Начало здесь http://proza.ru/2025/06/25/1725
Двумя месяцами позже в прохладной тишине старинного собора близь древнего замка в предместьях городка Мюсед, где витражи переливались акварельными бликами от великолепного солнца, собралась благородная публика на свадьбу сестры барона фон Штауффенберга с богатым англичанином Фишером, близким другом семьи. Готические своды словно приподнялись, чтобы вместить торжественность момента. Воздух наполнился ароматом ладанa и свежих цветов: лилии и белые розы украшали алтарь, возвышаясь над мраморными ступенями.
По длинному ковру, оттенка глубокого бордо, невеста двигалась медленно, под руку со своим старшим братом, в шелковой, пышной одежде, отливающей жемчугом. На её голове — тонкая фата с кружевной отделкой, сотканная вручную, как семейное наследие, передаваемое сквозь поколения. Свечи мерцали вдоль прохода, освещая её лицо, в котором переплетались трепет, радость и благоговение.
Жених, в строгом фраке, застыл у алтаря, похожий на героя викторианского романа. Его взгляд — сосредоточенный, полный нежности. Когда руки брачующихся встретились, церковь будто затаила дыхание. В это время хор поднял голоса, напевая возвышенное Ave Maria. И звуки этой мелодии проникали в сердце, как благословение. Священник, облачённый в золото и алый бархат, возвышенно произносил слова обряда, освящая союз, заключённый в глазах Бога и общества. Латинская речь текла торжественно, как река, связывающая века. И когда брачующиеся произнесли «да», колокола взлетели в небо с радостным звоном, сообщая миру о начале новой истории о семейной жизни.
И не менее прекрасным был вечерний праздник после венчания. Когда последние колокольные отзвуки стихли, а церковные двери вновь обрели тишину, праздничная процессия направилась к загородному особняку — освещённому огнями, будто само счастье дышало в оконных проёмах. На гравийной дороге, покрытой лёгкой пылью летнего вечера, выстроились кареты — лакированные, запряжённые парами роскошных лошадей. Фонари на каретах мерцали золотом, а кучера в цилиндрах отдавали честь въезжающим гостям. Женщины в кружевных шляпках и шёлковых накидках грациозно ступали внутрь холла, где пахло свежей смородиной, садовыми цветами и лёгким табаком от мужских сигар.
Застолье происходило под аккорды камерного оркестра. Столы были накрыты белоснежными скатертями и украшены хрустальными бокалами, сервизом с золотой каймой, фарфоровыми блюдами, наполненными изысканными кушаньями: гусятина с клюквенным соусом, пудинг из ревеня, и трюфельный пирог. Над головами — гирлянды из виноградной лозы и лампы с абажурами, рассеивающими мягкий свет. Камерный оркестр играл нежную мазурку, перемежаясь с фортепианными импровизациями молодых музыкантов.
Далее последовали танцы под луной во внутреннем дворике замка, на просторной террасе, усыпанной лепестками роз. Там, под неярким светом фонарей и блеском звёзд, зазвучали звуки вальса. Жених и невеста открывали танец — она в платье, которое в движении напоминает облако, он — с благородной осанкой и взглядом, будто впервые увидел чудо. За ними пары закружились, на балконах звучал лёгкий смех, кто-то тихонько пел под струны гитары, кто-то ускользнул в сад на мгновения тишины.
И вот наконец наступил финал великолепного торжества с фейерверками и благодарностями гостей. Ближе к полуночи небо вспыхнуло золотыми огнями, которые взмывали вверх, отражаясь в бокалах с шампанским. Застолье завершилось тостами, благословениями, пожеланиями долголетия и любви. И вот очередь дошла до романтической прогулки молодожёнов по аллеям, как будто кадр из старинной открытки, художественный штрих акварельной мечты, где каждый шорох листвы — будто отклик сердца...
Вечер был окутан янтарным светом, будто сам день замер в своих последних вдохах, желая подольше сохранить эту сказку. Молодожёны, рука об руку, вышли в сад, где аллеи простирались, как строки поэмы, написанной ветром. Дорожки, усыпанные лепестками роз, повели их через арки из плюща и жасмина. В воздухе распространился терпкий аромат гортензий и ночной сирени. Листья шептали свою летнюю балладу, а луна — застенчивый свидетель, выглядывала сквозь облака, словно кокетливо подсматривала за любовной сценой. Новоиспечённый муж вёл свою возлюбленную по гравийной тропе, где каждый шаг отзывался мягким хрустом. Она смеялась, едва прикасаясь к его плечу, поднимая подол платья, чтобы не задеть росу. Их голоса были тихими, сокровенными, будто только звёзды имели право слышать их сердечные признания.
На скамейке под плакучей ивой молодые остановились. Листья медленно покачивались, как благословение. Он поправлял её локон, она коснулась его ладони — и в этом жесте как будто отразилась вся глубина их брачного обета. Вдали слышался звук скрипки, доносящийся из зала — как напоминание о празднике. Но здесь, в этой аллее, время застыло. Только влюблённая пара, ночь и небеса.
Далее для них последовали прекрасные дни тёплого семейного счастья: дни сплетались в недели, недели с месяцы, месяцы в года. Они мирно зажили в фамильном особняке, буквально на глазах преображающимся от внимательной заботы своих хозяев.
