соавторство Алексею Валерьевичу Серебрякову, люблю только Алексея Валерьевича Серебрякова, обожаю и люблю только роскошного и шикарного нежного гения супер лисочка Алексея Валерьевича Серебрякова!!!
Ев К - да у Тютчева есть современное мироощущение я тоже думаю в чём-то предсказание фильма Кополлы - Мегаполис - Цицерон
эпиграфом возьму - соавторством Алексею Валерьевичу Серебрякову, посвящением Алексею Валерьевичу Серебрякову, люблю только Алексея Валерьевича Серебрякова, обожаю и люблю только роскошного и шикарного нежного гения супер лисочка Алексея Валерьевича Серебрякова!!!
Федор Тютчев
Цицерон
Оратор римский говорил
Средь бурь гражданских и тревоги:
«Я поздно встал — и на дороге
Застигнут ночью Рима был!»
Так!.. Но, прощаясь с римской славой,
С Капитолийской высоты
Во всем величье видел ты
Закат звезды ее кровавый!..
Счастлив, кто посетил сей мир
В его минуты роковые!
Его призвали всеблагие
Как собеседника на пир.
Он их высоких зрелищ зритель,
Он в их совет допущен был —
И заживо, как небожитель,
Из чаши их бессмертье пил!
;1829;; начало 1830-х годов
Федор Тютчев
«Цицерон впервые изложил чёрным по белому своё политическое кредо, которое я могу подытожить так: во-первых, политика — самое благородное из всех поприщ, во-вторых, ни индивидууму, ни объединению индивидуумов нельзя позволять делаться слишком могущественными, в-третьих, политика — это профессия, а не увеселение для дилетантов, в-четвёртых, государственный деятель должен посвятить свою жизнь изучению „науки политики“, чтобы заблаговременно приобрести все знания, которые могут ему пригодиться когда-нибудь в будущем, в-пятых, власть в государстве всегда должна быть разделена, и, наконец, в-шестых, есть три известных формы правления — монархия, аристократия и власть народа, и самое лучшее — это смесь всех трёх, потому что каждое отдельно взятое может привести к бедствиям».
Роберт Харрис - Диктатор
Мой Марк Антоний супер лисочек великий Алексей Валерьевич Серебряков, люблю только Алексея Валерьевича Серебрякова, обожаю и люблю только роскошного и шикарного нежного гения супер лисочка Алексея Валерьевича Серебрякова!!!!
мой Мактуб супер лисочек Алексей Валерьевич Серебряков, соавторством и посвящением супер лисочку Алексею Валерьевичу Серебрякову, люблю только Алексея Валерьевича Серебрякова, обожаю и люблю только роскошного и шикарного нежного гения супер лисочка Алексея Валерьевича Серебрякова!!!!
люблю только Алексея Валерьевича Серебрякова, обожаю и люблю только роскошного и шикарного нежного гения супер лисочка Алексея Валерьевича Серебрякова!!!!
люблю только Алексея Валерьевича Серебрякова, обожаю и люблю только роскошного и шикарного нежного гения супер лисочка Алексея Валерьевича Серебрякова!!!!
ГЛАВА ПЕРВАЯ
соавторство Алексею Валерьевичу Серебрякову, люблю только Алексея Валерьевича Серебрякова, обожаю и люблю только роскошного и шикарного нежного гения супер лисочка Алексея Валерьевича Серебрякова!!!
Рим, 44 год до н.э. Воздух в столице был наэлектризован, словно перед грозой. Диктатор Гай Юлий Цезарь, чье имя уже стало синонимом власти, стоял на пороге принятия решений, которые могли изменить ход истории. Его политика, направленная на укрепление личной власти и реформы, вызывала как восхищение, так и глубокое беспокойство.
В одной из своих вилл, вдали от шумной городской суеты, Цицерон, великий оратор и философ, вел напряженный диалог с самим Цезарем. Слова Цицерона, обычно столь убедительные и плавные, сейчас звучали с горечью и тревогой.
"Юлий," – начал Цицерон, его голос был полон искреннего беспокойства, – "твои амбиции безграничны, и я восхищаюсь твоей силой. Но не видишь ли ты, как твои действия, твои реформы, твоя неограниченная власть, отдаляют тебя от Республики, которую ты призван защищать? Ты стремишься к монархии, и это пугает меня. Пугает не меня одного."
Цезарь, с присущей ему уверенностью, слушал своего старого оппонента. Его взгляд, обычно проницательный, сейчас казался немного отстраненным, словно он уже видел будущее, которое Цицерон не мог постичь.
"Марк," – ответил Цезарь, его голос был спокоен, но в нем звучала сталь, – "Республика, какой ты ее знаешь, изжила себя. Она гниет изнутри, поглощенная коррупцией и интригами. Я лишь пытаюсь спасти ее, дать ей новую жизнь. Моя политика – это лекарство, пусть и горькое. А твои страхи – это лишь отголоски прошлого, которое мы должны оставить позади."
