потому и не надо отпускать из-под его контроля…
– Ну так если он без вождя ничего не понимает, как же он определяет, что вождь его не обманывает, если он без него этого всё равно обмана не поймёт?
 – Ну как ты не понимаешь!? В этом мире всё сложнее, чем кажется, и ничего просто так не даётся! Мы строим лучшее общество, а чтобы его построить, нужно затянуть ремни, и преодолеть временные трудности. А многие так не хотят, они хотят на всё готовое. Вот это враги могут и использовать!
– А, так значит, вы живёте в пока ещё не самом лучшем обществе. А там, где надо только затянуть ремни, а всё остальное только обещается. И при этом затыкать всех, кто будет находить несоответствие обещаемого получаемому. А как же вы собираетесь обойтись без обмана, если затыкать всех, кто будет указывать на несоответствия?
– Нас не могут обмануть, потому, что с таким мудрым Вождём мы не можем не построить лучшее общество!
– И сколько уже времени прошло с того момента, как не исполнились самые первые обещания построить что-то лучшее, чем ты имеешь сейчас?
– Не знаю, не узнавал, а зачем эти все вопросы?
– А кто-нибудь на те несоответствия указывал, или всех позатыкали?
– Не знаю…
– А чего знаешь-то?
–  Я знаю, что Вождь самый лучший!
– А если он самый лучший, что же ты живёшь не самым лучшим образом?
– А это враги и предатели кругом виноваты! Их очень много, и они всё время вредят!
– А что же он никак не может с ними справиться, если он такой мудрый?
– А потому, что всё сложнее, и у нас больше врагов, чем у других!
– А что же он такой мудрый не может сделать, чтобы у вас их не было меньше?
– А потому, что мы все боремся за справедливость, а они все за несправедливость, вот поэтому они все против нас! – И в чём ваша справедливость? В том, что ты живёшь хуже, чем в других странах, и не имеешь права этим возмущаться?
– Ты задаёшь провокационные вопросы, а если такие вопросы позволять, то наш строй окажется под угрозой! И вот из-за такой деятельности мы никак и не можем построить лучший мир. И потому мудро Вождь делает, что их запрещает. Вот поэтому и надо закрывать границы и вводить цензуру, чтобы не было таких вопросов!
– На каких основаниях? За которые ты не ответил?
– А ответить есть что на твои вопросы умным людям из аппарата. И было бы очень хорошо, чтобы они занялись твоим перевоспитанием. А если тебя не достать, то иди со своими вопросами и сам ищи ответы. А мне это не надо – я и без этого знаю, что у нас всё правильно!
    Занавес.
    Когда человек находится в таком состоянии, проблема не только в том, что он просто в нём находится. А в том, что он работает на укрепление режима, который загоняет людей в такое состояние. И этот режим прессует людей за то, что они не хотят превращаться в то, что представляет собой такой резидент.  И он это поддерживает, и требует репрессий для тех, кто не хочет становиться такими, как он. И считает, что имеет на это право, и объяснить ему ничего невозможно, потому, что у него стоит установка не принимать никакие доводы.
    И в таком состоянии он прёт топтать естественные права и свободы других людей, но в его состоянии ему видится наоборот: это другие лезут покушаться на его бедную многострадальную родину. И его можно натыкать в доводы, на которые ему нечего возразить, и он уйдёт с этим восвояси, а потом вернётся, и будет вести себя так, как будто это не ты ему всё доказал, а он тебе.
    Когда человек начинает жить в соответствии с такой системой, то тот, кто стоит у её основ, становится для него иконой, на которую надо молиться. Потому, что весь комфорт и счастье теперь держится на нём. Потому, что, если не будет хозяина с его репрессивной системой, всё развалится, как карточный домик. Появятся оппоненты, которые будут задавать вопросы, на которые он не знает, что ответить без репрессивной системы. И тогда на него рухнет весь тот груз проблем, которые он переложил со своей головы на чужие.
    И когда такой сторонник культа личности находится в своей зоне комфорта, он не рассуждает: «Я боюсь краха системы, потому, что боюсь правды…» Он думает, что его позиция и есть святая и единственно возможная правда. И не хочет перестать так думать. Поэтому делает всё для того, чтобы и условия для перемен никогда не возникли.
    Резидент культа личности прекрасно понимает, что не станет хозяина – не станет и его счастья. Потому, что все те убеждения, на которых он выстраивал оное, так или иначе завязаны на хозяине. И вся система специально выстраивается так, что это только так и было. И пропаганда постоянно ему поёт о том, что хозяин – это его «всё». И резидент не думает «Хозяин мне нужен, чтобы защитить ту ложь, на которой я выстроил своё счастье…»; он думает «Хозяин – единственный в мире оплот правды, на которой весь мой смысл жизни!» Потому, что, если у считает правильными свои убеждения, то и защитник его убеждений у него автоматически будет праведным. Вот только обосновать он это не может (без хозяина и его репрессивной системы). Поэтому, когда с таким хозяином в конце жизненного пути случается то, что случается со всеми, у пролов начинается такая истерия, какой не бывает ни в каком другом обществе.
    Даже там, где теряют деятеля с самыми реальными заслугами перед обществом, не может быть таких рыданий, как в обществе, построенном по описанной выше системе. Почему? Потому, что в обществе, построенном на правде, если какие заслуги у какого-то деятеля и будут, то они будут в том, что он помог людям быть сильнее, самостоятельнее, независимее. И какой бы трагедией для них не была утрата, те силы, которые он им дал, придадут им стойкости в перенесении этого удара. В обществе же, построенном на лжи, система будет устроена радикально наоборот: людей постоянно накачивают гордостью за своё величие, но при этом постоянно подчёркивают, что они «ого-го», но только, когда часть системы, во главе которой стоит хозяин. А без хозяина они никто – нули без палочки, и это им постоянно втиралось всеми способами на протяжении действия всего режима. И своей поддержкой системы они сами автоматически это принимали.
    Поэтому утеря лидера в обществе, построенном на правде, не означает утерю логики, по которой людям жить дальше; утеря лидера в обществе, построенном на лжи, означает утерю всего, что им логику заменяло. Они чувствуют себя обесточенными, обескровленными, полностью опустошёнными, и не знают, что им теперь делать дальше. Отсюда и состояние, котором они готовы делать нерациональные действия.
    Инако-не-мыслящий может смотреть и думать «Так ведь его любили – вона как рыдают, значит, он хороший был!» А у инакомыслящих всё будет наоборот. У инако (и вообще мыслящих) людей хороший не тот, по кому рыдает большинство. А тот, кто помогает людям становиться теми, кто никогда не позволят заставить себя рыдать по тому, кто сильнее всех попирает их человеческое достоинство.