Замок семейства фон Штауффенберг — не просто стены: он как музыкальная шкатулка, в которой хранились мелодии судеб. Иногда, в особенно ветреные вечера, в нём можно было услышать отголоски виолончели с чердака – то вдохновенно играла Клара, не подозревающая совершенно о том, что стала женой берменгевского шпиона, который поломает ей жизнь.
Да, Вальдемар Тумчинский достиг своей цели – стал своим в самой высокой верхушке мерундийской знати. Для этого он и породнился с фон Штауффенбергами. И они приняли своего «героя» с распростёртыми объятьями. Потому для шпиона не составило особого труда сойтись близко с теми членами нового семейства, кто занимал самые высокие государственные посты. После свадьбы с Кларой «большой специалист в юриспруденции» по протекции Адольфа фон Штауффенберга заслужил вполне доверие своих новоиспечённых родственников, оказывая им «юридические услуги», не без шпионской выгоды для себя, разумеется. Да, берменгевский король не просчитался, одарив тайного агента разведывательных служб своего государства Вальдемара Тумчинского многообещающей грамотой, ибо берменгевский шпион регулярно снабжал его тайные ведомства важнейшей информацией, представляющей собой государственную тайну Мерундии.
Но в один прекрасный день ловкий шпион всё-таки был разоблачён. Произошло это неожиданно, как удар грома среди ясного неба, поразившего не только его самого, но и всех членов семьи фон Штауффенберг, судьбы которых с того момента роковым образом изменились. Сам Тумчинский был арестован и препровождён в наручниках в отделение тайной полиции города Мюседа. Ему инкриминировали передачу ценных сведений враждебному государству и много чего ещё. И только чудо спасло его от суда и смертного приговора.
Адольф фон Штауффенберг, находившийся в те дни в мерундийской столице, где ловко выстраивал свою дипломатическую карьеру и занимал уже очень ответственный государственный пост, в мгновение ока лишился всех своих должностей и званий ввиду того, что проморгал шпиона в собственном семействе. Лишь только получив известие о случившемся, он тут же отправился в Мюсед. Там и был поставлен в известность о деталях произошедшего.
Мать его, баронессу Элизабет, под тяжестью семейных трагедий, хватил удар, и она вскоре скончалась от сердечного приступа, не приходя в сознание. После похорон матери ошарашенная Клара во всём призналась брату. И тот, осознав всю глубину и низость обмана своего зятя, поклялся мстить и тоже стал шпионом – мерундийским, разумеется. А орудием его мести стал маленький Теодор, превратившийся в заложника шпионских игр своего дяди.
Величественный и старинный фамильный замок с тех пор опустел – после произошедших событий никто из семейства не хотел жить в нём. А он продолжал возвышаться в предместьях провинциального городка среди холмов в обрамлении букового леса, но уже в полном одиночестве, словно застигнутый дыханием времени. Ещё совсем недавно в его каменных стенах звучали смех хозяев, шелест платьев на шумных вечеринках и реплики бесед у камина. Теперь же он был погружён в тишину, не грустную – а благородную, как забытая ария, прозвучавшая когда-то в старинном зале.
Вскоре фасад его порос плющом, который нежно обвивал башни и окна, будто желая укрыть их от забвения. Окна его были занавешены тяжёлыми портьерами, в которых всё ещё таился запах лаванды и свечного воска. Парадный зал был совершенно пуст, но воздух здесь хранил тепло прошлого. Лучи солнца, пробиваясь сквозь витражи, рисовали на каменном полу узоры, похожие на призраки воспоминаний. Библиотека всё также полнилась книгами, но без хозяев страницы их не шелестели. Лишь экономка время от времени сдувала пыль, будто надеялась, что кто-нибудь ещё откроет том поэзии или какой-нибудь роман.
Кухня здесь стала центром жизни оставшейся челяди. Здесь оживали запахи свежего хлеба, а садовник приносил для служанок корзины с грушами и шалфеем из плохо ухоженного сада. Сад — это отдельная симфония: дорожки его застилались росой, шиповник цвел без разрешения, а фонтан, хоть и не работал уже, всё ещё смотрел в синее небо с каким-то гордым достоинством.
Но замок всё-таки дышал ожиданием новых событий, как будто надеялся, что он ещё не до конца заброшен – нет. Он хранил себя, словно древнюю реликвию, которую ещё откроют. Прислуга в нём шепталась по углам. А луна по-прежнему заглядывала в окна хозяйской спальни. И садовник каждое утро здоровался по привычке с пустым балконом, как будто там кто-то ещё стоял.
Сохранился и зимний сад покойной баронессы Элизабет. Всё вроде бы там оставалось на своих местах – купол из стекла, плющ, пронзающий кованые арки, и мягкий свет, пробивающийся сквозь листву. Всё это создавало ту хрупкую, почти сказочную атмосферу, в которой некогда рождались воспоминания и письма, меняющие судьбы.
Поговаривали, что в особенно ветренные ночи можно было услышать эхо игры на виолончели, доносящееся с чердака замка. Но это был мираж, поскольку в этом замке уже давно некому было играть. Но в зимнем саду, между цитрусовыми и жасмином, до сих пор сохранилось чернильное перо — тонкое, изящное, словно обещание, что история рода фон Штауффенберг ещё не окончена.
Конец истории