"Но какой ценой, Юлий? Какой ценой?" – воскликнул Цицерон, его руки взметнулись в жесте отчаяния. – "Ты рискуешь всем, что мы строили веками. Ты рискуешь своей жизнью, своей репутацией, и, что самое страшное, будущим Рима!"
Их спор был далек от завершения, но в этот момент, где-то вдали, в Каннах, разворачивалась другая, не менее опасная драма. Марк Антоний, верный соратник Цезаря, случайно стал свидетелем разговора, который заставил его кровь застыть в жилах. Он узнал о тайном заговоре, направленном против Цезаря, и о том, что в нем замешан никто иной, как Цицерон. Целью заговорщиков было возведение на трон юного Октавиана Августа, 14-летнего племянника Цезаря, который с небольшим войском оказался в Каннах, словно пешка на шахматной доске великой игры.
В это же время, в другом уголке Рима, старый друг Марка Антония, Агриппа, переживал свои собственные терзания. В свои 61 год, он был влюблен в молодую и прекрасную Десцеболлу, которой едва исполнилось 41. Но сердце Агриппы было полно сомнений – он не верил, что его чувства взаимны. Антоний, заметив печаль друга, подошел, чтобы утешить его.
"Агриппа, мой друг," – сказал Антоний, положив руку ему на плечо, – "Не позволяй сомнениям омрачать твою душу. Любовь – это дар, и иногда нужно просто рискнуть."
Агриппа, благодарный за поддержку, поднял глаза на Антония. "Марк, ты всегда был добр ко мне. Но сейчас... сейчас есть вещи куда более важные. Я слышал... я слышал, что Цезарю угрожает опасность. Серьезная опасность."
Антоний напрягся. Слова Агриппы подтвердили его собственные тревожные догадки. Он не мог сказать другу всего, что знал, но в его глазах отразилась решимость. Он знал, что должен действовать. Заговор, в котором, как он теперь понимал, был замешан и Цицерон, угрожал не только Цезарю, но и
..и всему Риму.
"Агриппа," – тихо произнес Антоний, оглядываясь по сторонам, – "Расскажи мне все, что тебе известно. Каждая деталь может быть важна."
Агриппа, доверяя Антонию как самому себе, поведал ему о слухах, дошедших до него от разных источников – шепот в банях, обрывки разговоров в тавернах, намеки от бывших соратников Помпея. Все они указывали на растущее недовольство правлением Цезаря, на тайные собрания и на подготовку к решительным действиям. Агриппа не знал конкретных имен, но он чувствовал, что заговор зрел, как нарыв, готовый прорваться.
Антоний слушал внимательно, каждое слово отпечатывалось в его памяти. Он понимал, что времени остается мало. Необходимо было предупредить Цезаря, но как? Доверие к окружающим было подорвано, а Цицерон, этот прославленный оратор, этот столп Республики, оказался в числе подозреваемых. Предательство такого масштаба было трудно представить, но Антоний не мог позволить себе игнорировать факты.
"Агриппа, ты поступил правильно, рассказав мне об этом," – сказал Антоний, его голос был полон решимости. – "Я должен действовать. Но мне нужна твоя помощь. Ты знаешь многих людей, ты умеешь слушать и анализировать. Помоги мне собрать больше информации, найти доказательства. Мы должны остановить заговор, прежде чем он приведет к катастрофе."
Агриппа, забыв о своих личных переживаниях, кивнул. Любовь к Десцеболле отошла на второй план перед лицом надвигающейся угрозы. Он был готов рискнуть всем, чтобы помочь Антонию и спасти Цезаря.
Антоний, попрощавшись с Агриппой, направился к своему дому. В голове его роились мысли. Он должен был найти способ связаться с Цезарем, не привлекая внимания заговорщиков. Он должен был убедить Цезаря в опасности, даже если это означало обвинить Цицерона, человека, которого Цезарь уважал и ценил.
Но как доказать вину Цицерона? Как убедить Цезаря в предательстве человека, который всегда казался верным сторонником Республики? Антоний понимал, что это будет самая сложная задача в его жизни.
Он вошел в свой дом, чувствуя, как тяжесть ответственности давит на его плечи. Впереди его ждала ночь, полная размышлений и планирования. Ночь, которая могла решить судьбу Рима. И в этой ночи, в тени власти и шепоте заговора, Марк Антоний должен был сделать свой выбор. Выбор, который определит его место в истории.
соавторство Алексею Валерьевичу Серебрякову, люблю только Алексея Валерьевича Серебрякова, обожаю и люблю только роскошного и шикарного нежного гения супер лисочка Алексея Валерьевича Серебрякова!!!
соавторство Алексею Валерьевичу Серебрякову, люблю только Алексея Валерьевича Серебрякова, обожаю и люблю только роскошного и шикарного нежного гения супер лисочка Алексея Валерьевича Серебрякова!!!
соавторство Алексею Валерьевичу Серебрякову, люблю только Алексея Валерьевича Серебрякова, обожаю и люблю только роскошного и шикарного нежного гения супер лисочка Алексея Валерьевича Серебрякова!!!